Текст книги "Осколки континента"
Автор книги: Бенгт Шёгрен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Пожалуй, последним в длинной плеяде политических деятелей, отправленных в изгнание на Сейшелы, был архиепископ Макариос. Насколько мне известно, на Сейшелах его приняли лучше всех его предшественников. Вместе с тремя другими священнослужителями архиепископ Кипра поселился в Сан-Суси, в роскошной вилле, загородной резиденции губернатора, расположенной высоко над Викторией, с прекрасным видом на город, порт и близлежащие острова.
Архиепископ был доставлен сюда вместе со своей свитой в марте 1956 года, после того как переговоры между английским правительством и правительством Макариоса об «ограниченном самоуправлении» зашли в тупик [24]24
Архиепископ Макариос III был сослан на Сейшелы английским правительством за активное участие в борьбе против господства англичан на Кипре (примеч. пер.).
[Закрыть]. Однако, несмотря на то что не он сам, а Министерство колоний выбрало место ссылки, есть все основания полагать, что глава кипрской церкви чудесно провел на Маэ «священные годы отдохновения». Известно даже, что здесь он одевался более легко, чем в официальной обстановке у себя на Кипре: в простые черные брюки и темно-синюю рубашку с открытым воротом.
Каждый день Макариос и его спутники молились на свежем воздухе, под сенью громадного хлебного дерева, окруженные со всех сторон цветущими экзотическими растениями. Они часто выезжали на прогулки и были в самых дружественных отношениях с такими же, как и они, длиннобородыми служителями католической церкви, жившими на острове.
До того, как в апреле 1957 года Макариос покинул Сейшельские острова, он написал письмо в газету «Сейшелуа», в котором отозвался о Сан-Суси как о «месте, где можно размышлять в тишине и покое». Красота природы заглушала печаль ссыльного. «Мне бы не хотелось, – писал он, – подвергнуть сомнению веру генерала Гордона в то, что Сейшелы некогда были библейским Эдемом. Сама природа этого места оправдывает такое название».
Беспокойный путь к автономии
Спорные бомбы. Независимость или интеграция? Предвыборная борьба и прочее. Смертный приговор на основании судебной ошибки. Новые выборы и дальнейшее развитие событий
Это случилось 14 июля. Я находился в Сейшельском клубе, где высшие слои местного общества во главе с французским консулом и двумя английскими колониальными чиновниками (но не губернатором) праздновали годовщину взятия Бастилии в 1789 году – день, который стал национальным праздником буржуазной Франции. Вдруг раздался грохот. Где-то в Виктории взорвалась бомба. Началась суматоха, все бросились к окнам. Но потом снова заиграла музыка, возобновились танцы, будто ничего и не произошло. Дальше все шло, как обычно, лишь увеличилось количество полицейских, охранявших клуб.
На следующий день я отправился посмотреть на место происшествия – боковую улочку Лапудриер. Каменная стена, за которой находились владения одного богатого индийского торговца, получила небольшие повреждения. Кто бы ни был организатором взрыва, он наверняка не собирался причинить серьезные разрушения. Скорее всего, это было лишь «предупреждение», напоминание о том, что покушавшийся ходит на свободе.
Бомбы на Сейшельских островах взрывались и прежде. В тот же день, но только тремя годами раньше, значительно более мощный заряд разорвался в самом здании клуба. Взрывом разворотило часть пола на веранде, но, к счастью, в тот момент на веранде никого не было. Может быть, и тогда это было предупреждение? Не знаю.
Небольшая бомба была помещена под пол в штаб-квартире партии состоятельных торговцев и плантаторов (Сейшельской демократической партии) – и опять-таки, очевидно, с целью запугать кого-то. Через несколько месяцев после того, как я уехал с островов, там снова прогремели взрывы. Забастовка на американской военно-воздушной станции слежения за спутниками закончилась покушениями на американского миллионера Уильяма Помероя. И на этот раз обошлось без кровопролития. На воздух взлетел лишь автомобиль одного из сотрудников миллионера. Приблизительно в то же время другая бомба была брошена во двор резиденции Помероя, расположенной на склоне горы.
