Текст книги "Осколки континента"
Автор книги: Бенгт Шёгрен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
«Демократы» извлекают прямую выгоду из того, что в этом деле до сих пор существует как бы некоторая неясность. Так и по сей день можно распространять слухи, что приговор за убийство был вынесен неправильно, и что лидер левых Филибер Луазо на самом деле не был признан невиновным. Лично мне не раз приходилось слышать фразы типа: «Остерегайся этого человека. Ты разве не знаешь, что он сидел в тюрьме за убийство?»
Когда в ноябре 1970 года состоялись новые всеобщие выборы, власти ввели новый порядок голосования, который не только обеспечил тайну выборов, но и помог неграмотному населению сделать правильный выбор. На избирательном участке голосующим выдавали конверты и избирательные бюллетени на двух кандидатов от каждой партии, баллотирующихся в данном районе. Исключение составил лишь маленький Ла-Диг, где надо было выбрать лишь одного представителя. На бюллетене имелись фотографии кандидатов, их имена и «цвет партии»: темно-синий для «демократов», красный для ОПН и другие цвета для двух новообразовавшихся партий. Избиратели заходили за ширму, клали в конверт бюллетень той партии, за которую хотели проголосовать, выбрасывали оставшиеся бюллетени в белую корзину для использованной бумаги и выходили из-за ширмы, чтобы опустить закрытый конверт в черную урну.
На этот раз предстояло избрать правительство нового типа. Раньше председателем Законодательного совета Сейшельских островов был губернатор. Кроме него в совет входили три официальных члена (английские чиновники): вице-губернатор, королевский юрист (генеральный прокурор) и секретарь по финансовым делам; четыре члена, назначенные губернатором, и восемь – избранных народом. Теперь же надо было выбрать Законодательную ассамблею. Она состояла из председателя палаты, трех официальных членов и пятнадцати, а не восьми, депутатов, избранных всеобщим голосованием.
Впервые должен был быть образован из кандидатов победившей партии небольшой кабинет министров во главе с премьер-министром. Это нововведение – результат переговоров, состоявшихся в марте 1970 года в Лондоне, куда английское правительство вызвало губернатора и партийных лидеров на «конституционную конференцию».
Давно было ясно, что англичане не собираются удовлетворять наивное требование «демократов» об интеграции Сейшельских островов с Великобританией. За несколько месяцев до конференции газета ОПН писала, что правительство в Лондоне «никогда не было готово, неготово сейчас и никогда не будет готово предоставить сейшельцам тот же статус, что и англичанам». Находясь, в Англии, Мэнчем напрасно пытался получить аудиенцию у власть имущих, чтобы поговорить с ними на эту тему. Как сообщала английская печать, ему так и не удалось пойти выше второстепенных чиновников министерств.
Не помогло ему и выступление на конференции, где он выразил желание превратить Сейшелы в интегрированную часть Великобритании. Новая конституция явилась скорее шагом в сторону автономии, хотя и с ярко выраженным оттенком прежней колониальной опеки. Три должностных лица будут входить в состав кабинета министров, губернатор обладает полномочиями отклонять рекомендации совета, и лишь Ее Величество в Лондоне может изменить или отменить конституцию.
Перед выборами можно было наблюдать обычную картину: демагогического характера агитацию с обветшалыми лозунгами о призраке «коммунистической угрозы». Большую роль в обычной пропаганде «демократов» сыграли и взрывы бомб. В ход были пущены различного рода слухи, призванные очернить левую оппозицию в глазах избирателей. Не менее важным было и то обстоятельство, что многие сейшельцы – в том числе те из них, которые по долгу службы жили какое-то время в Восточной Африке, – несмотря на свой цвет кожи, считают себя! наполовину европейцами. Это дает почву как для расовых предрассудков, так и для реакционной демагогии.
