Текст книги "Кобра и наложница"

Автор книги: Бонни Вэнэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«О Боже, помоги мне!» – горячо молила Бадра.

Сердце готово было вырваться из ее груди. Приказчик же с невозмутимым видом смотрел на Кеннета.

– Нет, милорд, сожалею. Такой пекторали у меня нет, – развел тот руками.

Бадра облегченно вздохнула, когда приказчик резким движением задвинул ящичек с похищенным ожерельем.

Кеннет барабанил пальцами по конторке и смотрел на витрину. Бадра наблюдала за ним, за человеком, который когда-то поклялся всю свою жизнь охранять ее. Теперь он был другим. Она бы, наверное, никогда не узнала его, если бы не пронзительный взгляд голубых глаз. Его густые темно-каштановые волосы были зачесаны назад, щеки гладко выбриты. Раньше он носил аккуратно подстриженную бороду, которая скрывала резкость нижней части его лица. Оказывается, у него квадратный подбородок, чувственные тубы и тонкий нос. Если Хепри просто можно было назвать красивым, то этот незнакомый человек производил впечатление как своей привлекательной наружностью, так и своими уверенными манерами. Пальто денди сидело на нем прекрасно. На ногах – лакированные узконосые ботинки.

Когда-то эти голубые глаза выражали только дружелюбие. Сейчас они были холоднее воздуха на улице. Он выглядел как настоящий английский герцог, когда, с царственным достоинством развернув плечи, натягивал перчатки.

Хепри всегда был очень чуткий и умный, следил за каждым ее движением, она боялась, что он заметит ее неровное дыхание, будет задавать вопросы и требовать ответа. Но он просто рассматривал диковинки, расспрашивая об их происхождении. Послышались голоса, и дверь, ведущая из задней комнаты, со скрипом отворилась. Сердце Бадры снова отчаянно забилось, когда на пороге появился Рашид.

Кеннет обернулся на звук голосов. Рашид остановился. Сердце Бадры билось с утроенной силой.

Двое мужчин обменялись холодными взглядами. Бадра вздрогнула, увидев, как в глазах Рашида вспыхнула враждебность. Верный шейху, он считал Кеннета предателем. Взгляды их скрестились.

– Привет, Хепри, – сказал Рашид по-арабски, его лицо напряглось. – Я вижу, ты жив и здоров. Какая досада!

Глаза Хепри сузились, и он ответил в тон:

– А я не думал увидеть тебя еще, Рашид. – Помедлив, холодно улыбнулся. – Мне так же досадно.

– Будем считать, что я еще не отдал тебе долг за то, что ты оскорбил Джабари, когда уезжал, – резко оборвал Рашид.

Кеннет зловеще улыбнулся:

– Тогда отдай его немедля, если ты настоящий мужчина, чтобы не быть обязанным шейху.

Рука Рашида метнулась к поясу. В тот же момент Кеннет сделал то же самое. Бадра с изумлением смотрела на них.

К счастью, у них не было при себе оружия. Сжав кулаки, они с угрожающим видом ходили друг перед другом, готовые броситься в драку, как разъяренные животные. Они были приблизительно одного веса и телосложения, но оба с легкостью могли убить друг друга даже голыми руками.

Опять открылась дверь задней комнаты, послышались голоса, и в магазин вышли хозяин магазина и лорд Смитфилд. Мгновенно оценив обстановку, граф подошел к Рашиду и положил ему на плечо свою руку.

– Оставь это, – тихо сказал он.

Преисполненный гнева, воин сбросил с плеча руку графа и отступил, резко мотнув головой.

– Я не буду проливать твою кровь здесь, чтобы не запятнать чести моего господина и отплатить неблагодарностью за гостеприимство, – сказал он Кеннету, с угрозой глядя на него. – Но предупреждаю тебя, предатель. Придет твое время.

– Буду ждать, – ответил Кеннет нарочито светским тоном. – Не советую тебе недооценивать меня, оттого, что теперь я ношу английское платье. Я знаю, что могу победить тебя.

