Текст книги "Смерть королей"
Автор книги: Бернард Корнуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Он улыбнулся и огорчился, когда я не ответил ему улыбкой.
– А моя сестра здесь?
– Да, мой король.
– Ей следует присматривать за детьми, – строго сказал Эдвард.
– Сам скажи ей это, мой король, – ответил я, – она привела почти полторы сотни мерсийских воинов, – продолжил я. – Почему Этельред не прислал ни одного?
– Его беспокоят норманны из Ирландии, – ответил он, потом пожал плечами, когда я пренебрежительно фыркнул. – Почему Этельволд не пошел вглубь Уэссекса? – спросил он.
– Потому что у них нет предводителя, – пояснил я, – и никто не встал под его знамена.
Эдвард, казалось, был озадачен.
– Я думал, они планировали дойти до Уэссекса. провозгласить Этельволда королем и ждать, когда люди к ним присоединятся, но никто не пришел.
– Что они станут делать?
– Если не смогут захватить бург, – ответил я, – вернутся туда, откуда пришли.
Эдвард повернулся к окну. В темноте летали летучие мыши, иногда попадая в свет фонарей, освещавших высокую комнату.
– Их слишком много, лорд Утред, – произнес Эдвард, говоря о датчанах, – слишком много. Мы должны быть уверены, прежде чем атаковать.
– Если ждать определенности в войне, мой король, – ответил я, – умрешь от ожидания.
– Отец советовал мне оставаться в Лундене, – промолвил Эдвард. – Он велел не сдавать город.
– И позволить Этельволду завоевать остальную часть страны? – кисло спросил я.
– Он умрет, но нам нужны воины олдермена Сигельфа.
– Он ведет семь сотен?
– Так он обещал, – сказал Эдвард, – что дает нам больше четырех тысяч человек, – это число его ободрило. – И, конечно, – продолжал он, – теперь у нас есть твои воины и мерсийцы. Мы должны быть достаточно сильны.
– А кто нами командует? – спросил я грубо.
Эдвард удивился вопросу.
– Конечно же я.
– Не архиепископ Плегмунд?
Эдвард застыл.
– У меня есть советники, лорд Утред. – заявил он, – лишь глупый король не слушает своих советников.
– Лишь глупый король, – отозвался я, – не знает, каким советникам стоит доверять. А архиепископ советует тебе не доверять мне. Он считает, что я симпатизирую датчанам.
Эдвард поколебался, я потом кивнул.
– Он беспокоится об этом, это правда.
– До этого момента, мой король, я единственный из твоих людей, кто убил хоть одного из этих ублюдков. Для человека, которому нельзя доверять, это странное поведение, не так ли?
Эдвард просто посмотрел на меня, а потом отмахнулся от большого мотылька, пропорхнувшего рядом с его лицом. Он подозвал слуг, чтобы закрыли большие ставни. Где-то в темноте я слышал пение.
Слуга снял мантию с плеч Эдварда, а потом золотую цепь с его шеи. Через арочный проем с открытой дверью я заметил девушку, ожидавшую в темноте. Она не была женой Эдварда.
– Спасибо, что пришел, – сказал он, отпуская меня.
Я поклонился ему и вышел.
А на следующий день прибыл Сигельф.
Глава двенадцатая
На улице у подножия большой церкви рядом со старым мерсийским дворцом, где жил Эдвард со своими придворными, началась драка. Тем утром прибыли воины из Кента, вливаясь потоком по римскому мосту и через разрушенную арку, ведущую через лунденскую стену около реки.
Шесть сотен и восемьдесят шесть человек под предводительством своего олдермена Сигельфа и его сына Сигебрита ехали под знаменами Сигельфа с перекрещенными мечами и Сигебрита – с головой быка с окровавленными рогами.
Там была еще дюжина флагов, большинство с крестами или святыми, всадников сопровождали монахи, священники и повозки, нагруженные припасами.
Не все воины Сигельфа были верхом, не меньше сотни шли пешком, и эти люди вошли в город в беспорядке и намного позже всадников.
