Текст книги "Отчаянные"

Автор книги: Билл Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Вроде бы цел, Темпо, – доложил Кромер. – Я тут говорил с командой. Однако, поскольку вести его некому, я приказал всем перейти на катера. Мы не можем терять время.

– Они уже перешли?

– Еще бы. Я сам как следует заминировал «Монтрояль». Уж он-то не попадет в руки врагу.

– Я хочу переговорить с кем-нибудь из экипажа «Монтрояля», – сказал я. – По возможности, из командного состава.

– Мы эвакуируемся с планеты, Темпо! – Голос у Кромера звучал изрядно испуганно. – Если вы задержите кого-нибудь, я прикажу своему катеру взлетать, не дожидаясь их.

– Я хочу говорить с кем-нибудь из экипажа «Монтрояля», и немедленно, полковник! – рявкнул я. – Ваши люди все равно еще работают на скале.

– Попробую найти кого-нибудь, – возмущенно фыркнул Кромер, и в моих шлемофонах наступила тишина, если не считать, конечно, шума продолжавшего кипеть вокруг нас боя. Вот уже и последние десантники спустились на пляж. Я уже совсем было собрался добиться хоть чьего-либо внимания, дав залп из всех своих разлагателей, когда в наушниках прорезался новый, хрипловатый мужской голос.

– Говорит лейтенант-коммандер Алан Дженнингс, Темпо. Я старший механик «Монтрояля». Чем могу помочь?

– Он в состоянии лететь?

– Полагаю, что да, Темпо, – отвечал Дженнингс таким тоном, будто стоял на углу авалонской улицы. – Во всяком случае, в момент, когда этот му… простите, чудак Кромер отдал приказ пересаживаться на катера, все системы работали как часы.

– И все еще работает? – спросил я. – Ничего не заглушено?

– Насколько мне известно, Темпо, нет. Не думаю, чтобы эти сухопутные крысы из Экспедиционного Корпуса разбирались в кораблях настолько, чтобы самостоятельно вырубить что-то. Но я слышал, они заминировали его, чтобы он, того, врагу не достался.

Мимо меня в потоках ливня пронесся полыхавший от носа до кормы «Горн-Хофф», полет которого завершился вспышкой взрыва в полуклеиете от берега озера.

– Можете вернуть команду обратно на борт? – спросил я.

– Конечно, могу, Темпо, – отозвался Дженнингс все тем же абсолютно невозмутимым голосом. – Мы все сейчас в одном катере… вот только сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из нас мог вести корабль.

– Но хоть в бортовых системах-то вы разбираетесь? – спросил я, глядя на то, как уже последние саперы спускаются по тросам с утеса на пляж. – Знаете приборы на мостике?

– Еще бы не знать, Темпо, – ответил Дженнингс, и на этот раз в голосе его пробежало наконец что-то вроде обиды. – Я, можно сказать, весь последний месяц угробил, испытывая их.

Все, больше времени не осталось. На вершине утеса, там, где только что находились Имперские Саперы, показались облачники. Неся чудовищные потери, они продирались через минные поля и с каждым циклом неуклонно приближались к «Монтроялю».

– Можете объяснять мне, где и что у вас там, если корабль поведу я? – спросил я.

На этот раз я почти воочию увидел на лице Дженнингса улыбку.

– Еще как, черт возьми, смогу, адми… прошу прощения, Темпо!

Я снова покосился на облачников. До конца минного поля им оставались считанные иралы. Черт, опять все на волоске!

– Возвращайте экипаж на места согласно боевому расписанию, Дженнингс, и ждите меня на мостике! Я сажусь. – Я щелкнул рычажком внутренней связи. – Всем постам приготовиться к немедленному приземлению! – крикнул я. – Всем приготовиться к немедленной посадке. Подрывникам подготовить корабль к взрыву! – Я щелкнул еще одним тумблером. – Темпо-два, вызывает Темпо. Мы садимся. Не следуйте за мной, но исполняйте обязанности ведомого по отношению к транспорту. Поняли меня?

– Темпо, я Темпо-два. Вас поняла. Не помочь пригнать эту калошу домой?

– Отставить, Темпо-два, – рявкнул я в микрофон, опуская нос корабля к озеру. – Если хотите помочь, охраняйте нас.

