Текст книги "Конвейер неправильных желаний (СИ)"

Автор книги: Beatrice Gromova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

В ходе их разговора уловила такой кусочек:

– А позвонить ты мне не мог? – насмешливо спросил отец, потягивая предложенный коньяк из стакана.

– Так было эффективнее. – Поморщился мужчина.

– А выкуп зачем требовал?

– Ну так для сохранения атмосферы правдоподобности. – И оба захохотали.

То есть… Это получается…

Охуительно. Просто охуительно. Меня ещё и не похищали! Меня использовали, просто чтобы встретиться с батей моим. Замечательно.

Обиженная и униженная я, наплевав на все правила этикета, улеглась на диван, подложила под голову подушку поудобнее и, повернувшись ко всем спиной, попыталась заснуть.

Уроды!

========== 12. “День отца” ==========

Комментарий к 12. “День отца”

ATTENTION!!!

прежде чем читать эту главу, ознакомьтесь с новогодней работой “В предверии праздника”

даже не столько с работой, сколько с поздравлением, ибо там очень важная, а для фанатов GameОver”а еще и очень занимательное, перепечатывать его сюда не буду, потому что:

а) банально лень;

б) вам не надо – мне тем более.

И моя жизнь потекла в привычном для меня, но эксцентричном для других русле: я жила дома и раздавала родственникам хуи, спокойно ходила в школу и в грубой форме отвечала на все выпады Любы, которая мстила мне за состояние дома, и сестёр Донцовых, с прекрасным настроением ходила на работу, откуда сбегала с Ким на пятнадцать минут раньше, лишь бы не видеться с учителем, а потом снова шла в школу.

Дома я старалась не появляться, учителя избегать, готовилась к концерту, что должен был пройти всего через неделю, а у меня ни песни, ни репетиции толковой не было, и к экзаменам.

Но таки пара подлян ожидала меня, такую невинную, в старом году:

Подляну номер один доставил мне отец, причём самым неожиданным образом: так как в доме я старалась не отсвечивать и не попадаться лишний раз на глаза, то он решил подловить меня в единственном месте, где я бываю чаще раза в день, – в ванной!

В ванной, из которой я выползала в чёрном махровом халате, который ещё и по полу волочился, и с полотенцем на голове. Подловил, хватанул за руку и утащил к себе в кабинет со словами:

– Надо поговорить! – И, как нашкодившее дитя, привёл к себе в кабинет и усадил за стол. – У тебя стресс!

– Неожиданно, – сказала вслух я, зато подумала: “Ну нихуя себе!” – Откуда такие мысли, дорогой родственник? – Он заметно поморщился, но вслух сказал следующее:

– Ты испытала сильный стресс, и теперь я ассоциируюсь у тебя с опасностью, поэтому я решил записать тебя к профессиональному психологу.

Вместо ответа я стала пристально рассматривать отца с головы до пояса, ибо все остальное было скрыто столом. И вот такой мой “беглый взгляд” не остался незамеченным:

– Что ты делаешь?

– Ищу твой клоунский колпак, – невозмутимо ответила я, продолжая осмотр.

– Зачем? – Казалось бы, мужчина и так был крайне удивлён моим состоянием, а мой ответ вообще добил его:

– Ну ты же сейчас явно шутишь! – От моего выпада отец просто выпал в осадок, и после двух минут молчания, которые я засекала и во время которых он не спускал с меня пристального взгляда, я решила тактично удалиться.

Подляну номер два мне устроила психичка, которая вообще порадовала:

Меня завели в тесный кабинетик с кушеткой, на которую сказали укладываться, креслом, в котором и должна сидеть психичка-алкашка, портреты на стенах и растения в горшках, которые своими листьями практически закрывали солнечный свет. Предположительно, диффенбахия. Ботаника никогда не была моей сильной стороной, но я точно знаю, что диффенбахия ядовитая, и, если это реально она, то всё очень печально.

Даже я ловлю у этого “профессионала” суицидальные наклонности.

И на какой свалке отец выкопал это суетливое забитое существо, которое еле мне до подбородка достает? Пусть закопает обратно, чтоб не мучилась! Как она ещё не умерла от этих мешков под глазами, в которых картошку можно перевозить? Да с таким убитым видом детей пугать надо, а не психологом работать!

