Текст книги "Смерть королей"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Далеко на севере я заметил шлейф дыма, и это было странно, потому что, что бы там ни горело, оно находилось в землях Эорика, а так далеко на севере наших отрядов не было. Возможно, думал я, это был просто обман зрения или случайный пожар.

– Отец прислушается к тебе? – спросил я Сигебрита.

– Да, господин.

– Скажи ему, мы пошлем гонца, когда ему можно будет отступить.

– А до этого мы остаемся?

– Если датчане не атакуют, то да, – сказал я, – и еще кое-что. Следи за этими ублюдками. Я указал на датчан дальше на западе. – Там дорога, идущая вдоль излучины, и если увидишь, что враги ее используют, отправь нам сообщение.

Задумавшись, он нахмурился:

– Потому что они могут попытаться помешать нашему отходу?

– Именно так, – ответил я, довольный, что он понял, – и если они отрежут дорогу на Беданфорд, то нам придется сражаться с ними и с фронта, и с тыла.

– И именно туда мы направляемся? – спросил он, – к Беданфорду?

– Да.

– И это к западу?

– К западу, – пояснил я Сигельфу, – но вам не придется туда идти – этим вечером вы присоединитесь к остальной армии.

Чего я не сказал, так это того, что оставил большую часть своих воинов неподалеку, сразу позади отряда из Кента. Отец Сигебрита, Сигельф, был настолько гордым и несговорчивым, что немедленно бы обвинил меня в недоверии ему, если бы узнал, что мои люди поблизости. По правде говоря, я хотел лично присмотреть за Хантандоном, а у Финана был самый острый глаз из всех, кого я знал.

Я оставил Финана на дороге, в полумиле к югу от Сигельфа, затем с дюжиной воинов вернулся в Эанулфсбириг. Когда я приехал, уже смеркалось, и хаос в конце концов утих.

Епископ Эркенвальд проехал по дороге обратно и приказал бросить самые медленные и тяжелые повозки, и теперь армия Эдварда собиралась в полях на другой стороне реки.

Если датчане действительно атакуют, то будут вынуждены всей армией пересечь мост, либо обойти вокруг по плохой дороге, что шла вдоль излучины.

– Меревал все еще охраняет эту дорогу, мой король? – спросил я Эдварда.

– Да, и сообщает, что нет никаких признаков врага.

– Хорошо. А где твоя сестра?

– Я отослал ее обратно в Беданфорд.

– И она уехала?

– Уехала, – улыбнулся он.

Теперь было уже ясно, что вся армия, за исключением моих людей и арьергарда Сигельфа, еще до наступления темноты будет в безопасности на другой стороне Узе, и потому я послал Ситрика обратно вверх по дороге с сообщением обоим отрядам отступить как можно скорее.

– Вели им выйти к мосту и пересечь его.

И как только это произойдет, и если датчане не попытаются обойти нас с фланга, мы избежим места для битвы, выбранного ими.

– И скажи Финану, чтобы сначала прошли люди Сигельфа, – сказал я Ситрику. Я хотел, чтобы настоящим арьергардом был Финан, потому что не было в армии более надежного воина.

– Ты выглядишь уставшим, – участливо сказал Эдвард.

– Я и в самом деле устал, мой король.

– Олдермен Сигельф догонит нас не раньше, чем через час, так что отдохни.

Я убедился, что дюжина моих людей и лошади отдыхают, а потом съел скудный ужин из черствого хлеба и толченых бобов. Дождь усилился, а западный ветер принес жестокий холод.

Король расположился в одном из домов, который мы наполовину разрушили, чтобы поджечь мост, но каким-то образом слуги короля нашли кусок парусины, с помощью которого устроили крышу. Огонь горел в очаге, и дым клубился под сделанным на скорую руку навесом.

Два священника тихо спорили, а я подсел поближе к огню. У дальней стены были свалены в кучу драгоценные шкатулки из серебра, золота и хрусталя, в которых хранились реликвии, взятые королем в поход, чтобы они принесли ему удачу.

Священники не могли прийти к согласию о том, содержит ли одна из шкатулок щепку из Ноева ковчега или ноготь с ноги святого Патрика, и я проигнорировал их.

