Текст книги "Хрупкое сердце"
Автор книги: Бонкимчондро Чоттопаддхай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Растолковав предсказания будущего, Чондрошекхор сказал чиновнику наваба:
– Передай навабу, что я не смогу ничего предсказать.
– Почему, господин? – удивился чиновник.
– Не все можно предвидеть, – ответил Чондрошекхор. – Если бы это было возможно, человек стал бы всеведущим. Да к тому же я не очень искусен в астрологии.
– Может, и так. А может, благоразумный человек просто не хочет сообщить того, что будет неприятно навабу. Но как бы то ни было, я передам ваши слова.
Чондрошекхор попрощался. Чиновник не осмелился предложить ему деньги на дорожные расходы. Чондрошекхор – ученый брахман, не бродячий предсказатель, милостыни и подношений он не принимает.
Когда Чондрошекхор вернулся в родную деревню и еще издали увидел свой дом, сердце его сразу же наполнилось радостью. Чондрошекхор был философом – он во всем искал истину.
«Почему при возвращении с чужбины, – подумал он, – один только вид родных мест пробуждает в сердце радость? Разве в эти дни я был лишен пищи и крова? Отчего я стану счастливее, когда вернусь домой? Несомненно, на склоне лет и я оказался в плену человеческих слабостей. Здесь меня ждет любимая жена. Не в этом ли причина моей радости? Все в этом мире создано Брахмой [85]85
Брахма —созидатель и верховное божество.
[Закрыть]. Но почему же все-таки одних мы любим, а других – презираем? Все ведь созданы единым богом. Почему же у меня нет желания даже взглянуть на носильщика, идущего за мной, и почему я так страстно хочу видеть лицо женщины, прекрасной, как лотос? Я уважаю заповеди бога, но совершенно запутался в сетях очарования. И мне совсем не хочется рвать эти сети – если я буду жить вечно, я хочу вечно быть во власти этих чар. Когда же наконец я снова увижу свою Шойболини?»
Вдруг в сердце Чондрошекхора проник страх: «Что, если, вернувшись домой, я не увижу Шойболини? Но почему же не увижу? А вдруг она заболела? Но все болеют, а потом и выздоравливают, – размышлял он. – Однако почему мне так тяжело даже думать о ее болезни? А вдруг это какая-нибудь тяжелая болезнь? – И Чондрошекхор пошел быстрее. – Если Шойболини больна, бог пошлет ей исцеление: я буду молить его об этом. Но вдруг она не поправится? – Его глаза наполнились слезами. – Вдруг бог лишит меня того сокровища, которым наградил на склоне лет?! Конечно, все может быть! Разве я так почитаю бога, что он должен наделять меня только радостью? Может быть, меня ждет страшное несчастье. Вдруг я увижу, что Шойболини нет дома? Или мне скажут, что она умерла от тяжелой болезни? Ведь я просто не переживу этого!» Весь во власти предчувствий, Чондрошекхор пошел еще быстрее. Проходя по деревне, он заметил, что соседи как-то странно смотрят на него. Он не мог понять, в чем дело. Мальчишки посмеивались, старики отворачивались, кое-кто шел за ним следом. Все это очень удивило и встревожило Чондрошекхора. Стараясь не обращать ни на кого внимания, он бросился к своему дому.
Дверь оказалась закрытой. Чондрошекхор постучал, и ему отворил слуга. Увидев хозяина, слуга заплакал.
– Что случилось? – спросил Чондрошекхор.
Но тот ничего не ответил и продолжал молча плакать.
Чондрошекхор мысленно обратился к богу. Он оглянулся и увидел, что двор не подметен, в молельне всюду пыль. Кругом валялись потухшие факелы, сломанные ставни. Чондрошекхор вошел на женскую половину дома. Двери всех комнат были заперты. Служанка вышла ему навстречу и тоже, ничего не объясняя, зарыдала.
