Текст книги "Ошибка Элис"
Автор книги: Барбара Лайфсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Я не видела его, пока не выбралась из коттеджа. Я побежала от огня к деревьям, огораживающим наше имение с запада. На минуту я остановилась передохнуть под соснами, и что-то – возможно, шум заводимой машины – заставило меня в последний момент обернуться и взглянуть на коттедж. – Она внезапно остановилась, затем добавила: – Тогда я его и увидела.
– Он садился в машину?
– Нет, он уже был в ней. Он уезжал от огня в своем джипе. Медленно. Во всяком случае, так казалось. Жутко говорить об этом, но мне показалось, что он смеялся, склонившись к рулю!
Тед почувствовал огромное облегчение. Если это и было то доказательство, которое она носила против Алана все эти годы, оно было крайне неубедительно. Он прижал ее руки к своей груди.
– Элис, не пойми меня превратно, но я должен спросить тебя. Как ты можешь быть уверена, что за рулем джипа действительно был Алан? Было темно. Ты – в отчаянии. Бог свидетель, у тебя была причина для отчаяния!
– Не пытайся убедить меня, что я не видела, что происходит перед моими собственными глазами, – возразила Элис, вырывая у него свои руки. – У джипа был один из личных лицензионных номеров Алана. АБХ 4. При свете огня номер был ясно виден.
– Положим, это был джип Алана, но почему ты уверена, что за рулем сидел именно он?
– Я тысячу раз видела, как Алан водит джип, и тот водитель был похож на Алана! Это был мужчина его роста, в его клетчатой шапочке для гольфа и в шарфе с тем же рисунком. – Тед не произнес ни слова, но она поняла, что внутренне он не согласен с ней, и рассерженно тряхнула головой. – Если птица выглядит как утка, крякает как утка и плавает как она, почему кто-то должен считать ее курицей?!
– Ты и не должна была думать, что видишь курицу, – сказал Тед. – Но, может быть, это была подсадная утка?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Хорошо, давай на минуту предположим, что пожар устроил Бен Дженкинс. Разве он не мог вести джип Алана, надев точно такие же шапочку и шарф? Ведь не только Алан носит клетчатые шапочки и шарфы!
– Возможно, – согласилась она. – Но кто мог дать Дженкинсу ключи от джипа, кроме Алана?
– Не знаю…
– На самом деле все можно объяснить очень просто, если представить, что Алан решил убить меня и для своего алиби нанял ничтожного пьяницу Бена, чтобы тот сделал за него грязную работу.
– Погоди-ка! Есть десятки, даже сотни причин, почему Алан мог одолжить кому-то ключи от своего джипа, не давая никаких указаний относительно поджога!
Элис ходила по комнате, сердитая и разочарованная.
– Мне нравится твоя «непредвзятость», Тед. Если Алан одолжил джип Бену Дженкинсу по самой невинной причине, тогда почему, черт побери, он ни разу не упомянул об этом.
Ее вопрос смутил Теда. Неожиданно он почувствовал себя так, словно наступил на оголенный провод. Это был действительно разумный вопрос, на который у него не было ответа, или, по крайней мере, ответа, который бы его устроил. Вопреки всему, что Элис рассказала, он никак не мог поверить, что Алан способен убить женщину, которую воспитал как дочь. Но на что он точно был способен, так это на то, чтобы умолчать о фактах, представляющих его в неблагоприятном свете. Тед вспомнил программу Стива Стерна. Могли ли быть у Алана с Беном Дженкинсом отношения, которые дискредитировали бы его, если бы они стали известны? Если да, то Алан пошел бы на любые уловки, чтобы скрыть их. Теду было очень неприятно признавать это, но, раз он решил быть объективным, надо идти до конца.
– Видишь ли, после той передачи… Мы же не знаем, какие отношения у них были… Алан мог скрывать свои отношения с Беном Дженкинсом, боясь быть дискредитированным, а не из-за того, что они были преступными, – спокойно произнес он. – Я думаю, человек, который однажды позволил своему любовнику предстать одному перед судом, не колеблясь, скроет способные вызвать неловкость подробности его отношений с обвиненным поджигателем. Это характеризует Алана как морально нечистоплотного человека, но не делает из него убийцу.
