Текст книги "Конвейер неправильных желаний (СИ)"
Автор книги: Beatrice Gromova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Отца в школу…
Нервно сглотнув, поправила давящую на плечи сумку и тихо спросила:
– А можно как-то без родителей? – Вся бравада, прекрасный и солнечный настрой, смешливое настроение исчезли. Их просто задавила реальность, кричащая, что у такой, как я, не может быть все хорошо.
– Без родителей… – Он сделал вид, что задумался, но я отчетливо видела, как адски блеснули его глаза. – Без родителей… – Снова повторил он, будто пробуя на вкус. А потом, крутанувшись вокруг своей оси на стуле, нагло выдал: – Можно! Поцелуй меня, Беатриса, и я не буду докладывать обо всем директрисе!
Я обомлела. Резко побелела, а потом густо покраснела – все эти метаморфозы были отчетливо видны в зеркале. Александр Андреевич внимательно наблюдал за мной, за моими нервными и рваными движениями, когда я подходила, потому что, по сути, выхода у меня нет. Если позвонят родителям, мне крупно не поздоровится. Отнимут даже те остатки, что у меня были. Запрут в комнате, и я до конца жизни буду слушать насмешки от этих змей.
Ну и что, что это мой первый в жизни поцелуй. Ну и что, что я мечтала, чтобы украл его именно любимый человек. Все в этой жизни будет не так, как ты хочешь, пора уже привыкнуть к этому, Бят.
И вот, когда я встала впритык к ожидающему мужчине, я вдруг вспомнила, что я – Громова Беатриса. Что я отличница, медалистка и работаю в самом охрененном клубе, сбегая в него из дома. И что все это я действительно хочу, и что все это мне нравится, а значит заставить меня разлюбить это не может никто!
И я вдруг сравнила ситуации: хочу, чтобы первый поцелуй достался любимому человеку? Так и будет! В лепешку расшибусь, но так и будет!
Незаметно от учителя собрала ладонью из коробочки меловую пыль и, когда уже сам парень начал тянуться ко мне, устав ждать, я резко хлопнула в ладоши перед его лицом, от чего белая пыль клубящимся облаком разлетелось в разные стороны.
От неожиданности Александр Андреевич резко и глубоко вдохнул, затягивая вместе с воздухом и частички мела.
Самодовольно улыбнулась, когда мужчина закашлялся и с каким-то садисткисм удовольствием наблюдала, как белая пыль оседает на чёрных волосах, бровях и майке.
Никогда не испытывала удовольствие, когда врежу людям, а тут будто сладкий-сладкий сироп равномерно размазывают по поверхности души.
Живот неприятно кольнуло. Ну вот, перенервничала, плюс вчера чипсами злоупотребила. Эх, снова таблетки пить…
Скучающе проследила, как учитель стал бить себя в грудь, пытаясь унять кашель, и, все-таки смиловавшись, достала из сумки две пачки с соком. Одну мою – вишневую, и другую персиковую – она для Милы.
Подумав, протянула персиковую, с уже вставленной трубочкой. Ну что я, не человек что ли?
И, да, я банально пожадничала отдать свой любимый сок.
Учитель, бросил злобный взгляд на меня, обхватил розовыми губами трубочку, прекращая надрывный кашель, и принялся жадно поглощать предложенную жидкость.
Ну, свою миссию по спасению задыхающихся я выполнила, так что с чистой совестью развернулась и вышла из класса, предварительно расслышав облегченный вздох Александра Андреевича.
Поцелуй ему мой первый, ага, натянет!
Усмехнулась странной фразе, подобранной у Ким, хотя сама смутно понимала её значение.
Вот блин, уже был звонок на второй урок, поэтому я, активно переставляя новыми черными с красным найками, забежала в класс английского, где как раз учительница начала раздавать двойные листочки.
Вежливо извинившись, села за свою парту и подписала листок.
Контрольная была вообще лёгкая, так что я уложилась в тридцать из сорока пяти минут, а оставшееся время потратила на тщательное изучение только-только приобретенной книги. Мила быстро переписывала с моего листка, так что беспокоить меня не будет.
Любовно огладив корешок, открыла первую страницу и принялась изучать карту написанного мира.