Бадра с облегчением вздохнула, ей показалось, что Кеннет овладел собой. Лицо Рашида все еще было залито краской гнева. Черты лица Кеннета ожесточились, когда он взглянул на Бадру.

– Побереги свою воинственность для защиты Бадры. Это для тебя главное. Или ты забыл обязанность, которую на тебя возложил Джабари?

У Бадры от страха сжался желудок. Глаза Рашида сверкнули ненавистью.

– Я не забыл. Моя первая обязанность – защищать ее от тебя.

«О, Рашид, – Бадра молча, умоляюще смотрела на него, – пожалуйста, не надо… я и так уже нанесла ему глубокую рану!»

Но было слишком поздно. Кеннет напрягся, словно Рашид нанес ему удар своей саблей:

– Ты в самом деле полагаешь, что я забуду долг воина Хамсина и намеренно причиню вред женщине, охранять которую я поклялся своей кровью?

– Ты больше не воин Хамсин! – четко выговорил Рашид. Его слова повисли в воздухе, как немая угроза.

Кеннет повернулся к Бадре:

– Ты тоже считаешь, что я хочу мстить?

«А ты воспользуешься возможностью мстить, если представится случай?» – Бадра подумала об ожерелье. Чтобы скрыть тревогу, она улыбнулась.

– Я думаю, что мы злоупотребляем временем любезного хозяина этого магазина. На сегодня для него достаточно драматических переживаний. Самое лучшее, что мы можем сделать, это уйти. Прямо сейчас, – сказала она.

Кеннет подался назад, как будто получил пощечину.

Бадра уклонилась от ответа на его прямой вопрос. Означало ли это, что она считала его способным причинить ей вред? И это после стольких лет его преданности, когда он берег ее жизнь больше своей собственной?

Кеннет застыл с открытым ртом, потом, овладев собой, принял бесстрастное выражение. Сжал губы, чтобы скрыть свое смятение. Смитфилд смотрел на него извиняющимся взглядом. Губы Кеннета скривились в улыбке.

– Приятная неожиданность, – сказал он.

Граф вздохнул:

– Я думаю, вы хотели бы взглянуть на те вещицы, которые они привезли с собой, чтобы продать их вашему кузену.

Кеннет бросил взгляд на разъяренного Рашида.

– Только если среди них есть острый кинжал.

Бадра посмотрела на Виктора. Он был такого же роста как Кеннет, острым умом светились его голубые глаза. Лицо у него было худое, с высокими скулами.

– Мистер Эдвардс, владелец магазина… он твой кузен? – спросила она.

– Следовало помнить. Ты видела его в лагере Хамсинов, когда он приехал вместе с моим дедом, чтобы забрать меня, – холодно ответил Кеннет.

– Я не узнала вас, простите, – она повернулась к Виктору. – Вы сейчас не носите бакенбарды, а ваши волосы…

– Их нет. – Виктор улыбнулся и провел рукой по своей почти лысой голове. – К сожалению, я не помню ни вас, ни присутствующего здесь этого парня. Сегодня здесь было довольно много людей вашего племени. Для меня все лица слились в одно.

– Да, мы все кажемся вам одинаковыми, – зло отрезал Рашид.

Смитфилд чувствовал себя не в своей тарелке.

– Нам лучше уйти отсюда. Колдуэлл, вы тоже уезжаете? – Он посмотрел в окно: – Ваш экипаж здесь?

– Я отослал его обратно домой, с тем, чтобы он вернулся через час, – сказал Кеннет.

В окне магазина он увидел экипаж графа. От неожиданного замешательства горячая кровь ударила ему в лицо.

Еще одна оплошность. Английский аристократ не отсылает своего кучера обратно домой погреться у огня, пока его хозяин занимается покупками. Аристократы заставляют своего кучера ждать на холоде. А если они такие добросердечные, как Смитфилд, то дают своим людям меховую одежду и небольшие угольные печки, чтобы согреть ноги.