Результаты выборов снова удивили меня: партия Мэнчема победила большинством (52,8 процента) голосов ОПН, набравшую не более 44,1 процента. Голоса на выборах разделились таким образом, что «демократы» победили в пяти избирательных округах и тем самым провели десять своих представителей в законодательный орган. ОПН завоевала большинство в трех оставшихся избирательных округах (один из них Ла-Диг) и удовольствовалась пятью выборными местами в новом маленьком «парламенте». Тем самым Джеймс Мэнчем впервые в истории острова стал премьер-министром колонии и, если не произойдет ничего непредвиденного, останется им в течение пяти лет, до следующих всеобщих выборов в 1975 году.
Естественно, англичане и американцы приветствовали победу буржуазной партии на выборах гораздо больше, чем если бы победила ОПН, которая могла бы потребовать расширения права на самоопределение. Поскольку планы строительства военного аэродрома на островах Альдабра были на неопределенное время отложены – а Великобритания принялась за аэродром на Маэ – стратегическое значение Сейшельских островов заметно возросло. В 1969–1971 годах на Маэ была построена трехкилометровая посадочная полоса, стоимостью в пятьдесят миллионов крон, протянувшаяся вдоль восточного побережья острова, близ Пуант-Ла-Рю, примерно в десяти километрах от Виктории.
Было бы странно думать, что такие большие деньги были вложены в Сейшелы лишь для того, чтобы улучшить коммуникации прежде изолированной островной колонии с населением в 50 тысяч жителей и тем самым облегчить доступ туристов к островам. Недаром же Сейшелы – за исключением маленьких коралловых островов в системе БТИО – последняя территория во всем Индийском океане, которая находится под британским контролем, и в горах на Маэ расположен передовой пост американских ВВС…
Аэропорт, между тем, – не единственный объект инвестиционной деятельности. Великобритания решила также в ближайшее пятилетие (1971–1975) серьезно заняться улучшением быта сейшельцев, в том числе и для того, чтобы укрепить доверие местного населения к колониальным властям, загладив тем самым свои прежние грехи в этом отношении.
Уже сооружена плотина, которая обеспечивает снабжение Виктории пресной водой. Несколько миллионов Рупий намечено затратить на строительные работы в порту: будет увеличена его пропускная способность. В пределах порта планируется построить новый торговый Центр. Ежегодно будут строиться двести индивидуальных жилищ. Небольшие предприятия, использующие местное сырье, получат финансовую поддержку. Постепенно повысится эффективность сельского хозяйства и возрастет экспорт сельскохозяйственной продукции. Одновременно планируется производить больше продуктов для местного потребления, сократив их ввоз.
Очевидно также, что постоянно расширяющаяся сеть воздушных линий увеличит бюджет Сейшел. Если в 1968 году острова посетила лишь одна тысяча туристов, то уже в 1972 году, как предполагают, их число возрастет до десяти тысяч, а к 1975 году их будет не менее тридцати тысяч. В связи с этим планируется строительство больших и маленьких отелей прямо-таки конвейерным способом. На это широкое строительство нацелен прежде всего иностранный капитал. Развитие массового туризма желанно и для индийских крупных торговцев, в чьих руках большая часть торгового оборота островов, а также плантации, отели и другая недвижимость.
Возможно, что острова привлекут к себе и пенсионеров. Впрочем, колония не окажется своеобразным Эльдорадо [29]29
Эльдорадо ( исп.el Dorado, букв, «золоченый», «золотой») – несуществующая страна, будто бы богатая золотом и драгоценным» камнями, которую конкистадоры искали на территории Латинской Америки в XVI веке. Со временем Эльдорадо стало употребляться в переносном смысле для обозначения страны богатств, сказочных чудес (примеч. пер.).
[Закрыть]для спекулянтов земельными участками, наподобие тех, которые в 60-х годах в Швеции продали в рассрочку вест-индские земли людям, уверовавшим благодаря рекламе в то, что тропические острова, с их влажным и теплым климатом, – лучшее место, где можно потратить пенсию. Такого рода иммигрантов здесь не хотят.
Чтобы получить разрешение поселиться на Сейшелах, одинокий иностранец должен иметь годовой доход не менее 2 тысяч фунтов. В добавление к этой сумме требуются 500 фунтов за жену и 300 фунтов за каждого прочего члена семьи. И это еще не все. Потенциальный переселенец должен быть в состоянии купить или построить себе дом не менее чем за 6 тысяч фунтов.
