Текст книги "Конвейер неправильных желаний (СИ)"

Автор книги: Beatrice Gromova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Чувствую себя Джеймсом Бондом! Самоуверенность просто зашкаливает теперь!

Та-ак, ненужная фигня о ценах на рынке, ненужная фигня о ресторане, просто ненужная фигня.

А ничего ценного нет. Как так-то?

Невозможно передать разочарование, охватившее меня, ибо было реально обидно.

Ровно до тех пор, пока я не нашла контракт на имя моего отца, который обещает отдать меня замуж за сынка какого-то крупного ресторановладельца.

Вот так и рушатся мечты и надежды…

Их, не мои.

Потому что в контракте чётко прописано, что он войдёт в силу только в мои восемнадцать лет, а это почти в конце лета, но меня-то в это время уже не будет в городе. Ведь я планирую сбежать учиться, как только сдам экзамены!

Планы на будущую жизнь у меня уже построены, и ничто не сможет их изменить!

Отблеск от фонаря привлек меня так же неожиданно, как и этот проклятущий контракт, по которому меня практически продали.

Сдвинув гору ненужных бумаг, я замерла, не смея даже дышать, ведь в слабом отблеске луны была моя мамочка.

Родная, прекрасная, совсем молодая, она стояла в зеленом сарафане, с совсем невинными косичками, на набережной, в обнимку с двумя мужчинами: моего отца невозможно не узнать, а вот второй был мне очень смутно знаком и на этой фотографии ужасно похож на маму. Та же улыбка и ямочки, те же озорные голубые глаза. Это стопроцентно какой-то мамин ближайший родственник, о котором я и не догадывалась.

Но это не главное, главное – это то, что мой отец не полная мразь, и он сохранил одну-единственную, самую прекрасную фотографию моей мамочки.

Достав из кармана пижамных штанов телефон, воровато оглянулась, поставив на пол лампу, включила её и сделала одну единственную фотографию, так, чтобы были видны только мама и второй мужчина.

Итак, подведём итоги дня: поцеловала мужчину, который на восемь лет старше меня, вломилась к собственному отцу в кабинет, вскрыла сейф, прочитала важные документы. Эх, чем дальше, тем всё забавнее становится.

А потом что? Я даже боюсь представить, что будет завтра, потому что завтра воскресенье и как раз моя смена в Пустоте. «Во все тяжкие» какие-то, только жаль, что у меня тут не сериал!

А теперь дело оставалось за малым и невозможным: расставить всё по своим местам!

========== 9. “Последние капли здравого смысла” ==========

“Главы будут выходить чаще, обещаю!”

конечно

ахаха

да

неудобненько получилось:D

Но хочу сказать очень важную вещь!

Я вас всех просто обожаю!

Правда!

Сейчас мой профиль насчитывает около 341 подписчика!!!!!!!! (шутки про тракториста объявляю актуальными:D)

Это просто ебниися! Честно! Я так рада.

А вы Поиграем видели, а? 525 лойсов! т.е где-то в мире есть 525 человек, которым нравится мои писульки! вы представляете! я просто счастлива и всех вас люблю!

А еще плагиат процветает, да.

С любовью, Ваша РМ.

–

Просыпаться под крики – восхитительно, особенно, когда орут не на тебя. Особенно, когда орёт Инесса, и когда батя орёт ей в ответ.

Самое прекрасное утро за последние… Лет десять? Да. Определенно.

– Ты встала уже? – Я и понять ещё ничего не успела, как злющая Инесса уже умчалась из моей спальни, саданув дверью так, что она снова открылась, а у меня стены задрожали. Ну, раз уж сегодня такое прекрасное утро, почему бы не сделать его ещё замечательнее?

– Дома у себя так хлопать будешь! – заорала я в ответ, и проходящий в это время мимо моей двери отец улыбнулся! Значит, мне за это совершенно определенно ничего не будет!

Прекрасное утро! Почему бы не продлить его часов до четырёх дня? Закрыв дверь, вернулась в тёплую постельку и, натянув на глаза белую маску для сна, накрылась практически с головой.

– Беатриса, вставай! – с меня нагло стянули одеяло. Кто ж знал, что я сплю сразу под тремя? – Господи, сколько же их там у тебя? – проворчал отец, стаскивая с меня второе. – Надо собак выгулять.

