Текст книги "Carte Blanche 2: Reload (СИ)"

Автор книги: Билен Катрайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

– Я всё ещё тебя ненавижу, – и таким тоном, словно ребёнок обиженный, которому Киндер не купили.

– Только Морта не трожь, бедняга вообще в плену был, – он не выпускает из объятий, продолжая говорить. И правильно делает, – а Лера вообще беременная, недавно жидкое мыло с кокосовым сиропом перепутала, – затихает, ожидая моей реакции, видимо.

Но всё же размыкает объятия, когда чувствует мой смешок.

– Прости идиотов... – этот взгляд, эти глаза Чеширского кота... Боже мой, когда я брата ещё таким увижу? Ущипните...

– Я даже не знаю... – вздыхаю, глаза закатываю, но не могу сдержать улыбку, когда вижу подплывающую к нам Наташу.

– Мы готовы выслушать все оскорбления в наш адрес, только одно условие... – но я и бровей насупить не успеваю, когда Артём протягивает мне мизинец, – мир?

Блять, да эти двое издеваются! Один смотрит, как котёнок провинившийся, и вторая из-за его спины выглядывает, пряча улыбку свою бесстыжую. Нет, они определённо не отделаются. Я им, блять, выскажу всё, что накипело!

Но для этого мне кое-что будет нужно. Поэтому я выглядываю в кухню, делая до жути серьёзный вид и заставляя этих двоих улыбнуться шире прежнего.

– Выпить имеется?

С момента их разговора он будет стоять на заднем дворе ещё какое-то время.

Щека всё ещё будет полыхать, мозги – кипеть, да и желание отпиздить ебучие стены никуда не денется.

В общагу он не вернётся. Он выйдет на дорогу и поймает первое такси, напрочь забывая, в каком он сейчас виде.

Но его отнюдь не будут волновать домашние застиранные шмотки. Будет лишь желание прокричаться и накидаться в каком-нибудь баре. А если ещё и подраться с кем-нибудь удастся – то вообще красота.

Начальный путь его будет лежать далеко не в бар, нет. Сначала он назовёт таксисту адрес больницы, потому что как никогда сейчас хочется увидеть Макса. И не потому, что это будет маленьким зачётом в копилочку с кармой, ибо Макс, наверняка, нуждается сейчас в поддержке. Нет. Скорее, его поддержка сейчас нужна Глебу. И к чёрту отлетают все домыслы о том, что изливать душу Максиму – не лучшая идея. Как раз-таки лучшая. Ведь именно брюнет в последнее время поражал своим спокойствием и рассудительностью больше, чем Депо. И именно к нему сейчас можно было обратиться за советом.

Миронов доберётся до клиники сравнительно быстро, без пробок почти. Захочет отзвониться Максу и хлопнет по карманам, тихо матерясь, когда не найдёт там телефон. Зато найдётся две мятые сотни, чему рад будет несказанно. Ибо таксист вряд ли будет рад той новости, что впустил зайца.

Около регистратуры будет ждать ещё одно разочарование.

– Кто, простите? – медсестра приподнимет чётко вырисованную бровь и переспросит, когда блондин поинтересуется о местонахождении Килиан.

– Ну такая... в татуировках... – он будет щёлкать пальцами, кажется, бесконечно, пока не вспомнит главного, – с пулей в ноге.

– Лиана?

– Точно! – даже присвистнет, пугая молодую медсестру.

– Четвёртый этаж, – девушка поведёт бровью снова, окидывая Сименса недоверчивым взглядом.

– Спасибо, – снова щелчок пальцами и движение к лестнице.

Больничные лифты он не любил никогда – ломались часто. Да и зарядка для ног сейчас не была лишним. Лишним было нечаянно проскочить этаж, когда блондин снова тихо под нос себе ругнулся, возвращаясь.

– Глеб? – в коридоре его встретит развалившийся на диване Макс. Ладонь голову подпирает, а в глазах намёк явный на то, что парень не спал всю ночь.

– Как сам? – ладонь в ладонь и крепкое рукопожатие. – Как Килиан?

Макс скажет о Лиане буквально несколько слов.

На поправку идёт.