Независимо от того, кто выиграет больше всех на развитии туризма, средства, полученные от него, будут пущены в обращение, профсоюзы постепенно добьются более высокой заработной платы для рабочих – и уровень жизни возрастет. Таким образом, будущее Сейшельских островов предстает в довольно радужном свете.
«Звезда и ключ индийского океана»
Путешествие на Маврикий и первые впечатления. Вымышленные и действительные первооткрыватели. Голландцы и датчане. Французы на Мадагаскаре и Реюньоне. Пираты, Карл XII и кладоискатель. Маврикий становится французским. Революция и английское завоевание
В столице Маврикия Порт-Луи в старом отеле «Насьональ» над лестницей, ведущей на этаж с номерами, висит громадная карта Франции. Именно Францию большинство маврикийцев считают своей истинной родиной. Одним воскресным утром я прибыл с острова Маэ на Маврикий после пяти ночей и четырех дней плавания по морю на корабле «Маврикий», который несколько раз в год вывозит гуано с коралловых островов, принадлежащих Сейшелам, а в промежутках между этими рейсами перевозит убойный скот с Родригеса или Мадагаскара в Порт-Луи.
На острове Ассампшен корабль погрузил две тысячи тонн гуано, предназначенного для плантаций сахарного тростника на Маврикии, после чего он зашел в Викторию, чтобы забрать на борт пассажиров. Помимо меня ими оказались «хозяин гуано», арендатор Ассампшена, Альдабры и других островов Гарри Сэви, а также семья плантатора де Равель де л’Аржантьера, безусловно чисто французских кровей, направлявшаяся домой после визита к родственникам. Вместе с нами на борт поднялись два индийца, с которыми я не имел возможности познакомиться, так как на протяжении всего плавания бедняги страдали морской болезнью и не показывались из своих кают.
Путешествие вместе с грузом гуано было не таким чудовищным, как предполагали многие из моих знакомых, когда я рассказал им о предстоящем плавании. Никакого запаха я не чувствовал. «Маврикий» оказался чистым и аккуратным судном. Но поскольку число моих попутчиков было ограничено, а к Сэви я испытывал открытую неприязнь, плавание показалось мне скучным, несмотря на то что в море я обычно чувствую себя хорошо. Прогулочной палубы на «Маврикии» не было; за все пять суток скитания по океану нам не встретилось ни одного корабля, и единственной землей, которая едва обозначилась на горизонте, были низкие, поросшие кокосовыми пальмами, острова Агалега.
Капитан, Сэви и чета де Равель де д’Аржантьер убивали время игрой в домино, которая настолько их захватила, что они продолжали стучать костяшками еще час после удара гонга, звавшего к трапезам, самым светлым, на мой взгляд, минутам нашего плавания. Иногда и я принимал участие в их играх, но чаще всего они играли без меня. По вечерам я в полном одиночестве сидел в салоне. Как-то раз, будучи явно не в духе, я записал в свою записную книжку: «Бар открыт лишь до еды, когда в нем на французский манер принимают аперитивы… После еды, вечером, когда все нормальные люди желают выпить, бар принципиально закрыт. Черт возьми».
Первое впечатление от Порт-Луи не подняло моего настроения. Мы бросили якорь в центре гавани, где стояло множество японских и тайваньских рыболовецких судов, и надо было как-то еще добираться до берега. После этого в моей книжке появилась такая заметка: «Только мы прибыли, за меня тут же взялись носильщики, лодочники и таксисты… Носильщики ворчали, что я дал им только пятерку. Лодочник затребовал с меня пятерку за короткий бросок к причалу, и таксисту захотелось пятерки [30]30
Проезд на такси в черте города по тем временам стоил одну рупию (примеч. авт.).
[Закрыть]. Ну в точности, как меня об этом предупреждали. То ли дело на Сейшелах…»
Мое ощущение отчужденности усилилось еще и потому, что день приезда на Маврикий был как раз днем моего рождения. Не помогло мне и зрелище таких «европейских» птичек, как домовые воробьи, которые прыгали по улицам и площадям. Я подумал, что им здесь не место. Но, к счастью, первое впечатление чаще всего длится не долго. Отель, где я остановился, был старым, уютным, обслуживающий персонал приветливым, цены приемлемыми. Уже после первой короткой воскресной прогулки по городу у меня появились друзья.
