Текст книги "Конвейер неправильных желаний (СИ)"

Автор книги: Beatrice Gromova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Молча пройдя мимо него, под звонок села за свою первую парту первого ряда.

– Опаздываешь, Громова, опаздываешь, – не отрывая взгляда от классного журнала, за которым очевидно прятался журнал для взрослых, произнёс он.

Я не сочла нужным отвечать, просто начала готовиться к уроку.

Урок шёл относительно спокойно, и, хочу сказать, как преподаватель он очень даже ничего. И всё было просто изумительно, ровно до прихода директорши под руку с Инфузорией.

О, Вселенная, не говори, что эта немного глуповатая косплейщица проститутки будет учиться со мной?!

И, я думаю, не стоило произносить это вслух очень страдальческим тоном и возведёнными к небу руками.

Да, определенно не стоило.

Класс молчал, Милена тихо задыхалась от хохота, учитель лишь хмыкнул, а вот директорша с Любой покраснели от злости.

– Что ж, – прокашлялась женщина, привлекая к себе внимание, – думаю, Любочку вы все помните! Да-да, она снова к вам вернулась.

По классу прошёлся дружный вздох радости, и лишь я застонала от безысходности.

– Ладно, Люба, я Александр Андреевич. Коротко расскажи о себе.

– Меня зовут Любовь Громова и я люблю танцевать! – ага, стриптиз!

Услышав фамилию, учитель невольно покосился на меня. Увидев его взгляд, Люба рассмеялась и приторно-сладко произнесла:

– Не смотрите на неё, она приемная, – и по классу пронесся дружный смех.

Сжав пальцы до побеления костяшек, прикусила язык. Молчи, Бяточка, молчи. Пережди бурю.

Откуда-то сзади раздался неприятный скрип, и все сразу посмотрели в ту сторону.

Держа руки в карманах безразмерной, явно мужской толстовки, к учительской парте приближалась Милена.

Сейчас что-то будет!

– Слушай сюда, курица, ещё одно слово в сторону Бятки, и я тебе морду-то твою наштукатуренную подправлю. Если в прошлый раз тебе повезло, это не значит, что повезёт и в этот. В этой школе много тёмных углов, – спокойно, даже немного холодно, сказала Мила, держа её за грудки.

И вот что странно: Люба на каблуках, Мила в кедах. Люба выше Милы, но сейчас, чтобы не задохнуться, инфузории приходилось встать на носочки. Сколько же ещё тайн хранит моя не-подруга?

– Кхм… Девочки, брэйк! – шутливо сказал учитель, и Мила тут же отпустив девушку, отчего та упала на задницу, весело насвистывая под нос, пошла к себе.

Проходя мимо меня, она взлохматила мои светлые волосы и, пользуясь моей заминкой, стащила контейнер с вафлями.

Зараза.

А Люба продолжала сидеть на полу, собираясь зарыдать.

– Встань, инвалидка, простудишься, – почти заботливо сказала Милена, хрустя вафлями.

Потерянный учитель снова посмотрел на меня, поэтому пришлось пояснять ему:

– Мозга нет, считай, калека, – и спокойно пожала плечами, возвращаясь к книге.

Заняв вторую парту с Карасевым, инфузория периодически бросала косые и откровенно злобные взгляды в мою сторону.

После звонка Александр Андреевич в приказной форме попросил задержаться.

– Что-то не так? – вежливо спросила я, подойдя к учительскому столу.

– Перепиши, – в меня полетел написанный мной же список, – я нихрена вчера не понял. Кривоват почерк-то, деточка, – и ухмылка такая наглая-наглая.

Я задохнулась от возмущения.

– Кривоват? – я позволила повысить себе голос. – Ёпрст, да он у меня с третьего класса идеально каллиграфический!

– Ругаешься? Нехорошо! – прицокнул он языком и посмотрел на меня так, будто уже придумал способ моего наказания.

– Я не ругаюсь! Это лишь набор букв алфавита.

– Дерзишь? А мне нравятся дерзкие! – похабно улыбнулся он и снова пробежался взглядом по отсутствующему вырезу блузки. Я замялась. У меня был ответ, но он же учитель. Я не могу дерзить учителю. И вот как назло именно в этот момент я вспомнила вчерашний совет Милы про подерзить ему. И как раз эта зараза проходила мимо меня и немного толкнула в бок локтем. Немного, но ощутимо.

