Текст книги "Конвейер неправильных желаний (СИ)"
Автор книги: Beatrice Gromova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
========== 1. “Жалкое подобие учителя” ==========
– Ты ничтожество!.. – снова. Одно и то же! Снова и снова слышу одни и те же слова. Раз за разом. – Бесполезная! Ничтожная!.. – ущербная, грубая, невоспитанная. Да-да, мы это уже проходили! – Ты не такая, как Любочка!.. – ну, куда ж мне до твоей идеальной Любочки? Я не отцовская шавка, хоть и боюсь его до дрожи в коленях. – Игорь, она меня не слушает!.. – естественно! Зачем мне каждый день слушать одно и то же? Просто за семь лет научилась делать морду кирпичом и пережидать бурю, смотря чуть поверх её головы.
– Инесса, – он лениво поднял глаза с газеты и устало посмотрел на нас, – оставь её, она потеряна для общества, – спасибо, папочка.
– Но, Игорь, она же не слушается, не подчиняется! И глянь, что заявила: «Я поступаю в МГУ на романо-германский!». Ишь, задрала нос! Туда моя Любочка не смогла поступить, а ты и подавно!
«Женщина, ты в мой аттестат или дневник заглядывала? Да я чёртова золотая медалистка! Мне уже за полгода до конца выпуска присылают приглашения в разные вузы! Это твою курицу с тройками никуда не взяли, а потом по залёту замуж выдали! Действительно, куда мне до твоей Любочки?!» – но я стойко промолчала, проглотив обиду и возмущение. Как и всегда…
– Не смей меня игнорировать! – и звонкая пощёчина вырывает меня из раздумий.
Я перетерплю. Смолчу. Но запомню. Навсегда.
И придёт время, а оно придёт, и ты приползёшь ко мне за помощью, а я также холодно взгляну на тебя и отвернусь.
– И чтоб из своей комнаты не выходила!
Да больно надо!
Под неприкрыто сожалеющими взглядами трёх горничных и кухарки поднимаюсь к себе.
Мне не нужна ваша жалость!
Я справлюсь! Отучусь, уеду отсюда и никогда больше не вернусь!
Никогда!
Чёрт побери, мне семнадцать чёртовых лет, а у меня ни друзей, ни парня! Да я даже целоваться не умею. Вообще!
Зато умею искусно держать спину прямой и ходить ровно! Это мы умеем!
И в совершенстве знаем этикет, ага.
Пустышка. Ни больше, ни меньше. Кукла в руках умелых кукловодов.
Инесса уже нашла мне мужа, и как только мне стукнет восемнадцать, меня отдадут в его полное владение.
Да только восемнадцать мне будет в августе, а к тому времени меня тут уже не будет.
Я всё решила!
На часах уже одиннадцать вечера, пора ложиться. Завтра очень тяжёлый день: говорят, что придёт новый учитель русского! Надеюсь, очень хороший учитель, ибо русский один из приоритетных предметов!
Мне его сдавать ещё.
Завязав светлые волосы в слабый пучок, натянула на ноги любимые лёгкие чёрные пижамные штаны и улеглась в кровать, выключив свет.
На первом этаже ещё шла ругань между Инессой и отцом.
Это продлится ещё часа два. Не меньше.
А я устала. Жутко устала.
До смерти мамы отец был совсем другим.
Он обожал меня и маму больше всех!
А ещё коллекционировал бабочек. Разноцветных, красивых бабочек! Больших и очень маленьких. Синих, красных, розовых. Всевозможных! В плоских прозрачных коробочках эти прелестные создания висели на стенах библиотеки. И папа гордился своей коллекцией.
Но после звонка конкурентов и мёртвой мамы на нашем пороге, он очень сильно изменился.
Сжёг всех прелестных созданий, библиотеку, дом…
И маму…
Я успела спасти только коробочку с огромной тёмно-синей бабочкой, что до сих пор трепетно храню у себя в шкафу под лифчиками.
А меня с тех пор ненавидел, потому что, с его слов, я словно её уменьшенная копия.
А мама была самым добрым и светлым человеком.
Но я её почти не помню.
Только её любимое зелёное платье, в котором она как-то пошла с нами в парк. Да, и её смех! Этот замечательный, звонкий смех – всё, что от неё осталось.