Когда я с увлечением вчитывалась в сороковую страницу и пыталась понять значение неизвестного мне слова, открылась дверь и вошёл Александр Андреевич с нашим журналом.
– Простите, Ольга Владимировна, что журнал задержал. Там надо было особо одаренным оценки выставить. – И взгляд при этом на меня.
– Ничего страшного, у нас как раз контрольная. – Улыбнулась женщина, открывая журнал на своей странице и отмечая отсутствующих.
– Александр Андреевич, – подал голос Антон Кирилов. Тоже мой одноклассик и полный извращененц, – а у вас спина белая. – И весь класс захохотал, ибо у учителя моими стараниями действительно была белая спина и плечи.
– Кирилов, ты мне поговори ещё! – буркнул учитель и исчез в дверном приёме, чтобы появиться через секунду, найти меня взглядом и насмешливо, с нескрываемым превосходством в голосе сообщить: – А у тебя, Громова, тройка!
========== 5. “Хрупкие рамки дозволенного” ==========
Весь класс удивлённо на меня посмотрел. Я тоже, поддавшись всеобщему глубочайшему шоку, опустила голову и посмотрела на себя.
У меня тройка…
Да у меня в жизни ничего ниже пяти с минусом не было!
А тут тройка.
Меня убьют.
Не-а, меня не убьют. Это уголовно наказуемо. Меня посадят на цепь до совершеннолетия, а в день этого самого совершеннолетия принесут праздничный торт, а потом выкинут из дома прямиком в постель к какому-то зажравшемуся сынку батиного партнера по бизнесу!
Вот ты какая, паника. Давно не виделись.
Нервно тряхнув головой и услышав колокольчики, подняла руку, чтобы отпроситься выйти, пока учитель не ушел далеко.
Вырвав лист из рук уже списавшей всё Милы, кинула его в руки англичанке и вылетела за дверь.
Осоловело оглядывая пустой коридор и не заметив признаков Александра Андреевича, рванула прямиком к нему в кабинет.
Так быстро я не бегала еще никогда! Ужас! Тройка!
Подлетев к двери, надавила на ручку и навалилась на деревянную преграду.
Буквально ввалившись в класс, начала взглядом искать Александра Андреевича. Учитель нашелся довольно быстро. Хотя, на мой взгляд, невозможно было не заметить его, даже если бы тут был непроглядный туман, его фигура всё равно выгодным свечением выделялась бы из общей массы.
Учитель был без майки. Она черной тряпкой лежала на парте, и Александр Андреевич, с полностью оголенным торсом, пытался оттереть белые пятна, которые поставила ему я. Тихо ругаясь себе под нос, он, казалось, и не замечал меня, постоянно встряхивая майку. Видимо, он думал, что это ему как-то поможет. Это было до безумия забавно!
Губы беззвучно двигаются, наверняка выдавая какой-нибудь изощренный мат, черные густые брови с побелёнными кончиками постоянно хмурятся и кривятся, мышцы, ранее скрываемые майкой, свободно перекатываются под кожей, следуя за движениями рук.
Да-а, захватывающее зрелище. Я бы даже залюбовалась, если бы не одно “но”. Именно этот человек поставил мне тройку, и именно из-за него может разрушиться моя и так шаткая спокойная жизнь!
Деликатно покашляв, чем привлекла внимание учителя, я нервно переступила с ноги на ногу, не зная с чего начать. А мое участие и не требовалось! Он сам все начал, ехидно протянул:
─ А, Громова, что-то забыла? Может, перевернуть коробку с мелом мне на голову?
─ Вот не надо, ─ тихо сказала я, стараясь не засмеяться от нервных движений его рук, которые ещё усерднее стали встряхивать многострадальную майку. ─ Тут Вы сами были виноваты.
─ В чём же? ─ удивился он, на мгновение прекратив измывательства над одеждой.