Глубоко вздохнув, таки решилась:

– Домогаетесь? А за это статья есть! – и вжала голову в плечи, зажмурив глаза. Сначала была просто могильная тишина, которая пугала до безумия просто, а потом последовал конский ржач. В буквальном смысле.

Позволив открыть глаза, увидела, что новый учитель сполз по стулу и сейчас громко хохочет, закрыв лицо руками.

– Ой, Громова. Ой, не могу! – выстонал он. – Домогаюсь? До тебя? Да ты себя в зеркале видела?

– А что со мной не так? – нахмурившись, спросила я. Не, ну правда, что во мне не так? Грудь есть, ноги стройные, морда милая. Чем не объект для домоганий?

О, Вселенная, какую хрень я только что подумала?

– Да ты со своими нарядами только фетишиста какого-нибудь возбудить сможешь! – и захохотал ещё громче. А мне обидно, до слёз просто. Не знаю, вроде ничего такого не сказал, а на душу будто тонну гов… Кхм.. Того, что не тонет, вылили.

Нагнув голову так, чтобы скрыть волосами лицо, схватила сумку и направилась вон из класса.

Столкнувшись на входе с Миленой, бледно улыбнулась девушке и рванула на биологию, стараясь скрыться от расспросов.

На миг обернувшись, успела заметить, как девушка проскочила в кабинет, и дверь за ней закрылась.

На урок Мила опоздала, но пришла с разбитыми костяшками, которые мне потом пришлось обрабатывать.

Домой я вернулась в начале третьего. Просто автобус застрял в пробке.

– О, вернулась! – всплеснула руками Инесса, появившаяся из зала. – И где ты была?

– Автобус в пробку попал, – безразлично ответила я, вешая пальто в шкаф.

– Врёшь, маленькая шваль, – и в очередной раз пощёчина обожгла щеку. Даже боли не почувствовала, настолько привыкла.

Молча обошла её и вышедшего из кухни отца и поднялась к себе.

Включив музыку и вывернув громкость на максимум, чтобы не слышать ругани с первого этажа, села делать уроки.

Условленное время приближалось слишком быстро. Вот на часах уже шесть, а я стою в холодном душе и пытаюсь успокоить дрожь в коленях: не каждый же день я убегаю из дома.

Быстро натянув на ноги чулки и стринги, надела сверху короткие кожаные шорты, майку с Микки Маусом и поверх всего этого кожаную куртку. Волосы сцепила в высокий хвост смешной резинкой с чёрной большой бабочкой – как галстук – с маленькими такими иероглифами. Неброский макияж в виде жирной подводки нижнего и верхнего век, немного белых теней и красная помада. Я сама себя в зеркале не узнала.

На ноги крутые армейские ботинки, которые мне подарила Романова.

Слезть со второго этажа оказалось проблемой, но решаемой, – спасибо планировщику, который додумался посадить под моим окном вишню.

Точно так же перелезла через забор.

Ну, а на такси доехала до клуба.

Коленки тряслись, и когда я проходила фейс-контроль.

Типичный шкаф оглядел меня, уже трижды пожалевшую, что вообще пришла, хмыкнул чему-то своему и, сверкнув доброй белозубой улыбкой, поставил на запястье типичный для ночных клубов штамп и пропустил меня внутрь.

Робко улыбнувшись в ответ, я вошла в полумрак помещения.

Больше всего моё внимание привлекла шикарная барная стойка, занимавшая почти четыре метра в длину и полтора в ширину. Задняя стенка была просто забита разного рода алкогольными напитками.

Аккуратный бармен, который представлял собой шикарного парня с развитой мускулатурой и музыкальными пальцами, одетый в простую майку и джинсы, с косынкой на голове, из которой торчали мелкие косички с разными висюльками, протирал бокалы и скучающим взглядом осматривал зал.

Зал, кстати, состоял из столиков и танцплощадки.

На сцене уже выступали, поэтому я присела за свободное место за стойкой и стала ждать того, ради кого, собственно, я и нарушила половину установленных дома правил.

Из задней комнаты выскочил паренек, который вызвал отвращение с первого взгляда. Не знаю, просто вот смотришь на человека и понимаешь, что козёл он. И всё тут.

