Текст книги "Ошибка Элис"

Автор книги: Барбара Лайфсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

И вдруг Ида решительно, с силой, толкнула его кулаком в грудь. Затем заговорила снова, слегка задыхаясь, но полностью контролируя свои слова и эмоции.

– Тед, остановись. Ты должен выслушать меня.

– Да, конечно, – солгал он, огибая угол кровати. – Я слушаю, солнышко. – На самом деле он не слышал не только ее, но и себя.

– Элис Хорн умерла пять лет назад в Главной больнице Трентона. В моем чемодане лежит копия свидетельства о ее смерти.

Тед озадаченно остановился рядом с кроватью. Он понял, что она сказала что-то совершенно поразительное, что-то совершенно нежелательное, но не понял что. Его руки разжались, и Ида выскользнула из его объятий на кровать. Он уставился на нее, совершенно сбитый с толку.

– Что ты сказала?

Прежде чем снова заговорить, она сползла с кровати, стянув за собой покрывало, и отошла в сторону. Тед поймал себя на том, что наблюдает за ее губами, произносящими слова, как будто он глухой.

– Я сказала, что Элис Хорн умерла пять лет назад, – она разбилась на машине в Нью-Джерси. У меня в чемодане есть копия свидетельства о смерти.

Она смотрела прямо перед собой, произнося свое ошеломляющее заявление без всякого выражения и без следа раскаяния. Тед снова посмотрел на нее, пытаясь уловить смысл этого признания. Элис Хорн умерла, погибла в дорожной катастрофе! Это означает, что Ида Мэрфи – самозванка. Как все и подозревали, она и Пол Хейзен – мошенники.

Как же все это примитивно, Паркер! – сказал он себе. Начинай думать головой, а не другим местом, и ты сможешь схватить их за руку.

Тед сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, затем еще один, но, когда заговорил, его голос все-таки звучал не так ровно, как ему бы хотелось.

– Это официальное признание, мисс Мэрфи? Вы признаете, что пытались совершить мошенничество?

Черт, как нелепо произносить такую напыщенную речь в тот момент, когда весь покрыт испариной от неудовлетворенного желания! Он увидел, как на ее лице промелькнула слабая улыбка.

– Я не уверена, что это можно назвать официальным признанием, мистер Паркер.

Тед едва не улыбнулся в ответ. Ида начала медленно заворачиваться в покрывало. Он успел увидеть проблеск голой ноги, прежде чем ее скрыли складки белой хлопчатобумажной материи. На мгновение он снова захотел ее с такой силой, что едва не предложил защиту от судебного преследования в обмен на ночь в его постели. Он резко отвернулся, чтобы не смотреть на Иду, ужасаясь тому, что чуть не пошел на сделку с совестью. Его мнение о людях, которые, обладая властью, пользуются ею для сексуальных домогательств, выражалось непечатными словами. Он считал, что это непростительно. Ну, а как насчет этой женщины, которая вызвала в нем такой всплеск эмоций, что он почти перестал соображать?

Ему наконец удалось выровнять дыхание.

– Если это не официальное признание, мисс Мэрфи, то что же? Выражайтесь конкретнее.

– Конкретнее я не могу, – ответила Ида. – Но если ты передашь этот разговор любому представителю закона, разумеется, я буду все отрицать.

– Разумеется?! – Ее агрессивность наконец вернула его мозги в полурабочее состояние, хотя он все еще не решался обернуться к ней. – Вы ожидаете, что я приму участие в мошенничестве, мисс Мэрфи?

– Я ничего от тебя не ожидаю, – сказала она. – Ты не можешь быть участником мошенничества, потому что моя попытка ее совершить закончена. Я добровольно прекращаю это. Я хочу уехать отсюда как можно быстрее. Я отказываюсь от всяких притязаний на то, что я – Элис Хорн. Я отказываюсь от возможных прав на ее наследство. Если ты вызовешь мне такси, я буду готова уехать отсюда немедленно. Кстати, Пол ничего не знает о том, что настоящая Элис погибла в автокатастрофе, так что можешь его не беспокоить.