Эдвард приказал людям из Кента найти казармы в восточной части города, но конечно новоприбывшие захотели исследовать Лунден, и началась драка, когда дюжина воинов Сигельфа потребовали эля в таверне под названием «Красная свинья», популярной среди людей олдермена Этельхельма.
Драка началась из-за шлюхи и скоро вылилась из таверны и распространилась вниз по холму. Мерсийцы, западные саксы и люди из Кента устроили шумную ссору на улице, и через минуту были вытащены из ножен мечи и ножи.
– Что происходит? – Эдвард, прервав заседание совета, в ужасе выглянул в окно дворца. Он слышал крики, лязг клинков и видел мертвых и раненых на вымощенном камнем склоне.
– Это датчане? – спросил он потрясенно.
Я не обратил на него внимания.
– Стеапа! – крикнул я, а потом сбежал вниз по лестнице и закричал управляющему, чтобы тот принес мне Вздох Змея. Стеапа собирал своих людей.
– Ты! – я схватил одного из королевских стражников. – Найди веревку. Длинную.
– Веревку, господин?
– Каменщики ремонтируют крышу дворца. У них есть веревка! Принеси ее! И найди кого-нибудь, кто умеет трубить в рог!
Дюжина из нас поспешила на улицу, но там была по меньшей мере сотня дерущихся мужчин, и еще в два раза больше зевак, которые ободряли их криками. Я плашмя стукнул какого-то человека по голове Вздохом Змея, сбил другого с ног, заорал, приказывая остановиться, но они ничего не замечали. Один человек даже побежал ко мне с криками и поднятым мечом, а потом, по всей видимости, понял свою ошибку и развернулся.
Человек, которого я послал за веревкой, принес ее с прикрепленным на конце тяжелым деревянным ведром, и я использовал эту кадку как противовес, чтобы перекинуть веревку через выступающую вывеску «Красной свиньи».
– Найди мне человека, любого человека, участвующего в драке, – велел я Стеапе.
Он тяжело зашагал прочь, пока я делал петлю. Раненый с вываливающимися кишками полз вниз по склону. Женщина кричала. По сточной канаве струилась разбавленная элем кровь. Один из воинов короля принес рог.
– Труби, – велел я, – и не останавливайся.
Стеапа притащил мне человека, мы не имели представления, из Уэссекса ли тот или из Мерсии, но это не имело значения. Я затянул петлю на его шее, ударил, когда он запросил пощады, и вздернул, он повис в воздухе, суча ногами.
Рог всё настойчиво трубил, невозможно было не обратить на него внимания. Я вручил конец веревки Осви, своему слуге.
– Привяжи ее куда-нибудь, – велел я, потом развернулся и заорал в сторону улицы. – Кто еще хочет умереть?
Вид человека, дергающегося на веревке в предсмертной агонии от удушья, оказал успокаивающее действие на толпу. Улица притихла. Король с дюжиной воинов появился из двери дворца, и люди кланялись или опускались на колени в знак почтения.
– Еще одна драка, – прокричал я, – и вы все умрете! – я поискал кого-нибудь из своих людей. – Свяжи ублюдку лодыжки, – приказал я, указывая на повешенного.
– Ты только что убил одного из моих людей, – послышался голос, я повернулся и увидел худощавого человека с заостренным лицом как у лисицы и длинными, рыжими, заплетенными в косы усами. Он был стар, возможно, около пятидесяти, и его рыжие волосы поседели на висках. – Ты убил его без суда! – обвинил он меня.
Я возвышался над ним, но он смотрел вызывающе.
– Я повешу дюжину твоих людей, если они будут драться на улицах, – сказал я. – А ты кто такой?
– Олдермен Сигельф, – ответил он, – и называй меня господином.
– Я Утред Беббанбургский, – заявил я, и он моргнул от удивления, – и ты можешь звать меня господином.
Сигельф, очевидно, решил со мной не драться.
– Им не следовало устраивать драку, – неохотно признал он и нахмурился. – Полагаю, ты встречал моего сына?
– Встречал.
– Он был глупцом, – голос Сигельфа был столь же резок, как и черты его лица, – юным глупцом. Он усвоил свой урок.
– Урок верности? – спросил я, глядя на противоположную сторону улицы, где Сигебрит кланялся королю.