Наказав мне располагаться, женщина скрылась за дверью для переговоров с отцом, а я, только уловив запах дешевого алкоголя, который уже прекрасно могла различить, устало вздохнула. Мне-то психолог не нужен, а вот ей бы пригодился! Да ей на вид лет двадцать пять, а она уже так плохо выглядит!

Не выдержав этой воистину давящей атмосферы, начала рассматривать немногочисленные фотки с полок и сертификаты.

На глаза попалась любопытная фотография, где эта женщина стоит в обнимку с двумя детьми лет девяти…

Ебучий случай, не говорите мне, что это её дети!

– Итак, Беатриса! – Она ворвалась в кабинет, перебирая в руках бумаги.

– Женщина, – позвала я, перебивая, – не говори мне, что это твои дети!

– Мои, – улыбнулась она, и с лица сразу же исчезли усталость, морщины, черные мешки под глазами. Если нас сейчас поставить на улице, то все бы считали нас сестрами. Но это было всего лишь на секунду, потом её лицо вернулось в уже привычное состояние.

– У-у-у… – Я почесала глаза и вернула в нормальное положение очки, без которых в последнее время стало вообще проблематично. – Женщина, вот я не понимаю, не моё, конечно, дело, но как так? Отец не привёл бы меня к девке с улицы, значит, тебя ему посоветовали. Кого попало он тоже слушать не будет, значит, люди проверенные. И вот объясни мне: куда уходят огромные бабки, которые тебе платит элита общества за сеансы связи с космосом? Кроме алкоголя, конечно же.

Она не стала отвечать, лишь устало улыбнулась, глядя на меня поверх тоненьких очков, и я только сейчас поняла, что жизнь-то её нехило помотала, и только для того, чтобы эта женщина, которая пашет ради своих детей, не получила от моего отца, я смирно провела сеанс психотерапии и выслушала все её нотации, хотя на вопросы не отвечала.

Но был такой, который я просто не могла не задать, раз уж в кабинете у психиатра. Или психолога. Или кто она там есть.

– Вера Анатольевна. – Она вскинула голову от блокнота, на котором последний час что-то чиркала. – Последующий разговор, точнее, вопрос, должен остаться строго между нами и в этой комнате. И ни при каких обстоятельствах он не должен дойти до отца, иначе это создаст определенный спектр проблем мне и ещё группе дорогих для меня людей. – Она кивнула головой, позволяя мне говорить, и я выпалила вопрос, который задала мне Ким: – Что нужно в меру взрослому дяде от не в меру скучной девушки?

– На сколько взрослый дядя? – спросила она, глядя в никуда.

– На десять лет.

И воцарилось молчание с её стороны, во время которого я рассказывала ей о ситуации в целом. Не вдаваясь в подробности, без имён, лишь общие факты.

– А ты не думала, что действительно нравишься ему?

– Нравлюсь? – засмеялась я. – У него таких “нравлюсь” вагон и маленькая тележка, которые едут по прокладываемым им рельсам. “Нравлюсь” тут отпадает.

– Тогда остаётся только одно… – Но кто ж даст тёте-психологу договорить? Естессно, что никто!

Отец ворвался, объявив, что сеанс психотерапии окончен, и утащил меня прочь, не предоставив возможности узнать, что за такое “только одно”. Ничего, сама выкручусь.

Подляну номер три подарил мне окулист, на прием которого уломала я отца.

– Итак, Беатриса, – сказал он, когда я еле-еле прочитала заданную строчку, – раньше у тебя, судя по записям, была плюс два дальнозоркость? – Я кивнула. Все так, но в последнее время даже очки не спасали, и я не вижу лица клиентов, стоящих всего в метре от меня, а с книгами вообще все печально. – Беатриса, послушай, ты знаешь, почему падает зрение? – Я не отвечала, повесив голову и зажав ладони коленями. Из этого кабинета я выйду с новым диагнозом. – Из-за стресса, плохого освещения, перенапряжения, чтения в темноте и ещё много всего. Твоё нынешнее зрение, если без подробностей, опустилось до плюс четырех. Раньше без очков ты могла жить в повседневной жизни, и они нужны были тебе только для редкого чтения, когда особо плохо становилось, так? Но теперь придётся носить очки постоянно: ты можешь не заметить парту, дверной косяк и множество всего. Ты можешь навредить сама себе без очков, понимаешь? – Я кивнула. Блядство. Пустота испортила мне зрение ещё сильнее, чем оно было. Из-за тусклого освещения только от светодиодов у меня поднялся плюс. Блядство! – Я выпишу тебе новые очки, но, – это уже было обращено к отцу, – Вам срочно надо заехать в любую оптику, потому что она уже сегодня вечером без очков может упасть с лестницы просто потому, что банально не увидит её.

