Текст книги "Созданные для любви"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 21

Похороны были назначены на понедельник, на середину дня, но горожане начали приходить в Старз-Энд уже в воскресенье. Если кого-то из них и привело только любопытство, они этого не показывали. Никто не задавал вопросов, никто не разглядывал с праздным интересом дом. Те, кто заходил, чаще всего держались застенчиво, даже чуть виновато, всегда вежливо. «Я только пришел выразить соболезнования», «Я помню вашу мать, она все время улыбалась». И никто не задерживался надолго.

Мало кто приходил с пустыми руками, поэтому когда наступило время обеда, стол ломился от мисок с салатом и кастрюлек с жарким, а выпечки было столько, сколько одной Лиа не напечь бы и за неделю. Но она продолжала стряпать – если бы она остановилась, то у нее появилось бы время задуматься, а этого она как раз и не хотела. К счастью, Гвен все поняла и отдала кухню в ее распоряжение, а сама занялась мелочами, которые всегда возникают в последнюю минуту. Лиа тем временем трудилась у плиты. Она приготовила на завтра холодный суп, потушила лосося в укропном соусе, сварила компот и пекла все новые булочки всевозможных форм и размеров.

При звуке голоса Джесса внутри у Лиа разлилось знакомое тепло. Как она ни была растеряна, даже испугана, она не могла не улыбнуться.

– Привет, – ответила Лиа не оглядываясь: она фаршировала грибы, а это занятие требовало сосредоточенности.

– Ты не устала?

– Я в порядке.

–Твои сестры за тебя беспокоятся.

– Это они тебя прислали?

– Нет, я тоже волновался. Лиа, еды полно, ты можешь больше не готовить.

– Мы пригласили целый город; если после похорон все придут сюда, еды может не хватить.

– Они принесут еще, одна только Джулия собирается привезти чуть ли не целый фургон закусок.

– Маме было бы приятно это слышать, – сказала Лиа тоненьким голосом, чуть не плача и одновременно чуть не рассмеявшись. Она была близка к истерике. – Больше всего Джинни боялась, что на устроенном ею приеме чего-нибудь вдруг не хватит.

Джесс привлек Лиа к себе и, почти касаясь губами лба, сказал:

– Она бы одобрила твою работу, но сейчас, думаю, она бы хотела, чтобы ты побыла вместе с остальными.

– Мне нужно закончить, утром у меня не будет времени, тогда придется заниматься цветами.

– Цветами займусь я, это моя работа.

– Но я хочу…

Только сейчас Лиа подняла глаза и увидела, что Джесс пришел в серых брюках и свитере. В этой одежде он выглядел таким же горожанином, как Жан-Поль или Бен. От неожиданности Лиа не смогла вымолвить ни слова.

Бен приподнял ее подбородок.

– В чем дело? Лиа сглотнула.

– Ты не похож на садовника.

Джесс и вел себя не как садовник. На протяжении последних суток он беседовал с Беном о свете и тени, обсуждал проблемы охраны окружающей среды с Жан-Полем, сводил детей Анетт на экскурсию по скалам и этим дал возможность взрослым немного отдохнуть. Он оказался удивительным человеком, ему не стоило никакого труда сменить один облик на другой. Лиа тоже хотела бы это уметь, но перемены никогда не давались ей легко. Ей больше нравилось заниматься тем, что она знала и что у нее хорошо получалось. Она не любила рисковать.

Полюбить Джесса – было само по себе очень рискованно, но тут уж она ничего не могла с собой поделать. Один взгляд на него – и все в ней уже жаждет того, чем он был для нее и мог бы стать. Но сама мысль об этом приводила в ужас. Не желая не только говорить, но даже задумываться об этом, она спросила:

– Как тебе понравились мои родственники?

– Приятные люди.

– Они не слишком подавляют?

– Нет.

– А мне кажется, что да.

– Это потому, что ты сравниваешь себя с ними. Но ты другая, Лиа, ты мягче.

– О нет! Я крепкая, я светская женщина.