– Выходит, они оба любили одну и ту же сучку, – сказал Сигельф, – но Эдвард был принцем, а принцы получают, что хотят.
– Как и короли, – сказал я мягко.
Сигельф понял, что я имел в виду, и бросил на меня очень жесткий взгляд.
– Кенту не нужен король, – сказал он, очевидно, пытаясь пресечь слухи о том, что он сам жаждет получить трон.
– В Кенте есть король, – сказал я.
– Так говорят, – заметил он с сарказмом, – но Уэссексу нужно лучше о нас заботиться. Все проклятые норманны, которым дали пинка под зад во Франкии, пришли к нашим берегам, а что делал Уэссекс? Чесал собственную задницу и нюхал пальцы, пока мы страдали.
Он посмотрел, как его сын кланяется во второй раз, и сплюнул, правда, трудно было сказать по какой причине – то ли из-за реверансов сына, то ли из-за Уэссекса.
– Посмотри, что случилось, когда пришли Харальд и Хэстен! – потребовал он.
– Я разбил обоих, – ответил я.
– Но до этого они успели разграбить половину Кента и сжечь пятьдесят деревень или больше. Нам нужно больше защиты, – он взглянул на меня. – Нам нужна помощь!
– По крайней мере, ты здесь, – сказал я примиряюще.
– Мы поможем Уэссексу, – заявил Сигельф, – даже если Уэссекс не поможет нам.
Я подумал, что прибытие людей из Кента заставит Эдварда что-нибудь предпринять, но вместо этого он опять выжидал. Военный совет собирался каждый день, но ничего не решил, за исключением того, чтобы подождать и посмотреть, что будет делать враг. Разведчики наблюдали за датчанами и каждый день посылали донесения, а в этих донесениях говорилось, что датчане по-прежнему не двигаются с места.
Я торопил короля напасть на них, но с таким же успехом мог упросить его слетать на луну. Я умолял его позволить мне повести собственных людей на разведку, но он отказал.
– Он думает, что ты их атакуешь, – объяснила Этельфлед.
– Почему он не атакует? – спросил я разочарованно.
– Потому что испуган, – ответила она, – потому что у него слишком много советников, потому что он боится поступить неправильно, потому что ему достаточно проиграть лишь одну битву, и больше он не будет королем.
Мы были на верхнем этаже римского дома, одного из тех поразительных зданий, где имелись лестницы, взбирающиеся с этажа на этаж. Луна светила через окно и через дыры в крыше, где обвалились куски сланца. Было холодно, так что мы завернулись в одеяла.
– Король не должен бояться, – сказал я.
– Эдвард знает, что люди сравнивают его с отцом. Он пытается понять, как бы сейчас поступил отец.
– Альфред призвал бы меня, читал бы мне наставления минут пять, а потом дал бы армию.
Она лежала в моих объятьях молча и смотрела на крышу в пятнах лунного света.
– Как ты думаешь, у нас когда-нибудь будет мир? – спросила она.
– Нет.
– Я мечтаю о дне, когда мы сможем жить в большом доме, ездить на охоту, слушать песни, гулять у реки и никогда не бояться врага.
– Мы с тобой?
– Только мы с тобой, – она повернула голову, так что волосы упали на глаза, – только мы с тобой.
На следующее утро Эдвард приказал Этельфлед вернуться в Сирренкастр, приказ, который она подчеркнуто проигнорировала.
– Я сказала ему, чтобы дал тебе армию.
– И что он ответил?
– Что он король и сам поведет армию.
Ее муж приказал Меревалу вернуться в Глевекестр, но Этельфлед убедила мерсийцев остаться.
– Нам нужен каждый достойный муж, – объяснила она ему, и это было правдой, но не для того, чтобы гнить в Лундене.
У нас была целая армия, более четырех тысяч и пяти сотен воинов, и она занималась лишь охраной стен и глазела на неизменный сельский пейзаж за ними.
Мы ничего не предпринимали, а датчане опустошали сельскую местность в Уэссексе, но не делали попыток взять штурмом бург. Осенние дни становились короче, но мы по-прежнему нерешительно сидели в Лундене.
