Текст книги "Ошибка Элис"
Автор книги: Барбара Лайфсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Клара продолжала размешивать лед.
– Ну, вот. Теперь ты знаешь все об очаровательном маленьком секрете Алана Хорна.
– Печальном маленьком секрете, – ответила Ида. Сейчас она не была склонна воспринимать черный юмор Клары. – То, что случилось с Джорданом Эдгаром, – это страшно. Ужасно то, что Алан безучастно наблюдал, как Джордана отправляли в тюрьму.
Клара подняла голову и криво улыбнулась.
– Ну и что ты будешь делать с этим, детка? Если ты передашь информацию из этих досье в газеты или на телевидение, можешь представить, что произойдет.
К сожалению, Ида могла представить это даже слишком хорошо. Как раз сейчас вопрос о службе гомосексуалистов в армии особенно будоражил общественное мнение. Трагическая история Джордана Эдгара произведет много шума, создаст напряженность, но вряд ли все это приведет к каким-то положительным результатам; нельзя надеяться даже на сколько-нибудь конструктивную дискуссию.
Ида нахмурилась.
– Одно я знаю точно. Это будет праздник для гомофобов.
Клара горько улыбнулась.
– Верно. Но, с другой стороны, ты достигнешь своей цели! Алан Хорн погорит в тот же день, когда история получит огласку. Борьба за пост губернатора будет окончена для него.
– Ох, я бы предпочла, чтобы это произошло каким-нибудь другим образом, – сказала Ида. – Да, я не хочу, чтобы Алан Хорн стал губернатором Флориды. Он не заслуживает того, чтобы занимать государственный пост. Но это из-за того, что он убийца, а не из-за того, что когда-то у него была гомосексуальная связь с Джорданом Эдгаром!
Клара снова принялась перемешивать лед.
– Разве цель не оправдывает средства? В конце концов, какая разница, за что его осудит общество?
– Наверное, почти никакой… – Ида вдруг поняла, что предпочла бы, чтобы Клара вовсе не показывала ей эти два досье, не давала ей в руки материал, который сделал возможным падение Алана. Где-то в глубине ее души коренилась уверенность, что никогда не получается ничего хорошего, если играть на человеческих предрассудках. Даже ради такой благородной цели, как уничтожение Алана Хорна. Пострадает очень много других людей. А Мэрион? Боже, что будет делать Мэрион, когда разразится этот скандал?
– Миссис Эдгар все еще жива? – резко спросила она.
– Миссис Эдгар?
– Да, мать Джордана. Жена контр-адмирала.
Клара вынула из морозильника лоток со льдом и принялась стучать им о стойку, с шумом выбивая кубики.
– Миссис Эдгар умерла в прошлом году. Я ничего не знаю об его сестрах. Они замужем, но я не знаю, за кем, и, признаться, не стала тратить время, чтобы выяснить это.
Итак, сестры Джордана исчезли. Его мать умерла. Значит, она уже не сможет быть задета этими разоблачениями. А вот Алан, напротив того, очень даже жив. Более того, он опасен. Это он устроил пожар, в котором погиб Айк Гутман, он, возможно, подстроил автокатастрофу в Нью-Джерси; и даже если это не он убил Пола Хейзена, недавний пожар во Флориде подтверждает, что он не остановится перед убийством, если почувствует какую-то угрозу для себя. С таким «послужным списком» он абсолютно не подходит ни на какую государственную должность, тем более – на пост губернатора.
Ида посмотрела на папки. Здесь, в ее руках, информация, которая уничтожит Алана Хорна. Почему она колеблется? Черт, она ждала этого момента несколько лет! И неужели теперь ей придется отступить только потому, что ей не нравится способ, который нужно будет использовать?! Ни за что! Иногда цель действительно оправдывает средства!
Ида глубоко вздохнула и заставила себя посмотреть в глаза Кларе.
– Хорошо, я приняла решение. Я предам этот материал огласке. Ты хочешь опубликовать это в газете, Клара?
Клара засмеялась резким смехом, который скрежетом отозвался в душе Иды.
– Нет, спасибо, детка. Избиение геев – это совсем не мой профиль.