И маленький тоненький золотой браслетик, который я никогда не снимаю с правой руки.
Я не помню даже её лица. Только звонкий голос, весело зовущий: «Бяточка, рыбка, иди завтракать!»
Мамочка, мне так плохо… Я так скучаю…
Эта тварь уничтожила все твои фотографии! Она не имела права, но отец не стал препятствовать, когда она залезла даже в мой телефон…
И с такими самыми мрачными мыслями я и уснула.
Встать с будильником, искупаться, высушить волосы, но не расчесывать, тем самым позволить им чуть завиться, будто с косами спала. Надеть белую, почти прозрачную блузку и заправить её в чёрную юбку с высоким, почти по грудь, поясом. Надеть чёрные чулки.
Таково моё утро последние семь лет.
Но я позволяю себе маленькое бунтарство: юбка до колена и чулки со стрингами. Раз в месяц, но иногда так хочется!
Я знаю, что Инесса придерётся, отец наорёт, но я так хочу!
Хоть раз!
Один чёртов раз!
На кухне уже хозяйничает Агата. Увидев меня, женщина отложила поварёшку и всплеснула руками:
– Что ж эта змеюка творит, Беатрисочка? У тебя же вся щёчка красная! – точно, синяк остался.
Я лишь пожала плечами, схватила любимое шоколадное печенье и спросила: готова ли машина для меня.
– Нет, Беатрисочка, нет. Змеюка сказала, что не заслужила! Ты представляешь! Сама ничего не делает, только по клубам своим шатается, а приказывает!
Агата вырастила меня. Знала и маму. Вообще в моём детстве она была очень старой, но, мне кажется, что с каждым годом она молодеет, ибо сейчас выглядит на все шестьдесят! И такая же бодрая.
Помахав доброй кухарке, схватила пальто и выбежала на улицу, подставляя лицо холодному зимнему ветру.
Волосы, почувствовав свободу, встали дыбом, весело отвечая ветру.
Запахнув пальто, вышла за территорию батиной резиденции и направилась на автобусную остановку, что находилась в пятнадцати минутах от этого гадюшника.
А школа встретила меня непривычным гомоном. Эх, до весны ещё долго, чего они орут, как коты… Весной.
Бодро доцокав каблучками до раздевалки, скинула пальто и сапожки техничкам и, обув чёрные балетки, направилась в класс русского.
Нам должны были представить нового учителя, и у меня руки тряслись от ожидания!
Надеюсь, это будет женщина, знающая предмет. Добрая и понимающая!
Эх, мечты!
Зайдя в класс, заняла законную первую парту и, разложив учебники, стала ждать звонка.
– Снова бомбит? – я даже на месте подпрыгнула! Ну вот что за странное создание?
Милена Ростова. Это мой идеал. Бойкая, весёлая, грубая. Может всем высказать своё мнение. Не то, что я.
Она не будет молчать и может дать любому в морду.
– Ага, щека болит, – нехотя призналась я, прикасаясь к щеке.
– Не трогай, давай я спрячу, – на что я лишь кивнула головой, и девушка удалилась к своей последней парте. Мы не друзья. Ни разу. Это взаимовыгодное сотрудничество.
Она слушает мои душевные терзания и держит язык за зубами, а я работаю с ней в паре на всех проектах, лабораторных, контрольных и являюсь гарантией её хорошей оценки.
Мы никогда не стремились перейти к дружбе. Каждую устраивало сложившееся положение дел: я знаю всё о ней, она – всё обо мне. Ни больше, ни меньше. Я могу позвонить ей среди ночи, после очередной истерики Инессы, а она, даже если будет с парнем, отложит дела и выслушает, может даже дать совет.
Ни больше, ни меньше.
Мила вернулась со своей огромной косметичкой и принялась прятать мои побои, что уже научилась делать мастерски, ибо не впервой.
Пока девушка делала своё дело, я принялась разглядывать её, ловя себя на мысли, что снова восхищаюсь и даже немного завидую.
На красивом лице разместились большие карие глаза, почти спрятанные под пушистыми ресницами, аккуратный нос и красивые, сейчас закусанные от усердия губы, а на правом плече прекрасные татуированные розы.
Моя мечта.