Я был в полудреме и думал о том, как странно, что все люди, влиявшие на мою жизнь в последние три года, внезапно оказались в одном месте или близко к нему. Сигурд, Эдвард, Кнут, Этельволд, Этельфлед, Сигебрит – все они собрались в этом холодном, мокром углу Восточной Англии, и конечно, думал я, это что-то означает.

Три Норны плели свои нити близко друг к другу, и это было не просто так. Я пытался найти определенный узор в этом полотне, но ничего не видел, и мои мысли унеслись далеко, так что я задремал.

Я проснулся, когда Эдвард прошел через низкую дверь. Снаружи было уже темно, совершенно темно.

– Сигельф не отступает, – сказал он двум священникам недовольным тоном.

– Мой король? – спросил один из них.

– Сигельф упрям, – произнес король, протянув руки к огню. – Он остался на месте! Я велел ему отступать, но он не отступает.

– Что? – спросил я, внезапно полностью проснувшись.

Эдвард, казалось, удивился, увидев меня.

– Это Сигельф, – объяснил он, – он проигнорировал мои приказы! Ты отправил к нему человека, так ведь? А я отправил еще пять! Пять! Но они вернулись обратно и сказали, что он отказался отступать! Он говорит, что сейчас слишком темно, и что он подождет до рассвета, но видит Бог, он рискует своими людьми. Датчане проснутся с первыми лучами солнца.

Он вздохнул.

– Я только что отправил еще одного человека с приказом, что они должны отступить, – он помедлил, нахмурившись. – Я ведь прав? – спросил он меня, нуждаясь в поддержке.

Я не ответил. Я молчал, потому что наконец понял, что делают Норны. Я увидел узор на полотне всех наших жизней и понял, в конце концов, что война находилась на гранью всякого понимания. У меня, должно быть, было очень удивленное выражение лица, потому что Эдвард уставился на меня.

– Мой король, – сказал я, – прикажи армии идти обратно через мост, а потом присоединиться к Сигельфу. Ты понял меня?

– Ты хочешь, чтобы я… – начал он озадаченно.

– Всей армии! – прокричал я. – До единого человека! Немедленно пошли армию к Сигельфу! – я кричал на него, как будто он был моим прислужником, а не королем, потому что если бы он сейчас ослушался меня, он не был бы больше королем. Может быть, уже было слишком поздно, но не было времени это ему объяснять. Нужно было спасать королевство. – Отправь их немедленно, – рявкнул я ему, – по тому же пути, что мы пришли, обратно к Сигельфу, и поспеши!

И я побежал за своим конем.

Я взял дюжину своих воинов. Мы повели лошадей через мост, затем сели в седла и направились по дороге на Хантандон. Ночь была черна, черна и холодна, дождь бил по нашим лицам, и мы не могли ехать быстро.

Я помню, что на меня напали сомнения. Предположим, что я ошибаюсь? Если я ошибся, то я вел армию Эдварда обратно на то поле сражения, которое выбрали датчане.

Я бросал ее на изгиб реки, с датчанами по обеим сторонам, но я отмел свои сомнения. Всё было бессмысленно, а теперь всё приобрело смысл, всё, кроме пожаров, которые горели далеко на севере.

Днем там был один столб дыма, а теперь я мог различить три ярких огня, их присутствие выдавало отраженное свечение в низких облаках.

Зачем бы датчане стали сжигать дома или деревни в землях короля Эорика? Это была еще одна загадка, но не та, которая меня сейчас беспокоила, потому что костры были далеко за Хантандоном.

Через час нас окликнул часовой. Он был одним из моих людей и повел нас туда, где в маленьком леске стоял Финан.

– Я не отступил – объяснил он, – потому что Сигельф не сдвинулся с места. Бог знает почему.

– Помнишь, когда мы были в Хрофесеастре и разговаривали с епископом Свитвульфом? – спросил я его.

– Помню.

– Что они грузили на корабли?

Финан на мгновение замолчал, поняв, что я имею в виду.

– Лошадей, – тихо сказал он.

– Лошадей для Франкии, – сказал я, – а Сигельф пришел в Лунден и заявил, что у него недостаточно лошадей для всех воинов.

