Текст книги "Созданные для любви"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Кэролайн вдруг осенило, что в этом смысле она очень похожа на Джинни. Но она всю жизнь старалась не быть похожей на мать, ненавидела ее холодность и отчужденность, всегда гордилась своей честностью. Только сейчас до нее дошло, что там, где дело касалось эмоций, она в действительности далеко не всегда была честной ни с Анетт, ни с Лиа, ни с Беном, ни с Джинни.

Повинуясь внезапной потребности услышать голос Бена, она сняла телефонную трубку и набрала номер. В трубке раздались Длинные гудки. Кэролайн дождалась десятого, чтобы послушать, включится ли автоответчик. Автоответчик не включился. Она повесила трубку, ее неудовлетворенность и беспокойство усилились.

Часы показывали двадцать минут седьмого. Лиа, не спавшая всю ночь, наверняка спит сейчас как сурок. Анетт, наверное, тоже, ведь она совсем недавно сидела вместе с ней на кухне. Оставалась только Джинни.

Кэролайн вспомнилось, как в шестнадцать лет она однажды вела себя настолько безобразно, что Джинни некоторое время ее будто не замечала. Тогда она хотела извиниться перед матерью, но не знала, как это сделать, и вызвалась выполнять разные поручения. Предложила сводить Анетт и Лиа в кино, предложила встретить отца на железнодорожном вокзале. Все это не помогло, тогда она в конце концов пробралась под утро в спальню Джинни и просидела на кровати, пока та не проснулась. Они не разговаривали, Джинни просто дотронулась до ее руки и улыбнулась, и это решило дело.

И вот сейчас Кэролайн тихонько вышла из кухни и бесшумно поднялась по лестнице. Остановившись у двери спальни Джинни, она постучала. Джинни не ответила. Тогда Кэролайн повернула ручку и вошла в комнату. Мать спала и бьша такой умиротворенной, что на мгновение Кэролайн замерла в дверях. Трудно даже представить, что означал вчерашний день для ее матери. Если даже для нее самой это был особенный, запоминающийся день – она впервые видела и слышала, как мать плачет и смеется, повышает голос, говорит о любви и страсти, – то для Джинни он, конечно же, был еще важнее. Облегчать душу вообще нелегкое занятие, а вг возрасте Джинни – особенно.

Однако сейчас, когда Джинни лежала в кровати и с ее лица ушли тревоги и заботы, она казалась почти молодой, даже счастливой, только странно неподвижной. Со смутным беспокойством Кэролайн тихо подошла к кровати. Вблизи лицо матери выглядело безмятежным, глаза были закрыты, губы сложились в легкую улыбку. Но кожа бьша слишком бледной и какой-то прозрачной.

– Мама? – шепотом позвала Кэролайн и с замиранием сердца коснулась руки матери. Рука бьша холодной. Щека тоже. Она робко дотронулась до ее волос. Коротко подстриженные волосы Джинни лежали, как всегда, безупречно – подходящая прическа что для этого мира, что для иного. Высокие скулы, четкая линия подбородка… Даже в этой алебастровой неподвижности Джинни оставалась прекрасной женщиной.

Глаза Кэролайн наполнились слезами. Она присела на край кровати и взяла холодную руку матери в свою. – Ах, мама, – заплакала она, – как ты могла! Это было так несправедливо! Впервые в жизни Джинни по-настоящему принадлежала своим дочерям! Вчерашний день должен был стать началом, а не концом!

Беспокойство, которое привело Кэролайн сюда, вернулось. Охваченная глубокой скорбью, она прошептала:

– Прости, мама, мне нужно было так много тебе сказать… Я бьша гордой и упрямой, воображала, что вижу тебя насквозь, но это оказалось не так, и я разозлилась! – Кэролайн всхлипнула, держа руку матери в своих руках. – Мама, проснись, нам нужно поговорить. – Она судорожно вздохнула, вытерла слезы, наклонив лицо к плечу, но глаза тут же снова наполнились слезами. – Мы никогда с тобой не разговаривали по-настоящему, в этом моя вина. Я давно не ребенок, должна бьша понимать, что к чему, но я повела себя точно так же, как ты, – отдалилась, потому что так было легче. Не знать и не видеть – всегда проще. О Господи… – Кэролайн застонала, ее тело содрогнулось от рыданий.