Он видел, что Элис приняла его точку зрения. В ее глазах на мгновение засветилось что-то вроде надежды, но затем потухло.
– Я могла бы поверить, что Алан не имеет никакого отношения к пожару в Нью-Гэмпшире, если бы не была почти уверена, что он убил Иду Мэрфи, ошибочно полагая, что убивает меня.
– Я читал полицейский отчет о смерти Иды Мэрфи, – холодно сказал Тед. – Власти считают это самой обычной дорожной катастрофой.
Элис взглянула на него почти с жалостью.
– Я никогда не говорила, что Алан Хорн глуп, – уверенно заявила она. – Просто он – убийца. Тебе не кажется, что совпадения заходят слишком далеко? Похожая на меня Ида Мэрфи, которая вела мою машину, гибнет на шоссе в Нью-Джерси в результате страшной аварии. А за два дня до этого ко мне заходит частный детектив и рассказывает, что он уже два года работает на моего отца и вот только теперь нашел меня, и о том, как Алан будет рад узнать, что я жива и здорова и нахожусь в Нью-Джерси.
Теду нечего было сказать. Еще несколько часов назад он мог бы предположить, что смерть Иды – трагическая случайность, ведь жизнь состоит из случайных происшествий и причудливых совпадений. Но сейчас подобная логика представлялась слабой, натянутой. Элис права: было что-то зловещее в смерти Иды, но по прошествии столького времени, как они могли узнать правду?
– Ты помнишь имя детектива, который заявил, что работал на твоего отца? – наконец спросил он.
Она кивнула.
– Он назвался Дэниелом Вебстером и показал мне лицензию штата Нью-Йорк. Я запомнила это имя, так как в тот момент подумала: отчего это люди называют своих детей так, как называется словарь? Потом я поняла, что, скорее всего, и имя, и лицензия были фальшивыми. Он никогда больше не пытался связаться со мной, никогда.
Отчаяние Теда вылилось в приступ бессильного гнева.
– Черт побери, Элис! То, что ты говоришь, похоже, складывается в стройное обвинение против Алана. Но я ведь помню, о ком мы говорим! Ты хочешь, чтобы я поверил, что не кто-нибудь, а Алан – холодный, расчетливый убийца. Что он являет собой жуткий пример синдрома доктора Джекилла и мистера Хайда! Боже Правый, я работал шесть лет бок о бок с этим парнем! И ты хочешь, чтобы я поверил, что он достойный, приятный человек днем и хищный маньяк ночью?
– Не знаю, во что бы я хотела, чтобы ты поверил, – произнесла Элис глухим от усталости голосом. – Иногда я сама не знаю, чему верю. Все, что ты сказал сегодня, все оправдания, которые придумал для Алана, я уже придумывала сама. Я провела полгода в психиатрической больнице, пока не научилась вспоминать пожар в Нью-Гэмпшире, не впадая в истерику. Я даже дошла до того, что готова была признать, что ошибалась в отношении Алана. В конце концов, что я видела той ночью в Нью-Гэмпшире? Джип Алана и похожего на него мужчину. «Послушай, – говорила я себе, – может быть, утка все-таки была курицей?» Затем умерла Ида Мэрфи. И, что касается меня, курица снова превратилась в утку.
Тед почувствовал холодок глубоко внутри – холодок нежелательного сомнения.
– Пожар во Флориде… – сказал он и не мог заставить себя выразить свое подозрение словами.
– Это была последняя капля, – призналась Элис. – Я надеялась, что Алан не узнает меня, когда появилась с таким явным мошенником, как Пол Хейзен, в качестве спутника. Курение изменило мой голос, да и сама я несколько изменила свою внешность. Я решила, что он примет меня за еще одну самозванку, охотящуюся за состоянием семейства Хорн.
Тед насмешливо улыбнулся.
– Ты преуспела на пятьдесят процентов, – сказал он. – Ты убедила меня.