Тогда Чондрошекхор встал посреди двора и громко позвал.
– Шойболини!
Никто не ответил. В голосе Чондрошекхора было столько отчаяния и тоски, что даже служанка перестала рыдать и стояла молча, словно окаменев.
Чондрошекхор позвал жену еще раз. Но ему ответило только эхо. А в это время красочно убранная лодка увозила Шойболини все дальше и дальше, и легкий ветерок развевал английский флаг, укрепленный на ее носу. Гребцы пели песню.
Наконец Чондрошекхору все рассказали. Тогда он отнес шалграм, хранимый с такой любовью, в дом Шундори. Потом позвал соседей-бедняков и раздал им посуду, одежду и остальную утварь. Когда наступил вечер, Чондрошекхор собрал все свои книги: и уже прочитанные, и те, что еще предстояло прочесть, книги, которые были ему дороги, как сама жизнь. Беря по одной, он аккуратно складывал их в кучу посреди двора. Иногда он приоткрывал какую-нибудь из них, но не мог прочесть ни строчки. Собрав все книги, он поджег их.
Огонь разгорался все сильнее и сильнее, и вскоре пламя поглотило собранные с трудом и любовью сочинения великих. Теперь они быстро превращались в пепел.
Ночью, когда костер из книг догорел, Чондрошекхор покинул дом, ничего с собой не взяв и в той одежде, что была на нем. Никто не знал, куда он ушел, и никто не спрашивал его об этом.
Часть II
Грех
Кульсам– Птица все равно не будет танцевать. Расскажи мне лучше новости, – проговорила Долони-бегум.
Она тронула за хвост павлина, который не хотел танцевать. Сняв с руки браслет, украшенный бриллиантами, она надела его на шею другому павлину. Затем Долони брызнула розовой водой на голову говорящего попугая. Тот прокричал: «Рабыня!» Долони сама научила его произносить это оскорбительное слово.
– Ну, расскажи же! – снова попросила Долони служанку, которая все еще пыталась заставить птицу танцевать.
– Да что рассказывать! – ответила Кульсам. – Приплыли две лодки с оружием, в одной из них находился англичанин. Наши люди захватили обе лодки. Али Ибрагим Хан сказал, что лучше отпустить их, потому что из-за этого может начаться война с англичанами. А Гурган Хан сказал, пусть начинается война, но лодок он не отпустит.
– А куда везли оружие? – спросила Долони.
– На факторию в Патне, – объяснила Кульсам. – Если война и начнется, то именно там. Англичане посылают туда оружие, значит, трудно будет выгнать их оттуда. Так говорят в крепости.
– Почему же Гурган Хан не хочет отпускать эти лодки?
– Он говорит, что, если англичане накопят много оружия, будет еще труднее справиться с ними. Нельзя позволить врагу собраться с силами. Но Али Ибрагим Хан считает, что это бесполезно, потому что мы все равно никогда не сможем победить англичан. Следовательно, не нужно захватывать лодки и затевать ссору. Он, конечно, прав. От такого врага не спасешься. Боюсь, что снова произойдет то же, что случилось с Сирадж-уд-Даулой.
Долони задумалась. Потом тихо спросила:
– Скажи, Кульсам, ты способна на смелый поступок?
– А что я должна сделать? Съесть хильсу [86]86
Хильса– сорт рыбы.
[Закрыть]или искупаться в холодной воде?
– Не смейся, я говорю серьезно, – пресекла ее веселье Долони. – Если об этом узнает Мир Касим, он бросит нас под ноги слону.
– Но как он сможет узнать? Разве мало я украла духов и розовой воды, золота и серебра? Но ведь никто не узнал об этом. Мне кажется, что у мужчин глаза служат лишь украшением, потому что они ничего не видят. Я еще никогда не слышала, чтобы мужчина разгадал хитрость женщины.
– Да нет же! Я говорю не о слугах и евнухах. Наваб Мир Касим не такой, как другие мужчины, разве от него что-нибудь скроешь?