И этого достаточно будет, чтобы знать, что с девчонкой всё более-менее хорошо. Ну... не считая вырезанную из ноги пулю. Или что там с ней делали...

Даже паузы для приличия не выдерживая, Глеб заведёт шарманку о произошедшем. И Макса отнюдь это не напряжёт. Скорее даже отвлечёт немного, потому что больничные термины и жалобы снующих тут пациентов уже порядком поднадоели.

В ходе монолога брюнет не вставит ни слова, будет лишь слушать. Головой ещё изредка качать, пока Глеб точно понять не даст, что изливание души окончено.

– Не думаю, что ты оставил Окс лишь потому, что проблем на голову хотел, – как итог всех душевных переживаний, вылитых на свежую голову. – Разберись в себе, и никого не обманывай. В первую очередь – себя.

Максим говорит лишь пару фраз, но их достаточно, чтобы Глеб ушёл в раздумья. Чтобы брови поплыли к переносице, а взгляд ушёл в одну точку.

Ему всегда было, что ответить, но сейчас он оказался бессильным. Наверное, впервые.

Он никогда бы не подумал, что придётся столкнуться с подобным. Что некогда свободный от чужого влияния бандюган, плюющий на всевозможные правила, окажется вот в такой вот ситуации, меж двух огней.

Глаза застелит пелена противоречий, в голове будет полный кавардак. И он даже не вспомнит, когда успел оказаться в мелком баре, допивая кружку ледяного пива. Когда успел попрощаться с Максом и такси вызвать – тоже задача непосильная. Кажется, он вообще пошёл до бара пешком.

Опомнится он уже на барном стуле, когда настигнет бешеное желание выкурить сигарету. Но ни сигарет, ни денег на них в кармане не будет, а стрелять у местных завсегдатаев... он пока слишком трезв для этого.

Казалось, часть мыслей должен бы заполонить этот псих с пистолетом, который явиться может в любое время дня и ночи. Но тут же на смену этой проблеме приходит другая: не разорвётся же он между двумя, когда тот стволом взмахнуть удумает? Что вообще сделать для предотвращения? Какого вообще хрена Оксана вытесняет из башки всё логическое мышление? Почему с приходом этой девчонки все мозги перетекли в недоступное место и отказываются появляться!?

– Повторите! – потому что с пустым бокалом продолжать грызть себя изнутри плохо получается.

Примерно на четвёртом бокале он сбивается со счёта, изредка рыская глазами по этим квадратным метрам в поисках жертвы, на которой можно сорвать своё плохое настроение. Но посетители на редкость тихие, как будто перепутали сие заведение с библиотекой. Аж тошно...

– Пойду отолью, – поднимая два пальца, блондин зачем-то оповещает бармена о планах, хотя тому плевать глубоко.

Ему вообще, кажется, на всё плевать, даже если тут самый тучный волосатый мужик на стойку залезет и стриптиз устроит.

И Глеб, не мешкаясь, выходит. Справляет нужду неспешно, улыбаясь самому себе и вспоминая: раз денег нет на сигареты, то на пиво не имеется и подавно.

Удача это, или простое совпадение, но у входа он встречает громкую, достаточно большую компанию, в которой можно затеряться. Что он и делает, незаметно шныряя меж ними и просачиваясь к выходу.

Ухмыляется, качая головой и даже в ус не дуя, что за халявное пиво парнишке за стойкой может неслабо прилететь.

Но сейчас всё равно. Сейчас только асфальт под ногами и отрезвляющий осенний ветер. Он сопровождает Миронова до самого общежития, и тот даже чуть пошатывается, когда хватается за ручку входной двери и с размахом открывает.

И идёт от отнюдь не к себе. Он чётко шагает по лестнице, шаркая по старому паркету ровно до дверей Вишну. Уверенно стучит трижды, даже громче положенного. Хотя, если цель этого стука – перебудить весь этаж, то диапазон выбран правильно.

Открывая дверь, Гоша смотрит практически исподлобья, морща нос, как только чует запах всё ещё исходящего алкоголя.

– Чего тебе? – время за полночь, или около того, Глеб и знать не знает.

– Она у тебя? – косой взгляд на стоящего напротив парня, а внутри дикое желание оттолкнуть его от прохода и войти внутрь.