– Я сейчас еду обратно, – тактично сказал Смитфилд. – В моем экипаже есть место. Поедете со мной?

Кеннет почувствовал облегчение при мысли, что ему не надо заставлять себя идти пешком в такую ненастную погоду. Он молча кивнул, взглядом поблагодарив графа. Этот человек, теперь вдовец, в свое время был женат на египетской принцессе. Он был другом Кеннета и был знаком с египетской культурой. В усилиях Кеннета приспособиться к английской культуре граф был для него верной опорой. Сколько раз этот человек спасал его от промахов, занимался его манерами, давал советы в делах, понятных англичанину, но совершенно чуждых ему!

Смитфилд повернулся к Рашиду.

– Я лучше пройдусь пешком, – Рашид многозначительно посмотрел на Бадру. – Ты пойдешь со мной?

Бадра шагнула вперед, но заколебалась.

– Сомневаюсь, что ей будет удобно в такой обуви, – предположил Кеннет сухо. – Если только ты не будешь нести ее на руках всю дорогу.

– А может быть, и буду, – нагло возразил Рашид.

– Ничего, все в порядке, – быстро сказала она. – Рашид, увидимся в доме графа.

Телохранитель церемонно поклонился ей и вышел из магазина.

Оказавшись в экипаже, Бадра позволила себе с облегчением вздохнуть. Кеннет сел напротив нее. Он расположил свое крупное, плечистое тело в углу экипажа и молча глядел в окно. Ее призрачное самообладание улетучилось. Хепри… Как же она соскучилась по нему! Бадра хотела взять его руки в свои, вновь ощутить силу, которая защищала ее в течение пяти лет, ощутить дрожь пальцев влюбленного в нее мужчины, который теперь скрывался от нее в новом облике чопорного английского джентльмена. Возможно, если бы у нее было время, она нашла бы его. Судьба ведь снова свела их. Вдруг она вспомнила прелестное невинное личико Жасмин. Ее руки, спрятанные в муфту, непроизвольно сжались. Она должна как можно скорее вернуться в Египет, чтобы спасти от рабства свою дочь.

Бадра откинулась на бархатную спинку сиденья и встретилась глазами с улыбающимся взглядом Смитфилда.

– Вы скучаете по Египту? – спросил он по-английски.

– Да, – призналась она. – Я чувствую, что согреюсь только тогда, когда вновь смогу ощутить на своем лице солнце моей страны.

– Египет очень отличается от Англии. Иногда я удивляюсь, как Кэтрин удалось привыкнуть к тамошней жизни, – заметил граф.

– У нее все хорошо, но она скучает по вас.

Граф нежно улыбнулся. Он дотронулся до единственной седой пряди в своей иссиня-черной шевелюре.

– Еще один внук. Я еще слишком молод, чтобы быть дедом. Но я не беспокоюсь о ней. Рамзес – хороший муж и отец.

«А он беспокоится о Кэтрин», – подумала Бадра.

Она легко убедила Рамзеса в том, что долгое путешествие не будет полезно для его недавно забеременевшей жены, и заверила его, что сможет вместо него привезти графу Смитфтлду золотую маску мумии, которую тот хотел получить. Ее телохранитель был против поездки в Англию. Бадра морщилась от отвращения, когда вспоминала его признание: много лет назад в лагерь Аль-Хаджид приехал какой-то англичанин и совратил Рашида. А теперь этот англичанин свободно путешествует по свету…

Экипаж замедлил ход. Граф посмотрел в окно.

– Пробка. Несчастный случай на дороге. Необычно для этого времени года.

Бадра и Кеннет тоже взглянули в окно. Их глазам представилась живописная картина: морозный день, пустые скамейки, голые деревья. В их тесном экипаже стало очень душно. Бадра опустила окно, и внутрь ворвался поток свежего морозного воздуха.

Они стояли рядом со сверкающим черным экипажем, украшенным золотым крестом. Карета раскачивалась вправо и влево. Окна были закрыты плотными занавесками.