Я не слушала дальнейшие инструкции про возможные компрессы и прочую хуйню, которую сравнительно молодой доктор втирал стоящему столбом отцу. Я чувствую себя ущербной – я и так ничтожество в его глазах, а теперь ещё и бесполезное ничтожество.

– Кстати, Беатриса, а ты нигде в последнее время головой не ударялась? Понимаю, – улыбнулся он, я встрепенулась и подняла на него взгляд, – звучит, как в дешевом сериале, но иногда зрение может сесть от сильного удара в область затылка, потому что именно там находятся отделы, отвечающие за зрение, зрительное узнавание и ещё много всего.

Ударялась ли я в последнее время головой? Да, дважды. С первого раза шишка ещё не сошла.

– Нет, не ударялась. – И встала, чтобы покинуть это пропахшее спиртом место, напоследок бросив отцу: – Теперь ты, я надеюсь, доволен? – И оставила его расплачиваться.

Вы думали, я гордо ушла, виляя задом, заставив его устыдиться?

Нет.

Я резко повернула голову, отчего картина смазалась ещё сильнее, и сделала шаг, влетев лбом в косяк.

Тут же схватившись за голову, согнулась пополам, стараясь не слушать причитания врача на тему: “Надо быть осторожнее!” Я концентрировалась на руке, что поддержала меня за плечи, не давая упасть, и отвела обратно на стул. Блядская больница!

– Беатриса, ты себе лоб разбила! Придется швы накладывать! Подождите тут, я пока что сбегаю за инструментами.

Препарируйте меня тут ещё для полного счастья!

– Ты белую рубашку кровью заляпала, – неловко заметил отец, пока я шипела от звона в голове.

– Я и не заметила.

Бедная я! И так не красавица, а тут еще и лоб разбила, это ж надо!

Молчание, повисшее между нами, было действительно неловким. В такой момент любой родитель должен успокоить своё чадо, чтоб оно не заистерило ещё сильнее, и я, бросая незаметные взгляды исподлобья на отца видела, что он хочет что-то сказать, но не знает, что конкретно. Сейчас он на минном поле и прекрасно осознает это. Поэтому и молчит во избежание сильнейших последствий.

– Раз уж ты и так сегодня в школу не пошла, то давай после оптики заедем в какое кафе, пообщаемся? – разрезал он своим голосом тишину.

– Зачем это рвение? – устало спросила я, чуть отдергивая ватку от раны. – Зачем вообще все это? Какой смысл? Ты десять лет х… – Я чуть поморщилась под его недобрым взглядом и перефразировала вопрос: – Ты десять лет забивал на собственного ребенка от любимой жены, обращая внимание только на чужую женщину и её ребенка даже не от тебя, так к чему теперь это милое общение отца с дочерью? Оно тебе надо? Да даже если и да, то уже поздно: оно не надо мне. – Он хотел возразить, но не мог сказать и слова. – Тебе не получится обмануть меня, прикинувшись заботливым папашкой. Я один раз уже повелась на это дерьмо, а в тот же вечер ты привёл домой разряженного трансвестита и объявил о нашей скорейшей свадьбе, а потом вообще ударил, что и так хреновое зрение село. Я не хочу узнавать тебя, не хочу общаться, не хочу быть ближе. Я ненавижу тебя. За то, что дал забыть о маме. За то, что позволил этой мрази удалить и сжечь все её фото. За то, что позволял этим шавкам издеваться надо мной день ото дня. – Голос сел, а где-то в глотке ком из разочарования и слез впился лапками в слизистую. – Они закрывали меня в подвале. В темноте. А ты не видел. Не хотел видеть, делал вид, что не видишь – неважно. Главное, что не помог. Ни разу. – Глаза сверлили столешницу, смотреть на отца не было никакого желания. – Один раз даже закрыли меня в гараже на всю ночь! Он хоть и отапливается, но недостаточно для двенадцатилетней девочки. Откуда, ты думаешь, у меня такая паническая клаустрофобия и боязнь темноты? Я слышала их смех. Их глумливое ржание надо мной. А я рыдала и царапалась в дверь, а потом забилась в угол и хрипела всю ночь. – Я истерично засмеялась. – Я помню, как ты на следующий день, когда собирался на работу, очень удивлялся, кто это тебе так железную дверь поцарапал. А меня потом месяц от воспаления лёгких лечили: зима на улице, а я в пижаме около промерзлой стены спала.