– Неужели я не сумею провести его? Что нужно сделать? – с готовностью спросила служанка.
– Нужно отнести письмо Гургану Хану. Что ты на это скажешь?
– От кого письмо? – помолчав, спросила удивленная Кульсам.
– От меня.
– Ты с ума сошла! – воскликнула Кульсам.
– Может быть.
Некоторое время женщины сидели молча. Павлины расположились на своих местах. Попугай завел пустую болтовню. Остальные птицы занялись едой.
– Это очень просто устроить, – проговорила после некоторых размышлений Кульсам. – Нужно дать что-нибудь евнуху, и он отнесет письмо. Но это рискованно: если наваб узнает, мы обе погибли. Впрочем, дело твое, тебе лучше знать. Я только служанка. Давай письмо и немного денег.
Взяв послание, Кульсам ушла. Это письмо и стало нитью, которой бог связал судьбы Долони и Шойболини.
ГурганханЧеловека, которому написала Долони, звали Гурган Хан. В то время он являлся самым влиятельным и преуспевающим среди приближенных наваба. По национальности он был армянином, родом из Исфахана. Говорили, будто раньше Гурган Хан торговал тканями. Это был энергичный человек, который к тому же обладал незаурядными способностями. Поступив на службу к навабу, Гурган Хан вскоре сделался военачальником. Став во главе армии, он заново создал стрелковые войска, обучил их и вооружил по европейскому образцу. Пушки и ружья, которые изготовлялись под его руководством, оказывались даже лучше западных. Армия его ни в чем не уступала войскам англичан. Мир Касим надеялся, что с помощью Гургана Хана он сможет одержать победу над англичанами. Постепенно влияние военачальника очень возросло: наваб ничего не делал, не посоветовавшись с ним. На тех же, кто возражал против его советов, наваб не обращал внимания. Так Гурган Хан постепенно сделался как бы вторым навабом. Чиновники-мусульмане были очень недовольны этим.
Наступила глубокая ночь, а Гурган Хан еще не ложился. При свете лампы он читал письма, присланные армянами из Калькутты. Прочитав письма, Гурган Хан позвал слугу. Тот вошел и остановился у двери.
– Все двери открыты? – спросил Гурган Хан.
– Все.
– Всем ли ты сказал, что, если ко мне кто-нибудь придет, его никто не должен задерживать или о чем-либо расспрашивать?
– Ваш приказ выполнен.
– Хорошо, можешь идти.
Гурган Хан сложил письма и, спрятав их, задумался: «По какой же дороге пойти мне сейчас? Индия – это океан, каждый достанет столько жемчужин, сколько раз нырнет на дно. А что толку сидеть на берегу и считать волны? Раньше я торговал тканями, а теперь меня боится вся страна, я хозяин Бенгалии. Впрочем, кто же на самом деле хозяин? Я считаю, что английские купцы. Мир Касим – их слуга, а я – слуга слуги хозяев. Нечего сказать, высокий пост! Но почему не могу я сам стать правителем Бенгалии? Кто устоит перед моими пушками? Англичане? О, если бы я только мог встретиться с ними! Пока англичане не будут изгнаны из страны, я не стану ее господином. И все-таки править Бенгалией я буду. Мир Касим мне не страшен. Я свергну его с престола, когда мне это понадобится. Он – лишь ступенька в моем восхождении. Сейчас я уже поднялся на крышу и могу оттолкнуть лестницу. Мне мешают только проклятые англичане. Они хотят привлечь меня на свою сторону, а я хочу привлечь их на свою. Но они, конечно, мне не подчинятся. Поэтому я должен их прогнать. Пусть пока Мир Касим остается на престоле, с его помощью я сделаю так, что в Бенгалии забудут слово «англичанин». Именно поэтому я стараюсь развязать с ними войну. А потом я распрощаюсь с Миром Касимом. Это самый лучший путь. Но что означает это неожиданное письмо? Почему девочка решилась на такой дерзкий поступок?»
