Текст книги "Ангел"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
18
Спустя несколько секунд Рози, захлопнув за собой дверь, уже неслась по вымощенной каменными плитами дорожке к реке. Раздуваемая ветром накидка парусила на ходу.
Рози направлялась в один из своих любимейших уголков в огромном, почти бесконечном саду. Это были руины полуразрушенного каменного сооружения, известного под названием башни «Черного Ястреба». Она построена была Фулком Нерра, графом Анжуйским, по прозвищу Черный ястреб.
Удачно расположенная на возвышенности у излучины реки Шер, эта башня в средние века была отличным местом наблюдения за окрестностями Монфлери во избежание неожиданных нападений.
В XVIII веке вокруг руин были посажены деревья, камни покрылись мхом и лишайником, а летом в щелях и трещинах расцветали прелестные цветы. Этот неповторимый уголок, полный странного захватывающего очарования, хранил в себе воспоминания о прошлом, об истории Франции.
Старые растрескавшиеся зубчатые стены были порядком разрушены, но в сочетании с обилием зелени они образовывали уютную закрытую площадку, на которой нынешние обитатели замка любили устраивать пикники в жаркие летние месяцы. Рози имела обыкновение работать здесь над эскизами, отдыхать с книгой или просто мечтать.
Тяжело дыша, она добралась до полуразвалившейся арки, служившей когда-то основным входом в башню, и не замедляя шага прошла в дальний конец площадки, невидимый из замка.
Здесь она уселась на каменную скамью, поставленную кем-то из предков рода де Монфлери сотни лет назад, и посмотрела на изгибы текущей внизу Шер. Вокруг царили абсолютная тишина и спокойствие. Слышно было только биение ее сердца. Постепенно его удары стали спокойнее, дыхание замедлилось – она отдыхала.
Поплотнее закутавшись в накидку, Рози прислонилась спиной к дереву и отдалась созерцанию мирного пейзажа, наслаждаясь красотой природы.
Какой умиротворенностью дышало место, где много лет назад, когда воинственный и жестокий Фулк Нерра захватил долину, велись смертельные бои. Давным-давно осела пыль сражений, и сейчас для Рози это был тихий уголок уединенных раздумий.
Мысли Рози обратились к Ги, который вот уже восемь лет был ее мужем. Она размышляла об их дальнейшей жизни. Последнее время они редко виделись, а при встречах чувствовали невысказанное раздражение друг другом. Конечно, после шестилетнего разрыва и очевидной враждебности с его стороны их супружескую жизнь уже невозможно восстановить.
Понимая, что Ги затаил неприязнь к ней, Рози не раз обсуждала это с Колетт. И та неизменно подчеркивала, что Ги враждебно настроен ко всем, не только к ней. В конце концов Рози пришлось согласиться. С годами ситуация, в которой оказалась Рози, становилась все более нелепой и ненормальной. Но она ничего не могла сделать, чтобы изменить ее.
Неожиданный хруст ветки и шорох чьих-то шагов по опавшей листве заставил Рози выпрямиться и насторожиться. Она поняла, что кто-то приближается к ней.
Рози внимательно осмотрелась, надеясь, что это не разыскивающий ее Ги. Она не была расположена беседовать с ним наедине. Во всяком случае, пока. Прежде чем встретиться с ним лицом к лицу, ей необходимо было привыкнуть к его присутствию, вооружиться против него, быть начеку, готовой к отражению его словесных атак.
С огромным облегчением Рози обнаружила, что это не Ги. Унылое выражение ее лица мгновенно сменилось улыбкой, когда она увидела приближающегося к ней Анри, графа де Монфлери. Он шел с приветственно поднятой рукой, глядя на нее теплым любящим взглядом.
Рози побежала ему навстречу, и они горячо обнялись. Потом, немного отстранив ее от себя, Анри испытующе посмотрел ей в лицо умными карими глазами. Расцеловав ее в обе щеки, он спросил:
– У тебя все в порядке? Ты ничем не расстроена? Может быть, Ги огорчил тебя, Рози?
– Нет-нет, Анри. Я и видела-то его всего несколько минут, когда вошла в дом. Мы столкнулись внизу в холле, когда он направлялся в конюшни. Ги, конечно, был несколько язвителен, но последнее время он всегда разговаривает со мной в таком тоне.