Кисточка аккуратно скользит по щеке, очень её щекоча, и я, не удержавшись, всё-таки почесала её, пока девушка отвернулась, ища ещё что-то.
– Вот ведь, Бят, сказала же – сиди смирно! – ой, заметила. – Не, надо почесаться! – и устало вздохнула, но возможность отомстить не упустила: набрав на кисточку побольше пудры, она мазнула ей по носу именно в тот момент, когда я дела вдох, поэтому я сразу же начала чихать, чем несказанно развеселила девушку. – Всё, красотка! Я тебе глаза немного подвела.
Поставила перед фактом и ушла восвояси.
Н-да, за макияж мне влетит. Инесса, скорее всего, уличной шлюхой назовет. Ну, ничего, и не такое терпели.
Звонок прозвенел уже минут восемь как, а мы все сидели одни в классе.
Нифига себе учитель! Нельзя так опаздывать!
– Слушайте, есть ведь правило, что если учителя пятнадцать минут нет, то можно свалить с урока, – сказал на весь класс Даниил. Если в трёх словах рассказать о нём, то он футболист, непроходимо туп и рыжий.
– Ну вот ты и вали! – позволила её величество Сама Тупость Иона Донцова. Девушка-стереотип, ибо, если посмотреть на неё, то смело можно говорить: «Блондинка – это диагноз».
– Ага, Карасев, ты чё вякаешь? Мы вот хотим на нового учителя посмотреть. Говорят, что он красавчик, – к нему повернулась Зарина Донцова. Тоже жертва стереотипа «все рыжие – стервы!», но это только крашеные!
Знаю я одну рыжую. Так та, без вопросов, может обматерить человека так, что тот потом будет месяц ходить и заикаться. В этом вся Романова. Они с братом и семьёй живут с нами в коттеджном поселке, но немного дальше, да и видимся мы редко, хотя она очень дружелюбна ко мне, и мы ходили в один садик. Вот с кем, с кем, а с Романовой Ярославой я бы хотела подружиться!
И парень у неё классный. Смешной и забавный. А ещё любит эту дуру до безумия, а она этим пользуется.
Улыбнулась, вспомнив, как она притворно возмущалась на тему того, что Никита поздоровался с девушкой. Идеальная просто пара.
А в классе на момент моего ухода в себя образовались нехилые дебаты.
Класс разделился на тех, кто за «свалить» и за тех, кто «учитель такой красавчик!»
Я в любом случае останусь, ибо нельзя уходить с урока! Это неправильно! И опаздывать на двадцать минут тоже неправильно!
Ожесточенный спор прервало раздраженное директрисовское «кхм-кхм!».
Весь класс, как по команде, вернулся на своё место и даже приготовился внимательно слушать.
– Итак, класс, прошу минуточку внимания! Я хочу представить вам племянника Ольги Викторовны – вашего учителя русского – которая по причине декрета была вынуждена покинуть нас, и её будет заменять этот молодой человек. Он учится в педагогическом университете, и это будет замечательная практика для него.
И, кивнув нам, директриса величественно подняла голову и неспеша удалилась из класса.
Молодой учитель, что при непосредственном начальстве стоял по стойке смирно, сейчас явно расслабился, позволил себе развязную ухмылку и закатал рукава идеально наглаженной рубашки до локтя.
Высокий, я ему только до подбородка буду. Щетина, густые брови, светлые глаза, почти чёрные волосы – всё это так замечательно гармонировало в нём. Через рубашку проступали идеально отработанные мышцы, которые перекатывались под кожей при каждом движении.
– Здарова! – весело сказал он и прошёл к своему месту, которое находилось напротив второго ряда.
Вот у вас было такое, что вам даже как бы понравился человек, а после его единой фразы или мнения вам хочется просто рыдать от разочарования?
Вот сейчас та же ситуация!
Чёрт, кто додумался поставить такого, как он, к одиннадцатому классу?
Покажите мне этого идиота!
– Меня зовут Александр Андреевич, – он с той же развязной ухмылкой пробежался взглядом по классу, особенно долго задержав его на почти открытой груди одной из Донцовых, и сел за стол, закинув на него ноги в найковских кедах.
Я просто задохнулась от возмущения: как он смеет так вести себя при учениках?
