Текст книги "Созданные для любви"
Автор книги: Барбара Делински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
–Они просто не в меру любопытны, – небрежно отмахнулась Кэролайн.
Но Анетт выглядела взволнованной.
– Ой ли? Я помню, как испугалась, когда стала читать ее письмо. Мне не верилось, что о таком важном событии как продажа дома, где мы все выросли, она не позвонила, а написала, причем когда дело было уже сделано. Я не могла понять, с какой стати она на старости лет решила переехат в незнакомое место, где никого не знает. Мне все врем; казалось, что за этим кроется нечто большее, чем желание отдохнуть. Теперь все становится на свои места.
– Что становится? – возразила Кэролайн. – Даже если она и впрямь та самая женщина, зачем ей сюда возвращаться? Если она была замешана в скандале, ей совершенно не к чему показываться в городе.
– Может, она просто не в силах совладать с собой? – предположила Лиа. – Может, ее тянет сюда вопреки всем доводам рассудка? – Она хорошо понимала мать, даже слишком хорошо. Люди часто совершают поступки, которые с стороны кажутся бессмысленными.
Анетт вздохнула:
– Если это правда и она была безумно влюблена, ка жется, я могу понять ее мотивы.
– Наша мать? Безумно влюблена? – пробормотала Кэро лайн. Она вдруг принялась расхаживать по комнате. – Ты делаешь сразу два невероятных предположения: первое, это что Джинни, правильная Джинни, пренебрегает светским условностями и вступает во внебрачную связь. Второе – что она вообще способна завести роман. Не знаю, как у вас, а у меня образ матери никак не вяжется со словом «страсть».
– Мои дети чувствуют то же самое по отношению ко мне и Жан-Полю. Они не сразу уяснили, что если дверь в сыальню закрыта, им нельзя туда врываться.
– Дело не в том, что она моя мать, – возразила Кэролайн, – а в том, что я наблюдала за ней много лет. Джинни ни к кому не была страстно привязана – ни к отцу, ни к нам, ни к своим друзьям; она ничему не отдавалась со страстью – ни членству в клубе, ни даже ремонту гостиной, когда она его затеяла. Она делала все, что полагалось или считалось правильным, но ничто ее по-настоящему не трогало.
Лиа подумала о себе, о том, какой она была в Вашингтоне – воплощение светского лоска, плавные линии, обтекаемые ответы. Была ли она страстной натурой там? Нет. А здесь? Да. Тысячу раз да! Джесс разрушил ее скованность, в его объятиях она стала другим человеком. И дело тут не только в страсти, но и в чувствах. Здесь, в Старз-Энд, оказались затронуты такие стороны ее души, о существовании которых она и не догадывалась.
– А приморские розы? – воскликнула Лиа. Мысль об этих цветах не давала ей покоя, они казались убедительным доказательством того, что Джулия сказала правду. – Мать всегда пользовалась одними и теми же духами, которые изготавливали для нее по специальному заказу. Кто-нибудь из вас помнит, чтобы она покупала другие?
– Нет, но…
– Как-то раз я нашла похожий аромат, – продолжала Лиа. – Духи были в красивом флаконе, и я купила его и подарила ей на день рождения. С тех пор прошло много лет, а флакон так и стоит нетронутый на ее туалетном столике. Я льстила себя мыслью, что маме так понравился аромат, что она решила его сохранить, но правда заключается в том, что он был ей не нужен. Ей нужен был только тот самый аромат, которым пропитан воздух в Старз-Энд. Думаете, то, что она купила поместье, где пахнет точно же, как пахнут ее духи, – простое совпадение? А может наоборот, она выбрала духи потому, что их запах повторял запах этого поместья? Если она и была той влюблен женщиной, что уехала отсюда в конце лета и никогда больше не возвращалась, то ей был необходим какой-то кусочек Старз-Энд, напоминание о нем, которое поддерживало ее все оставшиеся годы.
– Поддерживало? – ахнула Анетт. – По-моему, постояное напоминание должно было стать для нее мучительны
– И для отца тоже, – заметила Кэролайн.
Она подалась вперед, зажав руки между коленями, никогда еще не видела сестру такой незащищенной.