– Я отлично понимаю, о чем ты говоришь. Он и со мной ведет себя так же. К сожалению, и с Колетт тоже. Я не знаю, почему он не может быть добрее к своей сестре. Ведь, боже мой, сколько ей пришлось пережить за последние годы! Ах да что там!– вздохнул он.– В этом – весь Ги. Вечно занят только собой, ему нет дела до чужих страданий.
Анри взял Рози за руку, и вместе они направились к каменной скамье.
Граф был худощавым подтянутым мужчиной среднего роста – около метра семидесяти – с седеющими черными волосами и привлекательным энергичным лицом, по легкой обветренности которого можно было заключить, что он много времени проводит на свежем воздухе. Ему было шестьдесят три года. И большую часть своей жизни, за исключением лет учебы в Сорбонне, он провел в замке.
Сразу после окончания университета он вернулся в горячо любимую им долину Луары, где его отец продолжил начатые еще в детстве уроки управления имением. В возрасте двадцати четыре лет он, будучи единственным сыном, унаследовал Монфлери после смерти отца. Через год он женился на Лауре Кэрон-Бугиваль, в которую был влюблен с юношеских лет. Его сын Ги родился, когда Анри исполнилось двадцать семь, а еще через четыре года на свет появилась Колли. Последние двенадцать лет граф был вдовцом, но, по-видимому, вступать в повторный брак несмотря на уговоры Колетт не собирался.
Садясь на скамью рядом с Рози, Анри зябко поежился и запахнул полы своего слегка потертого твидового пальто. Потом нежно сжал ее руку и произнес:
– Я так счастлив, что ты дома, Рози. У меня сердце радуется, когда ты приезжаешь, дорогая.
– Это и для меня большая радость, и я чувствую то же самое. Этот год был из-за съемок очень трудным для меня. Мне самой ужасно не нравится так надолго уезжать из Монфлери, но я ничего не могла поделать.
Он кивнул, потом еще раз заглянул ей в глаза и спросил:
– Но все же как на самом деле ты живешь? Я хочу знать только правду, и ничего, кроме правды, ты понимаешь.
– В общем неплохо,– вполне искренне ответила Рози. Потом рассмеялась коротким сухим смешком.– Во всяком случае, пока я работаю, я счастлива. Возможно, я слишком занята, чтобы испытывать неудовлетворенность, не знаю...– Не договорив фразы, она замолчала, задумчиво покачав головой. Уголки ее губ вдруг скорбно опустились.
Это не укрылось от внимательного взгляда Анри.
– Что с тобой? – спросил он, нахмурившись.
– От безделья я, кажется, становлюсь плаксивой,– призналась Рози.– Любая мелочь выводит меня из равновесия, как будто я переполнена слезами, готовыми вот-вот пролиться. Хотя мне это вовсе несвойственно. Вы спрашиваете, что со мной происходит, но я не могу ответить. И я сама толком не знаю.
– Я знаю,– прошептал он, сильнее сжимая ее руку.– Ты очень несчастлива, Розалинда. И, позволь тебе заметить, жизнь, которую ты ведешь, совершенно противоестественна для молодой тридцатилетней женщины. Ты не замужем и не в разводе. Мне кажется, ты сейчас находишься в каком-то... э-э... подвешенном состоянии. Я совершенно убежден, что тебе в этой ситуации следует принять какое-то решение касательно тебя и Ги.
– О, но примирение уже невозможно! – воскликнула Рози.– Мы слишком отдалились друг от друга.
– Ну разумеется. Я и не имел в виду, что вам следует помириться. Наоборот, я считаю, что вам нужно окончательно разойтись. Я говорю о вашем разводе.
Онемев, Рози изумленно смотрела на него.
– Не смотри на меня так ошеломленно, Рози. Бывает, что люди разводятся. И, хотя вы оба католики, я считаю, что пришло время предпринять тебе какие-то формальные действия, чтобы расторгнуть брак с моим сыном.
Рози все еще молчала, и тогда он спросил:
– Фактически это и не было браком последние пять лет, не так ли?
– Да... Может быть, даже немного больше.
– Тогда в чем дело?
После длительного молчания Рози шепотом призналась:
– Я боюсь.