– Кэролайн? – окликнула в дверях Лиа. – Что случилось?

Прижимая к себе руку Джинни, Кэролайн качнулась на кровати и услышала у себя за спиной резкий вдох и короткий вскрик. Лиа обняла ее за плечи, Кэролайн прильнула к сестре и, не сдерживаясь, заплакала.

–Это несправедливо! – Кэролайн готова была кричать от бессилия, больше всего на свете ей хотелось повернуть время вспять. – Мы еще так много не успели сказать друг

другу…

–Да, я знаю, – кивнула Лиа. – Вчерашний разговор был только началом.

–Или предвестником, – сказала от дверей Анетт. Ее голос дрожал. Бледная как полотно, она подошла к сестрам – глаза расширены, на ресницах блестят слезы. Она не сводила

застывшего взгляда с Джинни. – Наверное, это сердце.

– Но врачи сказали, что у нее все в порядке, – возразила Лиа.

– Сначала так оно и было, Жан-Поль узнавал по моей просьбе. Но после этого она снова обращалась к врачам, и электрокардиограмма показала нарушения.

– Но она ни словом не обмолвилась! – ахнула Лиа. – Как она могла утаить это от нас?!

– Может, она не желала признавать правду. Ей выписали лекарство, но, возможно, она не стала его принимать, – предположила Анетт.

– Если бы мы знали, то настояли бы! – печально воскликнула Лиа.

Кэролайн погладила младшую сестру по спине. Оказывается, рассуждать здраво гораздо легче, когда кому-то нужно, чтобы ты сохранил такую способность.

– Джинни поступала по-своему, решать вместо нее – не наше дело. – Кэролайн всхлипнула и вдруг рассмеялась сквозь слезы. – А ведь я считала ее слабой, как же я была слепа! Она была крепкой как сталь, сама принимала решения и строго им следовала. Она сказала нам, что хотела бы умереть здесь, здесь и умерла. Наверное, она это решила.

– Посмотрите на ее лицо, – благоговейно промолвила Анетт. – Какое спокойствие, какое удовлетворение.

–Она с Уиллом, – прошептала Лиа.

Кэролайн не очень верила в загробную жизнь, но это еще не означало, что таковой не существует. Она нередко ошибалась, вполне может ошибаться и в этом. Чувствуя подавленность и опустошенность, она прерывисто вздохнула. Вытерла слезы кулаком, потом снова взяла Джинни за руку.

– Наверное, мы должны кому-то сообщить? – спросила Анетт. – Позвонить в полицию, в похоронное бюро?

– Не сейчас, – возразила Кэролайн. Она была еще не. готова расстаться с Джинни – с той новой, интересной личностью, которую она узнала совсем недавно. – Ну почему мы не узнали раньше?

– Про Уилла? – спросила Лиа.

– Мы могли бы поговорить с ней подольше, у нас было бы больше времени лучше узнать ее… Как это грустно.

– А ты взгляни на это по-другому, – сказала Анетт. – Ведь Джинни могла умереть на прошлой неделе или месяц назад, и мы могли бы вообще ничего не узнать! Она держалась до тех пор, пока не рассказала нам все. Это ее победа.

– Думаешь, покупая этот дом, она думала о смерти? – спросила Лиа.

– Она же сказала, что хотела бы умереть здесь, – напомнила Анетт.

– Неужели люди в самом деле могут планировать свою смерть? – удивилась Лиа.

–Жан-Поль считает, что человеческое сознание – очень мощный инструмент, в некоторых случаях оно может излечивать не хуже, чем скальпель хирурга.

Кэролайн только сейчас начала кое-что понимать.

–В некотором роде это превращает правосудие в фикцию.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла сестру Анетт.

– Видимые улики. Мы выносим приговор на основании видимых улик, но они составляют только половину правды. Как может судья решить, виновен человек или нет, обладая лишь половиной информации?

– Для этого обращаются к мотивам.

– Да, конечно, но что мы можем знать? Никто не знает, что происходит у другого в голове, об этом можно только догадываться. Так было и с матерью. Я думала, что

понимаю, что у нее на уме, но как оказалось, я ошибалась. Я вынесла ей приговор – да-да, это так – на основании всего лишь видимых улик.

