Текст книги "Химия чувств. Тинктура доктора Джекила"
Автор книги: Бет Фантаски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава 29
Джилл
– Мама всегда жаловалась на бардак в отцовской машине, – рассказывала я, пока Тристен закрывал дверь школы и вешал на нее замок. – Кейсами он никогда не пользовался, вечно разбрасывая свои бумаги на сиденьях. – Я улыбнулась, вспомнив его «систему хранения документов», и добавила: – Это касалось не очень важных бумаг. То, что имело особую ценность, он запихивал в бардачок – там у него был «сейф».
– То есть ты думаешь, что список…
– Если он вообще существует, – предупредила я. – В чем я сомневаюсь.
– Если он вообще существует, – согласился Тристен, когда мы шли через стоянку по направлению к дорожке, – он может быть в машине?
– Да. – Ночь выдалась холодная, я постоянно потирала руки, жалея, что не взяла кофту. – Но это так маловероятно…
– Замерзла? – перебил Тристен, глядя на меня.
У меня стучали зубы.
– Немного.
– Держи. – Я даже не успела возразить, как он остановился и проворно снял свою полосатую куртку, которую носил, не застегивая, поверх майки, почти как пиджак, и протянул ее мне. – Надень. – У Тристена, как всегда, все было под контролем.
– Нет. – Я вскинула руки, отказываясь от его предложения. – Я не возьму!
– Джилл. – Он зашел сбоку и накинул куртку мне на плечи. – Одевайся и пойдем.
– Ладно… спасибо, – согласилась я.
Мы двинулись дальше, и я надела ее уже на ходу. Куртка все еще хранила тепло и запах его тела. Кутаясь и вдыхая аромат Тристена, я не только согревалась, но становилась смелее и уверенней.
Может, а и отважусь подойти к папиной машине…
– Неужели он никому до сих пор на глаза не попался? – Тристен думал вслух, когда мы бок о бок выходили со стоянки. – Вы же наверняка уже ездили на ней куда-нибудь после того, как его не стало?
– Нет, – ответила я. – Мы только в мойку ее отвозили, чтобы убрать кровь с сидений. – Сказав это, я вздрогнула и, чтобы не вспоминать весь прошедший ужас, решила замять разговор. – Потом мама поставила ее в гараж, закрыла брезентом, и больше на ней никто не ездил. Мы не знаем, что с ней делать. Ну, то есть кто ее теперь купит?
Тристен снова замер, потрясенный услышанным:
– Твоего отца что, убили в машине?
– Да, я думала, ты знал. В новостях об этом трубили.
– Я новости редко смотрю, – мрачно сказал он. – Особенно такие. Чужое горе меня не развлекает. Своей мрачнухи хватает.
Дальше мы снова шли молча, Тристен, наверное, задумался о прошлом, о своей маме, а я представляла ближайшее будущее, точнее, машину, которую я помнила в мельчайших подробностях. А что, если в ней до сих пор стоит запах крови? Запах… убийства?
Мы шли под пологом деревьев, глядя на тени на дорожке, и вдруг в ночной тишине раздался голос:
– Тристен? Джилл? Это вы?
Глава 30
Джилл
– Так-так-так, – со смехом сказал Тодд Флик. Он гулял с Дарси – это она нас окликнула. – Что тут происходит?
– Чего тебе надо, Флик? – требовательно спросил Тристен, ощетинившись на Тодда, у которого рука была все еще в гипсе. – У нас времени на тебя нет.
– Куда же вы так спешите? – поинтересовалась Дарси, она явно подозревала что-то нехорошее. – Что вы делали в школе в столь поздний час?
У меня сердце в пятки ушло. Они нас застукали. Значит, нам грозят серьезные неприятности. Но Тристена это, видимо, не беспокоило.
– Чем мы занимаемся в школе или за ее пределами – не ваше дело, – спокойно сказал он.