Насколько мне известно, ни одно из этих покушений так и не было раскрыто. Правые «демократы», естественно, утверждают, что за этими взрывами скрывается левая оппозиция. Левая же организация ОПН, наоборот, рассматривает их как провокацию правых. Один из ее лидеров, Филибер Луазо, сообщил мне в письме о покушении на Помероя: «Случаи подобного рода всегда происходят в тот момент, когда мы пытаемся как-то улучшить положение бедняков. Должен тебе сказать, я и не сомневаюсь в том, что это – работа наших противников. Таким образом они хотят заставить общественность поверить в то, что ОПН использует насильственные методы».
Были ли эти события идентичны тем (значительно более кровавым событиям), которые происходили на Маврикии в 1965–1968 годах [25]25
Речь идет о событиях, предшествовавших выборам 1967 года (примеч. пер.).
[Закрыть], то есть до того времени, как остров получил независимость? Сейшельские «демократы» поддерживали тесные связи с теми кругами на Маврикии, которые, опасаясь как бы новое, избранное народом, правительство не лишило их прежних привилегий, стремились сохранить британское владычество.
Из осторожности я оставляю эти вопросы открытыми. Лично у меня нет полной уверенности в том, что в некоторых случаях за этими взрывами не скрывались наиболее рьяные сторонники ОПН, то есть крайние левые. Небезынтересно обратить внимание на то, что за день до взрыва на улице Лапудриер в газете «демократов» «Сейшелз Уикли» появилась заметка, так сказать, предвосхитившая это событие. В ней говорилось: «Три года назад, утром 14 июля, в здании Сейшельского клуба взорвалась бомба. Преступники, пытавшиеся взорвать клуб, гуляют на свободе… так что будьте осторожны».
Осенью 1967 года в мировой печати то и дело появлялись необычайные новости с Сейшельских островов. До этогомногие и слыхом не слыхивали об этих островах. Раньше на Сейшелах, как и на других территориях, где действовали устаревшие колониальные законы, деньги давали право на участие в выборах. Англичане, правда, постепенно либерализовали систему выборов, и в последнее время от сейшельца, участвующего в выборах, требовалось быть старше 21 года, иметь 500 рупий годового дохода, уметь написать свое собственное имя, постоянное местожительство и право гражданства в колонии. Но даже эти ограничения закрывали многим путь к избирательным урнам. Теперь ее жители, после того как было введено всеобщее избирательное право, впервые получили возможность участвовать в выборах.
Борьба разгорелась между пробритански настроенными «демократами», возглавляемыми сыном торговца, адвокатом Джеймсом Мэнчемом, и ОПН, которая во главе с Франсом Альбером Рене выступала за социальный прогресс и независимость. Однако несмотря на то, что избирательное право распространялось и на беднейшие слои, которые в случае победы левых сил выиграли бы все, что только могли выиграть, и терять которым было абсолютно нечего, случилось невероятное: большая часть населения этих далеких островов проголосовала против деколонизации и независимости и за продление зависимости от колониальной державы…
Как это могло случиться? Побеседовав с членами обеих партий и ознакомившись с партийными газетами, я выяснил следующее.