Но Вишну вдруг заставляет от планов отойти, удивляет даже, когда делает шаг вперёд, заставляя таким образом Глеба отшагнуть, захлопывая за собой двери.

– Ты либо в башке своей контакты наладь, либо оставь её в покое, – Вишну шипит в вытянутое от удивления лицо. И губы на этом лице, кажется, забывают, как шевелиться. – Ей тоже нелегко, и прежде, чем обвинять всех вокруг, задай себе вопрос: почему она идёт ко мне? – Миронов только смотрит глазами округлившимися, пытаясь в этот момент совладать с трезвостью рассудка, ибо нужно. – Ты не сделаешь ни шага за этот порог, пока я не буду уверен, что после встречи с тобой на её глазах не будет слёз, – он будто рычит в лицо блондина, даже не дожидаясь его ответа и хлопая перед его физиономией дверью.

И у того чувства смешанные. То ли ногой эту дверь выбить, после чего выбить и всю дурь из башки этого наглого типа, то ли действительно задуматься, почему сказанные им слова так овладели мозгом, обволакивая и забирая в плен.

Он несвязно ругнётся, понимая, что виток пьяного настроя требует продолжения банкета. Но свернувшиеся морским узлом чувства возьмут верх, и он вынужденно двинет к своей комнате. Откроет дверь настолько громко, бесконтрольно ударив по ней кулаком так, что сидящая на кухне Оксана подскачет чуть ли не до потолка. И что-то ей подскажет в этот момент, что смываться отсюда надо было, пока была такая возможность.

– Он весь день звонил, – она встанет в проёме, наблюдая, как Глеб возится с оставленным дома мобильным. И пожалеет и об этом. Кто знает, вдруг он бы не заметил, продолжил бы себе тихонько телефон материть.

Нервы обжигает внезапным пламенем, когда девчонка настораживается, стоит Глебу повернуться. И бежать теперь хочется ещё больше и, желательно, дальше, когда он настигает её в буквально считанные секунды.

Её шею, едва отошедшую от покраснений, снова обвивают холодные пальцы, а жёсткий напор сбивает с ног, и она быстро оказывается прижатой к столу.

Тик-так

– Как!? – кричит, вынуждает жмуриться, чуть ли не вжимать в шею голову. – Как ты это делаешь? – держит не так сильно, но пошевелиться страшно, да и возможности нет совсем, учитывая, как в эту долбанную столешницу он вжимает всем своим телом. – Он ведь с ней, наверху, а тебе плевать... – до неё наконец доходит суть вещей, как и то, почему она снова вдруг стала грушей для битья. – Улыбаешься, делаешь вид, что ничего не произошло... – крик сходит на гулкое шипение, теперь ничтожно малы даже шансы пошевелить головой. – Как? Как, сука!?

Всё, что сейчас в её силах – вспомнить, кто она есть. Кем ей приходится быть, чтобы выживать. И пускай Глеб не видел её настоящую, пускай он в какой-то степени уверен, что ей действительно плевать, то так тому и быть. Может, она хоть для кого-то немного побудет полезной?

И без всякого смятения она преодолевает донельзя маленькое расстояние, прикасаясь к его губам своими, на мгновение образуя оглушающую тишину, нарушать которую рискуют только настенные часы.

Тик-так

Этот поцелуй нельзя назвать взрослым, нет. Он отнюдь не глубокий и даже какой-то робкий, но блондинка требовательно закусывает его нижнюю губу и проводит по ней языком.

– Что... – вертит головой, пытаясь разорвать поцелуй, – ты... – сразу не выходит, и ему нужно это признать, – делаешь...

Она не скрывает улыбки, которая лезет на ангельское личико. И для него оно действительно ангельское... с глазами демона. Который прожигает в душе дырку своим взглядом и ничуть не смущается, когда облизывает пухлые губки после поцелуя.

– Просишь помощи? – она ухмыляется сильнее, стреляя глазами, кажется, бесконечно.

И он противится. Противится до конца и до полного провала, когда наконец опускает взгляд.