– Я считала, что могу справиться в жизни почти со всем, просто должна, учитывая мою профессию, и пока я чувствовала, что могу контролировать ситуацию, со мной все в порядке. Но сегодня… сначала Чикаго, потом это… – Кэролайн морщилась и недоверчиво прошептала: – Неужели мама
– А что произошло в Чикаго? – спросила Лиа. А вкратце объяснила ситуацию. – Ох, Кэролайн, мне очень жаль.
Теперь, когда Лиа смотрела на сестру другими глазам, более добрыми, что ли, – она чувствовала, что Кэролай на самом деле переживает не потерю клиента, а предательство партнеров.
–Забавно, – сказала Кэролайн без малейшего намека на улыбку. – Меня предали, я зла, я обижена, но чем далеко, а я – здесь, и почему-то эта история задела меня куда сильнее, чем проблемы на работе. – Она сосредотлаеь. – Допустим, только допустим, что в начале супружеской жизни наша мать действительно пережила страстный роман. Это сразу ставит под сомнение многие вещи.
Поначалу Лиа настолько потрясли слова Джулии, она не подумала о том, какие из этого следуют выводы реплика Кэролайн побудила ее мозг к работе.
– Например, ее чувства к папе, к нам…
– И ее чопорность, – вставила Анетт, – ее озабоченость внешней стороной вещей, положением в общестПоневоле задаешься вопросом, – добавила Кэролайн, – зачем ей понадобилось собрать нас здесь и почему она все откладывает свой приезд. Если наше предположение верно, то многое предстает в новом свете.
– Мы можем проверить. – Лиа думала не о Джессе и не о том, как расценивать их отношения, ей нужно было сначала побольше узнать о Джинни. – Если фотографии были опубликованы в газете, значит, мы можем их найти. Наверняка старые номера где-нибудь хранятся. «Дейли» выходит до сих пор, и редакция находится в Даунли.
Газета «Даунли дейли» была основана в 1897 году. Сначала она выходила на одной полосе и состояла в основном из местных сплетен. В двадцатых годах газета выходила уже на четырех страницах, в ней печатались сводки с войны, но когда война кончилась, место на газетных полосах снова было отдано городским новостям. В пятидесятых годах на двенадцати страницах еженедельника «Дейли» можно было найти новости, сообщения на спортивные темы, местные сплетни и комиксы.
Надо отдать должное редактору – фотография, которую они искали, была помещена не на первой полосе, а в середине газеты, на пятой. Снимок поразил сестер. Кэролайн держала в руках пожелтевший от времени, обтрепанный по краям номер газеты и не могла отвести взгляда от фотографии. На ней, без сомнения, была изображена их мать, но совсем другая, не похожая на женщину, которую они все знали. Она снова почувствовала себя обманутой.
Лиа и Анетт, стоявшие рядом со старшей сестрой, были не менее потрясены.
– Она выглядит такой молодой… Здесь она кажется даже моложе, чем на свадебной фотографии, хотя после свадьбы прошло несколько лет, – удивилась Лиа..
– Дело в прическе, у нее распущенные волосы, – кивнула Анетт.
– И длинные. Наверное, она подстригла их вскоре после тех событий и больше не отращивала. Но ты взгляни на ее лицо!
– Нет, на его, на лицо любовника нашей матери!
– Ужасно звучит, – прошептала Лиа.
Кэролайн было больно. Она привыкла считать мать существом зависимым, несамостоятельным, которому не хватает смелости выделиться из толпы. Но та Джинни, которую она видела на фотографии, выделялась из толпы, еще как выделялась. К тому же оказалось, что у матери была своя тайная жизнь, которой она не пожелала поделиться с детьми.
Кэролайн была ее первенцем и три года оставалась единственным ребенком. Строго говоря, это не давало ей никаких преимущественных прав на мать по сравнению с Анетт или Лиа, но вопреки всякой логике Кэролайн в глубине души надеялась, что имеет некоторые преимущества перед сестрами. И вот она увидела Джинни, влюбленную в другого человека, и почувствовала себя обделенной.
– Она смотрит на него с обожанием, – пробормотала Кэролайн. – Она никогда не смотрела так на папу.
– И на нас, – вздохнула Лиа.
– Он очень красив.
– Боже, смотрите, они держатся за руки! – воскликнула Анетт.
– В городе, средь бела дня?