– И теперь сотня его людей является частью лунденского гарнизона, – сказал Финан.

– И они готовы открыть ворота, когда придут датчане, – продолжил я, – потому что Сигельф принесет клятву Этельволду или Сигурду, или любому, кто пообещает ему трон Кента.

– Иисус и Иосиф, – вымолвил Финан.

– И датчане не были нерешительны, – заметил я, – они ждали, когда Сигельф присягнет на верность. Теперь они это получили, и ублюдок из Кента не отступает, потому что ждет, что датчане присоединятся к нему, а может быть, уже присоединились, и они думают, что мы едем на запад, а они быстро поскачут на юг, и люди Сигельфа в Лундене откроют ворота, и город падет, пока мы будем дожидаться этих ублюдков в Беданфорде.

– Так что нам делать? – спросил Финан.

– Остановить их, конечно же.

– Как?

– Притворившись врагом, конечно же, – сказал я.

Как же еще?

Глава тринадцатая

Сомнения ослабляют волю. Предположим, что я ошибался? Предположим, что Сигельф был просто упрямым старым глупцом, который и правда думал, что было слишком темно для отступления? Но хотя меня и одолевали сомнения, я продолжал вести своих людей на восток, через болото, которое примыкало к строю Сигельфа справа.

Поднялся резкий ветер, ночь была морозной, со злобным дождем в кромешной тьме, и если бы не костры кентских воинов, мы бы наверняка заблудились.

Множество огней обозначали местоположение Сигельфа, огней на севере тоже прибавилось, это говорило о том, что некоторые датчане перешли реку и теперь спасались от непогоды в лачугах вокруг старого римского дома. Еще дальше на севере виднелось три загадочных огня, отсветы от горящих домов, которые я не мог объяснить.

Очень многое, не только дальние пожары, не поддавалось пониманию. Некоторые датчане перешли реку, но огни на северном берегу подсказывали мне, что большинство осталось в Хантандоне, что было странно, если они собирались двигаться на юг.

Люди Сигельфа не сдвинулись с места, на котором я их оставил, между ними и ближайшими датчанами образовалась брешь, и она была моей возможностью.

Я оставил лошадей позади, все они были привязаны в леске, и мои воины шли пешком, неся щиты и оружие. Огни указывали нам путь, но до ближайшего зарева было очень далеко, и мы не могли разглядеть поверхность, поэтому спотыкались, падали, продирались, пробирались и прокладывали путь через болото.

По меньшей мере один раз я оказался по пояс в воде, грязь прилипала к обуви, а пучки травы сбивали меня с толку, а тем временем встревоженные птицы с криком поднялись в воздух, и этот шум, думал я, непременно должен предупредить врагов о нашем присутствии на их берегу, но они, кажется, ничего не заметили.

Иногда я лежу без сна долгими старческими ночами и думаю о тех безумствах, которые совершил, о риске, о жребии, который бросал вызов богам. Я вспоминаю атаку Бемфлеота или схватку с Уббой, или подъем на холм в Дунхолме, но ни одно из этих воспоминаний не может сравниться с той холодной, сырой ночью в Восточной Англии.

Я вел сто тридцать четыре воина сквозь зимнюю тьму, и мы нападали между двух вражеских армий, которые в совокупности насчитывали по меньшей мере четыре тысячи человек.

Если бы нас заметили, атаковали, разбили, нам некуда было бы бежать и негде было бы прятаться, кроме как в своих могилах.

Я приказал своим датчанам быть в авангарде. Людям вроде Ситрика и Ролло, чей родной язык был датский, воинам, которые пришли служить мне, после того как потеряли своих лордов, воинам, которые поклялись мне в верности, хоть мы и сражались против датчан.

У меня было семнадцать таких человек, и к ним я добавил дюжину своих фризов.

– Когда нападем, – объяснил им, – кричите «Сигурд».

– Сигурд, – сказал один из них.

– Сигурд! – повторил я, – Воины Сигельфа должны думать, что мы датчане.

Я дал указания своим саксам:

– Кричите «Сигурд!» Это ваш боевой клич, пока не протрубит рог. Кричите и убивайте, но когда услышите рог, будьте готовы отступить.