Граф откинулся назад и посмотрел на Рози удивленными глазами.
– Боишься! Ты боишься! Я просто не могу в это поверить. Чего же ты боишься?
Закусив губу, Рози смотрела вниз на их соединенные руки, не зная, как объяснить, что она чувствует. Когда же она наконец подняла голову, то увидела в его добрых глазах такое участие, что решилась без колебаний сказать правду: он поймет.
Проглотив подступивший к горлу комок, она проговорила тихим, почти неслышным голосом:
– Я боюсь потерять вас, Колли и девочек: Вы – моя единственная настоящая семья, которой у меня не было столько лет. Я вас всех так люблю! И я не перенесу, если мне придется уехать, если я уже не смогу называть Монфлери своим домом и не смогу вернуться к вам.
– Такого никогда не случится, моя дорогая,– быстро сказал граф.
– Но если я разведусь с Ги, то уже не буду принадлежать к вашей семье.
Досадуя на себя, но не в силах сдержаться, Рози расплакалась. Непрошенные слезы брызнули из ее глаз и потекли по щекам.
Анри поискал в кармане пиджака платок, молча протянул его Рози и подождал, пока она вытрет глаза. Когда она успокоилась, он сказал:
– Рози, мы все тебя искренне любим. Ты мне сразу понравилась, с самого начала, когда ты впервые приехала с Колли, еще задолго до вашей свадьбы с Ги. И ты всегда будешь для меня второй дочерью, независимо от твоих с ним отношений. Даже если ты выйдешь замуж еще за кого-нибудь, мои чувства к тебе останутся неизменными, И почему бы им измениться? Я ведь люблю тебя не потому, что ты жена моего сына. Я люблю тебя просто потому, что ты – это ты, необыкновенный, замечательный человек. И запомни навсегда: Монфлери – это твой дом, что бы ни произошло. И останется таковым до конца твоей жизни. По-другому я этого просто не представляю.– Он положил руки ей на плечи и прижал к себе.– Я не понимаю, что происходит с Ги, не буду даже пытаться анализировать его поведение.
Анри де Монфлери умолк и покачал головой. Потом с грустью продолжил:
– Единственно неоспоримым является то, что я породил болвана. Да, я не могу этого отрицать: мой сын – дурак. Как он мог так вести себя с тобой? Это просто не укладывается в моем сознании. Я никогда не смогу это понять. Мне также совершенно непонятно его полное равнодушие к Монфлери, который когда-нибудь, избави бог, будет принадлежать ему. Я надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы сберечь замок для следующего поколения, потому что одному богу известно, что с ним произойдет при таком хозяине, как Ги. Вне всякого сомнения, он превратится в прах, в развалины, если не подстраховаться заранее, не принять какие-то меры предосторожности. Последнее время это постоянно меня тревожит, особенно учитывая его теперешнее поведение.
– Но почему вы не можете оставить Монфлери Колли?
– Я мог бы это сделать, согласно Гражданскому кодексу – Наполеоновскому кодексу, если бы она была моим единственным ребенком. По французским законам девушка имеет право наследования. Однако я не могу лишить наследства своего сына в пользу дочери. Это противозаконно. Если бы Ги умер, не оставив наследника, имение и титул перешли бы к Колли или к ее дочери Лизетт. Но извини меня, дорогая, что я утомляю тебя обсуждением своих проблем. Разреши только повторить сказанное: ты мне, как дочь, и ничто не заставит меня относиться к тебе по-другому.– Он заглянул в ее лицо.– А ты можешь выполнить одну мою просьбу?
Рози кивнула.
– Будь добра, когда вернешься в Париж, зайди к мэтру Эрве Бертьеру. Ты знакома с ним, несколько лет назад он приезжал к нам на обед. Он отличный юрист, один из лучших во Франции и мой добрый друг. Мы знакомы уже много лет. Пожалуйста, Рози, сходи и поговори с ним. Сделай наконец что-нибудь, чтобы освободиться от Ги. Он приносит тебе одни страдания. Я же со своей стороны обещаю тебе свою полную поддержку и любовь.
– Хорошо, я сделаю это, я схожу к юристу. Вероятно, в самом деле мне ничего другого не остается. И спасибо вам, Анри, за все ваши добрые слова. Вы мне, как отец, и я не смогла бы перенести, если бы... если бы вы и Колли ушли из моей жизни.
