Текст книги "Коммандер Граймс (сборник)"

Автор книги: Бертрам Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 59 страниц)

Глава 5

Дрютхен пил неразбавленный джин из большого стакана. Соня потягивала слабенький скотч с содовой. Граймс тоже пил джин, но с большим количеством льда и долькой лимона. Физик держался в капитанской каюте полновластным хозяином – будто это Граймс и Соня зашли к нему ненадолго. Он был донельзя высокомерен и явно считал главой экспедиции себя, а корабль с его командой просто транспортным средством.

– Ваша проблема, Граймс, в том, что вы неисправимо старомодны, покровительственно сказал он. – Надо все-таки идти в ногу со временем. Уверен, вы были бы счастливее в те времена, когда корабли были деревянными, а люди – железными.

– Так и есть, – милостиво согласился Граймс. По счастью, Соня не приняла сторону противника, как обычно случалось в подобных разговорах. Тогда капитан не до такой степени зависел от техников.

– И вы действительно верите, что… – бесцветные брови Дрютхена, едва различимые на бледной нездоровой коже, изумленно поднялись. – Но почему, мой дорогой Граймс, вы так упорствуете в дурацкой страсти ко всякой архаике? Вот вам яркий пример. Изобретение и последующее развитие системы космической коммуникации Карлотти должно было оставить без работы ваших хваленых офицеров-псиоников – они слишком ненадежны. И я весьма удивился, обнаружив на борту представителя этой вымирающей породы.

– Кен Мэйхью – коммандер Мэйхью – мой старый друг и сослуживец…

– Сентиментальность, Граймс, просто сентиментальность.

– Дайте мне закончить, Дрютхен.

От Граймса не ускользнуло, как был задет физик, не услышав своей научной степени, и обрадовался как мальчишка.

– Дайте же мне закончить. Коммандер Мэйхью – выдающийся специалист, мастер своего дела. Пока на борту и он, и передатчик Карлотти, я никогда не буду зависеть только от техники. В течение всего путешествия, спит или бодрствует, он будет в постоянном контакте с офицерами на ПС-станции в порту Фор-лорн. Ну и к тому же…

Внезапно Граймс понял, что не хочет заканчивать фразу.

– Продолжайте, коммодор.

«Парочку тузов лучше придержать в рукаве», – подумал Граймс. Насчет возможностей Мэйхью он больше ничего не сказал, но ситуация обязывала договорить.

– Возможно, нам пригодятся таланты его жены.

Дрютхен презрительно рассмеялся:

– Милая компания! Телепат и охотница за привидениями считаются необходимыми членами научной экспедиции, – он поднял свою пухлую кургузую руку. – Послушайте меня, Граймс. Я выполнил домашнее задание: прочитал все доклады, сделанные вами и о вас. Я знаю, что у вас были какие-то странные галлюцинации на планете Кинсолвинга. Но ведь вы можете провести границу между объективным и субъективным? Или нет?

– Может, – вмешалась Соня. – И я могу. Я также была там, в одной из экспедиций.

– И во второй раз с нами была целая толпа ученых, – ядовито добавил Граймс.

– Я знаю, – самодовольно отмахнулся Дрютхен, – правда, по-моему, именно толпа. В первом случае – поправьте меня, если я ошибаюсь, – экспедицию организовала группа религиозных фанатиков. В третий раз с вами, коммодор и миссис Граймс, была толпа зеленых космонавтиков и… женщин. Так что…

Граймс чудом сдержался.

– Так что ничего этого не было, доктор?

– Таково мое мнение, коммодор, – не спросив разрешения, он наполнил свой стакан. – Честно говоря, я считаю, что руководителем экспедиции должен быть трезвомыслящий ученый, а не офицер, суеверный, как древние моряки, которых он так почитает.

– Но командую здесь я, доктор, – кисло улыбнулся коммодор.

– Да уж видно. Например, к чему эта пустая трата времени? К чему дожидаться, пока ваши любимые Свинцовые звезды выстроятся в линию? Можно просто прыгнуть туда, где, по последним данным, находится Аутсайдер.

Граймс рассмеялся:

– Пока командую я, доктор, все будет так, как я скажу. Но, так уж и быть, я объясню вам, почему действую так, а не иначе. Аутсайдер все время перемещается. Непредсказуемо. Иногда он по одну сторону от Свинцовых звезд, иногда по другую. Временами он ближе к Границе, временами – дальше. Есть некоторая вероятность, что мы доберемся до места, где Свинцовые звезды выстроятся в линию, и Аутсайдер окажется неподалеку. Тогда его смогут засечь несколько обсерваторий на планетах. Повторяю, он может там оказаться – а может, и нет. Тогда я отойду на некоторое расстояние. Если индикатор массы ничего не покажет, я просто начну нарезать круги, постепенно их расширяя. Довольно просто, не правда ли?