Всего за несколько лет до выборов организация местной буржуазной аристократии «Ассоциация налогоплательщиков и производителей» выступила за автономию, в то время как левые силы ни при каких условиях не соглашались на эту меру до тех пор, пока сейшельцы не получат всеобщего избирательного права. Реформа успокоила левых, которые боялись, что их острова превратятся в «новую Родезию». Но одновременно она обеспокоила правящие классы. Ведь если бы левые победили на выборах, а англичане оставили бы Сейшелы, то получился бы «новый Занзибар»…
С удивлением и страхом плантаторы и торговцы читали и слушали о революции в этой старой колонии, о китайско-маоистской «инфильтрации» в Восточную Африку и о «возросшем советском влиянии» в районе Индийского океана. Характерно, что, когда два русских научно-исследовательских океанографических судна посетили Викторию, даже сейшельский филиал «Барклейз Бэнк» писал в своем «Заморском отчете», что подобного рода визиты стали все более частыми с тех пор, как американские ВВС построили на Маэ станцию слежения за спутниками.
При таком скоплении враждебных сил в окружающем мире плантаторы сочли самым надежным коренным образом пересмотреть свое прежнее отношение к автономии. При этом все высшие слои общества присоединились к «демократической» партии, орган которой газета «Сейшелз Уикли» не упускала повода для пропагандистских запугиваний, а также постоянно напоминала своим читателям о том, какие «ужасы творятся на бедном независимом Маврикии».
Для того, чтобы понять причины странного исхода выборов, достаточно, проходя по улицам Виктории, оглядеться по сторонам. На стенах домов еще висели предвыборные плакаты. Пропаганда ОПН перед выборами была аргументированной и содержала лозунги, которые прямо апеллировали к бедным людям. Например: «Голосуя за ОПН, вы голосуете за то, чтобы у вас было больше пищи». Или: «После нескольких веков произвола и эксплуатации трудно выиграть борьбу против болезней, отсталости, нищеты и невежества, но ее надо выиграть!»
Буржуазная пропаганда играла совсем на другом: «Голосуйте за демократов – голосуйте за синих, за прогресс, за благосостояние, за лучшую жизнь, за то, чтобы остаться вместе с Англией.
Голосуйте за ОПН – голосуйте за красных, за коммунизм, насилие, независимость, рабство».
Боевики, из которых «демократы» извлекали немалую пользу в предвыборной борьбе, не содержали такого совершенно фантастического утверждения как то, что независимость якобы приведет одновременно к коммунизму и восстановлению рабства. Но и они были недалеки от этого. Пел их Микки Мэнчем, младший брат лидера «демократов» и популярный исполнитель сег. Сочиненный им самим боевик представлял собой не что иное, как пародию на старую народную песню времен отмены рабства. Его первая строфа в своем первоначальном виде выглядела следующим образом: «Свобода, не мы тебя требовали – англичане тебя потребовали. Они дают нам свободу».
Если эта песня выражает благодарность англичанам, отменившим рабство – первыми из всех рабовладельческих наций, – то версия Микки Мэнчема проникнута чуть ли не своего рода «несчастной» любовью к британскому владычеству: «Независимость, не мы тебя потребовали – ОПН тебя потребовала. Мы не хотим независимости. – Демократическую партию, вот что мы хотим. Не мы требуем независимости. Мы не хотим независимости. – Мсье Мэнчем, спешите скорее придти. Спасите нас от рабства. Мы не хотим независимости. – О, Англия не должна нас забывать. Вспомните, мы хорошие креолы. Мы не хотим независимости».
В один из первых дней моего пребывания на Маэ, прослушав только что пластинку с записью этой наивной демагогической песенки в «Дискотеке Рея» в Виктории и, конечно, купив ее, я разыскал Джеймса Мэнчема, чтобы спросить его, каким он представляет себе будущее Сейшел. Мысль о том, что острова слишком малы для того, чтобы они могли существовать как самостоятельная единица, сама по себе не была мне чуждой. Разумнее было бы представить себе Сейшелы с их площадью в 230 квадратных километров и населением в 50 тысяч человек как составную часть крупного государства.
Несмотря на то, что большинство на выборах высказалось за сохранение зависимости от Англии, Мэнчем, наверняка, стремился к некой форме внутреннего самоуправления, подобной тем, какие существовали в различных маленьких колониях Англии в восточной части Карибского моря. Иного я не мог себе представить. Карибские владения Англии в 60-х годах получили автономию, превратившись в так называемые «государства, ассоциированные с Великобританией». На деле это означало, что колониальная власть отныне формально отвечала лишь за внешнюю политику и оборону этих островов.