Заказав себе сока, я убедилась, что парень очень неприятный, когда вместо положенного вишнёвого, он принёс ненавистный мне яблочный, да ещё и предложил «побырику перепихнуться в туалете».

За что получил этим же соком в морду.

Ну, оно само так получилось.

Тот, что мне понравился сразу, иронично хмыкнул и посоветовал ему сходить переодеться и впредь не домогаться девушек, а мне был предоставлен мой любимый вишневый сок.

Полчаса спустя, когда выступление уже подходило к концу, и начиналась танцевальная часть, к стойке стал подваливать народ.

– Виски, пожалуйста! – громко попросил ставший рядом со мной мужчина. Тот, что ну очень неприятный, достал со стеллажей бутылку, поставил её на стойку, достал стакан, и бросив заказ невыполненным, ушёл вообще в другую сторону.

Почему-то мне показалось, что если кто-то будет недоволен, достанется именно старшему бармену, а мне очень бы не хотелось, чтобы его отчитали.

Поэтому, налив в стакан ровно двести грамм, перегнулась через стойку, на что сзади послышался удовлетворенный свист, подхватила пару кубиков льда из специального ведёрка, кинула их в стакан и красная, как рак, до кончиков ушей, толкнула стакан в нужную сторону со словами:

– Пожалуйста.

Мужик ловко поймал стакан рукой и, сказав «спасибо», кинул деньги на стойку и ушёл в толпу.

Повернувшись, наткнулась на взгляд старшего бармена, с интересом изучающего меня. Он будто к чему-то примерялся.

Я ещё раза два, наверное, выполнила заказы из того же виски и уже собиралась уходить, ибо танцевать я не хотела совершенно, но меня уцепили за руку и усадили обратно.

Испуганно повернувшись, наткнулась на этого самого бармена, который с косичками.

– Лет сколько? – спросил он сурово.

– В-восемнадцать, – соврала я и нервно сглотнула.

– А теперь правду!

– С-семнадцать, – выдохнула я и опустила голову

Ну вот, сейчас он позвонит моему отцу, меня заберут и закроют дома на всю жизнь.

– Так, возраст рабочий, значит, нормально, – пробормотал он, а потом заорал, перекрикивая музыку. – Дениска, иди-ка сюда! – из подсобки выскочил тот самый неприятный парень и встал перед ним. – Дениска, не обессудь, но ты нам не подходишь. Сдай фартук.

Парень понуро повесил голову и снял попрошенную вещь.

– В общем так, – теперь все его внимание было сконцентрировано на мне, – поздравляю, девушка, вы приняты! Можете переодеться там, – в меня полетел тот самый фартук, а парень указывал на подсобку.

Я его не поймала, поэтому он просто накрыл меня с головой.

Я была в шоке.

Меня только что приняли на работу? Это как так-то? Я же ничего не сделала!

– Эй, ты как там? – фартук стянули, а я продолжила пялиться в одну точку.

– Но я не могу! – очнувшись после щелчка перед глазами, воскликнула я.

– Ну тебе сложно, что ли? – пошел на подлость бармен: давит на жалость. – Ну поработай, пока мы не найдём замену! А то ты сама видела, какой из него бармен! Ну, пожалуйста! Я не смогу с клиентами справиться один, и меня уволят! А мне жену кормить надо! Детей маленьких…

– Да согласна я, согласна! – буркнула я. Быстро согласилась, да. Но я ведь сама этого хочу! – Где переодеться?

Он счастливо улыбнулся и указал на подсобку.

По сути, переодеваться-то не надо, просто фартук надеть, но все-равно.

Подсобка представляла собой огромную комнату с диваном, на котором можно было вытянуться в полный рост, столом с несколькими стульями, дверью в душевую и шкафчиками. Найдя тот, на котором не было никакого имени, засунула туда куртку и надела фартук, который доставал мне до колен почти.

Заплетая колосок, вышла из помещения для персонала и прошла в святая святых – барная стойка.

– Что мне делать? – спросила я, закрепляя косу резинкой.