Я не понимаю, зачем я ему это рассказываю. Ему же плевать. Ему просто очень что-то нужно, вот он и играет в любящего папу.

– Я не знал. – Тихо, раскаянно. А ты отличный актёр, папочка.

– Естественно, ты не знал! Я не жаловалась никогда. Во-первых, я это ненавижу, а во-вторых, твоя дорогая Люба пригрозила, что отрежет мне губы и веки. – Теперь смех вышел даже веселым. – Во что может поверить маленькая тринадцатилетняя девочка? Но, знаешь, я каждый гребаный раз ждала, что ты вступишься. Что откроешь эту проклятую дверь в подвал и заберешь меня. Но ты не приходил. А я перестала верить в чудеса.

– Бят…

– А вот и я! – возвестил весёлый доктор, открывая дверь ногой, ибо в руках была коробочка с чем-то. Слава Богу. Очень он вовремя.

– Так, нитка специальная, она сама со временем рассосется, поэтому тебе только нужно держать рану в чистоте, раз в день перекисью её промывать и первые дня три зеленкой мазать. Пластыри я положил тебе на сумку.

Быстрое: “Спасибо” – и я вылетела из кабинета, прихватив сумку, чтобы встретиться с угрюмым отцом только в машине.

Подляну номер четыре доставил опять-таки отец, заявившись под вечер ко мне в комнату:

– Объезжаешь новые очки? – слишком уж бодренько спросил он, забираясь с подносом в руках на кровать. Мою кровать.

– Они лошадь, что ли, чтоб их объезжать? – невольно буркнула я, отстраняясь от стола и протирая стекла новых окуляров.

Отец хохотнул и принялся раскладывать на кровати чипсы, кириешки и прочую вредную херню.

– Наверное, мне стоит заметить, что у меня гастрит. – Он недоуменно на меня посмотрел, но тем не менее положил на кровать связку из алюминиевых баночек с пивом. – Воспаление слизистой желудка, язва желудка, не?

– И давно у тебя это? – нахмурился он, вставая.

– Да лет с шести. Или около того. – Но меня уже не слушали, отец, в домашних тапках и трениках, выскочил за дверь, чтобы через десять минут вернуться с тарелочкой сухофруктов, и, водрузив её передо мной, залез обратно на кровать.

Неожиданно.

И какое-то у меня жёсткое чувство дежавю. Только в прошлый раз тут Инесса сидела.

– Итак, что тебе надо? Перейдем сразу к сути вопроса. – Я крутанулась на стуле, чтобы оказаться лицом к отцу.

– Какому вопросу? – В глазах сверкнули искры, которые я видела только однажды, когда отец разводил какого-то идиота на выгодный только для него контракт. Я впечатлилась тогда сильно. И вот сейчас он пытается развести меня. Незаметно для меня вывести на сокровенную для меня самой тему, при этом остаться нетронутым. Не выйдет. Не того соперника он выбрал в этот раз.

– С которым ты пришел ко мне сегодня.

– А с каким вопросом я к тебе пришёл?

– Тебе виднее.

Я не поведусь. Этими простыми вопросами он пытается узнать, что конкретно знаю я. А мне невыгодно рассказывать ему что-либо.

– Ой, я не знаю, что ты себе там напридумывала, я пришёл просто пообщаться с дочерью. – Шути шутки, пока можешь.