– Наше, вы же вломились в закрытое помещение, – сказала Дарси со смехом в голосе, словно ее что-то веселило. – Это же противозаконно!
Ой, нас посадят в тюрьму…
– Но вы-то тоже тут, – заметил Тристен, пожимая плечами.
– Мы-то просто мимопроходили, – возразила Дарен, – мы ко мне домой направляемся. А вы вышли изшколы. Я вас видела.
– Ага. – Тодд положил сломанную руку на плечо своей девушки. – Не знай я вас как облупленных, я бы подумал, что вы там безобразиями какими занимались. Может, у вас там шпили-вили какие были прямо на матах в спортзале?
– Тодд, ты ведь опять нарвешься! – предупредил Тристен. – Давай-ка полегче, а?
Флик пропустил его предостережение мимо ушей и фыркнул:
– И не надейся, Хайд. Даже если Джекел тебе даст, ты сильно разочаруешься! – Он убрал руку с плеча Дарси и ухмыльнулся: – Хотел бы я посмотреть, как ты раздвинешь эти тощие ножки!
– Тодд. – оборвала его Дарси, – прекрати.
Я не знаю, меня ли она защищала или своего парня. Если последнее, то она опоздала, потому что рука Тристена уже метнулась к нему, и не успела я понять, что происходит, как он схватил Тодда за рубашку и притянул к себе. Через долю секунды они уже стояли нос к носу – Тодду пришлось подняться на цыпочки, а Тристен яростно смотрел на этого футболиста, который к тому же был ниже его ростом.
– Попробуй еще хоть слово на счет Джилл сказать в таком духе, и я не то что еще одну руку тебе сломаю, – прорычал он, – я твою тупую башку скручу.
Голос Тристена звучал настолько угрожающе, что даже Тодд занервничал. И я испугалась. Но несмотря на страх, мне было приятно. Тристен встал на мою защиту. Но он ли это был или другаяего сторона? Я правильно все поняла? Он переменился почти мгновенно.
– Тристен? – пропищала я. – Э… Тристен?
– Идем, Тодд, – снова вмешалась Дарси, на этот раз более настойчиво, и потянула его за рукав. – Тристен, отпусти его. Пожалуйста. Это глупо.
Я стояла рядом и беспомощно молчала. Тристен, прошу тебя. Пожалуйста…
Тристен не расслаблялся: он все еще сжимал рубашку Тодда в кулаке и, подрагивая желваками, смотрел ему прямо в глаза. Потом вдруг оттолкнул противника, сделал шаг назад и взял меня за руку. Наши пальцы переплелись внутри длинного рукава его куртки.
– Хватит прикалываться, Флик, – сказал Тристен спокойнее. – Иначе ты мне ответишь. – Немного помолчав, он вдруг процедил сквозь зубы: – И не дай бот, ты хоть волос на ее голове тронешь. Твою голову тогда найдут на помойке.
И не дожидаясь ответа, Тристен пошел прочь, таща меня за собой и крепко сжимая мою руку. Я спиной чувствовала на себе взгляды одноклассников. Они, подозреваю, смотрели в точку, где мои пальцы вцепились в горячую ладонь Тристена.
Мне должно было бы быть страшно. До ужаса. Неужели я шла за руку с… чудовищем? Возможно ли такое?
Тристен держал меня крепко.
Я не боялась. Просто была немного обескуражена. С чего мы вообще взялись за руки?
Дойдя до угла Пайн-стрит, повернули к моему дому, тут Тристен разжал пальцы, и я вдруг поняла, что моя ладонь мокрая от пота. Вытерев руку об джинсы, я чуть не спросила, что это было.
Почувствовал ли Тристен, что живущий в нем зверь готов выбраться наружу?
И почему он вдруг стал меня защищать?
Но ответ я уже, разумеется, знала. Он сделал это потому, что я могла спасти его. Потому что я была ему полезна, так же как и Бекке на уроках химии.