– Элементарно! – презрительно фыркнул Дрютхен и, пробурчав что-то насчет уроков навигации на Ноевом ковчеге, плеснул себе еще джина. Увидев, что бутылка опустела, Граймс успокоился.

Соня вдруг заинтересовалась своими наручными часами…

– Пора переодеться к ужину, – сказала она.

Дрютхен понял намек. Он прикончил джин одним глотком и неловко поднялся на ноги.

– Благодарю вас, коммодор. Спасибо, миссис Граймс. Полагаю, мне лучше освежиться перед ужином… Нет, провожать меня не надо, я и сам смогу найти дорогу.

Когда дверь за ним закрылась, Граймс с Соней переглянулись.

– Что я такого сделал? За что мне это? – возопил в пространство коммодор.

– Много чего, – отозвалась его супруга. – А вот теперь плесни мне чего-нибудь покрепче. Не хочу, чтобы меня обвинили, будто я подаю этому ублюдку дурной пример.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь может подать дурной пример ему.

Соня рассмеялась.

– Ты прав. Но не стоит его недооценивать, Джон. Не только Дрютхен выполняет домашние задания. Я тоже кое-чем занималась, пока ты готовил корабль. Мне удалось залезть в его досье. Во-первых, он превосходный специалист. Не то чтобы гений – хотя сам себя таковым считает, – но приближается к этому. А кроме того, прославился полным отсутствием вежливости и такта.

– Я заметил.

– Но… довольно интересное «но». Он оборачивает это в свою пользу. Когда нужно узнать, что у собеседника на уме, Дрютхен начинает его злить. И человек выбалтывает больше, чем собирался.

– Хм, – буркнул Граймс, весьма довольный собой.

– Он недоволен любой властью…

– Неужели?

– Он считает, что его заслуг не ценят.

– А чьи ценят? Когда эта Вселенная была справедливой?

– Короче, он опасен.

– Разве не все мы «в одном тазу»? – коммодор налил себе виски. – За нас. Кто сравнится с нами? Мы ж одни такие.

– И спасибо всем богам Галактики за это, – закончила жена.

Глава 6

Путешествие в точку, с которой следовало совершить прыжок, не ознаменовалось никакими событиями и проходило весьма приятно. Все могло быть еще лучше: астронавтам нравится компания, на которую можно произвести впечатление рассказами о своей работе. Но ученые и технические специалисты предпочли замкнуться в своем кругу, общаясь исключительно между собой. И все благодаря Дрютхену. Не слишком приятно будет узнать, думал Граймс, что Дрютхен настраивает своих людей против него и Сони. С другой стороны, коммодор был доволен, что его оставили в покое.

Таким образом, Граймс наслаждался обществом Мэйхью и Клариссы, Билли Вильямса, юного майора Далзелла и других офицеров. Но всякий раз, за едой или выпивкой, разговор неизменно переходил на обсуждение цели их путешествия, судеб и находок предыдущих экспедиций.

Почему Калвер добился успеха – если он его добился? Почему никому до него и никому после это не удалось?

– Есть только одна возможность выяснить это, шкипер, – жизнерадостно говорил Вильямс. – Надо посмотреть, что случится с нами. И если вы поблизости, бекон всегда вовремя снимут с огня.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – мрачно отозвался Граймс. – И бекон когда-нибудь подгорает.

– Все будет в порядке. Попомните мои слова, все будет в порядке.

Информацию о навигационных ориентирах прослушивали снова и снова, пока не вызубрили наизусть.

«Макбет и солнце Кинсолвинга должны встать в линию, – внушал кому-то голос покойного Модели. – Так мы вернулись. Пятьдесят световых лет… и все задыхались от вони вскипающей смазки на гироскопах Манншенна…»

Калвер прыгнул на пятьдесят световых лет, выстроив Свинцовые звезды в линию, но поначалу ничего не обнаружил. Тогда он начал поиски – и добился успеха. Те, кто летал туда после него, не сталкивались с такими трудностями. Каждый корабль был оснащен усовершенствованной моделью дистанционного индикатора массы. Прибор Калвера был не более чем ее прототипом и работал лишь на малых дистанциях.