– К сожалению, ты не тот, кого я хотела убедить. – Ей почти удалось улыбнуться в ответ на его улыбку. – Я думала, что вернусь в отчий дом и разузнаю о положении дел; возможно, даже найду доказательства преступной деятельности Алана, прежде чем он струсит настолько, чтобы вновь устроить покушение на мою жизнь. – Она невесело засмеялась. – Похоже, я рассчитала все неверно. Ты заметил, что, как только мы встретились, Алан приложил все усилия, чтобы показать мне, что узнал бы меня где угодно и абсолютно уверен, что я Элис Хорн. Тем самым он дал понять, что мне следует держаться подальше. Когда я не приняла эти намеки, он поджег домик для гостей, чтобы доказать, что он не шутит.
Тед шепотом выругался. Все это чертовски походило на правду. В любом случае, надо что-то делать – это всегда лучше, чем стоять и думать о собственной беспомощности. Может быть, им следует обратиться в полицию? Нет, не стоит, если они не хотят чувствовать себя полными идиотами, решил он. Бен Дженкинс отбывал срок за пожар в Нью-Гэмпшире, Ида Мэрфи погибла в автомобильной катастрофе, а начальник пожарной бригады скорее отдаст под суд Белоснежку, чем выдвинет обвинение в поджоге против Алана Хорна.
Элис, похоже, как всегда догадалась, о чем он думает.
– Это крах, правда? – сказала она. – Теперь ты начинаешь понимать, почему я передала Стиву Стерну эту информацию?
Черт побери, он действительно понял. Он посмотрел на нее, и его сердце замерло. Высокая и достаточно крепкая, Элис сегодня выглядела такой утомленной, ранимой и хрупкой, что его переполнило острое желание уберечь ее от всех бед. Их взгляды встретились, и это было словно нежное объятие.
– Чертовски длинный день, – признался он, – и, похоже, предстоит еще более длинная ночь. Я измучен. Может быть, нам отправиться в постель, как ты думаешь?
Элис покраснела, и он понял, как она могла расценить его предложение. Черт побери, подумал он. А на самом деле, разве я не этого хотел? Отправиться в постель с Элис! В этот момент он не мог представить себе ничего лучшего, чем лечь в постель рядом с ней и забыться в ее волшебных ласках.
Она устало посмотрела на него.
– Тед, ты думаешь, я сумасшедшая?
Он рассмеялся и только потом осознал, что нельзя ответить на этот вопрос шутливо женщине, которая полгода провела в психиатрической больнице. Он наклонился и положил ей руки на плечи.
– Нет, – произнес он. – Я не считаю тебя сумасшедшей. Я думаю, что ты талантлива и умна и контролируешь свои эмоции. Я также считаю, что ты невероятно сексуальна.
– Благодарю, – с иронией ответила она.
Он коротко кашлянул.
– Не подумай, что я трус, или что мне недостает мужества или чего-то еще, но, если я поцелую тебя, ты не влепишь мне пощечину? Похоже, наши отношения развиваются именно по этому сценарию…
Она подняла на него глаза, в которых затаился смех.
– Попытайся и увидишь.
Он обнял ее за талию, затем прижался губами к ее рту с нежностью, которая обещала страсть.
Она приникла к нему, растворилась в нем своим телом, ее рот был мягким и зовущим.
– Люби меня, – прошептала она.
Усталость исчезла. Он почувствовал поднимающееся из глубины желание, словно пламя, вспыхнувшее в темноте ночного неба. Он еще крепче прижался к ее губам жадным, ищущим поцелуем.
– О Боже… Элис.
Ее руки трепетно скользнули по его спине и сомкнулись.
– О да, Тед. Да.
Что касалось Теда, то для него этот бессвязный разговор был исполнен смысла. Он подхватил ее на руки и понес в спальню.
Черт побери! – подумал он, ногой закрыв за собой дверь. Ему всегда хотелось быть Реттом Батлером из «Унесенных ветром».
Позже, лежа рядом с ней в состоянии полного блаженства, Тед ощутил, как те самые запретные слова вновь проникают в его сознание. «Преданность»… «Навсегда»… На мгновение из-за возведенной им баррикады возникло слово «любовь», чтобы тут же скрыться в пугающей тьме.
Хуже всего, подумал Тед, что эти слова начали звучать удивительно привлекательно. «Элис»… «Нежность»… «Понимание»… Черт, чем чаще они возникали в его сознании, тем приятнее звучали.