Ида не стала настаивать. Она прекрасно понимала подругу и даже слегка гордилась ею. Ведь Клара не могла не сознавать, как резко продвинулась бы ее карьера, раскрути она эту историю…
– В таком случае, – сказала Ида, – я сама постараюсь нанести удар максимальной силы. Надо устроить разоблачение по телевидению, в лучшее эфирное время! Я знаю, что Алан дает интервью Стиву Стерну в следующий понедельник. Это очень важно для него, потому что передача идет на всю Америку, а не только на Флориду. Я бы хотела, чтобы мистер Стерн получил информацию, содержащуюся в этих двух папках, как можно скорее. И уж он-то не преминет выжать из нее максимум. Ведь Стерн, насколько я знаю, давно занимается проблемами прав гомосексуалистов, а Алан всегда старается избежать подобных вопросов. Эффект будет потрясающим, вот увидишь!
– Да… – протянула Клара. – Все это вполне реально. Стерн – способный репортер; к понедельнику он вполне сможет найти любовные письма от Алана к Джордану или что-нибудь еще более убийственное. – Она встала, ее лицо было бледно до прозрачности. – А теперь извини, детка, я пойду на несколько минуток в ванную, а то меня вырвет прямо здесь. Дело даже не только в том, что я ненавижу швырять собратьев-геев на съедение львам. Черт бы все это побрал! Дело в том, что Алан Хорн мне симпатичен!
– Многие убийцы выглядят симпатичными, – сухо сказала Ида. – Не все они с пеной у рта размахивают топором.
Клара резко повернулась, прислонясь к дверному косяку.
– Скажи мне правду, Ида. Я думаю, что заслужила это. Алан Хорн – действительно твой отец?
Ида медлила не более секунды.
– Нет, – сказала она. – Алан Хорн мне не отец. Я клянусь в этом.
12
Если хочешь кому-то отомстить, это нужно делать немедленно, с горечью думала Ида. Наслаждаться местью можно только по горячим следам. Стоит позволить нашим страстям и ненависти остыть, у возмездия будет горький привкус. Именно с такой горечью она смотрела по телевизору интервью, которое Стив Стерн брал у Алана, – сердце гулко билось у нее в груди, а дыхание перехватывало. Точнее говоря, это было настоящее избиение.
Алан слыл ветераном телевизионных интервью и блестящим оратором, но Стив Стерн отличался совершенно особой техникой интервьюирования, граничащей с агрессивностью. Собственно, это и было одной из причин, почему она обратилась именно к нему со своей информацией, напомнила себе Ида. Теперь поздно сожалеть, что не выбрала кого-нибудь менее жесткого.
Стив не давал Алану передышки, не оставлял ему ни малейшего шанса уклониться от прямого ответа. Он бросился в атаку с первых же секунд интервью, начав с пары хлестких вопросов по поводу готовящегося во Флориде законопроекта о правах гомосексуалистов. И пока Алан пытался как-то выйти из затруднительного положения, Стив, не давая ему передышки, сразу обратился непосредственно к его личной жизни и взаимоотношениям с Джорданом Эдгаром.
И тут Алан совершил грубейшую ошибку, сделав вид, что это имя ему не известно.
– Ты сказал Джордан Эдгар? – Он сумел улыбнуться, хотя улыбка и вышла натянутой. – Прости, Стив, но я не помню…
– Вы ходили в одну и ту же школу, мистер Хорн. Вы учились в одном классе, пять лет спали в одной спальне, а затем поступили в Принстон, где специализировались в политических науках. Вы оба.
– Ах да, конечно! Как это я мог запамятовать? – Алан был профессиональным политиком. Он понял, что совершил непоправимую ошибку, и попытался укрепить позиции, которые безнадежно терял. – Мы играли в одной теннисной команде. Джордан был моим партнером на последнем курсе в Гротоне. Потрясающий теннисист, отличный парень!
Алан улыбнулся прямо в камеру, но Ида заметила капельку пота, выступившую у него на лбу и скатившуюся за воротник. Она подумала о тысячах зрителей, которые тоже увидели это.