– У нас что, кончилась прислуга, способная выгулять двух доберманов? – пробурчала я, натягивая последнюю защиту на голову.

– А дочь мне зачем? – смеясь, ответил отец и таки отобрал у меня одеяло. – Всё, одевайся, – и бегом гулять с собаками.

Неправильность этого утра просто выворачивала наизнанку: счастливо улыбающийся отец, Инесса, источающая флюиды опасности, и необычайно мрачная Люба – всё это казалось до ужаса неправильным и ужасным, и я, с двумя длинными поводками из цепи и злющими собаками, прямо-таки ждала подвоха!

Который, кстати, не заставил себя долго ждать:

– Беатриса, сегодня у нас будут гости! – Я, как всегда, перепутала эмоции: отец не был счастлив, он попросту был чрезвычайно доволен, и это напрягало. Очень. А мрачность его супруги добивала. И почему именно сегодня, когда моя смена в Пустоте?

Неудачи преследуют меня повсюду. И, будто прочитав мои мысли и решив подлить масла в огонь, псы одновременно сорвались с места, утягивая меня за собой. Всё, теперь этих животных не остановить.

Я сидела на лавочке в городском парке, собаки в паре метров от меня играли друг с другом. Запустелость этого места поражала: летом, всего-то три-четыре месяца назад, тут всё до ряби в глазах было зелёным, везде бегали счастливые детишки, разные артисты-музыканты давали концерты, – а сейчас же всё пришло в ужасающее запустение. И ни одной человеческой души на пару километров вокруг – парк-то огромный. Никому в такую мерзкую погоду не хочется вылезать из тёплого кокона. Всем подавай курорты да жаркое лето.

Лай собак разбавлял звенящую тишину, давая понять, что я не провалилась в параллельную реальность абсолютно без всего живого, поэтому я, откинув голову на спинку лавочки, выпускала изо рта клубы пара, которые почти сразу растворялись в холодном воздухе.

Прекрасная погода, и ничего не надо добавлять. Именно в такие моменты уединения тянет на вшивую философию и рассуждения о смысле жизни. Именно в такую погоду хочется сидеть у камина, пить вино и почитывать новый томик Бродского.

Погода располагает к депрессии, личная жизнь – к самоубийству.

Усмехнувшись, поправила яркую розовую шапку и, коротким свистком подозвав псов, направилась домой. Телефон просто разрывало от пропущенных от отца: пропасть на три часа с радаров – это вам не шутки.

– Где ты была? – Вот оно – привычное раздражение в голосе и разочарование во мне во взгляде. Слава Скотчу, а то я уже испугалась, что моего батю подменили инопланетяне, и пора звонить в Зону 51. Встряхнула головой, будто попыталась выкинуть из неё дурные мысли. Тщетно. Это все от недосыпа. – …так что быстро иди переодевайся и спускайся к ужину!

Сморгнув наваждение, оставила парку в прихожей и поднялась в комнату.

Вопрос дня: на кой хер бате понадобилось спровадить меня из дома в такую рань? Ответ неясен и неочевиден.

Если отец говорит о гостях, значит, кто-то с работы, и надо одеться соответствующе: чёрный низ, белый верх.

Какими были бы ваши ощущения, если бы вы вошли в собственную столовую, а на вас пялилось шесть пар жадных гиеньих глазок? Будто в террариум попала! А, нет, семь. Седьмого участника обеда я попросту не заметила из-за маленького роста.

– Проходи, Беатриса, – кивнул отец на стул по правую руку от себя. После меня сидели Люба и Инесса, а слева от отца – гости: мужчина, словно гордый лев, смело смотрел по сторонам, сразу видно, что с моим отцом они на равных, иначе не выегоривался бы так тут.

Сверху огроменной волосатой лапищи лежала тонкая и аккуратная ручка с выкрашенными в бежевый ноготками. Сама обладательница оной была ещё тоньше и изящнее, с прекрасной белозубой улыбкой смотрела вокруг тепло, по-доброму, и меня эта волна не обошла стороной: женщина растянула губы ещё шире, показывая ямочки. Я невольно сравнила её с Инессой: мачеха была безусловно красива, но своей угрюмостью проигрывала этой тёплой и летней женщине по всем фронтам.