– О, ты всё? – я кивнула. – Значит слушай: эти два метра, – он указал на ту сторону, где стоял сам, – моя территория, и все клиенты на ней мои. Это, – теперь та часть, где была я, – твоя, и все клиенты в этой зоне тоже твои. Собственно, все, пожужжала! Зовут, кстати, как?

– Беатриса, – откликнулась я, доставая с верхнего стеллажа бутылку мартини.

– Ого, а как сокращенно будет?

– Бята, Бяточка, Бятка.

– Круто, а меня Антоном.

С уверенностью могу сказать: это лучший день за последние семь лет!

Мне все улыбались, говорили комплименты, шутили!

Это было восхитительно! А если кто-то позволял лишнего, сразу же появлялся тот самый дяденька, у которого улыбка добрая, и с этой самой улыбкой он скручивал набравшегося наглеца и выводил его из клуба.

Утра в четыре закрылся клуб, и народ весь пропал, а я полностью без сил упала на столешницу и закрыла глаза.

– Эй, Бятка, не спи! – меня потрясли за плечо.

– Да не сплю я, просто устала сильно.

– Открывай глазоньки, красавица, будем представлять тебя коллективу, – я тут же подскочила на месте, на что Антон лишь усмехнулся.

За самым дальним столиком сидели люди, и именно туда меня и повёл парень.

– Итак, народ, знакомьтесь, Бятка – наш новый бармен! – торжественно возвестил Антон, под шумные аплодисменты. – Бята, это Оля и Поля, – мне зеркально помахали абсолютно идентичные девушки с широкими улыбками на губах. – А вот это вечно унылое и грубое создание зовут Саша, – унылым созданием оказалась сонная девушка с длинными светлыми волосами и татуировками на руках. – Это наши охранники: Паша, Кирилл и Олег, – значит, улыбашку зовут Кириллом. – Ну, а меня ты знаешь! – торжественно закончил парень, а я, от испуга, выставила вежливую участливую улыбку и полностью прямую спину. Я так всегда делала на разных банкетах, когда оставалась одна. – Да расслабься ты! Свои! – и со всей своей немереной силы заехал мне по спине.

Резко опустошив лёгкие, снова сделала глубокий вдох и попыталась улыбнуться.

Всё-таки очень неудобно сейчас: незнакомая компания, чужие люди.

– В общем, так! – хлопнув ладонями по столу, сонная, но от того более грозная Александра поднялась. – Добро, Бятка, пожаловать в наш выездной дурдом. Теперь ты часть большой и дружной семьи. Только скажи, и мы всем ебальники раскрасим, – от такого открытого мата я густо покраснела. – А теперь расходимся! – и хлопнула в ладоши, выходя из-за стола.

– Что за шум, а драки нет? – совершенно спокойный голос за моей спиной, и Саша немедленно садится на место в позе приличной ученицы: спина прямая, а рука одна на одной.

– О, Игорь Павлович! – радостно воскликнул Антон, поворачиваясь к говорившему. – А мы вот, новенькую вводим в семью, так сказать.

– Новенькую? Забавно, – он усмехнулся. Голос мягкий, приятный и очень покровительственный. Будто действительно со своими детьми говорит. – Что ж, новенькая, покажись-ка, – медленно поворачиваюсь и неловко улыбаюсь. – Зовут как?

– Беатриса, – скромно потупилась, продолжая улыбаться.

– Милашка! – хором высказались Оля и Поля, а Игорь Павлович поддержал их доброй усмешкой и сказал:

– Домой давайте, а то Сашка, вон, спит уже.

– Не сплю я, – буркнула девушка, выходя из-за стола. – До свидания, Игорь Павлович.

– Пока, – он помахал рукой всем уходящим, и вскоре мы остались только втроём. – Антон, девочку домой отвезешь, ночь на улице. А с тобой завтра подпишем контракт на неполный рабочий день, – по-отцовски потрепав меня по волосам, он удалился на второй этаж, к себе в кабинет.

Сидя в недорогом джипе Антона, я смогла наконец-то расслабиться. Сейчас доеду до дома, посплю. А жизнь-то налаживается!

Только за руль сел вовсе не Антон. В смысле, это был он, только не он.

Н-да, логично.

Просто я думала у него под косынкой были косички, а сейчас он без косынки и на голове у него живописный такой голубоватого цвета ирокез.