– Мы всегда будем частью твоей семьи, моя дорогая. Кстати говоря, я вспомнил сейчас о Кевине. Как он поживает? Приедет ли он к нам на Рождество, как обещал?
– Не думаю. Я еще раз просила его об этом, но он перешел на новую работу в нью-йоркском полицейском управлении, если не ошибаюсь, в Отдел уголовных расследований, занимающийся мафией. Насколько я поняла, они нацелились на клан Рудольфо, одну из мощнейших преступных организаций Нью-Йорка, и Кевин всецело поглощен этой работой.
– Опасное дело,– пробормотал Анри.– Хотя, кажется, опасности его не пугают. Жаль только, что тебе приходится постоянно из-за него волноваться.
– Мне бы очень хотелось, чтобы он перешел на кабинетную работу. Или чтобы он вообще сменил профессию, но он не хочет. Когда-то он мечтал стать юристом...– Рози не закончила фразу и слегка поморщилась.
– Кевин такой же упрямый, как и ты,– улыбнулся Анри.– Мы все прекрасно знаем, что леопард не может менять свои пятна. Ну, а как Нелл Джеффри? Ты мне сказала по телефону, что у них с Кевином роман. Она не могла бы повлиять на него?
Рози засмеялась и отрицательно покачала головой.
– Сомневаюсь. Я надеялась, что она хотя бы сможет убедить Кевина приехать на праздники, то есть чтобы они вдвоем приехали к нам сюда встречать Рождество. Но из ее слов я поняла, что ему придется работать.
– Какая жалость! Ну да что поделаешь! Может быть, тебе удастся соблазнить их приехать на Пасху. В это время года долина Луары так прекрасна!
– Да, конечно. Я постараюсь еще поговорить с Нелл. Может, она сумеет уговорить Кевина. Я на это надеюсь.
Оба умолкли, наслаждаясь приятными мгновениями.
Неподалеку взлетела стая птиц. Плавно изгибающейся полосой кружили они на фоне белых облаков, напоминая черную бархатную ленту, заброшенную в вышину бледного неба. Птицы поднимались все выше и выше над синевато-серыми башнями Монфлери. Потом они вдруг образовали огромную дугу над крышами замка и полетели на юг, в теплые края.
Гонимые ветром облака скользили по высокому предвечернему небу, которое вдруг превратилось в палитру беспрестанно меняющихся цветов: голубой, плавно переходящий в серый с аметистовым отливом, сиреневый, перетекающий в шафраново-желтый. А вдоль линии горизонта ярко-красные и оранжевые струящиеся потоки полыхали заревом далекого пожара. Освещение опять изменилось, и заросли деревьев на другом берегу реки вдруг потемнели. Их размытые очертания неясными синевато-зелеными тенями проступали сквозь вечерний туман. Опустились сумерки.
– Как здесь прекрасно, Рози! Такое спокойствие и тишина,– произнес Анри.
– Моя мама обычно называла это время «исходом дня».
Он улыбнулся и, похлопав ее по руке, помог подняться.
– Я рад, что мы так хорошо поговорили. Когда я увидел тебя спускающуюся по тропинке, то сразу подумал, что это удобная возможность поговорить наедине. Но сейчас, пожалуй, нам надо возвращаться: стало прохладно, почти морозно.
Вместе, рука об руку, Рози и Анри возвращались в прекрасный замок, парящий над вершиной холма.
Они ощущали полное согласие и понимание. Так было и так будет всегда. И даже их молчание было легким, приятным и успокаивающим.
Почти у самого замка Анри остановился и, повернувшись к Рози, спросил:
– Неужели тебе до сих пор не встретился хороший человек?
– Нет, конечно, не встретился!
– Очень жаль! Мне неприятно видеть тебя одинокой. И такой несчастной. Моя дорогая, ты думаешь, я не знаю, что это такое – жить так, как ты живешь?
– Я не сомневаюсь, что вы это знаете, Анри,– ответила Рози. Поколебавшись, в нерешительности, спросила: – Как поживает Кира?
Рози вдруг почувствовала, как напряглась рука Анри, и различила в слабом гаснущем свете сумерек, что он невольно стиснул зубы.