– Здравствуйте, Александр, я Иона Донцова, – эта жертва краски для волос, демонстрируя убийственно короткую юбку, которую я сначала приняла за пояс, встала из-за парты. – А это моя сестра Зарина, тоже, кстати, Донцова.
– Для тебя, сладенькая, я Александр Андреевич, и никак иначе. А теперь ответь на вопрос: ты где юбку потеряла, золотце?
Донцова, пылая праведным гневом, попробовала натянуть ту самую юбку пониже. И оттянула почти до колена. Мать моя ведьма, где она её до этого прятала?
– Ладно, класс, сегодня мы поговорим о чёрных дырах! – класс воодушевился, а я снова задохнулась от возмущения! Да кто он такой, что может менять заранее составленный план урока?
Не выдержав, подняла руку, привлекая к себе внимание.
Взгляд светлых глаз равнодушно скользнул по застегнутой по самое горло рубашке, и учитель кивнул, давая разрешение.
– Александр Андреевич, а вы уверены, что пришли на тот урок? – чёрная правая бровь смешно поползла вверх, показывая непонимание моего вопроса.
– Поясни… – и он начал нервно бегать глазами по журналу, видимо в поисках моей фамилии.
– Громова Беатриса, – подсказала я.
– Что ж, Громова Беатриса, – протянул он, как бы пробуя на вкус моё имя. – К чему такой вопрос?
– К тому, что тема «чёрные дыры» явно из области физики, немного астрономии, а у нас, если вы не поняли, урок русского.
И, не дождавшись разрешения, села на место.
– Быть занудой плохо, Громова, – попыталась поддеть меня Зарина, я не хотела отвечать, хотела смолчать, как и всегда, но вот Милена, сидящая за задней партой, была явно другого мнения:
– Ох, милая, если бы я сказала, что «плохо» в тебе, то это моё «плохо» не ограничилось бы размерами чёрной дыры, что у тебя, кстати, между ног, – и шатенка, игнорируя откровенно шокированные взгляды всех присутствующих, отвернулась к окну и начала надувать огромный шар из арбузной жвачки.
– Что ж, – новый учитель кашлянул в кулак, пытаясь то ли сгладить ситуацию, то ли пряча собственный смех – скорее и то, и другое – снова открыл журнал. – Давайте, для начала, познакомимся.
И он начал называть фамилии, а ученики вставали и давали свою краткую характеристику.
Донцова, которая Зарина, предварительно натянула юбку до колена, но расстегнула рубашку до пупка почти. Кстати, таким образом мы все узнали, что он у неё проколот.
– Громова Беатриса, – и странная усмешка на губах. Чего он от меня ждёт? Что я начну юбку поднимать? Обойдётся!
– Громова Беатриса Игоревна, семнадцать лет, увлекаюсь зарубежной литературой.
И снова села без разрешения.
– Громова, кто тебе разрешил садиться? – и снова эта лукавая, уже вызывающая нервное подергивание глаза, улыбка.
Я снова встала, сцепив пальцы в замок.
– Что-то скудненько как-то, Громова, не находишь? – насмешливо спросил он, с интересом разглядывая край моей юбки.
– Не нахожу, – спокойно отвечаю я, запихивая расшатавшиеся нервы поглубже.
– Громова, а тебя не учили, что хамить взрослым плохо? – не скрывая ехидства, спросил он, очень внимательно наблюдая за тем, как я стремительно бледнею.
– Ха, а ей можно! Она же у нас золотая медалистка! Всё знает! Имеет богатенького папочку, – фыркнула Зарина, складывая руки на груди.
Молодой учитель даже не счел нужным обращать на неё внимания, он очень пристально смотрел мне в глаза. Настолько пристально, что я от нервов начала комкать идеально наглаженную юбку.
– Любимая группа, исполнитель? – быстро спросил он, а я уже была готова на всё, лишь бы Александр Андреевич перестал на меня так пристально пялиться!
– Imagine Dragons, Мэрилин Мэнсон и Танир, – быстро выпалила любимых исполнителей, чем выдала себя с потрохами.
– Неожиданно, – удивленно вздернул брови учитель, ещё раз окинул взглядом мою рубашку, вздохнул, как мне показалось, с сожалением, и потерял ко мне всякий интерес.