По грязным улочкам я добрался до Центрального крытого рынка. Я прошел по всем его отделам, где всевозможные товары – от скоропортящихся продуктов питания до пряностей, ладана и цветных иллюстраций с изображениями индуистских божеств – продавались в таких ужасных санитарных условиях, которые наверняка свели бы с ума членов комиссии по санитарному надзору в Швеции (зловонные мясные ряды с москитными сетками на дверях и множеством разбитых окон). Закончив осмотр, я заглянул в близлежащий простенький бар, где решил снять первую пробу с маврикийского рома.
Это было довольно беспокойное местечко. Мальчишки то и дело проскальзывали в бар и пытались попрошайничать, пока служащие не выставляли их за дверь. К моему столику подошла какая-то пьяная личность, села рядом и стала что-то говорить по-креоло-французски. Я так и не успел разобрать что именно: двое людей, сидевших за стойкой, схватили пьяного, потащили его к выходу и вернулись обратно. В одном из них я без труда определил индийца. Его звали Соопайя. Его спутник по имени Бэлмик, тоже индиец, был в берете и выглядел почти как француз-южанин. Ни один из них не говорил по-английски, а Бэлмик превосходно изъяснялся на французском.
Оба оказались владельцами небольших лавочек на рынке. Они только что закрылись на дневной перерыв. Бэлмик угостил меня ромом и пригласил как-нибудь заглянуть к нему в лавку. Он предложил свести меня со своими друзьями, один из которых имел машину и мог показать остров. Так и случилось через несколько дней, когда мы отправились на экскурсию по северной части острова. Впоследствии мне еще не раз приходилось убеждаться в справедливости бытующего на островах Индийского океана мнения, что жители Маврикия очень гостеприимны.
Таким образом, лавка Бэлмика стала одним из моих личных опорных пунктов в Порт-Луи. Другим таким пунктом стал бар «Чан Кин». Его владелец, китаец, пригласил меня однажды к себе домой и всегда отказывался брать с меня деньги, когда я заглядывал в его заведение на улице Фаркуар промочить горло. Он также не говорил по-английски, но хорошо владел французским. Вообще говоря, без элементарных знаний французского на «британском» Маврикии приходится трудновато, по крайней мере тем, кто хочет познакомиться с представителями возможно большего числа социальных и этнических групп на острове, где насчитывается более 800 тысяч жителей.
Впрочем, здесь, конечно, можно встретить и людей, которые не понимают ни английский, ни французский, а говорят лишь на хинди, урду или каких-нибудь других индийских языках, либо на одном из китайских диалектов, чаще всего – кантонском. Многое изменилось с тех пор, как Маврикий был французской колонией и Бернарден де Сен-Пьер написал свою трагиромантическую, переведенную во всех культурных странах и долгое время чрезвычайно популярную в Европе повесть «Поль и Виргиния» – сагу в стиле Руссо о двух влюбленных молодых людях, живущих среди тропической природы Маврикия в окружении благородных рабов и рабынь с Мозамбика и Мадагаскара.
Но многие события на Маврикии произошли еще до того, как французы пришли на этот остров, который в XVIII веке, в период борьбы с Англией за обладание Индией, стал для них «звездой и ключом Индийского океана». Этот девиз и поныне украшает герб Маврикия.
До сих пор неизвестно, кто открыл Маврикий и другие острова Маскаренского архипелага. В то же время в некоторых изданиях можно прочесть, что «первыми их посетителями были, возможно, и финикийцы, за которыми через 1500 или 2 тысячи лет последовали переселившиеся на Мадагаскар малайцы». Это можно прочесть даже в издании лондонского Центрального бюро информации.