– Лиа, ты создана для этого места.

– Мои вашингтонские друзья с тобой не согласятся. Я устраиваю лучшие приемы в городе.

– Не сомневаюсь.

– Сегодняшнее мероприятие не в счет, Джесс, это не прием, а похороны.

– Ты могла бы раз в месяц открывать поместье для горожан и устраивать грандиозные приемы.

– Но я должна быть в Вашингтоне.

– Ты не должна.

– Ну хорошо, не должна – хочу.

– Ты в этом уверена?

В этом-то вся проблема. Вздохнув, Лиа снова повернулась к столу. Джесс больше ничего не добавил, только поцеловал ее в лоб и вышел из кухни.

В понедельник день выдался ясный, солнечный, Джинни бы такой понравился. С этой грустной мыслью Лиа, поднявшись рано утром, срезала цветы и расставила их по вазам. У нее был верный глаз и умелые руки, и она получала удовольствие от этого занятия. Но Лиа устала. Накануне она допоздна возилась на кухне, потом долго сидела у открытого окна в своей спальне и в конце концов сдалась: вышла из дома и побежала через лужайку к коттеджу Джесса. Там она тоже спала лишь урывками, не больше чем по несколько минут, то и дело просыпаясь. Беспокойные мысли не давали ей расслабиться.

К одиннадцати прибыли гости, прилетевшие в Портленд из других городов. Для них на веранде сервировали кофе с открытыми пирожками. К половине двенадцатого на подъездной дороге стали собираться местные жители. Без четверти двенадцать пришел священник, а без десяти двенадцать прибыл катафалк. В сопровождении самых близких гроб вынесли на берег, где пышно цвели розы.

В полдень священник произнес надгробную речь – несколько общих слов о любви, привязанности и возвращении. Солнце стояло высоко, над морем кружили чайки, волны набегали на каменистый берег, рассыпаясь хлопьями пены. Когда священник закончил, процессия медленно двинулась по берегу к кладбищу.

Лиа почти не слышала того, что говорил священник. Она погрузилась в свои мысли, задумалась о любви и потере, слезы застилали ей глаза, далекий горизонт и зияющее пятно пустой могилы расплывались перед взором. Она тихо всхлипнула, прижимая ко рту платок, и прислонилась к Джессу, который обнимал ее за талию. Он был такой теплый, живой, полный жизненных сил. Лиа и не пыталась скрывать, что охотно принимает от него утешение.

Когда все вернулись в дом, она взяла на себя роль хозяйки – роль, которой она так долго училась, – приветствовала гостей, поддерживала разговор, следила за тем, чтобы еды и напитков было в достатке. Позже она не могла вспомнить, с кем говорила и что ела. В памяти остались только щемящая печаль, не покидавшая ее с той самой минуты, когда гроб с телом ее матери опустили в землю, и тепло Джесса.

Она помнила, как весь вечер боролась с желанием и как ночью наконец признала свое поражение в этой борьбе. Коттедж Джесса был для нее раем, местом, где она могла позволить чувственности заслонить собой все остальное. В объятиях Джесса она обрела блаженное забытье, любовь, уверенность. И хотя она не спала и в коттедже Джесса, время не было потрачено зря.

Утром Лиа вернулась в хозяйский дом, приняла душ, надела чистые джинсы и футболку. У нее не было настроения накладывать макияж или делать что-то с волосами, поэтому она просто провела несколько раз щеткой по влажным прядям и спустилась на кухню к остальным.

Завтрак на этот раз приготовила Анетт, чай заварила Кэролайн. Совершенно обессиленная, Лиа устроилась от всех в стороне, в уголке дивана, откинувшись на спинку и подобрав под себя босые ноги. Анетт и ее дети добродушно подтрунивали друг над другом. Слушая их, Лиа закрыла глаза и чуть не задремала.

–Тетя Лиа, вам нехорошо?

Лиа открыла глаза и улыбнулась Девон:

– Нет, спасибо, со мной все в порядке.

– У вас усталый вид. И грустный.