Следующим образцом для моего цепенького взгляда стал парень с неопределяемым возрастом, но он был явно старше меня, а по грязно-неприятно-зелёным глазам этого индивида стало ясно: зажрался. На красную икру смотрит так, будто ничего дешевле в жизни не видел. Золотые часики, купленные на папины деньги, выглядели убогонько на тонюсеньких женских запястьях. Сразу видно, что от родителей парень взял самые слабые и ненужные качества.

А вот четвёртым членом семьи Королёвых, фамилию которых я уцепила из разговора, и которая просто дышала пафосом, был мальчик лет семи-восьми. Именно этот персонаж заслуживал внимания. Мальчик явно отхватил лучший кусочек, когда распределялся генофонд между детьми. Детские губки распирала счастливая улыбка, красные щеки ярким пятном прыгали на белом лице, а яркие голубые мамины глазки в ореоле пушистейших длинных ресничек смотрели на меня с таким ехидным и весёлым лукавством, что сразу стало понятно: либо хочет что-то натворить, либо уже натворил! Причём в отношении своего старшего брата.

И вот эта уменьшенная версия Апполона весело подмигнула мне, ухватила ложкой устрицы и, пока взрослые разговаривали, а старшенький пытался делать вид, что всё понимает, положила эту склизкую гадость брату в тарелку.

Я же не менее весело подмигнула ему и положила точно такую же мерзость в тарелку Любе, зная, как она люто ненавидит их.

Дальше было просто шоу!

Дима, старший брат, и Люба одновременно черпнули из тарелки устрицу и сунули в рот. Надо было видеть, как растянулись их глаза!

– Под стол! – крикнула я, понимая, что сейчас будет просто феерический провал, и залезла под стол, где меня уже ждало брюнетистое чудо.

Не буду говорить, каким мерзким звуком сопровождалось выплёвывание еды, но наш смех явно заглушал это.

– Нам влетит! – констатировал мальчишка, прикрывая рот ладонью, чтоб не так откровенно хохотать.

– Я привыкла. Бятка. – Мне тут же была протянута маленькая ладошка, которая вполне сильно пожала мою, и младший из Королёвых представился:

– Кеша!

Гробовая тишина явно не сулила нам ничего хорошего, но мы не могли ничего с собой поделать: мы оба начинали хохотать, как только смотрели друг на друга.

На самом деле, за это мне офигеть как влетит, но тут уж ничего не поделаешь – это того стоило!

– Вылезайте, диверсанты! – Королёв-старший, согнувшись вместе с женой пополам, заглядывал под стол и улыбался, как и его жена. Нашу выходку оценили. А вот на батю было банально страшно смотреть: мало ли, вдруг взглядом реально можно убить, а я ещё не готова!

Любы и Димы не было – не удивлюсь, если они пошли переодеваться, а сейчас трахаются в ванной.

Минут пятнадцать я сидела, опустив глаза в тарелку с супом, и тут с громким хлюпаньем в неё прилетел горошинка. Удивленно стерев с носа капельку жидкости, подняла голову и увидела предельно равнодушного Кешу, который вообще никак не выказывал своего участия в этом обстреле.

Ещё сдержав улыбку, подтянула к себе тарелку с кукурузой и, пока никто не видит, взяла прямо пальцами одну и прицельно запустила в мальчика. Попала чётко в тарелку. Он повернулся, озорно посмотрел на меня, взял в руки горошину и кинул.

В итоге все ели горох и кукурузу и удивлялись: откуда это у них такое дело в тарелках, а всё потому, что кидать овощи друг другу в тарелки неинтересно, и надо на спор кидать их в тарелки другим, пока те увлечены разговорами о ценах на рынке, политике и бизнесе.

– Хм, – задумчиво протянула Ольга Королёва, беспокойного поглядывая на мужа. – Димы что-то долго нет.

– Он, наверное, в гостевой ванной, – сказала я, предвкушая подставу, – вверх по лестнице, третья дверь налево. – И премиленько так улыбаюсь женщине, которая не менее мило улыбается мне, вставая со стула и вытирая руки салфеткой. Ядовитое шипение я расслышала даже отсюда, как и влагу на щеке. Это ж как плеваться ядом-то надо, чтобы до меня достало.