– Знаешь, голубые волосы наталкивают на соответствующие мысли, – задумчиво сказала я, когда мы отъехали от клуба.

– Это ты мне сейчас дерзить пытаешься? – грозно спросил парень, не отрывая взгляда от дороги.

– Извини, – тут же исправилась я, отвернувшись.

Ну вот, теперь он злится. Замечательно, молодец, Громова, пятьдесят очков Слизерину!

– Эу-эу, малая, ты чо, обиделась? – мы остановились на светофоре. Уже рассветало. Такими темпами я сегодня не посплю вообще. Приеду в шесть, а там уже вставать. Да и в душ сходить надо, а то я насквозь пропахла алкоголем. – Мелкая-я! Ну не дуйся! – он вцепился пальцами за подбородок и попал аккурат по больной щеке, синячок на которой я удачно замазала тремя разными оттенками тональника. Я зашипела и вырвалась, потирая щеку. – Малая, кто тебя ударил? – моментально став серьезным, спросил он, отбирая мою руку от щеки.

– Никто, – буркнула я, позволяя ему осматривать щеку. – Ударилась.

– Мелкая, не ври мне! У меня сестра твоего возраста вечно побитая ходит, уж мне-то можешь не рассказывать, как ты «ударилась». Так кто?

– Мачеха, – недовольно созналась я и тут же добавила: – Ни слова об этом!

Оставшуюся дорогу мы молчали, а когда машина остановилась у указанного адреса, я вышла и, помахав парню с радостной улыбкой, дождалась, пока он уедет, и пошла домой.

Он остановил меня в одном из жилых дворов, а мне час до дома ещё бежать.

Ну, на мне удобные ботинки, до семи успею!

Вставила наушники в уши, включила Танира и рванула домой.

Если повезёт, успею до семи.

Да, в любом случае, сегодня самый лучший день в моей жизни!

Устроилась в клуб мечты на работу, ребята там добрые и хорошие, жизнь прекрасна!

Решить бы только что-то с новым русистом…

========== 3. “Ничто уже не будет как прежде” ==========

Комментарий к 3. “Ничто уже не будет как прежде”

http://cs625419.vk.me/v625419605/2d338/9KbbS1h4zYg.jpg – Ольга и Полина Бромовы.

http://cs624817.vk.me/v624817987/2ac0f/nwPcwkSn4ik.jpg – Александра Ким.

Домой я попала только в половину седьмого.

В комнату залезла так же, как и ушла из нее, – через окно.

Скинув с себя все тряпки и упрятав их глубоко в шкаф, обмоталась полотенцем и вышла в душ.

Надо смыть с себя запах дыма и алкоголя – провоняла им насквозь.

Стоя под воистину холодной водой, вспоминала приятные события дня.

Это было действительно восхитительно! Громкая живая музыка, веселый Антон, постоянно помогающий достать алкоголь с верхней полки, и добрые посетители, с пониманием относящиеся к новенькой барменше.

Вот не зря мне мама всегда говорила использовать все, что есть под рукой и не сидеть на попе ровно.

Помню, мама тоже любила готовить всякие коктейли, только не из джина и водки, а молочные.

Моим самым любимым был вишневый, у мамы он по-особенному вкусно получался. Жаль, что в свои неполные десять я не задумалась о том, что неплохо было бы спросить рецептик.

Шлепая сырыми стопами по паркету, ввалилась в свою комнату, где меня ждал весь колхоз “родственников”.

– Где ты была? – завизжала Инесса, в то время как батя неодобрительно хмурил брови, а инфузория как-то то-ли удрученно, то-ли разочарованно смотрела на меня. Какую гадость она собралась устроить на этот раз?

– В душе? – предложила я, вздернув брови и кивнув на своё сырое полотенце, которым я была обмотана, при этом упорно пряча руку с штампом из клуба, который я не смогла стереть. Если они узнают, мне будет очень плохо!

– Где ты была всю ночь? – снова взвизгнула она, а я похолодела. Они заметили? Но как? Ко мне же никто не заходит!

– Спала? – снова выдвинула предположение, стараясь скрыть весь ужас, ощущаемый мной. Голос дрогнул, но этого, вроде, не заметили.

– Любочка зашла к тебе в такой ранний час, а тебя нет! Где ты была, шлюха? – спросила Инесса, а я облегченно вздохнула – не заметили!