Смитфилд в нетерпении открыл дверцу и вышел из кареты.

– Я хочу посмотреть, в чем дело. Боюсь, мы застряли надолго. Впереди тоже все стоят. – Он закрыл за собой дверцу.

– А этот экипаж движется, только почему-то на месте, – сказал Кеннет, наблюдая за происходящим в окошко кареты.

Довольная тем, что он нарушил тягостное молчание, Бадра подалась к окну и выглянула через опущенное стекло их кареты. Она услышала тихие стоны и крики, доносившиеся из экипажа.

Бадра покраснела.

– Я… я думала, что англичане занимаются такими вещами только за закрытой дверью, – выговорила она запинаясь.

– Двери их экипажа закрыты.

– Но… но ведь они не у себя дома.

Он опять взглянул наружу.

– Да, мой советчик в области хороших манер прокомментировал бы их выбор места для свидания в соответствующих выражениях.

В глазах Кеннета вдруг засветились искорки смеха. Затем это выражение исчезло, уступив место испытующему взгляду, с каким он смотрел на ее зардевшееся лицо. Бадра вздрогнула. Он был свидетелем ее унижения. Герцог Колдуэлл подался вперед, посмотрел на карету и повернулся к ней. Его взгляд упал на ее крепко сжатые ноги, скрытые складками шерстяного плаща. Медленная зловещая улыбка тронула его губы.

В те давние времена ее телохранитель никогда не позволил бы такого унизительного, раздевающего взгляда. Его кулаки наказали бы наглеца за такое бесстыдство.

Но теперь это был Кеннет. Хепри больше не было.

Горячий гнев затопил ее сердце.

– Это то, что ты умеешь так же хорошо? Как вульгарно! Никогда не ожидала от тебя ничего подобного.

Он смерил ее холодным взглядом.

– Нисколько не вульгарно. Для этих целей мне не нужен экипаж. Некоторые английские дамы находят вполне подходящей мою постель.

Кровь снова бросилась ей в лицо, но на сей раз от ревности. Она представила себе прелестную светловолосую англичанку и Кеннета в постели. Их тела, сплетающиеся в жарком объятии, стоны страсти и наслаждения…

И тут же ей припомнилась другая сцена: жирное, обрюзгшее тело шейха Фарика, его тяжелые кулаки, которыми он избивал ее нежное, покрытое синяками тело, голые козлиные шкуры на полу шатра, на которых он яростно насиловал ее, ее стоны и крики…

Бадра подавила слезы и с шумом захлопнула окошко кареты.

Холодный воздух вновь ворвался внутрь, когда Смитфилд открыл дверцу и вскарабкался на свое место.

– Теперь ждать недолго. Какая-то карета столкнулась с кебом. Их уже растаскивают, – пояснил граф.

Его взгляд упал на экипаж с золотыми крестами.

– Это карета барона Эшби. Но сейчас он болен и находится в своем загородном имении. Его жена должна быть здесь, в Лондоне, но теперь некому будить ее по утрам.

– Она нашла замену, – ухмыльнувшись, прокомментировал Кеннет.

Голубые глаза графа расширились, когда он понял двусмысленное значение ритмично покачивающегося на рессорах экипажа.

– Боже милостивый! Она действительно нашла замену.

Громкий смех Кеннета, вероятно, был слышен и на улице. От возбуждения и гнева щеки Бадры продолжали пылать. К счастью, наконец-то их экипаж дернулся, и они поехали.

– Надеюсь, это не огорчило вас, Бадра, – сказал граф извиняющимся тоном.

Она слабо улыбнулась, чтобы не обидеть их гостеприимного хозяина.

– Все в порядке, лорд Смитфилд. Просто я не привыкла… к таким вещам.

– О да, конечно, особенно когда вы жили в гареме шейха Аль-Хаджидов, – насмешливо бросил Кеннет по-арабски.