– Беатриса, у тебя достаточно необычная прическа, – заметил Олег Иннокентьевич. Олег и Ольга. Это так мило!

– Ничего необычного, – просто улыбаясь, ответила я и поправила собранные в высокий хвост волосы. Сразу же зазвенели колокольчики.

– Очень примечательная работа. Достаточно кропотливая. Я бы и не заметил, если бы Оля не сказала. – Честное слово, лучше бы молчал.

– Да, у нашей Беатрисочки действительно очень интересная прическа. – И Инесса запустила пятерню в волосы на затылке, царапая длинными ногтями кожу головы и показательно натягивая волосы. Чтобы не зареветь от боли, натянула привычную маску с пустой и предельно вежливой улыбкой.

Послышался пронзительный девичий визг, мужская ругань и женский откровенный мат.

Олег Иннокентьевич нахмурился, взглянул в тёмный проход коридора и повернулся к моему бате, чтобы извиниться.

Вошли абсолютно красная от стыда Люба и Ольга, которая за ухо буквально втащила в комнату Диму и стала отчитывать, не отпуская хрящика.

– Дима, я не пойму, ты дебил? Нет, ну вот, кусок имбицила, объясни мне, ты чем там занимался, идиотушка доморощенный? – Только он собрался ответить, как женщина ещё сильнее дернула его за ухо и заговорила: – Это был риторический вопрос, жертва моего лишнего фужера вина! Мы сюда приехали, чтобы ты познакомился со своей невестой! А ты… Дебилушка! – выдохнула женщина и наконец-то отпустила ухо сына. – Ох, Игорь, мне так стыдно! – Она присела рядом с мужем, устало потирая щёки.

– Да ничего, – пришибленно улыбнулся батя, откровенно охуевая от ситуации. Да, нечасто увидишь силушку разгневанной женщины. Но отец быстро взял себя в руки, сделав гадость мне: – Да, кстати, Беатриса, сегодня гостей мы собрали не просто так. Сегодня, – он поднял стакан с коньяком и встал, огромной и устрашающей горой возвышаясь над столом. А я, кажется, поняла, что они сейчас объявлять собрались. Но я молчать не стану! И плевать на последствия. – Сегодня мы с Олегом назначили дату вашей с Димой свадьбы! – Столько фальшивого торжества. Столько победы во взгляде. Столько фальши…

– Нет, – тихо сказала я, сжимая в руке вилку.

– Что? – сделал вид отец, что не услышал. Но он слышал. Он точно слышал. Не мог не услышать!

– Я сказала “нет”! – Громко. Четко. Тоже вставая. – Заткнись! – Предупредила я открывшего рот родителя. – Сейчас говорю я, а ты слушаешь! Понял? – И, не дожидаясь какой-либо реакции, продолжила холодно и злобно говорить. – Я устала тебя слушать и подчиняться! – Встала из-за стола, вытерла руки и с грохотом задвинула стул. Все присутствующие, ещё не отошедшие от прошлой сцены, молча наблюдали за новоразвернувшимся представлением. – Ты чертов диктатор! А я всё-таки твоя дочь, и мне тоже присуще командовать и не любить получать команды, но я так же и дочь своей матери, поэтому я смиренно переносила твой гнёт. Про твою жену и её дочь я вообще молчу: они мне никто, однако их травлю я терпела десять грёбаных лет. А сейчас я банально устала слушать твои претензии, недовольства, критику в мою сторону. Ты тоже не отец года, но я же молчу! И я не дам тебе отобрать то единственное, что у меня осталось! И мне вообще абсолютно плевать на твоё мнение по этому поводу!

Я даже как-то и не заметила, как мы переместились к выходу из гостиной, но, когда моя спина наткнулась на косяк арки, отступать было поздно, поэтому я просто-напросто гордо выпрямила спину и смотрела чётко в глаза своему страху, совершенно не обращая внимания, что по спине полз липкий и холодный кисель паники, а колени тряслись так, что ими можно было расколоть орех, если положить его между ними.