– Что ж, разумно, Темпо, – согласилась она. – Хорошо, поболтаюсь пока вокруг вас.

– Спасибо, Темпо-два, – сказал я. Так, теперь курс против ветра… Я убавил энергии на генераторах, закладывая крутой вираж и не забывая при этом проверять небо у нас за кормой: корабль в момент посадки – идеальная мишень. Теперь подровнять немного… воздушные тормоза выдвинуты. Курс верный, высоты достаточно… даже многовато. Так, исправили… Правую педаль вперед для компенсации бокового сноса… провалить корабль вниз на полсотни иралов… вот так! Теперь мы снижались медленнее. Энергию на тормозные генераторы, и… Вздымая за собой шлейф водяных брызг, мы полным ходом неслись на берег. Слишком быстро! Гравитормоза, ну! Из-под наших понтонов ударили вперед струи возмущенных гравитонов. Даже искусственная гравитация на борту не мешала мне ощутить, как резко тормозит корабль. Сбавляем ход… Опа! Корабль вылетел на каменистый берег и, визжа рвущимся металлом боковых понтонов, застыл как вкопанный в каких-то двух сотнях иралов от транспорта. Я щелкнул выключателем внутренней гравитации – тьфу! Мне даже некогда было ощутить обычный приступ тошноты.

– Подрывникам поставить заряды на боевой взвод и доложить мне о готовности на борту «Монтрояля». Там и передадите пульты дистанционных взрывателей, – крикнул я в микрофон внутренней связи. – Всем остальным немедленно перейти на «Монтрояль» – живо!

Я отстегнул привязные ремни и следом за экипажем поспешил к выходу. Спуск по скользкому от озерной воды понтону – и мы уже на пляже. Бронированные десантные катера один за другим разбегались по воде и уходили в небо, и только мы – пятнадцать Синих Курток – спешили в противоположную сторону, к «Монтроялю».

Когда мы уже подбегали к трапу, кто-то – Дженнингс, разумеется! – завел гравигенераторы. Вот умница! Несколько секунд, которые он нам подарил этим нехитрым поступком, вполне могли спасти нам жизнь. Бежать по камням было чертовски неудобно. Я подвернул лодыжку, да еще на раненой ноге… Ну и черт с ней!

Внезапно нас осыпало градом гальки. Я оглянулся через плечо – несколько облачников в серых мундирах обстреливали нас из лучевых пик уже от входа на пирс, и число их росло с каждым тиком.

– Бегите же, тытьподери! – рявкнул я на своих разгильдяев. – Это вам не игра! – Я увидел, как моя стармех взвизгнула и упала, зажимая рукой рану на бедре. Двое матросов подхватили ее и потащили вверх по трапу. Я старался не отставать от них, но проклятая нога никуда не годилась. Как это я там куражился перед Драммондом? «Я ведь не маршировать нанимался», так? Вот козел! Пальба усиливалась. Вокруг слышались стоны. Весь пляж разлетался градом раскаленной гальки. Очень скоро меня обогнали все до одного. Беги же, черт тебя подрал!

Тут я вдруг чуть не ослеп. Все основание пирса скрылось в яростной вспышке, а со стороны озера над нами пронеслось три неясных от скорости силуэта. – Они дали еще залп по противнику и свечой ушли вверх, оставив за собой грохот работающих на пределе генераторов. Пара «327» в строю с одиночным «Огнем». Я довольно ухмыльнулся и, хромая, поднялся в носовой люк. Уоттерс таки не забыла нас!

Я оглянулся проверить, не забыли ли мы кого на пляже. На камнях неподвижно распластались три тела. Я стиснул зубы: еще три смерти, винить в которых я мог одного лишь себя! Эта чертова станция обходилась нам недешево! Я прислушался к ровному рокоту из машинного отделения.

– Как пройти на мостик? – спросил я у матроса, задраивавшего люк. Он махнул рукой в сторону коридора.

– Двумя палубами выше, адмирал, – откликнулся он. – Идемте провожу.