Ахренеть.
Нет, не так.
Ах-ре-неть!
Вот, да, так в самый раз.
Да как так можно?
Возмущённо посмотрев на это жалкое подобие преподавателя, упрямо и гордо вздёрнула подбородок и села на своё место.
– Я тебя не сажал! – не отрываясь от созерцания декольте Ионы, сказал этот… Который строит из себя учителя, и мне пришлось подняться.
И делала я это так, будто это я заставила его сказать это.
И вот так вот простояла я до конца урока!
Да что это вообще за придурок такой выискался?
И чего он ко мне прицепился?
Когда прозвенел звонок, у меня жутко затекли ноги, и достояла я целенаправленно в одной позе: самой горделивой, что была в моём арсенале.
Собрав вещи в цветастый рюкзак, уже подходила к двери, когда учитель сказал:
– Командир класса, останьтесь, пожалуйста.
О, Вселенная, за что ты так со мной?
Что я, терпеливая раба твоя, такое, мать твою, натворила, что ты так издеваешься, я бы даже сказала, стебёшься надо мной?
Тяжело вздохнув, помахала перемене с едой ручкой и встала перед учительским столом.
Сначала он полностью проигнорировал меня, потом я начала нервно стучать пяткой по линолеуму, от чего раздавались неприятные, но такие успокаивающие шлепки.
Потом я уже не выдержала и со всей силы дернула журнал на себя, пытаясь привлечь внимание.
Что, Вселенная, решила сегодня сдохнуть, но перед этим оторваться по-крупному?
Ну почему на мне-то, а?
Объясни!
Пока я стояла, я видела только титульную сторону журнала, а когда дёрнула его, выпало содержимое: журнал для взрослых… Или просто грудастые тётки.
Нервно сглотнув, наблюдаю за ошарашенным учителем и боковым зрением подмечаю в зеркале, что висит на соседней стене и где прекрасно я отражаюсь, что покраснела вся! То есть, вместе с шеей и ушами.
О, Вселенная, третий раз спрашиваю: за что ты так со мной?
И какой дебил, прости, хорошее воспитание, сказал, что это нелепое создание – учитель?
– Громова, ты что себе позволяешь? – о, явление Христа народу, акт второй!
– Так это, Александр Андреевич, вы сами попросили командира остаться, – я, как и мой голос, находилась на грани срыва. Только мой срыв был нервным. Пора начинать пить успокоительное. Романова как-то говорила, что есть у неё пара отличных таблеточек… Надо будет попросить горсть отсыпать.
– А-а, – меня эта похабная ухмылка в дрожь вгоняет!
– Так что вы хотели? – мама всегда говорила, что с психами надо разговаривать спокойно, а то мало ли? А вот этот индивид явно является частым клиентом данных заведений. Хотя, по-моему, скоро я сама туда отправлюсь.
Вот как такой чужой, нелепый, увиденный мною впервые человек смог довести меня до истерики, дрожи в руках и заикания?
– Ничего такого, мне просто нужно, чтобы кто-нибудь заполнил за меня журнал, а то мне откровенно впадлу, – и, собственно, вышеупомянутая документация улетела в меня, а сам учитель вернулся к просмотру журнала, снова полностью игнорируя меня.
Вся красная – от кончиков ушей до ноготков на ногах – я села на первую парту, прямо напротив него, открыла страничку русского и принялась аккуратным витиеватым почерком списывать имена и фамилии.
Ох, я прям чувствую всеми способными чувствовать местами, что ничем хорошим это не обернётся!
Хотя, может, и обернётся.
Кто знает?!
Эу, Громова, ты хоть сама поняла, какую глупость подумала?
Тебе главное – медаль получить, а дальше «Оревуар, господа, встретимся на ваших похоронах!»
Ни больше, ни меньше!
И именно с такими решительными мыслями я продолжила заполнять журнал.
========== 2.”Ничто не вечно. Моя спокойная жизнь тоже” ==========
Записав ровно семнадцать фамилий в журнал, закрыла его и отнесла этому жалкому подобию учителя.
– Громова, а где я тебя уже видел? – спросил он, не поднимая взгляда с журнала. Ну да, ему, наверное, только такие тётки голыми и показываются.