Корабль летел все дальше, приближаясь к Границе, и Карнаби проверял и перепроверял его положение по маякам Карлотти, установленным на самом краю Галактики. Это были не слишком точные данные: маяки предназначались для судов, которые совершают прыжки от одного известного мира к другому, а не шляются за Границей, где нормальному кораблю делать нечего. Но Карнаби не только был превосходным навигатором, но еще и обладал необходимой интуицией. Он мог посмотреть на паутину пересекающихся линий и сказать: здесь ошибка. Посмотреть на другую и допустить: может быть и так. Сейчас он заявил твердо:

– Все правильно.

Граймс и Вильямс сидели с ним в рубке. Коммодор не колебался.

– Хорошо, коммандер Вильямс. Вы знаете, что делать.

– Внимание, внимание, – проговорил Вильямс в ближайший микрофон. – Все главным офицерам подойти в рубку. Всем приготовиться к отключению Движителя Манншенна, невесомости и центробежным эффектам.

Корабль огласился писком сигнализации. В рубку вошли Соня, Хендриксон и Дэниэлс, заняли свои кресла и крепко пристегнулись. Внезапно из люка, как чертик из коробки, выскочил Дрютхен. Его обычно бледное лицо раскраснелось.

– Что это значит, коммодор? – завопил он, брызгая слюной. – У нас проходит важнейший эксперимент…

– А у нас, доктор, важнейший навигационный момент.

– Надо было предупредить!

– Мы предупреждали. Три часа назад было объявлено, что примерно к этому времени курс будет установлен.

– Сэр, мы перескочим… – предупредил Карнаби.

– Живо в кресло, Дрютхен, – рявкнул Граймс.

Физик, двигаясь с удивительным для своей комплекции проворством, подчинился и теперь возмущенно моргал из глубины кресла.

– Инерционный – стоп, – приказал Граймс.

– Инерционный остановлен, – ответил Вильямс.

Неровное бурчание двигателя становилось все более вялым и вскоре прекратилось. Невесомость, как обычно, принесла тягостное чувство потери ориентации.

– Манншенна – остановить.

Внизу, в двигательном отсеке, гироскопы замедлили свое прецессирующее вращение, их пронзительный вой перешел в низкое жужжание, потом в шепот, затем все смолкло. Звуки и очертания предметов снова исказились, время тоже воспринималось как-то не так. И тут Граймс услышал, как Соня прошептала:

– Странно, очень странно. Впервые вижу двойника. Это с Манншенном что-то не так или со мной!

– Вы видите двойника? – с профессиональной заинтересованностью осведомился Карнаби. – Я не вижу, коммандер Веррилл.

Соня судорожно засмеялась.

– Это, наверно, материализация мысли или что-то в этом роде. Два коммодора… два моих мужа… – она быстро приходила в себя. – А ты видел двух меня, Джон?

– Одной вполне достаточно, – хмыкнул он.

Но он не видел даже одну Соню. Женщина, которая на миг возникла в ее кресле, Соней не была. Хотя некогда она занимала такое же место в его жизни.

– Я думал, – вмешался Дрютхен, – что ваши люди уже успели привыкнуть к психологическим эффектам изменения уровня темпоральной прецессии.

– Просто мы еще не разучились удивляться, доктор, – устало парировал Граймс.

Он посмотрел в иллюминатор. Линза Галактики была там, где ей и полагалось, и выглядела так, как ей и полагалось в нормальном пространственно-временном континууме – светящийся эллипсоид на фоне абсолютной черноты. В жемчужной дымке, как искры в тумане, мерцали солнца Приграничья. Карнаби возился со своими приборами, бормоча под нос:

– Да, это, несомненно, Кинсолвинг. Его спектр ни с чем не спутаешь… Макбет должен быть точно в линию… ага…

– Курс установлен, мистер Карнаби? – спросил Граймс.

– Да, сэр. Установлен.

– Хорошо.

Граймс отдал необходимые приказы. «Дальний поиск» развернулся на направляющих гироскопах, и солнце Кинсолвинга оказалось за кормой. Инерционный двигатель и Движитель Манншенна запустили снова. Корабль лег на курс.

– Я опять вижу двух тебя, Джон, – сказала Соня подчеркнуто ровным голосом.

Дрютхен насмешливо расхохотался.

А Граймс молча спросил себя: «Почему я ее видел?»

Глава 7

Еще в эпоху самых первых, деревянных кораблей, повелось так, что у капитана всегда есть доверенное лицо. Обычно эту роль исполняет старший офицер, очень редко – старпом. Судовые врачи, почти приравненные по статусу к священникам, обладали – и обладают по сей день – положением привилегированных слушателей. Но когда Граймсу понадобилось обсудить дела, он пошел не к корабельному доктору. Он отправился к Мэйхью.