Ни в одном источнике нет указаний на то, что финикийцы добрались до Маврикия, хотя точно известно, что они плавали через Красное море в Индийский океан, торгуя с городами Индии и других стран. Согласно греческому историку Геродоту, египетский царь Нехао II в VII веке до н. э. снарядил финикийскую экспедицию, участники которой, вернувшись на родину, утверждали, что плавали вокруг Африки. Геродот довольно скептически относится к их рассказам, особенно к утверждению, что во время кругосветного плавания «солнце было по правую руку» – нечто малопонятное для представителя средиземноморской культуры.
Вряд ли эти предприимчивые мореплаватели имели основания удаляться от берегов Африки и Мадагаскара на такое большое расстояние, чтобы достичь Маскаренских островов. Что же касается современных жителей Мадагаскара, предки которых были выходцами из Юго-Восточной Азии, то о путях их переселения на острова, вообще ничего не известно.
Принято считать, что они пересекли Индийский океане помощью южного экваториального течения, которое Действительно могло принести их к Маскаренским островам. Тот, кто хочет снискать себе мировую славу, может, конечно, «доказать» эту гипотезу, покрыв данное расстояние на каком-нибудь старинном малайском судне, непременно имеющем на борту радиопередатчик для контакта с мировой прессой. Однако уместно было бы предположить, что если люди, отправившиеся на поиски новой земли, пригодной для колонизации, действительно встретили на своем пути эти богатые острова, то они непременно поселились бы там или, по крайней мере, сделали на этих островах передышку, чтобы снова продолжить странствование, оставив следы своего пребывания. А вот следов-то как раз и не обнаружено.
Поскольку все племена, живущие на Мадагаскаре, говорят на языках одной и той же группы, вряд ли также можно считать, что переселение через обширный незнакомый океан проходило в таких масштабах. Эмигранты из Юго-Восточной Азии должны были иметь некоторое представление о том, куда они направляются. Поэтому я отдаю предпочтение теории, выдвинутой американским этнографом Линтоном, который считает, что переселение шло поэтапно более северным путем, совпадающим с древними морскими торговыми путями между Индонезией – Малайзией, Индией – Цейлоном и восточноафриканским побережьем. Достигнув берегов Африки, некоторая часть переселенцев осела на них, смешавшись с африканцами. С помощью этой теории можно объяснить, почему многие малагасийские племена – «негроиды» [31]31
В доказательство того, что жители Мадагаскара долгое время непосредственно контактировали со своими соплеменниками, жившими по другую сторону Индийского океана, немец Пауль Германн в своей книге «К незнакомым берегам» цитирует арабского географа аль-Идриси, который в XII веке, находясь на службе у норманнского короля Рожера II на Сицилии, составил описание Мадагаскара тех времен:
«Люди на Мадагаскаре не имеют судов для плавания по морю, но к ним приплывают корабли из Омана и других мест. Потом они плывут дальше к островам Дьявага (Ява), которые являются частью индийских островов. Иностранные моряки обменивают свои товары на малагасийские. Люди с островов Дьявага приплывают к ним на барках и больших кораблях и вывозят их товары, ибо они понимают язык друг друга».
К сожалению, тот же самый текст приобрел совсем иное звучание в английском сборнике документов «Восточноафриканское побережье» (Оксфорд, 1962), составленном Г. Фримен-Гренвиллем:
«На восточноафриканских берегах Зань нет кораблей, на которых можно плавать, но там пользуются кораблями из Омана и других стран, которые приплывают к островам Зань, принадлежащим Индии. Эти чужестранцы продают там свои товары и покупают товары той земли. Люди с островов Дьявага плывут к Занзибару на больших и малых кораблях и потребляют их для торговли своими товарами, ибо они понимают язык друг друга».
Это еще не все. Мы читаем дальше: «Среди островов Дьявага лежит Андьюба (Анжуан)…» Другими словами, речь идет вовсе не о торговле между Мадагаскаром и Явой, а о торговых связях между городами на восточноафриканском побережье и островом Анжуан, а также остальными Коморскими островами, расположенными между северной оконечностью Мадагаскара и Африканским континентом. Германн, или тот, на кого он опирался, очевидно, ошибочно приняли Зань за Мадагаскар и на тех же шатких основаниях истолковали «Дьявага» как старое название Явы… (примеч. авт.).
[Закрыть].