Мое предположение, однако, было ошибочным. Мэнчем не только был противником независимости, которую считал весьма опасной затеей, но и не допускал мысли о возможности внутреннего самоуправления на Сейшельских островах. Посмотрите только, что происходит в Вест-Индии, говорил он мне, какое безобразие творится в «ассоциированном государстве» Сент-Киттс [26]26
Остров Сент-Киттс, или Сент-Кристофер (примеч. ред.).
[Закрыть] – Невис – Ангилья. Ангилья от него откололась, а на Сент-Киттсе оппозиционные лидеры были брошены в тюрьму.
Нет, говорил он, лишь сохранив на островах прежний британский режим, мы можем рассчитывать на политическую стабильность и свободу критиковать власти. Что мы действительно хотим, так это полную интеграцию с Великобританией, то есть примерно те же самые отношения, которые существуют в старых французских колониях, нынешних заморских департаментах Франции.
Мэнчем мечтал превратить Сейшелы в своего рода английское графство, в настоящее «заморское графство». Уже через несколько дней после нашей с ним беседы он опубликовал свое предложение, которое должен был передать в Законодательный совет колонии. В нем он просил о «встрече с Правительством Ее Величества для обсуждения возможности интеграции Сейшельских островов с метрополией». В своей газете он объяснял это желанием того, чтобы «каждый сейшелец получил право или возможность поехать на Британские острова и устроиться там на работу, как если бы он обладал полным британским гражданством».
В этом пункте своего заявления он мог быть и прав. Действительно, жители островных государств, несмотря на то что у них британские паспорта, не имеют права свободно путешествовать в Великобританию.
Вместе с тем все, о чем политик говорит в своем интервью, – далеко не всегда правда. Впоследствии, когда я узнал, какие круги поддерживают Сейшельскую демократическую партию, а также ознакомился с некоторыми из ее пропагандистских методов, мое отношение к «демократам» стало еще более скептическим. Недаром издаваемая ротапринтным способом газета левой оппозиции «Пипл» писала в феврале 1969 года, когда было совершено покушение на миллионера Помероя: «Каждый, кто следил за деятельностью политических партий и ознакомился с их целями, понимает, что из этих двух партий одна стремится к тому, чтобы повысить жизненный уровень народа, в то время как другая – призвана посеять страх в души людей… Необходимо задать себе вопрос, не входят ли эти взрывы в „кампанию запугивания” одной из двух политических партий…».
В этой чересчур напряженной атмосфере нередки и случаи политических потасовок. О некоторых из них мне рассказывали, а одну я видел собственными глазами у бара «Гардения». Я сидел там, когда на улице поднялся страшный шум. Едва владелец бара Филибер Луазо подошел к дверям своего заведения, как на него набросились вооруженные камнями молодчики, состоявшие, как говорили, на службе у реакционных сил. Это могло бы плохо кончиться для Филибера, если бы на помощь ему не пришел один американский студент: драка с иностранными туристами, видимо, не входила в их намерения…
Совсем противоположные мысли и высказывания я слышал в штаб-квартире ОПН или когда беседовал с завсегдатаями бара «Гардения», где мне удалось узнать, в частности, о той удивительной обстановке, в которой проходили выборы 1967 года. «Демократы» не ограничились лишь одними методами устрашения. Игра шла по заранее продуманному плану. Католические священники агитировали в своих приходах, а работодатели воздействовали на избирателей поистине классическими методами: в некоторых случаях возле участков, где проходили выборы, устраивались столовые, и голоса «покупались» бесплатной едой и спиртными напитками. Рассказывают, что некоторые предприниматели, в том числе и Померой, угрожали уволить тех служащих, которые отдадут свои голоса за ОПН.