Стив Стерн повернулся к боковой камере, Алан на время исчез из кадра. Стив смотрел на свою невидимую аудиторию проникновенно и требовательно – так, как он один умел.
– Мы подумали, что многим избирателям должно быть интересно узнать о дружбе господина Хорна и лейтенанта Джордана Эдгара, – сказал он. – Поэтому мы провели небольшое расследование – здесь, в отделе «Интересные люди». Нам удалось найти сестру Эдгара, Кристин, и с ее помощью восстановить историю жизни Джордана Эдгара.
Стив снова повернулся к Алану, которого камера поймала как раз в тот момент, когда он вытирал лоб белоснежным платком.
– На всякий случай, если память вас опять подведет, мистер Хорн, я хотел бы напомнить вам, что Джордан – лейтенант Эдгар – пришел к своему трагическому концу, когда служил на корабле «Дух свободы». Между прочим, на том же судне, что и вы.
Алан пробормотал что-то невразумительное. Ида только расслышала слова «большой экипаж, большой корабль». Стив Стерн попросил зрителей оставаться на своих местах, сообщив, что передача продолжится после короткой рекламы.
Ида приглушила звук телевизора и невидящим взглядом смотрела, как на экране дымилась чашка кофе, а по зеленой шотландской лужайке двигались зайцы, рекламирующие батарейки Энерджайзер.
Улыбайся, приказала она себе. И будь счастлива. Ведь ты этого и хотела. Алан корчится, как на раскаленной сковородке, и тысячи избирателей наблюдают за ним.
Да, но я не ожидала, что программа получится такой жестокой, а Стив Стерн таким… таким злорадным, возразил ей ее внутренний голос.
Почему бы и нет? Он всегда был таким, и ты знала это.
Да, но я, конечно, никак не могла предположить, что команда Стива Стерна найдет одну из сестер Джордана! Боже мой, Кларины материалы были у них всего несколько дней. Когда они успели смонтировать целый фильм? Это никому и в голову не могло прийти!
Ложь. Ты прекрасно знала, что Стив, так или иначе, попытается организовать драматическое столкновение. И сестра Джордана – именно та личность, которая должна была заинтересовать поисковую команду в первую очередь. Если бы расследованием занималась Клара (вернее, если бы она захотела им заняться), она поступила бы точно так же, и тебе это известно.
В любом случае, поработали они на славу, не могла не признать Ида. Прижав к губам костяшки сжатых в кулак пальцев, она приготовилась смотреть дальше.
Реклама кончилась, и на экране телевизора вновь появилось улыбающееся лицо Стива. Ида с помощью дистанционного управления усилила звук.
Стив вновь поприветствовал телезрителей, и на экране начала раскручиваться кинобиография Джордана Эдгара. Ида будто завороженная наблюдала, как разворачивается такая незамысловатая и знакомая семейная история. Но режиссеры пошли еще дальше: они вмонтировали в домашний фильм Кристин Эдгар кадры из профессиональных фильмов о драматических событиях во Вьетнаме и антивоенных протестах. В результате фильм стал настоящим шедевром, где цветные и черно-белые кадры создавали впечатление коллажа, который придавал невыразимую правдоподобность короткой печальной истории.
И, конечно, монтажеры отобрали из домашнего фильма только те кадры о Джордане, на которых был запечатлен и Алан. Двое мужчин обычно стояли рядом, хотя редко касались друг друга. Только в одном коротком кадре Джордан обнимал Алана за плечи. От этих молчаливых сцен веяло духом взаимного расположения и товарищества.
Возможно, зрители решат, что Алан и Джордан были просто друзьями, подумала Ида. Ведь в этом фильме нет ничего такого, что доказывало бы, что их связывало нечто большее, чем обычная дружба! Подумав так, Ида была вынуждена на несколько секунд отвернуться от телевизора, чтобы обрести самоконтроль. Что с ней случилось? Ведь не могла же она, в самом деле, желать и надеяться, что Алан как-нибудь переживет это безжалостное разоблачение!