─ В настаивании на недопустимой связи с ученицей! ─ строго сказала я, набираясь смелости. Еще раз оглядев учителя, пришла к неутешительному выводу: сам он не справится, а ему ещё уроки вести. Пройдя в конец класса, взяла бутылку с водой, из которой обычно поливали цветы, и намочила руки. Вернувшись обратно, отобрала майку, которую, по сути, испортила я, и, расправив её на парте, под удивленным взглядом учителя, стала стирать белые пятна, не прекращая своей нотации. ─ То, на чем вы настаивали, а это поцелуй с ученицей, уже уголовно наказуемо. В стенах школы и за её пределами отношения типа учитель/ученица, не допускаются. Это аморально. Плюс, имеет место быть шантаж. 133 статья УК РФ, если я не ошибаюсь. Принуждение людей к чему-либо путем шантажа карается штрафом в кругленькую сумму и исправительными работами сроком в два года. Принуждение несовершеннолетней, то есть меня, к чему-либо, имеющему сексуальный подтекст, в нашем случае поцелуй в обмен на хорошую оценку, карается тем же штрафом, только в более круглую сумму, исправительными работами на более долгий срок и заключением под стражу на срок в пять лет. Так что в общении со мной Вы уже дважды нарушили закон. Впредь я бы попросила не допускать подобного, оставив наши отношения сугубо в рамках дозволенного. ─ Последний раз оглядев уже чистую майку, повернулась к учителю, к которому весь свой монолог стояла спиной, и наткнулась на откровенно недоуменный, удивленный, шокированный ─ нужное подчеркнуть ─ взгляд. ─ Что? Я что-то не так сказала? ─ И кинула майку в учителя, который, даже будучи в неадекватном состоянии, поймал её. ─ Готово. Как мне исправить тройку?
Мой вопрос повис в воздухе. Шокированный взгляд сменился оценивающим. Он будто высматривал что-то новое, чего он ещё не видел, во мне. Или банально сравнивал меня в Пустоте со мной в школе, что тоже было не хорошо.
─ Громова, откуда такие познания по преступлениям и наказаниям? ─ усмехнулся он, натягивая майку на голый торс. Эх, даже жаль как-то стало.
─ Хотела стать юристом. Потом подумала и решила, что профессия филолога мне по душе, ─ просто ответила я, легкомысленно пожав плечами и тряхнув головой.
─ Будешь сидеть в библиотеке и переводить старинные фолианты? ─ насмешливо спросил он, на что я очень даже серьезно кивнула, готовая защищать свою точку зрения до победного, возможно, и смертельного конца. ─ Не, Громова, не сможешь ты! ─ умно высказался он, а я покосилась на него, как на полоумного. ─ И не надо смотреть на меня как на идиота! Я серьезно! Ты не сможешь! Тебе нужна будет свобода, как в баре в твоём. А закрытый душный кабинетик будет напоминать тебе о прошлой, на мой взгляд, очень печальной и серой жизни! ─ и все это с таким умным и знающим видом, что очень захотелось его ударить. Он-то рад, а у меня, может, мечта разрушена. Раньше ─ да какой раньше? Пять минут назад! ─ я была уверена в своем будущем: отучусь, поступлю на филолога, закончу университет и засяду до конца дней в какой-нибудь старой библиотеке. Именно таким был мой план. А сейчас… Сейчас я банально не знаю, что делать, ведь где-то в глубине души отчетливо понимаю, что молодой учитель прав. На все сто прав!
─ Хорошо, я учту, ─ подавленно ответила я, опустив плечи и настойчиво пересилив желание обнять себя. ─ Как мне исправить тройку?
─ Что, настолько плохо? ─ спросил он. Вопроса я, честно, не поняла. Просто, на кой хрен мне тройка? Я спать не буду, пока не исправлю её. ─ Хорошо, ─ он устало вздохнул и потер переносицу. ─ Напиши мне сочинение на… Листов на восемь, на тему «Как я провел лето». ─ Я о-очень скептически посмотрела на учителя. Очень-очень. Как я провел лето? Серьезно? ─ Шучу! На эти восемь листов опиши меня. То, как ты видишь нового учителя, и что он для тебя представляет. В жанрах можешь не ограничивать, только не делай из меня десятипалого ящера, пожалуйста. Второго такого наше семейство не переживет!
─ Эм, ящера? ─ тактично спросила я, потому что тема меня и вправду заинтересовала. Всегда любила слушать людей, их истории, их жизнь.
─ Да, мой брат служит, и там, в его, так сказать, группе, ему дали кличку Ящер. Ага.