– Ты признаешь, что обманула Пола Хейзена, как и всех остальных? – спросил Тед.

– Да, я признаю, что я обманула Пола Хейзена. Он не знает правды обо мне. – Ее голос слегка дрогнул на последнем слове – первый признак, что она не настолько спокойна, насколько хотела бы казаться. – Могу я теперь идти?

– Минуточку. Вы кое о чем забыли, мисс Мэрфи.

– Я так не думаю.

– Вы пытались совершить преступный обман! – сказал он резко, поворачиваясь к ней лицом. – Вы возбудили надежду у Алана и Мэрион Хорн и цинично использовали свою внешность, чтобы убедить Алана, что его умершая дочь жива. Даже Уолтер наполовину поверил, что нашел свою давно пропавшую сестру! И после этого вы хотите, чтобы я вызвал такси и позволил вам спокойно уехать отсюда?

– Да, хочу.

У нее был скорее вызывающий, чем виноватый вид. Тед был взбешен. Впрочем, надо быть полным дураком, чтобы ждать раскаяния от самозванки.

В раздражении он подошел к телефону.

– Я звоню в полицию.

– Не надо! Пожалуйста, не звони. – Она положила ладонь поверх его руки, удерживая трубку. Теда передернуло от ее прикосновения, и она отступила назад; ее щеки залились румянцем. В первый раз он услышал ноту мольбы в ее голосе: – Тед, то что я сделала… Это не так ужасно, как кажется. На это были причины… Я познакомилась с Элис после того пожара. Она рассказала мне кое-что о своих проблемах… Я дала ей некоторые обещания перед тем, как она умерла. Не думай обо мне так уж плохо…

Тед почувствовал предательский всплеск надежды, страстное желание поверить, что, возможно, существует какое-то оправдание того обмана, который пытались осуществить она и Пол. Но он постарался убить эту надежду в зародыше. С него хватит. Он и так слишком часто ошибался в ней. Ни к чему добавлять неуместные эмоции к той неудовлетворенности и к тому разочарованию, которые уже и без того переворачивают его внутренности.

– Ты заслуживаешь того, чтобы провести некоторое время за решеткой, – сказал он холодно. – Не только потому, что пыталась присвоить деньги, которые тебе не принадлежат, но и потому, что ты играла на самых сокровенных чувствах семьи Хорн. Даже если ты действительно знала Элис – а я не уверен, что могу в это поверить, – ничто не дает тебе права играть с горем и надеждами людей, которые провели более шести лет в поисках пропавшей дочери. То, что ты сделала, – непростительно. То, что ты пыталась сделать, – еще хуже.

Продолжай в том же духе, съязвил он про себя. Еще немного обличительных речей, и, может быть, ты перестанешь жалеть, что не успел переспать с ней до того, как она взорвала свою бомбу.

Ее глаза потухли.

– Неужели ты не понимаешь, что как бы Алан ни разгневался, узнав, что я самозванка, он тут же напомнит тебе, что его кампания по выборам на пост губернатора важнее всего остального. Ему не нужна шумиха, которая последует за моим арестом. Алан первый скажет тебе об этом! А если Алан не скажет, то скажет менеджер его кампании.

– Каким образом твой обман может повредить кампании Алана? Он – жертва, а не преступник!

– Общественное мнение – странная вещь. Избиратели хотят видеть своих избранников суперменами, а не простаками или жертвами. – Ида медленно и тяжело вздохнула. Ее голос неожиданно задрожал: – Позволь мне уехать, Тед, пожалуйста. Все кончено. Я заплатила большую цену, чем ты можешь представить.

Тед знал, что в глубине души он уже принял решение отпустить ее и что этим решением он роняет свое достоинство. Проклиная себя за глупость, он вновь подошел к телефону.

– Хорошо, – сказал он ледяным тоном, исполненный презрения к самому себе. – Иди и возьми свои вещи. Я вызову такси.

– Спасибо.

Ему показалось, что он услышал слезы в ее голосе. Она повернулась, чтобы уйти, и он не окликнул ее. Было бы сумасбродством звать ее обратно. Он не сумасшедший. Во всяком случае, не совсем.