В эту минуту вошла та, о которой он только что думал. А именно – Долони-бегум. Гурган Хан предложил ей сесть.
– Я очень рад нашей встрече! – сказал он. – Мы не виделись с тех пор, как ты вошла в гарем наваба. Но как ты решилась на такой неосторожный поступок?
– Почему неосторожный? – удивилась Долони.
– Ты, жена наваба, ночью тайно приходишь ко мне одна. Если наваб узнает, он убьет нас обоих.
– Если он проведает об этом, я скажу ему, что мы родственники. И он не станет сердиться.
– Ты наивная девочка, если так думаешь. Мы слишком долго скрывали наше родство. До сих пор ни одному человеку не известно, что ты знаешь меня, а я – тебя. И если теперь, чтобы оправдать наше свидание, мы сообщим, что мы родственники, никто этому не поверит. Все скажут, что мы придумали это для своего спасения. Тебе не следовало приходить.
– Но как наваб сможет узнать об этом? – спросила Долони. – Стражники все как один преданны вам, по вашему приказанию меня беспрепятственно пропустили сюда. Я пришла только спросить: правда ли, что будет война с англичанами?..
– Разве ты не слышала об этом в крепости?
– Слышала, – ответила Долони. – В крепости ходят слухи, что война будет и что ее затеваете именно вы. Зачем вам это?
– Тебе, девочка, все равно этого не понять.
– Разве я говорю и поступаю как девочка? Вы поместили меня в гарем наваба как свою сообщницу, почему же сейчас разговариваете со мной, как с девочкой?
– Ну хорошо. Что плохого для меня и для тебя, если начнется война? Пусть начинается.
– И вы сможете победить? – снова спросила Долони.
– Сможем, – ответил Гурган Хан.
– Разве кто-нибудь до сих пор побеждал англичан?
– А разве англичане встречали достойных противников? – вопросом на вопрос ответил военачальник.
– Сирадж-уд-Даула думал точно так же, – возразила Долони. – Но я женщина, и я верю своему сердцу. Я знаю, что мы не сможем победить в этой войне. Поэтому я и пришла к вам. Умоляю вас, не начинайте войну.
– В таких делах не слушают советов женщины, – возразил Гурган Хан.
– Вы должны послушаться моего совета! Спасите меня! Я вижу гибель! Гибель грозит со всех сторон! – воскликнула Долони и зарыдала.
– Что ты плачешь? Если Мир Касим лишится престола, я возьму тебя с собой обратно на родину.
Глаза Долони сверкнули гневом.
– Вы забыли, что Мир Касим мой муж?! – воскликнула она.
– Нет, я не забыл этого, – смущенно проговорил Гурган Хан. – Но ведь и муж не вечен. Не станет этого мужа, будет другой. Я надеюсь, что ты еще будешь второй Hyp Джахан [87]87
Hyp Джахан– супруга императора Джахангира, правившего в Индии в XVIII веке, который убил ее прежнего мужа. Известна своей необыкновенной красотой.
[Закрыть].
Долони встала, дрожа от гнева. Широко раскрытыми глазами она неотрывно смотрела на Гургана Хана.
– Будь ты проклят! – воскликнула она. – В недобрый час родилась я твоей сестрой. В недобрый час согласилась помогать тебе. Разве ты можешь понять, что женщина способна на любовь и милосердие, что ей не чуждо чувство долга? Если ты откажешься от войны – хорошо, если нет – с сегодняшнего дня я не имею с тобой ничего общего! Нет, не так. С сегодняшнего дня ты – мой враг! Я твердо буду знать: ты мой злейший враг! Знай же и ты, что твой враг живет в гареме наваба! – И Долони быстро вышла.