Тик-так

На ней её тонкий, шёлковый халат кофейного цвета. Широкий пояс на нём служил верой и правдой, вот только от грубых движений блондина не сильно стянутый узел дал трещину, и ткань чуть спала, предоставляя теперь полный вид на её вздымающуюся грудь. Часть плеча немного оголилась, и бархатная кожа была так близко, как желание разорвать эту особу прямо на кухонном столе.

Мысли о том, что происходит этажом выше, временно покинули, верх взял только первозданный инстинкт.

– Сука... – она никоим образом не старалась освободиться, наоборот. Блондинка не шевелилась даже, давая понять, что она полностью под контролем его желаний. – Наглая, эгоистичная сука, – забывая об осторожности, он смещает руку и сжимает в кулак её волосы, оттягивая назад и вынуждая запрокинуть голову.

Шея оголена ещё больше, но даже при слабом искусственном свете он отчётливо видит на ней каждую венку, что пульсирует мелко и часто. Приоткрытые губы невесомо касаются её кожи и почти что опаляют её горячим, сбитым воздухом.

Между ними – пропасть и ничтожно малое расстояние одновременно, и оба застывают в молчаливом диалоге, которым обмениваются терзаемые души.

Но всего один момент, и ко всем чертям летит со стола салфетница, прихватывая с собой пустую солонку. Туда же летят и взращённые принципы, что обволакивали доселе забытое «Я», хранящее себя, настоящего.

Тик-так

Причины разбившейся утвари витают сейчас над этими двумя, переплетаясь и, возможно, заставляя мозг отключить сердце, потому что другого способа выхода эмоций сейчас не дано.

И как бы он не противился, его губы теперь намертво впиваются в её, целуя глубоко и в какой-то степени, кажется, насильно, что у девчонки попросту не остаётся возможности вздохнуть.

Его руки больше не держат, и она ловко прижимает блондина к себе, разжигая огонь страсти и буквально сгорая изнутри. И, если быть с собой хоть капельку честной, то эта страсть – первая за последние пару лет, когда она действительно чувствовала самое настоящее возбуждение.

То, что не даёт внутренним противоречиям дать отпор.

То, что заставляет кусать его губы практически до крови и впиваться когтями в спину, оставляя багровые тропы.

То, что сейчас застилает разум обоих и остаётся на стенках сознания мутной дымкой.

Глаза в глаза и жаркий воздух, покрывшиеся испариной тела и бешеная дикость в глазах. Сейчас они отражение друг друга.

А завтра...

Завтра не умрёт никогда.

Только бы не тушить. Только бы не позволять этому огню погаснуть, потому что слишком велик риск остаться во мраке.

Тик-так...

Комментарий к Я в кусты

====== Часть 40 ======

– Это был он? – я даже не вставала с дивана. Просто сидела, поджав колени и подбирая под себя плед, стараясь взять эмоции под контроль. Я знала, что это был Глеб. Не знала только, зачем спрашиваю.

– Он, он, – вздыхает, приподнимает брови и тут же опускает, как будто старается успокоиться. – Знаешь, – он подходит ближе, садится рядом с диваном на корточки и заставляет меня непроизвольно поджать ноги ещё больше, – я не хочу лезть в ваши отношения настолько нагло, но если ты не захочешь, чтобы я стоял между вами, то только скажи.

Мне, очевидно, сказать надо? Да, но я ни черта сейчас и вымолвить не могу. Потому что просто смотрю в его глаза и понимаю, насколько право выбора иногда бывает лишним. Да, я люблю сама принимать решения, люблю делать то, что приходит в голову. Но сейчас... сейчас мне как никогда не хватает той напористости, того характера. И как никогда хочется, чтобы всё сейчас взяли в свои руки и приняли решение за меня. Просто потому, что я сама не знаю, чего хочу.

Вот и пожимаю плечами, растерянно глядя в глаза Вишну. И стараюсь поймать с ним связь на ментальном уровне, когда внутренний голос просто кричит: “Сделай, блять, так, как считаешь нужным!”. Но он лишь с вызовом смотрит, ожидая от меня ответа. И я мотаю головой отрицательно, давая понять, что не готова сейчас ответить.