– Я действительно устала.

– Не хотите чаю?

– Пожалуй, не откажусь.

Через некоторое время ей дали в руки теплую чашку. В кухне стало тихо. Лиа, закрыв глаза, слышала позвякивание посуды в посудомоечной машине, плеск воды в раковине.

Потом все стихло. Чуть позже раздались негромкие шаги и кто-то сел рядом с ней на диван.

– Лиа, нам нужно поговорить, – раздался голос Кэролайн; Лиа почувствовала, что рядом есть еще кто-то. Она открыла глаза и увидела Анетт, присевшую на край кофейного столика.

– Что-нибудь серьезное? – Лиа перевела взгляд с одной сестры на другую.

– Серьезное, – ответила Анетт. – Мы должны поговорить о тебе и Джессе. Это очень важно.

Лиа вновь закрыла глаза. Она была не в состоянии вести серьезные разговоры, особенно о Джессе. Когда она пыталась о нем думать, то он представал перед ее мысленным взором таким, каким она видела его в последний раз: обнаженным, лежащим на кровати. На этом ее мысли спотыкались.

Кэролайн тронула ее за коленку.

– Не уходи от разговора. Речь идет о твоем будущем.

– Вот именно, о моем. Вам незачем об этом беспокоиться.

– Если мы не побеспокоимся, то кто?

– Тот же, кто всегда, – я сама.

– Что ж, похоже, ты действительно беспокоишься, – заметила Кэролайн, – потому что у тебя такой вид, как будто ты побывала в мясорубке. Вопрос в том, есть ли от твоего беспокойства какой-то толк.

– Лиа, не надо носить все в себе, – посоветовала сестре Анетт.

– Может, мы могли бы помочь.

Элин Маккена уже пыталась помочь, учила ее смотреть на свою жизнь как бы со стороны, беспристрастно, но это легче сказать, чем сделать. Когда дело касалось Джесса, Лиа не могла быть беспристрастна. Джесс затронул ее чувства на таком глубинном уровне, что она была не в состоянии разложить все по полочкам.

–Я очень устала, – сказала она, откидывая голову на спинку дивана и вновь закрывая глаза.

Ей хотелось, чтобы сестры ушли, по крайней мере думала, что ей этого хочется. Конечно, не так уж плохо, когда кому-то есть до тебя дело. Если только этот кто-то не слишком давит на психику. Лиа решила, что все-таки действительно хочет, чтобы Анетт и Кэролайн ушли. По крайней мере на некоторое время.

Воцарилась тишина. Лиа даже подумала, что они так и сделали, но сестры по-прежнему сидели в комнате.

Лиа вздохнула.

– Чего вы от меня хотите?

– Мы хотим, чтобы ты приняла решение, – заявила Кэролайн.

– Нет, не совсем так, – уточнила Лиа. – Вы хотите, чтобы я приняла именно такое решение, которое вы уже приняли за меня. Но из этого ничего не выйдет. Вы не знаете, чего я хочу или что мне нужно. Вы же не можете знать, подходит мне Джесс или нет.

– Он тебе подходит, – уверенно сказала Кэролайн.

– Откуда ты знаешь? – Хотя Лиа спорила, ей отчаянно хотелось, чтобы ее переубедили.

– Он только на тебя и смотрит.

– Ради Бога, Кэролайн, это ничего не значит!

– А по-моему, очень даже значит.

– Может, у них это просто навязчивая идея? Сначала у отца, потом у сына?

– Лиа! – с укором воскликнула Анетт. – Тебе ведь известно, что это не так! Джесс для этого слишком рационален, он нормальный человек и очень сильный.

Лиа и сама это знала, еще бы ей не знать! Она вздохнула и поудобнее устроилась на диване.

– Ты не можешь откладывать решение до бесконечности, – предупредила Кэролайн.

– Это еще почему? Ты же откладываешь.

– Уже нет.

– Ты решилась? – с надеждой спросила Анетт.

Кэролайн жестом, выдающим неуверенность, поправила волосы, хотя они и без того, как всегда, были в безупречном порядке.