– Повторюсь: я была в душе. И что твоя обожаемая Любочка, – её имя я особо ядовито выделила из безразличного голоса, – в столь ранний час делала в моей комнате?

На момент жена моего отца растерялась, а потом её лицо перекосилось от ярости:

– Что ты себе позволяешь?! – И снова рука вознеслась для очередного удара, а я посмотрела на папу. Не ища не жалости, ни защиты. Просто посмотрела. Холодно, безразлично, без какого-либо интереса. Просто чтобы показать: плевать я на вас хотела!

Уж не знаю, что во мне такого увидел батя, но он второй раз за последние лет десять заступился за меня!

– Хватит. – Властный голос заставляет женщину, стоящую передо мной в одном халате, с маской для глаз на голове, явно только проснувшуюся, остановиться и не ударить меня в очередной раз.

И он просто ушёл. Не сказав ни слова больше. Просто ушёл, а они выскочили следом за ним, предварительно обдав меня крышесносной волной ненависти.

На часах половина восьмого. Нифигово я так искупалась.

Быстро нацепив темные джинсы с потертостями и розовый растянутый свитер, рукава которого полностью скрывают кончики пальцев, а подол отлично прикрывает задницу, но при этом свитер идеально облегает грудь, схватила ещё вчера приготовленную сумку и выскочила в коридор.

Наскоро поздоровавшись с уже давно проснувшийся Агатой, уцепила приготовленный для меня завтрак и убежала одеваться.

Ещё даже восьми нет, значит, инфузория не уехала с моим водителем.

Поэтому, запрыгнув в машину, я приветливо улыбнулась Василию – моему шофёру.

Пока уже довольно постаревший мужчина вёз меня в школу, я успела расспросить его и о жене, и о дочке, которая сейчас болеет. Мужчина с огромной охотой отвечал на мои вопросы и поддерживал беседу.

Ну конечно, я же не бесчувственная тва… девушка. Мне действительно интересно, что происходит с этим человеком. Ведь он отвозил меня ещё в детсад.

Школа приветствовала меня привычным гомоном младших и старших классов, которые, несмотря на уже довольно солидный возраст в шестнадцать-восемнадцать лет, ведут себя хуже детей.

С улыбкой здороваясь с пятыми классами, у которых я на день Самоуправления английский вела, я со счастливой улыбкой шла в кабинет русского, который у нас уже третий день подряд стоит первый в расписании. И если раньше это не вызывало никаких мыслей, то сейчас русский у меня стойко ассоциируется с учителем.

Этот Александр Андреевич.

Бе-е-э! От одной мысли о нем дрожь по коже пробегает! Ну как можно быть таким легкомысленным! Нам же через полгода почти самый важный в жизни экзамен сдавать, а он ведёт себя, как уличное быдло!

И эти пошлые шутки в сторону Донцовых. Я понимаю: они те ещё… девушки легкого поведения, но это же не повод шутить о столь откровенных вещах!

Неприемлемо!

Тряхнув головой, полностью выкинула из неё такого красивого, широкоплечего мужчину, с таким шикарным подбородком и голубыми глазами…

Громова, какая инфузория тебя укусила? О чем ты думаешь? Какой к черту “шикарный подбородок”? Да он очередной невоспитанный хам!

Потерпи, Бяточка, полгода, и ты выпустишься из школы, получишь эту гребаную нифига не золотую медаль и свалишь отсюда далеко и надолго!

Решительно кивнув самой себе, открыла дверь в пустой класс.

Ну, восемь утра, что я, собственно, ожидала?

Пройдя к своей первой парте, приготовилась к уроку и достала книжечку.

О, да! Что может быть лучше получаса тишины и атмосферы от Кинга.

Вот умеет же человек напряжение поддерживать!

Сидишь, почти не дышишь, момент напряженный, вот-вот откроет дверь и…

– Бу! – громко над ухом, а я с пронзительным визгом шарахаюсь в сторону и падаю со стула. Книга падает на меня сверху, но я почти не чувствую этого.

Я с чувством всепоглощающей ненависти смотрю на нового учителя, который сейчас беззастенчиво ржёт надо мной.