Архиепископ Плегмунд вернулся в Контварабург, и я подумал, что его отъезд может придать Эдварду смелости, но епископ Эркенвальд остался с королем и советовал соблюдать осторожность.
То же самое делал и отец Коэнвульф, личный священник Эдварда и ближайший советник.
– Не похоже, что датчане подняли руки вверх, – говорил он Эдварду, – так что я боюсь попасть в ловушку. Позволь им сделать первый шаг, мой король. Они точно не могут вечно стоять на месте.
По крайней мере, в этом он был прав, и когда осенние холода незаметно перешли в зиму, датчане наконец пришли в движение.
Они были столь же нерешительны, как и мы, и теперь просто перешли реку обратно у Кракгелада и отправились назад тем же путем, что и пришли. Разведчики Стеапы доложили нам об их отступлении, и днем за днем приходили донесения о том, что они направляются обратно в Восточную Англию, забрав рабов, скот и награбленную добычу.
– И однажды они вернутся, – сказал я совету, – датчане из Нортумбрии отправятся домой на своих кораблях. Они ничего не добились, только забрали много рабов и скота, но и мы тоже ничего не получили.
– Король Эорик нарушил договор, – высокомерно отметил епископ Эркенвальд, хотя смысл этого замечания от меня ускользнул.
– Он обещал поддерживать с нами мир, – сказал Эдвард.
– Он должен быть наказан, – мой король, – настаивал Эркенвальд. – договор был освящен церковью!
Эдвард бросил взгляд на меня.
– А если воины из Нортумбрии отправятся домой, – сказал он, – Эорик будет очень уязвим.
– Когда они отправятся домой, – подчеркнул я. – Они могут подождать и до весны.
– Эорик не сможет прокормить столько людей, – заметил олдермен Этельхельм. – Они быстро покинут его королевство! Взгляните, как нам сложно прокормить армию.
– Так ты собираешься атаковать зимой? – спросил я насмешливо. – Когда реки вышли из берегов, идет дождь, и нам придется пробираться по замерзшей грязи?
– Бог на нашей стороне! – объявил Эркенвальд.
Армия стояла в Лундене уже почти три месяца, и запасы продовольствия в городе заканчивались. Врага не было у ворот, так что на склады постоянно прибывало новое продовольствие, но для этого требовалось огромное количество повозок, буйволов, лошадей и людей.
А воины скучали. Некоторое винили людей из Кента за то, что те задержались с прибытием и, несмотря на то, что мне пришлось повесить человека, постоянно случались драки, в которых погибли несколько дюжин воинов.
Армия Эдварда была недовольна, незанята и голодна, но возмущение епископа Эркенвальда предательством Эорика священного договора каким-то образом воодушевило совет и убедило короля принять решение.
Несколько недель мы проявляли милосердие к датчанам, но теперь, когда они покинули Уэссекс, совет внезапно обнаружил в себе мужество.
– Мы должны последовать за врагом, – объявил Эдвард, – и забрать всё, что было украдено у нас, и отомстить королю Эорику.
– Если мы последуем за ними, – сказал я, посмотрев на Сигельфа, – нам понадобятся лошади.
– У нас есть лошади, – заявил Эдвард.
– Не у всех людей из Кента.
Сигельфа это возмутило. Он был человеком, как мне показалось, готовым оскорбиться при малейшем намеке на критику, но он знал, что я был прав. Датчане всегда передвигались верхом, и армия, которую замедляют пешие воины, никогда не догонит их или не сможет быстро отреагировать на передвижения врага.
Сигельф бросил на меня сердитый взгляд, но удержался от искушения огрызнуться, вместо этого он посмотрел на короля.
– Ты можешь одолжить нам лошадей? – спросил он Эдварда. – Как насчет лошадей местного гарнизона?
– Веостану это не понравится, – безрадостно сказал Эдвард. – Конь – это ценное имущество воина, и никто не одолжит его мимоходом незнакомцу, отправляющемуся на войну.
Все замолчали, а потом Сигельф пожал плечами.
– Тогда позволь сотне моих людей остаться здесь с гарнизоном и, как там его зовут, Веостаном? Он может отправить взамен сотню всадников.