Неприлично хихикнув от собственной шальной мысли, чем привлекла нежелательное для себя внимание со стороны учителя.
Отложив журнал в сторону, он принялся очень внимательно меня рассматривать, и вот от такого взгляда становилось не по себе.
– Нет, Громова, я тебя точно где-то видел. Вот блядью буду, но видел! – и снова принялся рассматривать вырез рубашки, точнее, его отсутствие.
– Простите, Александр Андреевич, но мы не могли нигде раньше встретиться, потому что я не посещаю места с сомнительной репутацией.
– А, то есть, по-твоему, я посещаю? – он ухмыльнулся, и его левая бровь смешно поползла вверх. Когда он так делал, у него сразу становилось такое забавное лицо, при виде которого хотелось улыбаться.
– Ну, да, вы похожи на человека, злоупотребляющего алкоголем.
– Да как ты поняла? Я же специально дважды в душ сходил, – растерянно пробормотал он и принялся обнюхивать рукава рубашки. Ну что за человек, а? Вроде и полный ушлёпок, а вроде и ничего, может нормально общаться. – Вспомнил! – вдруг вскочил он и повалил стул. – Я видел тебя на презентации какой-то! Меня туда сестра затащила, а ты там с родаками была! Вспомнил! Ты ещё тогда в обтягивающем платье в пол была! – и начал вполне неприлично тыкать в меня пальцем.
– Быть может, – согласилась я. – Но можно я уже пойду?
– Эх, скучная ты, Громова, скучная! – и данный персонаж потерял ко мне всякий интерес, снова концентрируя его на журнале.
– Не фамильничайте, Александр Андреевич, не в ЗАГСе, – с улыбкой бросила я и вышла из кабинета, в котором учитель неприлично громко заржал.
Быстро посетив столовую и купив там упаковку виноградного сока, буквально побежала на математику, на ходу нанося на коробочку надпись: «Не стоило, но спасибо».
Стандартный план в таких случаях: Мила что-то делает для меня, а я благодарю её соком.
На урок я успела за две минуты до звонка, так что, поставив сок на парту Ростовой, села за свою и стала готовиться к уроку.
– Громова, а почему ты так задержалась в кабинете? – облокотившись обеими руками на мою парту, передо мной встала Иона, демонстрируя своё неприлично глубокое декольте.
– Я командир класса, не забывай. Он лишь попросил заполнить журнал, – бесцветно ответила я. Всегда так общаюсь с одноклассниками. Вообще ненавижу этих тварей и очень жду конец года, когда уже смогу отделаться от этих ублюдков. А от этих жертв стереотипов в первую очередь.
– Ты уверена? – она прищурила глаза и посмотрела на меня так, будто в чём-то подозревала.
– Тебе справку показать? – слишком грубо ответила я. Сказывается напряжение, полученное на русском.
Видимо, мой ответ её вполне удовлетворил, так что эта мадама покинула моё место обитания. Обернувшись, чтобы достать из рюкзака тетрадь с правилами, наткнулась на гордый взгляд Милы, которая смирно потягивала сок через трубочку, и поднятый вверх большой палец.
Слегка улыбнувшись в ответ, повернулась обратно и принялась слушать вошедшего со звонком учителя.
С истечением положенного для шести уроков срока я забрала из раздевалки пальтишко цвета красного перца и побежала к остановке.
Дом встретил меня радостным визгом мачехи.
Твою мать, не говорите мне, что…
– О, смотрите, вернулась моя любимая сестренка! – сдохни! Сдохни! Сдохни! Сдохни!!! – Как учеба? – так и хочется треснуть по этой слащавой роже с издевательской улыбкой.
– Доченька, – сладко пропела Инесса, – не обращай на этот отброс внимания, – и она с любовью погладила эту шпалу по голове. А вот следующее бросила очень злобно и резко: – Она сейчас же идет в свою комнату и не выходит оттуда до завтра!
Не сказав ни слова, подобрала упавшую от шока сумку и удалилась к себе наверх.
Вообще, Любаня моего возраста, может, чуть постарше, однако уже замужем, вроде как, по залёту, но фишка в том, что залёта как такового не было!
Они с Инессой просто раскрутили богатенького мальчика, а тот возьми и развесь уши.