– Я думаю, вам все же следует говорить по-английски, – спокойно возразил Смитфилд, он прекрасно понимал арабский. – Бадре хочется практиковаться в английском и, возможно, если вы будете поддерживать ее в этом, с вашей стороны это будет поступок, гораздо более достойный цивилизованного английского джентльмена, каким вы хотите стать.

Кеннет по-английски пробормотал извинение. Воцарилось тягостное молчание. Он ехал, уставившись в окно, оцепенев в неподвижности. Бадра еще раз убедилась, как изменился ее бывший телохранитель. Теперь он принадлежал другому миру.

Чтобы разрядить напряжение, Смитфилд улыбнулся.

– У вас будет много возможностей попрактиковаться в английском во время званого ужина, Бадра. Колдуэлл, я думаю, вы все-таки приедете ко мне?

– Что ж, с нетерпением жду приглашения, – зловеще улыбнулся герцог Колдуэлл.

Бадра в напряжении сцепила руки. Официальный званый ужин? Она и так уже испытывала неудобства, ловя на себе любопытные взгляды лондонцев. Да, она была египтянка. Другая. У Хепри же было полно английских друзей, у них свои традиции, своя культура. Он без всяких усилий вошел в это общество. Ведь он по крови был англичанин. Она же была здесь чужая, как сфинкс на грязной, сырой улице Лондона.

Опять воцарилось молчание. Бадра нащупала в ридикюле полученные от приказчика деньги, которые напомнили ей о ее главной задаче. Женщину охватил ужас, когда она подумала о грозящем ей разоблачении. Арест, публичный скандал, пятно бесчестья на ее племени. Но она должна, любой ценой должна спасти свою дочь! Чего бы это ни стоило! Даже если придется принести в жертву самое себя.

Бадра исподтишка взглянула на Кеннета, который угрюмо смотрел в окно.

Поздно ночью Кеннет лежал в своей холодной пышной постели под балдахином, толстые опоры которого были украшены сложным резным узором из цветов. Поколения Тристанов до него придавались здесь размышлениям. Роскошная кровать убаюкивала, как мягкие пески египетских дюн. Но он скучал по своей простой постели воина. Она складывалась, была легка и удобна.

Его охватили воспоминания. Звуки страстного пения Бадры среди ночной тишины прохладной пустыни. Он перевернулся и подоткнул пуховую подушку, пытаясь уснуть, чтобы забыться благословенным сном. Но сон не шел.

Что было бы, если она согласилась выйти за него замуж и он остался бы воином в племени Хамсинов? Или если бы она отважилась начать новую жизнь здесь как герцогиня? Смутные видения дразнили его. Ему представлялось, как они гуляют по аллеям Гайд-парка. Как входит, стройная и нарядная, в бальную залу. Как очаровательна и обаятельна она за обеденным столом в роли хозяйки дома. Он представлял ее и в постели, волнующие прикосновения ее обнаженного тела, стоны наслаждения, которое она испытывает с ним. Ведь они решили, что должен появиться следующий герцог Колдуэлл! Он представлял себе, как счастливая Бадра гордо протягивает ему их первенца. И как преисполняется чувством восторга и торжества его сердце…

Его охватила такая острая боль, как если бы меч пронзил его грудь. Кеннет зарылся лицом в подушку, чтобы подавить стон. Он должен забыть ее! Но как он мог это сделать?

Хепри был ее тенью в течение пяти лет. Теперь волею судьбы он получил жестокий удар. Но образ Бадры неотступно преследовал его. Черт побери, он все еще желал ее, желал с такой сумасшедшей силой, с какой истощенный путник в пустыне жаждет воды! Он думал, что сможет избавиться от воспоминаний о ее гортанном смехе, ее взгляде испуганной газели. Он не мог вытравить из себя ее образ, точно так же, как не мог вывести татуированную кобру со своей правой руки. Они всегда будут с ним.