Граймс сидел с псиоником в отсеке, превращенном в псионическую станцию. Как правило, с этой целью использовалась собственная каюта – но не так уж часто ОПС отправлялись в космос в сопровождении жен. В этот раз Мэйхью летел с Клариссой. По ее мнению, псионический усилитель, он же «мозги в желе», был не тем зрелищем, которое приятно созерцать все время, когда не спишь. Поэтому Лесси – так Мэйхью называл свою лишенную тела собаку – пришлось потесниться и переехать в пустой отсек по соседству, размерами как раз с собачью конуру.

Эта сморщенная масса, которая действительно представляла собой препарированный мозг собаки, плавающий в прозрачной емкости с питательным раствором, вызывала оторопь у большинства людей, в том числе и у самого коммодора. Беседуя с Мэйхью, он старался не смотреть на Лесси, хотя в столь маленьком объеме это было затруднительно.

– Уже немного осталось, Кен, – сказал Граймс.

– Да, Джон.

– Ты ни от кого ничего не принимал?

– Я велел Лесси держать ушки на макушке, чтоб засечь вальдегренский эсминец на подходе. Пока ничего.

– Гхм. Конечно… может, у него на борту просто нет телепатов. Если посмотреть правде в глаза, Кен, ты принадлежишь к вымирающей породе.

– Ну, нас пока рано списывать, Джон, ты сам знаешь. Вообще говоря, каждый из нас немножко телепат, в большей или меньшей степени. Люди вроде меня или Клариссы, специально тренированные, могут делать это целенаправленно.

– Я знаю. Ты должен был принимать что-нибудь и на нашем корабле…

Мэйхью рассмеялся.

– Спорим, я знаю, что ты скажешь дальше. В который раз тебе говорю: я связан клятвой секретности. Мы не подслушиваем, Джон. Если мы будем подслушивать, и об этом станет известно, – и, конечно, станет – нам обеспечено приглашение на банкет к Линчу. И, в любом случае, так не делают.

– Даже когда речь идет о безопасности корабля?

– Старый, очень старый аргумент. Всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Уж прости, я не буду участвовать в твоем моральном разложении.

Но Граймс решил проявить настойчивость.

– Даже если ты не подслушиваешь специально – ты же должен что-то принимать…

– Ну, да. Но это только – как бы это сказать – белый шум. Хорошая аналогия и вполне тебе понятная. В конце концов, ты же главный эксперт по земному морскому транспорту, от Ноева ковчега до зари Космических времен. Вспомни первые дни радио – беспроволочного телеграфа, как его тогда называли. Телеграф, а не телефон. Послания, набранные азбукой Морзе, точками и тире. Один из тогдашних Спарки на вахте, с наушниками на голове, слушает. Он услышит треск и шум статики, грохот ближних станций и комариный писк дальних. Но единственной станцией, которую он услышит четко, будет та, которая ему нужна.

– Продолжай.

– У нас с Клариссой примерно так же. Мы постоянно слышим жуткую мешанину мыслей, но игнорируем ее. Но если появится малейший, еле слышный шепот с вальдегренского корабля или от Аутсайдера, мы, черт побери, сумеем прочесть его четко и ясно.

– Да, я понимаю. Но…

– Тебя что-то тревожит, Джон.

– Чтобы это понять, не надо быль телепатом.

Мэйхью нахмурился:

– Пока ты не сумеешь убедить меня, что кораблю – или кому-нибудь на нем – грозит опасность, я подслушивать не буду.

– Даже меня?

– С твоего разрешения я могу это сделать. Но в чем дело? Скажи вслух, Я не буду читать твои мысли, пока не пойму, что это необходимо.

– Это произошло во время изменения курса. Ты знаешь не хуже остальных: когда запускают или отключают Движитель Манншенна, могут возникать разные… психологические эффекты.

– Еще бы не знать.

– В этот раз происходило нечто более странное, чем обычно. С двоими из нас, по крайней мере. Со мной и с Соней.

– Давай дальше.

– Соня видела… двоих меня. Нет, у нее не двоилось в глазах. Всех остальных – и всего остального – в рубке оставалось по одному.

– Интересно. Я всегда считал, что одного тебя вполне достаточно.

– Кого увидел я, придется тебе сказать. Я смотрел на Соню, но видел не ее. Много лет назад я знал женщину по имени Мэгги Лэзенби. Она была коммандером Исследовательской службы, доктором этологии. Внешне очень похожа на Соню. Она вышла замуж за парня по имени Майк Каршалтон. Полагаю, он сейчас адмирал.