Обернутое вокруг ее тела покрывало слегка шуршало, пока Ида шла к выходу. Она вышла из комнаты и тихо закрыла за собой дверь. Очевидно, она поверила, что он не будет звонить в полицию, поверила, что он вызовет такси… Но он не собирался впадать в сентиментальность по этому поводу. Слава Богу, она уходит, не причинив никому реального вреда.

Он посадил ее в машину и дал себе слово, что видит Иду Мэрфи в последний раз.

7

Достопочтенный Грегори звучно плюхнулся на кофейный столик. Три года назад, когда Клара взяла его из приюта для бездомных животных, он представлял собой мешок костей, покрытый выцветшей серо-коричневой шерстью, и пугался собственной тени. Шерсть у него и сейчас была выцветшей, но теперь он был толстый и преисполненный уверенности, что занимает центральное место во вселенной. Клара приписывала эти положительные изменения двум причинам: регулярному употреблению печени трески и кастрации. Она клялась, что этот метод оказал бы столь же благоприятное воздействие на большую часть представителей мужского пола из числа ее знакомых.

Скосив глаза сквозь окутывающие ее облака табачного дыма (она курила «Честерфилд» без фильтра), Клара пихнула кота в бок и вытащила из-под его лапы исписанную страницу. Демонстрируя всем своим видом оскорбленное достоинство, Грегори ретировался на спинку дивана, накрыв хвостом голову Иды. Это был знак того, что она пока еще заслуживает его расположения, тогда как Клара рискует впасть в немилость.

Клара просмотрела заметки на странице и затянулась сигаретой.

– Детка, мы скоро окосеем от этих попыток подкопаться под Алана Хорна. Здесь нечего копать. Мне неприятно говорить об этом, но ты действительно не допускаешь возможности, что этот парень на самом деле так чист и невинен, как пишут в его предвыборных листовках?

Ида отодвинула свисающий на лоб хвост Грегори.

– Ты с ума сошла? Алан – честолюбивый политикан, мультимиллионер, не может быть, чтобы в его прошлом не было темных дел!

– В общем, я с тобой согласна. Но, малыш, я занимаюсь этим уже почти два месяца. Если у Алана Хорна и есть какие-то тайны в прошлом, то они похоронены так глубоко, что потребуется полк инженерных войск, чтобы раскопать их. Я пыталась подобраться с разных сторон, искала в самых разных местах. Черт, я даже просмотрела школьные отчеты и архив колледжа, чтобы выяснить, не списывал ли он на экзаменах! Ничего.

Ида покачала головой.

– Мы что-то упустили. Он перехитрил нас.

– Почему ты так уверена в этом? – Клара скормила Грегори ломтик жареного картофеля, намазанный сметаной. Он съел его с благосклонно-снисходительным видом. – Теперь о его брате Дэвиде. Это совсем другая история. Дэвид умер, когда ему еще не было тридцати, но он был настоящим мужчиной и многое успел сделать в жизни.

Клара произнесла это почти с восхищением, что было удивительно: от нее не часто можно было услышать похвалу достижениям мужчин. Ида прочистила горло от внезапно образовавшегося комка.

– Что такого особенного сделал Дэвид? Кроме того, что он оставил Элис все свои деньги?

Клара нахмурила брови:

– Откуда ты знаешь, что он оставил Элис свои деньги? – И сама ответила на свой вопрос: – А, я забыла. Пол Хейзен и его вагон разных досье. Да, ты права, Дэвид оставил Элис много миллионов долларов, вот почему у нее есть этот огромный трастовый фонд, а у Уолтера нет.

– В этом нет ничего примечательного, – сказала Ида. – Уолтер родился уже после того, как умер его дядя. Так что это не потому, что Дэвид плохо к нему относился. Уолтера тогда еще просто не было на свете.

– Верно. – Клара откинулась на спинку дивана, сосредоточившись на пускании колец дыма. – Не стоит лить слезы из сочувствия к старине Уолтеру. От бабушки Элен, мамочки Мэрион и папочки Алана он, вероятно, унаследует тридцать-сорок миллионов баксов.