Мир рассыпался на множество осколков.

Щека горела, а висок, которым я приложилась о деревянную поверхность косяка страшно трещал.

Итак, это был первый раз, когда отец меня ударил.

С дебютом, блять.

Когда глаза смогли собраться в кучку, я чуть плывущим от удара взглядом осмотрела охуевших, просто охуевших – другого слова для описания их лиц не существует, – гостей, сказать честно, даже Инесса была в шоке от поступка отца, я кое-как, опираясь о стену, поднялась на ноги.

Судя по тому, что закрывала глаза я на ногах, а открыла на коленях, от удара я на пару секунд потеряла сознание.

Видно, разозлила я его знатно.

– Скройся с глаз моих, – бросил он через плечо, даже не смотря, в сознании я или нет, и сел обратно за стол.

Из гостиной я буквально выползала, задыхаясь от злых слёз. Ну ничего, сука, я тебе ещё устрою, обещаю!

Пока я переодевалась с чугунной головой и дикой болью, мельком слышала с первого этажа ругань Ольги, которая горячо отчитывала батю.

Кинув в рюкзак сменную одежду, заработанные деньги и предметы первой необходимости, распахнула окно, всей душой предчувствуя долгожданную и заветную свободу, перекинула ногу через подоконник и зацепилась ей за карниз, сползая вниз.

Двери Пустоты я распахивала с широкой улыбкой и распушёнными волосами под шапкой, которые скрывали огроменную шишку и тёмно-синий синяк, красовавшийся у меня на лице.

– Бят, – Ким, перебирая в руках бумажки, бегло взглянула на меня, сверилась с документами и продолжила: – Сейчас быстро переодеваешься – и в бар, открытие через час. Антона всю следующую неделю не будет, он на больничном, поэтому ты временно из второго бармена превращаешься в заведующую баром, так что все пиздюли будут именно тебе. Так, вроде, всё. А теперь работать, живо, Палыч не в духе сегодня. – И девушка скрылась на кухне, оставив меня в свете неяркого софита, который отлично освещал широкую улыбку. Мою искреннюю улыбку.

Надо будет позвонить Антону и узнать о его самочувствии, а сейчас надо одеваться для работы.

За баром каждый, кто заказывал выпивку, хвалил мой наряд. Ещё бы не похвалить чёрные кожаные шорты и завязанную на груди рубашку.

Но это были не те грязные комплименты, которые поступают проституткам, нет – это были просто комплименты простому симпатичному бармену.

Некоторые звали замуж, другие выпить, третьи потанцевать, но никто не предлагал ничего пошлого.

И, как ни странно, теперь я справлялась со всем баром. Успевала угодить каждому клиенту и каждому улыбалась.

Народа сегодня было достаточно, и с каждым надо было поговорить. У каждого была своя история, и каждую мне хотелось выслушать! И я слушала. С наслаждением окунаясь в чужой и незнакомый мир людей, которые выворачивали мне душу, а оказавшись выслушанными, уходили с пьяными и счастливыми улыбками на лицах.

Когда электронные часы показывали четыре утра, народ стал потихоньку расходиться – сегодня же уже понедельник, нормальным людям на работу, а мне в школу через три часа уже. Эх…

Сонно протирая фужеры, я оглядывала почти опустевший зал. Леденящие глаза, прожигающие дыру в груди, были уже не такими леденящими. Скорее прохладненькими такими.

То ли это усталость, то ли это я такая дура, но я стала смотреть на этого идеального мужчину совершенно с другого ракурса – он уже не был тем идиотом и дауном, который одним своим видом доводил меня до состояния крайнего бешенства. Теперь же, посмотрев со стороны, я вижу это каким-то извращенным видом флирта. Я же говорила, что я дура.

Голова кружилась, и спасало только то, что я выцедила кружки три крепкого кофе, и именно он не давал мне вырубиться окончательно.

Но больше всего меня волновали не мои житейские проблемы, а полный игнор со стороны Милы. Это пугало, потому что раньше девушка отвечала на мои звонки в любом состоянии, а сейчас я не могу дозвониться до неё уже третий день. Надеюсь, у неё все в порядке.