Это будет танец со смертью. По какой-то причине я вспомнил бедного Лудду, убитого у меня на службе, и его слова, что волшебство заключается в том, чтобы заставить человека верить в одно, когда на самом деле происходит другое.

– Заставь их следить за твоей правой рукой, господин, – сказал он мне однажды, – в то время как левая отнимает их кошель.

Поэтому теперь я заставлю воинов Кента поверить, что союзники предали их, и если уловка сработает, я надеялся снова превратить их в славных воинов Уэссекса.

А если трюк не удастся, сбудется пророчество Эльфадель, и Утред Беббанбургский погибнет в жутком зимнем болоте, и я погублю большую часть своих воинов.

Как же я любил этих воинов! Той ужасной холодной ночью, когда мы готовились к отчаянной битве, они были полны воодушевления. Они доверяли мне так же, как я доверял им.

Вместе мы завоюем славу, во всех домах Британии люди будут рассказывать истории о нашем подвиге. Или о нашей смерти.

Они были моими друзьями, они дали клятву, они были молоды, они были воинами, с ними можно было штурмовать врата самого Асгарда.

Казалось, наш короткий переход через болото будет длиться вечность. Я все время с беспокойством взирал на восток, надеясь, что рассвет еще не наступил и датчане не присоединятся к воинам Сигельфа. Когда мы подошли ближе, я увидел двух всадников на дороге, и мои сомнения улетучились.

Гонцы скакали от лагеря к лагерю. Датчане, предполагал я, ждали первых лучей солнца, чтобы покинуть дома Хантандона и двинуться на юг, а отправившись в путь, они быстро попадут в Лунден, если мы не остановим их.

И тут мы наконец подошли к кострам Сигельфа. Воины спали или сидели у огня. Я забыл про ров, который защищал их, и соскользнул прямо в него, мой щит громыхнул при падении.

Лед треснул, когда я провалился в воду. Из кентского лагеря залаяла собака, какой-то воин взглянул в нашем направлении, но не увидел никакой опасности. Другой воин ударил собаку, и кто-то засмеялся.

Свистом я приказал четырем своим воинам спуститься ко мне в ров. Они встали в ряд поперек рва, эти четверо помогли остальным спуститься по предательски опасному берегу, перебраться через воду и подняться на другую сторону.

Мои сапоги чавкали, когда я взбирался на противоположный берег. Я припал к земле, пока мои воины перебирались через ров и выстраивались в линию.

– Стену из щитов! – шепотом я отдал приказ своему авангарду датчан и фризов. – Осферт?

– Господин?

– Ты знаешь, что делать.

– Да, господин.

– Тогда делай.

Я дал Осферту почти половину своих людей и точные указания. Он замешкался.

– Я молился за тебя, господин, – произнес он.

– Тогда будем надеяться, что эти проклятые молитвы помогут, – прошептал я и прикоснулся к висящему на шее молоту.

Мои воины формировали стену из щитов. В любой момент, думал я, кто-нибудь увидит нас, и враг, а в этот момент люди Сигельфа были нашими недругами, построят свою стену из щитов и превзойдут нас числом, четыре или пять на одного, но победа не приходит к тем, кто прислушивается к своим страхам.

Мой щит сомкнулся со щитом Ролло, и я обнажил Вздох Змея. Его длинное лезвие выскользнуло из ножен.

– Сигурд! – прошипел я. Потом громче. – Вперед!

Мы двинулись. Мы ревели имя нашего врага, когда бежали, – Сигурд! Сигурд! Сигурд!

– Убивайте! – кричал я на датском. – Убивайте!

Мы убивали. Мы убивали саксов, людей из Уэссекса, хотя в эту ночь их предал свой же олдермен, заставив служить датчанам, но все же мы их убивали, и с тех пор ходили слухи о том, что мы сделали той ночью. Я отрицаю их, конечно, но этому мало кто верит.

Поначалу убивать было легко. Кентцы еще не проснулись, захваченные врасплох, их часовые смотрели на юг, а не охраняли от нападения с севера, и мы прорубились вглубь их лагеря.