Ага, вот так батя приобрел выгодный контракт с папой того бедного паренька, а Любаня богатенького мужа. Всё, как они и мечтали.
Устало упав на свою кровать, достала из кармана телефон и набрала номер Ростовой.
Гудок. Второй.
– Ах-х, да-а! Да-а-а! – протяжно простонала она, а я покраснела а-ля помидорчик.
– Я, наверное, не вовремя?
– Нет-нет, в самое время!.. Да, да! Вот так! Да!
– Нет, я явно не вовремя!
– Говори уже, чего хотела, и я вернусь к своим делам!
– Да слышу я, какие у тебя «дела»! – недовольно буркнула я. – Любаня приехала, и сейчас, скорее всего, снова начнется травля.
– Слушай, Бят, я всё понимаю: ты у нас вся такая правильная. Не пьешь, не куришь, матом не ругаешься, но надо что-то делать с этим тупым подчинением! – заскрипела кровать, хлопнула дверь. Я так полагаю, что из-за меня она оставила своего молодого человека. Сты-ыдно! – Попробуй хотя бы для разнообразия собственной жизни хоть разочек нахамить человеку, а? Чего тебе стоит? Тем более, мы обе знаем, что язык у тебя хорошо подвешен! Ты помнишь, как ты тех парней заткнула? Даже я потом полдня с тобой разговаривать боялась, а тут молчишь, как корова!
– Я прекрасно все это понимаю! Но, Мил, и ты меня пойми! Если я нахамлю учителям, они пожалуются директору, а она – отцу, а тот запрет меня дома насовсем! Даже учителей на дом наймёт! А если Инессе, то она один овощ нажалуется отцу, и снова санкции в мою сторону. Да и мы обе знаем, что она ещё и ударить может!
– Ты неисправима! А если этот вот новенький учитель? Я не думаю, что он побежит жаловаться директорше.
– Я тоже так не думаю, но как-то неудобно будет.
– Неудобно, Бяточка, это когда дети на соседа похожи или трусы на шубу надевать. Вот это да, вот это неудобно, а там всё нормально, – я тихо хихикала в трубку. – Вот и замечательно! Кстати, ты же помнишь, что твой любимый исполнитель будет завтра выступать в центральной «Пустоте»? – «Пустота» – это довольно большой и очень популярный клуб, в который не всякого впускают.
– Да, помню, но кто меня отпустит? Инесса разорется, что трачу отцовские деньги на клубы, а Любаня гадость какую-нибудь сделает, и меня вообще из дома больше не выпустят.
– Не обсуждается! – безапелляционно заявила девушка. – Идешь завтра и точка! Надо уже из тебя человека сделать. Просто сбежишь через окно и перелезешь через ограду. Делов-то!
– Действительно. Ладно, Мил, спасибо, что уделила минутку.
– Да без проблем, всегда пожалуйста! – она убрала трубку от уха. Ну нет у этой девушки привычки сбрасывать, поэтому, перед тем, как положить трубку, отдаленно услышала: – Котик, я уже иду, доставай свой ч…
И, пожалуй, на этой замечательной ноте, я положу уже эту грёбанную трубку!
Чёртова извращенка!
Откинув телефон на другую сторону кровати, перевернулась на спину и уставилась в потолок, покрытый звёздочками, которые светятся в темноте.
Во сколько я их наклеила? В тринадцать? Не помню.
– Беатриса! – ё-моё, что им опять надо?
Устало вздохнув, встала с кровати и спустилась в гостиную, где восседало всё семейство и изволило потреблять пищу.
– Беатриса, – строго позвала Инесса, – спустись в погреб и принеси нам вина, моего любимого.
Замечательно! Отправлять в подвал человека, который боится темноты и страдает от клаустрофобии – просто верх маразма!
– Я боюсь темноты, – попыталась я вразумить этот живой пример идиотизма, на что получила ответ: «Девочка большая, справишься!»
Ну вот за что?
С самой страдальческой миной прошла в заднюю часть дома, где располагались две лестницы: одна на чердак, другая в винный погреб.
Спустившись по ступенькам, которые ужасно скрипели при каждом моём шаге, я погрузилась в неприятную темноту подвала.
Щёлкнув выключателем, прикреплённым ещё на лестнице, прошла между стеллажей с коньяком.