Весь фильм продолжался не более пяти минут. В последние шестьдесят секунд голос за кадром поведал историю военного суда над лейтенантом Эдгаром. Рассказчица без всяких эмоций пояснила, что отказ Джордана назвать имя своего любовника привел к максимальному сроку заключения. Фильм закончился кадром с фотографией Джордана Эдгара в полной военной форме.
Женский голос за кадром назвал себя: Кристин Валленштейн, младшая сестра Джордана. В качестве постскриптума Кристин добавила последние леденящие душу факты о смерти контр-адмирала Эдгара и самоубийстве Джордана в военной тюрьме на острове Гуам.
Когда камера вернулась в студию, в кадре появилась женщина средних лет и заняла место напротив Алана. Она смотрела на него с отвращением, все ее напрягшееся тело выражало с трудом сдерживаемую неприязнь. Словно не замечая ее присутствия, Алан устремил взгляд прямо перед собой – окаменевшая фигура, скованная болью.
– Это Кристин Валленштейн, сестра Джордана Эдгара, – сказал Стив Стерн в камеру и затем повернулся к Кристин. – Мы очень благодарны вам за помощь. Представляю, как вам тяжело вспоминать о самоубийстве вашего брата, – ведь это трагическая потеря прекрасной человеческой жизни.
– Да, Стив, это действительно очень тяжело. Мой брат был изумительным, сердечным, отзывчивым человеком, но его буквально довели до смерти.
– По закону, применяемому к военнослужащим, приговор, вынесенный вашему брату, был справедливым. Каково ваше мнение? Считаете ли вы, что военные власти решили его дело по справедливости?
– Конечно нет! До того как был принят закон о гомосексуализме, сотни людей с подобными обвинениями были уволены с активной службы, но их не сажали в тюрьму! В худшем случае их предавали военному суду и с позором изгоняли из армии. Другим сотням голубых было даже разрешено остаться на действительной службе и служить Родине, часто с молчаливого согласия их командиров. Мой брат был наказан только по одной причине…
– По какой именно, Кристин?
– Он ни за что не хотел назвать своего партнера! – сердито произнесла она. – Ни для кого не секрет, что военно-морская верхушка всегда страшилась гомосексуальных отношений на корабле, особенно во время войны. Мой брат отказался назвать имя своего любовника, и капитан не мог вынести мысли о том, что на его корабле останется другой голубой, рыскающий по трапам, готовый наброситься на честного гетеросексуального американского парнишку. Моим братом пожертвовали, чтобы успокоить капитана и группу адмиралов-неврастеников!
– Как вы думаете, если бы его партнер открылся, это облегчило бы положение вашего брата?
Кристин подавила рыдание.
– Конечно! В этом все и дело! Мой брат был готов сесть в тюрьму, лишь бы защитить своего любовника. Но его любовник оказался презренным трусом. У него не хватило мужества открыться. Если бы они оба признались, я уверена, ни одного из них не приговорили бы к тюремному заключению.
– Я вижу, как вы возмущены, Кристин, и уверен, что наши телезрители поймут почему. – Стив Стерн наклонился вперед, всем своим видом как бы обещая поддержку и утешение, если только она поверит ему. – Военные судьи так и не узнали имя любовника вашего брата. Но вы – его сестра, его любимая сестра, как я понимаю! Он мог быть откровенным с вами. Ведь правда?
– Он не присылал мне письма или чего-то в этом роде, – сказала она. – Ему не нужно было этого делать. Я знаю, кто был его любовником. Я всегда знала.
Повернутое в профиль лицо Стерна напряглось, став еще более фотогеничным.
– Зная правду, вы хранили молчание все эти годы?! Почему?
Кристин покачала головой, как будто она сама не знала ответа на этот вопрос.
– Джордан умер. Никакое мое признание не вернуло бы его к жизни. А главное – он ведь пошел в тюрьму, лишь бы сохранить имя своего любовника в тайне. Мне казалось, самое малое, что я могла для него сделать, – это следовать его желаниям.
– Но сейчас вы изменили свое решение и собираетесь заговорить. Не так ли, Кристин?