Оставшись один, Гурган Хан задумался. Он понимал, что Долони преданна не ему, а Миру Класиму. Она, может, и любит его как брата, но Мира Касима она любит несравненно больше. Если она уже поняла или поймет, что он задумал недоброе против ее мужа, то ради любимого она пойдет на все. Поэтому нужно сделать так, чтобы она не вернулась в крепость. Гурган Хан позвал слугу.
Вошел вооруженный стражник. Гурган Хан приказал ему ни в коем случае не пропускать Долони в крепость.
Стражник вскочил на лошадь и оказался у входа в крепость раньше, чем там появилась Долони. Подойдя к воротам, она узнала, что страже приказано не пускать ее в крепость.
Словно срезанная лиана, упала Долони на землю и залилась слезами.
– Брат, неужели ты лишишь меня единственного в этом мире дома? – воскликнула она.
– Давай вернемся обратно к Гургану Хану, – предложила Кульсам.
– Иди одна, – ответила Долони. – Для меня осталось лишь одно место в этом мире – в волнах Ганга.
Была темная ночь. Долони стояла посреди широкой дороги и плакала. Высоко в небе сияли звезды, воздух был напоен нежным ароматом распустившихся цветов, листья деревьев тихонько шелестели в темноте.
– Кульсам... – шептала Долони сквозь слезы.
Что случилось с ДолониТак ночью, одна со своей служанкой, Долони-бегум стояла посреди дороги и плакала.
– Что же нам делать? – спросила ее Кульсам.
– Давай подождем рассвета под этим деревом, – вытирая слезы, проговорила Долони.
– Если мы здесь останемся до утра, нас схватят, – возразила служанка.
– Ну и что же? Разве я совершила преступление, почему я должна бояться?
– Мы ушли из крепости тайком, словно воры. Ты-то, конечно, знаешь, зачем мы это сделали, но что подумают люди, что подумает наваб?!
– Пусть думает что хочет. Бог – мой судья, другого судьи я не признаю. А если я и умру – тоже не беда!
– Но чего мы добьемся, если останемся здесь? – продолжала Кульсам.
– Если мы останемся здесь, нас обязательно схватят. Я хочу, чтобы было именно так. Интересно, куда они меня тогда отправят?
– Во дворец к навабу.
– К моему господину? – обрадовалась Долони. – Вот и хорошо! Мне некуда больше идти. Если он прикажет казнить меня, я перед смертью смогу ему рассказать, что ни в чем не виновна. Пойдем сядем лучше у ворот крепости, там нас скорее заметят.
В этот момент женщины со страхом увидели, что в темноте к Ганге движется тень высокого человека. Они спрятались под деревом, но, к своему ужасу убедились, что человек направляется не к Ганге, а прямо к ним. Женщины спрятались еще глубже в темноту.
Высокий мужчина подошел к ним.
– Кто вы? – спросил он и тихо добавил, словно обращаясь к самому себе: – Неужели в этом мире есть еще такие же несчастные, как я? Неужели они должны, подобно мне, проводить ночь на улице?
Весь страх Долони и Кульсам, вызванный появлением незнакомого мужчины, рассеялся сразу, как только они услышали его мягкий, полный печали и сострадания голос.
– Мы женщины, – ответила Кульсам, – а кто вы?
– «Мы»? – переспросил незнакомец. – Сколько же вас?
– Нас двое, – ответила Кульсам.
– Что же вы делаете здесь ночью?
– Мы две несчастные женщины, – вступила в разговор Долони. – Но неужели вам интересно выслушивать нашу печальную историю?
– Я маленький человек, – проговорил незнакомец, – но и маленький человек может оказать людям помощь. Если вы попали в беду, я по мере сил постараюсь помочь вам.
– Помочь нам почти невозможно, – возразила Долони. – Но скажите нам, кто вы?
– Я бедный брахман, брахмачари [88]88
Брахмачари —брахман, изучающий священные книги под руководством своего духовного наставника.
[Закрыть].