– Хорошо,– наконец проговорил он.– Во всяком случае, я надеюсь, что хорошо. Она в отъезде.
– О! – удивилась Рози.– Но она, наверное, вернется к Рождеству, правда?
– Не знаю,– мрачно ответил он сдавленным голосом и стал быстро подниматься к замку.
Рози поняла, что лучше не касаться этой темы, и поспешила за Анри, не задавая новых вопросов:
Неожиданно тот остановился и, посмеиваясь, задиристо произнес:
– Я думаю, тебе пора поискать себе приличного друга-джентльмена. Иначе мне придется сделать это за тебя.
– Вы неисправимы! – засмеялась Рози.
– Нет, я просто француз, не забывай об этом. И хотя я уже стар, все-таки остаюсь вечным романтиком, как большинство моих соотечественников.
– Вы совсем не стары! И вы просто необыкновенный человек. Ни у одной другой женщины никогда не было такого свекра.
– Надеюсь, эти слова следует воспринимать как комплимент, Розалинда Мадиган?
– Конечно!– воскликнула она, с облегчением отметив, что он опять в хорошем настроении.
Но пока они шли к замку, Рози не могла избавиться от мыслей о его отношениях с Кирой. Неужели их отношения порваны? Может быть, Колли расскажет об этом, ей, наверное, все известно. Кира и Колли были близкими подругами и всегда делились секретами.
Несколькими минутами позже Рози и граф вошли в замок, держась за руки. У Рози было легко на душе – так, как давно не было. И будущее уже не казалось таким мрачным.
19
Вернувшись в замок, Рози приняла ванну, освежила макияж и, одев свое любимое красное шерстяное платье, приготовилась спуститься к обеду. Но прежде она достала из гардероба маленькую шляпную коробку.
Пройдя в дальний конец длинного, устланного ковром коридора, она остановилась перед спальней Лизетт, постучала в дверь и со словами: «Это тетя Рози» вошла в комнату.
Ивонн, которая в этот момент стояла на коленях возле Лизетт, застегивая пуговицы на спине ее коричневого бархатного платья, подняла глаза.
– Привет, Рози. А мы как раз собирались идти тебя искать.
– А я вас опередила! – засмеялась Рози и подошла к ним, пряча за спиной шляпную коробку.– Я думаю, мы все вместе спустимся к обеду.
– Но мы должны подождать maman,– сказала Лизетт, озабоченно глядя на Рози.– Мы не можем идти вниз без нее. Она скоро будет, тетя Рози. Только переоденется и причешется.
– Конечно, мы подождем ее, дорогая,– ответила Рози.– Я и не думала спускаться без нее,– улыбнулась она, склоняясь к племяннице.– У меня для тебя подарок, малышка.
Ясная детская улыбка осветила круглое ангельское личико Лизетт, зажгла искры в темно-карих, так напоминающих дедушкины, глазах. От волнения и радостного ожидания они стали еще больше.
– Что это? – вскрикнула она.– Какой подарок? О, тетя Рози, скажи мне скорей, пожалуйста!
– Угадай. Для этого можешь задать мне три вопроса.
– Ты привезла это из Америки?
Рози кивнула.
– Un chapeau? Это, конечно, шляпка!
– О боже, как это ты так быстро догадалась! Ты очень умная девочка,– воскликнула Рози. Потом, поддразнивая ее, добавила: – Тебе, наверное, кто-нибудь рассказал об этом. Какая-нибудь маленькая птичка, а?
– О нет, тетя Рози, мне никто не рассказывал. Правда, никто,– очень серьезно сказала Лизетт.– Но ты обещала, что привезешь мне из Америки шляпку. Ты разве не помнишь? Тогда, в августе?
– Совершенно верно, я действительно обещала. И вот она перед тобой,– с этими словами Рози из-за спины протянула девочке шляпную коробку.
Лизетт шагнула к ней и взяла подарок.
– Merci beaucoup! Merci beaucoup![16]16
Большое спасибо (фр.).
[Закрыть] Повозившись, она открыла коробку и достала из нее небольшую кокетливую шляпку из темно-зеленого фетра, с клетчатой красно-зеленой лентой и прикрепленным с одной стороны украшением в виде грозди ярко-красных вишен.