– Возможно, и больше. Если только Алан не промотает состояние семьи в своих политических кампаниях.

Клара вздохнула:

– Такова жизнь.

– Ну, по крайней мере, Уолтер не избалован. Он довольно хороший мальчишка, насколько я могла понять. – Ида посадила Грегори себе на колени и начала гладить его. Он покосился на нее дымчатым зеленым глазом, оценивая, заслуживает ли она особой чести в виде нескольких его волосков на своих джинсах. – Расскажи мне, что ты знаешь о Дэвиде, – попросила Ида. – Мы никогда не говорили о нем.

– Потому что он не имеет отношения к делу, – сказала Клара, давя окурок в переполненной пепельнице.

– Сделай одолжение.

Клара вздохнула и принялась загибать пальцы на руке.

– Дэвид был на два года моложе Алана, это второй сын Элен и Стюарта Хорнов. Дэвид и Алан были похожи внешне, но совершенно противоположны по характеру. Дэвиду досталось все безрассудство, а Алану – вся добродетель.

Ида фыркнула, услышав о добродетельности Алана, но Клара не обратила на это внимания и продолжила перечисление:

– Алан хорошо учился в школе, а Дэвид прогуливал половину уроков. Он бросил колледж на втором курсе. К тому времени он переломал большую часть своих костей, занимаясь то одним, то другим опасным видом спорта. Алан неплохо играет в теннис, а Дэвид был хорошим альпинистом и принимал участие в международных соревнованиях. Он плавал в одиночку через Атлантику и был серьезным претендентом на место в олимпийской сборной США по лыжам. Вот основные факты, которые я знаю о брате Дэвиде, не считая того, что он умер слишком молодым.

– Но ведь он не вошел в олимпийскую лыжную сборную?

Клара покачала головой:

– Вероятно, он был слишком занят ухаживанием за лыжницами, чтобы тренироваться каждое утро.

– Боже, я была уверена, что ты не одобряешь подобные вещи. А как же мужчина – хищник, мужчина – сексуальный зверь, рыскающий в поисках жертвы, мужчина – извечный эксплуататор женщин и так далее, и тому подобное?

Клара пожала плечами:

– Черт, нельзя не восхищаться человеком, который так наслаждался жизнью! Кроме того, у Дэвида были принципы, он попал в тюрьму, протестуя против войны во Вьетнаме. У него был талант художника, еще при его жизни прошла национальная выставка его стеклянной скульптуры. – Клара потянулась за следующей сигаретой, обнаружила, что пачка пуста, и недовольно скомкала ее. – Уж хоть этим-то он должен заслужить твою благосклонность. Я всегда думала, что каждый, кто работает со стеклом, автоматически попадает у тебя в разряд святых.

– Это зависит от качества работы. – Ида принялась перебирать бумаги на кофейном столике, пытаясь навести в них хоть какой-то порядок. – Дэвид умер от лейкемии в тысяча девятьсот семьдесят первом году, когда ему было двадцать восемь. Алану тогда было едва за тридцать. Ты не знаешь, они дружили?

– Дружили, несмотря на разницу в характерах. Но какое это имеет значение? В их отношениях нет ничего, что можно было бы использовать против Алана. Значит, нам нет дела до Дэвида.

Хватит о Дэвиде, печально подумала Ида. Достопочтенный Грегори соизволил перевернуться на спину и подставить для почесывания живот. Ида подчинилась, пытаясь найти утешение в приятном ощущении мягкой кошачьей шерсти.

– А что насчет Евы Крюгер? – спросила она. – Удалось узнать что-нибудь еще?

– Кухарка Алана? Ей тридцать три года, разведена, проходила обучение в одном из лучших ресторанов Чикаго. Он всюду возит ее за собой, но, поскольку он все время принимает гостей, почему бы ему не брать с собой повара? Она хорошо выглядит. Ты ее видела?

– Нет. Она, наверное, выходила во дворик в ночь пожара, но там были десятки других людей, и я не заметила ее. – Ида положила стопку бумаг под пресс-папье, сделанное из разноцветного стекла в технике миллефьоре, которое она когда-то подарила Кларе. – Ты должна понимать, что я была в доме Хорнов меньше суток.