─ Я учту все Ваши пожелания, ─ кивнула я, ─ будут ограничения по времени?
─ Ну, твой выпуск ─ крайний срок, ─ пошутил он.
Знаете, не люблю я вот так оставаться наедине с незнакомыми людьми. Это очень угнетает, напрягает и немного раздражает. Но, похоже, учителю всё очень нравилось, потому что он стоял с до ужаса довольной рожей. Просто по-другому эту ухмылку и хитрое выражение лица не назовешь! И что-то мне подсказывает, ничем хорошим для меня это не кончится!
И как в воду глядела!
Молодой учитель, видимо, уловив мое волнение, молниеносным движением приблизился ко мне. Я даже не поняла, каким образом меня успели уложить спиной на парту и зажать мои руки над головой.
─ Знаешь, ─ тихо проговорил он, держа меня в захвате и почти шепча в губы. ─ Тот твой удар был профессиональным, хоть и неотработанным. Значит, тебя должен был кто-то учить. Так ты, милая, не одна такая умная. Я тоже кое-что умею, ─ довольно закончил он, а я чуть не ударила себя ладонью по лбу. А не ударила, потому что руки он крепко держал.
─ Я вот только одного не поняла: Вы меня слушали, а? ─ спокойно, как и всегда, холодно спросила я, незаметно для учителя располагая ноги удобнее для удара. ─ Я ж вам чистым русским, без дефектов речи, языком сказала: принуждение несовершеннолетних к чему-либо карается законом!
─ Ну ты же никому не скажешь! ─ торжественно заключил он и потянулся к моим губам. Ну, все, достал!
Кое-как подтянув колени к груди, расположила носки балеток четко между ног Александра Андреевича и дернулась последний раз ─ вдруг одумается и отпустит.
Не одумался.
Помните, я говорила, что Ярослава учила меня разным приемам? Так вот, среди них был такой, при котором противник полностью обездвижел жертву, нависая над ней. В таком случае стоит выпрямить спину, сделав её опорой телу, и ногами скинуть его с себя, предварительно несильно ударив головой, чтобы дезориентировать его.
Так я и поступила: несильно, но увесисто, в основном для себя, ударила учителя лбом в нос ─ а для этого надо было как-то опуститься ─ и напряженными ногами перекинула учителя через себя. Знаете, удивительное чувство, когда человек летит через тебя, и ты видишь настолько глубокий шок в его глазах, что смеяться хочется, и падает на пол, выдавая такую руладу из матов, что страшно становится.
Тихо хихикнув, сползла с парты и поправила задравшийся свитер, потопала на выход.
─ Сочинение принесу как можно скорее, ─ весело бросила я перед тем, как выскочить за дверь.
В общем и целом, остаток дня прошел нормально. Мила то и дело бросала косые, но от того не менее ехидные взгляды то на меня, то на слегка прихрамывающего Александра Андреевича, что иногда мелькал по коридорам. А ещё сегодня и завтра моя смена в Пустоте. Зато теперь можно не волноваться по поводу отца и того, что он может заметить мои ночные отсутствия, ─ теперь его не поднимешь из кровати даже под дулом пистолета.
Прибыв в Пустоту в назначенные одиннадцать-ноль-ноль, я приветливо помахала Кириллу, который тоже сегодня отрабатывал смену. Улыбнувшись мне, он пропустил меня сквозь ленту фейс-контроля, шикнул на завозмущавщуюся на это дело стайку перекрашенных девушек и вернулся к прямому исполнению своих обязанностей, а я прошла в уже почти заполненное до отказа помещение.
Увидев меня, Антон радостно оскалился, чем напугал девушку, с которой самозабвенно флиртовал до моего появления.
─ Бя-ятка! ─ елейно протянул он, чем сразу же вызвал недоверчивый и опасливый взгляд с моей стороны, и расставил руки для приветственных объятий.
─ Анто-он! ─ на его манер протянула я и проскользнула под его рукой в подсобку, где встретилась с уже готовыми работать девушками.
─ Ну что, ─ спросила Саша, когда Оля и Поля скрылись в зале, ─ как с тем учителем?
Ну я возьми да расскажи про случай, произошедший сегодня в пустом классе русского. Александра ещё очень долго смеялась над тем, как я высыпала учителю на лицо мел.