– Сигурд! – выкрикнул я и вонзил Вздох Змея в просыпающегося человека, затем пинком отправил его прямо в костер и услышал крик, когда уже на возвратном движении ткнул мечом в мальчишку. У нас не было времени прикончить тех, на кого мы напали, и мы предоставили это тем, кто позади.

Мы калечили воинов Кента, ранили их, сбивали их с ног, а тех, кто поднимался, кололи мечами или копьями, и я слышал мольбы о пощаде, крики, что они на нашей стороне, и я заревел наш боевой клич еще громче.

– Сигурд! Сигурд! – Первая атака на треть продвинула нас вглубь их лагеря. Люди бежали от нас. Я слышал, как кто-то ревел, требуя встать в стену из щитов, но паника уже распространилась среди людей Сигельфа.

Я смотрел, как какой-то человек пытается найти собственный щит в общей куче, отчаянно натягивая ремни на руку и глядя на нас испуганными глазами. Он бросил щит и побежал. Копье по дуге пролетело через костер, исчезнув за моим плечом.

Наша стена из щитов потеряла сплоченность, но этого и не требовалась, потому что враг был рассеян, хотя, возможно, оставалось только несколько мгновений, прежде чем они осознают, насколько смехотворно мал мой атакующий отряд, но боги доказали, что они на нашей стороне, потому что сам олдермен Сигельф скакал к нам.

– Мы с вами! – выкрикнул он. – Ради Бога, вы, долбанные придурки, мы с вами!

Нащечники моего шлема были сомкнуты, мы не несли знамя, потому что оно осталось у Осферта. Сигельф понятия не имел, кто я такой, хотя, несомненно, заметил богатство моего шлема и прекрасно выкованные звенья забрызганной грязью кольчуги. Я поднял меч, предупреждая своих людей.

Сигельфа трясло от ярости.

– Ты, чертов придурок, – прорычал он, – ты вообще кто?

– Ты на нашей стороне? – спросил я.

– Мы союзники ярла Сигурда, чертов придурок, и я оторву тебе голову за это!

Я улыбнулся, хотя за блестящей сталью нащечников он и не увидел мою улыбку.

– Господин, – произнес я смиренно, и треснул Вздохом Змея по лошадиной пасти – лошадь встала на дыбы, истошно ржа, кровь пузырилась в ночи, и Сигельф навзничь упал с седла.

Я опрокинул его в грязь, хлопнул лошадь по крупу, посылая ее в сторону разбегающихся воинов олдермена, а когда Сигельф попытался встать, пнул его ногой в лицо.

Я поставил правую ногу на тощую грудь и прижал его к земле.

– Я Утред, – сказал я, но так, чтобы меня услышал только Сигельф.

– Слышишь меня, ты, предатель? Я – Утред, – и я увидел, как расширились его глаза, прежде чем с силой вонзил меч в тощую глотку. Его крик превратился в бульканье, а кровь выплеснулась на мокрую землю. Он затрясся и задрожал, умирая.

– Труби, – крикнул я Осви, – сейчас!

Зазвучал рог. Мои люди знали, что делать. Они развернулись обратно к болоту, отступая в темноту за кострами, и когда они ушли, рог прозвучал во второй раз, и я увидел Осферта, ведущего стену из щитов со стороны деревьев.

Мое знамя с волчьей головой и обугленный крест Осферта возвышались над приближающейся стеной.

– Воины Кента! – крикнул Осферт. – Воины Кента! Ваш король идет к вам на помощь! Ко мне! Ко мне! Стройтесь около меня!

Осферт был сыном короля, и вся его древняя родословная была в этом голосе. В ночи холода, хаоса и смерти он звучал уверенно и спокойно.

Воины, видевшие, как прирезали их олдермена, видевшие его кровь, выплескивавшуюся в освещенную огнями костров темноту, побежали к Осферту и присоединились к его стене из щитов, потому что он обещал безопасность.

Мои люди отступили в тень, а потом направились на юг, чтобы присоединиться к правому флангу Осферта. Я стянул свой шлем и бросил его Осви, а потом зашагал к растущей стене из щитов.

– Эдвард послал нас, чтобы вас спасти! – крикнул я кентским воинам. – Датчане предали вас! Король идет сюда со всей своей армией! Стройтесь в стену из щитов! Поднять щиты!