Холодный пот прошиб его. Герцог сам хотел найти вора, укравшего ожерелье. Он с удовольствием рисовал в воображении, как он выслеживает и ловит вора, слышал, как с лязгом захлопываются за ним двери тюремной камеры.

В конце концов он погрузился в легкий сон. Он дремал до тех пор, пока его не разбудил еле слышный шорох. В нем проснулось присущее воину чувство опасности, обостренное годами жизни среди воинственных племен. Его взгляд упал на балконную дверь террасы, выходящей в сад. 'Гам мелькнула чья-то тень.

Кеннет лежал совершенно неподвижно. В серебристом свете полной луны виднелся силуэт крадущегося вдоль стены человека.

Сверкнуло лезвие занесенного над ним кинжала, но Кеннет успел перехватить его, сжав запястье нападавшего. И тут же почувствовал острую боль – лезвие порезало руку. Кеннет вырвал кинжал и ударил нападавшего прямо в живот. Человек закричал, скрючился, затем вырвался из его рук и побежал в сад. Кеннет вскочил и, перепрыгнув одним махом через перила, помчался за ним. Тот, истекая кровью, все же сумел обернуться и ногой ударить герцога прямо в пах. Когда Кеннет опомнился, человек уже скрылся, оставив на траве кровавые следы.

Кеннет вернулся в спальню, промыл и забинтовал порезанную руку, дыхание его успокоилось. Но внутри у него все кипело от ярости и растущего ужаса.

Тот, кто прокрался к нему в комнату этой ночью, был неуловим, как призрак, но то, во что он был одет, не представляло собой тайны. Это была особенная одежда цвета индиго, в которой ходили воины пустыни, дорожившие своей честью и воинской доблестью. Эту одежду он тоже тогда носил с неизъяснимой гордостью. Но теперь… теперь гордость эта была спрятана, зарыты глубоко, там же, где он хранил свои воспоминания.

Один из его собратьев только что попытался убить его.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Вскоре после завтрака, в совершенно не положенное для визитов время, Кеннет подъехал в карете к дому графа Смитфилда. Дверь ему открыл дворецкий, на его суровом лице выразилось удивление. Не говоря ни слова, Кеннет сбросил ему на руки свое пальто и быстро проследовал в гостиную. Граф Смитфилд сидел у жарко натопленного камина и читал. Он поднял голову и вопросительно взглянул на герцога.

– Где Рашид? – требовательно спросил Кеннет.

Смитфилд отложил книгу в сторону, его голубые глаза расширились от удивления.

– Гуляет в парке. Бедняга все время сидит в комнате. Я велел ему подышать свежим воздухом. В чем дело?

– Я собираюсь свернуть ему шею.

– Успокойтесь, – повелительно сказал Смитфилд. Он позвонил и приказал принести бренди. Кеннет залпом опрокинул в себя первоклассный напиток; бренди и в самом деле подействовало на него успокаивающе.

– Теперь объясните, Колдуэлл, что вас так рассердило? – спросил граф.

Когда Кеннет закончил свой рассказ о ночном нападении и своих подозрениях, граф нахмурился:

– Вы уверены, что это Рашид?

– Абсолютно. Он ненавидит меня, – не церемонясь, сказал Кеннет.

Граф забарабанил своими длинными пальцами по подлокотнику кресла.

– Вы предполагаете, что он приехал сюда, чтобы продать ваше ожерелье вместе с золотом племени?

– Уверен. Может быть, он еще не продал его. – Кеннет впился взглядом в глаза старшего друга. – Я хочу, чтобы вы позволили мне обыскать его комнату.

– И что будет, если вы найдете ожерелье? Что потом? Вы арестуете его? – голос графа был нарочито бесстрастен.

– Это я решу потом. Сейчас мне нужно попасть в его комнату.

– Хорошо. Третья дверь налево.

Кеннет стоял, гладя на пустой хрустальный стакан.

– Спасибо, очень освежает. Пить лучше на полный желудок, как сейчас. Впервые я сыт, с тех пор как выгнал повара.