Джилл Джекел – всем нужна, но никем не любима. Эту фразу можно было бы вытатуировать на моем девственном теле, не оскверненном даже сережками.
До дома оставался еще квартал, но я сняла полосатую куртку Тристена и протянула ему, натянуто улыбаясь:
– Возьми. Я уже согрелась.
– Ты уверена? – Казалось, что Тристен думает о чем-то своем. Он взял куртку даже раньше, чем я успела ответить.
– Уверена, – заверила его я, дрожа от холода.
Я шла плечом к плечу с парнем, в котором только что проснулось чудовище. Мы добрались до нашего гаража. Там была вообще тьма-тьмущая, внутри которой стояла запятнанная кровью машина, полная боли и страхов… машина, внутри которой, возможно, таилось спасение одной души.
Глава 31
Джилл
– Джилл, ты знаешь, что такое веник? – спросил Тристен, когда я включила единственную лампочку, висевшую под потолком, которая едва освещала наш полупустой гараж, больше похожий на огромный амбар с просевшей крышей. – Им бы тут пройтись не помешало. Хотя лучше сразу бульдозером.
Я не стала напоминать Тристену, что у меня было бы больше времени на уборку в гараже, если бы я не занималась спасением его жизни. Меня всецело захватили очертания громадного старого отцовского «вольво», накрытого грязным куском брезента. Отвратный подарок в мерзкой обертке. Мне не хотелось даже приближаться к нему.
– Джилл? – Тристен посмотрел мне в лицо. – Я просто пошутил… от безысходности…
– Сесть в машину, Тристен. мне даже тяжелее, чем войти в кабинет, – сказала я, уставившись на «вольво» так, словно там мог скрываться убийца. – Тристен, в ней погиботец. В мучениях.
Я ждала от Тристена прежнего сочувствия. Напрасно. Он скользнул мимо и, словно фокусник, сдернул с машины заляпанный краской брезент.
И я увидела. Обычный, ничем не примечательный автомобиль, в котором жестоко зарезали моего отца.
– Джилл, тут надо так же, как пластырь с раны срывать. – Тристен отряхнул пыль с рук. – Чем быстрее, тем лучше. Садись, может, тебе и поводить захочется.
Я смотрела на него, не веря своим ушам. Я не двигалась.
– Поводить?
– А почему бы и нет? – Он пожал плечами, – У тебя же нет машины. – Он похлопал по «вольво». – И в то же время есть.
– Тристен… Я даже дверцу открывать не хочу.
– Тогда это сделаю я, – сказал он, подходя к машине с водительской стороны. Кивком головы он указал на пассажирскую дверь. – Твоя очередь.
Я колебалась.
– Джилл, мне не терпится залезть в бардачок, и через десять секунд я сделаю это сам, – предупредил он. – Но я все же считаю, что открыть его должна ты. Твоя склонность прятаться и делать вид, будто убийства не было, ненормальна. Ты уже заходила в кабинет отца. Ты знаешь, что справишься.
Я несколько расстроилась.
– Ты вроде бы говорил, что ты, в отличие от отца, не психиатр, – напомнила ему я. – У нас с мамой, наверное, свои способы выживания в данной ситуации.
– Джилл, твоя мама сорвалась, – сказал Тристен.
Услышав это, я очень разозлилась:
– Ты не знаешь, что вызвало этот срыв!
Какое-то время мы стояли в свете этой голой лампочки и смотрели друг на друга: рука Тристена лежала на «вольво», а я стояла у входа. В глубине души я понимала, что он прав. В том, что наша с мамой реакция – это попытка забыть об отце и жить, как будто его и не было, – возможно, нездорова. Но вести себя по-другому смелости не хватало. Такое поведение в отношении смерти отца было очередным неписаным правилом, которому мне приходилось следовать.