Отчаянно хромая, я тащился следом за ним по лестнице. Казалось, мы не дойдем туда никогда, но все рано или поздно имеет свой конец, и эта дорога не стала исключением. К тому же меня подгонял шум, доносившийся из-за обшивки корабля. Судя по нему, на пирсе шел нешуточный бой, и мне что-то не очень хотелось ждать, пока к месту событий не подоспеет кто-нибудь с достаточно мощным вооружением, чтобы остановить нас.

В кресле, расположенном справа от единственного рулевого поста, сидел мужчина с роскошными усами, которым позавидовал бы и морж. Расположение постов было мне относительно знакомо: так устроены мостики на большинстве современных транспортных судов. Просторные. Два штурманских поста в задней части. Пост суперкарго у переборки. Отменный обзор через гиперэкраны.

– Рад видеть вас, адмирал, – произнес мужчина, и эмоций в его голосе было не больше, чем если бы мы стояли у причала на авалонской базе. – Я – Дженнингс. – Роста он оказался среднего, с, коротко стриженными каштановыми волосами, в очках (возможно, это из-за них ему не удалось стать рулевым), с ироничной улыбкой на губах и хитрым прищуром глаз.

– Меня зовут Брим, – отозвался я, плюхаясь в пилотское кресло и торопливо подключая свой скафандр к корабельным сетям – благодарение Вуту, разъемы оказались стандартными. – Спасибо за то, что врубили генераторы.

– Не за что, адмирал, – улыбнулся Дженнингс. – Я просто задействовал автоматическую стартовую программу.

– Все равно спасибо, – улыбнулся я в ответ и принялся изучать приборы. Четыре блока индикаторов главного хода, восемь блоков – гравигенераторов… на мой взгляд, показания находились более или менее в норме. Я решил оставить переживания на этот счет Дженнингсу. Четыре верньера для регулирования гравитяги – по одному на два генератора… примерно так, как я себе это и представлял. Педали гравитормозов… Я повернулся к Дженнингсу. – Есть какие-нибудь особенности, о которых мне стоило бы знать?

– Наш «Монтрояль» – самый обычный автобус, – ответил он. – Так, во всяком случае, говорили Моррисон с Питерсом.

– Рулевые?

– Угу.

Я кивнул. Что тут еще скажешь?

– Вы знаете, какая у него взлетная скорость? – спросил я в почти эфемерной надежде на то, что он это хотя бы слышал. В противном случае мне пришлось бы действовать наугад – а это чревато неприятностями.

– Скорость принятия решения сто двадцать пять кленетов в метацикл, скорость выхода на редан – сто двадцать девять, скорость отрыва – сто тридцать семь, – без малейшей запинки выпалил Дженнингс. – Впрочем, он сам доложит вам, когда будет готов взлетать.

Все верно. Большая часть тяжелых кораблей обычно разговаривает со своими рулевыми.

– Реверс тяги регулируется гравитормозами? – спросил я, глядя через гиперэкраны на то, как шестерка «327» снова прошлась огнем по вершине утеса. Должно быть, там сейчас сделалось жарко.

– Верно, – подтвердил Дженнингс. – Легкое нажатие на педаль открывает дроссель.

Я пробежался взглядом по пульту и не обнаружил ничего, что говорило бы о состоянии наружных люков.

– Все люки задраены? – спросил я.

– Все индикаторы горят зеленым, адмирал.

– Где тут у вас внутренняя связь?

– Выключатель на левом подлокотнике. Угу. Я и сам мог бы догадаться. Я двинул тумблер в положение «ВСЕМ ПОСТАМ» и нажал клавишу «РАЗГ».

– Всем занять посты для взлета, – объявил я. – Всем занять посты для взлета. Приготовиться к переключению на искусственную гравитацию. – Я собрался с силами, во избежание нежелательных последствий напряг горло и щелкнул тумблером «G», потом оглянулся на задние гиперэкраны. Пока все чисто. Наконец – возможно, я что-то и упустил, но в голову ничего больше не шло – я передернул плечами, поставил ноги на сенсоры педалей и плавно нажал. Низкий рокот из корабельной утробы сделался громче, и корабль кормой вперед начал отходить от пляжа. Никакого скрежета я не слышал: это судно с самого начала проектировалось с расчетом выхода на берег.