– Да, в прошлом году у меня умерла мать, которой было бы неприятно, если бы эта история снова выплыла на свет. Кроме того, я много думала о месте гомосексуалистов в общественной жизни и решила, что молчание только усугубляет проблему гомофобии. Необходимо, чтобы американская публика услышала: многие из тех, кем она восхищается, – голубые, и само по себе это еще ничего не значит. Среди гомосексуалистов есть храбрые, прекрасные мужчины, такие, как мой брат. И есть трусливые, хитрые гомики, как его любовник.
– Итак, вы решили назвать имя того загадочного человека, который был любовником вашего брата. И вы собираетесь открыть это имя сегодня вечером, здесь, на этой передаче?
– Да. – Кристин медленно повернулась и посмотрела на Алана. Их взгляды встретились. – Любовником моего брата был Алан Хорн, – сказала она чистым и твердым голосом. – Они были любовниками многие годы. По меньшей мере со времен колледжа, а возможно – и со старших классов школы.
Ида резко вскинула голову. Кровь яростно стучала у нее в ушах. Она судорожно глотнула воздух, продолжая смотреть на экран широко раскрытыми глазами.
Стив Стерн откинулся в кресле. Несмотря на свой богатый опыт телевизионного журналиста, он не смог до конца скрыть свой триумф. Это была грандиозная удача журналиста-исследователя, он знал это и, приготовившись добить свою жертву, повернулся к Алану:
– Вы можете что-нибудь сказать в ответ на обвинение миссис Валленштейн? Были ли вы тем загадочным гомосексуальным любовником, ради защиты которого умер Джордан Эдгар?
Каменное лицо Алана словно треснуло, а затем рассыпалось. С отчаянной мольбой во взгляде он посмотрел на Кристин.
– Джордан умолял меня хранить молчание, – сказал он, – но мне не следовало слушать его. Мне нечего сказать в свое оправдание, кроме того, что я сожалею, отчаянно сожалею о случившемся. Если бы можно было вернуться назад и изменить все, – поверьте, я бы сделал это! Ваш брат был прекрасным человеком, и я любил его.
Алан замолчал, прикрыв ладонью глаза. Он отцепил микрофон с внутренней стороны лацкана пиджака и вышел из студии; камера задержалась на его опустевшем кресле.
Стив Стерн быстро перешел к очередной коммерческой рекламе, и Ида глубоко вздохнула. Все было кончено. Алан Хорн был публично дискредитирован. И не только из-за того, что оказался гомосексуалистом, а прежде всего потому, что он бесстрастно и молчаливо наблюдал, пока его партнер страдал от последствий их отношений. Алан наконец получил по заслугам за свои грехи.
Так почему же я не торжествую? – уныло подумала Ида. Это была настоящая, честная победа. После всего происшедшего она могла смело рассчитывать на то, что карьера Алана Хорна как общественного деятеля закончится. Он был сломлен, сокрушен. С ним покончено. Многочисленные жертвы Алана были наконец отомщены.
Казалось, она должна быть безумно счастлива.
Ей было непонятно, почему она плачет.
Он был взбешен. Все его надежды и планы рухнули; его бесили причитания Евы о том, как все это ужасно, но люди во Флориде, возможно, оценят искреннее раскаяние, и нужно только время, чтобы скандал забылся.
Ужасно? Смешно! Это была катастрофа. Губернаторство в штате Флорида рухнуло из-за одной двадцатиминутной телепередачи! Вот она, эта проклятая хваленая гласность!
А ведь место губернатора не было пределом его мечтаний. Он метил гораздо выше! Но хотя сейчас моральный климат в стране более либеральный, чем десять лет назад, у Бориса Ельцина больше шансов быть избранным в президенты, чем у человека, запятнанного дегтем гомосексуализма. Ему хотелось встать посередине комнаты и завыть от боли, как раненая собака.
Он шагал по спальне дома в Кливленде, и его хватало лишь на то, чтобы удержаться и не разбить о стену все эти многочисленные античные вазы Мэрион. Боже правый! Он столько работал! Это, наконец, просто несправедливо, что появился какой-то тележурналист и лишил его всего достигнутого!