– Tres joli![17]17
Какая хорошенькая! (фр.).
[Закрыть] – воскликнула она и горячо обняла тетю. Потом бросилась к гардеробу и поспешно распахнула дверцу. Надев шляпку и отступив на шаг от дверцы, она замерла, восхищенно глядя на себя в зеркало.
– Она такая красивая, что я буду в ней обедать,– заявила Лизетт, одарив Рози и Ивонн лучезарной улыбкой.
– Она восхитительна! – воскликнула Ивонн.– Но тебе нельзя в ней обедать!
– Почему это? – возразила пятилетняя упрямица, требовательно глядя на Ивонн.
– Ты же прекрасно знаешь, мы никогда не носим шляпы в доме.
– А я ношу,– настаивала Лизетт.
– Ничего подобного! – воскликнула Ивонн голосом на октаву выше.
– Нет, ношу! В кафе я была в шляпке.
– Столовая в Монфлери – это тебе не кафе,– заметила Ивонн, покачав головой.– И ты сама это отлично понимаешь, Лизетт. Не будь такой глупой девочкой.
– Но мы же там едим,– продолжала упорствовать Лизетт.
Едва сдерживая смех, Рози вмешалась в спор:
– Ивонн права, дорогая. В помещении не носят шляпы.
– Но в больнице я ведь была в шляпке, правда? Мама мне тогда разрешила.
Обменявшись с Ивонн понимающими взглядами, Рози сказала:
– Конечно, Лизетт, ты выглядишь очаровательно в этой шляпке, она тебе очень идет. И все же я думаю, что сейчас тебе нужно ее снять. Знаешь, ты сможешь обновить ее завтра. Я возьму тебя с собой, когда поеду в деревню и мы зайдем в кафе съесть мороженого. Тебе ведь хочется поехать, правда?
Лизетт кивнула и улыбнулась. Однако шляпка по-прежнему оставалась на ее темноволосой головке, и по решительному выражению лица девочки следовало понять, что она не собирается ее снимать.
Тогда Рози сказала:
– Послушай, Лизетт, давай положим эту шляпку вместе с остальными из твоей коллекции. В ней появились какие-нибудь новые шляпки? Если ты хочешь показать их мне, я с удовольствием посмотрю.
– Да, у меня есть две новые, пойдем!
Лизетт, все еще не сняв с головы зеленую шляпку, помчалась в смежную со спальней детскую, где хранились ее игрушки и книжки. Именно здесь на длинных полках вдоль стены размещалась ее большая, и довольно необычная коллекция шляп.
Лизетт обожала шляпки и неизменно одевала одну из них, даже выходя поиграть на площадку рядом с замком.
Колли и Рози пришли к выводу, что ее любовь к шляпкам началась с первых дней жизни. Лизетт родилась преждевременно, и восемь недель ей пришлось пробыть в парижской клинике. Недоношенные младенцы лежали там в специальных кюветах с одетыми для тепла шерстяными чепчиками.
Когда Клод и Колли привезли малышку в свою парижскую квартиру, они сняли шапочку, немедленно раздался пронзительный крик, продолжавшийся больше часа. Наконец Колли осенило, что ребенок, возможно, страдает из-за отсутствия своего чепчика. Как только он был одет, Лизетт сразу успокоилась.
Будучи совсем маленькой, еще не умея ходить, она требовала шапочку или чепчик. С возрастом эта ее страсть не исчезла. С прикрытой головой она, очевидно, чувствовала себя более защищенной. Зная об этом, все члены семьи старались доставить ей удовольствие, даря какую-нибудь шапочку или шляпку. Так появилась коллекция, выставленная на обозрение в детской.
– Вот эту подарил мне дедушка,– объяснила Лизетт, доставая с книжной полки маленькую расшитую бисером «шапочку Джульетты».– Он нашел ее в сундуке на верхнем этаже. Он сказал, что когда-то ее носила моя бабушка Лаура. Пока что шапочка мне велика, но дедушка говорит, я до нее дорасту.
– Она великолепная,– сказала Рози,– и, видимо, очень-преочень старая, так что обращайся с ней осторожно.