– Ну что ж, двинули, – пробормотал я. К этому времени до облачников дошло, что «Монтрояль» не отвечает на их огонь, и они начали спускаться с утеса по оставшимся от наших саперов тросам. По меньшей мере полсотни их столпилось вокруг моего «Огня», и у некоторых даже хватило наглости забраться внутрь: я видел какое-то шевеление на мостике. До боли обидно было видеть свой элегантный боевой кораблик в руках врага. Если не считать искореженных понтонов, он оставался вполне в пригодном для полета состоянии, но теперь он был обречен. Никому не по душе уничтожать хорошее боевое судно, а уж рулевым тем более. Увы, у меня не оставалось иного выбора. Похоже, я только и занимался в тот день тем, что убивал – людей, корабли… Я мрачно нажал клавишу «РАЗГ».

– Внимание подрывной команде, – передал я. – Повторяю: внимание подрывникам. Немедленно сигнал на детонаторы! Повторяю: немедленно сигнал на детонаторы! – Мгновение спустя шесть ослепительных взрывов разнесли новенький, с иголочки, «Звездный Огонь» на клочки, превратив его стремительный корпус в оседающие клубы обломков броневой обшивки и осколков ходовых кристаллов. Я поежился. Какая бессмысленная трата техники… впрочем, суть войны, похоже, и заключается в подобных бессмысленных тратах, не правда ли? По крайней мере мой славный кораблик захватил с собой в небытие несколько десятков облачников, а именно ради этого его и создавали.

Что ж, вернемся к делу. Все новые облачники спускались на пляж, а те, что уцелели после взрыва, поднимались с гальки и палили в нас из всего, что у них имелось. Благодарение Вуту, пока что у них не было ничего, кроме лучевых пик – я хорошо слышал, с каким треском хлестали их разряды по обшивке транспорта. Впрочем, я мало сомневался в том, что очень скоро подоспеют и другие, вооруженные чем-нибудь посущественнее.

Я осторожно добавил тяги ходовым генераторам и не без облегчения отметил про себя, что «Монтрояль» достаточно послушно притормозил, а потом двинулся вперед. Выруливая тяжелую машину на старт, я поставил секторы газа на «МАЛЫЙ», но даже этой тяги хватило, чтобы «Монтрояль» легко развернулся на 180 градусов.

– Славно, – не удержался я, хотя мое кресло отделяло от остроконечного носа корабля непривычно большое расстояние – никак не меньше тридцати иралов.

– Все так говорят, – с ухмылкой заметил Дженнингс. Машина и правда была приятна в управлении – не «Звездный Огонь», конечно, но для такой махинищи очень даже ничего.

Я вел корабль все дальше от берега, а над нашими головами продолжал кипеть воздушный бой. Небо кишело «Звездными Огнями» и «Горн-Хоффами», а также дымными шлейфами подбитых судов. Только этого не хватало! Эти ублюдки из Лиги наверняка понимали, что мы здесь делаем, так что пытались любой ценой помешать нам.

Наконец мы вырулили в дальний конец озера так, что перед нами расстилалась максимально длинная водная гладь. Я не имел ни малейшего представления о том, какой разбег требуется кораблю для взлета. Я покосился на приборы, но не обнаружил ни малейшей подсказки. Разумеется, я видел цифры и иероглифы, но не знал, что означают они применительно к этому судну. Дженнингс, возможно, не понимал этого – а я не имел желания пугать его этой приятной новостью, – но выходило так, что управлять взлетом предстояло именно ему, а я всего-то мог держать штурвал ровнее…

Что ж, пора! Нацелив нос корабля на дальний берег озера – ветер задувал сбоку, что было не то чтобы очень кстати, но если уж я разгоню эту махину, потребуется хороший шквал, чтобы отклонить нас от курса, – я нажал на гравитормоза и повернулся к Дженнингсу.

– Сколько энергии дать для выхода на взлетный режим?

– Одну и четыре десятых крейсерского режима, адмирал.

– Одну и четыре десятых, – подтвердил я и двинул секторы газа вперед, пока на циферблатах не появились эти цифры. Рокот ходовых генераторов в недрах корабля сменился громовыми раскатами, а за нашей кормой взметнулся к небу фонтан водяных брызг и гравитонов. – Что скажете, Дженнингс?