– Ты ошибся дверью. Твоя обожаемая дочь живёт в другом крыле, – прохладненько ответила я, забирая со стола тетрадь с калькулятором.

– Не-а, моя обожаемая дочь и наследница живёт именно в этой комнате. – И принялся невозмутимо хрустеть чипсами.

Наследница. Вот оно.

Коварная улыбка сама расползалась по губам, а отец, заметив её, подавился пивом и, прокашлявшись, метнул в меня мрачный взгляд.

– Так зачем, говоришь, пришёл?

– Слушай, а ты случайно не моя дочь? – хрипло спросил он, вытирая подолом майки губы.

– Ты в комедианты записался? – Я демонстративно выгнула бровь и принялись закидывать в рот сушеные фрукты.

– Боже, Беатриса, не умничай, тебе это не идет, – закатил глаза он, открывая вторую банку.

– А тебе, типа, идёт? – делано удивилась я, на что он только снова хрустнул чипсиной. – Хочешь, чтобы я таки добила тебя? – Отец демонстративно хмыкнул, мол, видал я тебя и твои угрозы. – Хорошо, что за мужчина рядом с мамой? – И буквально ему под нос засунула сфотографированную фотографию.

Он подавился повторно и попытался выхватить телефон, но я была быстрее и настроена серьёзно.

– Как? Откуда? – прохрипел он, постукивая по грудной клетке кулаком. – Откуда у тебя эта фотография? Она только в одном экземпляре!

– Боже, отец, всё-таки ты чертов эгоист! – Я сложила руки на груди и принялась пристально смотреть на него в ожидании ответа. Но мужчина молчал, видимо, ожидая ответа от меня. – Ох, отец, все-таки на одну-две бракованных хромосом я твоя дочь! Да даже после ядерной войны выживем я, ты и тараканы. Неудивительно, что я нашла это фото. Удивительно, что ты прятал его от меня! – Последнее было произнесено возмущённо и с долей обиды. И в какой момент я перестала его бояться?

– Ты вломилась в мой кабинет? – мрачно и зло спросил он, мигом утратив контроль над личиной “идеального папаши”.

– Кто мужчина с фотографии? – Ну а я гнула свою линию.

– Как ты код от сейфа подобрала? – не уступал мужчина.

– Кто мужчина на фото?! – Я тоже упрямая, аки баран.

– Игорь Костров, – устало сказал он, а я замерла в нетерпении, прижимая руки к груди. Отец, увидев меня, лишь горько усмехнулся и покачал головой. – Он родной брат твоей матери и владелец модного сейчас клуба “Пустота”, который на левом берегу. – Сердце пропустило удар: неужто я работаю на своего дядю? Но батя, злобно усмехнувшись, буквально разбил меня об бетонную стену: – И он ненавидит тебя, радуйся!

– Почему? – только и смогла спросить я. Сердце бешено колотилось, в голове каша: как так? За что? Я ведь встретила его впервые в Пустоте и до этого не видела ни разу! Подняв ноги на стул, обняла их руками и уложила на колени подбородок. Сейчас я полностью обратилась в слух.

– Ну, из-за тебя мать ушла из дома. Так что тебя считают корнем зла! – Я непонимающе уставилась на отца, который крутил в руках третью по счёту банку пива. – Мы: я, твоя мама и Костров – учились в одной школе. Мы с Доминикой в одном классе, а Костров на год старше. Я переведенышем был: твои дед с бабкой, где бы они ни были, часто разъезжали, и школы я менял так же регулярно. Подружиться с кем-то было проблематично, а Ника была такой светлой и доброй, что я невольно тянулся к ней. Но это только оболочка! Внутри скрывался сущий Дьявол в белых одеждах, который прогуливал уроки, бил стекла, трижды поджег школу – и все ей сходило с рук, ибо родители богаты были сверх меры. Ну и у меня характер тоже, знаешь, не сахар. Спелись мы быстро. Пара свиданий, пара встреч, и вот мы до безумия любим друг друга. А потом она узнала, что беременна. Десятиклассники, что с нас взять? – Он пялился в потолок и пил пиво, а я просто сгорала от нетерпения узнать, что же будет дальше. – Я в то время без гроша в кармане, но с огромными и вполне осуществимыми планами на будущее, она с мечтами о дочке с моими глазами и безоговорочной верой в меня, и её родители и родственники, которые настаивали на аборте. – Молчание, вызывающее во мне ненависть к родственникам даже больше, чем к отцу. – Костров трижды приходил ко мне, а Ника в то время пока временно сбежала в мою квартиру, трижды избивал, пытаясь заставить отдать Нику, и трижды шёл далеко и надолго, в итоге, не выдержав давления, мы собрали вещи и уехали в этот город, где уже восемнадцатилетний я смог открыть первый ресторан, не без помощи родителей, конечно. Потом второй, третий, четвертый, пятый, десятый, а потом родилась ты…