В то же время не возникает сомнений в том, что Маскаренские острова были известны средневековым арабским мореплавателям. Это, в частности, следует из того, что на первых португальских картах Индийского океана острова носили арабские названия. Современный Реюньон назывался ДинатМаргабим, Маврикий – Дина-Ароби и Родригес – Дина-Моразе. Однако нет никаких сведений о том, что арабы ступили на эти острова раньше португальцев, которые, начиная с первого путешествия Васко да Гамы в Индию в 1498 году (лоцманом у него был индиец из восточноафриканского города Малинди), стали использовать знания морских путей между Африкой и Азией, накопленные их предшественниками.
Точное время открытия португальцами Маскарен неизвестно. Возможно, самый большой и гористый из Маскаренских островов, Реюньон был впервые замечен в 1509 году, Маврикий – в 1511 году и Родригес – в 1538, хотя в литературе встречаются и другие даты. Во всяком случае, последний и самый маленький остров уже в XVI веке был назван в честь своего первооткрывателя Диего Родригеса, Маврикий получил название от португальского корабля «Серне» – Илья-до-Серне (Лебединый остров). Реюньон сначала назывался Санта-Аполлония, а впоследствии его переименовали в Маскареньяс в честь мореплавателя, который часто фигурирует в роли первооткрывателя. Естественно, что название самого большого острова в островной группе с годами было перенесено на все острова, которые стали называться Маскареньясскими, а затем Маскаренскими.
Португальцы, не меньше, чем арабы, были поглощены поисками культурных стран, с которыми могли бы торговать и которые при случае могли бы грабить. На Маврикии португальцы довольствовались сбором провианта и заселением острова различными животными, например козами и свиньями (в те времена мореплаватели часто завозили на острова во всех частях света домашних животных и оставляли их там, обеспечивая себя и своих соотечественников съестными припасами на случай захода на острова). Маскарены продолжали оставаться необитаемыми, когда в Индийский океан пришли голландцы, которые стали вытеснять отсюда португальцев.
С тех пор, как в 1598 году первая голландская экспедиция высадилась на Маврикии (который тогда и получил свое нынешнее название по имени принца Нидерландов Морица Оранского), у берегов острова стали бросать якоря голландские корабли, направлявшиеся в Восточную Индию. Кроме одичавших домашних животных, завезенных португальцами, там было множество непуганных птиц, гигантских черепах и, естественно, пресная вода. Голландцев привлекли на Маврикий и его богатые леса, где росло необычайно твердое и прочное черное дерево.
Немного потребовалось времени, чтобы остров оказался на пути английских, французских и датских судов, плывущих к своим колониям в Индии, где еще в XIX веке датчане долго сохраняли свои владения в Транкебаре на Коромандельском берегу. В 1622 году из Копенгагена вышел только что построенный корабль «Фленсборг», который принадлежал королю Кристиану IV и находился под командованием голландца Паулуса Корнелиссена. Он направлялся главным образом на Маврикий, чтобы там загрузиться черным деревом.
Поскольку остров в то время считался собственностью нидерландской Ост-Индской компании, такого рода экспедиция носила «пиратский» характер. К тому же она была инспирирована голландскими купцами, не обладавшими акциями компании. О самом плавании известно мало. Однако в это же время исландец Ион Олафссон обогнул мыс Доброй Надежды на другом датском судне, «Кристиансхавн», которое направлялось в Индию. Он-то и указал в своем путевом дневнике место назначения и цель плавания «Фленсборга», а также добавил, что команда корабля состояла целиком из голландцев.
Имеющиеся документальные источники умалчивают о возвращении датского корабля. Однако это событие можно отнести к 1624 году, когда из Копенгагена в Гамбург отправили партию черного дерева и когда Кристиан IV просил в своем письме к Морицу Оранскому, чтобы тот лично проявил внимание к голландскому капитану и не дал его в обиду за его участие в датской экспедиции на Маврикий.