– Он готов и бьет копытом, адмирал, – беззаботно ухмыльнулся он.

– Так поскакали! – крикнул я и отпустил тормоза. Приборы показывали наш вес, равный сорока четырем тысячам мильстоунов. Корабль медленно – во всяком случае, по сравнению со «Звездным Огнем» – разгонялся по водной глади, срезая носом гребни волн, серых, как мундиры облачников. Удерживать его в заданном направлении оказалось легко, даже несмотря на боковой ветер. Все быстрее и быстрее; потоки дождя хлестали по лобовым гиперэкранам. Должно быть, мощным ходовым генераторам приходилось нелегко, разгоняя этакую тушу. Противоположный берег озера стремительно – гораздо стремительнее, чем хотелось бы – надвигался на нас. Я усилием воли заставлял себя сохранять спокойствие – или хотя бы его внешнее подобие. Скорость все росла. Надо было что-то делать, и быстро: скорость приближалась к 125 кленетам в метацикл! Я совсем уже было приготовился силой дергать корабль вверх, когда из расположенного на моем пульте динамика послышался женский голос:

– Выход на гравиредан.

– Задирайте нос, – все так же невозмутимо посоветовал Дженнингс. Я потянул штурвал на себя, и большой корабль плавно приподнял нос, после чего скорость начала расти еще стремительнее. Как и было обещано, он оторвался от воды на скорости 137 кленетов в метацикл и прошел над каменными столбами в дальнем конце озера в какой-то полусотне иралов.

– В-вы, транспортники, поди, не привыкли к запасу высоты, нет? – пробормотал я, покосившись на Дженнингса и пытаясь прийти в себя. «Звездные Огни» обыкновенно переходят в вертикальный набор высоты сразу же после отрыва от воды.

Он улыбнулся и пожал плечами.

– Как правило, хватает и этого, адмирал, – отозвался он как ни в чем не бывало.

Я только закатил глаза. Собственно, Дженнингс вовсе не кривил душой: просто понятие о «нормальном» у каждого свое. Я с радостью отметил, что в задних гиперэкранах мелькнула Уоттерс – «Звездные Огни» не удержатся в воздухе на той скорости, с какой мы сейчас карабкались вверх. Вокруг кипел воздушный бой, который запросто мог продолжаться и за пределами атмосферы, в космосе.

– Увеличьте угол подъема до семнадцати градусов, – посоветовал мне приятный женский голос с пульта. Я покосился на Дженнингса. Тот кивнул.

Я осторожно приподнял нос корабля до тех пор, пока приборы не показали цифру в семнадцать градусов, а потом автопилот убавил тягу генераторов, так что скорость подъема составляла десять тысяч иралов в цикл – я сразу услышал, как сменился их тон.

– Возможно, вам стоит прикрыть аэродинамические щитки до пяти единиц, как только мы поднимемся до пятнадцати тысяч иралов, – посоветовал Дженнингс, не отрывая взгляда от приборов.

– Щитки до пяти, – подтвердил я.

Вскоре мы миновали высоту в двадцать пять тысяч иралов, и я вообще убрал все аэродинамические поверхности. Скорость росла теперь значительно быстрее. Бой вокруг нас разгорался все сильнее. В основном дрались «Горн-Хоффы» и «Звездные Огни», но и несколько «327» держалось неподалеку от нас, чтобы благополучно проводить домой. По сравнению с ними «Монтрояль» был чудовищно тихоходным, неповоротливым и безоружным. Все, что мне оставалось делать, – это держать курс и полагаться на Леди Удачу. Признаюсь, редко я ощущал себя таким беззащитным, как тогда, сидя в этом огромном безоружном транспортном корабле. Да что там, до того случая я и представления не имел о том, каково приходится их рулевым и остальному экипажу, у которых в полете через полный опасности космос военного времени нет с собой ничего, кроме опыта и отваги. Я даже рассмеялся про себя: и после этого кто-то еще называет храбрым меня…

Глава 9

26–32 октада 52 014 г. Межзвездное пространство – окрестности Астериоса, борт К.И.Ф. «Монтрояль»

Нам с Дженнингсом удалось довести «Монтрояль» почти до самых лабораторий Имперского Института КА'ППА-физики на Астериос-Протее. Там нас нагнал легкий крейсер «Прославленный», отогнавший сопровождавших нас «Звездных Огней» так, словно это был какой-нибудь линкор. Мгновением спустя на дисплее появилось лицо Трахфорд, и вид у нее был не то чтобы слишком довольный.