На том и порешили. Гарнизон Лундена даст армии сотню всадников, а люди Сигельфа заменят их на стенах, а потом мы наконец-то отправились в путь, на следующее утро армия покинула Лунден через Ворота Епископа и Старые ворота. Мы следовали по римским дорогам на северо-восток, но это едва ли можно было назвать погоней.
Часть воинов, поопытнее, ехала налегке, но большинство взяло с собой повозки, слуг и слишком много запасных лошадей. И хорошо еще, если мы продвигались со скоростью трех миль в час.
Стеапа вел в авангарде половину воинов короля с приказом оставаться в поле зрения и ворчал, что ему приходится ехать слишком медленно.
Эдвард приказал мне оставаться с арьергардом, но я ослушался и ушел далеко вперед воинов Стеапы. Этельфлед и ее мерсийцы пошли со мной.
– Думал, твой брат настаивал, чтобы ты осталась в Лундене? – спросил я.
– Нет, он приказал мне отправляться в Сирренкастр.
– И почему же ты ему не повиновалась?
– Повиновалась. Но он не сказал, какой дорогой ехать, – она улыбнулась мне, провоцируя отослать ее прочь.
– Просто останься в живых, – проворчал я.
– Да, господин, – ответила она с насмешливым смирением.
Я послал разведчиков далеко вперед, но все, что они обнаружили – следы копыт армии отступавших датчан. Все это было бессмысленно.
Датчане собрали армию, насчитывающую, вероятно, более пяти тысяч человек, пересекли Британию, вторглись в Уэссекс и не предприняли ничего, кроме грабежа. Теперь они отступали, но вряд ли это лето было для них удачным.
Бурги Альфреда сделали свое дело, защитив большую часть богатств Уэссекса, но сдержать датчан – это не то же самое, что победить их.
– Так почему же они не напали на Винтанкестер? – спросила меня Этельфлед.
– Он слишком неприступен.
– Поэтому они просто уходят?
– Слишком много предводителей, вероятно, у них такие же военные советы, как у нас. Каждый со своей идей, и они пытаются договориться, а теперь возвращаются домой, потому что не смогли принять решение.
Лунден лежал на границе с Восточной Англией, поэтому уже на второй день пути мы были глубоко в сердце земель Эорика, и Эдвард позволил армии отомстить.
Отряды разъехались в разные стороны, грабя фермы, угоняя скот и сжигая деревни. Наше движение замедлилось до скорости улитки, а присутствие обозначалось огромными столбами дыма от горящих домов.
Датчане ничего не предпринимали. Они отступили далеко вглубь страны, а мы шли следом, спускаясь с невысоких холмов на широкую равнину Восточной Англии.
Это была страна влажных полей и обширных болот, длинных дамб и медленных рек, камышей и дичи, утренних туманов и вечной грязи, дождя и холодных колючих ветров с моря. Дорог было мало, а тропы коварны.
Я снова и снова твердил Эдварду, что нужно держать армию поблизости, но он стремился разорить земли Эорика, так что войска расползались все шире, и моим людям, по-прежнему выступавшим в роли разведчиков, было все труднее поддерживать связь с самыми дальними флангами.
Дни стали короче, ночи холоднее, и всегда не хватало дров, чтобы разжечь столько костров, сколько было необходимо, поэтому использовали древесину и солому с крыш захваченных зданий, и по ночам эти костры распространялись на огромном пространстве, но датчане по-прежнему не воспользовались преимуществом нашей раздробленности.
Мы продвинулись дальше вглубь их королевства воды и грязи и всё ещё не видели датчан. Мы обошли Грантакастер, направляясь к Элею, и на небольших возвышенностях обнаружили огромные дома для празднеств с высокими крышами, покрытые толстым слоем тростника, который горел с резким треском, но обитатели этих домов ушли от нас еще дальше вглубь страны.
На четвертый день я понял, где мы. Мы следовали вдоль укреплений по римской дороге. Прямая как копье, она вонзалась в низменные земли, и я отправился на разведку на запад и обнаружил мост у Эанулфсбирига.