Эти сведения, естественно, трудно проверить в деталях. Но ясно одно: не было никакой тайны голосования. Под предлогом того, что многие избиратели были неграмотны, голосование проводилось путем, что называется «выбора масти». Вот почему в предвыборной пропаганде так часто можно было встретить фразы «голосуйте за синих» и «голосуйте за красных». Те, кто голосовал за ОПН, должны были опустить свои бюллетени в красные урны, а за «демократов» – в синие.
«Синие» победили на выборах с таким незначительным перевесом, что на следующих выборах ветер мог легко подуть в другую сторону. Я был уверен в том, что так и произойдет, особенно после того, как мне довелось присутствовать на мощной антиколониальной манифестации, «походе бедноты». На Маэ в нем приняли участие по меньшей мере три тысячи человек из различных населенных пунктов.
Кое-кто на этих маленьких островах производит впечатление политически незрелых людей, но к участникам демонстрации такое определение мало подходило. В колонне, двигавшейся к площади Гордона в Викторин, царили спокойствие и порядок. Небольшой шум возник лишь на самой площади, да и то по вине одного из «демократических» депутатов. На митинге выступили несколько левых лидеров. Я обратил внимание на то, что один из них, Ги Синон, подверг резкой критике крупных индийских торговцев. Отправной точкой для его критики послужила полемика в печати недельной давности о праве на жизнь и на труд на Сейшелах.
Вот уже более двух лет многие сейшельцы говорят: «Индийцы, уезжайте домой!» Примерно так говорил и Синон: «Сулеман Адам говорит, заткни глотку и ешь рис, у вас нет никакой национальности! Если каждый „малабар” думает, как Сулеман, что на этих островах в течение последних двухсот лет жили лишь черепахи и крокодилы – и что они принадлежат любому, кто сюда приедет, – то индийцы сильно ошибаются. У Сулемана может быть здесь британское право гражданства, но не право рождения. Острова принадлежат тем, кто на них родился».
Синон говорил о том, что индийцы держатся особняком от остального населения, культура которого ближе к Франции, и что они редко вкладывают какие-либо средства – если вкладывают вообще – на социальные нужды Сейшел, здравоохранение, образование и т. п. Они посылают свои деньги за границу, а собственностью владеют здесь, на островах. Если они не желают быть солидарными со своими согражданами, они могут уезжать прочь!
ОПН – социалистическая партия. На ее манифесте – старый лозунг: «Свобода – Равенство – Братство», а основные пункты манифеста – аграрные реформы, равное образование для представителей всех социальных слоев и развитие рыбной промышленности. Я, однако, не смог обнаружить в ОПН той «красноты», которую постоянно приписывают ей ее противники. Несмотря на то, что некоторые члены ОПН в своих воззрениях определенно зашли далеко влево, у нее имеются и такие идеи, которые носят совсем иной характер. Один из представителей этой партии в колониальном Законодательном совете, плантатор с острова Ла-Диг, француз по происхождению, как ни странно отозвался о Южной Африке как о довольно хорошей стране. Двое его детей эмигрировали туда. Там у них возможности значительно шире, чем на наших маленьких островах, сказал он мне.
Думается, что если такая разношерстная партия придет к власти, Сейшелы получат то, что в Швеции мы называем «смешанной экономикой». Возможно, по своему социально-экономическому положению они будут похожи на то, к чему сейчас приближается независимый Маврикий, до сих пор входящий в Британское Содружество Наций.
В настоящее время, как и ранее, ОПН выступает за независимость. Ее члены гордятся тем, что в Африке их партию считают лидером Сейшельского национально-освободительного движения. Но, так как время для решительного шага пока не настало, ОПН за несколько лет до выборов 1967 года изменила свое требование независимости в требование «статуса ассоциации с Великобританией», то есть именно такого политического устройства, о котором я говорил Мэнчему. В любом случае члены партии стремятся к автономии для того, чтобы легче было разрешить социальные и другие противоречия.