И замолчал. С улыбкой на лице. Да от него больше и не требовалось. И тут я вдруг вспомнила, что когда подписывала контракт, указала не свою фамилию! Дядюшка даже не знает, что нанял племяшку. Прощай, Пустота.

Жаль.

Мотнув головой, в которой, словно в улье, роились мысли, я оставила отца предаваться ностальгии у себя в комнате, а сама пошла на кухню в поисках еды.

– Ох, здравствуйте, Александр Андреевич! – сладко пропела Инесса, отчего даже у меня свело челюсть, и пришлось отложить кусочек вкусного медового торта. Сразу захотелось чего-то острого или соленого, поэтому я достала из шкафа в прямом смысле убийственные для меня чипсы с сыром и принялась хрустеть. – Люба уже ждёт вас на кухне, сегодня занятие будет там. – Они идиоты?

И вот сижу я, значит, на стуле, в окружении еды, в сплошной чёрной пижаме, у которой молния на спине, и через которую заползаешь в нее, с ушами на капюшоне, и тут вваливается учитель. Щеки красные, на голове снежинки, на ресницах иней. Сильный сегодня морозец, однако.

– О, Бятка, а ты чего тут? – удивленно спросил он, разглядывая меня, как зверушку в зоопарке.

Это была проблема номер пять.

Контрольный в голову, так сказать.

– Живу тут, прикинь! – ядовито процедила я, даже не подумав пошевелиться: я у себя дома или где?

– И что со лбом? – проигнорировал меня этот индивид. – Когда успела разбить?

– Вы сюда моим здоровьем пришли интересоваться? – возмутилась я, а потом меня посетила воистину гениальная идея. Я прям почувствовала лампочку над головой. – Раз уж приперлись, то будете отрабатывать потраченные на Вас деньги! – И, пока учитель удивленно хлопал глазами, выскочила из кухни.

Путь мой лежал обратно в спальню, в которой отца уже не наблюдалось, поэтому я схватила бланки для подготовки к ЕГЭ и зашагала обратно. Седьмое задание, где надо сопоставлять ошибки и предложения, в которых допущены эти ошибки, мне непонятно.

К моему возвращению услужливые служанки, которым торчать у нас ещё от силы час, убрали со стола и принесли из гостиной лампу, за столом Люба уже решала экзаменационные варианты, а учитель проверял тетради, которые, видимо, принес с собой.

– Вот, – я бесцеремонно уложила прямо на тетрадь, исписанную красной пастой, тонкую книжечку, – это задание, у меня не получается ошибки находить, это перебор даже для меня.

Он окинул внимательным взглядом меня, потом заторможено перевёл его на книгу, и его взгляд сфокусировался на моём пальце.

– Тут все довольно просто, – тут же начал говорить учитель, ненавязчиво пододвигаясь ко мне. Люба, которая откровенно подозрительно косилась на нас, ничего не заметила. До чего тупое создание! – Просто сначала читаешь ошибки, потом предложения, выкидываешь правильные, а дальше уже смотришь на само предложение, вот тут неправильное построение предложений с косвенной речью…

И пошло объяснение, которое я действительно понимала! Это было занимательно: с виду кусок дебила, который причастие от деепричастия отличить не может, а на деле реально человек с образованием!

Это пугает.

Во всех историях, что я читала, с пейрингом учительученица, учитель представлен куском мяса, который только и умеет, что дерзить да баб трахать, а тут передо мной человек, который действительно знает то, о чем говорит! Объясняет, показывает на примере, гладит моё колено…

Ну что ж за непроходимый урод-то?