– Я знаю. – Клара вздохнула с явным сожалением. – Ты, конечно, правильно сделала, малыш, что уехала оттуда, несмотря на упущенную возможность порыться в письменном столе Алана и тому подобное. Мне никогда на самом деле не нравилось то, что ты поехала туда под присмотром этого Пола Хейзена. Это в высшей степени ненадежный тип! Иметь Пола в качестве защитника – все равно что войти в логово льва с трубочкой для коктейля в качестве единственного оружия.

Ида рассмеялась:

– Если бы ты слышала, как Пол говорил со мной по телефону вчера вечером, ты никогда не сравнила бы его с трубочкой для коктейля. Он скорее напоминал голодного льва, которого выпустили из клетки. Он угрожал подать на меня в суд за нарушение контракта и впал в истерику, когда я сказала ему, что у него мало шансов убедить суд вынести решение о возмещении ущерба, поскольку я отказалась от участия в надувательстве Хорнов на двадцать миллионов долларов.

– Это не предмет для шуток, – нахмурилась Клара. – У Пола сейчас нет ни денег, ни перспектив. Эта история может толкнуть его на все что угодно. Мне следовало подумать об этом. Вообще, он еще в школе был пройдохой и не упускал случая ухватить что-нибудь на халяву.

Ида залилась краской, и Клара недоуменно уставилась на нее:

– Подожди. Не говори ничего, дай мне догадаться. Ты послала этому слизняку чек, да? Ты откупилась от этого ублюдка своими заработанными тяжелым трудом деньгами!

– Я послала ему не так уж много, – попыталась оправдаться Ида. – И потом, он же взял на себя все наши карманные расходы, когда мы были во Флориде.

– Несколько ночей в захудалом мотеле!

– И он еще купил мне кучу одежды, – возразила Ида. – Кстати, а как ты можешь регулярно общаться с ним, если он такая скотина?

– Ты же знаешь почему. Мы вместе учились в школе, с самого первого класса.

– Перестань, Клара. Я прекрасно знаю, что твоя внешняя грубость – сплошное притворство, а внутри ты – самый мягкий человек в городе. Держу пари, что остальные его одноклассники давно отвернулись от него.

– Это не имеет значения, – пробормотала Клара. – Пол и я… Черт, если бы ты выросла в Вайоминге, то бы поняла. В нашем выпускном классе было четырнадцать человек, и только двое пошли в колледж…

Она резко встала на ноги и подошла к холодильнику, вернувшись обратно с новой пачкой сигарет и пакетом замороженных кукурузных чипсов «Дорито». Она кинула чипсы Иде, которая безропотно поймала их. В жизни Клары чередовались периоды питания всухомятку и кулинарного творчества, в котором она могла соперничать с лучшими французскими ресторанами. Очевидно, сейчас был первый период, и «Дорито» представляли собой обед. Если очень повезет и в холодильнике Клары найдутся яйца, хлеб и масло, то Ида сможет перед уходом домой приготовить яичницу и тосты на скорую руку и заставить Клару поужинать. Однако прошлый опыт говорил Иде, что не стоит на это рассчитывать.

Вообще-то, Клара весь день была не в настроении, отметила Ида.

Клара подошла к окну и открыла его, впустив волну горячего влажного воздуха. Она зажгла сигарету и выпустила дым в сторону бостонской гавани, запоздало решив оградить Иду от вреда «пассивного курения».

– Нам надо поговорить, – сказала Клара.

– Мы только и делаем, что разговариваем, с тех пор, как я приехала, – напомнила ей Ида.

– Угу. – Клара избегала смотреть ей в глаза. – Но нам надо поговорить о твоей безумной навязчивой идее, малыш.

– Какой навязчивой идее? – спросила Ида, прекрасно понимая, о чем речь. – Если верить тебе, у меня их целая куча.