– Кто бы вы ни были, ваши слова внушают доверие, – ответила Долони. – Утопающий не раздумывает, надежна или не надежна помощь. И если вы готовы выслушать, какая беда случилась с нами, давайте отойдем от дороги. Ночью не заметишь, как кто-нибудь подойдет и подслушает наш разговор. Незачем всем знать, что с нами случилось.
– Пойдемте тогда со мной, – предложил брахмачари.
Вместе с Долони и Кульсам он пошел по направлению к городу. Остановившись перед маленьким домиком, незнакомец постучал в дверь.
– Рамчорон! – позвал он.
Рамчорон открыл дверь. Брахмачари попросил его зажечь свет. Тот исполнил его просьбу и совершил пронам своему господину.
– Иди спать! – сказал ему брахмачари.
Бросив взгляд на Долони и Кульсам, Рамчорон ушел. Стоит ли говорить о том, что в ту ночь он уже не мог заснуть.
«Почему высокочтимый брахман поздно ночью привел женщин?» – не давала ему покоя мысль. Рамчорон боготворил своего господина, он верил, что брахмачари умеет подавлять земные страсти и даже теперь его вера нисколько не поколебалась. В конце концов он решил: «Должно быть, эти женщины недавно стали вдовами и брахман хочет уговорить их совершить обряд сати [89]89
Обряд сати– обряд самосожжения вдов; отменен в XIX веке.
[Закрыть]. Как это сразу не пришло мне в голову?»
Брахмачари занял свое место на коврике, женщины устроились на полу. Сначала Долони рассказала, кто она, потом поведала обо всем, что произошло этой ночью.
Слушая ее, брахмачари думал: «Кто может избежать неизбежного? Чему суждено быть, то обязательно произойдет. Но не следует терять мужества. Конечно, я сделаю все, чтобы помочь им».
Святой отшельник! Ты напрасно сжег свои книги. Можно обратить в пепел все вокруг, но разве можно сжечь книгу сердца?
– Я не советую вам, – обратился брахмачари к Долони, – сразу идти к навабу. Сначала напишите ему подробно обо всем, что случилось. Если он любит вас, то, конечно, поверит. И, когда он разрешит, вы вернетесь к нему.
– А кто отнесет письмо?
– Я, – просто ответил брахман.
Затем он позвал Рамчорона и велел принести перо и бумагу. Рамчорон исполнил приказание и снова ушел. Долони стала писать.
Брахмачари тем временем говорил:
– Это не мой дом, но вы можете здесь остаться, пока не получите ответа наваба. Никто не узнает о том, кто вы, никто ни о чем вас не станет расспрашивать.
Женщинам ничего другого не оставалось, как принять его приглашение. Закончив писать, Долони отдала письмо брахмачари. Тот поручил Рамчорону заботу о женщинах и ушел.
В крепости Мунгер все индусы, бывшие на службе у наваба, хорошо знали брахмачари. Знали его и мусульмане. И те и другие глубоко чтили его. Особенно почитал его мунши [90]90
Мунши —писарь, переписчик; знаток арабского и персидского языков.
[Закрыть]наваба – Рам Гобиндо Рай.
С восходом солнца брахмачари был уже в крепости. Там он встретился с Рамом Гобиндо Раем и передал ему письмо Долони.
– Имени моего не называй, – попросил он мунши. – Скажи, что письмо принес какой-то брахман.
– Хорошо. За ответом приходите завтра.
От кого это письмо, Рам Гобиндо Рая допытываться не стал.
Вернувшись домой, брахмачари сообщил Долони:
– Ответ будет только завтра. Сегодня придется как-нибудь потерпеть!
Утром Рамчорон, к своему удивлению, не увидел никаких приготовлений к самосожжению.
Мы забыли рассказать еще о том, что на верхнем этаже этого дома спал другой человек. Пусть мое перо, загрязненное описанием грешной Шойболини, очистится рассказом об этом человеке.