Неясно, имела ли эта экспедиция свое продолжение, или же была единственной в истории Дании. Французы довольно часто рубили черное дерево на острове. Раздосадованные французской конкуренцией и обеспокоенные слухами о колонизаторских планах Англии, голландцы приняли решение аннексировать и охранять Маврикий, и в 1638 году нидерландская Ост-Индская компания послала туда губернатора и двадцать пять человек охраны. Но это новое владение принесло голландцам мало выгоды. Уже через двадцать лет, когда компания оценила преимущества Капской земли, как перспективной колонии, так и опорной базы на пути в Ост-Индию, голландцы оставили Маврикий. Другая попытка колонизации острова (1668 год) была еще менее успешной.
К 1690 году на Маврикии находились около тридцати голландских семей и военный гарнизон, приблизительно в пятьдесят человек, рабы и ссыльные с Явы, которые занимались в основном рубкой черного дерева. Голландцы, кроме того, возделывали земли, охотились на местных животных, а также разводили тех животных, которых они привезли с собой. Однако беспрестанные ураганы и крысы наносили серьезный ущерб их хозяйству, и в 1710 году голландцы покинули остров.
Тем временем французы обосновались на Реюньоне: португальское название острова они переименовали в Маскарен или Маскарену. Формально они завладели Реюньоном в 1638 году, когда англичане считались претендентами на Маскаренские острова. На одном из деревьев был прикреплен «герб короля Франции», однако ни один колонист не остался на острове. Французов, очевидно, больше интересовал Мадагаскар. В 1643 году они основали там первое укрепленное поселение – Форт-Дофин.
О Маскарене вспомнили через три года, когда на Мадагаскаре вспыхнул мятеж. На этот необитаемый остров было выслано двенадцать мятежников, и там их предоставили самим себе. Через три года они вернулись в Форт-Дофин в таком превосходном состоянии, что их земляки, остававшиеся на терзаемом лихорадкой Мадагаскаре, пришли в изумление и заговорили о здоровом «воздухе» Маскарены.
Комендант Форт-Дофина Флакур в угодливом рвении решил переименовать Маскарену в Иль-Бурбон, в честь французской королевской династии. Остров настолько замечательный, утверждал он, что лучшего названия для него не придумать. Это, однако, не помешало ему в 1654 году выслать на него новую партию бунтовщиков: восемь французов и шесть малагасийцев, добровольно отправлявшихся вместе с ссыльными в качестве слуг. Они собирались зарабатывать себе на жизнь, выращивая табак. Тем не менее, через три года и восемь месяцев ссылка утомила их, и они бежали с острова на проходившем мимо пиратском судне «Тома Гийом».
В следующий раз поселенцы появились на Бурбоне в 1663 году. Ими оказались два француза, добровольно приплывшие на остров, и десять малагасийских рабов, среди которых были три женщины. Рабы, после неудавшейся попытки убить своих хозяев, бежали в горы. Согласно одному из источников, они хотели забрать женщин себе, «ибо черные должны иметь женщин». Однако, когда за ними стали охотиться французские солдаты, беглые рабы вернулись обратно, поверив в данное им обещание о помиловании. Малагасийки со временем прижили детей как с туземцами, так и с французами.
Приблизительно в эти же годы во Франции была создана Ост-Индская компания, которая в 1665 году выслала из Бретани четыре судна на Мадагаскар и Бурбон. На Бурбоне высадилось восемнадцать или двадцать человек, а так как имена большинства из них известны, то нетрудно установить, что именно они положили начало заселению этих островов. Даже на Сейшелах встречаются такие фамилии, как Оора и Мюссар, ведущие свое происхождение от этих колонистов.
Некоторым из них достались француженки. В 1667 году новый корабль высадил на остров нескольких «сироток», добродетельных девиц из дома для бедноты во Франции. В этом году на Бурбон прибыло в общей сложности восемь француженок и тринадцать малагасиек. В 1671 году за ними последовали еще несколько малагасиек, в 1676 году – парочка уличных женщин из Парижа и, наконец, в 1678 году – четырнадцать женщин с Коромандельского берега, часть из которых была португальского происхождения.
Женщины, приезжавшие на остров без мужей, туг же выходили замуж, а те, что становились вдовами на острове, быстро находили новых женихов. Об остром недостатке женщин говорят, например, такие сведения: в 1685–1700 годах тридцать три девочки были выданы замуж в возрасте между десятью и четырнадцатью годами.