– Они сняты позади церкви. – Кэролайн прочла подпись: – «В прошлую пятницу на бейсбольном поле позади церкви состоялся ежегодный Праздник урожая. Вирджиния Сент-Клер, арендовавшая на лето Старз-Энд, веселилась на празднике со своим садовником, Уиллом Крэем».
Лиа выхватила газету из рук сестры.
– С кем?
– С отцом Джесса? – спросила Анетт.
– По-видимому. – Кэролайн не заметила особого сходства между двумя мужчинами, но человек на снимке был красив той же грубоватой красотой, что и Джесс. – В самой статье нет ничего компрометирующего, но вот фотография… Что там руки – ерунда! Вы посмотрите на их глаза! Саймон прав: она смотрит на него таким взглядом, что сразу все ясно.
Лиа вернула газету сестре и жалобно переспросила:
– Уилл Крэй?
– Как ты думаешь, что произошло? – тихо спросила Анетт. – Может, они с отцом пришли к какому-то соглашению, чтобы не разводиться? Боже правый, мне все еще не верится! Мне казалось, что наша мать не из тех, кто может вступить во внебрачную связь.
Кэролайн попыталась вспомнить, какой была Джинни много лет назад, но у нее не укладывалось в голове, что счастливая, полная жизни женщина на снимке и та бесстрастная, отчужденная, которая их растила, – один и тот же человек. Первая как будто смеялась над второй и над теми чувствами, с которыми росла Кэролайн. Она в досаде бросила газету на стол.
– Я все равно не верю.
– Вот оно, доказательство, перед тобой! – воскликнула Анетт.
Но Кэролайн по роду работы не раз приходилось иметь дело с такими «доказательствами».
– Одна деталь, вырванная из общего контекста, может создать совершенно превратное впечатление.
– Кэролайн, ты занимаешься самообманом, – упрекнула сестру Анетт.
– Нет, пытаюсь составить целостную картину. Эта фотография, – она ткнула пальцем в газету, – в нее не вписывается.
– Ты хочешь сказать, что на снимке не Джинни?
– Нет, конечно, это она. – Кэролайн сознавала, что они заговорили так громко, что их можно услышать из другой комнаты, и почти желала во всеуслышание опровергнуть обвинения, выдвинутые против Джинни. – Но снимок мог быть неверно истолкован. Мы же не знаем, может, она в эту минуту рассказывала Уиллу Крэю о своем муже.
– Но она никогда не смотрела на отца таким взглядом. Это Кэролайн и сама уже заметила. И все же, все же…
– В разлуке чувства, бывает, обостряются…
– Кэролайн, они держатся за руки, – сказала Лиа.
– Ну и что? Полгода назад я вела дело, в ходе которого мне пришлось встретиться с окружным прокурором. Он мой бывший босс, более того, он мой друг. Как-то раз я входила в вестибюль, когда он возвращался с ленча, он что-то сказал, мы рассмеялись, он взял меня за руку и втянул в лифт. Если бы кто-то сфотографировал нас в этот момент, вполне можно было бы заподозрить, что у нас роман, хотя между нами ничего не было. Почему вы так легко соглашаетесь, что у Джинни была связь с садовником? У нас нет доказательств.
– Но об этом знал весь город! – напомнила сестре Анетт.
– Что, кто-нибудь застал их вместе в постели? – наступала Кэролайн. – Нет? Значит, это просто сплетни. Это легенда, наконец. Может, это одна из тех историй, которые выдумывают от скуки в маленьких городках? Может, все это выдумка от начала до конца?
– Нет, не выдумка, – послышался от двери низкий голос.
Кэролайн сначала решила, что это сказала Лиа: она стояла в той стороне, скрестив руки на груди. Но в дверном проеме оказалась другая женщина, Марта Сноу, нынешний редактор «Дейли». Это была коренастая, ничем не привлекательная женщина с обветренным лицом. Хотя в ее голосе слышалась уверенность, Кэролайн почувствовала, что Марта говорит неохотно, как будто она не хотела вмешиваться в разговор, но была вынуждена это сделать. Это придавало ее словам еще больше веса.
– Вы тогда жили в Даунли? – спросила Кэролайн.
– Да, мне было семнадцать лет.
– Продолжайте.