─ Так этого гондона! ─ воскликнула девушка. ─ Будет знать, как к приличным девицам лезть! ─ Тут уж рассмеялись мы обе, но веселиться долго нам не дал уж очень озлобленный Игорь Павлович, зашедший в подсобку так, что чуть дверь не снес.
─ За работу! Живо! ─ рявкнул он так, что я подскочила с насиженного диванчика и двинулась в зал, по дуге огибая злого работодателя.
─ Что, Палыч, красные дни наступили? ─ усмехнулась Александра, выходя вслед за мной. Они ещё о чём-то долго пререкались, но я этого уже не слышала, я стояла на своей законной половине и делала коктейль Б-52. Три разных слоя ликера отлично просматриваются и не смешиваются между собой, и вот я ставлю две рюмки с тремя слоями ликёра перед девушкой, что махом выпивает оба и просит коктейль «Голубая лагуна». Пришлось лезть за водкой, ликёром, лимоном и спрайтом. Ох, и тяжела же работа бармена!
Где-то часу в третьем, когда основной наплыв клиентов сошел, к бару подошла уже вымотавшаяся Саша и попросила воды. Подав девушке стакан, присела на стульчик и подперла подбородок руками. Глаза слипались, и спать хотелось неимоверно, но я упорно игнорировала это и продолжала следить за залом.
─ Как же меня всё это подзаебало! ─ вздохнула она, со звоном поставив стакан на стойку.
─ Дома у себя так стаканами греметь будешь, ─ меланхолично отозвалась я фразой Антона, на что оба громко и неприлично заржали.
─ Антон, беда! ─ воскликнула подбежавшая и запыхавшаяся Поля. ─ Там клиенты из вип-зоны просят личного бармена, чтоб лишний раз никуда не ходить.
─ Отсосут, Поль! ─ огрызнулся старший бармен, а потом посмотрел на девушку и возмущенно продолжил. ─ Ну куда я бар брошу?! Тут без меня всё развалится!
─ Ну Бятку пошли! Ей всё равно опыта набираться надо! ─ выдохнула она и скрылась в толпе.
Антон как-то оценивающе осмотрел меня, будто примеряясь: справлюсь я с этим заданием или нет. А я для себя уже решила, что сделаю всё в лучшем виде, даже если они на голове танцевать заставят.
─ Хорошо, ─ обреченно вздохнул парень, видимо, смирившись с тем, что в вип-зону придется идти мне. ─ Бар там свой, да и ничего особенного там не будет. Тем более, второй этаж сегодня на Ким, а она подстрахует, если что.
Кивнув ему, сняла с себя фартук, оставаясь только в коротких рваных шортах и рубашке с расстегнутыми верхними пуговками, но опущенными рукавами ─ я визжала, как ненормальная, когда они расстегивали пуговицы и рукава отрезать хотели, но их, как последний оплот моей чести, я отвоевала.
Поднявшись по винтовой лестнице, прошла чуть вперёд по коридору и оказалась в вип-ложе.
Вообще она собой представляла балкон, возвышавшийся над танцполом. Спинкой к парапету стоял огромный диван, занимаемый сейчас парнями, я бы даже сказала, молодыми мужчинами, кофейным столиком, на котором сейчас стоял кальян и разнообразный алкоголь ─ и на кой им свой бармен? ─ и в отдалении от всего этого скромненький бар, достающий мне до талии, и двумя метрами в длину. Вполне себе неплохо.
Поправив голубую косынку с вишенками, почти смело вышла из тени прямиком в лоджию. Ребята встретили меня радостным улюлюканьем, и я бы даже улыбнулась в ответ, если бы не наткнулась на льдисто-голубые глаза, сверлящие в моем лбу дырку.
─ Ну вот, Андреич, а ты не хотел своего бармена! Такая же милашка! ─ один из них ощутимо ударил учителя по плечу, на что тот лишь поморщился, а я, тихо икнув и забив истерику в зародыше, шмыгнула за стойку, таким образом отгораживая себя от Александра Андреевича.
Не знаю почему, но именно сейчас я ощущала в нём наибольшую угрозу для себя. Наверное, потому, что он был пьян. Ощутимо пьян. И, да, это пугало.