Таким образом было положено начало первому коренному населению острова, в формировании которого приняли участие представители различных стран и континентов. В 1696 году на Бурбоне насчитывалось не более 488 жителей всех возрастов и национальностей. Затем – новое переселение. И в 1711 году на нем уже насчитывалось 1300 человек. Между тем, на соседнем с ним острове – Маврикии – остались лишь беглые рабы.
Еще во времена голландского господства в Индийском океане морские разбойники, охотившиеся за дорогими товарами индийских купцов, почти беспрепятственно заходили на Маврикий и запасались там продовольствием. После ухода голландцев остров снискал еще большую популярность у пиратов. Основные их опорные пункты, однако, находились на Мадагаскаре. В бухте нынешнего Диего-Суареса один из разбойников даже Учредил «социалистическую» республику под названием Либертация, или Либерталия, с общей собственностью на награбленные товары и другое имущество. Его «коллеги» обосновались в других уголках острова, а также на острове Сент-Мари. Большей частью они сбывали свою «продукцию» в Северной Америке. Любопытно, что двое из пиратов даже оставили свой след в шведской истории.
Этим двум личностям удалось одурачить самого Карла XII. В 1848 году граф Ганс Вахтмейстер защитил в Упсале диссертацию на тему «О планах и мерах Швеции в отношении морских разбойников на Мадагаскаре. 1718–1727 годы», из которой следовало, что по мере того, как положение пиратов в Индийском океане становилось все более сложным, они стали искать защиты у европейских правителей. В Англии, однако, их ждал весьма холодный прием. Иначе дело для них обернулось в Швеции. Когда в 1718 году Карл XII находился в Стрёмстаде, ему нанесли визит два пиратских «депутата», Морган и Моннери, которые лестью и вымыслом о несметных сокровищах обратили на себя королевское внимание.
Мадагаскарские пираты предложили в обмен на покровительство Швеции «внести сумму значительно больших размеров, чем та, которая была предложена Англии, равно как большим числом кораблей своих усилить шведский флот». Швеция в то время находилась на грани банкротства, к которому ее привели неудачные походы Карла XII и его длительный плен в Турции. А посему предложение показалось королю соблазнительным. Когда же оба морских разбойника еще и обещали сделать Сент-Мари шведской колонией, а также – свою помощь в завоевании близлежащего побережья Мадагаскара, король пришел в такой восторг, что назначил Моргана шведским губернатором Сент-Мари, снабдив его полномочиями «в будущем также основать колонию на самом Мадагаскаре».
Влиятельный советник короля барон Герц полностью согласился с тем, что нельзя упускать случая поправить скудные финансы Швеции. Но прежде, чем удалось что-либо сделать, Карл XII был убит на поле брани, а Герц казнен. Однако «мадагаскарские» планы не канули в бездну забвения. Была образована «Мадагаскарская комиссия», и дело зашло так далеко, что в 1721 году в Карлскруне снарядили фрегаты «Яррамас» и «Фортуна», которые должны были плыть к Индийскому океану в сопровождении других судов, поставленных Морганом и его компаньонами.
Фрегаты направились в испанский порт Кадис для окончательной экипировки. Однако деньги кончились прежде, чем экспедиция была готова продолжать плавание. Морган, судя по всему, довольно ловкий мошенник, раздобыл капитал в одном из мадридских торговых домов. Между тем шведский капитан Ульрих стал более осмотрительным. Он заявил, что «считает удобное время для плавания вокруг мыса Доброй Надежды упущенным», и вернулся на родину.
В Швеции его возвращение восприняли с большим разочарованием. Как риксрод [32]32
Риксрод (шведск.) – кабинет министров (примеч. пер.).
[Закрыть], так и «Мадагаскарская комиссия» «поддерживали короля в том, чтобы продолжить экспедицию, в надежности которой они не сомневались, прежде всего потому, «что она была начата столь проницательным господином, как Его Величество». Но длительное взвешивание всех «за» и «против» так ни к чему и не привело, хотя бы потому, что Морган и его компаньоны не могли больше финансировать свою долю предприятия.