Дул осенний ветер, стропила скрипели, в конце концов Тристен не выдержал и пошел, но не к пассажирской дверце, которую ему не терпелось открыть, а ко мне. Он наклонился и посмотрел мне прямо в глаза, и я снова увидела в нем ту нежность, которая мне так нравилась. Слишком нравилась.
– Джилл, – начал он, – я об этом никому не рассказывал, но, когда исчезла моя мама – точнее, как я уверен, умерла, – я заставлял себя заходить в спальню родителей, ложился на кровать, с той стороны, где раньше спала она, клал голову на ее подушку и вдыхал запах ее духов. Сколько я себя помню, она пользовалась одной и той же маркой. Когда-то этот аромат символизировал покой, а теперь я от него задыхался, гадая, что же маме пришлось выстрадать в последние минуты ее жизни. Мне в голову лезли самые ужасные варианты развития событий, но я не гнал эти фантазии прочь. И, как ни странно, потом запах этих духов перестал выбивать меня из колеи. Я ему, можно сказать… рад. – Он снова бросил взгляд на машину. – Если ты выедешь на ней несколько раз в хорошую погожу, ты забудешь об убийстве, и к тебе вернутся более приятные воспоминания.
Я не знала, что и ответить. Я на самом деле даже сама не могла понять, какие воспоминания о папе мне хотелось бы сохранить. Ужас от осознания того, что его убили, и гнев на то, что он так жестоко обманул меня, точно масло с водой, то смешивались, то разделялись.
Но сейчас я думала лишь о том, что мне не хочется никуда идти. И не только потому, что я боялась садиться в это стоявшее всего лишь в паре метров от меня и прижавшееся к земле на приспущенных шинах вместилище страха.
Нет, я не хотела снова разрушать возникшую между мной и Тристеном близость. Наше общее горе связывало нас все теснее. Для меня этот парень стал больше, чем товарищем по несчастью. Тристен очень сильный. Не только физически, но и эмоционально. Он действительно сможет покончить с собой, если придется…
Мы смотрели друг другу в глаза, и я поклясться готова, что на долю секунды я увидела в его взгляде отражение моих растущих к нему чувств. Но, может, я ошиблась. Потому что снова подул ветер, заскрипели стропила, и Тристен выпрямился, удаляясь от меня.
– Джилл, давай сделаем это прямо сейчас, – сказал он. – Хватит колебаться.
Послушай его, Джилл. Он в этом разбирается…
Сделав глубокий прерывистый вдох, я потихоньку направилась к машине. Не забывая о том, что за мной идет Тристен. Я шла через силу, буквально чувствуя вспыхнувшее с новой силой рвение напарника.
Дойдя до «вольво», я протянула руку к дверце, и вдруг перед моими глазами замелькали ужаснейшие картины. Папа… сверкающее лезвие ножа… крик… Из раны на горле отца хлещет кровь, а убийца тащит его из машины…
Но я не остановилась, а потянула ручку, открыла дверь, и глаза мои заметались в поиске неотмытых капель крови.
Не нашла. Ни одной.
Я села на знакомое сиденье и открыла бардачок. Из него посыпались бумаги и салфетки. Тристен нависал надо мной, упершись руками в дверцу и крышу. Он уже не мог сдерживать своего нетерпения:
– Ну, что там, Джилл?
– Я ничего… – Я выгребала из бардачка мусор. Зачем папа хранил все это барахло? – Не вижу.
Но тут же заметила.
Кровавое пятно, которое я так боялась увидеть. Оно было старым и темным и так притягивало к себе, как это может делать только кровь. Кровавое пятно на измятом листке бумаги. Как будто его засунули в бардачок в спешке.
Трясущимися руками я достала листок и развернула его, разгладив на коленке. Сощурившись, я пыталась разобрать непростой почерк отца.
– Ну? – повторил Тристен. – Это он?
– Тристен… – Мой голос дрожал еще сильнее, чем руки. – Смотри, – сказала я, поворачиваясь к нему.
Кровавый список.
Систематически измененных солей.