– Брим, подлый предатель, – прошипела она с лицом, перекошенным от гнева. – Клянусь, ты поплатишься головой за то, что натворил сегодня! Так вот, я официально обвиняю тебя в срыве всей операции!

Брови мои против воли поползли вверх.

– Что? – не поверил я своим ушам.

– То, что слышали, адмирал Вилф Анзор Брим, подлый трус! – рявкнула она, раскрасневшись.

– Не уверен, что правильно вас расслышал, генерал, – сказал я, переключая управление на автопилот. – Видите ли, мне послышалось, будто вы возлагаете вину за срыв вашей операции на меня.

– Вы не ослышались, Брим, – произнесла она. – И будь я проклята, если вы не поплатитесь за это как следует.

– Поплачусь? За что?

– Вам прекрасно известно, за что, карескрийский ублюдок!

– Генерал, – сказал я, покосившись на Дженнингса – тот пытался глядеть куда угодно, только не на меня. – Я настоятельно предлагаю вам немедленно успокоиться. У вас нет ни права, ни повода для подобных заявлений. И, кстати, я не слишком одобряю ваш выбор выражений.

– Вы еще даже не слышали всего того, что я обрушу на вас, Брим, – отвечала она. – Мне отвратительно уже то, как вы перенацелили свои эскадрильи на запасную цель, где лично вам угрожала меньшая опасность. И все эти убитые и раненые… – Голос ее драматически дрогнул, и тут до меня начало доходить, что в действительности было у нее на уме.

– Генерал, – произнес я настолько спокойно, насколько это вообще было возможно с учетом обстоятельств. – Ваша операция уже пошла наперекосяк к тому времени, когда я отозвал две эскадрильи к резервной цели.

– Откуда вам знать? – рявкнула она, и глаза ее вспыхнули обжигающей яростью. – Вас не было нигде поблизости от главной цели, когда вы оспаривали мои приказы.

– Погодите-ка, адмирал, – возмутился я. – Насколько я помню, это вы оспаривали мои приказы.

– У вас вообще не было никакого права отдавать какие бы то ни было приказы… за исключением тех, что касались организации космического прикрытия! – рявкнула она. – Этой операцией командовала я, а не вы.

– Организация космического прикрытия – именно то, чем я занимался, генерал, – ответил я сквозь зубы.

– Вы распыляли силы, Брим, – возразила она.

– Ровно в той степени, в какой я считал это нужным, – сказал я, с трудом удерживая себя в руках. – Если вы еще не забыли, генерал, вы вообще не предусмотрели никакого прикрытия для сил, атаковавших резервную цель, – ни эсминцев, ни штурмовиков. Если бы я не сделал того, что сделал, эта часть операции наверняка провалилась бы.

– Вы лишили основную часть моей операции тех кораблей, которые могли бы переломить ход боя, – прорычала она. – Совершенно ясно, что я сделала все, что было в моих силах, для успеха операции – только для того, чтобы ваш саботаж сорвал ее.

Она явно исполняла старательно подготовленный спектакль, и так же явно записывала его. По спине у меня пробежал неприятный холодок. Вот на основе таких заявлений выносятся приговоры военно-полевых судов.

– Генерал, – осторожно произнес я. – Мне представляется, вы сейчас не в состоянии поддерживать разумный разговор.

– Так уж не в состоянии, подлый трус?

– Абсолютно, генерал, – отвечал я. – Я не большой знаток по части психологии, но в настоящий момент вы явно не в состоянии ни вести себя нормально, ни мыслить логически. После того как вы отдохнете и более детально ознакомитесь с результатами операции, я готов буду принять ваши извинения – как профессиональные, так и личные.

Глаза у Трахфорд вдруг сделались огромными как тарелки от ярости.