И в чём же повод напиваться среди рабочей недели?
Вот именно об этом я рассуждала, пока выполняла их мелкие заказы.
Он подошёл, как гром среди ясного неба. Когда я уже и не ждала его увидеть. Просто подошёл и сел на специальный барный стул, при этом не переставая сверлить во мне дырку, чем просто нереально нервировал. Насколько я поняла, они играли в «Правда или действие», и сейчас был отнюдь не его черед, так что же ему тут понадобилось?
─ Громова, ─ пьяно начал он, чем заставил меня вздрогнуть и выронить протираемую мной рюмку. Та неумолимо приближалась к земле, и мне бы обязательно влетело, разбейся она, поэтому я, даже не особо-то и думая, выставляю вперед ногу, и рюмка, встретившись с носом моих кед, просто скатывается на пол. Облегченно вздохнув, подняла злосчастную рюмку и, поставив её в полочку под баром, выжидающе посмотрела на учителя.
А тот, казалось, и не замечал меня. Он тупо пялился в вырез моей рубашки. Ну, не моей, Антона, но сути дела это не меняет. Нервно застегнув эти уже трижды проклятые пуговицы, чем, собственно, и привлекла внимание Александра Андреевича, я выжидающе уставилась на него, желая всё-таки выяснить причину его прихода.
─ А, Громова, ─ снова начал он, а потом вдруг резко замолчал. ─ О, а я забыл! ─ пьяно заржал он, а потом повернулся к своей компании, которая не сводила с нас любопытных глаз. ─ Пацаны, а чего я к ней подошел?!
─ Ты засосать её обещал! ─ услужливо подсказал один из них, и все дружно заржали, а я забыла, как дышать.
Страшно. Просто страшно.
Пьяно покачиваясь, он развернулся обратно ко мне.
─ Точняк! Громова, нагибайся!
─ Что? ─ испуганным шепотом переспросила я, но мой голос затерялся в громкой музыке. Учитель, приняв шевеление моих губ за согласие, перегнулся через стойку и грубо ухватил меня за подбородок. Любые попытки вырваться оканчивались сильным нажатием на скулы и моим тихим писком.
─ Вот только не строй из себя недотрогу, Громова! ─ даже как-то зло сказал он. ─ Все вы, пробляди, одинаковые! Так что не рыпайся и получай удовольствие, ─ он злился. Очень злился. Только я не видела причины его злости. Искала, но не находила. И ею не могла быть я. Потому что ничего такого ему не сделала!
Я сама толком не поняла, как все произошло. Просто в какой-то момент почувствовала сильную боль на нижней губе и раскрыла рот, чтобы сказать хоть что-то, но вместо этого моих губ коснулся чужой язык. Чужой, холодный и противный.
Это, собственно, всё, что я могу сказать о своем первом поцелуе: мокро, противно и очень обидно.
И мокро было не только потому, что он облизал мне половину нижней челюсти, а потому что я заревела.
Позорно разрыдалась, опустив руки и не сделав ничего в свою защиту.
Учитель, а точнее моральный урод, отстранился и обвел меня взглядом победителя.
Утерев злые, да, именно злые, слезы, посмотрела на Александра Андреевича, как на полное ничтожество, просто пошла к выходу из зала. Быстро пошла.
Господи, да почему я вру самой себе? Я бежала оттуда!
Столкнув по пути Сашу с подносом с какими-то закусками, пролетев мимо Игоря Павловича, который тоже не смог меня остановить, забежала в подсобку, схватила пальто и выскочила из клуба.
Нафиг всё!
Знаю, что до конца смены ещё час, а на улице четыре утра, но я не могу там больше находиться.
А самое, не побоюсь этого слова, хуёвое ─ то, что он таки добился своего! Мелочная мразь.
И я готова поклясться чем угодно, что в тот момент взгляд его был совершенно трезвым.
Комментарий к 5. “Хрупкие рамки дозволенного”
========== 6. “Проблядь здесь Вы!” ==========
Вот насколько надо быть меркантильной мразью, чтобы поцеловать свою ученицу?
Грубо поцеловать, попрошу заметить.
Утром, стоя перед зеркалом и неумело замазывая корректором синяки под глазами и на скулах, я придумывала причину, как бы отмазаться перед работодателем за то, что ушла с рабочего места раньше времени.