– Конечно,– согласилась Лизетт, бережно кладя шапочку на место и наконец снимая шляпку, полученную в подарок от Рози. Разместив ее рядом с «шапочкой Джульетты», девочка взяла круглую бежевую шапку из шерстяной ткани, отороченную блестящим коричневым мехом. Повертев в руках, она водрузила ее себе на голову.
– А вот и еще одна, тетя Рози. Догадайся, кто мне ее подарил?
Склонив голову на бок, Рози сделала озадаченное лицо, демонстрируя напряженную работу мысли.
– Так, дай подумать... Это напоминает мне... казаков. Нет, пожалуй, русских бояр. Вот в этом, наверное, отгадка, да? Ее тебе подарила Кира?
– Да, Кира. Какая ты умная, тетечка Рози.
– Ну хорошо, дорогая. А теперь давай это снимем,– вкрадчивым голосом уговаривала девочку Рози,– а Ивонн может еще раз причесать тебе волосы, перед тем как мы спустимся вниз.
Лизетт кивнула, потом, по звуку определив, что ее мама вошла в соседнюю спальню, схватила с полки свою новую шляпку и побежала показывать подарок.
– Очаровательная шляпка,– говорила Колли в тот момент, когда Рози и Ивонн входили вслед за девочкой в спальню.– А теперь, пожалуйста, пойди и причешись.
Колли с любовью посмотрела на Рози.
– Это так мило с твоей стороны. Ты никогда не забываешь привезти ей шляпку.
– Мне самой это приятно. Жаль только, что она привыкла получать в подарок шляпки, и это перестало быть для нее сюрпризом,– негромко проговорила Рози.
Колетт кивнула.
– Ты права, мы все ее балуем этими шляпками, но она такая славная малышка, такая послушная и милая. С ней нет никаких проблем.
– Она очень повзрослела, как и Ивонн,– заметила Рози.– Она выглядит гораздо старше пяти лет, ей можно дать лет семь или восемь.
– И не только из-за роста и взрослой манеры держаться, но прежде всего благодаря ее уму,– объяснила Колли.– Она очень сообразительная, прекрасно учится в школе, намного обогнала всех в своем классе, и, знаешь, она к тому же совершенно бесстрашная, ничего не боится.
– Совсем как ее мама,– сказала Рози.
– Нет, вот в этом я не уверена. Последнее время у меня что-то не совсем получается, правда?
Улыбка исчезла с лица Рози.
– Ты чувствуешь, что нездорова, Колли? – спросила она, подходя к ней ближе, обнимая и участливо глядя ей в глаза.
– Нет, все нормально, правда. В каком-то смысле я чувствую себя значительно лучше. Вот только быстро устаю. И у меня нет сил вернуться к работе.
– Об этом пока даже не думай. Галерею ты вполне можешь открыть будущей весной. Все равно туристический сезон уже окончился, и замок закрыт для посещений до следующего апреля.
– Да, конечно. Все, что ты говоришь, правильно. Но просто, понимаешь, мне не хватает моей работы. Ты же знаешь, как я люблю старинное серебро, с каким удовольствием занималась серебряным антиквариатом.
– Конечно, знаю. Представь, когда я была с Нелл в Голливуде, познакомилась там с известным певцом Джонни Фортьюном. Мы были на обеде в его доме – у него замечательная коллекция. Там были две такие вазы для десерта работы Пола Сторра, ты бы от них просто с ума сошла!
– Я готова, татап,– объявила Лизетт, выбегая из ванной комнаты, где Ивонн приводила в порядок ее волосы.
– Пойдем скорей, дедушка наверняка уже ждет нас,– сказала Колетт, поторапливая девочку.
По дороге, обернувшись к Рози, она продолжила прерванный разговор:
– Да, Пол Сторр – мой любимый английский серебряных дел мастер. И как же они выглядели, эти вазы?
Пока они спускались по парадной лестнице, Рози рассказала ей о вазах и об остальных вещах из необыкновенной коллекции Джонни Фортьюна.
– Что произошло между твоим отцом и Кирой? Неужели они поссорились? – спросила Рози, уводя Колли от Ивонн и Лизетт.
– Нет, «ссора» было бы слишком сильно сказано,– ответила Колли, направляясь с Рози к камину в маленькой семейной гостиной.