–Когда ваши родители сняли на лето Старз-Энд, это стало для города большим событием. Даунли был тогда со всем глухой провинцией, а они были богатыми и красивыми. Помню, мы с подругами глазели, как ваша мать шла по главной улице, и мечтали, что когда-нибудь станем такими же красивыми и утонченными, как она. У нее была правильная речь, изящные манеры, она была очень милая и всем понравилась. Ее часто приглашали на пикники, и по-этому казалось вполне естественным, что Уилл привозил ее на машине. – Марта помолчала и продолжила тише: – Потом он стал возить ее чаще, не только на городские мероприятия, но всякий раз, когда ей нужно было выйти за пределы поместья.
–В этом нет ничего предосудительного, – промолвила Кэролайн.
Марта заговорила еще тише:
– Их видели в машине в городе даже поздно ночью.
– Но он был ее шофером.
Марта понизила голос почти до шепота:
– Она не сидела на заднем сиденье.
Кэролайн начала понимать общую картину.
– Насколько близко они сидели?
– Очень близко.
– И кто это видел?
–Разные люди в разное время, в том числе шеф полиции.
Анетт выглядела встревоженной, лицо Лиа стало пепельно-серым, а у Кэролайн начал иссякать запас возражений.
–Не на этой ли почве возникла легенда? Только из-за того, что два человека ездили вместе в машине и сидели близко друг к. другу?
Марта покачала головой.
– Их видели вместе в лесу на территории поместья.
– В компрометирующей ситуации?
– Да.
– Но те, кто их заметил, нарушили границы частного владения! – возразила Кэролайн.
– Горожане и хозяева Старз-Энд всегда относились друг к другу с пониманием. Жителям разрешалось заходить на территорию при условии, что они не будут никому мешать и их не будет видно из дома. Те, кто видел вашу мать той ночью, ничего плохого не сделали.
– Это были подростки?
– Нет, художники.
Кэролайн сунула руки в задние карманы джинсов. Художники из Даунли напоминали ей о Бене. Может, они не были очень уж эксцентричными, но определенно жили по собственным правилам. Их бы не шокировало, если бы они застали Джинни и Уилла в лесу, и они бы наверняка не стали распространять грязные сплетни, не имеющие под собой почвы. Значит, это правда. Ошеломленная Кэролайн посмотрела на сестер. Те были в не меньшем замешательстве. Стараясь сохранить хотя бы остатки достоинства, она предложила:
–Может, поедем обратно?
Ни по дороге к машине, ни даже оказавшись за пределами Даунли, сестры не сказали друг другу ни слова. Кэролайн смотрела в окно, мрачно размышляя о том, что же ее так расстроило.
Только когда Анетт выехала на Халмэн-роуд, Кэролайн нарушила молчание:
– Я всегда считала мать бесстрастной; видя ее холодность и отчужденность, я говорила себе, что такой уж ее создала природа, так мне было легче с этим смириться. То есть дело было не во мне, а в ней, правда? Но если поверить в эту историю, то придется признать, что мать была способна на любовь, только не одарила своей любовью нас.
– Возможно, – тихо сказала Анетт, – но может быть и другое объяснение. Ее сердце ей больше не принадлежало.
У Кэролайн перехватило дыхание, она почувствовала какую-то необъяснимую грусть, но у нее не было времени проанализировать свои ощущения: они приехали в поместье, и ей стало казаться, что теперь самое главное – связаться с Джинни.
У Лилиан никто не ответил, телефон их старого дома тоже молчал. Сестры позвонили даже в гольф-клуб, но и там не знали, где искать Вирджинию. Она могла быть где угодно.
Кэролайн подумала, что из них троих Лиа больше всех знает о матери и может догадываться, где ее искать. Она повернулась, чтобы спросить у Лиа, но та уже вышла через стеклянные двери и была на полпути к бассейну.
Глава 17
Лиа было все равно, что подумают сестры, увидев, куда она направляется, – ей необходимо было встретиться с Джессом.
Она пробежала мимо бассейна, через парк, через лужайку в сторону леса. Никого не увидев сквозь толстые стекла теплицы, она толкнула сетчатую дверь в коттедж. Джесса там не оказалось, не было его ни в пристройке, ни снаружи перед коттеджем, ни возле пикапа, нагретого ярким солнцем.
Испытывая острую потребность немедленно увидеть Джесса, убедиться, что он – не плод ее воображения, вызванный к жизни призраками Старз-Энд, она побежала обратно к дому. Пересекла подъездную дорогу и бросилась дальше, к вересковой лужайке с ее изумительной красотой, пробежала мимо роз, распространяющих пьянящий аромат. Джесса нигде не было.