И я не исключаю, что не была бы столь растеряна, если бы Сименс просто-напросто выбил эту дверь и закатил скандал. А я, по натуре своей, опять бы упёрлась в него рогами и кричала, чтобы в покое оставил.

Чёрт возьми, всё это настолько в привычку вошло, что улыбка непроизвольно на лицо полезла. Потому что я прекрасно помню, как однажды повздорила с Наташей, после чего по своей невероятной глупости хотела закинуться колёсами в туалете какого-то клуба, будучи разодетой, как портовая проститутка. Потому что помню за счёт того вечера, как Глеб имеет феноменальную способность выбивать двери ко всем чертям. И ещё я помню, как внутренний бунт моих тараканов ещё ни разу не мешал ему делать то, что придёт в его белобрысую голову. Так что же, чёрт возьми, случилось сейчас? Какого хрена я вообще об этом думаю? Почему я до сих пор под влиянием его незримой силы, которая подчиняет и не отпускает по сей день?

– Сигареты есть? – его глаза требуют от меня ответа, но я его не нахожу. Вместо него нахожу только необъятное желание закрыться на балконе с бокалом вина и разъедающим лёгкие дымом. Ментоловым, да. Определённо.

Он не отвечает. Только молча достаёт из кармана пачку и протягивает, заставляя наконец вытащить руку из-под пледа.

Я тоже молчу. Лишь благодарно киваю и аккуратно встаю, пока он продолжает сидеть рядом на корточках. Прохожу в кухню и по-хозяйски там действую, наливая в пузатый бокал красное полусладкое, от вида которого уже текут слюнки. А после закрываюсь на балконе, вдыхая осенний ночной воздух и пытаясь отогнать от себя мысли, которые лезут в голову без приглашения.

“Что сейчас происходит там... Этажом ниже...?”

– Сука... – его алкогольное дыхание мешается с её сладким, мускусным запахом, исходящим от тела и пленяющим разум.

Она ведёт себя, словно жертва, но в то же время целиком и полностью его себе подчиняет, подставляя шею и ластясь перед ним, словно кошка.

Губы давно застыли на вдохе, даже не смыкались. Глаза прикрыты от блаженства, пока нежную кожу ласкают его наглые, напористые поцелуи.

– Даже пахнешь, как сука... – он понятия не имеет, что несёт, а ей по-барабану всё. Только когти свои выпускает и спину его царапает, запуская руки под майку.

– Рядом с тобой попробуй ею не быть... – она наконец находит в себе силы и шепчет, шепчет прямо ему в губы. И от этого обжигающего, горячего дыхания башню сносит окончательно.

Её сила слов действует, как наркотик. Вены на его руках проступают от напряжения, он моментально хватает её за бёдра, поднимая и усаживая на стол. Голова перестаёт варить окончательно, только похоть, только страсть, что правит мозгом и вынуждает не отдавать себе отчёт. Пальцы движутся беспорядочно, уже сжимая её грудь практически до боли и заставляя девушку шипеть. Но эта боль ей приятна, она лишь шире раздвигает ноги и наконец притягивает парня ближе, заставляя его лечь на себя практически всем телом.

Невыносимо жарко.

Он исследует почти каждый сантиметр её нагого тела, не касаясь главного – губ. О пламенном поцелуе сейчас не идёт и речи, лишь животная страсть, что захлёстывает обоих. И автоматически он спустит с себя штаны, даже не до конца. Упрётся жаждущим продолжения органом в её бедро, снова заставляя девушку шипеть, подобно кошке. Ядовито улыбнётся, заглядывая в её глаза и только сейчас понимая, насколько велика разница между этими близнецами.

Оксана смотрит так, словно жаждет лишь удовлетворения собственных потребностей. Развратный взгляд и ноль эмоций, будто кукла подбитая, для которой значимость поцелуя обесценена. И не важно, по каким причинам он её губ не касается. Девушка просто жаждет близости, жаждет его рядом настолько, что настойчивые руки скоро совсем вожмут.

А где-то там, чуть глубже – боязнь. Боязнь и страх одиночества, борьба с которым уже за милость. Ведь после пламенных ночей она всегда сбегала, оставаясь один на один со своим “Я”. Никогда не проводила рассвет в чьих-либо объятиях, просто радуясь, что наступил новый день. Только похоть, только скрытое желание быть чуточку больше, чем объектом наваждения, коим она сейчас и является. А после наверняка сбежит, как всегда это делала. Вот только он об этом ничего не знает.