Край неба на востоке посветлел. Дождь все еще лил, но заря была близко. Я взглянул на север и увидел всадников.

Датчане, должно быть, заинтересовались звуками битвы, и рев рога нарушил их сон под конец ночи, и некоторые из них скакали по дороге, чтобы увидеть всё своими глазами, а увидели они увеличивающуюся стену из щитов.

Они увидели мое знамя с головой волка, чернеющий крест Осферта и людей, лежащих в остатках костров.

Люди Сигельфа, оставшиеся без предводителя, пребывали в хаосе, у них было не больше представлений о происходящем, чем у датчан, но наша стена из щитов предлагала им безопасность, они подобрали свои щиты, шлемы и оружие и побежали присоединяться к нашим рядам.

Финан и Осферт ставили людей на позицию. Высокий воин без шлема, но с обнаженным мечом, подбежал ко мне.

– Что происходит?

– Ты кто?

– Вулферт, – ответил он.

– А кто такой Вулферт? – спросил я спокойным тоном. Он был главой клана, Одним из самых богатых людей Сигельфа, который привел в Восточную Англию сорок три воина. – Твой лорд мертв, – сказал я, – и датчане очень скоро нас атакуют.

– Кто ты?

– Утред Беббанбургский, – сказал я, – а Эдвард в пути. Нам придется сдерживать датчан, пока не подойдет король, – я дернул Вулферта за локоть и провел его к болоту на западе, к левому флангу нашей обороны. – Построй своих людей здесь, – велел я, – и дерись за свою страну, за Кент, за Уэссекс.

– За Господа! – прокричал неподалеку Осферт.

– Даже за Господа, – повторил я.

– Но… – начал Вулферт, всё ещё озадаченный ночными событиями.

Я заглянул ему в глаза.

– За кого ты хочешь драться? За Уэссекс или за датчан?

Он поколебался, не потому, что не был уверен в ответе, а потому что всё изменилось, и он по-прежнему пытался понять, что случилось. Он ожидал, что пойдет на юг, на Лунден, а вместо этого его просили драться.

– Ну? – поторопил я его.

– За Уэссекс, господин.

– Тогда дерись хорошо, и ты будешь главным на этом фланге. Построй своих людей, скажи им, что король приближается.

Я не видел никаких следов Сигебрита, но когда слабый серый свет дня покрыл небо на западе, я заметил, как он приближается с севера. Он был с датчанами, несомненно, проведя ночь в тепле и комфорте, который мог предоставить Хантандон, а теперь он был верхом, а позади него воин нес знамя с головой быка.

– Осви! – прокричал я. – Найди мне коня! Финан! Шесть воинов, шесть лошадей! Вулферт! – я повернулся к нему.

– Господин?

– Найди знамя Сигельфа, и пусть кто-нибудь поднимет его рядом с моим.

Множество кентских лошадей было привязано в лесу позади нашей позиции. Осви привел мне одну, уже оседланную, и я вскочил на ее и направил в сторону Сигебрита, остановившегося в пятидесяти или шестидесяти шагах.

Помимо знаменосца с ним было еще пять человек, ни одного из них я не знал. Я не хотел, чтобы воины из Кента отреагировали на этот флаг с головой быка, но к счастью, из-за дождя он намок и провис.

Я обуздал лошадь неподалеку от Сигебрита.

– Хочешь сделать себе имя, мальчишка? – я бросил ему вызов. – Тогда убей меня прямо сейчас.

Он посмотрел мимо меня на войско своего отца, готовящееся к битве.

– Где мой отец? – спросил он.

– Мертв, – ответил я и вынул Вздох Змея. – Его убило вот это.

– Значит, я олдермен, – произнес Сигебрит и глубоко вздохнул, я знал, что он станет требовать от воинов отца поклясться ему в верности, но прежде чем он заговорил, я подтолкнул взятого взаймы коня вперед и поднял клинок.

– Говори со мной, парень, – сказал я, держа Вздох Змея перед его лицом, – а не с ними.

Финан подошел ко мне, пятеро моих воинов были теперь в нескольких шагах от нас.

Сигебрит был напуган, но заставил себя казаться храбрым.

– Вы все умрете, – промолвил он.