Кэролайн выплакала еще не все слезы, они снова потекли по щекам. Лиа, утешая, крепче Обняла ее за плечи.

–Ты не одна такая, Кэролайн, мы все были не правы.

Анетт подошла к кровати и после некоторого колебания коснулась холодной щеки Джинни.

–Мама сама позволила нам заблуждаться, она не спорила, не возражала, не оправдывалась.

–Черт возьми, почему?! – вскричала Кэролайн. Вопрос повис в воздухе.

Начался прилив, с берега доносились крики чаек, время от времени с маяка, расположенного на оконечности мыса, долетал гудок, но здесь, в доме, все было тихо.

Затянувшееся молчание нарушила Анетт.

– Мама думала, что поступает правильно. Вероятно, мы все так думаем, вряд ли кто-то сознательно старается совершать ошибки, они происходят сами собой. Мама считала, что лучше не рассказывать нам об Уилле Крэе, она полагала, что тем самым оберегает отца.

– Может, она оберегала самое себя? – предположила Кэролайн. И через мгновение ошеломленно добавила: – Или наказывала.

– Мы должны сообщить кому положено, – прошептала Анетт.

– Погоди. – Кэролайн чувствовала, что еще не время. – Мама была бы рада, что мы собрались вокруг нее все вместе, она хотела, чтобы мы были ближе друг другу, и ее беспокоило, что мы почти чужие.

– Но почему мы были чужими? – спросила Лиа.

– Потому что мы избрали разные пути в жизни, – предположила Анетт.

Кэролайн покачала головой:

– По-моему, это слабое оправдание.

– Раньше мы так не думали, – напомнила сестре Лиа.

– Если уж на то пошло, раньше мы вообще над этим не задумывались, – вдруг поняла Кэролайн. – Во всяком случае, вот так, собравшись вместе. Но я вовсе не думала о вас

плохо.

–Просто не хотела проводить с нами время, – сказала Анетт.

Но дело было не в этом.

–У вас была своя жизнь, у меня – своя, – сказала Кэролайн, словно оправдываясь, но потом добавила: – По правде говоря, это тоже звучит глупо. Работа – только часть моей жизни, хотя и большая. Даже гигантская. И возможно, это тоже глупо. – Она вздохнула. – Наверное, мне нужно хорошенько подумать.

Снова воцарилось молчание. Солнце уже поднялось над горизонтом, его косые лучи заглянули в окно, упали на кровать и неуклонно приближались к лицу Джинни, придавая ее коже жутковатый оттенок.

– Думаю, пора, – наконец сказала Кэролайн. – Мама заслужила отдых.

На этот раз воспротивилась Анетт. Она ближе придвинулась к кровати и положила руку на плечо Джинни. Лиа подошла к Анетт и обняла ее за талию. Кэролайн неохотно, но понимая, что тянуть время бесполезно, опустила руку Джинни на кровать. Затем быстро, пока не пропала решимость, подошла к телефону и набрала нужный номер. Через несколько минут она уже подняла с постели хозяина местного похоронного бюро и тот приступил к исполнению своих обязанностей.

– Он скоро подъедет, – сказала она сестрам.

– Может, нам следует позвонить поверенному Джинни в Филадельфии? – предложила Анетт. – Возможно, мама оставила письменные распоряжения насчет похорон.

– Может быть, – задумчиво согласилась Кэролайн. – Хотя, полагаю, она бы поставила нас в известность. У нее все было хорошо продумано, вряд ли она пустила бы это на самотек. Джинни оказалась не слабой, а твердой, решительной. – Кэролайн посмотрела на сестер. – Мне кажется, мы знаем, чего бы она хотела.

– Она хотела быть похороненной здесь, – догадалась Анетт.

– В поместье есть свое кладбище, оно на берегу, там похоронен Уилл, – сказала Лиа.

– А как же папа? – спросила Кэролайн.

Лиа, казалось, хотела что-то сказать, но промолчала. Вместо нее ответила Анетт:

–Папе она отдала все годы, начиная с того дня, когда рассталась с Уиллом, и до самой смерти отца. Она считала себя в долгу перед ним – думаю, она этот долг выполнила.

Кэролайн считала так же. Лиа промолчала, но по выражению ее лица было ясно, что она согласна с сестрами.

После того как этот вопрос был решен, им оставалось только ждать приезда гробовщика. Кэролайн послала Анетт и Лиа переодеться, а сама села у постели с Джинни. Она не могла оставить мать одну – только не в эти последние минуты. В следующий раз они увидят ее уже в зале прощания, а потом, в окружении друзей и родственников, – на кладбище над обрывом.

Держа мать за руку, Кэролайн снова заплакала и даже не пыталась сдержать слезы, у нее не было на это сил – а может, желания. Она вообще мало плакала в жизни, сейчас это было просто необходимо.

Позже Кэролайн снова попыталась дозвониться до Бена. Ей очень хотелось услышать его голос, но телефон по-прежнему не отвечал. Кэролайн решила, что, когда будет назначено время похорон, а в Чикаго наступит утро, она начнет обзванивать общих знакомых, которые могут знать, где искать Бена. А до тех пор ей остается только гадать и страдать

Вернулась Лиа, но даже после ее возвращения Кэролайн не хотела уходить от Джинни. Она считала, что оставаться с матерью – ее долг как старшей дочери. Впрочем, нет, дело было не в этом, просто она острее других ощущала потребность наверстать упущенное.

Однако Кэролайн понимала, что ей следует переодеться до приезда гробовщика, да и Лиа тоже имеет право побыть наедине с матерью, поэтому она ушла в свою комнату. Глядя на смятую постель, где она спала в эту ночь лишь урывками, Кэролайн попыталась понять, когда умерла мать. Ее поразила мысль, что в этот трагический момент никого из них не было рядом с Джинни, все они были поблизости, но не с ней. В каком-то смысле это повторяло историю их семьи.

Кэролайн снова подумала об этом, когда вернулась в комнату Джинни, где ее уже ждали Лиа и Анетт. Уже в том, что они трое собрались вместе возле тела Джинни, как ни-когда не собирались при ее жизни, было нечто трагическое. В их единстве перед лицом смерти было некое горькое утешение.

Кэролайн чувствовала себя так, будто у нее земля уходит из-под ног, что было довольно странно, учитывая, что она никогда не считала себя зависимой от Джинни. И она действительно не зависела от нее в повседневной жизни, но все же Джинни была ее матерью, и подспудно Кэролайн всегда помнила о ней. И вот внезапно матери не стало, и это уже навсегда.

Около девяти часов раздался звонок в дверь. Сестры переглянулись, Кэролайн нервно сглотнула и прошептала:

– Значит, все это не сон.

Если судить по коротким кивкам, Анетт и Лиа подумали то же самое.

Анетт открыла дверь и впустила владельца похоронного бюро. За короткий промежуток времени, что заняло это действие, Кэролайн успела посмотреть на Лиа, перевести взгляд на лицо Джинни и снова на Лиа. Лиа выглядела испуганной. Кэролайн подошла к младшей сестре. Работая в конторе прокурора, она дважды присутствовала при выносе тела и знала, чего ожидать, но для Лиа это было впервые.

Даже в таком крошечном городке, как Даунли, служащие похоронного бюро выглядели надлежащим образом. Владелец и его помощник были аккуратно причесаны, их траурные костюмы были тщательно отглажены, начищенные ботинки сияли. Тело Джинни накрыли простыней, переложили на носилки на колесиках, спустили вниз по лестнице и вынесли из дома. К тому времени, когда все было закончено, Кэролайн пребывала в таком же смятении, как Анетт и Лиа. Они стояли на лестнице парадного входа и наблюдали, как тело погружают в катафалк, стоящий под въездной аркой. Затем катафалк выехал из-под арки и медленно двинулся по подъездной дороге.

Лиа слабо вскрикнула, она смотрела не на катафалк, а куда-то вдаль, за лужайку.

Там стоял Джесс Крэй, по-видимому, не зная, подойти ближе или повернуться и уйти. Когда он двинулся по направлению к ним, Лиа еще раз вскрикнула и побежала к нему. Не успели Кэролайн и Анетт сообразить, что происходит, как их сестра уже подбежала к Джессу и обняла его.

Тут только Кэролайн осенило. Догадка ошеломила ее, но не показалась невероятной.

– Лиа и Джесс?.. – Анетт удивилась не меньше Кэролайн.

– Вот где она была вчера ночью.

– И вот почему история мамы и Уилла так сильно на нее подействовала. Но почему она нам не рассказала?

– А мы бы поняли? Я – такая, какой я сюда приехала, – точно не поняла бы.

– Я тоже, ведь он всего лишь садовник.

– Больше, чем садовник, он сын Уилла Крэя.

– Думаешь, они любят друг друга? – поразилась Анетт.

–Похоже. Посмотри, как они обнимаются.

Кэролайн подумала, что была бы счастлива обнять сейчас Бена. Лиа и Джесс двинулись к ним, держась за руки. Лиа казалась испуганной.

–Примите мои соболезнования, – сказал Джесс. – Жаль, что миссис Сент-Клер не удалось провести в Старз-Энд побольше времени, ей бы понравились перемены в

поместье. Я хотел с. ней познакомиться.

–Вы о ней слышали? – спросила Кэролайн. Джесс улыбнулся, улыбка вышла кривоватой, понимающей и немного грустной.

–Многие годы мой отец только о ней и говорил, она была для него всем. Он был бы рад узнать, что она вернулась.

У Кэролайн возникло чувство, что Джесс мог бы кое-что добавить к тому, что они уже знали об Уилле и Джинни. Что-то ей подсказывало, что Лиа уже поговорила с Джес-сом. Более того, у нее сложилось впечатление, что Лиа и Уилл не только разговаривали. В самой позе Лиа, в том, как она стояла чуть впереди Джесса, слегка подавшись к нему, почти прислонившись к его телу, было что-то интимное.

–Вы пригласите горожан на похороны вашей матери? – спросил Джесс, обращаясь ко всем троим. – После вашей вчерашней поездки в Даунли весь город узнал, что она приехала. В городе ее любили, многие захотят отдать ей последний долг, они жалеют, что не успели ее повидать.

Кэролайн подумала о других людях, которые тоже хотели бы присутствовать на похоронах. Нужно будет позвонить Гвен, последнему оставшемуся брату Джинни, двоюродной сестре, некоторым друзьям из Филадельфии и Палм-Спрингс. Она вспомнила, как безуспешно звонила Бену, и вновь задумалась о том, как его отыскать. У Кэролайн было несколько знакомых детективов, к которым она обращалась по разным поводам, в крайнем случае можно позвонить кому-нибудь из них.

Раздумывая обо всем этом, Кэролайн неожиданно услышала посторонний звук, нетипичный для Старз-Энд. Она взглянула на подъездную дорогу, и на какое-то мгновение у нее мелькнула безумная мысль, что Джинни проснулась от необыкновенно глубокого сна. Но новый звук совсем не походил на монотонный гул мотора катафалка и при этом казался знакомым. Кэролайн знала этот звук так же хорошо, как ощущение обнаженной кожи Бена под своими руками.

–Бен? – прошептала она, боясь поверить. Вывернув из-за угла, мотоцикл появился в поле зрения. – Бен?

Оставив сестер и Джесса на лестнице, Кэролайн побежала ему навстречу. Бен остановил мотоцикл в нескольких футах, слез с него и снял с головы шлем. Он был бледен, глаза смотрели участливо. Бросив быстрый взгляд в том направлении, откуда он только что приехал, он кивнул Анетт и Лиа, потом посмотрел на Кэролайн,

– Мне встретился по дороге катафалк. Что случилось? – спросил он.

– Я два – нет, уже три – дня пытаюсь до тебя дозвониться.

–Твоя мать умерла?

Кэролайн кивнула.

Бен вздохнул, шагнул к ней и заключил в объятия. Она обняла его за шею, сцепила руки в замок у него за спиной и снова заплакала.

Бен приехал.

Глава 20

– Жан-Поль, – выдохнула Анетт в ответ на хриплое «алло». Она знала, что подняла мужа с постели. Было воскресное утро – единственное утро на неделе, когда он мог поспать дольше обычного, но и то лишь до восьми часов. В Сент-Луисе было начало восьмого, но Анетт не могла ждать больше ни минуты. Зачем тогда нужен брак, если нельзя рассчитывать на сочувствие и поддержку супруга в трудный момент? Но она звонила не только за этим.

Новости обрушились на бедного сонного, ни о чем не подозревавшего Жан-Поля. Все, о чем Анетт хватило выдержки – и самостоятельности – умолчать вчера ночью, она высказала сейчас. Сила и независимость вдруг перестали иметь для нее значение, потребность поделиться событиями своей жизни с самым близким другом была сильнее.

Анетт пересказала Жан-Полю легенду Старз-Энд, потом сообщила, что одним из ее действующих лиц была Джинни. Она рассказала о близости, возникшей между ней и сестрами, об откровениях Джинни. Упомянула о поездке в кафе-мороженое, о ночном разговоре с сестрами. Потом, всхлипывая, рассказала, как вернулась в свою комнату, даже не догадываясь, что Джинни доживала последние минуты.

– Жан-Поль, это ужасно, – со слезами сказала она, чувствуя свою вину. – Мы узнали о маме невероятные вещи, которые помогли нам ее понять, впервые в жизни между нами установилось взаимопонимание, это было так хорошо… и она умерла.

– Сочувствую, дорогая, мне очень жаль, что так получилось.

– Она не должна была умереть именно сейчас, это так не вовремя!

–Смерть редко приходит вовремя.

Жан-Поль произнес это тихо, убежденно, без малейшего намека на критику, и Анетт стало стыдно. Ее муж видел смерть едва ли не каждый день, он видел, как смерть уносила людей значительно моложе Вирджинии. Он видел смерть внезапную, безвременную, тяжелую. Смерть Вирджинии не была ни безвременной, ни тяжелой.

Анетт постаралась думать о менее грустном.

– Ты бы ее видел, она очень изменилась. Рассказывая о том мужчине, она так оживилась, у нее появился румянец на щеках, она улыбалась, даже смеялась, представляешь? Даже плакала! Это было невероятно. Когда она заплакала в первый раз, мы трое смотрели друг на друга совершенно ошарашенные. Никто из нас никогда раньше не видел ее в слезах, мы думали, что она вообще не умеет плакать. Она всегда была такой невозмутимой.

– Можно только удивляться, что она сумела прожить так долго, нося все в себе. Ее сердце могло отказать раньше.

Анетт ахнула. Прежде она как-то не связывала неполадки с сердцем с тайной, которую мать хранила столько лет, но сейчас увидела в этом трагический смысл.

–Она заплатила за свое решение сполна. Говорят, Уилл Крэй умер от разбитого сердца. В каком-то смысле можно сказать, что она умерла от того же. Мы думали, что она просто не способна чувствовать. Как же мы ошибались! Ты бы ее видел, такое впечатление, что все ее чувства очень долго были заперты и вдруг хлынули через край.

– Ей было хорошо?

– Очень. Иногда, правда, ей становилось трудно дышать, но нам, когда мы слушали ее рассказ, это казалось вполне естественным. У нас у всех временами захватывало дух, только у нее это, по-видимому, объяснялось физическими причинами.

– Они принимала таблетки?

– Мы нашли пузырек на ее туалетном столике, по-моему, он был полон.

– Ее предупреждали, что нельзя волноваться и переутомляться, – сказал Жан-Поль.

Анетт улыбнулась с нежностью. Все-таки мужчины подходят к многим вещам с формальных позиций, не то что женщины. Даже Жан-Поль, гораздо более чуткий, чем большинство мужчин, становится сугубо практичным, когда дело касается медицинских предписаний,

– Разве можно было требовать от Джинни, чтобы она не волновалась? – спросила Анетт. – Она была счастлива, что вернулась в Старз-Энд. Я видела, как у нее горели глаза, после того как она навестила могилу Уилла, и с каждым часом ее настроение поднималось. С ней было так хорошо! – Последнее обстоятельство до сих пор изумляло и огорчало Анетт. – Это несправедливо: мы только обрели мать и в тот же день ее потеряли. Так не должно было случиться!

– Соболезную, cheri [5]5
  Дорогая (фр.).


[Закрыть], жаль, что меня не было с вами. Как чувствуют себя Кэролайн и Лиа?

Анетт постаралась успокоиться.

– Нормально. Расстроены, конечно, причем Кэролайн расстроилась даже больше, чем Лиа.

– Гм… удивительно.

– Неделю назад я бы с тобой согласилась, но сейчас я уже не так удивляюсь. Кэролайн тоже открылась с новой стороны: оказывается, она вовсе не такая твердокаменная, какой всегда пыталась выглядеть. Мне кажется, она стала мягче.

– Может, она никогда не была, как ты выражаешься, «твердокаменной», просто только сейчас решилась показать вам себя настоящую. Так же как Вирджиния в конце концов позволила вам увидеть, что она тоже человек. Какие у вас планы насчет похорон?

До разговора с Жан-Полем Анетт не проводила параллели между одержимостью Кэролайн работой и решимостью матери. Она пообещала себе вернуться к этой мысли позже.

– Мы пока только решили, что похороним ее здесь.

– Как, в «Старз-Энд»? Анетт невольно улыбнулась:

– Ты удивлен, правда? Но ты не слышал ее рассказа, не видел, какое у нее было выражение лица, пока она рассказывала. Мы нисколько не сомневаемся, она хотела бы, чтобы ее похоронили здесь.

– Не с Домиником?

Анетт не спешила с ответом. Из ее комнаты была хорошо видна лужайка и в дальней ее части – розы, которые издали напоминали нежное облачко. Достаточно было лишь взглянуть на них, чтобы ощутить их запах. Для Джинни дикие розы стали частью ее жизни. Придется объяснить это Жан-Полю, нужно, чтобы он понял, чем был для Вирджинии Сент-Клер Старз-Энд.

–Когда я впервые услышала о существовании Уилла, то сначала была оскорблена, чувствовала обиду за отца, – начала Анетт. – Но мать стала рассказывать дальше, и постепенно мы поняли, что она испытала и от чего отказалась. Если порядочность и достоинство чего-нибудь стоят, она поступила правильно по отношению к папе. Она осталась с ним и создала ему прекрасную семью. Она была его женой, матерью его детей, и пусть в этих двух ролях ей не хватало эмоций, она тем не менее исполняла их лучше многих других женщин.

В трубке повисло молчание, потом Жан-Поль тихо присвистнул.

–Неожиданное признание.

Анетт улыбнулась.

–Согласна с тобой. – Она чувствовала себя сильной и храброй, зговор с мужем всегда придавал ей сил. – Хочешь услышать еще одно? Поначалу я была на стороне отца.

Мне бы и в голову не могло прийти изменить мужу. Поступок матери мне казался аморальным, я все думала, что тот давнишний случай нужно было забыть. Но она рассказывала дальше, объясняла, как то лето повлияло на ее дальнейшую жизнь, рассказывала о том, что она чувствовала, когда была с Уиллом – я имею в виду не секс, а страсть, – и я поняла по ее лицу, что она его любила. Жан-Поль, это была любовь. – Анетт перевела дыхание. – Вот что для меня теперь главное.

Жан-Поль тихо ахнул.

– Я тебя обожаю, – поспешно продолжала Анетт. Ей казалось, что сейчас самый подходящий момент для признания. – Если я иногда перегибаю палку, не нарочно, просто я слишком увлекаюсь.

– Анетт, я тебя люблю.

– Но ты не подавляешь меня своей любовью. Я попытаюсь больше этого не делать. Жан-Поль, мне тебя не хватает, я так хотела с тобой поговорить, но боялась звонить.

– Не может быть…

– Наверное, ты был прав – я пытаюсь дать вам то, чего сама недополучила от Джинни, но теперь я взглянула на вещи с другой стороны, и это оказалось поучительным. Я всегда считала, что наши с тобой отношения гораздо лучше, чем были отношения между моими родителями, и этим гордилась. Была уверена, что мы смогли добиться того, что не удалось им. Но между матерью и Уиллом существовало то же, что есть у нас с тобой. – Анетт замолчала и глубоко вздохнула, на нее вдруг навалилась усталость, она почувствовала, что собственные излияния и эмоциональное напряжение последних часов истощили ее силы. – И мы решили похоронить ее здесь.

– Да, это будет правильно. День и час похорон уже назначили?

– Пока нет, сегодня утром мы встречаемся со священником.

– Позвони мне, как только станет известно время.

– Непременно. – Мозг Анетт быстро заработал. – Но ты не обязан прилетать. – Анетт поняла, что для нее очень важно дать ему свободу выбора.

– Конечно, я прилечу! Я же твой муж, Вирджиния была моей тещей, она всегда хорошо ко мне относилась.

–Жан-Поль, из Сент-Луиса сюда добираться очень долго. Мне достаточно сознавать, что ты и дети мысленно с нами. Кстати, большинству маминых друзей тоже неудобно добираться, они не поймут, почему мы хороним ее здесь, а я не уверена, что хочу объяснять. Если мама не сочла нужным рассказать им при жизни, я не вижу причин, почему мы должны

делать это сейчас. Мы просто скажем, что это место ей понравилось еще тогда, когда они с отцом проводили здесь лето. Закажем заупокойную службу в Филадельфии, ты можешь приехать с детьми туда. По-моему, так будет разумнее.

– Я хочу быть с тобой.

Анетт улыбнулась:

– Это для меня самое главное. – Она очень гордилась собой. – В эти выходные ты нужен детям. Займитесь все вместе чем-нибудь хорошим, отпразднуйте возвращение

Джинни в место, которое она любила. Она умерла счастливой, с улыбкой на губах. – Анетт вспомнила эту трогательную улыбку, и ее голос дрогнул. – Сходи завтра с детьми в церковь, помолитесь за Вирджинию. – Она неуверенно добавила: – Я еще позвоню, просто чтобы услышать твой голос. Ты не против?

– Против? Дорогая, я буду очень рад.

– Я тоже. – К глазам Анетт подступили слезы, разговор пора было заканчивать, но она страшилась повесить трубку и разорвать связь с Жан-Полем, он был ее якорем спасения. – Жан-Поль, спасибо, что уговорил меня поехать. Я бы потом всю жизнь жалела, если бы отказалась.

– Тс-с, иди к сестрам, побудь с ними, помоги им пройти через то, что вам предстоит.

– Я тебя люблю.

– Иди, – прошептал Жан-Поль.

Пшеничная мука, кукурузная мука, пекарский порошок, мед. Лиа окинула взглядом продукты, сложенные на кухонном столе, и добавила к ним масло, сметану и яйца. Достала из холодильника пакет с черникой, высыпала стакан ягод в дуршлаг и поставила его под струю воды. Пока ягоды мылись, она отделила от них черешки и несколько прилипших листочков. Затем вымыла ягоды еще двараза.

– Лиа, что ты делаешь? – поинтересовалась Анетт, зайдя в кухню.

– Пончики с черникой. Вообще-то мне хотелось испечь что-нибудь с малиной, но для малины сейчас не сезон. – Лиа принялась отмерять кружкой кукурузную муку. – Сделаю восемь дюжин, четыре отвезу Джулии, а четыре оставлю нам. Будут приходить люди, нам понадобится еще какое-то угощение в добавление к тому, что привезет Джулия.

Похороны были назначены на понедельник, и времени на подготовку оставалось немного.

– Лиа, тебе не обязательно заниматься этим прямо сейчас.

– Я должна. – Лиа не стала уточнять, что дела помогают ей легче переносить случившееся. – Это самое малое, что я могу сделать, поскольку вы с Кэролайн взялись обзвонить всех знакомых. Возиться на кухне куда легче, чем сообщать новость Гвен. Как она, кстати?

– Не слишком удивилась, но очень расстроилась.

– А мамины друзья? Я не особенно рвусь с ними разговаривать. Вы, наверное, думаете, что я их всех люблю, но это не так.

– Думаю, нам нужно поговорить, – подала голос Кэролайн.

– Где Бен? – спросила Анетт.

– Спит. Он проехал на мотоцикле полстраны и всего два раза останавливался, чтобы немного поспать. Он просто сумасшедший.

– А по-моему, это очень романтично.

В многозначительном молчании прошла минута, наконец Кэролайн кивнула, соглашаясь с Анетт.

Бросив на сестру быстрый взгляд, Лиа вернулась к стряпне, но поняла, что сбилась со счета и теперь не знала, сколько кружек муки добавила – пять или шесть. Она в досаде уставилась на горку муки.

–Итак, пока Бен спит, давайте поговорим о Джессе, – сказала Кэролайн.