«Элис»… «Любовь»… «Женитьба»…
Нет смысла пугать себя до смерти, в комическом ужасе мысленно произнес он и закрыл глаза.
14
Элис – она снова пыталась называть себя так, после того как почти пять лет гнала это имя из своего сознания – расплатилась за такси, доставившее ее к знакомому дому на Мэдисон-авеню, и вошла в холл. Дежурный швейцар был новичком и не знал ее.
– Да, мисс. Чем могу служить?
– Я – Элис Хорн. – Впервые она произнесла эти слова почти без запинки, но все равно почувствовала себя не в своей тарелке. Она слегка встряхнула головой. – Я пришла, чтобы встретиться со своей матерью, миссис Мэрион Хорн.
– Да, мисс. Подождите, пожалуйста. Я скажу ей. – Лицо швейцара выражало сомнение. Возможно, он подозревает во мне самозванку, подумала Элис с мрачным юмором. Она направилась к лифту и подождала, пока швейцар звонил по телефону.
Он положил трубку.
– Можете подниматься, мисс. Пентхаус. – Он нажал кнопку у своей стойки, и дверь лифта распахнулась. Она вошла внутрь, чувствуя спиной его буравящий взгляд. Коврик у нее под ногами подсказал ей, что сегодня среда. Ей было приятно сознавать, что хотя бы она и ковер были в полном согласии.
Прекрати, молча приказала она себе. Отвлекаешься на эти жалкие мелочи, потому что боишься думать о встрече с матерью.
Лифт мягко остановился на последнем восьмом этаже. Она приготовила себя к худшему, но, когда двери раскрылись, поняла, что напрасно испытывала такое напряжение. Мэрион нигде не было видно. Вместо нее до боли знакомая фигура ждала, чтобы приветствовать ее в холле.
– Бекстер! – Элис подбежала к нему и от неожиданного прилива радости обняла старика. – Как я рада видеть тебя! Ты прекрасно выглядишь!
Хотя дворецкий и не превратился в лужу теплого шоколада, но был близок к этому. Его щеки порозовели, глаза затуманились, и он вынужден был несколько раз прочистить горло, прежде чем решился заговорить:
– Слава Богу, вы вернулись! Добро пожаловать, Элис. Нам всем страшно не хватало вас.
Он настолько забыл о своем достоинстве, что в свою очередь обнял ее, похлопывая по спине и издавая короткие кудахтающие звуки, которые показались Элис странно успокаивающими.
Она вынула бумажную салфетку и высморкалась.
– Как замечательно оказаться дома, Бекстер! – К собственному удивлению, Элис действительно испытывала это чувство. Как она могла так долго находиться далеко отсюда? Как могла позволить Алану оторвать ее от стольких людей, которых она любила? Обретя некоторую уверенность в себе, она взяла дворецкого под руку и пошла вместе с ним, издавая возгласы одобрения каждый раз, как он показывал ей какие-нибудь усовершенствования или изменения в убранстве дома.
– Ваша матушка спустится через минуту, – сказал он, когда они наконец пришли в гостиную.
– Хорошо. Не к спеху. Мы так долго ждали этого…
Лепетание Элис сменилось нервным смехом. По правде говоря, ей было неважно, как скоро появится Мэрион. Она отнюдь не думала, что их встреча пройдет так же гладко, как с Бекстером. Нервно оглядывая комнату, она заметила сбоку небольшой столик, покрытый камчатой скатертью, и усмехнулась; ее мимолетное мрачное настроение улетучилось.
– Скатерть выглядит многообещающе, – проговорила она. – Что ты подашь ко второму завтраку, Бекстер? Что-нибудь из твоих коронных блюд?
В своей кухне дворецкий педантично следовал старым британским обычаям. В частности, у него была привычка подавать кофе с молоком и импортными английскими бисквитами ровно в одиннадцать. Одним из самых счастливых детских воспоминаний Элис были те полчаса, которые она проводила на кухне, взобравшись на табуретку и слушая истории Бекстера. При этом она грызла намазанное маслом шотландское песочное печенье и пила «кофе», которое на самом деле было ароматизированным горячим молоком.