Чуть не плача, сдерживаясь из последних сил, она побежала по знакомой тропинке, уходящей в лес. Тропинка петляла меж берез, сосен и елей. Что-то подсказывало Лиа, что Джесс здесь, она чувствовала это так ясно, словно деревья говорили ей своим лесным языком. Петляя вместе с тропинкой, ступая по ковру из хвои, перешагивая через выступающие из земли корни, Лиа продвигалась дальше, пока лес неожиданно не кончился, уступая место яркому солнцу, зеленой траве и буйству полевых цветов. Посреди поляны Джесс полол сорняки.
Лиа увидела Джесса, и ее охватило знакомое томление, настолько острое, что казалось, сердце вот-вот не выдержит. У нее возникло ощущение, будто ее с большой силой потянули одновременно во все стороны. Учащенно дыша, Лиа остановилась на краю леса. Джесс поднял голову, его губы начали складываться в улыбку, но вдруг улыбка пропала, и он решительно зашагал через опушку к Лиа. Она вдруг испугалась. Слишком уж сильными были ее чувства к нему; казалось, это мгновение вобрало в себя все предыдущие тридцать четыре года ее жизни. Лиа инстинктивно попятилась, но Джесс перешел на бег и схватил ее раньше, чем она успела скрыться в лесу.
– Не надо, – взмолилась Лиа, но он обнял ее, привлек к себе и, зарывшись лицом в ее волосы, глухо произнес:
– Лиа, я не мог рассказать, это была не моя тайна.
– Но ты все знал! – закричала она, пытаясь его оттолкнуть.
Джесс не отпускал ее.
–Когда мне было девять, отец объяснил, почему моя мать от нас ушла.
Лиа словно не слышала.
– Все это время, пока я расспрашивала тебя о легенде, ты знал правду!
– Я никогда не лгал тебе.
– Но ты всегда недоговаривал!
– Потому что мать тебе не сказала. – Джесс немного ослабил объятия, но все равно не отпускал Лиа. В его голосе слышалось напряжение. – Сначала я думал, что ты все знаешь, раз твоя мать купила Старз-Энд, но когда стал с тобой говорить, то понял, что это не так. Я решил, что она собирается рассказать вам правду, когда приедет, и считал, что не имею права делать это раньше нее.
– В результате мы узнали обо всем от чужих людей! – воскликнула Лиа.
Джесс прошептал:
–Мне очень жаль.
Он снова изменил положение рук, и на этот раз в их движении было что-то успокаивающее. Тепло его тела передалось Лиа, перетекло между грудей, обвилось вокруг талии, окутало плечи.
–Если бы я знал, что так выйдет, я бы сам тебе рассказал, но ты ведь ждала, что мать со дня на день приедет.
Лиа вспомнила первую встречу с Джессом.
– Ты знал, кто я, еще до того, как я назвала свое имя!
– Черт, конечно, знал! Стоило мне на тебя взглянуть, как меня словно ударили под дых. То же самое почувствовал мой отец, когда впервые увидел твою мать, – он мне рассказывал. Но даже если бы это было не так, я сразу бы заметил сходство между вами. У меня хранится несколько фотографий, я нашел их только после смерти отца.
Услышав боль в голосе Джесса, Лиа вдруг поняла, что он тоже страдал. Она только сейчас осознала, что он на удивление мало рассказывал о своем детстве, об отношениях с отцом. Она вопросительно посмотрела на него. Солнечный свет, просеянный сквозь сосновые ветви, набрасывал на его лицо неровные тени, но и они не смягчали выражение боли.
–О Боже, – выдохнула Лиа.
Она поняла, что не может сердиться на Джесса, он – тоже жертва. Закрыв глаза, она прижалась лбом к его груди.
Джесс позволил Лиа постоять так некоторое время, а потом привлек ее ближе и обнял крепче. У Лиа задрожали ноги. Почувствовав это, он опустил ее на землю, и они сели лицом друг к другу по-индейски, держась за руки и соприкасаясь коленями.