Его починили с помощью огромных грубо обтесанных бревен, торчащих поперек почерневших от огня римских каменных столбов. Это был западный берег Узе, где Сигурд бросил мне вызов, и дорога от моста вела в Хантандон.
Я вспомнил, как Лудда рассказывал, что противоположный берег реки выше, именно там люди Эорика планировали устроить для меня засаду, казалось весьма вероятным, что сейчас Эорику придет в голову та же самая мысль, так что я послал Финана с пятьюдесятью людьми разведать этот далекий мост.
Они вернулись после полудня.
– Сотни датчан, – кратко объявил Финан, – и флот. Они ждут нас.
– Сотни?
– Я не мог перейти реку, чтобы сосчитать точнее, – ответил он, – иначе меня бы убили, но я видел сто сорок три корабля.
– Это означает тысячи датчан, – сказал я.
– Просто ждут нас, господин.
Я нашел Эдварда в монастыре на юге. С ними были олдермен Этельхельм и олдермен Сигельф, а также епископ Эркенвальд и отец Коэнвульф, и я прервал их ужин, сообщив новости. Стояла холодная ночь, влажный ветер стучал по ставням монастырского зала.
– Они хотят драться? – спросил Эдвард.
– Чего они хотят, господин, – ответил я, – так это чтобы мы были достаточно глупы, чтобы начать драться с ними.
Он выглядел озадаченным.
– Но если мы нашли их… – начал он.
– Мы должны уничтожить их, – заявил епископ Эркенвальд.
– Они на противоположном берегу реки, через которую мы не можем переправиться, – объяснил я, – только по мосту, который они охраняют. Они перережут нас по одному, пока мы не отступим, а потом будут гнать, как волки стадо овец. Вот чего они хотят, мой король. Они выбрали место для битвы, и мы будем глупцами, если примем их выбор.
– Лорд Утред прав, – прорычал олдермен Сигельф. Я был так изумлен, что промолчал.
– Да, – согласился Этельхельм.
Очевидно, что Эдвард хотел спросить, что же нам следует делать, но он знал, что задав этот вопрос, будет выглядеть слабым. Я видел, как он пытается сделать выбор, и был рад, когда он сделал правильный.
– Тот мост, о котором ты говорил, у Эанулфсбирига?
– Да, мой король.
– Мы можем перейти по нему?
– Да, мой король.
– И если мы перейдем, мы сможем его разрушить?
– Я пройду по этому мосту, мой король, – сказал я, – и отправлюсь в Беданфорд. Приглашу датчан атаковать нас там. Вот так мы сами выберем поле битвы, а не они.
– Это имеет смысл, – сказал Эдвард, все еще раздумывая, взглянув на епископа Эркенвальда и отца Коэнвульфа в поисках поддержки. Оба кивнули. – Тогда именно так мы и поступим, – уже более уверенно произнес Эдвард.
– Не окажешь ли милость, мой король, – сказал Сигельф с неестественной скромностью.
– Всё, что попросишь, – благосклонно отозвался Эдвард.
– Позволь моим людям находиться в арьергарде, мой король. Если датчане атакуют, разреши принять их на мои щиты, позволь Кенту защитить армию.
Эдвард выглядел удивленным и польщенным этой просьбой.
– Конечно, – ответил он, – и благодарю тебя, лорд Сигельф.
Итак, приказы были разосланы разбросанным войскам, призывая их собраться у моста при Эанулфсбириге. Они должны были выступить в путь при первом свете дня, и в то же самое время люди Сигельфа выдвинутся на дорогу, чтобы столкнуться с датчанами чуть южнее Хантандона.
Мы делали ровно то же, что и датчане. Мы вторглись в страну, разрушили ее, а теперь собирались уйти, только мы отходили в хаосе.
Рассвет принес жгучий холод. Поля покрылись инеем, а канавы коркой льда. Я так хорошо помню тот день, потому что половина неба была ослепительно ясного голубого цвета, а другая половина, на востоке, покрыта облаками.
Как будто боги растянули поперек земли одеяло, разделив небо, и конец одеяла был остер как клинок.