– Осмелюсь предложить вам пирожные с джемом, – ответил Бекстер, и Элис улыбнулась, вспомнив, что в детстве под этими словами всегда подразумевалось условие: если будешь хорошей девочкой.
– Мои любимые, – тихо сказала она, взглянув на Бекстера, и глаза ее неожиданно наполнились слезами. – Спасибо, – произнесла она.
– За что?
– За то, что ты так добр. За то, что встретил меня здесь.
На мгновение он расцвел от удовольствия, затем нахмурился и строго посмотрел на нее.
– Вам не следовало так долго отсутствовать, – сказал он. – Что бы ни произошло в Нью-Гэмпшире, вам нужно было сообщить вашей матушке, что у вас все в ажуре.
Бекстер редко прибегал к просторечию, и то, что в его речи промелькнуло словечко кокни, говорило о том, как глубоко он все переживал.
Что она могла сказать ему? Что скрывалась, потому что боялась собственного отца, который пытался убить ее? Что она все еще опасается за свою жизнь даже сейчас, так как чем ближе она была к Алану Хорну, тем легче ему было подстроить еще одну катастрофу? Нет конечно, она не собиралась обременять Бекстера этой мрачной информацией.
Элис машинально взяла со столика серебряные щипчики для сахара, затем бережно положила их в старинную вазочку времен королевы Анны, наполненную твердыми прозрачными кубиками светло-коричневого цвета.
– Я бы вернулась раньше, если бы только могла, – наконец промолвила она. – Честно, Бекстер, я… не хотела… уходить из дома.
– Что ж, лучше поздно, чем никогда. – Голос Бекстера звучал хрипло. – Но никогда больше не убегайте, не сказав своей матушке, куда вы собираетесь, и это приказание! – Дворецкий неожиданно замолчал и подобрался, словно надев мантию старого уважаемого слуги дома. – Я слышу, миссис Хорн спускается вниз, мисс. Я подам завтрак через несколько минут.
Бекстеру было за семьдесят, но он, очевидно, обладал тонким слухом. Элис должна была напрячься, чтобы услышать шаги матери. Над пентхаусом, построенным на крыше дома, находился еще небольшой верхний этаж, который много лет назад превратили – она не могла подобрать другого слова – в будуар для ее матери. Мэрион проводила там большую часть своего свободного времени. Чем она там занимается? – вдруг мысленно поинтересовалась Элис, которой раньше и в голову не приходило задать себе этот вопрос.
По мраморному полу холла раздались легкие шаги Мэрион. Элис поймала себя на том, что задержала дыхание, и комок, подступивший к горлу, был так велик, что она должна была буквально проглотить его, чтобы дышать нормально.
На какое-то мгновение шаги замерли, и в гостиной воцарилась тишина. Затем Мэрион перешагнула через порог и остановилась в проеме – холодное видение в бледно-голубом льняном платье с кожаными аксессуарами несколько более темного оттенка. Она улыбнулась вежливой, сдержанной улыбкой.
– Привет, Элис. Добро пожаловать домой.
– Привет, мама.
Элис стояла, словно прикованная к месту. Ее бросало то в жар, то в холод. Ей так много нужно было сказать своей матери! Но у нее в голове не было ни единой мысли, и она чувствовала такую сухость в горле, что не была уверена, сможет ли вновь заговорить. Черт побери, она смогла обнять Бекстера, который наводил на всех страх своими манерами дворецкого прошлого века! Почему же она не могла сделать несколько шагов по ковру и поцеловать свою мать?!
Мэрион вошла в гостиную. Немногие пятидесятилетние женщины могли позволить себе появиться в лучах утреннего солнца, но совершенный овал лица Мэрион компенсировал морщинки, которые пролегли вокруг глаз, и не совсем безупречную и гладкую белую кожу лба. Почему-то Элис даже порадовалась, что ее мать не делала подтяжек кожи, чтобы скрыть естественные признаки старения.
Конечно, она не решилась сказать ей об этом. Высказать личное мнение об Мэрион было все равно что сообщить королеве Англии, что вам нравится ее новая прическа. Элис, наблюдавшая, как ее мать двигается по комнате, вдруг почувствовала смущение из-за своего молчания. О Боже, это ужасно! Я должна что-то сказать.