Как ни странно, но это волновало меня куда больше, чем вчерашний недо-поцелуй.
Устало вздохнув и последний раз проведя пальцем по особо жирной полоске тонального крема, я закинула синюю с белыми черепками сумку на плечо и спустилась вниз.
Всё семейство собралось за обеденным столом и завтракало, я же, ухватив свои стандартные вафли, политые сгущенкой, хотела было отправиться в школу, когда меня остановил спокойный голос мачехи:
─ Беатриса. ─ Я повернулась и вопросительно посмотрела на нее. ─ Подойди, ─ и поманила меня пальцем. Я подошла чисто из интереса: просто хотелось узнать, какую подляну Вселенная подкинет мне сегодня.
Критично заглянув мне в глаза, женщина, которая, признаю, была довольно привлекательна, хмыкнула и полезла в сумочку, которую всегда неизменно имела при себе. Достав оттуда пудру, она раскрыла её и взяла в тонкие музыкальные пальцы спонжик. Как в замедленной съемке я наблюдала, как эта женщина, которая ненавидит меня всеми фибрами души, поднялась, аккуратно, попрошу акцентировать свое внимание на этом слове, взялась за мой подбородок и принялась медленно водить спонжем у меня под глазами.
Честно, я ожидала чего угодно: от пощечины до ножа в спине, ─ но никак не этой своеобразной заботы.
─ Вот так-то лучше, ─ хмыкнула она и села обратно за стол, будто ничего и не было.
─ Спасибо, ─ тихо сказала я и поспешила уйти, пока я банально не упала в обморок от шока.
Да чтоб Инесса позаботилась обо мне…
Да никогда! А тут такое!
Шокирована была не только я. Отец и инфузория тоже выпали из реальности. Люба так и осталась сидеть с поднесенной ко рту ложкой.
В прострации я села к водителю, в таком же коматозе вошла в школу, а потом в кабинет математики…
Милы сегодня не было, поэтому вафли я съела одна, запивая вишневым соком. Вообще не люблю столовые. Слишком много людей, слишком много взглядов на серую и непримечательную меня. Всего слишком много.
Шесть уроков пролетели незаметно, и я уже собиралась идти домой, когда ко мне подошла Карина Одинцовская, староста класса, и предупредила о дополнительных по русскому.
Ну вот только этого мне и не хватало!
А может, прогулять?
Именно с таком вопросом я и обратилась к миниатюрной девушке в синем платье из плотной ткани и белых балетках.
─ Бят, ты чего? ─ со смехом проговорила она. ─ И от тебя ли я это слышу? Ты же в шестом классе с температурой на контрольной сидела да еще потом и половине класса помогла. Тем более, ты командир класса, тебе там быть обязательно. Если ты не придешь, то и все положат на этот урок.
─ Эх, пошли, ─ смирилась я, шагая за девушкой. Идти на эти дополнительные и видеть хамоватую рожу учителя не было никакого желания. Но сходить все равно надо было. Вдруг расскажет что-нибудь новое и действительно важное.
На этих дополнительных я сидела с Кариной на первых партах, а учитель, наплевав на всех, спал. Положив голову на парту и накрывшись толстовкой, он чуть слышно посвистывал носом при вдохе и подрагивал плечами на выдохе. И его совершенно не интересовали четырнадцать учеников, находящихся в классе помимо него.
─ Слушайте, я немного подзаебалась ждать его, ─ устало вздохнула Зарина. В кой-то веки я была согласна с ней.
─ Громова, ты же командир, сделай что-нибудь! ─ стервозно воскликнула Люба, кидая в меня тетрадку. Я не успела уклониться, поэтому тетрадка с цветастой обложкой прилетела мне четко в скулу и попала по свежему синяку, очень сильно разозлив меня.
Встав со стула, который в приступе моей истерии упал, я прошла в конец кабинета, туда, где стояли вазы с разными цветами, и схватила самую большую и полную воды. Класс замолчал.
Сказывался стресс, полученный сегодня ночью, утром, и вообще напряжение в течение дня.