– Громова, ты вообще живая? – спросил незаметно подошедший мужчина. И незаметно подошедший не потому, что он скрывался, а потому, что я уже минут тридцать пялюсь в полупустую бутылку ликера. В голове абсолютно пусто.

– На ногах стою, значит, живая, – откликнулась я, решительно растирая щёки, тем самым сгоняя сон на нет. – Вы хотели что-то? – От этого “Вы” он неприязненно поморщился.

– Громова, давай уже на “ты”, а? Тем более, после того, что между нами было, я уже должен отдать тебе ключи от моей квартиры, – он широченно и довольно-таки мило улыбнулся. Мужик, где спрятана твоя вечная батарейка, что в пять злоебучих утра ты так энергично мелькаешь передо мной?

– А что между нами было, Александр Андреевич? – Я спрятала бутылку за стойку и стала протирать деревянную поверхность специальной тряпочкой. – По сути, ничего не было.

Он посмотрел на меня так, будто я абсолютная идиотка, которой уже в принципе помочь нечем, осталось только добить, но потом его брови изумленно взлетели вверх:

– Громова, твою-то мать за левую пятку, ты что, серьёзно ничего не поняла?

– А что я должна была понять? – не менее удивленно спросила я. Что ещё это я не поняла?

– Дура, – выдохнул мужчина и, перегнувшись через стойку, решительно ухватил меня за затылок и жарко прижался своими губами к моим. – Симпатию я к тебе выражаю, дурында ты непонятливая. – Ну вот, собственно, как-то так. Больше мне добавить нечего.

А больше, похоже, и не надо.

Занавес!

========== 10. “Немного о том, о сем, и об этом” ==========

Комментарий к 10. “Немного о том, о сем, и об этом”

Глава обо всем и ни о чем сразу.

Coolio – Gangsta’s Paradise

Глава писалась под эту песню, и она идеально передает атмосферу в данном отрывке, ибо Беатриса нашла свой Гангстерский рай рай рядом с Ким.

Вот знаете, я семнадцать лет жила довольно-таки неплохо. Даже, можно сказать, хорошо, и, блять, проблем не знала!

Было у вас такое чувство, что стоите, ну, и, допустим, вот стойку барную протираете, а за вашей спиной такая огромная проблема. С битой. И коварной улыбкой на наглом ебл… лице. И вот эта самая проблема замахивается битой и как въеб… ударит вам по затылку, и вот вы стоите, не знаете, какого хуя происходит, моргаете глазами и откровенно недоумеваете. Было? Вот у меня сейчас именно такая ситуация. Проблема стоит и ласково мне улыбается, не отпуская моей ладони. И что делать? Куда бежать? Неизвестно…

А ответить на признание, а это именно оно и было, надо. А что ответить? Тоже не знаю. А он ждёт. Выжидает, мразь. Нда-а, дела-а…

Помощь пришла неожиданно в виде Игоря Павловича, который, протиснувшись в бар, положил мне руку на плечо, оттаскивая подальше от учителя, и достаточно громко заговорил:

– Бятк, живо в подсобку, там Ким плохо, она тебя звала. – И, развернувшись, сказал доброжелательно Александру Андреевичу: – Готов принять Ваш заказ.

На русиста я не смотрела, было откровенно страшно, поэтому я, одним слитным движением перемахнув через бар, с низкого старта рванула в подсобку.

Когда я влетела, с ноги практически открыв дверь, Александра стояла в добром здравии и полной амуниции с моими вещами в руках.

– Переодевайся быстрее! – В меня полетели мои же джинсы. – Спасать тебя будем. – Я была очень ей благодарна, поэтому, не долго думая, стянула шорты, оставаясь в хлопковых трусиках с диснеевскими принцессами, и сразу же натянула джинсы, принимая из её рук пальто. – Его это “симпатию выражаю” я услышала, а по твоему откровенно испуганному и недоуменному еблу поняла, что девку надо спасать. – И она расхохоталась, залезая на красный диван с ногами и открывая небольшое пластиковое окно. – Попала ты, Бятка. – В окно полетел мой портфель, её сумка и два шлема для мотоцикла. – Давай за мной, там Олег страхует. – И щучкой выскочила из окна.

Неожиданно.

Действительно неожиданно.