В отчаянии, она выпалила первое, что ей пришло в голову:
– Бекстер готовит пирожные с джемом ко второму завтраку.
Правда? Как… как славно! – Мэрион выглядела шокированной, как того и следовало ожидать. После семи лет разлуки она, возможно, надеялась, что ее дочь выберет более интересную тему для разговора, чем еда, которую подадут на завтрак. – Ты благополучно добралась из Провиденса? – Мэрион не теряла времени, пытаясь направить их разговор в более приемлемое русло. – Я так рада, что ты смогла, пусть ненадолго, приехать к нам. Ты хорошо выглядишь, Элис.
– Благодарю. Ты тоже. Ты элегантна и прекрасна, как всегда.
Мэрион улыбнулась.
– Очень мило с твоей стороны отметить это.
Итак, они коснулись ее путешествия, их здоровья и внешнего вида. Похоже, что следующей темой для разговора станет погода. О Господи, неужели они действительно начнут обсуждать погоду?! Элис повернулась к двери, тщетно надеясь, что вот-вот войдет Бекстер с закусками. Не тут-то было. Она тайком взглянула на мать и, к своему изумлению, увидела, что кружевной платочек Мэрион, который она держала в руках, находится в самом плачевном состоянии. Невероятная мысль пронзила сознание Элис: ее мать молчала не от равнодушия, не из-за того, что осуждала ее, а потому, что нервничала! Возможно ли, чтобы ее светлость Мэрион испытывала какие-то чувства?
– Мама! – сказала она, делая неуверенный шаг в ее сторону. – Мама, с тобой все в порядке?
– Конечно. Со мной все в порядке. – Ответ Мэрион прозвучал холодно, с оттенком высокомерия. Она отвернулась, но Элис видела, что ее плечи вздрагивают.
– Мама? – Она решилась приблизиться к ней еще на шаг. – Что это? Ты не скажешь мне, в чем дело?
– А как ты думаешь, в чем дело?! – воскликнула Мэрион, не поворачиваясь. В ее голосе звучала ярость и отвращение к себе. – Я неисправима, я никуда не гожусь! Я полночи не спала, обдумывая, о чем нам с тобой говорить, пытаясь убедить себя, что я скажу то, что надо. – Обрывок кружева от платочка упал на пол. – Черт побери! Почему я не могу просто обнять тебя и заплакать от облегчения на твоем плече и позже не переживать, что я такая дура?!
– Но это же прекрасно! – воскликнула Элис, и сердце ее бешено забилось. Она подошла к Мэрион и осторожно тронула ее за локоть. – Мама! Я наверняка не отказалась бы от твоих объятий.
– Не отказалась бы? – Мэрион повернулась, ее губы дрожали, в прекрасных голубых глазах блестели слезы. – Господи, я думала, что никогда больше не увижу тебя! Не могу поверить, что ты здесь, в этой самой комнате. Это так замечательно… – Она развела руки, затем уронила их вдоль тела, все еще не в силах отказаться от условностей воспитания и привычки подавлять собственные чувства.
Она страшится быть отвергнутой! – поняла Элис. Страшится обнять свою дочь, так как не уверена, что та действительно этого хочет.
– О мама, – сказала она, наклонившись вперед и прижавшись лицом к нежной щеке Мэрион, – как прекрасно снова быть дома!
Элис вдохнула знакомый аромат любимых духов матери и почувствовала, что у нее из глаз потекли слезы. Она шмыгнула носом, и слезы растворились в грустном смехе:
– Как это типично! Мэрион плачет – и ее ослепительные глаза становятся еще более ослепительными. Я плачу – и у меня тут же начинает течь из носа. Я скучала по тебе, мама, – пробормотала она, и у нее перехватило дыхание. – Боже, я действительно скучала по тебе!
– Это был кошмарный сон, но сейчас ты дома. – Мэрион обняла Элис за талию. – Ты не можешь представить себе, как ужасно было встречать всех этих самозванок, не позволяя себе надеяться, зная, что они наверняка окажутся мошенницами, и все же каждый раз надеясь…
– Прости, – сказала Элис, думая о том, как банально это звучит. – Мама, я правда не хотела причинить тебе боль…
– Главное – ты дома. – Мэрион с облегчением рассмеялась почти девичьим смехом. – О Элис, может быть, это покажется глупым, но мне хочется ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что все это не сон!