Не отвечая за свои действия, я вернулась к первой парте, где, достав из вазы цветы, тоненькой струйкой, под гробовое молчание класса, вылила уже плохо попахивающую воду на голову Александра Андреевича. Учитель вздрогнул и поднял голову. Для убедительности стряхнув последние капли прямо ему на лицо, я положила ему на голову ещё и цветы, которые тут же рассыпались на пол. А по белой майке учителя расползлось неприятное зелёное пятно.
Удовлетворенно хмыкнув, я поставила вазу на стол и вернулась к своей парте. Всё, я отомщена, и я могу жить и умереть спокойно. Хоть сейчас.
Учитель ошалело хлопал голубыми глазами и судорожно хватал пухлыми губами воздух.
─ Г-Громова! ─ заорал он так, что, казалось, затряслись стекла. ─ Ты в край охуела?! ─ И резко осел, хватаясь за голову.
─ Что, Александр Андреевич, похмелье мучает? ─ Я не знаю, что со мной, но сейчас мне хотелось сделать ему как можно больнее, получая при этом немыслимое, неправильное и садистское удовольствие.
Он раздвинул пальцы, которыми прикрывал глаза с красной бельмом из-за полопавшихся капилляров и насмешливо, насколько позволяло его состояние, спросил:
─ Это кто тут рот открыл? Громова? Говорить давно научилась? Что же ты вчера молчала?
─ Знаете что, Александр Андреевич… ─ спокойно начала я, снова вставая.
─ Что? ─ Опять насмешливый тон и пошлый взгляд, пробежавшийся по моим ногам.
И опять же не знаю, что сподвигло меня на это, но я, не особо заботясь о последствиях, злобно бросила:
─ Проблядь здесь Вы! ─ И, схватив сумку, выскочила из класса, при этом зацепив вазу и расфигачив её нахрен. Меня провожала гробовая тишина. Никто не осмелился сказать и слова. Ни офигевшая от такого Люба, ни ошарашенный от моей разговорчивости учитель. Никто.
Ну да, могли бы под горячую руку попасть.
И только вечером, когда ко мне в комнату вошла недовольная Инесса, я поняла, что натворила. Она села на кровать прямо напротив моего рабочего стола и сложила руки в замок. Но молчала, позволяя мне осознать весь ужас ситуации и сознаться во всём.
Я нахамила учителю. Более того, я назвала его проблядью при всём классе. Я ругалась матом. Я вообще ужасный человек.
Но в своё оправдание могу сказать только одно:
─ Он сам виноват! И оправдываться я не буду!
─ Я бы на твоем месте тоже не стала, ─ насмешливо сказала женщина и спиной упала на мою кровать, подкладывая руки под голову.
Ничего не ответив, я крутанулась на стуле, думая. А подумать было о чём. Не могла эта женщина ни с того ни с сего воспылать праведным альтруизмом и говорить со мной о жизни. Поэтому я сразу задала вопрос, который крутился у меня в голове с начала дня:
─ Чего ты добиваешься?
─ Что? ─ натурально возмутилась она, я даже на какую-то долю секунды поверила, но потом вспомнила, что вообще-то передо мной стоит женщина, что издевалась надо мной на протяжении почти десяти лет, и эта вера испарилась. ─ Ничего, просто хотела поговорить. ─ Она встала и, оправив покрывшееся складками платье, направилась к двери.
─ А, ну хорошо, ─ я сделала вид, что поверила, но на самом деле решила для себя быть более бдительной.
Ой, не нравится мне эта ситуация с воспылавшим ко мне добротой отцом и загоревшейся праведным альтруизмом Инессой.
Что-то со всем этим определённо не так, и это “что-то” обязательно аукнется мне в будущем.
Всю дорогу до Пустоты я пыталась выучить историю, но мысли о том, что Игорь Павлович может сделать выговор за то, что ушла на час раньше, не давали мне спокойно усваивать заданный материал.
Собственно, именно из-за этих мыслей я и еду в клуб за два часа до начала рабочего дня. И именно из-за этого я с собой везу рюкзак с учебниками, ─ надеюсь, в перерывах смогу хоть и немного, но поучить домашку.
Тест по биологии, к которому я готовилась два дня назад, я написала на высший балл среди параллели. Другого от меня не ждали.
Да от меня кроме как отличных оценок ничего и не ждут.