Джесс тихо заговорил:
– Моя мать оставалась с нами до тех пор, пока я не достиг школьного возраста, а потом уехала. Просто однажды собрала вещи и исчезла. Отец не вдавался в подробности, только сказал, что они оказались разными людьми и что сыну лучше расти с отцом. Поскольку он не казался расстроенным, я тоже не очень огорчился. Прошел год, потом еще один, я стал скучать по матери, но он не скучал. Он был не очень эмоциональным человеком. Утром вставал, занимался своим делом, вечером ложился спать. Никогда не кричал, не плакал.
– Боже, – прошептала Лиа. Она-то отлично знала, что это такое.
– Но я был тогда мальчишкой, – продолжал Джесс, – и я иногда плакал, особенно когда приходили письма от матери. Она написала, что вышла замуж во второй раз, что у нее двое детей, и почти в каждом письме повторяла, что мне нужно когда-нибудь к ней приехать. На мой девятнадцатый день рождения мать даже прислала мне билеты на самолет. Мне хотелось поехать к ней, но я не мог оставить отца одного. Мой отец был трагической фигурой, нечто трагическое было в самой его отрешенности, мальчишкой я это смутно чувствовал, но не мог понять.
– Когда он рассказал тебе правду? – Лиа видела в глазах взрослого мужчины боль ребенка и ощущала ее как свою.
– Когда я получил письмо с билетами, мы с отцом поссорились. Это был один из тех редких случаев, когда он повысил голос. Отец велел мне ехать, а я отказывался. Он говорил, что не способен быть мне отцом, потому что от него осталась лишь пустая оболочка. Я возражал, он настаивал. Тогда он и рассказал мне о твоей матери.
– Ты рассердился?
– Мне стало грустно. Это была печальная история, отец любил ее всем сердцем даже через четырнадцать лет после того, как они расстались.
– Ты злился на мою мать?
Джесс отрицательно покачал головой:
– Судя по тому, что рассказал отец, у нее не было выбора. Она была порядочной женщиной, занимала определенное положение в обществе. Он не винил ее за то, что
она уехала, так же как не казнил себя, что не поехал за ней. Позже, став взрослее, я, бывало, про себя клял ее за то, что она вообще приехала в наши края, но к тому времени он уже снова был с ней.
Лиа ахнула.
– Мысленно, – с грустной улыбкой пояснил Джесс. – Не более того. Они никогда больше не встречались и не общались каким бы то ни было образом. В последние годы жизни отец делал вид, будто она с ним. Знаешь, как это бывает: некоторые люди разговаривают сами с собой, а он разговаривал с Вирджинией, только так он всегда ее называл, «Джинни» – никогда. Он говорил, что это красивое имя, поистине королевское.
– Как все это грустно, – вздохнула Лиа.
–Отец был романтиком. Говорил, что ему было суждено полюбить и потерять Вирджинию, и пусть даже они никогда больше не увидятся, его сердце всегда будет принадлежать ей. Он не смог бы его отдать никому другому, Вирджиния забрала его сердце с собой.
Лиа поежилась. Анетт употребила почти такие же слова. Как она могла усомниться в рассказе Джесса, если все, что он рассказал, в точности подходит и к Джинни?
–В его жизни были другие женщины?
– Ни одной.
– Неужели у него не было даже коротких связей?
–Лиа, он был на это не способен, ему никто другой не был нужен.
– Но с твоей матерью он все же попытался.
– По-видимому. Это было еще во времена, когда он пытался убедить себя, что сможет жить нормальной жизнью и без Вирджинии. После того как мать от нас уехала, он перестал и пытаться.
– Почему она уехала? В чем они не сошлись?
– Были вещи, на которые они смотрели по-разному. Преданность. Обязательства. Любовь. Мать ему нравилась, он ее уважал, но не мог любить.
– Но многие браки прекрасно существуют и без любви. – Например, брак ее родителей, Лиа точно это знала.
Но Джесс еще не закончил.
– Моя мать была не местная. Она приехала в Даунли на лето, как твои родители, и молодой красивый мужчина, каким тогда был мой отец, привлек ее внимание. Они поженились, через год с небольшим появился я, а еще через два-три года она поняла, какое ее ждет будущее. Это было не то, чего бы ей хотелось.
– Она еще жива?
– Да, я встречаюсь с ней раз в год. Не здесь, сюда мать никогда не приезжает; в отличие от твоей матери ей это место не нравится. И она не любила моего отца так, как твоя мать.
Какое-то оцепенение вдруг охватило Лиа, но она все же смогла проговорить:
–Я узнала Джинни с новой стороны, и мне нужно время к этому привыкнуть.