Одновременно с этим партия выступает против любой попытки строительства иностранных военных баз на Сейшелах и других островах Индийского океана, включая, конечно, и острова Альдабра. Мне сказали, что британские колониальные власти предоставили своему американскому союзнику слишком большие льготы для их станции слежения за спутниками: аренда за землю, где возведена станция и где стоят автофургоны, в которых живет обслуживающий персонал [27]27
Американцы живут на станции, можно сказать, «на чемоданах», точно американские ВВС готовы в любое время снова сменить свое местонахождение. В 1963 году станция переехала сюда с Занзибара в связи с предоставлением острову независимости… (примеч. авт.).
[Закрыть], носит чисто символический характер (чуть ли не доллар в год), а высокооплачиваемые американские служащие, которые иногда годами живут на Маэ, полностью освобождены от налогов.
Не успели американцы обосноваться на Сейшелах, как вспыхнул конфликт. Станция нуждалась в местной рабочей силе, но ее владельцы оказались жадными до денег. В результате в сентябре 1964 года произошла первая в истории Сейшельских островов забастовка, в ходе которой начальник станции, майор Болье, отказался признать профсоюз партнером по переговорам. Английскому губернатору, однако, удалось все уладить, и с тех пор американские ВВС платили своим местным сотрудникам ту же заработную плату, что и колониальное правительство своим служащим.
Когда двумя годами позже на Сейшелах снова вспыхнула забастовка, того же самого губернатора – Его Превосходительство Достопочтенного Графа Оксфордского и Асквитского – охватила паника. На этот раз речь шла чуть ли не о всеобщей забастовке. На открытом месте в Виктории собралось около трех тысяч рабочих. Никаких беспорядков не возникло. Забастовщики лишь не желали расходиться, дожидаясь результатов, которых добьются для них профсоюзы и ОПН. Но, по требованию губернатора, на Сейшелы был послан эскадронный миноносец, чтобы разогнать забастовщиков.
Этот случай был рассмотрен в одном из комитетов ООН. Члены комитета указали на всю странность того обстоятельства, что Великобритания, не желавшая положить конец жестокому самоуправству белых колонистов в Родезии, в то же время не отказалась от проведения «политики канонерок» в отношении одной из самых маленьких своих колоний, где три тысячи рабочих потребовали всего-навсего повышения заработной платы.
В феврале – марте 1969 года снова вспыхнула забастовка, и снова причиной ее послужила низкая оплата труда на американской станции слежения за спутниками, точнее, в фирмах «Мсье Уильям Померой Лимитед» и «Мсье Ришар Мэнчем Лимитед», находившихся в распоряжении американских ВВС. Сейшельское правительство незадолго до этого повысило своим рабочим минимальную заработную плату на двадцать пять процентов, а названные выше фирмы отказались последовать этому примеру, что послужило поводом к забастовке, во время которой взорвались две бомбы у Помероя. Губернатор ввел на островах чрезвычайное положение. Началось судебное расследование, но совсем по другому поводу.
Забастовка приняла всеобщий характер и длилась несколько часов, до тех пор пока американское военное начальство в тот же день не обязалось выплатить местным предпринимателям компенсацию за повышение заработной платы, требуемое рабочими.
Вскоре после окончания забастовки одному из профсоюзных лидеров, Филиберу Луазо, было предъявлено обвинение в том, что во время этой забастовки он «силой» помешал работать трем штрейкбрехерам, занятым на дорожном строительстве. Проезжая будто бы мимо, он остановился, вылез из машины, отнял лопату у одного из рабочих и приказал всем троим кончать работу, так как идет забастовка.