– Извинения? – прошипела она сквозь зубы. – Ты поплатишься у меня за это карьерой, Брим – если не головой!

Дисплей мигнул и погас.

* * *

В изрядной мере благодаря помощи невозмутимого Дженнингса мне удалось-таки посадить «Монтрояль» на озеро Манчестер, сделав всего-то три «козла» (впрочем, кто считал?), и даже благополучно ошвартовать его у одного из лабораторных пирсов, отделавшись одной-единственной вмятиной на корпусе. Выключив генераторы, я отправил экипаж незадачливого TG-39 обратно на орбитальный форт 19, а также назначил Дженнингса временно исполняющим обязанности капитана «Монтрояля» до тех пор, пока руководство транспортных операций не назначит ему на смену пару профессиональных рулевых. Только после этого я бросился в центр связи узнать свежие новости из Аталанты.

Я не узнал ничего хорошего. И Барбюс, и Уильямс сообщали, что облачники висят в небе практически без перерыва и что город горит – равно как большая часть наземных сооружений базы. Экипажи «Звездных Огней» и «Непокорных» Ла-Салля сбили немало вражеских машин, однако число исправных кораблей быстро уменьшалось. Тому Карпентеру, старшему технику базы, пришлось поднимать со дна сбитые и затонувшие суда, чтобы использовать их на запчасти для последних способных подняться в космос кораблей. И без надлежащего прикрытия следующий же конвой на Гонтор разнесут в клочки – в этом можно было даже не сомневаться. Только Делакруа и его «Желтая птица» продолжали доставлять припасы практически блокированной космической крепости. Из докладов Уильямса следовало, что если не предпринять что-то в самое ближайшее время, та часть операции «Сапфир», что была связана с Гонтором, могла оказаться под серьезной угрозой.

И тут еще эта белокурая швабра Трахфорд выбирает момент, чтобы обвинить меня в провале ее операции!

Матерь Вута!

Хорошо еще, хоть Клавдия была пока жива и здорова (по крайней мере по состоянию на восемь метациклов назад, когда Барбюс отсылал свой доклад). Поскольку дом ее накануне разбомбили, она жила теперь на базе; Нестерио переехал вместе с ней. Вот уж не знаю почему, но я даже завидовал тому, что он спит в той самой кровати, в которой мы с Клавдией совсем недавно поклялись в вечной любви… Надо же, что делают с мужской логикой гормоны. Нужно было как можно скорее возвращаться в Аталанту! Но сначала нужно было сделать все, что возможно, для улучшения положения Аталанты здесь, в Авалоне. Я покосился на свой хроноиндикатор – середина ночной вахты. Все, кого мне необходимо было увидеть, спали. Впрочем – спасибо Молдингу! – Уоттерс и ее команда готовы были обеспечить мне перелет в Авалон этим же утром.

Я сменил белье и носки, а потом отправился в общежитие командированных офицеров. Дежурный за стойкой регистрации протянул мне небольшой конверт, добавив, что письмо пришло мне еще днем. Нахмурившись, я написал записку Уоттерс с просьбой быть готовой к отлету утром, потом распечатал конверт. Из него выпал листок пластика, покрытый хорошо знакомым мне почерком:

Эй, шкипер!

До меня дошло, что вы здесь, на Протее. Надо же, какое совпадение: я тоже! Почему бы нам не встретиться? Если мне не изменяет память, за вами выпивка – не я ли в конце концов платила yamshchiky за ту поездку на содескийской troika? Позвоните мне на борт моего нового «невидимки», К.И.Ф. «Нарвал». Сегодня или никогда: я улетаю утром; не сомневаюсь, что и вы тоже. Офицерский клуб открыт круглосуточно, а меня терзает жажда.

Надя Труссо.

Я ухмыльнулся: надо же, как тесна галактика! После сегодняшнего дня мне просто необходимо было взбодриться, а я знал на свете не так уж много людей, способных помочь мне в этом! Много лет назад, еще до войны – в смысле, этой войны, – она служила моим старпомом на самом первом К.И.Ф. «Звездный Огонь» и зарекомендовала себя великолепным рулевым, способным выполнять тысячу дел с веселой готовностью градгроутского святого. К тому же с ней вообще было легко, как на службе, так и вне ее. У нас с ней сложились тогда особые отношения, и мне не раз и не два стоило больших усилий сохранить их в чисто профессиональном русле. Впрочем, вплоть до сегодняшнего дня она продолжала звать меня «шкипером», а я ее «старпомом».