Справившись с агрессией, окинула неудавшегося шутника, все ещё издевательски хохочущего, холодным, малость презрительным взглядом, поднялась на ноги, держа книгу в руках.

Отряхнув ягодицы, учтиво и холодно, как делала на всех приемах отца, спросила:

– Что-то ещё? – И взгляд такой, будто сверху-вниз на него смотрю. И плевать, что он выше меня почти на голову!

– Да нет, – сразу же стушевался он. То-то же! Но нашелся он тоже достаточно быстро: окинув меня тем самым взглядом, которым он обычно смотрел на вырез блузок, Александр Андреевич уставился на ту часть, где находится грудь. – О, Громова, – радостно начал он, – у тебя и сиськи есть!

Густо покраснев от кончиков ушей до ноготков на пальчиках ног, опустила взгляд в пол, нервно сцепив руки за спиной в замок.

– А вам какое дело – есть у меня грудь или нет? – тихо спросила я, не поднимая глаз. Кеды у него, кстати, крутые. И дорогие. Значит, ещё один мажорный мальчик, и заменяет не потому, что учитель в декрете, а его просто богатенькие родители протолкнули. Такому, как он, хорошо подошла бы Люба, а не я. Она такая же: зависит от денег моего отца, а без них пустышка.

А к чему это я там себя приплела?

Тайна, покрытая мраком…

– Как какое, Громова? – похабно улыбнулся учитель. Я этого видеть не могла, но по голосу поняла, что это так. – Чем больше девушек радует мне глаз, тем лучше! Да и у таких оценки повыше будут, – закончил он, а я задохнулась от возмущения. То есть, насколько я поняла, хорошие оценки будут получать только те, у кого вырез поглубже? Или кто переспал с ним? Система, конечно, хорошая, но есть в ней один такой изъянец…

– А у парней такой же критерий оценивания? – тихо спросила я, опустив голову ещё ниже.

– О чем ты? – недоуменно спросил новый учитель и нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– С парнями вы тоже спите за оценки? – популярно спросила я и осмелилась поднять глаза. – Я определенно была лучшего мнения о вас, хотя, – многозначительная пауза и громкое: – это многое объясняет в вашем поведении. – Намёк был более чем прозрачен.

Александр Андреевич сначала удивленно посмотрел на меня, потом до него, видимо, дошёл смысл слов, ибо учитель раздражённо сжал кулаки. Однако суженные глаза, сведенные на переносице брови, губы, растянутые в тонкую полоску, и часто вздымающаяся грудь говорили о том, что молодой учитель в ярости.

И, конечно, не в моих правилах доводить людей, но это было чертовски приятно!

Только этот мажорик хотел что-то сказать, как дверь в класс открылась, и вошли Донцовы.

Увидев новенького учителя в моём скромном обществе, девушки изволили устраивать ревность.

Поэтому, облепив Александра Андреевича с обеих сторон, под мой безразличный взгляд, увели его к учительскому столу.

А обозленный барин, гневаясь на меня несчастную, покорно следовал за весело щебечущими девушками, которые оделись как уличные девки…

Та-а-ак, со старорусской литературой пора завязывать, а то “барин”, “уличные девки” – перебор на сегодня.

Встряхнув книгу, села за свою парту и принялась искать утерянную страницу.

Даже примерный номер не помню.

Хотя… Название части помню, а там почти середина была…

– Громова, – я повернула голову назад и увидела довольную до нельзя Милену. – Как дела? – заискивающе спросила девушка.

– Хорошо, – осторожно ответила я, – а что?

– Как в клуб сходила? – спросила девушка, и на нас сразу посмотрела добрая половина класса. Новенький учитель и его “эскорт” тоже.

Зажав обнаглевшей шатенке рот, дождалась, пока эта дура перестанет смеяться и прошептала:

– Отлично, что за вопросы? Могло быть по-другому?

– Нет, конечно, это ж твой любимец! – она откинулась на стул и надула пузырь арбузной жвачки. Она хоть когда-нибудь перестанет её жевать? – Тебя хоть не спалили, начинающий Тарзан?

– Почему Тарзан? – удивилась я.

– Ты из дома как сбежала?

– По дереву, – ответила я, немного не догоняя в чем, собственно, дело. А потом до меня дошло. – Ах ты ж с… с…

– Договаривай! – насмешливо сказала Ростова, пытаясь откровенно не заржать.