– Девушка знала, чего хочет. Если бы она вышла за тебя, она была бы только миссис коммодор, причем коммодор запаса.

– Мне нравится быть коммодором запаса. А вот насчет адмирала не уверен. Но все это было… несколько странно.

Мэйхью рассмеялся:

– Уж кому-кому, а тебе-то давно пора привыкнуть к странностям Приграничья. И не говори, что ты забыл, как охотился на Дикого Духа на этом самом корабле.

– Такое забудешь… Тогда мы с Соней решили пожениться. Но на этот раз странности мне не нравятся.

– Становишься привередлив на старости лет.

– Кто это стар?.. Ладно, меня беспокоит другое. Между Аутсайдером и Кинсолвингом есть какая-то связь. Да хоть это дело на планете Макбета. Появляется корабль из ниоткуда, старый, покинутый экипажем, Троянский конь для колонистов, которые не удосужились посмотреть подарочку в зубы. Он пришел ниоткуда и туда же вернулся – с несколькими сотнями людей на борту.

– Да, я читал об этом.

– Так что… – протянул Граймс.

– Что?

– Я надеялся, что ты уже нашел какую-нибудь ниточку.

– Я еще только начал, Джон.

– Но ты же слухач.

– Избирательный. Ты уверен, что будет полезно, если я тебя… послушаю?

– Давай. Это же мои мозги.

– Тогда… расслабься. Просто расслабься. Не думай ни о чем конкретном.

Граймс попытался расслабиться. Он обнаружил, что рассматривает собачьи мозги с дурацким именем, попытался отвести глаза, но не смог. Потом в голове возник туманный образ большой лохматой собаки непонятной породы. Собака была дружелюбной, но робкой. Этот вымышленный образ был значительно симпатичнее реального, и коммодор ощутил нечто вроде благодарности. Он представил, как гладит собаку, а та виляет пушистым хвостом.

Мэгги обожала собак с сентиментальностью, редкой для ее, специальности. Будь Мэгги здесь, ей бы и эта собака понравилась. Но она была черт знает за сколько световых лет отсюда и, вероятно, вполне счастлива со своим адмиралом. А что другие Мэгги? Что с той Мэгги, которую он встретил в другой вселенной; куда вела дверь на Кинсолвинге? Сколько еще таких вселенных – и сколько Мэгги?

Его толчком выбросило в реальность.

Голос Мэйхью был холоден и строг.

– Лучше бы ты не просил меня о таких вещах, Джон. Пора тебе понять, что ты просто чертов везунчик.

– А? Что?

– Везунчик, я сказал – и порядочная сволочь. Тебе чертовски повезло, что ты женился на Соне: ей-то привиделись два тебя. А вот тебе, понимаешь старая любовь. Ты все еще скучаешь по той женщине.

– Ну, бывают на свете однолюбы, Кен…

– А бывают… вроде тебя, – он рассмеялся. – Ну ладно, Вселенной всякие нужны. Прости, я несколько шокирован. Я всегда думал, что вы с Соней близки, насколько это возможно для нетелепатов. Значит, и слухач может ошибаться.

– Почему же нельзя получить хлеб и пирожное? – резонно возразил Граймс. – Кстати, самое странное, что Соня и Мэгги похожи, как два ломтя от одного батона. Они могли бы сойти за сестер и даже за близняшек.

Мэйхью позволил себе улыбнуться.

– Я полагаю, ты влюблен в некий образ, Джон. В нечто большее, чем отдельная личность.

Граймс поспешил сменить тему.

– А как ты находишь наших ученых пассажиров? Например, доктор Дрютхен. Уверен, он считает вас с Клариссой гадателями на кофейной гуще.

– Наверняка. Но к нему в мозги я не полезу, Джон. Он просто источает нетерпимость. Дрютхен – посредственность. И прекрасно это понимает, хотя в жизни никому не признается. На этом строится его отношение ко всей вселенной. Его идефикс – везде быть первой спицей в колеснице, чего бы это ни стоило окружающим.

– И это ты не подслушивал?

– Нет. Но любой опытный телепат – немножко психолог. Да и не нужно быть психологом, чтобы понять, что за фрукт этот Дрютхен.

– Гхм. Спасибо тебе, Кен. Ладно, у меня еще пара дел в рубке. Встретимся позже.

И Граймс набил трубку и закурил.

Он выбрался из маленькой каюты и по осевой шахте поднялся в рубку. Там немного поболтал с Билли Вильямсом, а затем пробрался в свои апартаменты, чтобы насладиться аперитивом в обществе Сони.

– Что ты на меня так смотришь? – спросила она.

– Временами я начинаю понимать, как мне везет.