– Алан Хорн, – резко сказала Клара. – Сейчас он вытеснил все твои прочие неврозы. Ида, ты должна посмотреть фактам в лицо. Твоя позиция по отношению к Алану вредна для тебя и становится невозможной для меня. Я больше не могу постоянно оправдываться перед редактором. Он любит политические скандалы, признает, что у меня чутье на такие вещи, и потому предоставил мне некоторую свободу. Но его терпение не безгранично. Он сказал мне, чтобы я прекратила тратить время и деньги компании на проект, который, очевидно, не оправдает себя.

Клара обернулась, ее полное тело как-то сжалось, черные волосы составляли резкий контраст с колышущимися белыми льняными занавесками.

– И он прав, Ида. Если ты не сможешь привести веские причины для продолжения охоты на Алана Хорна, я прекращаю это расследование и перехожу к чему-нибудь другому. То, что я делаю сейчас, не есть законное изучение фактов биографии общественного деятеля. Это недозволенное вмешательство. Ты просишь меня помочь тебе запятнать репутацию достойного кандидата на государственную должность, а я не могу сделать это. Даже для тебя, детка.

Ида ждала этого разговора с тех пор, как вернулась из Флориды неделю назад. Она понимала, что Клара права, – во всяком случае, в том, что касается ее перспектив, но от этого ей было не легче. Ее руки непроизвольно сжались в кулаки от досады. Но нет, это не то сражение, которое она хотела бы выиграть. Ида расслабила руки и изобразила на лице дружелюбную улыбку.

– Я все понимаю, – сказала она. – Разумеется. Спасибо за оказанную помощь. Я действительно признательна тебе, Клара. Я знаю, как много часов ты потратила на эту задачу, и я постараюсь найти способ отблагодарить тебя.

Лицо Клары перекосилось от раздражения.

– Проклятье, Ида, зачем ты это делаешь?!

– Делаю что?

– Замораживаешь людей своей ледяной вежливостью. Ради Бога, закричи на меня или сделай что-нибудь еще в том же духе! Я же знаю, как для тебя важно найти способ свалить Алана Хорна. И что же, тебе безразлично то, что я отказалась от этого?

– Конечно нет…

– Ну, тогда попытайся убедить меня не бросать это дело! Почему бы тебе не рассказать наконец, из-за чего, черт возьми, вся эта вендетта против Алана?! – Клара со злостью раздавила окурок в пепельнице. – Как насчет того, чтобы поделиться частичкой правды? Или я не заслужила этого? Почему я после четырех лет дружбы чувствую себя так, будто все еще прохожу испытательный срок? Или ты считаешь, что не можешь доверять мне полностью, потому что я – гей?

– Да нет же, нет! – ужаснулась Ида. – Господи, это совершенно ни при чем. Ты моя лучшая подруга…

– А ты не доверяешь мне ни на грош.

– Не только тебе! – сказала Ида. – Я не доверяю никому!

Ей хотелось закричать, но она сдержалась. Сильные эмоции пугали ее, потому что, когда чувствуешь что-нибудь очень сильно, теряешь контроль над собой. А Ида твердо решила, – в тот самый день, когда вышла из больницы и записалась в Школу искусств, – что всю оставшуюся жизнь она всегда будет сохранять контроль над собой. Она резко встала на ноги. Свалившийся на пол Грегори возмущенно завопил. Ида уставилась на него, задыхаясь от ярости.

– Клара, ты не понимаешь…

– Конечно, я ничего не понимаю, черт побери! – с ожесточением сказала Клара. Иде еще не приходилось видеть ее в таком раздражении. – Так попытайся объяснить мне. Не торопись, простыми предложениями. Я готова спорить, что смогу понять гораздо больше, чем ты думаешь.

Ида поняла, что наступил момент истины. Если она не объяснится с Кларой, их дружба окажется под угрозой и может даже распасться. Ида судорожно вздохнула. Она так давно привыкла держать все свои секреты при себе, что теперь необходимость поделиться ими с другим человеком отзывалась в ней почти физической болью.

– Я должна отомстить Алану Хорну за то, что он пытался убить Элис, – произнесла она, четко выговаривая слова. – Он пытался убить собственную дочь, вот почему я считаю, что он не подходит на государственную должность.

Выслушав это ошеломляющее обвинение, Клара ничем не выказала своей реакции, лишь прищурилась и задала вопрос:

– Откуда ты знаешь? У тебя есть доказательства?