Ева свернулась калачиком на кровати, наблюдая за ним с оттенком настороженности. Еще бы, после всех сегодняшних откровений на телевидении! Он бросился к кровати, этому антикварному итальянскому чудовищу с резным изголовьем и проклятой ступенькой, о которую стукаешься коленкой каждый раз, когда встаешь, чтобы попасть в ванную. Он метнул на Еву мрачный взгляд, и она в ответ едва выдавила улыбку. Может быть, сейчас она представляет себе его, лежащим в постели с голубым? – подумал он, и его затошнило от унижения. Черт, он докажет ей, что он настоящий американский мужчина! В нем нет ничего от гомика, и ей лучше запомнить это!
– Подвинься! – резко приказал он.
Она быстро отодвинулась на другой край кровати, рассыпав свои белокурые кудри по отороченной кружевами подушке. Он отметил, что сегодня она выглядит утомленной: у глаз пролегли морщинки, она не удосужилась выщипать заросшие брови. Ей тридцать три, и сейчас ей можно дать как раз столько. Может быть, пришло время избавиться от нее? Она отлично готовит, но его не настолько интересует пища, чтобы навеки предпочесть Еву молодым женщинам – молодым и стройным, с налетом девственности… К сожалению, в наши дни девственниц не найти – по крайней мере, если хочешь иметь дело с девушками, достигшими совершеннолетия. А он был не настолько глуп, чтобы подвергнуться шантажу со стороны малолетней «цыпочки» и ее хваткого, но недалекого покровителя. Нет, увольте! Он слишком умен, чтобы создавать для себя подобные проблемы.
Ева протянула руку и нерешительно провела ею вдоль его живота вниз. На него это произвело такой же эффект, как если бы она дотронулась до него куском размороженного рыбного филе. Господи, он был вялым, как лист вчерашнего салата! Очевидно, нужен действительно кто-то более зажигательный, чем Ева, чтобы украсить его постель. Какой прок от женщины, которая не может возбудить его?
– Перестань, – сказал он, взяв ее руки и положив их ей на живот. – Я думаю.
– О сегодняшней передаче? – спросила Ева, никак не реагируя на то, что он оттолкнул ее.
– О чем же еще?
– Я все никак не могу поверить тому, что случилось, – сказала она. – Тебе не кажется странным, просто невероятным…
– В мире много странного. О чем, собственно, ты говоришь?
– О том, что Стив точно знал, где отыскать все эти неблаговидные сведения о Джордане Эдгаре и…
Ему было невыносимо думать об интервью, а тем более говорить об этом, но в ее словах содержалась ценная мысль. Он скрестил руки за головой и сердито уставился в потолок.
– Стив Стерн – журналист, занимающийся расследованиями, у него огромный штат, обученный копаться в грязи.
– Я знаю, но…
– Если бы он в своих программах болтал о землепользовании на болотах Эверглейдс во Флориде, как, черт возьми, ему удалось бы удержать своих зрителей? Руководитель выборной кампании должен был знать, что нас собираются подставить, и ему следовало бы отказаться от предложения появиться в студии!
К его удивлению, Ева на этот раз не захотела молча и покорно слушать его, как это бывало обычно.
– Видишь ли, руководитель выборной кампании… Я уверена, все ожидали очередного сильного интервью, – проговорила она. – Никто не мог даже предположить, о чем собирается говорить Стерн: ведь предвыборная кампания выдвинула десятки спорных вопросов, гораздо более актуальных, чем война во Вьетнаме и то, как военные власти обходились с гомиками в 1969 году. Я уверена, была какая-то особая причина того, что Стив Стерн решил направить своих ищеек именно в этом направлении! Боже, ведь все это произошло четверть века тому назад. Стерн никогда не потратил бы силы зря, если бы не был уверен, что найдет что-нибудь.
Пусть она и поблекшая блондинка с удручающими морщинками, но иногда она бывает весьма смышленой. Он перевернулся на кровати, рассеянно лаская ее…
– Ты права, – сказал он, бесстрастно проведя языком по выпуклостям ее грудей. – Черт побери, я сегодня ничего не соображаю. Почему я не понял этого сразу? Очевидно, кто-то надоумил Стерна. Но кто это мог быть?