Показания штрейкбрехеров были очень противоречивы. Свидетели от ОПН утверждали, что в течение указанного времени Луазо не отлучался из партийно-профсоюзной штаб-квартиры. Он был целиком поглощен переговорами, которые привели к скорому прекращению забастовки. Несмотря на его алиби, английский судья, служивший до этого на Занзибаре, признал Луазо виновным и приговорил его к трем месяцам заключения.
Никто, однако, не удивился, что Луазо был освобожден сразу же после того, как обжаловал приговор в Сейшельском верховном суде. Решение суда выглядело как серьезное предупреждение судье, вынесшему неправильный приговор. К сожалению, правосудие на Сейшельских островах не всегда вершится по справедливости. Тот же самый Луазо в 1955 году чуть было не стал жертвой «смертной казни на основании ошибочного судебного приговора…»
В апреле того года в Викторию пришел военно-транспортный корабль с сейшельцами, служившими в английских войсках на Ближнем Востоке. В порту напротив, отеля «Герб пирата» вспыхнула драка. На пирсе было как всегда многолюдно. Многие приходили сюда посидеть на длинной каменной стене. В одной из групп было три человека: Филибер Луазо, его младший брат Патрик и еще один человек по имени Гобин. Другая группа людей, находившихся на пирсе, состояла из одного пожилого мужчины, Феликса Бейкера, и трех женщин. Третья – состояла из проституток и подобных им особ.
Из города в порт вернулись индийские моряки-мусульмане, служившие на английском корабле. Они добросовестно отпраздновали свое прибытие на Сейшелы, и один из матросов был сильно пьян. Двое из них вошли в отель за пивом. Пока эти двое ходили, остальные стали приставать к сидящим на стене. Один из матросов ударил Филибера Луазо, а тот дал ему сдачи. Бейкеру также досталось от того же самого матроса, но он повалил обидчика на землю. Поднявшись на ноги, матрос ринулся на проезжавшего мимо мальчика-велосипедиста и сбил его с велосипеда и т. д. Было очевидно, что выпитое пиво сильно ударило моряку в голову.
Большинство зрителей предпочло скрыться в отеле или отойти в местечко потемнее. Таким образом, то, что потом произошло, вполне могло быть «междоусобной» дракой, в которой участвовали лишь сами матросы. Те двое, что пошли за пивом, вернулись, и один из них, старший в группе, приказал всей компании вернуться на корабль, но своим приказом лишь подлил масла в огонь. Кто-то ударил старшего матроса ножом. Раненого доставили в госпиталь, где он скончался от потери крови. Тем временем матроса, затеявшего драку, ранили в руку. Несмотря на кровотечение, он не умерил свой пыл и продолжал драться, когда братья Луазо и Гобин, выйдя на пирс, снова наткнулись на него. Они посоветовали матросу срочно обратиться к врачу и перевязать рану, в ответ на это тот ударил Филибера в грудь раненой рукой, выпачкав кровью его рубашку.
Хотя в тот момент, когда началась поножовщина, вокруг отеля и было много народа, мало кто видел, как все произошло, за исключением Уиллии Купидон, которую на следующее утро вызвали на допрос в полицию. Во время драки она подошла к дерущимся матросам и видела, как один из них ударил другого, лежавшего на земле.
На следующее утро транспортное судно покинуло Викторию. Как это ни удивительно, вместе с ним дали уйти в море и всем матросам – свидетелям убийства. На Маэ остался лишь раненный в руку матрос по имени Мооса Баба, судя по всему, зачинщик. В Виктории он нашел убежище у влиятельного индийского торговца, также мусульманина. В ходе последующего судебного разбирательства этот купец сопровождал матроса, и, что удивительно, никто не относился к Мооса Баба как к подозреваемому в убийстве.