– Нет, доказательств у меня нет – ни документов, ни фотографий, ни чего-нибудь подобного. Но я на сто процентов уверена, что это правда.

– Почему? Откуда это тебе известно?

Ида взяла в руки пресс-папье, любуясь калейдоскопом переливающихся цветов.

– Мне рассказала Элис Хорн, – сказала она.

Клара опять не показала своего удивления, если не считать короткого вздоха. Но раздражение начало потихоньку исчезать с ее лица.

– Как тебе удалось познакомиться с настоящей Элис Хорн? – спросила она. – Ты ведь из Калифорнии. Ты живешь на Восточном побережье всего несколько лет. Как ты с ней встретилась?

Губы Иды скривились в мрачной усмешке:

– Мы познакомились в палате психиатрической больницы штата Нью-Йорк.

Клара уже знала, что Ида в свое время перенесла приступ депрессии, достаточно серьезный для того, чтобы поместить ее в клинику, поэтому она не моргнув глазом проглотила эту информацию.

– Если ты познакомилась с Элис в больнице, то, вероятно, у нее было какое-то умственное или психическое расстройство. Как же ты поверила ей? Быть может, все это плод ее больного воображения?

Позиция Клары показалась Иде странной, в чем-то даже неискренней. Почему Клара почти не удивилась, услышав, что Ида действительно знала настоящую Элис Хорн? И почему она вдруг так решительно встала на защиту репутации Алана? Ида все вертела в руках пресс-папье. Это была одна из ее первых работ после окончания Школы искусств, и ей до сих пор нравился вихрь разноцветных красок в кристально чистой глубине. Как легко и просто удается сделать что-то красивое из стекла! Если бы жизнь была хотя бы вполовину так проста, с грустью подумалось ей. Она положила пресс-папье на кофейный столик, пытаясь собраться с духом и рассказать Кларе все. Или почти все.

– Я познакомилась с Элис Хорн, когда впервые убежала из дома, – начала она наконец. – Мы провели три месяца вместе в больнице и очень подружились. – Она печально улыбнулась. – Когда ты заперт в психиатрической лечебнице, то отношение к другим больным может быть только однозначным: либо они тебе нравятся, либо ты их терпеть не можешь. Я очень привязалась к Элис.

– Привязанность к психически неуравновешенной молодой женщине еще не повод, чтобы верить ее диким рассказам о своем отце.

Ида нахмурилась, пытаясь понять, не померещились ли ей оборонительные нотки в голосе Клары.

– Но ты же не знала ее, – тихо сказала Ида. – Элис была в депрессии, но не страдала галлюцинациями или бредом. Я уверена, что она рассказала правду о своем отце. Она заявила, что это именно он устроил пожар, уничтоживший летний домик Хорнов в Нью-Гэмпшире. Она сказала, что он, вне всякого сомнения, знал, что она была внутри, когда поджигал его.

У Клары по-прежнему был недоверчивый вид.

– Что заставило ее довериться тебе? Она рассказывала об этом кому-нибудь еще?

– Я не знаю. Вряд ли. Быть может, своему психиатру, в личной беседе…

– Почему она выбрала именно тебя?

– Мы были в одной палате в клинике, а когда вышли оттуда, стали вместе снимать квартиру, – поспешила объяснить Ида. – Вообще-то, когда Элис поступила в клинику через две недели после меня, все заметили, что мы с ней похожи, как сестры. Нас решили поместить в одну палату, так что мы проводили много времени вместе, много разговаривали, особенно по ночам. В конце концов мы действительно стали близкими подругами. Наши биографии сильно различались – она была из очень богатой семьи, я – из очень бедной, но мы обнаружили, что у нас много общего. Элис была первой, кто убедил меня, что я могу работать со стеклом. Она видела, как мне нравятся те занятия по трудовой терапии, которые были связаны с искусством, и открыла мне глаза на те возможности, которые дает работа со стеклом.