Ненавязчиво сжала колени, со всей силы зажимая между ними ладонь, на что по губам учителя скользнула еле заметная веселая ухмылка. Его губы продолжают что-то говорить, в то время как карандаш, который держала его рука, выписывал на страницах книги для подготовки к экзамену “Развратный котёнок”.

Это с какой стороны я котёнок?

Я сейчас согласилась с развратной? Так, кому-то пора лечиться!

Его тихий голос только для меня возбуждал. Что, по сути, возбуждение, и когда мы его испытываем? Я читала истории, где люди возбуждались, и вроде как понимала их эмоции и действия, но сейчас! Это можно сравнить, как пламя от свечи и пожарище – настолько разные ощущения. А тесной, интимной обстановке между нами не мешала даже Люба, сидящая напротив.

– Александр Андреевич, я не понимаю! – капризно воскликнула она. Нет, все-таки она определённо здесь лишняя!

– Что именно? – устало просил учитель, проведя по бедру пальцами и убирая ладонь.

Она подсунула ему тетрадь и стала что-то очень сладенько щебетать, нависнув над столом и выпятив грудь.

Глумливо хихикнув, что не укрылось от учителя, который только недовольно сверкнул в меня взглядом и вернулся к объяснению, я начала, скуки ради, писать сочинение по заданной теме, иногда меняя правую руку на левую.

У этой особенности человека есть особое название, когда он, человек, может писать обеими руками одновременно, но я его никак не могу запомнить.

– Громова, ты амбидекстр, что ли? – Точно, амбидекстрия. Ужасное слово.

– Ага, забавно, правда? – И я написала имя учителя обеими руками одновременно, с улыбкой просматривая на его широко открывшиеся глаза.

– Очень, – растерянно ответил он, возвращая внимание к недовольной брюнетке, которая даже за рукав подергать его успела.

Весело хихикнув, достала телефон, который тренькнул, возвещая о новом сообщении. От Ким.

Живо ко мне! Срочно!

Сорвавшись с места, ничего толком не объяснив, схватив парку и находу надевая её, крикнула наверх отцу:

– Па, я с ночевкой к подруге!

– А они у тебя есть?

– Сарказм – это не твоё, малышка, смирись, – ответила я покрасневшей от злобы Любе и мимо учителя вылетела на улицу, на ходу нахлобучивая шапку на голову и застегивая куртку. Просто так, да ещё и в такой форме, Саша вызывать не будет.

Учитель хотел сорваться за мной, но банально не успел, да и на его руке повис балласт весом в шестьдесят шесть кило, которое она выставляет за пятьдесят три.

Выбежав к остановке, буквально на ходу запрыгнула в маршрутку, поражаясь своей везучести, и через полчаса уже выходила в пяти минутах ходьбы от её дома.

Свет горит. Меня ждут.

========== 13. “Когда возвращаются блудные попугаи” ==========

– Ахахаха!

– Бят!

– Ахахаха, бля, не могу!

– Беатриса!

– Ахаха, чёрт, я успокоиться не могу!

– Громова, сучья дочь! Кончай ржать и сгоняй в магазин за ебучими прокладками!

– Кимушка, милая, ради Бога! Я сделаю всё, что угодно! Только дай, я успокоюсь и встану с пола! Ахах!

– Мразь, – беззлобно крякнула девушка с унитаза, пока я, утирая слезы, попыталась встать, придерживаясь одной рукой за шкаф, а второй – за живот.

– Подожди десять минут, счас вернусь. – Снова неприлично заржала, выползая из квартиры под громогласные маты девушки, и зашла в лифт, все ещё улыбаясь.

Как только я попала в квартиру, девушка сразу сообщила о пикантной ситуации, которая застала её на унитазе, а я с самого начала рассказа опустилась на пол и начала неприлично громко смеяться, не в силах успокоиться.

– Спасибо, – мимолетная улыбка продавщице в ларьке, что прямо напротив дома Ким, и я разворачиваюсь прямо к железной двери, в которую уже входил молодой человек. – Подержите дверь, пожалуйста! – крикнула я прежде, чем его спина скрылась во тьме подъезда.