Батя у меня мужик богатый, так что может позволить себе много выпивки.
Весь погреб был уставлен стеллажами от стены до стены, в несколько рядов, с крепкими алкогольными напитками, а у самой дальней стены стоял старый бар.
Только я подошла к стеллажу с винами, как дверь в погреб хлопнула, и погас весь свет.
– Очень остроумно, спасибо! – прокричала я в темноту, но слова были адресованы этой инфузории.
Не первый раз просто она меня закрывает тут.
Устало вздохнув, стала держась за стеллажи пробираться к бару, у которого было своё освещение.
О том, что может обитать в этой темноте, я предпочитала не думать.
Щёлкнув выключателем под столешницей, села в специально принесённое для таких случаев кресло на колесиках и достала книгу с разными коктейлями.
В первые пять раз я упорно отвлекала себя изучением алкоголя, расположенного на стеллажах, а потом перешла и к этой книжечке.
Некоторые из описанных напитков я даже могу приготовить, чем, конечно, не горжусь, но всё же приятно немного.
Вот, вроде, много времени проводила среди вина, водки, скотча, а даже пробку не лизнула.
Да, я такая примерная. А что поделаешь, если в меня это с детства почти вдалбливали.
Послушание и повиновение – вот залог идеальной дочери, и я следую этим дурацким правилам, ведь, не обращая внимания на собственные убеждения, где-то глубоко в душе ищу отцовского одобрения.
Закинув ноги в розовых шерстяных носочках на стойку, я углубилась чтение и пропустила тот момент, когда дверь с грохотом открылась и по погребу разнесся мерный перестук каблуков.
– Посмотрите на нее! – противный голос как ушат холодной воды на голову. Вскочив на ноги, встала пред ней с ровной спиной и стандартным отсутствующим лицом. – Я тебя зачем сюда послала? – шипяще произнесла она и, не дождавшись от меня ни слова, ответила сама: – За вином! А ты что тут делаешь?
Не став слушать, попыталась спокойно пройти мимо. Но куда там!
Схватив за руку, Инесса дернула меня на себя, от чего я еле на ногах устояла, и замахнулась для очередной пощечины.
Как же надоело все это!
Зажмурившись, стала ждать неизвестного. И каково было моё удивление, когда удара не последовало!
– Отпусти её, – глубокий, грубоватый и совершенно безразличный голос ударил по нервам. – С неё хватит, – и хватка на руке ослабла. Открыв глаза, увидела, что отец крепко держит женщину за руку, не давая той ударить меня.
Наверное, наше с Инессой состояние было одинаковым: безграничный шок.
Чтобы отец заступился за меня? Да скорее сбудется пророчество Майя, чем этот человек сделает что-то для меня!
Тем более, защитит от этой! Он ведь и слово ей поперёк никогда не скажет!
– Иди к себе в комнату и делай уроки! – он даже не посмотрел на меня, ну и хорошо! Презрения с меня на сегодня хватит.
– Спасибо, – на грани шепота поблагодарила я и поспешила убраться до начала крупномасштабного скандала.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, остановилась перед преградившей мне дорогу Инфузории.
– Что, думаешь, папочка один раз заступился, то теперь всё можно? – прошипела она, просто испепеляя меня взглядом. Ну вот за что, а? За что?
– Я не понимаю, о чем ты, – полностью безразлично и о-очень холодно сказала я, обходя эту особу.
В след мне понеслось характерное шипение и ругань.
Забаррикадировавшись в комнате, сделала все уроки и, смыв макияж, в начале четвёртого утра легла спать.
Слишком уж много событий за сегодня.
Сегодня в школу решила под юбку надеть короткие шорты, а то с этой станется задрать её и опозорить меня перед всей школой.
Водителя, как всегда, не было на месте: он уже увез Любу в школу.
Схватив парочку шоколадных вафель, половину которых положила в пластмассовый контейнер и запрятала в портфель, чтобы потом поделиться с Милой, быстро чмокнула Агату в щёку и убежала в школу.
На первый урок русского я успела прямо к звонку.
Александр Андреевич уже восседал на своём стуле, закатав рукава идеально выглаженной рубашки по локоть, обнажая татуировки, цепью покрывающие его прекрасно накаченные руки, и закинув ноги на стол.