Джесс встал на ноги и поднял Лиа.
–Пойдем я покажу тебе фотографии.
Лиа не была уверена, что хочет их увидеть. Она понимала, что для одного дня узнала более чем достаточно, но все-таки жаждала узнать и увидеть все, что имело хоть какое-то отношение к той нежной, теплой, любящей женщине, какой была ее мать рядом с Уиллом Крэем. Кроме того, она не могла расстаться с Джессом. Поэтому она взяла его за руку и пошла вместе с ним по тропинке. Выйдя из леса, они направились прямиком к домику Джесса. Там Джесс переложил на пол кипу журналов, передвинул большую свечу и кусок плавника и открыл наконец небольшой сундучок, старый, потрепанный, замок у него сломался, судя по всему, уже давно. Джесс достал из него конверт из плотной коричневой бумаги. В конверте лежало около дюжины фотографий, снятых в разные дни в разной обстановке. Лиа нашла среди них и ту, что была помещена в газете. Кроме этой, только на одной фотографии мужчина и женщина прикасались друг к другу. Этот второй снимок был сделан на городской пристани – Джинни и Уилл стояли плечом к плечу, опираясь о перила. Однако и без физического контакта связь между мужчиной и женщиной на снимках была очевидна.
В конверте лежали не только фотографии, Джесс достал из него засушенные приморские розы, положенные между двумя листами вощеной бумаги, и два кожаных кольца – одно побольше, другое поменьше.
–Обручальные кольца, – сказал он. – Они делали вид, будто женаты.
У Лиа заныло сердце, и, зажав в ладони кольца, она заплакала. Джесс обнял ее за плечи.
– Им не нужно было расставаться, – сквозь слезы прошептала Лиа.
– Тогда были другие времена, она была богатой замужней дамой, а он – наемным рабочим без гроша за душой.
– Но они слишком дорого заплатили за свое расстава^ ние! – Лиа вытерла слезы. – И оба стали несчастными на всю жизнь.
– Это одна точка зрения, а можно посмотреть на это и с другой стороны.
Ах да! «Лучше любить кого-то и потерять, чем никогда не познать любовь»! Эта мысль напомнила Лиа о том, что ей самой предстояло решить. Она снова заплакала. А когда Джесс крепко обнял ее, расплакалась еще сильнее. Она не могла провести параллель между отношениями их родителей и их собственными, но чувствовала, что какая-то связь существует, и это пугало.
Джесс держал ее в объятиях до тех пор, пока она не успокоилась, потом принес из ванной бумажные носовые платки.
Промокнув глаза, Лиа спросила:
– Ты действительно веришь, что твой отец умер от разбитого сердца?
– Абсолютно.
– Он ждал, что она вернется?
– Нет. Он знал, что этого не будет. Просто в какой-то момент он устал жить без нее. – Лиа снова всхлипнула, и Джесс добавил: – Я не виню твою мать в его смерти или в том, что произошло раньше. Он ведь тоже мог за ней поехать, но не сделал этого. С его стороны существовали все те же препятствия; кроме всего прочего, он любил Старз-Энд. Здесь его и похоронили. Хочешь увидеть его могилу?
Лиа еще раз вытерла глаза. В горле у нее стоял ком, и она только молча кивнула.
Джесс взял ее за руку, и они пошли от дома вдоль берега. В этих местах Лиа еще не была. У нее возникло странное ощущение, будто надгробный камень на могиле Уилла Крэя должен стать последним, решающим доказательством подлинности этой истории, так близко затрагивающей их обоих, и она крепче сжала руку Джесса. Когда Джесс повел ее через участок выходящей на поверхность каменной породы, она вцепилась в его руку еще сильнее. Достигнув поросшего травой склона, они немного углубились в сторону, сбежали вниз по склону и снова стали подниматься по камням. И тут Лиа увидела…
До могилы было не больше двадцати футов. Пейзаж был так красив, что дух захватывало: зеленый, поросший травой участок в обрамлении камней, откуда открывался вид на море и где слышались крики чаек и шум волн. Могила Уилла Крэя не была здесь единственной. Лиа заметила еще несколько надгробий из одинакового серого гранита, но она точно знала, под каким из них лежит Уилл: у его могилы стояла на коленях миниатюрная седая женщина.