– Нет нужды щипать себя, – ответила Элис. – Я действительно здесь.
– Да, ты здесь. И я так счастлива. А вот и Бекстер с завтраком, очень кстати. – Мэрион быстрыми, энергичными шагами приблизилась к столику. – Великолепный запах, – сказала она дворецкому.
– Я принес ваш одиннадцатичасовой кофе и пирожные с джемом. Надеюсь, они понравятся вам обеим. – Бекстер вновь вошел в роль верного слуги из прошлого века, но это не смутило Мэрион. Она улыбнулась ему, как старому другу.
– Я уверена, они великолепны, Бекстер. Как всегда.
– Благодарю вас, мадам. – Дворецкий поклонился. – Вы сами разольете кофе, мадам?
Элис рассмеялась, она была так счастлива, что уже не пыталась следить за тем, что говорит.
– Бекстер, ты обманщик! Если бы я не знала тебя, то была бы готова поклясться, что ты почерпнул все эти штучки преданного слуги семьи из старых лент с Чарлзом Бойером.
Мэрион и дворецкий обменялись быстрыми взглядами, затем он вежливо улыбнулся и протянул Элис чашку с блюдцем из любимого лиможского сервиза ее матери.
– Чарлз Бойер – француз, мисс, и я не думаю, что он когда-либо играл роль дворецкого. Во всяком случае, роль английского дворецкого. Поверьте, ему это не по силам. – Бекстер почтительно наклонил голову, показав, что разговор окончен, и бесшумно удалился.
Элис с некоторым смущением наблюдала, как он уходит.
– Господи, что я сказала? Мне кажется, я обидела его.
– Вовсе нет, – весело ответила Мэрион, присаживаясь к столу и поднимая тяжелый серебряный кофейник. Она разлила по чашкам приготовленную смесь кофе и горячего молока. – Бекстер любит время от времени ставить нас всех на место. Он до сих пор не смирился с тем, что служит у колониальных выскочек, и поэтому иногда пользуется возможностью напомнить нам, что мы не столь высокого сословия, а наш ум недостаточно утончен, чтобы по достоинству оценить все его качества настоящего дворецкого.
Элис рассмеялась, села напротив матери и откусила кусочек слоеного пирожного. Оно было теплое, с цельными сладкими ягодами клубничного джема. Закрыв глаза, она с удовольствием жевала лакомство.
– М-м-м, они божественны. Хороши, как и прежде. Может быть, даже лучше.
Она облизала пальцы, неожиданно почувствовав аппетит. Утром она слишком нервничала, чтобы позавтракать.
– Возьми еще. Они действительно хороши.
Само собой разумеется, Мэрион ела серебряной вилочкой для торта. Она съела последний маленький кусочек, положила вилочку и приложила к чистым губам уголок салфетки. Затем несколько секунд помешивала кофе, хотя и не клала в него сахар.
– Элис, я должна знать, – вдруг вырвалось у нее, – почему ты убежала? – Когда она задала этот вопрос, ложечка со звоном упала на блюдце, что свидетельствовало о ее крайнем смятении. – Элис, что случилось? Как ты могла столько времени находиться вдали от дома? Мы с отцом так тосковали по тебе. Боже, мы были как безумные!
Элис сделала вид, что не заметила упоминания об Алане.
– Я испугалась, – искренне сказала она. – Пожар в коттедже напугал меня. Возможно, я поступила не очень разумно…
– Я понимаю. – Мэрион наклонилась вперед, она дышала неглубоко и слишком часто. – Я понимаю, что после тяжелых травм люди часто ведут себя странно, на какое-то время впадают в шок. Но, Элис… ты пропала на целых семь лет! – Она замолчала, смущенно опустив глаза. – Элис, я твоя мать. Неужели ты не можешь сказать мне, что заставило тебя скрываться?