Для неё есть только здесь и сейчас. И за этот момент она держится зубами, чтобы снова чувствовать себя живой.

А утром... Утром она просто отвергнет все сбитые мысли, что сплетутся меж собой в крепкий узел. Просто убедит себя, что мальчишке нужно было спустить собак на волю хотя бы этой ночью. А завтра снова всё будет по-прежнему.

– Нина... – Гоша открывает дверь и появляется рядом, отрывая меня от мыслей. От ненужных мыслей, над которыми всё никак не удаётся взять контроль. – Замёрзнешь.

Вышел он без пледа, без накидки, просто с предупреждением. А это значит, что его желание простое: вернуть меня в комнату.

Но не об этом болит моя голова. Далеко не об этом.

Сердце по необъяснимым причинам просто из груди вырывается, и я не могу найти этому логическое обоснование.

Что-то не так. Что-то явно не так...

И это что-то заставляет меня шумно выдохнуть и проскользнуть сквозь Вишну. Оставить бокал на столе и прошмыгнуть к двери, где на выходе меня поймает опешивший хозяин комнаты, хватая за руку.

– Куда ты? – взгляд Богданова тревожен, и мне это только масла в огонь подливает, заставляя выдернуть руку из его хватки. – Нина! – не выходит, держит крепче, в то время как я рвусь куда-то дальше.

– Мне нужно выйти... – говорю в обратную от него сторону, не прекращая попыток.

А он как чувствует, в какую дверь я сейчас рвусь. И не понимает даже, что своими действиями рождает во мне ещё большее желание пойти вниз. К нему...

– Зачем? – повышает голос, как будто достучаться пытается, пока я пру, как баран. – Не нужно, слышишь? – Почему? Почему не нужно? Что вообще происходит?? – Не выйдет у вас разговора! – теперь он прикрикивает уже более строго, и я чувствую себя, как непослушная пятнадцатилетняя дочь, которая от отца убежать пытается. – Да послушай ты меня! – мои отважные попытки ему быстро надоедают и он практически сгребает меня в охапку, шагая обратно за порог. Недалеко мне уйти удалось. – Он пьян, слышишь! – слышу, потому что кричит. А ещё закрывает дверь и оставляет меня к ней прижатой, всё ещё держа за плечи. – Ты своей импульсивностью не добьёшься сейчас ничего! Дай ему протрезветь! Иначе, если он тебя тронет... – последнее слово он уже говорит не так громко. Наверное, даже, предупреждающе, что я непроизвольно затихаю, – то я оторву ему голову.

Его глаза я вижу такими впервые. Впервые вижу эту вздутую вену, которая начинается от брови и проходит через весь его лоб. А ещё я впервые вижу в нём угрозу, но отнюдь не для себя... И это даёт понять, что этот парень таит в себе больше, нежели даёт видеть остальным.

Всё это спокойствие – прикрытие. Настоящие демоны там, внутри. Очень и очень глубоко, и нужно ещё постараться копнуть, чтобы увидеть хотя бы часть.

– Иди спать, – он давит на предплечье уже не с такой силой, будучи уверенным, что сейчас мне уходить не захочется. И оказывается прав. – Завтра на свежую голову размышлять будешь. – Сейчас он опускает руки и заставляет меня повести бровью. Неужели и правда уверен, что не уйду?

Да. Уверен.

Потому что без раздумий закрывает дверь изнутри и кладёт ключ в карман.

Просто супер.

За что боролись, на то и напоролись...

Вот только конфликты мне сейчас не нужны. Особенно не с ним. И я действительно нахожу в себе силы переварить его слова и согласиться, что спор на эмоциях с пьяным Мироновым сейчас бы только усугубил ситуацию. Вот и стреляю глазами на недопитый бокал вина, к которому и держу путь.

А сон... Сон подождёт.

На удивление спалось довольно крепко. Даже голова не болела, учитывая то, что на одном бокале остановиться не удалось.