– Возможно, – согласился я, – но заберем вас с собой.

Его конь попятился, и я позволил ему ускользнуть от моего меча. Я посмотрел мимо него и увидел, как часть датчан пересекала мост. Почему они ждали? Если бы они перешли мост вчера вечером, они бы соединились с войском Сигельфа и сейчас шли бы на юг, но их что-то удержало.

Потом я вспомнил загадочные огни ночью, три больших зарева от горящих домов или деревень. Кто-то атаковал арьергард датчан? Только так можно было объяснить их задержку, но кто?

И все же датчане переходили сейчас реку, сотни, тысячи, и за ними по мосту тянулись воины Этельволда и мерсийцы Беортсига, и я прикинул, что вражеская армия превосходит нас по меньшей мере в восемь раз.

– У тебя есть три пути, щенок. – сказал я Сигебриту. – Ты можешь присоединиться к нам и сражаться на стороне законного короля или биться со мной прямо здесь, только ты и я, или можешь бежать к своим датским хозяевам.

Он взглянул на меня, но не смог выдержать моего взгляда.

– Я скормлю твой труп собакам, – ответил он, стараясь показать свое презрение.

Я лишь уставился на него, и он наконец отвернулся. Сигебрит и его воины вернулись к датчанам, и я видел, как он уехал, и только когда он скрылся среди сгущающихся вражеских рядов, я повернул коня и отвел его к нашей стене из щитов.

– Воины Кента! – я сдержал коня перед ними. – Ваш олдермен предал страну и Бога! Датчане пообещали сделать его королем, но разве они когда-нибудь сдерживали слово?

Они хотели, чтобы вы сражались за них, а когда вы выполните их работу, они планировали забрать ваших жен и дочерей себе на потеху!

Они пообещали Этельволду трон Уэссекса, но разве вы думаете, что он продержится на троне больше месяца? Датчане хотят Уэссекс! Они хотят Кент!

Они хотят наши поля, наших женщин, наш скот, наших детей! И сегодня они вероломно напали на вас! Почему? Потому что решили, что не нуждаются в вас! У них и без вас достаточно людей, поэтому они решили убить вас!

Многое из того, о чем я говорил, было правдой. Я смотрел на кентский строй, на щиты, копья, топоры и мечи. Я видел обеспокоенные, испуганные лица.

– Я Утред Беббанбургский, – вскричал я, – вы знаете, кто я такой и кого я убил. Вы будете сражаться бок о бок со мной, все что мы должны сделать – загнать вероломного врага в угол, пока не придет наш король. Он уже идет!

Я надеялся, что это было правдой, если же нет, этот день станет днем моей смерти.

– Он близко, – кричал я, – когда он подойдет, мы убьем датчан, подобно тому как волки режут ягнят. Ты! – я указал на священника. – Ради чего мы сражаемся?

– Ради креста, господин, – ответил он.

– Громче!

– Ради креста!

– Осферт! Где твое знамя?

– У меня, господин! – прокричал Осферт.

– Тогда позволь нам увидеть его! – я подождал, пока крест Осферта не окажется впереди, в центре нашего строя.

– Вот наше знамя! – закричал я, указывая мечом на обуглившийся крест и надеясь, что мои боги простят меня.

– Сегодня вы сражаетесь за своего Бога, свою страну, своих жен и за свои семьи, потому что если вы потерпите поражение, – я снова остановился, – если вы потерпите поражение, все это навсегда исчезнет!

И у меня за спиной, от домов у реки, начался грохот. Датчане колотили копьями и мечами о щиты, выбивая музыку битвы, шум, ослабляющий храбрость воинов, и настало время спешиться и занять свое место в стене из щитов.

Стена из щитов.

Она пугает – нет места страшнее. Это место, где мы умираем и побеждаем, и где создаем репутацию. Я коснулся молота Тора, моля, чтобы Эдвард приближался, и приготовился к битве.

В стене из щитов.

Я знал, что датчане попытаются обойти нас с тыла, но на это уйдет какое-то время. Им надо было либо обойти топь, либо проложить путь через болото, ни то, ни другое невозможно было сделать менее чем за час или, возможно, два.