–Да, думаю, мы это сделаем. Ничего пышного, скромная гражданская регистрация.

Анетт шутливо ужаснулась:

–Как, не будет длинного белого платья со шлейфом и дюжины подружек невесты?

Но Лиа чувствовала, что сестра довольна, она и сама была рада за Кэролайн. Бен – славный и давно любит Кэролайн.

– А как же твоя работа? – Лиа хорошо помнила их недавний спор. – Ты говорила, что невозможно работать в фирме и одновременно быть женой Бена.

– Я и не буду у них работать.

–Чем же ты собираешься заняться? – спросила Лиа.

Кэролайн ненадолго задумалась, потом встала с дивана и подошла к телефону. Лиа со своего места слышала непрерывный гудок в трубке, потом короткие сигналы – это сестра набирала номер – и длинные гудки. Кэролайн включила громкую связь.

– Офис Грэма Ховарда. – В голосе поднявшего трубку мужчины звучали металлические нотки.

– Это Кэролайн Сент-Клер. Грэм на месте?

Дожидаясь, пока ее соединят, Кэролайн многозначительно посматривала на сестер, которые попытались ее остановить.

– Что ты делаешь? – шепотом спросила Лиа.

– Кэролайн, не делай глупостей! – предостерегла Анетт.

– Кэролайн! – Голос Грэма разнесся по всей комнате. – Вы позвонили как раз вовремя. Я со вчерашнего дня пытаюсь с вами связаться. Вам передали мои сообщения?

– А вам мое?

– Да, примите мои соболезнования по поводу смерти матери. У нас возникли большие сложности с делом корпорации «Фенкорп». Пит Дэйвис, который много месяцев представлял интересы корпорации и готовился к суду, сам впутался в неприятную историю…

– Что за история?

– Право, это не имеет…

– Что все-таки с ним случилось?

Грэм вздохнул:

– Его застали в постели с женщиной. Право же, это не имеет…

– С женщиной, которая не является его женой?

– С дешевой девицей по вызову, оказавшейся к тому же членом террористической группы. За ней давно велась слежка. Пит просто оказался в неподходящее время в неподходящем месте. Все бы обошлось, не попади его имя на страницы «Санди тайме», но теперь «Фенкорп» больше не желает иметь с ним дело. Они заявили, что скандальная известность адвоката не пойдет им на пользу, и они правы. Поэтому мы хотим, чтобы вы заменили Питера. Он введет вас в курс дела, всю подготовительную работу он уже осуществил. Надеюсь, вы-то хоть ни в чем не замешаны – например, не спите с мэром?

Пока Грэм распространялся о четвертой поправке к конституции, Кэролайн подошла ближе к Лиа и Анетт и, заслонив ладонью микрофон, прошептала:

–Вот вам образчик того, с чем мне приходится иметь дело. Грэму плевать, что я в отпуске, ему плевать, что я только что похоронила мать. Когда один из коллег увел моего

клиента, он не проявил абсолютно никакого сочувствия. У него мораль свиньи.

– Кэролайн, вы меня слушаете? – спросил Грэм. Она промолвила:

– Я здесь.

– Так вы принимаете дело? Связь плохая, я слышу посторонние голоса. Поговорим на месте, советую вам вылететь в Чикаго ближайшим рейсом.

– Прошу прощения, Грэм, но я в отпуске.

– Вы можете отгулять остаток отпуска позже.

– Я оплакиваю мать.

– Это можно понять, – голос Грэма стал жестче, – но у вас есть определенные обязательства перед фирмой.

– Так же, как у фирмы передо мной?

– Фирма всегда хорошо к вам относилась.