– А где же она теперь? – спросила Клара. – Почему она сама до сих пор не разоблачила Алана Хорна? Я думаю, один телефонный звонок в какую-нибудь редакцию принес бы ей кучу газетных интервью и приглашений на телевидение. Не говоря уже о том, что ей наверняка пригодились бы двадцать миллионов баксов на карманные расходы.

Ида почувствовала на своих щеках слезы. Она вытерла их и отвернулась, не желая делиться своим горем даже с Кларой.

– Она умерла. Она погибла в автокатастрофе в Нью-Джерси. Я всегда надеялась, что это действительно была катастрофа. Я не позволяла себе думать, что это просто Алан выбрал новый способ… – Она резко оборвала себя на полуслове. – У нее тоже была депрессия; но если я смогла справиться со своей, то она – нет. Элис не могла забыть того, что пытался сделать с ней ее отец, и страшно страдала. Возможно, она была в тот день не так внимательна, как следовало. Скоростное шоссе в Нью-Джерси не рассчитано на рассеянных водителей…

Она снова повернулась лицом к Кларе, которая доставала из пачки очередную сигарету.

– Знаешь что, детка? Это замечательная история, и рассказана с чувством. Но я не верю ни одному слову. Ты забыла, что я репортер-ищейка? И, черт возьми, хороший репортер! Меня не раз пытались обмануть. Твой статус лжеца-непрофессионала очевиден.

«Лжец-непрофессионал»? Это определение было бы смешным, если бы не было столь грустным. Ида вспыхнула.

– Я не могу заставить тебя поверить мне. Но я знаю точно, что Элис не лгала, когда заявляла, что отец пытался убить ее. Если ты предпочитаешь верить тому, что говорит об Алане его команда, это твое право. – Ида заставила себя взглянуть прямо в глаза подруге – бывшей подруге? – Ты должна мне поверить! Все, что я рассказала тебе, – правда!

Почти, добавила она про себя. Почти правда.

Разговор с Кларой так ни к чему и не привел. После получасового обмена любезностями Ида прекратила бесполезный спор и ушла. Она могла надеяться лишь на то, что по прошествии некоторого времени природная доброта Клары возьмет верх и все пойдет по-старому. У Иды было не слишком много друзей; она просто не могла позволить себе потерять такую душевную, щедрую и заботливую подругу, как Клара.

Клара жила в районе Бикон-Хилл. Ида поехала домой по шоссе Стороу-драйв, направляясь к мосту. Она ехала, почти не замечая дороги, кляня себя за то, что не смогла взять последнее препятствие и доверить Кларе всю правду о своем прошлом. Она горько сожалела об этом, но, однако, при мысли повернуть назад к дому подруги и рассказать все, ее бросило в холодный пот. Ида прекрасно знала, что сказал бы по этому поводу ее психиатр: она ищет прибежище в молчании. Ну что ж, он ведь сам объяснял ей, что это – последняя здоровая форма самозащиты израненной психики. И эта защита работала так хорошо и так долго, что она просто боялась ее трогать.

Ида остановилась у светофора, барабаня пальцами по рулю – вовсе не от нетерпения: просто ее нервное напряжение не могло найти другого выхода. Где-то позади раздался гудок, и она взглянула в зеркало заднего вида. Следом за ней стоял красный «мустанг», его водитель жал на сигнал, чтобы привлечь внимание проходящей мимо девушки, которая подчеркнуто его игнорировала. Зажегся зеленый, и, трогая с места, Ида вдруг заметила знакомые очертания помятой «тойоты» Пола Хейзена, которая ехала следом за «мустангом».

Только не Пол! – подумала она, застонав, как от боли. Я не вынесу еще одного столкновения с Полом Хейзеном!

Она решила было сделать неожиданный поворот, чтобы оторваться от него и затеряться в потоке машин вокруг Гарвард-сквер, но потом поняла, что Пол не отстанет, пока не получит шанс высказать ей все в лицо. Ничего не оставалось, как свернуть на Массачусетс-авеню и поехать в студию.

Удивительно, но она потеряла из виду Пола, когда свернула на аллею, ведущую к студии. К сожалению, зная Пола, Ида не могла рассчитывать, что он отстал надолго. У него есть адрес студии, и очень скоро он найдет ее.