Этот конец посеребрило солнце, а под ним земля была темной, он висел над теми землями, по которым в восточном направлении беспорядочно рассыпались войска Эдварда. Многие уже поживились и хотели воспользоваться римской дорогой, той самой дорогой, по которой продвигались воины Сигельфа. Я увидел сломанную повозку, нагруженную жерновами.
Какой-то человек кричал на своих воинов, чтобы те починили повозку, и одновременно с этим нахлестывал двух беспомощных буйволов. Я был с Ролло и двадцатью двумя воинами, мы просто разрезали упряжь тех буйволов и столкнули сломанную повозку вместе с тяжеленным грузом в канаву, разламывая тонкий лед.
– Это мой камень, – завизжал разгневанный человек.
– А это мой меч, – огрызнулся я, – а теперь отправь своих людей на запад.
Большая часть людей Финана находилась близко к Хантандону, и я приказал Осферту взять двадцать всадников и сопроводить Этельфлед на запад от реки. Она смиренно подчинилась, что меня удивило.
Я вспомнил, как Лудда говорил, что есть еще одна дорога, ведущая из Хантандона в Эанулфсбириг, за большим поворотом реки, и поэтому я предупредил Эдварда о существовании этого маршрута и потом послал Меревала со своими мерсийцами его охранять.
Датчане могут попытаться отрезать нас, когда мы будем уходить, – объяснил я Эдварду. – Они могут послать корабли вверх по реке или воспользоваться более узкой дорогой, но разведчики Меревала увидят их, если они предпримут что-либо подобное.
Он кивнул. Я не был уверен, что он полностью понял, что я сказал, но теперь он был так благодарен мне за советы, что, наверное, кивнул бы, даже если бы я велел ему послать людей охранять темную сторону луны.
– Я не знаю наверняка, попытаются ли они отрезать нас при отступлении, но когда твоя армия пересечет мост, просто держи их там. Никто не отправится на Беданфорд, пока все не перейдут реку – сказал я королю.
– Собери их вместе для битвы. Как только все благополучно переправятся, мы пойдем на Беданфорд вместе. Чего нам не следует делать, так это растягивать армию по дороге.
Все должны были переправиться через реку к полудню, но царил хаос. Некоторые войска отстали, а другие были так нагружены добычей, что могли двигаться лишь со скоростью улитки, и люди Сигельфа мешали тем, кто шел в противоположную сторону.
Датчанам следовало перейти через реку и атаковать, но вместо этого они остались в Хантандоне, и Финан наблюдал за ними на юге. Сигельф добрался до Финана только ближе к вечеру, а потом выстроил своих людей поперек дороги примерно в полумиле к югу от реки. Это был хороший выбор позиции.
Небольшой перелесок скрывал некоторых его людей, защищенных с обоих флангов болотами, а спереди наполненным водой рвом. Если бы датчане перешли через мост, они могли бы встать в стену из щитов, но чтобы атаковать Сигельфа, им бы пришлось пересечь глубокий, наполненный водой, ров, за которым уже ожидали кенсткие щиты, мечи, топоры и копья.
– Они могут попытаться обойти болота, чтобы напасть сзади, – сказал я Сигельфу.
– Я уже участвовал в сражениях, – рявкнул он на меня.
Мне было все равно, обидел ли я его.
– Так что не оставайся здесь, если они все-таки пересекут мост, – сказал я ему, – просто отступи. А если они его не пересекут, я сообщу тебе, где ты должен присоединиться к нам.
– Это ты командуешь? – настойчиво спросил он. – Или Эдвард?
– Я, – ответил я, и он выглядел удивленным.
Его сын Сигебрит слышал этот разговор и теперь сопровождал меня в поездке на север, взглянуть на датчан.
– Будут ли они атаковать, господин? – спросил он.
– Ничего не понимаю в этой войне, – сказал я ему, – ничего. Эти ублюдки должны были напасть на нас несколько недель назад.
– Возможно, они нас боятся, – ответил он, а потом засмеялся, что мне показалось странным, но я приписал это юношеской глупости. Он и правда был глупцом, хоть и очень привлекательным глупцом.
Он по-прежнему связывал свои длинные волосы у основания шеи кожаным шнуром, а шею обвивала шелковая лента, на которой еще остались пятна крови с того утра в окрестностях Скиребурнана.