Тело Евы благодарно изогнулось под его поцелуями.
– Может быть, это Мэрион? – предположила Ева. – В конце концов, она тот человек, кто знал о… ну, ты понимаешь.
Ева сказала это робко, и не без оснований. Она знала, что он не любил, когда упоминалось имя Мэрион. Ведь Мэрион была хозяйкой дома, и не пристало говорить о ней, когда они оба лежали на одной из ее кроватей, готовые заняться любовью. Но на этот раз он решил простить ее.
Могла ли это быть Мэрион? И если так, то почему она сделала это сейчас, после всех этих лет угодливого молчания? Он мог бы понять, если бы это случилось сразу после исчезновения Элис.
– Ой. – Ева вздрогнула. – Осторожно, дорогой, мне больно.
– Прости, – механически произнес он; его мысли были далеко отсюда.
Это Элис! – вдруг осенило его, и торжество разлилось по его лицу. Господи, как он мог быть настолько тупым, чтобы не узнать ее коварные следы во всем этом злополучном представлении?!
Он взял в ладони мягкие груди Евы и уткнулся в них лицом. Потом поцеловал ее соски и то место, которое нечаянно укусил, пробормотав бессмысленные слова извинения.
Она славная, подумал он, когда она тяжело задышала и задвигалась под ним. Секс с ней иногда помогал ему привести в порядок разбросанные мысли. Ева развела бедра и прижалась к нему. Он наконец ощутил в себе приятную твердость.
Элис! – думал он, позволяя этому имени резонировать в его голове, пока оно не зазвучало громко и отчетливо, как церковный колокол зимним утром в Нью-Гэмпшире. Элис Хорн, иначе Ида Мэрфи! Ждать больше нельзя, пришло время рассчитаться с этой сукой! Но на этот раз он должен быть уверен, что все будет сделано как надо.
Ида беспокойно ворочалась в постели, не в состоянии выбрать удобное положение. Только нечистая совесть, решила она, может превратить такой совершенный матрас в скалу. Когда раздался звонок в дверь, она на мгновение почувствовала досаду, которая быстро сменилась облегчением. Ида понимала, что все равно не сможет уснуть, и обрадовалась предлогу встать и подумать о чем-нибудь, кроме Стива Стерна и его интервью с Аланом.
Натянув спортивный костюм, Ида направилась к двери. Приникнув к глазку, она почти не удивилась, увидев Теда Паркера, шагавшего взад и вперед по площадке перед дверью. Он выглядел рассерженным. Ну что же, в этом нет ничего нового. Сердитое или надменное выражение, казалось, постоянно присутствовало на лице Теда, когда дело касалось ее.
Ида приоткрыла дверь, стараясь побороть охватившие ее чувства. И главным из которых было сознание того, что, рассержен он или нет, – он был чертовски привлекателен и, как всегда, волновал ее.
– Привед, Тед, – сказала она, не снимая с двери цепочки.
Забаррикадироваться от него? – мелькнуло в ее сознании. Запретить себе принимать его?
– Ты выбрал странное время для визита.
– Извини, но у меня был такой вечер! – устало сказал он. – Я был с Аланом и Мэрион и никак не мог уйти. Открой, пожалуйста. Нам нужно поговорить.
Поколебавшись лишь мгновение, она сняла цепочку и сразу пошла в мастерскую. Она не посмотрела, идет ли за ней Тед, но услышала, как входная дверь захлопнулась за ним. При звуке его голоса она повернулась.
– Ты видела передачу Стива Стерна сегодня вечером? – спросил он без всяких предисловий.
– Да.
– Это все, что ты можешь сказать? Программа не пробудила в тебе ни капли сочувствия к Алану?