– Вы прогнали Помера – лучшего в Лондоне повара-француза? – удивился граф.

– Я был вынужден это сделать. Его стряпня не годилась для моего желудка.

Граф нахмурил свои черные брови, как будто был чем-то озабочен.

– Кстати, Колдуэлл, о вашем дедушке. Скажите, чем он заболел так внезапно?

Кеннет задумался.

– Я припоминаю, что раз или два он жаловался на боли в желудке. А в чем дело?

– Ничего особенного, – сказал Смитфилд – Идите в комнату Рашида. Боюсь, я должен вас оставить. У меня назначена встреча с адвокатом. Можете уехать, когда все закончите. Но торопитесь. Возможно, Рашид скоро вернется к себе.

Обстановка комнаты Рашида не удивила Кеннета. Почти все свободное место занимала роскошная дубовая кровать с балдахином, богато украшенная резьбой и покрытая ярко-зеленым шелковым покрывалом. Возле кровати на роскошном ковре лежала свернутая постель и подушка. Рашид спал на полу. Кеннет осторожно выдвинул ящики высокого полированного комода и внимательно все пересмотрел. Он тщательно обыскивал комнату, пока наконец не нашел то, что искал в свертке около постели. Личные вещи Рашида.

Кеннет рывком развязал сверток и вывалил содержимое на ковер: здесь был маленький кошелек с английскими монетами, ножницы и нечто, переливавшееся золотом в лучах солнца. Кеннет поднял золотое ожерелье. Это было именно то, что он искал. Волна гнева поднялась в нем.

Он вертел в руках это драгоценное изделие мастеров Древнего Египта. Его отец был убит, пытаясь добыть его или нечто подобное. Однако зачем Рашиду понадобилось воровать его? В отместку за оскорбление Джабари? И не была ли эта месть также причиной того, чтобы попытаться убить Кеннета?

Рашид был великолепный воин. Он мог победить Кеннета сегодня ночью, мог заставить его сражаться за свою жизнь. Но вместо этого он лишь ударил Кеннета в низ живота и убежал. Вряд ли в этом был смысл.

Неважно. Он совершил кражу. Поэтому Кеннет мог арестовать его.

Но арест Рашида ляжет пятном на честь Джабари и всего его племени.

Но он ничем им не обязан.

Нет, он обязан им всем.

Раздираемый противоречивыми чувствами, он положил ожерелье на место. Герцог Колдуэлл желал засадить Рашида в тюрьму. Воин племени Хамсинов решительно протестовал против такого публичного бесчестья. Он не мог допустить ареста Рашида.

«У меня есть долг перед Джабари. Я оскорбил шейха, своего брата перед отъездом. По правде говоря, – убеждал он себя с мрачным юмором, – целый год я старался забыть, что я из племени Хамсинов. Но в глубине души меня томит желание восстановить свою дружбу с ними, скакать вместе с ними по пескам родной пустыни. Я не желаю позорить племя, которое было моей семьей. И, кроме того, это огорчило бы Бадру».

Он поморщился, представляя, как она будет поражена при виде своего телохранителя, которого увозят в тюрьму за воровство и за покушение на убийство его сиятельства герцога Колдуэлла.

Но если отказаться от ареста Рашида, значит Кеннет признает над собою месть Хамсинов. Надо все сообщить Джабари. Кеннет дотронулся до своей татуировки, чувство вины пронзило его. Враждовать с человеком, которого он когда-то назвал своим братом, будет нелегко. Но есть ли у него другой выход?

Только тюрьма здесь, в Англии. Он взъерошил свои волосы. Не оставалось другого выхода, как только вернуться в Египет и рассказать шейху обо всем, что здесь случилось. И доверить дело правосудию Хамсинов.

А что, если Рашид был не один? Это нужно было знать наверняка. На раскопках крутились контрабандисты. Кеннет решил срочно послать в Египет своего преданного секретаря Саида, чтобы тот разузнал все на месте. Затем надо обратиться к Виктору. Его кузен, опытный антиквар, мог оказать неоценимую помощь.