Я отправил гонца в обратный путь с приказом найти Эдварда и настоятельно поторопить его, так как только его войска могли помешать датчанам взять нас в кольцо.

Если датчане попытаются окружить нас, им захочется удерживать меня на месте, значит, я мог ожидать атаку спереди, пока остальная часть их войска искала бы способ, как добраться до нашего арьергарда.

А если Эдвард не придет?

Тогда я умру, тогда пророчество Эльфадель сбудется, тогда кто-нибудь будет хвастать, что он убил Утреда.

Датчане приближались медленно. Воинам не по вкусу стена из щитов. Они не мчатся в объятия смерти.

Ты смотришь вперед и видишь перекрывающиеся щиты, шлемы, блеск топоров, копий и мечей, и знаешь, что должен вплотную подойти к этим клинкам, к месту смерти, и требуется время, чтобы набраться мужества, разгорячить кровь, позволить безумству одержать верх над осторожностью. Вот почему воины напиваются перед битвой.

У моих людей не было ни эля, ни медовухи, но у кентских войск их было достаточно, и я видел, как датчане передавали вдоль строя мех.

Они по-прежнему колотили оружием по ивовым щитам, и начинало светать, на морозную землю ложились длинные тени. Я видел поскакавших на восток всадников и знал, что они ищут способ обойти мой фланг, но я не беспокоился из-за них, моего войска было достаточно, чтобы противостоять им. Я должен был сдерживать датчан спереди, пока не подойдет Эдвард, чтобы убить тех, кто позади.

Вдоль нашего строя ходили священники. Воины преклоняли перед ними колени, и священник клал им на язык щепотку грязи.

– Сегодня день святой Лючии, – обратился к воинам один из священников. – и она ослепит врага! Она защитит нас! Преподобная святая Лючия! Молитесь святой Лючии!

Дождь прекратился, хотя большая часть зимнего неба была все еще покрыта облаками, под которыми сверкали вражеские знамена. Летящий ворон Сигурда и разбитый крест Кнута, олень Этельволда и вепрь Беортсига, череп Хэстена и чудище Эорика.

Во вражеских рядах были и менее значительные ярлы, и у них тоже были свои символы: волки и топоры, и быки, и ястребы. Их воины выкрикивали оскорбления и колотили оружием по щитам, и медленно продвигались вперед, на несколько шагов разом.

Саксов и восточных англов вражеской армии воодушевляли священники, а датчане выкрикивали имя Тора или Одина. Мои воины стояли в основном молча, хотя, думаю, они скрывали свой страх за шутками. Сердца стучали быстрее, мочевые пузыри опорожнялись, мышцы дрожали. Это была стена из щитов.

– Помните! – кричал священник из Кента. – Она была так преисполнена святым духом, что двадцать человек не могли сдвинуть ее! Они привязали ее к упряжке быков и все равно не могли сдвинуть с места!

Так должны стоять и вы, когда придут язычники! Неподвижно! Преисполненные святым духом! Сражайтесь за святую Лючию!

Всадники, уехавшие на восток, исчезли в утреннем тумане, просачивавшемся с болот. Врагов было так много, целая орда, смертоносная орда, и они подошли еще ближе, на сотню шагов, и всадники скакали впереди тесно спаянной стены из щитов и подбадривали ее криками.

Один из всадников свернул к нам. На нем была блестящая кольчуга, толстые браслеты и сверкающий шлем, а его конь был великолепен, только что вычищен и намазан маслом, сбруя сверкала серебром.

– Вы умрете! – крикнул нам всадник.

– Если хочется пердеть, – крикнул я в ответ, – поезжай на свою сторону и выкури всех своей вонью.

– Мы изнасилуем ваших жен, – отозвался человек. Он говорил по-английски. – Мы изнасилуем ваших дочерей!

Я был рад, что он рассказал о том, на что надеется, потому что это только воодушевило бы моих людей на битву.

– Кем была твоя мать? – крикнул он. – Свиноматкой?

– Если вы сложите оружие, – прокричал человек, – мы вас пощадим! – он развернул лошадь, и я узнал его. Это был Оскитель, один из командиров Эорика, устрашающе выглядящий воин, с которым я встречался на лунденской стене.