Когда ее назначили капитаном «невидимки», К.И.Ф. «Норд», мы позволили нашим отношениям зайти чуть дальше, хотя Леди Удача не отпустила нам ничего, кроме нескольких – пусть и довольно страстных – объятий. Я невольно усмехнулся, вспомнив пресловутую troika. На короткое мгновение мы действительно соединились тогда… пока содескийская тайная полиция не застукала нас как пару распутных детишек! Впрочем, это уже совсем другая история…

Я вернулся в свой номер и умылся, потом позвонил на «Нарвал» и попал на какого-то совсем еще юного дневального – не иначе только-только из кадетской школы. Несколько мгновений его лицо таращило на меня глаза с дисплея, потом он пожелал знать, по какому это праву я беспокою его шкипера. Я не винил его в этом: метацикл был и впрямь поздний, а никаких знаков различия на моем халате, разумеется, не имелось.

– Она одна? – поинтересовался я.

– Что?

– Я спросил у вас, одна ли она. Если она одна, мой вызов идет под грифом «срочно»; в противном случае я могу позвонить завтра.

– Кто ее спрашивает? – не сдавался он.

– Это личный звонок, старшина, – заявил я, – и я звоню ей по ее просьбе. Так она одна или мне перезвонить позже?

– Послушайте, – взвизгнул старшина. – Я представления не имею, одна она или нет. Не мое это дело.

– И этот тытьчертов разговор – тоже, мистер, – сказал я с нарастающим раздражением. – А теперь соедините меня с капитаном, и немедленно!

Тут я услышал чей-то другой голос, в ответ на который юный старшина перепуганно пролепетал: «Есть, к-ка-питан!» – и исчез с дисплея. Вместо него там появилось круглое лицо Труссо с широко расставленными веселыми глазами, вздернутым носиком, полными, чувственными губами и преждевременно седеющими волосами.

– Матерь Вута! – вскричала она. – Шкипер!

– Можете поспорить на свои прелестные выпуклости, старпом, так оно и есть, – заверил я ее.

– ЗАМ-мечательно! – ахнула она, закатывая глаза. – О, это просто чертовски ЗАМ-мечательно! – Дисплей на мгновение погас, но я продолжал слышать ее голос. – Сейчас, Вилф. – Вслед за этим замолк и динамик. Впрочем, не прошло и полцикла, как дисплей ожил и на нем снова показалось раскрасневшееся лицо Труссо.

– Это у нас новенький, – пояснила она. – Я его выпорю как Сидорову козу… как только найду соленый линек. – Она хихикнула и развела руками. – Во всяком случае, он у нас теперь будет первым кандидатом.

– Возможно, я могу предложить кое-что получше, – заметил я.

– Чем порка?

– Ну…

– Шкипер, – хихикнула она. – Не забывайте, это все-таки служебный телефон!

– Но разве не вы утверждали, что умираете от жажды?

– Я, – с улыбкой подтвердила она. – Но какое это имеет отношение к этой… ну, вы понимаете… порке?

– Это что понимать под словом «порка». Если простое хлопанье…

– Нет, вы объясните!

– Мне просто показалось, мы вполне могли бы хлопнуть по паре стаканчиков, – пояснил я.

– Что ж, для начала сойдет, – ответила она, смеясь. – Где вы сейчас? В общежитии?

– Ага.

– У вас есть машина?

– Какая, к черту, машина? – возмутился я. – Я и сюда-то еле добрался.

На мгновение она нахмурилась.

– Ладно, оставайтесь там, где есть, – сказала она наконец. – Я за вами заеду.

– Идет, – согласился я. – Как вы одеты?

– Сейчас или когда буду забирать вас?

– Позже.

– Там увидим.

– Как это понимать?

– Во что-нибудь настолько короткое, чтобы меня только не забрал при этом патруль, – шепнула она в микрофон, прикрыв его ладонью. – Мне нравится, когда глаза у вас делаются большими как тарелки.