Она спрашивает меня о том, что уже знает, подумала Элис и ощутила неприятную тяжесть в желудке от только что съеденных пирожных. Она знает, что я убежала из-за Алана. Из-за ее мужа.
Элис взяла в руку вилочку и стала сгребать ею крошки от своего пирожного с джемом. Пора, решила она. Пришло время распутать клубок лжи, придуманной, чтобы защитить себя. Наверное, она хотела защитить и меня, но кончилось все это тем, что меня едва не убили. Обман не может никого ни от чего защитить… Элис разгладила салфетку и положила ее рядом с тарелкой.
– Все очень запутано, – произнесла она.
– Начни сначала и рассказывай все по порядку, – настаивала Мэрион. – У нас впереди целый день.
Элис глубоко вздохнула.
– Бабушка рассказала мне о моем отце, – сказала она. – О тебе и Дэвиде, о том, как вы полюбили друг друга. И о том, как между вами возникла связь, в результате которой появилась я.
Щеки Мэрион зарделись.
– Понятно, – сказала она. – Ячасто спрашивала себя, рассказала ли тебе что-нибудь бабушка. Теперь я знаю наверняка. – Она сложила свою салфетку аккуратным треугольником. – Мы с Аланом собирались сообщить тебе правду после твоего восемнадцатилетия, но, сама понимаешь, нам не представилось этой возможности.
Элис ничего не ответила. Она не отрывала взгляда от своей тарелки. Мэрион тихо вздохнула.
– Будет ли тебе легче простить нас, если я скажу, что мы с Дэвидом так глубоко полюбили друг друга, что общепринятые правила поведения были просто неприменимы к нашим отношениям?
– Не знаю, – с болью призналась Элис. – Разве не так же думают все, нарушившие супружескую верность? Что общепринятые правила поведения не касаются их?
Румянец исчез с лица Мэрион, оно стало белым, как простыня.
– Боюсь, что ты абсолютно права. Могу только сказать, что я была очень молода и наивна, а Дэвид был таким человеком, какого встречаешь раз в жизни. Мое воспитание не подсказало мне, как действовать в ситуации, в которой я оказалась. Мои родители принадлежали к тому классу и поколению, которые искренне верили, что хорошо воспитанные женщины не испытывают плотских страстей.
На мгновение в ее глазах промелькнула ироническая усмешка.
– Дэвид разбудил во мне чувства, находившиеся далеко за пределами того, чему меня учили, за пределами того, о чем я читала или даже мечтала. Поэтому я должна была изобретать для нас свои собственные правила. Неудивительно, что это мне не очень удалось…
Элис вдруг поймала себя на том, что думает о Теде, но она заставила себя отогнать этот внезапно вторгшийся в ее сознание образ. Она заметила, что умудрилась рассыпать крошки от пирожного по всей скатерти, и начала собирать их ложечкой на тарелку. Ей казалось, что говорит она совершенно спокойно, но руки, очевидно, выдавали ее.
– Ты дала обещание Алану, когда выходила за него замуж. Он был далеко, он сражался за Родину! И именно в это время у тебя возник роман с Дэвидом. Неужели твои супружеские клятвы ничего не значили для тебя? Или для Дэвида, если на то пошло? В конце концов, Алан был его братом!
И почему, черт побери, я беспокоюсь о клятвах Мэрион и Алана? – спросила она себя.
– Конечно, когда я выходила замуж, мои клятвы Алану имели для меня огромное значение, – сказала Мэрион. – Но во время нашего медового месяца он сказал мне… – Она не докончила фразу. – Элис, иногда жизнь не так проста, как нас учили, когда мы были детьми. Я никогда не сожалела о том, что ты родилась, или о том, что любила Дэвида. И даже о том, что мы отдались нашим страстям и между нами был роман… Знаешь, ты так похожа на него!
Элис не хотела замечать мольбу в глазах матери. Она знала, что во многом похожа на отца: например, она явно унаследовала от него любовь к работе со стеклом. Но не передал ли он ей какие-нибудь другие, менее желательные черты? Такие, как неспособность выполнять данные обязательства? Стремление быть в центре внимания? Склонность к мелодраме? Она сгребла крошки от пирожных на середину тарелки и сосредоточилась на том, чтобы сделать из них ровную пирамидку.