Спешить почему-то отнюдь не хотелось. Я провела в ванной дольше обычного, валяясь в пене и намывая с особой любовью каждый участок тела. Вымыла голову Гошиным шампунем, обеспечивая своим волосам стойкий ментоловый аромат, который наверняка даже до коридора доходил. Затем неспешно за стол уселась и навела лёгкий марафет, исходя из содержимого своей косметички.

Феном он, полагаю, не пользуется, поэтому пришлось выходить в люди с влажной, кудрявой головой. Потому что утюжка у него нет уж точно.

И собралась я далеко не туда, куда так рвалась той ночью. Путь свой я хотела в универ держать, потому что первая сессия на носу, а я зачётку в глаза не видела. И, видимо, не увижу ещё ближайшее время, потому что взволнованное лицо брата не заставляет себя ждать.

– Привет, – привет? Чего? – Наташу не видела?

Блять...

Именно в этот момент ко мне пришло стойкое осознание того, что я до сих пор без мобильного. Что не могу сейчас даже апеллировать тем, что наберу ей и выясню. Чёрт... я ещё и настолько в собственных проблемах завязла, что за всем этим не удосужилась даже к Наташе пойти. Ведь у них, как мне заметить удалось, с братом не всё сейчас хорошо. Боже, даже тот факт, что эта отбитая путала меня с близнецом не даёт мне права забивать на её проблемы, особенно в такой период.

– Н-нет, – наконец отвечаю ему, давая абсолютно бесполезную информацию. – Я заметила, что у вас конфликт, – а вот это уже не столь бесполезно, – это же Нэт. Она вернётся, – кладу ладонь ему на плечо и стараюсь придумать, чем бы отвлечь. И нахожу, – не сходишь со мной за новым телефоном? А то я совсем без связи...

У него нет права отказать. А у меня не хватает смекалки понять: его тяжкий вздох был как последствием отягощения моей просьбы, или это он на Наташу сейчас дуется?

– Пошли, – и я не могу сдержать нахальной улыбки, потому что понимаю: я только что сэкономила собственные средства на новый мобильник.

Блондин успевает только открыть глаза, даже не до конца просыпается. Потирает пальцами веки и сощурившись наблюдает за мельтешащим перед ним размытым пятном. И как только сон окончательно уходит, картинка проявляется: из комнаты в кухню шныряет Оксана, пакуя вещи. Ну... те самые, немногочисленные, раздувая из этой процедуры чуть ли не целый переезд.

– Что ты делаешь? – он даже привстаёт и щурится от солнца снова, чуть вставая с кровати, дабы до окна дотянуться и нервно штору задёрнуть.

– А что по-твоему? – её ответ – как само собой разумеющееся. Непонятное разумеющееся. Молчание и немой вопрос, нарисованный на вытянутом заспанном лице вынуждают пояснить, – мне надоело ютиться на этом кухонном диванчике, я же тебе не зверюшка домашняя, – Окс даже руками вскидывает, обижаясь, что всю эту информацию приходится разжёвывать и в рот ему класть.

– И куда ты пойдёшь?

– Недалеко, не волнуйся, – от этого “недалеко” ему и стоит, к слову, волноваться. – На этаже выше девчонка съехала, отчислилась. Займу её место, – она задорно пожимает плечиками и даже игриво улыбается, как будто это не она вчера стонала в его ладонь, раздвигая ноги шире и истекая вагинальным соком.

– И как ты это, интересно, сделаешь? – Миронов наконец вылезает из-под одеяла и совсем забывает про тот факт, что на нём нет даже трусов.

– Ну... – и взгляд блондинки упирается прямо в его достоинство, которое он даже прикрыть не удосуживается, – отсосу у управляющего? – на её лице снова нелепая улыбка, в руках – маленький чемоданчик, а в ногах – бешеная скорость, с которой она вылетает из комнаты, кидая короткое “Увидимся”, прежде чем Сименс успевает издать звук.

Только репу чешет и опускает голову, рассматривая свой утренний стояк.

– Чего встал? – даже прикрикивает на Миронова младшего, давая понять, что зря он напрягся.

И путь теперь лежит в ту самую кухню, в которой остался лишь тонкий шлейф мускусных духов.