Его дорогая кольчуга была отполирована, пояс с золотыми вставками блестел, а меч с хрусталем на рукояти спрятан в ножны, украшенные драконами из тонкой золотой проволоки.
У него было лицо с выступающими скулами и яркими глазами, а кожа покраснела от холода.
– Так значит, они должны были нас атаковать, – сказал он, – но что следовало сделать нам?
– Атаковать их у Кракгелада, – ответил я.
– Почему мы этого не сделали?
– Потому что Эдвард побоялся потерять Лунден и ждал твоего отца.
– Он нуждается в нас, – сказал Сигербрит с явным удовлетворением.
– В чем он нуждается, так это в гарантиях верности Кeнта.
– Он не доверяет нам? – неискренне спросил Сигербрит.
– А с чего ему доверять? – резко отозвался я. – Ты поддержал Этельволда и отправил гонцов к Сигурду. Конечно, он не доверяет тебе.
– Я подчинился Эдварду, господин, – скромно произнес Сигебрит. Он взглянул на меня и решил, что должен добавить кое-что еще. – Я признаю всё, что ты сказал, господин, но это безумие юности, не так ли?
– Безумие?
– Отец говорит, что юношей могут околдовать и довести до безумия, – он замолчал на некоторое время. – Я любил Эгвинн, – сказал он с тоской в голосе. – Ты когда-нибудь встречал ее?
– Нет.
– Она была маленького роста, господин, как эльф, и прекрасна как заря. Она могла превратить кровь мужчин в огонь.
– Безумие, – сказал я.
– Но она выбрала Эдварда, и я обезумел.
– А теперь? – спросил я.
– Сердце зажило, – произнес он с чувством, – остался шрам, но я уже не настолько глуп и безумен. Эдвард – король, и он был добр ко мне.
– И есть и другие женщины, – заметил я.
– Спасибо Господу, да, – сказал он и снова рассмеялся.
В этот момент он мне нравился. Я никогда ему не доверял, но он, безусловно, был прав – есть женщины, которые доводят нас до безумия и глупости, и сердце можно излечить, даже если останется шрам, а потом мы закончили этот разговор, потому что к нам галопом скакал Финан, а перед нами расстилалась река, и датчане были в пределах видимости.
Узе здесь разливался широко. Облака медленно накрывали небо, так что река выглядела серой и унылой. Дюжина лебедей медленно плыла по медленным водам.
Мне показалось, что мир застыл, даже датчане притихли, все сотни, все тысячи, их знамена сияли под темной тучей.
– Сколько? – спросил я Финана.
– Слишком много, господин, – ответил он, это был ответ, которого я заслуживал, потому что невозможно сосчитать врага, скрывающегося в домах маленького городка.
Еще больше датчан рассеялось вдоль берега реки по обе стороны от города. Я разглядел развевающееся знамя с вороном Сигурда на возвышенности в центре города и флаг Кнута с топором и сломанным крестом у дальнего края моста.
Там были и саксы, потому что вепрь, символ Беортсига, расположился рядом с оленем Этельволда. Вниз по реке, за мостом, на противоположном берегу, были густо пришвартованы датские корабли, но только с семи сняли мачты и провели под мостом, что предполагало, что датчане не собираются использовать свои корабли, чтобы идти вверх по реке до Эанулфсбирига.
– Так почему они не атакуют? – спросил я.
Никто из них не пересек мост, который, конечно же, построили римляне. Я иногда думаю, что если бы римляне не вторглись в Британию, мы бы никогда не смогли переправиться через реку.
На южном берегу, рядом с нашими лошадьми, стоял полуразрушенный римский дом и кучка домиков с соломенными крышами. Это было бы прекрасным местом для авангарда датчан, но по каким-то причинам они, казалось, ограничились ожиданием на северном берегу.
Пошел дождь. Мелкий, колючий дождь, принесший порыв ветра, покрывший рябью реку рядом с лебедями. Солнце висело низко на западе, где небо все еще оставалось безоблачным, так что мне казалось, что и земля за рекой, и датчане с ярко раскрашенными щитами сияли в мире серых теней.