Кроме них и девочек, усевшихся в дальнем углу смотреть телевизор, в комнате никого не было.
После недолгого раздумья Колли продолжила спокойным тоном:
– Я думаю, правильнее было бы сказать «размолвка». А почему ты спрашиваешь? Папа тебе уже что-нибудь сказал?
– Я спросила его, как поживает Кира, и он довольно резко ответил, что она в отъезде. И, честно говоря, Колли, он не знает, вернется ли она к Рождеству.
– Я надеюсь, вернется. Папа всегда чувствует себя гораздо счастливее, когда она рядом...
– Но что же все-таки между ними произошло? – настаивала Рози.
– Я точно не знаю. Если только это не из-за... Александра.– Резко понизив голос, Колли произнесла последнее слово почти шепотом.
Женщины обменялись понимающими взглядами. Какое-то время обе молчали. Потом Колли придвинулась поближе к Рози и проговорила вполголоса:
– С Александром всегда проблемы. Но ни отец, ни Кира ничего мне не говорили, так что я вряд ли смогу тебе что-нибудь объяснить, Рози. Я бы искренне хотела, чтобы они поженились. Кира любит отца, любит его по-настоящему, ты это знаешь не хуже меня. Я месяцами старалась привести отца к мысли о женитьбе, и мне уже казалось, что он готов сделать ей предложение.
– Как говорится, можно подвести лошадь к воде, но нельзя заставить ее пить,– сказала Рози.– Я бы тоже хотела, чтобы они поженились.
– Чтобы кто поженился? – спросил появившийся в дверях Ги.
Зная, как он ревниво относится к Кире, и не желая еще больше разжигать в нем это чувство, Рози сочла за благо не говорить правду.
– Кевин и Нелл,– сказала она, взглянув на Ги через плечо.– У них роман, который длится уже почти год. Я сейчас как раз говорила Колли, что хотела бы, чтобы они поженились.
– В самом деле? Это был бы поистине странный союз: богатая наследница и коп,– сказал Ги с холодной усмешкой и подошел к пристенному столику, где обычно стоял поднос с напитками. Достав из ведерка со льдом бутылку белого вина, он налил себе бокал.
Рози незаметно наблюдала за ним, отмечая про себя новые морщинки у него под глазами, глубокие складки, идущие от крыльев носа ко рту, и седые пряди в черных волосах. Ему было только тридцать шесть лет, но выглядел он намного старше. И тем не менее несмотря ни на что он был все еще красив и строен, ни фунта лишнего веса на высокой атлетической фигуре.
Рози было ясно, что он, как и раньше, очень следит за собой. Но в душе его – растерянность и смятение. Он безвольно плывет по течению. Для Рози он был вечным подростком, Питером Пэном, который так никогда и не повзрослел, избалованный снисходительностью близких. У него как бы произошла задержка развития. Потому что ему никогда не приходилось заботиться о себе, укреплять свой характер. В результате, встречаясь с трудностями, он не находил в себе сил, чтобы противостоять им.
Да, Ги оставался избалованным ребенком. Кроме того, он был ленив. Рози давно полагала, что ценные бумаги, оставленные матерью Ги на его имя и приносящие ему собственный небольшой доход, только вредят ему, так как позволяют жить, следуя собственным капризам. Он опустился, поставив себя вне общества. Его увлекли какие-то непонятные течения восточной религии – приманка для слабых и потерянных.
Гэвин всегда говорил, что у Ги утрачена связь с реальным временем, и это правда. Он – как осколок шестидесятых годов, а непростые девяностые годы – время резких перемен и потрясений в мире.
Приблизившись к камину, Ги кивнул женщинам и поднял бокал:
– За ваше здоровье!
– Благодарю,– ответила Рози.
Колли промолчала. Она опустилась в кресло у камина, поставила свой бокал на стоящий рядом маленький столик и протянула руки к огню.
– Тебе холодно?– спросила Рози.– Я сбегаю наверх и принесу тебе шаль.
– Нет, нет, спасибо, Рози. Все хорошо.
– А, вы уже все здесь,– сказал Анри, быстрыми шагами входя в гостиную и направляясь к пристенному столику. Там он налил себе неразбавленного виски, сделал небольшой глоток, смакуя напиток, и присоединился к собравшимся у камина.