Глава 32
Тристен
– K 2CR 2О 7, плюс?… – Я сосредоточенно изучал список доктора Джекела, мало что в нем понимая. Да, отец Джилл экспериментировал с солями, но что он в них добавлял? Записи были совершенно бессмысленные. Его сокращения даже не соответствовали таблице Менделеева. Никакой личной системы сокращений я тоже не вывел. Половина каждой формулы казалось бессмысленной. Но все же некоторая закономерность просматривалась.
Я настолько глубоко задумался, что даже не слышал, как в комнату вошел отец.
– Тристен? Ты до сих пор занимаешься?
Этот вопрос меня просто ошарашил, я резко развернулся и бросил взгляд на часы. Было почти два ночи. Я совершенно потерял счет времени.
– Доделываю задание, – сказал я, глядя на отца и в то же время пытаясь спрятать запятнанный кровью листок под книгу, которая, на мое счастье, оказалась под рукой: «Справочник неорганических материалов» – в нем я пытался отыскать сведения по различным солям. – Последний класс, ты же понимаешь… – Я старался не выдать своего волнения. – Уроки, бег, я просто зашиваюсь.
Отец подошел ближе, на него упал свет настольной лампы.
– Может, я смогу тебе помочь? У меня же за плечами несколько научных степеней, не забывай.
– Спасибо, сам справлюсь. – Я выдавил улыбку. Я попытался прикрыть список рукой, но он все же сильно торчал из-под книги. – Химия, – шутливо добавил я, – в ней ясилен.
– Ну, Тристен, – сказал отец, присаживаясь на край стола, – я же в ней тоже не профан. Ты же не думаешь, что твой отец невежда?
– Нет, сэр, ни в коем случае, – ответил я, тут же пожалев о том, что попытался пошутить.
– Посмотрим… – Отец провел пальцем по странице справочника – чуть не задев список – я аж весь вспотел. Он удивленно посмотрел на меня. – Ты же вроде говорил, что у вас в этом году органическая химия.
– Дя…
– А зачем тебе справочник по неорганике?
– Да надо было кое-что посмотреть. – Я пожал плечами. Кровь пульсировала, отдаваясь в ушах.
Отец понял, что я вру. Свет отражался от серебряной оправы его очков, и глаз его я не видел, но по изгибу губ я догадался, что в душе он посмеивается надо мной.
Черт!
– Ну, если помощь все же понадобится, зови. – Он встал и пошел к двери, удаляясь от спрятанного мной списка.
Заметил ли он его?
– Позову, – пообещал я. Иди, уходи…
Но отцу, кажется, было еще что добавить.
– Тристен, – сказал он, встав в дверном проеме. – Я надеюсь, тебе приходится сидеть допоздна не потому, что ты на что-то еще отвлекаешься помимо бега?
– Нет, сэр. Мои мысли только об учебе, – уверил его я, снова напрягшись. Может, он как-то прознал о моих ночных вылазках? О моем факультативном проекте?
Но отец имел в виду нечто другое.
– Я подумал, может, появилась какая девушка, – высказал он свое предположение. – У тебя же в них недостатка не было… до последнего времени.
– Нет, – ответил я, и впервые с того момента, как он вошел, я почувствовал, что с меня слетает маска небрежности. – Никого не появилось, – сказал я с нарочитым спокойствием. – У меня сейчас слишком много дел.
– А… – Отец, казалось, был разочарован. – Я уж подумал, что ты заинтересовался юной Джекел, ты же так настаивал на том, чтобы я помог ее матери.
Во рту у меня появился странный металлический привкус.
– Джилл? Нет. Мы с ней просто друзья.
Отец нахмурился:
– Жаль. Миссис Джекел бывает мила и очаровательна, хотя она сейчас крайне уязвима. – Он взялся за дверную ручку, и на лице снова мелькнула та же самая подозрительная улыбка. – Ты же знаешь поговорку: какова мать – такова и дочь. – Он посмеялся, – И разумеется, каков отец – таков и сын.