Он бесшумно вышел из комнаты и прокрался в холл.

Звуки музыки и пения коснулись его уха. Он похолодел. Сладостная мелодия заставила его замереть. Больше года он не слышал этого инструмента. Это было в другое время и в другом месте.

Это пела Бадра, аккомпанируя себе на ребабе. В нем проснулось желание. О, он не забыл ее сладкозвучный голос! Восхищенный и завороженный, когда-то он стоял возле ее шатра. Пойманный в шелковые силки ее искусства, он чувствовал себя беспомощным. Он мучился и страдал от невозможности обладать ею. Теперь же герцог и представить себе не мог, что когда-нибудь вновь услышит это пение. Но именно ее волшебный голос сейчас околдовывал его. Болезненные воспоминания о прошлом снова вернулись. Ее безыскусный голос сорвал мишуру со всех английских приманок. Роскошные гостиные, чопорные и блестящие, украшенные парчой, с натертыми до блеска полами, англичанки, холодные и бесстрастные, – все это исчезло.

Воспоминания жгли его: мягкое шуршание кожаных башмаков по песку, смех детей, болтовня женщин, сливающих козье молоко в бурдюки, звук затачиваемых о камень клинков.

Кеннет глубоко вздохнул, припоминая свои ощущения прошлой жизни. Запах жареного барашка, шипенье жира на углях, запах лошадей, свежий жасминовый аромат нежной женской кожи, жар пустыни в таких потаенных местах, о которых воин мог только мечтать.

Он дотронулся до своей татуировки. Да, он отказался от своего племени, он отрекся от самого себя, но он все еще хотел, чтобы его называли братом Джабари. Он не мог так же легко отделаться от своих корней, как легко он мог сбрить бороду или состричь волосы.

Кеннет открыл глаза. Песня Бадры вдруг стала заунывной, погребальной. Что исторгло эти наполненные горечью слова из ее прелестных уст? Он погрузился в родной мир арабских стихов:

Когда ты исчез и остался только тенью в моем сердце?

Моя душа скорбит от тяжести потери, потому что ты умер и оставил меня.

Я одинока в своем горе, слезы сожаления текут широким потоком

Глубоким, как Нил,

В котором я могу утонуть и больше не чувствовать боли,

Моя душа томится и страждет,

Я хочу увидеть твою нежную улыбку, которую ты когда-то дарил мне

Ты ушел навсегда, но ты все еще со мной,

Как живой ты стоишь предо мной,

Но ты призрак.

Кеннет положил руку на дверь. Он застыл без движения, полный сожалений о прошлом. Какие призраки мучили ее? Любила ли она его когда-нибудь? Он не хотел знать этого.

Кеннет тихо спустился по широкой лестнице, горя нетерпением поскорее оказаться в своем законном английском доме. Он больше не хотел быть свидетелем ничьих воспоминаний. Но когда он пересек холл и подошел к двери, она вдруг распахнулась и вошел Рашид. Его встревоженные рысьи глаза встретились со взглядом Кеннета. На какую-то минуту эти глаза вспыхнули, в них появилось что-то потаенное и загадочное. Но затем загадка исчезла, уступив место обычной для него враждебности.

– Добрый день, Рашид, – спокойно сказал Кеннет.

– Он был добрым, пока я не встретил тебя. Прочь с дороги.

От накатившего гнева Кеннет сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Он выругался.

«Арестовать его», – требовал оскорбленный английский герцог. «Нет», – протестовал Хепри, воин Хамсинов, которым он был.

Легкие шаги раздались на лестнице. Кеннет обернулся. Это была Бадра. На лице ее было выражение глубокого страдания.

Кеннет с минуту смотрел на Рашида, потом, отбросив все воспоминания, решительно распахнул дверь и вышел на улицу. Его пронизал сырой холодный ветер с Темзы. Вскочив в свою пролетку, он велел кучеру трогать.