Она провела кончиками пальцев по краю вазы, бессознательно ища поддержку в твердой кристальной чистоте стекла. Стекло так незамысловато, подумала она. Но если в нем есть серьезный изъян, оно раскалывается. Если же с ним все в порядке, то можно бесконечно смотреть сквозь его совершенную прозрачность…
– Чего ты ждешь от меня, Тед? Зачем ты пришел сюда? – произнесла она. – Я часто говорила тебе, что чувствую по отношению к Алану. Он не обладает необходимыми качествами, чтобы занимать высокий государственный пост, и избиратели должны знать об этом. Я не сожалею о том, что случилось сегодня. Стив Стерн будто в зеркале показал публике, каков Алан Хорн на самом деле.
Тед, опешив, посмотрел на нее. Затем замешательство в его глазах сменилось сначала недоверием, а затем диким гневом.
– О Боже! Так это была ты?! Это ты передала Стиву Стерну всю эту смесь лжи и инсинуаций! Как же я не подумал об этом?!
– Это не было ложью! – в сердцах сказала она, отступив на шаг от разгневанного Теда. – Это правда. Бог мой, неужели ты не видишь, что это правда! Вся военная карьера Алана была запятнана грязью и основана на обмане. Он позволил посадить Джордана Эдгара в тюрьму и после этого имел наглость последние двадцать пять лет хвастаться своими успехами на флоте и тем, что он добровольцем отправился во Вьетнам защищать свою Родину! Алан заслужил то, что случилось сегодня вечером. Он заслужил все это!
– Ты уверена? – жестко спросил Тед. Губы его побелели. – Разве военное патрулирование вдоль побережья Вьетнама было менее опасным для Алана из-за его отношений с Джорданом Эдгаром? Разве он пошел добровольцем защищать свою страну потому, что любил Джордана? Когда Алан записался во флот, откуда ему было знать, что его припишут к тому же кораблю, что и Джордана Эдгара? Он пошел добровольцем служить своей стране из чувства патриотизма и долга! С каких это пор ты взялась судить о моральном облике Алана?
Возмущение Теда было последней каплей. Ида перестала контролировать себя.
– С тех пор, как он пытался убить меня! – закричала она; сухие рыдания сотрясали ее тело. – С тех пор, как он позволил Айку Гутману сгореть дотла и устроил так, что у машины Иды Мэрфи отказали тормоза! И когда он пытался сжечь меня и Пола Хейзена во Флориде! – Сухие рыдания сменились потоком слез. – Думаю, что тогда я и взяла на себя право быть его судьей. И я нисколько не жалею о том, что сделала. Может быть, ты хочешь, чтобы улыбающийся и сладкоголосый убийца стал губернатором Флориды? И, возможно, в свое время попытался попасть в президенты?!
В охватившем ее смятении она могла думать только о самых простых вещах. Ей сейчас хотелось одного: забраться в постель и свернуться калачиком под одеялом. Как назло, Тед стоял в дверях ее спальни. Иде и в голову не пришло обойти его или попросить посторониться. Она просто подошла к нему и застучала кулаками по его груди, ожидая, что он поймет, чего она хочет, и отойдет в сторону.
Вместо этого он стиснул ее руки и, повернувшись, прижал ее спиной к стене между верстаком и окном.
– Элис, ради Бога, успокойся! О чем ты говоришь?!
– Не называй меня Элис! Я не Элис! Нет! Нет! Нет!
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Анализ крови подтвердил, что именно ты и есть Элис. Это одна из причин, почему я пришел. Тебе нужно начать привыкать к тому, что тебя называют Элис, потому что это твое настоящее имя.
Анализ крови! Вот наконец и выплыла на свет та салфетка, которую он украл у нее. Что ж, рано или поздно это должно было произойти. Так или иначе, но у него теперь есть неопровержимое доказательство. Он не имеет права совать свой нос в мои личные дела! – мысленно закричала она, прекрасно сознавая собственную беспомощность.
Дальше Ида действовала бессознательно, не спрашивая себя, почему у нее появилась такая отчаянная потребность ударить его. Она чувствовала обжигающий, всепоглощающий гнев: ведь Тед вынудил ее признать, кем она была на самом деле! Она испытывала невыносимую боль, как если бы кровоточащую рану полили спиртом. Она не могла больше выносить эту боль и выплеснула ее наружу, на Теда, резко направив свое колено ему в пах.