Я с сомнением посмотрела на раскрытое окно, а потом нерешительно оглянулась на дверь. Нет, задушевные разговоры с учителем в мои планы явно никак не входили, а отвечать на его чувства я не обязана. Но не по-человечески это как-то. Может, вернуться?

Я чихнула.

Почесала нос, подумала, что это явно какой-то знак, взобравшись на диван, схватилась руками за прочно привинченную трубу и вылетела из клуба вперёд ногами. И тут же рухнула в сугроб, ибо меня никто не ловил. Хорошо хоть не на асфальт с полутораметровой высоты. Задницу-то я себе отбила однозначно бы. Нда, снега за те семь-восемь часов, что я была в здании, намело знатного. Ну, так-то да, так-то пора. Начало декабря, как-никак, а то я уже устала от вечного дождя и слякоти.

Ким, как и злоебучего дебила-Олега, нигде не было. Оглядевшись, в сугробе нашла один из шлемов, именно поэтому я сразу заподозрила что-то неладное, ибо девушка, которая над своим мотоциклом трясется, будто тот дитё малое, не будет вот так халатно бросать шлем.

Подняв его с земли вместе со своей сумкой, отряхнула от мокрого, липкого снега и направилась за заднюю стену клуба, ибо две дорожки следов вели именно туда.

Дашей-следопытом себя чувствую. “Дети, а давайте по можем Беатрисе найти её подругу Сашу!”

Ким нашлась именно там, где я и ожидала, – позади клуба, и даже именно в такой позе, как я и предполагала – её прижимала массивная туша к кирпичной стене, не давая вырваться, крепко фиксируя руки и ноги.

Не долго думая, громко свистнула, чем явно напугала недонасильника, и запустила в того шлем, сама же Ким, воспользовавшись его отвлеченностью, хорошо так заехала ему коленом между ног, и, пока мужик завыл и свалился на колени, схватила оба шлема, свою сумку и рысью направилась ко мне.

– Благодарю, – весело сказала она. Такое ощущение, будто не её сейчас так остервенело зажимали у стены. Хотелось спросить об этом, но-о… Не моё дело.

– Не за что, – и я забрала из её рук свой шлем, чтобы уже через пять минут нестись по заснеженному городу, полному ярких огоньков-светлячков.

– Заходи, располагайся! – весело крикнула девушка из недр квартиры.

Честно, жилище Ким я представляла несколько иначе. Зная взбалмошный характер девушки, можно было предположить, что тут везде будут горы хлама и всего возможного, но никак я не ожидала от неё идеально убранной двухкомнатной квартиры с неплохим таким авторским ремонтом.

– Сама все делала, – прокомментировала она кухню, на пороге которой я остановилась. Кухня была в красно-белых тонах. То есть комната сама была чисто белой, а вот мебель – кроваво-красной.

Хотя, если рассмотреть должность, которую Саша занимает в клубе, то можно предположить, что девушка любит порядок, – и командовать.

– Смысла ложиться спать нам нет, ибо два часа ничего не изменят, только добьют, так что сейчас по кофейку – и смотреть что-нибудь, а потом я тебя в школу отвезу. – Меня такой расклад более чем устраивал, поэтому я, дойдя до электрочайника, залила в него воду до краев, поставив кипятиться, а сама сняла две самые большие кружки с крючков, расположенных прямо над раковиной. – Да ты, оказывается, не только гениальный бармен, да ещё и бариста, – усмехнулась девушка, доставая из холодильника две коробки пирожных с кремом.

– Бариста? – нахмурилась я, пытаясь найти определение этому слову. Его я определенно слышала от отца, и оно имеет отношение к еде и напиткам, но что в точности значит, я не знаю.

– Тот, кто хорошо кофе варит и рисует на нем. Антон профессиональный бариста, даже курсы специальные закончил. – Чайник вскипел, поэтому я по инструкции Ким навела ей кофе и, поставив его перед ней, стала разорять девушку. По крайней мере, именно с таким выражением она смотрела на то, как я добавляю две ложки растворимого кофе, пять сахара, наливаю лишь половину воды, а остальное разбавляю молоком, и вот он – идеальный рецепт от Беатрисы Громовой. – А ты не сдохнешь от такого варева? – ужаснулась она, наблюдая, как я делаю пару осторожных глотков, чтобы распробовать: чего не хватает, и чего добавить, но кофеёк получился на удивление вкусным с первого раза, поэтому я поспешила успокоить девушку напротив:

– Не сдохну, я очень часто пью такое, когда долго не сплю, помогает продержаться до вечера.