– Чушь! – Кэролайн перестала сдерживаться. – Фирма зарабатывает на мне неплохие деньги. Я поступила к вам не зеленым новичком, только что из университета, вы не тратили время на мое обучение. Я пришла опытным юристом, со сложившейся репутацией, со связями, с клиентурой. Вам повезло, что вы заполучили меня на работу, но вы упустили свой шанс.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что вы поставили галочку, взяв на работу женщину, но все время указывали мне мое место. Вы заставили меня дольше других ждать должности компаньона, вы следили за каждым моим шагом так, как не следили за работой моих коллег мужчин, то и дело критиковали меня – не спорьте, Грэм. Я достаточно наслушалась упоминаний о нервозности женщин в критические дни.

– Возможно, не без оснований! – рявкнул Грэм. – Вас явно что-то гложет, но вы плохо выражаете свои мысли.

– В таком случае выражусь яснее. – Кэролайн улыбнулась сестрам и сказала: – Я увольняюсь.

В трубке повисло молчание, потом Грэм заговорил по-другому, с покровительственными интонациями:

– Вы понесли тяжелую утрату, вы расстроены и взволнованны.

– Честно говоря, – Кэролайн оперлась о кухонный стол и скрестила ноги, – я чувствую себя неплохо.

– Послушайте, Кэролайн, давайте отложим этот разговор. Поговорим через пару часов, когда вы успокоитесь.

– Нет, Грэм, мы поговорим в следующий понедельник, когда я вернусь в Чикаго. И обсуждать мы будем только одну тему: какие дела я забираю с собой, а какие остаются в фирме. Всего хорошего. – Кэролайн повесила трубку и повернулась к сестрам, улыбаясь еще шире. – Господи, как же это приятно!

– Не могу поверить, что ты это сделала! – ахнула Лиа.

– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросила Анетт.

Кэролайн глубоко вздохнула, как человек, только что сбросивший с плеч огромную тяжесть.

– Да, уверена. Я хотела сделать карьеру в крупной фирме, и я ее сделала. Теперь они меня только тормозят.

– Тормозят? – переспросила Лиа. – Господи, чего же ты хочешь теперь?

–Пока не знаю точно. Наверное, открыть собственную

фирму. Да, пожалуй. Собственную фирму, где я буду сама себе хозяйка. Для разнообразия поиграю по собственным правилам.

Лиа всегда считала, что Кэролайн давным-давно играет по собственным правилам.

Кэролайн перехватила взгляд, которым обменялись сестры.

– Забавно, иногда мы создаем собственный образ так успешно, что сами начинаем в него верить. Мне казалось, что я себе хозяйка, но это было не так, в действительности мной управлял образ железной леди-адвоката, которая завоевывает мир. Можно сказать, что я ею и была, но мне пришлось многим поступиться.

– Беном? – спросила Анетт.

– Беном, матерью, вами, собой.

Лиа от удивления опешила. И это говорит ее сильная, уверенная, властная сестра!

–Но ты же такая энергичная, разве можно внезапно измениться?

Кэролайн нахмурилась, зачем-то посмотрела в окно, потом уставилась в пол, медленно подошла к дивану и села.

–Кажется, моя энергия иссякла, – тихо сказала она. – Мне не удается ее вернуть.

– Еще бы, – вздохнула Анетт, – в последнее время произошло слишком много разных событий.

– Думаю, как раз в этом все дело, – задумчиво проговорила Кэролайн. – Мама умерла… может, мой запал угас вместе с ней. Вероятно, мною с самого начала двигал лишь дух противоречия.

Лиа с этим не согласилась:

–Если бы это было так, ты не смогла бы достичь всего, чего достигла. Ты первенец, первенцы всегда самые активные.

– Ладно, допустим, вы правы, – согласилась Кэролайн. – Если я за что-то берусь, то действительно отдаю этому все силы. Но даже если я открою свое дело и у

меня все пойдет хорошо, все равно во мне что-то изменилось. Я чувствую себя по-другому, мне больше не надо ничего доказывать маме. – Ее глаза увлажнились. – Но между прочим, мама, возможно, одобрила бы мое новое начинание. И она была бы рада, что я решила выйти замуж. Теперь, когда я знаю про Уилла, я почти уверена,

что ей понравилось бы, что я выхожу за Бена.