«Правосудие» избрало своей жертвой не его, а «запятнанного кровью» Филибера Луазо и его товарища Бобина, которые, согласно показаниям свидетелей, во время поножовщины находились далеко от места происшествия. Судья был весьма странной личностью. Годом раньше пятьдесят жителей подписали петицию о снятии его с занимаемого поста, в частности за то, что он был алкоголиком, водил машину в нетрезвом состоянии и имел множество других недостатков. Петиция была отклонена частично потому, как считали многие, что судья был старым школьным другом губернатора, а в других местах его просто не взяли бы на должность судьи. Проще всего было оставить его на изолированных от всего мира Сейшельских островах, пока он не выйдет на пенсию…
Вся история полна удивительнейших деталей и могла бы послужить хорошим сюжетом для детективного романа с местом действия на тропических островах. Но для обвиняемых судебный процесс обернулся суровой личной трагедией. Против них дали показания несколько свидетелей, один из которых признался впоследствии, что он был подкуплен. Свидетельства же, говорящие о невиновности Луазо и Гобина, были отвергнуты судьей. Суд оштрафовал Феликса Бейкера на 400 рупий за «затягивание процесса». Под тем же самым предлогом одна проститутка и один китаец были приговорены к штрафу, соответственно на 150 и 100 рупий, а четвертый свидетель вынужден был дать противоречивые показания. Тем самым удалось запугать остальных свидетелей, в том числе Уиллию Купидон. Судья постановил, что суд не нуждается в дополнительных свидетелях, и обвиняемых приговорили к смертной казни за убийство.
Они, конечно, обжаловали свой приговор. Ближайшая судебная инстанция, Восточно-Африканский апелляционный суд в Найроби через несколько месяцев формально аннулировал приговор на основании того, что судья допустил ошибку, обращаясь к членам апелляционного суда, как к суду присяжных. Но здесь апелляционный суд сам допустил ошибку. Он не потребовал пересмотра дела. Оно и не было пересмотрено.
К тому времени Мооса Баба уплыл к себе на родину, а Луазо и Гобин заново предстали перед судом, который на этот раз обвинил их в непреднамеренном убийстве. И, несмотря на то что свидетельские показания были противоречивыми, суд приговорил их к длительным срокам заключения. Сомнительное поведение судьи обсуждалось даже в нижней палате английского парламента в 1956 году, но Луазо и Гобину все же пришлось отсидеть полный срок заключения в тюрьме на острове Маэ, хотя они и не раз пытались обжаловать свой приговор.
Прошло более десяти лет, прежде чем их дело снова было пересмотрено. Один англичанин из Индии, некий X. Тайндейл-Бискоу, поселившийся на Сейшелах, узнал об этом судебном скандале и стал изучать его досконально. В результате более высокая судебная инстанция в Лондоне аннулировала решение Сейшельского суда на том основании, что одних свидетелей вынуждали давать ложные показания и молчать тех свидетелей, которые выступали в пользу обвиняемых.
Многое в сейшельской администрации изменилось к лучшему. Необходимо, однако, отметить, что хотя все и указывает на то, что приговор Луазо и Гобина был результатом гнусного заговора и подкупа, эта сторона дела никогда не расследовалась. Похоже, что в высших кругах сознательно замалчивали судебные махинации Сейшельского суда, говорящие о том, во что может обернуться попытка использовать маленькую колонию как место ссылки не только для «повстанцев» из других колоний и протекторатов, но и для собственных чиновников, профессиональная непригодность которых в другом месте больше бросается в глаза.
Луазо и Гобин так и не получили денежной компенсации за свое противозаконное тюремное заключение, несмотря на то что хорошо документированный отчет о произволе и пьянстве судьи в 1968 [28]28
House of Commons. Official Report. Parlamentary Debates (HANSARD). Vol. 758, № 56, с. 562–568 (примеч. авт.).
[Закрыть]году стал достоянием палаты общин. Судя по всему, выплата компенсации зависит от решения самого Законодательного совета Сейшельских островов. Лишь левая оппозиция в нем проголосовала «за», в то время как «демократическое» большинство воспротивилось выплате.