И вот мы со странным парнем с ирокезом и бандитской рожей едем в лифте на девятый этаж. Он странно косится на мою пижаму, ибо выскочила я без парки, и на пачку прокладок в пять капель, а я перекатываюсь с носка на пятку, тихо посвистывая в потолок.

На самом деле, то, что я ушла просто так из дома на всю ночь, меня, ну, пускай будет, пугает. Я боюсь санкций и последствий своего поступка. Теперь из-за этой непонятной неприязни к людям, которых я в жизни никогда не знала, придется отказаться от Пустоты – места, где даже такое эфемерное понятие, как душа, чувствует себя спокойно и в своей атмосфере.

Но теперь придётся бросить всё на полпути, оставив позади тот чудесный месяц.

Лифт дзынькнул, раскрывая свои створки на лестничной площадке Ким. Достав из обширного заднего кармана ключи с забавными брелочками белочек, дракончиков и ящерок, на которые парень посмотрел так, будто я вытащила их прямо из его кармана, прошла к железной двери, отпирая её.

– Бятка? – нервный голос из недр квартиры.

– Так точно, капитан! – весело крикнула в пространство обители девушки.

– Слава богу, ебашь сюда быстрее! – В дали коридора открылась дверь, и оттуда помахала разрисованная рука.

– На, мечта извращенца, – хихикнула я, кидая пачку в дверь, которую с пола тут же подобрала злобно шипящая особа. – Саш, а что за странный тип у вас на лифте катается? С ирокезом, рожей бандитоватой и вглядом расфокусированным? У него шрам ещё мелкий на губе верхней.

– Фил? – Она, даже не натянув шорт, прямо в черных трусах с кошкой, вылетела из ванной, и тут же в дверь раздался звонок. – Чтобы ни случилось, не впускай его в квартиру! Можешь ударить, но в квартиру не пускай! – И сколько категоричности в голосе! А сама светловолосая, сверкая праведным гневом, ушла в спальню, грозно шлёпая пятками и размахивая руками, приговаривая что-то типа: “Сукападла проклятая!”.

Улыбнувшись, щелкнула замком, приоткрывая щёлку размером чуть больше моего лица, и придавила её ногой, чтоб нельзя было открыть шире.

– Здрасти! – широко улыбнулась я хмурому незнакомцу с рюкзаком. – А мамы дома нету!

– М-мамы? – задохнулся парень. А, ну да, без лёгкой косметики и в пижаме я похожа на одиннадцатилетнюю.

– Мамы-мамы, – усмехнулась я. – А Вам, дядь, кого?

– Послушай, девочка, тут раньше… – сглотнул незнакомец, который, оказывается, сволочь-Фил, который бросил нашу Кимушку и свалил… А куда он там свалил? В Америку, если склероз меня не подводит. – Ну, в общем…

– Дядь. – Он оторвал взгляд от дверной ручки и посмотрел на меня. – Заикание мучает? К логопеду надо? – Грешно не поиздеваться над идиотом, особенно, когда за это ничегошеньки не будет.

– Э-э-э…

– Ясно. – Я потрясла головой, отчего зазвенели колокольчики, перезвон которых, весело отскакивая от стен, побежал на нижние этажи. – Конструктивного диалога не выйдет. Всё, дядь, до свидания! – И я попыталась закрыть дверь, но настойчивый кед помешал этому делу. – А вот это уже взлом с проникновением!

– С какой стороны? – Возмутился молодой человек, а я краем глаза заметила махающую руками мне Ким.

– А что помешает мне сказать дядям-полицейским, которых уже, несомненно, вызвала бабушка-соседка, что вы, дядь, ко мне через окно ввалились? – Парень открыл рот, чтобы что-то возразить, но я захлопнула дверь прямо перед его наглой рожей. – До чего неприятный тип! – сказала я Саше, которая уже стояла около входа в кухню все в том же наряде.

– Он всегда был несколько… – Замялась девушка, подбирая правильную характеристику для бывшего, который не совсем и бывший.

А потом произошло неожиданное, но довольно предсказуемое: у Ким зазвонил телефон, и его мелодия буквально оглушила нас обеих, а в дверь тут же начали ломиться, стучась даже не кулаками, а ногами, при этом крича на весь подъезд: