Текст книги "Созданные для любви"
Автор книги: Барбара Делински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
– Нет, просто я знаю Бена. Я знаю, как он живет, что ему нужно от жизни. В нем гордости гораздо больше, чем жадности.
Лиа некоторое время задумчиво смотрела на сестру, йотом удивленно покачала головой.
– В чем дело? – спросила Кэролайн.
– Везет тебе, ты так уверенно рассуждаешь о всяких важных вещах. Я тебе завидую. – Она обошла вокруг машины. – Тебя подвезти?
– Не надо, я собираюсь еще походить по магазинам. Мы с Анетт провели все утро в универмаге, она накупила себе футболок и джинсов. Оказывается, дома она их не носит, потому что хочет выглядеть более женственно, но раз уж Жан-Поль ее сюда отправил, она решила послать все к черту и взбунтоваться.
– Бедняжка Анетт. – Лиа сухо усмехнулась. – Неужели я в самом деле это сказала? Вот уж никогда бы не подумала! Видно, я раскисаю. – Она открыла дверь и села за руль. – Я возвращаюсь, увидимся позже.
Лиа любила печь хлеб. Ей нравилось месить тесто, наблюдать, как оно поднимается, нравилось его осаживать, делить на булки и выкладывать на противень. Но больше всего ей нравился запах свежевыпеченного, только что из печи, хлеба. На этот раз хлеб отчетливо пах кленовым сиропом с примесью чего-то экзотического.
Она испекла шесть длинных булок. К тому времени, когда первые четыре уже были завернуты в пергаментную бумагу, а последние две остывали на решетке, с запада поползли тяжелые тучи.
Вернулись Кэролайн и Анетт.
– М-м, как аппетитно пахнет, – сказала Анетт, взяла кусок, отрезанный для нее Лиа, попробовала его и добавила: – А на вкус еще лучше.
– Куда это ты собралась? – спросила Кэролайн, видя, что Лиа натягивает свитер.
– Я обещала Джулии привезти пару булок.
– Той самой Джулии?
– Той самой. – Лиа посмотрела на небо. – Как вы думаете, я успею съездить в город и вернуться до дождя?
– Это исключено.
Но Лиа все же решила попытаться. Прихватив три булки, она поспешила к машине. Когда она застегивала ремень безопасности, на ветровое стекло упали первые капли дождя, а к тому времени, когда она разобралась, как включать «дворники», без них уже нельзя было обойтись.
Медленно ведя машину по подъездной дороге, Лиа раздумывала, не отказаться ли от затеи ехать в город. Джулия в любом случае не ждала хлеб сегодня, да и не все три буханки приготовлены для нее. После очередного поворота, когда дом скрылся из виду, Лиа приняла решение и свернула на грунтовую дорогу. Через несколько минут она уже ставила машину рядом с пикапом Джесса.
Спрятав одну булку под свитер, Лиа вышла из машины и бегом бросилась к домику. Дверь черного хода привела ее в пристройку, где хранились сапоги, дождевики, садовый инструмент, фонари-«молния» и прочая утварь. Другая дверь вела в сам коттедж. Лиа тянуло в дом как магнитом. Даже без Джесса она чувствовала какую-то теплоту, исходящую от его дома. Быть может, причина в теплых красновато-коричневых тонах дерева, из которого он был сложен, или в фотографиях на стенах, или в запахе древесины, или в его скромных размерах. Лиа не знала, в чем дело, но она чувствовала себя здесь уютно, непринужденно – как дома. Она старалась не торопить события и не думать о том, что это судьба.
– Привет, – тихо сказал Джесс. Лиа круто повернулась и покраснела.
– Привет. Я… дверь была не заперта.
–Я ее никогда не запираю. – Джесс подошел ближе; как ни странно, вид у него был неуверенный. – Мокро на улице?
Лиа кивнула, на большее она просто была не способна. Она не понимала, как могло случиться такое – ее настолько влечет к мужчине, что она теряет дар речи? Именно так действовал на нее Джесс, его темные волосы, падающие на лоб, густая щетина на квадратном подбородке, его поза, когда он стоял, перенеся вес на одну ногу, даже вздувшиеся вены на его мускулистых руках. Лиа не верилось, что она была близка с этим невероятным мужчиной. Рядом с ним у нее просто дух захватывало.
Джесс принюхался.
– Чем это так вкусно пахнет?
Все еще разрумянившаяся и запыхавшаяся, Лиа достала из-под свитера булку.
– Я испекла свой любимый хлеб, с карри и кленовым сиропом.
– Он еще теплый!
– Чуть-чуть. У меня в машине еще хлеб для Джулии, только я не уверена, стоит ли ехать в город в такую погоду.
– Я тебя отвезу.
– Ой, не надо, я не могу…
Джесс поцеловал ее, и все возражения были забыты. Когда Лиа ощущала его вкус, его запах, его тело, она чувствовала себя как в раю. Джесс оторвался от ее губ, а Лиа все еще стояла с закрытыми глазами, запрокинув голову, и дышала часто и неглубоко.
–Знаешь, я не была уверена, что все это произошло на самом деле. Сегодня я снова стала собой, такой, как раньше. Я боялась, что мне это приснилось.
– Нет, не приснилось.
Лиа обняла его за шею.
– От тебя хорошо пахнет. – Она открыла глаза. – Кажется, землей.
– У меня руки в земле, я работал в теплице.
– Здоровый запах.
Взяв ее лицо пахнущими землей ладонями, Джесс снова поцеловал ее, второй поцелуй был более глубоким. У Лиа ослабели коленки.
–Мне нужно вымыть руки, – сказал он, – а потом я отвезу тебя к Джулии.
Лиа пошла за ним в кухню, глядя, как он идет, останавливается возле раковины, берет мыло. Джесс бросил на нее смущенный взгляд. Лиа почувствовала себя неловко.
– Мне понравились твои фотографии. Это работа местного фотографа?
– Можно и так сказать.
– Ты сам их сделал?
Джесс кивнул.
– Это снимки на память о моих поездках. – Он намылил руки. – Каналы я снимал в Санкт-Петербурге, крокодилов – в Танзании, рыболовный траулер – в Беринговом проливе.
– Ты и это снимал сам?
– Чему ты так удивляешься?
– Снимки профессиональные. Ты их продаешь?
– Нет, это мое хобби.
– Но для этого нужно много оборудования, я его не видела…
–У меня нет особого оборудования, только фотоаппарат.
Чарли увлекался фотографией, у него было самое дорогое современное оборудование, все мыслимые технические приспособления, но даже если от этого зависела бы его жизнь, он не смог бы сделать ни одной фотографии, хотя бы отдаленно напоминающей снимки Джесса.
– Только фотоаппарат, – повторила Лиа, переводя дух. Джесс стал смывать с рук мыло.
– Итак, что ты думаешь о Даунли?
Первой мыслью Лиа было: «Жители любят совать нос в чужие дела». День или два назад она, вероятно, произнесла бы это вслух, но сейчас слова показались ей слишком резкими.
– Занятное место, жители любопытные, но дружелюбные. Интересно, каково жить в небольшом городке?
– Здесь все на виду, все про всех всё знают.
– Но это, наверное, раздражает.
– Меня не раздражало. Моя мать ушла от нас, когда я был маленьким, и поскольку все об этом знали, каждый старался обо мне позаботиться.
Лиа ужаснулась:
– Почему она ушла?
– Они с отцом не сошлись характерами.
–Ужасно! Как это, должно быть, тяжело для ребенка.
Джесс грустно улыбнулся:
– Дети быстро ко всему привыкают. Вокруг меня было много других любящих людей.
– И в первую очередь, конечно, твой отец.
– В некотором смысле. – Вытирая руки, он то и дело озадаченно поглядывал на нее. – Не могу представить тебя в большом городе.
Лиа оперлась о кухонный стол и случайно приблизилась к Джессу.
– Почему?
– Жители больших городов выглядят более суровыми.
– Я тоже такой была.
– Нет – даже в самом начале, когда ты только приехала, я тебя видел.
У Лиа мелькнула догадка.
– Когда это было? Когда ты увидел меня в первый раз?
– Поздно ночью я пошел искупаться в бассейне, а ты спала на качелях.
– Значит, это ты накрыл меня пледом!
Все сходится, лоскутный плед куда больше подходит Джессу, чем Гвен. Лиа легко могла представить этот плед висящим на подлокотнике дивана в коттедже Джесса.
–Ночь была прохладная, вот я и решил, что лучше тебя укрыть, – сказал Джесс, потом добавил тише: – Никогда еще этот плед не смотрелся так хорошо. Его связала моя мать, это единственная из ее вещей, которая у меня сохранилась.
Лиа была глубоко тронута.
– Как я уже говорил, – Джесс повесил полотенце на крючок, – я ждал тебя. Я узнал тебя с первого взгляда.
– Пожалуйста, не надо, – взмолилась Лиа. – Ты меня пугаешь. – Заявление Джесса было слишком серьезным, а она еще не готова задуматься о последствиях, которые оно за собой влекло. – Может, нам пора ехать?
Джесс улыбнулся, погладил ее губы большим пальцем и указал на дверь черного хода.
Поездка в пикапе Джесса оказалась для нее совершенно новым опытом. Это был определенно автомобиль для крупного мужчины, но его кабина оставалась кабиной, а значит, замкнутым ограниченным пространством. Самой большой неожиданностью для Лиа стало переднее сиденье, она не ожидала, что оно окажется сплошным, как диван, и что по нему будет так легко подвинуться вплотную к водителю.
Даунли тоже выглядел по-другому, когда Лиа смотрела на него, чувствуя рядом надежное плечо Джесса. Он затормозил перед рестораном. Лиа накинула на себя его дождевик, взяла хлеб, побежала к ресторану, без промедления выбежала обратно и бросилась к пикапу. Джесс нарочно не закрывал дверцу кабины. Юркнув внутрь, Лиа прижалась к Джессу, и они поехали обратно. Чем ближе они подъезжали к поместью, тем плотнее она прижималась к Джессу. К тому времени, когда он затормозил позади своего коттеджа, Лиа обнимала его одной рукой за талию, спрятав лицо у него на груди.
Она не могла им насытиться: ощущениями от прикосновения к его телу, его запахом – запахом мужчины. Не хотелось с ним расставаться, но она знала, что ее слишком долгое отсутствие может удивить сестер.
Джесс заглушил двигатель, поднял ее голову и поцеловал в губы. Благие намерения помогли Лиа один раз отстраниться от него, на второй раз их уже не хватило. Джесс был до того хорош на вкус, что она почувствовала желание. С легкостью, удивившей ее саму, Лиа оседлала его. Поцелуи продолжались, Джесс стал ласкать ее грудь, бедра. Внутри у нее стало жарко.
– М-м, Джесс, – прошептала она.
– Хорошо?
– Еще как!
Он расстегнул молнию на ее джинсах, вытянул заправленную в них футболку и просунул руки внутрь. Лиа застонала:
–Мне нужно возвращаться.
Джесс пресек эту мысль поцелуем, он целовал Лиа до тех пор, пока у нее не пропало всякое желание возражать. Она погружала руки в его волосы, гладила его спину, плечи, бока, и материальность его тела помогала ей отогнать опасные эксцентричные мысли, например, о том, что это судьба. Лиа шепотом повторяла имя Джесса, моля о большем, и под аккомпанемент дождя он дал ей то, о чем она молила.
Первый раз он довел ее до экстаза одними пальцами. Едва переведя дух, Лиа сорвала с себя джинсы, потом расстегнула его шорты и села на него, принимая его в себя. Некоторое время она не двигалась, наслаждаясь ощущением его твердой плоти внутри себя. Дыхание стало частым и неглубоким. Джесс перехватил ее взгляд и самодовольно прошептал:
– Что, хорошо?
– Угу. Из-за тебя я стала совсем бесстыдной.
– Каждый человек должен встретить того, с кем он забудет стыд. Быть бесстыдной – значит быть свободной.
– Я и чувствую себя свободной.
Джесс стал гладить ее спину, живот, грудь. Лиа задышала еще чаще и прижалась лбом к его лбу.
–Кажется, я готов просидеть так целый месяц, – хрипло прорычал Джесс.
Лиа издала короткий высокий смешок.
– Да, чего доброго, сможешь.
– А ты против?
Против? Господи, да малейшее движение, даже всего лишь дрожь от смеха, вызывало в ней бурю новых ощущений. Когда Джесс подхватил ее под ягодицы, она задрожала сильнее.
– Пожалуй, лучше два месяца, – хрипло прошептал Джесс.
– Не выйдет, мне через две недели возвращаться в Вашингтон.
– Зачем?
– На собрание Благотворительного общества по борьбе против рака. – Лиа ахнула: Джесс приподнял ее бедра и вошел в нее еще глубже. – А-ах, Джесс, как хорошо!
– А что будет, если ты пропустишь собрание?
– Меня могут не избрать сопредседателем на следующий год. ерут, что из этого? – Что из этого? Не знаю, Джесс, я вообще сейчас не способна думать, не представляю, как это удается тебе?
–С трудом, – прохрипел он.
Со следующим вдохом Джесс издал низкий рык, каким-то непостижимым образом сделал еще один толчок вверх, и его тело сотряс оргазм. Лиа обняла его обеими руками за шею и не отпускала до тех пор, пока не стихли последние спазмы ее собственного оргазма. Но и после этого они еще долго оставались тесно сплетенными. Наконец Лиа опустила одну руку и погладила его живот, казавшийся таким беззащитным.
– Мне пора, – вздохнула она. Джесс не отпускал.
– Сестры ждут, что я приготовлю обед.
– Я мог бы сам покормить тебя обедом.
– Как, ты еще и готовишь?
– Да, я гармонично развитая личность.
Лиа подумала, что, пожалуй, это не такое уж преувеличение: садовник, путешественник, фотограф, любовник, повар. Но она также спрашивала себя: каким образом Джесс может вписаться в ее жизнь? Она не могла представить, чтобы они занимались любовью на скамейке во внутреннем дворике ее вашингтонского дома, как только что занимались этим в кабине пикапа. Впрочем, она точно так же не могла представить, что не будет заниматься с ним любовью, здесь или где-то еще. Их взаимное влечение настолько сильно, что от него так просто не отмахнешься. В объятиях Джесса она чувствовала себя любимой, наконец-то утолившей жажду любви. Словно Джесс был прав, когда говорил, что им предназначено судьбой быть вместе. Эта мысль пугала.
Джесс помог ей одеться, и Лиа, прикрываясь от дождя его плащом, побежала к своей машине. Ей нужно было отъехать от коттеджа задним ходом и развернуться, но что-то не получалось, тогда Джесс сел за руль и проделал этот маневр вместо нее, потом вышел и помахал ей рукой на прощание Лиа въехала под арку каретного сарая, думая о том, чтобы не забыть оставить дождевик Джесса в машине. Свое опоздание она еще могла бы объяснить разговорчивостью Джулии, а вот ответить на вопрос, как на ней оказался дождевик садовника, было бы куда труднее.
Сестры, по-видимому, ждали ее, потому что, едва Лиа взбежала по лестнице парадного входа и открыла сетчатую дверь, они тут же вышли в холл; лица обеих были напряженными.
– Поздравляю, – сказала Кэролайн. – Мы выбрали тебя единогласно.
– Выбрали? На какую роль?
– Позвонить Джинни. Звони сейчас.
Глава 13
Не люблю прощаться, ненавижу еще с того давно минувшего лета в Мэне, когда прощание оставило непроходящую боль. Я тогда решила, что не буду им ничего объяснять, но постараюсь всеми способами избегать сцен расставания, чтобы по возможности уменьшить боль.
В некотором смысле я преуспела. Когда Кэролайн поступила в колледж, я отвезла ее в общежитие и тут же улетела в Париж, где было легче отвлечься от мыслей о разлуке с ней. Примерно так же я вела себя, когда Анетт выходила замуж за Жан-Поля. Чем больше я нагружала себя работой по подготовке к свадьбе, чем больше думала о приглашениях, об угощении, о цветах и прочих деталях, тем легче мне было пережить минуты, когда Ник повел мою вторую дочь по церковному проходу, чтобы отдать ее жениху, – к этому времени я просто отупела от усталости. А Лиа… Милая моя Лиа, которая в прошлом году прилетела из Вашингтона, чтобы ходить вместе со мной по врачам… Разве я могла устраивать каждый раз трогательную сцену прощания, если не знала, увидимся ли мы вновь? Гораздо легче было притворяться, что я увижусь с ней завтра.
Я знаю, дочери мной возмущаются, считают меня бездушной и эгоистичной. Интересно, что бы они подумали обо мне сейчас, увидев, как я в четвертый раз подряд прохожу по пустому дому, пытаясь проститься с местом, где прошла большая часть моей жизни, и не зная, как это сделать?
Принято считать, что с возрастом люди становятся мудрее, но в действительности это не всегда так. Не реже с возрастом начинаешь понимать, что мудрости-то как раз и не хватает. Но к этому прощанию я оказалась не готова. Возможно, я считала, что этот день никогда не наступит, что я, как Ник, однажды просто усну и не проснусь. Может быть, даже надеялась на такой исход, ведь когда уходишь во сне, расставание не приносит никакой боли.
Но я продолжала просыпаться по утрам, становясь с каждым днем все старше и все яснее осознавая, что жизнь – обоюдоострый меч. Именно тем из нас, кого судьба одарила долголетием, предстоит страдать, чувствуя приближение смерти.
Мне действительно посчастливилось. Эти пустые комнаты когда-то были полны жизни, в них было много людей и хороших вещей. Даже сейчас, сидя в гостиной у голого окна, я чувствовала за спиной бархатные портьеры, слышала звуки рояля и говор гостей, собравшихся у камина. В просторной гостиной не осталось мебели, но ее наполняли воспоминания: казалось, и сейчас на большом столе в центре комнаты накрыт пышный воскресный ленч на шестнадцать персон, а в буфетах, выстроившихся вдоль стен, поблескивает столовое серебро, доставшееся мне от матери. Девочки не особенно любили воскресные ленчи, а к тому времени, когда они повзрослели настолько, чтобы стремиться в какие-то другие места, они и вовсе стали ими тяготиться. Но я считала и считаю по сей день, что это было время, посвященное семье. Когда мои дочери повзрослели и вылетели из родительского гнезда, по воскресеньям, в середине дня, я всегда их вспоминала. Анетт в это время, наверное, накрывала ленч для собственной семьи. Кэролайн была или в конторе, или со своим художником. Лиа… Лиа могла быть где угодно.
Лиа меня беспокоила, из всех моих дочерей она самая ранимая и всегда казалась немного растерянной. Жаль, что я не сумела ей помочь, но в этом, как я поняла с возрастом, состоял еще один мой недостаток. Я никогда не была душевным собеседником: тот, кто хочет, чтобы ему открывали душу, должен быть сам готов открыться и вступить в разговор, который может ему не понравиться. Кроме того, мне было гораздо легче твердить себе, что Лиа сильнее, чем кажется, вместо того чтобы поговорить с ней и обнаружить, что это не так. Но я, конечно, все равно за нее волновалась, такова уж материнская доля.
Лиа любила этот дом. Помню, порой она сядет на нижнюю ступеньку возле перил и смотрит, кто приходит и уходит. Маленькой она была очень проворная, взлетит, бывало, по лестнице и бегом к себе в комнату. Свою комнату она тоже очень любила, обои там были в огромных ярких цветах, и краски их лепестков повторялись в обивке мебели, ковре на полу и покрывале на кровати. Как же она обиделась на меня, когда однажды летом я сделала в ее комнате ремонт!
Да-а… На меня тогда обиделись все трое, кажется, они меня так и не простили. А я-то, дурочка, страшно гордилась тем, что сделала!
«Ты не спросила у нас, чего мы хотим!» – кричали они. Ну да, не спросила, ведь моя мать меня не спрашивала, она просто делала, и все. Она лучше меня знала, как надо, и у меня даже не возникало сомнений на этот счет. Но правила внезапно изменились, а я оказалась не готовой к перемене. Мои дочери далеко обогнали меня, и в этом в равной степени повинны и они, и я. Я предпочитала – и до сих пор предпочитаю – старые правила, они гораздо яснее, чем новые.
Я бы даже сказала, что принадлежи я к поколению моих дочерей, я бы не поступила так, как поступила в то давнее лето в Мэне. О, я бы завела роман, тут у меня сомнений нет; Уилл всегда говорил, что это было предопределено свыше. Но будь я ровесницей моих дочерей, я бы ни за что не вернулась в конце лета в город вместе с Ником. Я бы отказалась от всех материальных благ, осталась жить с Уиллом в его домике садовника и родила бы от него детей.
Была бы моя жизнь в этом случае счастливее? Трудно сказать. Одно я знаю точно: она была бы другой. Если бы я осталась тогда с Уиллом, то сейчас не бродила бы по этим пустым комнатам.
Что это? Эхо? Или вправду телефон?
Телефон.
Глупо, наверное, но я велела при перевозке забрать все телефоны, кроме одного, оставшегося на кухне. Туда я сейчас и поспешила, но коридоры как будто стали длиннее, чем раньше, лестница стала круче. Боясь, что закружится голова и я упаду, я крепко держалась за перила. Ужасная перспектива: свалиться к подножию лестницы и лежать там, не в силах пошевелиться, не в силах позвать на помощь, чувствовать, как жизнь медленно покидает твое тело, и быть не в состоянии этому помешать.
Мне семьдесят лет, относительно немного по сравнению со стариками за девяносто, которые упоминаются на страницах некрологов, и все же я чувствую себя старой.
Телефон зазвонил в четвертый раз.
– Иду, иду! – крикнула я, мысленно проклиная свои щиколотки за неповоротливость. Они, как и локти, подводят меня в сырую погоду, не дают оставаться такой же деловитой, как и раньше.
Не вешайте трубку, я иду!
Вдруг меня осенило, что я могу не торопиться к телефону. Все знают, что я переехала, наверное, кто-то ошибся номером.
Нет, это, наверное, Лилиан. Она была так добра, что приютила меня и одолжила свою машину. Когда я, как сегодня, провожу слишком много времени одна в большом пустом доме, она начинает беспокоиться
Я схватила трубку и, задыхаясь, ответила:
– Алло?
– Мама? Ты все еще там? Это Лиа.
– Господи, Лиа
– Я прижала руку к своей тяжело вздымающейся груди. Сердце – предатель! – учащенно билось не только от стремительного марш-броска по комнатам, но и от внезапного острого страха. Я с опаской спросила: – Почему ты звонишь мне сюда?
– У Лилиан к телефону никто не подошел, вот я и решила на всякий случай позвонить домой. Что ты там делаешь?
Было не похоже, что Лиа расстроена, наверное, она еще не знает. Приказав своему сердцу потрудиться еще немного, я постаралась говорить как можно небрежнее:
– Я обещала покупателям кое-что проверить в доме.
– Разве Гвен не обо всем позаботилась?
– Ты же знаешь, как это бывает – в последнюю минуту вдруг выясняется, что что-то еще не сделано. Но сейчас ухе все в порядке, я собиралась уходить. Если бы ты позвонила на пару минут позже, ты бы меня не застала.
– Я рада, что успела, мы уже начали волноваться. Когда ты приедешь?
Стало быть, они еще не знают. Они еще меня не возненавидели. Я вздохнула с облегчением.
– Разве Гвен вам не передала мои сообщения?
– Передала, только мы из них ничего толком не поняли.
– Потому что я пока сама точно не знаю, когда приеду. Переехать – это нечто большее, чем просто погрузить вещи в фургон и перевезти их в другое место. Мне нужно встретиться с поверенными, с бухгалтерами, попрощаться с друзьями, отказаться от членства в клубах. На все это нужно время.
После короткой паузы я услышала сдержанное:
– Мама, ты писала, что хочешь побыть с нами. Если твои дела займут слишком много времени, наши две недели могут кончиться раньше, чем ты приедешь.
– Не кончатся, я скоро буду.
– Завтра?
– Нет, чуть позже.
– Мама, мы же тебя ждем! – пожурила Лиа.
–Разве вам не нравится в поместье?
Лиа повторила мой вопрос сестрам. Я пыталась предугадать их ответ, но не смогла. Мне отчаянно хотелось, чтобы они наслаждались пребыванием в Старз-Энд, более того, чтобы они наслаждались обществом друг друга. Меня очень огорчало, что мои дочери не дружат.
– Да, мы замечательно проводим время, – ответила Лиа. Я не была в этом уверена, но решила не искушать судьбу.
– Что вы думаете о поместье?
–О, оно просто чудесное! – выдохнула дочь, на этот раз не советуясь с сестрами.
Напряжение – а до этого момента я даже не осознавала, насколько напряжена, – немного отпустило меня.
–Место невероятно красивое, – продолжала Лиа. – Не могу поверить, что ты его до сих пор не видела.
Я прикусила язык, но молчала недолго, слишком о многом мне хотелось расспросить.
– Дом в хорошем состоянии?
– В безупречном.
– Ремонт на кухне закончен?
– Полностью.
– Расскажи мне о веранде.
– Веранда опоясывает весь дом по периметру, с задней стороны она шире, чем по фасаду. Именно там я и провожу большую часть времени.
На это я и надеялась.
– А как парк?
– Парк выше всяких похвал.
Напряжение почти совсем отпустило меня, я невольно улыбнулась. Значит, Лиа дом понравился, это очень важно, можно считать, первый барьер сломан. Испытывая большое облегчение, я спросила:
– Вы часто бываете в городе?
Бываем, но не очень часто, я провожу там меньше времени, чем Кэролайн и Анетт, а они вовсю тратят твои деньги – Они купили что-нибудь хорошее?
Лиа передала вопрос сестрам. Мне было слышно, как
Кэролайн и Анетт заговорили обе разом.
– Очень хорошее, – сказала Лиа, перекрывая голоса сестер. – В Даунли попадаются настоящие шедевры. А ты об этом слышала?
– Да, слышала.
– Кэролайн говорит, что если ты слишком задержишься с приездом, она упакует свои покупки и пошлет их к себе домой в Чикаго.
– Неужели они ей настолько нравятся?
– Кэролайн понимает толк в искусстве, а в том, что это произведения искусства, нет никаких сомнений. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – сказала я так, будто и слыхом не слыхала о боли в сердце и аритмии. – А почему ты спрашиваешь?
– Ты тяжело дышала, когда сняла трубку.
– Мне пришлось бежать к телефону из другой части дома. Но я в порядке. Вот что, Лиа, можешь сделать одолжение? До меня только сейчас дошло, что бедная Гвен ждет моего приезда, ведь я обещала дать ей отпуск. Отпустите ее сейчас, не дожидаясь меня. Насколько я могу судить, вы, девочки, отлично справитесь сами. Ладно, Лиа, я должна заканчивать разговор, меня ждет Лилиан. Она расстроится, если я задержусь.
– Мы тоже расстроимся, если ты задержишься с приездом. Ты уже заказала билет на самолет?
– Нет еще.
– Мама!
– Лиа, это не долго, билет можно заказать и за пару часов до вылета.
– Но нам нужно знать заранее, когда ты прилетаешь, чтобы мы могли встретить тебя в Портленде.
– Меня незачем встречать, я возьму такси.
– И все же предупреди нас за два часа, и мы тебя встретим.
–Право, Лиа, я прекрасно могу добраться на такси. Все, мне пора, я вешаю трубку. До скорого.
Я осторожно положила трубку на рычаг, мне казалось, что вот-вот кто-нибудь выйдет из привратницкой и уличит меня в трусости. Потому что я действительно трусила. Да, дочери ждут меня, но я еще не готова увидеть Старз-Энд – и не только потому, что опасаюсь за свое эмоциональное состояние, прежде всего мне нужно покончить с этим прощанием.
Боль расставания разрывала мне сердце. Я твердила себе, что решение принято, что осталось только выйти через дверь, но я помнила то, другое прощание. Оба были одинаково болезненными, и оба были окончательными.
–Помяни мое слово, ты скоро вернешься, – не раз говорила Лилиан, небрежно взмахивая рукой. И я ее вполне понимала: думать так было куда легче, чем по-другому.
Но я не вернусь, я это чувствовала, как чувствовала некоторые другие вещи в жизни. Однако я не жалуюсь, я прожила долго и неплохо. Даже без Уилла. Мне действительно повезло.