– И часто приходится подолгу не спать?

– Ну, когда как, – туманно ответила я, крутя кружку в руках, – сейчас, уже через полгода, экзамены и выпускной. И мне надо сдать все по высшим баллам, чтобы в дальнейшем смело послать отца в увлекательное эротическое турне, поступить туда, куда хочу я, и полностью не зависеть от него. Это вот моя единственная цель на будущее.

– И похотливый учитель с какими-то непонятными предложениями в твои планы совсем не входит? – усмехнулась она, открывая коробку со сладким.

– Именно, я вообще не понимаю, что ему надо от меня. – Я утянула пирожное с кремовой начинкой и вареной сгущенкой сверху прямо из рук Саши.

– А что нужно взрослому половозрелому дяденьке от маленькой, красивенькой и очень даже фигуристенькой девочки? – Она лукаво стрельнула в меня карими глазами.

– Милая, если бы я знала ответ, я бы дала ему желаемое и зажила бы обычной и спокойной жизнью.

– Бят, вот скажи честно, ты дура? – Она не дала мне возмутиться и сразу продолжила: – Трахаться он хочет, дурочка ты моя не в меру наивная.

Я нахмурила брови и возмущённо посмотрела на девушку напротив, потом, вдумавшись в её слова, нахмурилась ещё сильнее, вглядываясь в дно кружки, пытаясь найти ответы там.

Если смотреть на Александра Андреевича в таком контексте, то становится сразу понятно, к чему все эти взгляды, намеки. Непонятно только одно: почему я? Ведь у нас в классе есть Донцовы, которые с удовольствием бы раздвинули ноги перед учителем. Да и остальные четыре девушки тоже, просто они скрывали это. Новенького учителя хотели все, за редким исключением меня и Милы.

Так чем же ему так приглянулась я? Или брать в расчёт то, что я холодно к нему относилась… Типа покорить неприступную крепость…

Если все рассматривать с этого ракурса…

– Осознала? – сверкнула белыми зубами девушка. В темной комнате, где единственным источником света был все ещё спящий город и новогодняя гирлянда, она смотрелась до ужаса пугающей и очаровательной. Эдакий Дьявол, с которым я тут чаи гоняю.

– Осознала, учла ошибки и расставила приоритеты, – злобно отчеканила я, злясь скорее на себя, чем даже на учителя.

– Какие ошибки, какие приоритеты?

– Не оставаться с ним наедине, всегда говорить чёткое “нет” и даже в клубе прикрываться тобой и Олей с Полиной. – Я немного помолчала, выпивая кофе, и продолжила: – А на лестнице важных дел секс с учителем ступеньке так на восьмидесятой.

– Дура, ты, Бятка. Я бы вот не отказалась переспать с учителем. Такой адреналин! – Она зажмурилась, сжимая колечко губ вокруг большого пальца, испачканного кремом.

– Ты же говорила, что ты трахалась с учителем в своей молодости, – удивилась я.

– Да? – Она открыла глаза и задумчиво посмотрела на меня. – Нет, – ответила она спустя пару минут молчания. – Была возможность. Но Фил не позволил. Влез, гаденыш, в самый пикантный момент: я лежу на парте, а красное от перевозбуждения лицо учителя чётко между моих ножек. И вот прикинь, самый такой момент, я почти кончаю, и тут влетает злющий Фил, своротив дверь и с мясом вырвав замок. Ты представляешь, какую силищу немереную надо иметь, чтобы просто дверь сломать? А тут ещё и с косяком дверными в придачу. Ух, было время. – Я заметила, что во время общения с Ким не чувствую абсолютно никакой скованности, которая бывает даже в общении с Ростовой. С Ким я почему-то могу быть полностью откровенна, а за время её рассказа я ни разу не ощутила пылающий жар стыда и смущения на щеках. Это было приятно. Я наконец-то нашла своего человека.