– Плохой человек, вот кто! – победно сказала я, задирая к верху указательный палец. – И хрен тебе, а не Агатины вафли! – это был удар по больному, ибо Мила просто обожает эти вафли.

Девушка, нахмурившись, сложила руки на груди и пустила слезу…

Вот всегда удивлялась этой её способности: если девушка не получала желаемого, она начинала плакать. Причём внешних признаков расстройства не было, только вот такие молчаливые слёзы.

– Ладно-ладно, я поняла. – Достав из сумки пластмассовый контейнер с красной крышечкой, протянула его сразу же разулыбавшейся девушке. – Держи свои вафли. Кушай, не обляпайся.

Счастливо оскалившись, Мила вырвала контейнер из моих рук и ускакала истреблять мой завтрак, предварительно бросив мне:

– Я бы на твоём месте рукава-то натянула.

Последовав совету девушки, натянула рукава по ладони, тем самым скрывая штамп клуба, и, широко зевнув и прикрыв рот ладошкой, повернулась обратно, тут же натолкнувшись на пронзительные голубые глаза, как-то неодобрительно разглядывавшие меня.

Шутливо отдав честь двумя пальцами, закрыла рот и, сложив руки на парте, примостила на них голову – я всю ночь глаз не закрыла, и сейчас лишние полчаса сна мне не помешают.

Но вы, наверное, догадались, что поспать мне хрен кто дал.

Злая, как бешеная гиена, в класс влетела Люба и сразу наехала на меня:

– Какого хуя ты с утра уехала с моим водителем?! – проорала она так, что даже учитель, который флиртовал с моими одноклассницами, посмотрел на нас.

– Начнём с того, что это мой водитель, – пробурчала я в изгиб локтя. Просыпаться отчаянно не хотелось. – И моим он будет ровно до того момента, пока отец не скажет обратного. Do you understand me? – Сначала была почти гробовая тишина, а потом учитель проорал:

– Люба, не смей! – На ультразвуке просто проорал, поэтому я поспешила поднять голову, чтобы увидеть, что эта инфузория таки учудила уже.

И вовремя я это сделала!

Ибо когда я выпрямилась, в том месте, где лежала моя голова, с недюжей силой приземлились ногти крашеной брюнетки.

– Однако, – удивленно сказала я, когда девушка отскочила от парты, прижимая к себе руку со сломанными ногтями, а три нарощенных обрубка сиротливо валялись у меня на парте.

Когда Донцовы увели рыдающую Любу в медпункт, который ей не требовался, но девушка упорно орала, что у неё сломана рука, я, свернув вырванный из тетрадки листочек, брезгливо стряхнула кусочки застывшего геля со своего стола.

Даже не поленилась его сырой тряпочкой протереть и снова улеглась досыпать.

Знаете, это первый раз, когда я уснула на уроке, но так сладко я давно не спала!

У нового учителя такой приятный голос. Чуть хрипловатый, грубый, но ласковый одновременно! А ещё он немного картавит! И это прекрасно звучит в его исполнении!

Громова, влюбленную дуру выруби, окай?

Действительно, чёй-то я? Про голос его думаю…

Ещё одна загадочка в мою копилочку.

Положу её рядом с “Почему я оказалась в классе наедине с новым учителем?”

Да, они определенно будут хорошо смотреться рядом.

А теперь вернёмся к насущному:

Почему я, блин, оказалась с Ним наедине?

Александр Андреевич сидел за своим столом, оперевшись подбородком на сцепленные в замок руки и как-то пошло и предвкушающе улыбался.

Резко выпрямив спину, полезла за рюкзаком и, сложив туда учебники, быстро поднялась с места.

– Села! – приказал учитель с той же пошловато-предвкушающе-вежливой улыбочкой, а я не осмелилась ослушаться, поэтому, прижав рюкзак к груди как последнюю защиту, села на место. – Хорошая девочка, – похвалил он, встал со стула и направился ко мне. – Объясни-ка мне, Громова, какое право ты имеешь спать на моих уроках?

– П-простите, – пискнула я, вжимая голову в плечи. Он был непозволительно близко. Слишком близко. Настолько, что я чувствовала его дыхание на губах. – Такого больше не повторится…