Снова чай в одиночестве. Снова мысли о старом. Снова пустота...

Зайдя в первый же магазин сотовой связи, Депо махнул консультанту на какую-то трубку, задняя панель которой переливалась чуть ли не всеми цветами радуги. Нине, по большому счёту, плевать было на модель, главное – чтобы звонил нормально. Остальное – лишь приятное дополнение.

Братская забота и благодарный поцелуй. Кескевич крепко обняла и шепнула на ушко, что он прощён отчасти, но не до конца. Витиевато улыбнулась и получилась строгое братское “Засранка” вдогонку, махая рукой и отговариваясь, что спешит в университет.

И Артёму ничего не оставалось, кроме как поплестись обратно.

Общага жизнью не кипела, пустовала в основном. Морт с Лерой решили заглянуть к врачу, ибо положение требовало. Миронов выплыл из своей комнаты с больной головой, давая понять, что он сейчас не лучший собеседник. Всё, что он смог – составить компанию на час примерно, дабы по бутылочке тёмного распить. И неизвестно ещё, чьи проблемы оказались важнее: Депо, по случаю пропажи Наташи, или же Миронова, по случаю отсутствия мозгов.

– Ладно... – прокручивая меж пальцев допитую бутылку, Глеб намылился к себе, держась за голову, – пойду под сплитом просплюсь, а то пиздец мне.

– Тебе пиздец в любом случае, – умение подбодрить никогда не покидало Артёма, но Сименсу сейчас было, откровенно говоря, насрать.

Блондин молча удалился, оставляя Шатохина в компании какой-то молодёжной американской комедии. И ещё, кажется, бутылки пива, которую тот всё время брал на запас.

Заставило Артёма выйти из общаги только желание покурить на свежем воздухе. И оно, как ни странно, практически легло на руку.

Он не успел даже подкурить изъятую из пачки сигарету, как будучи на пороге общежития заметил до боли знакомую фигуру. Идущую, к слову, в развалочку. И по мере её приближения он лишь убеждался, что она ещё и пошатывается.

– Ну? – едва дотерпев до её прибытия, Депо мирно спрятал сигареты в карман, а руки плотно скрестил на груди.

– Что? – икая, Нэт строго посмотрела в его глаза, пытаясь изобразить трезвость. Не получалось.

– И где ты была? – было бы логичней спросить, сколько она выпила, но этот момент он определил на глаз.

– Тебе то что? – её заикающаяся речь была столь милой и обиженной, что у Артёма язык не повернулся на девчонку накричать.

– Чтобы знать, в каком баре нам теперь не рады, – проводя языком по зубам, он наблюдал за каждым её движением. Точнее – за попытками подняться по ступенькам. Трём, мать их, ступенькам, которые стали для пьянчужки непосильной преградой.

– Знаешь, что!? – её силы были направлены на повышение голоса и возмущения, отчего, очевидно, ноги перестали отдавать себе отчёт. И девушка до жути нелепо и смешно запнулась о последнюю ступеньку, улетая вперёд себя и приземляясь прямо к Шатохину в руки.

– Знаю... – хоть это всё и забавляло, но долго он ждать не стал. Сразу поднял бунтарку на руки, понёс внутрь. А та и не сопротивлялась. – Знаю, что шпильки тебе не стоит обувать, если планируешь вот так накидаться.

Он говорил это с лёгкой ухмылкой, но ответа не встретил. Девушка просто болталась у него на руках, покорно ожидая, пока персональная служба доставки сделает своё дело.

И он сделал. Донёс ровно до кровати, уложив и сняв наконец с уставших ног туфли, чья платформа была непозволительно высокой.

Её глаза уже были закрыты полностью, а шумное дыхание позволило догадаться, что алкоголь ударил в голову достаточно вовремя, позволяя быстро отключиться.

Он просидел рядом примерно ещё минут пять. Просто смотрел, как она нелепо морщит нос во сне, словно его что-то щекочет. Смотрел на чуть размазанные под глазами стрелки, слегка мотая головой и отчего-то умиляясь. Её густые, чёрные ресницы шевелились изредка, а приоткрытые губы с давно съеденным блеском вдруг поманили, заставив его провести по ним пальцем, едва касаясь.