На этом отец ушел – закрыл дверь, даже спокойной ночи не пожелав.
Руки у меня тряслись почти так же сильно, как и у Джилл тогда, когда она вручила мне этот список. Я сложил его и спрятал между страницами романа Хемингуэя, которого нам задавали читать в прошлом году. Потом я снял джинсы, выключил свет и лег в постель.
Но мне не спалось.
Какова мать – такова и дочь. Каков отец – таков и сын.
Когда мы были там, в гараже, заподозрила ли Джилл то же самое, о чем с уверенностью подумал я, как только увидел этот последний окровавленный список «измененных солей»? Что, возможно, это мой отец убил ее папу– или, в крайнем случае, был как-то причастен к этому? И что, возможно, эта встреча Джекелов и Хайдов не случайна?
Я уверен, что отец приехал сюда не только преподавать, но и чтобы пообщаться с доктором Джекелом. Уж не знаю, зачем или как они встретились, но совпадение получилось слишком серьезное, чтобы его игнорировать. Наверняка они как-то сотрудничали. Но в какой-то момент все пошло наперекосяк…
Мой отец – кто он теперь? С кем – или с чем– я живу под одной крышей?
Я закрыл глаза, надеясь заснуть, мне очень хотелось убежать ото всех этих мыслей, но они, ясное дело, не отстали от меня даже во сне, и не прошло и двух часов, как я проснулся от мучительного кошмара.
Она почти повернулась ко мне, я был так близок к тому, чтобы увидеть ее лицо, хотя я уже угадал, кого именно вижу в этих страшных снах.
Бекку Райт. Но почему же мне хотелось убить ее?
Тот вечер у реки для меня ничего не значил – для нее тоже. Бекка была безликой не только во сне. Я видел ее чуть ли не каждый день. Но как-то не воспринимал. Ее образ у меня в голове был расплывчат: продуманная стильная прическа, наряд по последнему писку моды, блестящие глаза. Почему живущее во мне чудовище так страстно хотело зарезать столь невинную девушку?
– Боже мой, – простонал я вслух.
Я был так близок к решению. Я чувствовал это. Но я был близок и к гибели.
Очередная стычка с Тоддом Фликом, которая произошла около школы. Я опять частично ее забыл, воспоминания начинаются только с того, как я держу Джилл за руку.
Я сел на кровати, потер глаза руками. Меня подташнивало, я был разбит и растерян. Но среди всех волнений этой ночи больше всего меня беспокоила моя собственная ложь насчет того, что девушки у меня не появилось.
Ах, Джилл…
Уже дважды я оказывался рядом, когда в воздухе витал призрак ее убитого отца, и когда это случилось во второй раз, мне страшно хотелось ее поцеловать. Возможно, это я терял человеческий облик, но в последние недели невинность этой девушки, которая сперва забавляла меня, стала казаться мне трогательной, начала привлекать меня, и я увидел в ней силу, которой мне самому недоставало. Были в ней какое-то очарование и нравственный стержень, в котором я так нуждался.
Говорят, противоположности притягиваются, и мы с Джилл Джекел являлись превосходной иллюстрацией к этому. Красавица и чудовище в буквальном смысле этого слова. Инь и ян. Чистый свет и кромешная тьма.
Не повезет Джилл, если у нее появится такая же мощная и настоятельная потребность во мне, которую начал испытывать в ней я.
Это будет просто трагедией. Хотя на книжной полке и прятался ключ к моему спасению, но часики-то тикали. И даже если мне все же суждено будет остаться в живых, это не искупит моих грехов. Нет, мозаика моей жизни потихоньку складывалась, и я обретал все большую уверенность в том, что в Лондоне я действительно совершил нечто ужасное, такое, чего Джилл Джекел никогдане простит.
Черт, да я и сам себяпростить не смогу.