«Или если я вышла бы за Джесса», – подумала Лиа со слезами на глазах. Да, она наконец заслужила бы одобрение матери. Но это еще не значит, что такое решение было бы лучшим для самой Лиа, ведь это именно ее жизнь. Лиа потупилась.

– Итак, – Кэролайн похлопала ее по плечу, – дело за тобой.

– Почему бы тебе не подумать пока только о собственном счастье?

– Потому что мы хотим, чтобы и ты была счастлива.

– Я как-нибудь сама справлюсь.

– Но мы хотим помочь, – вмешалась Анетт. – Теперь, когда мамы больше нет, у тебя остались только мы.

– Мама мне никогда не помогала, – негромко напомнила Лиа.

– Значит, мы должны быть лучше ее. Не это ли всегда было для нас троих главным стимулом? – сказала Кэролайн.

Да, но что значит «лучше» в данном случае? Лиа не знала: если бы мать бросила все и осталась с Уиллом, была бы она тогда счастливее? Этого никто не знал и не мог знать.

Кэролайн заговорила мягче:

– Чего ты боишься?

Лиа вздохнула:

– Боюсь потерпеть неудачу.

– Но если ты его дюбишь… – начала Анетт.

Лиа посмотрела на нее с мольбой:

– Это тебе любовь пошла на пользу, а у меня не всегда так бывало.

– Что ж, не получится, так не получится, но по крайней мере ты должна попытаться.

– Если ничего не выйдет, я буду раздавлена.

– Потому что ты его очень любишь.

– Нет, потому что я люблю его до безумия. Я никогда ничего подобного не испытывала, и это меня пугает.

– Ты боишься, потому что твое чувство поглощает тебя целиком? Боишься, что это нереально?

– Нет, меня пугает то, что оно не проходит. Это как странный голод, который невозможно утолить. Чем больше его утоляешь, тем сильнее он становится. Когда это кончится? Что мне с этим делать? У меня есть своя жизнь, я не могу от нее отказаться.

Анетт горько усмехнулась:

– Мама тоже так думала много лет назад.

Кэролайн откинулась на спинку дивана.

– Синдром «все или ничего», по-видимому, наша наследственная болезнь. Но неужели мы не можем излечиться? Разве я обязательно должна быть только адвокатом и больше никем? А ты, Анетт, только женой и матерью? А тебе, Лиа, обязательно нужно выбирать между Вашингтоном и Мэном? Почему нельзя сделать так, чтобы было всего понемножку?

– Да потому, что понемножку – недостаточно! – закричала Лиа.

– Ладно, пусть тогда будет всего помногу, – шутливо согласилась Кэролайн.

– Но я не могу много дать – у меня этого просто нет!

– Кто сказал?

– Я знаю.

– Ты что, уже пыталась это сделать?

– Как я могла пытаться, если я никогда не встречала никого, похожего на Джесса?

–Джесс – тот, кто тебе нужен, – уверенно заявила Анетт. – Ты не можешь так просто от него отказаться.

Лиа нервно рассмеялась:

– Как я могу его удержать?

– Ты боишься неудачи.

– Что я и говорю! – воскликнула Лиа. Она решительно поднялась с дивана.

– Лиа! Не уходи! – потребовала Кэролайн.

– Мне нужно на свежий воздух, – сказала Лиа и, услышав за спиной шаги сестер, заторопилась.

– Мы еще не договорили. Мы хотим тебе помочь, – обратилась к сестре Анетт.

Лиа обернулась и вытянула вперед руку. Кэролайн и Анетт остановились. Она тихо сказала:

–Оставьте меня одну. Пожалуйста. Мне нужно подумать.

Сестры неохотно подчинились.

Прошептав «спасибо», Лиа вышла из дома. Она сама не знала, куда идет, ее вел инстинкт. На землю спустился тепловатый туман, и все вокруг ей стало казаться нереальным. Босиком она решительно ступала по траве, темп ее шагов совпадал с частыми гудками, доносившимися с маяка.

Мысленно Лиа говорила с Элин Маккена.

–Я его люблю.

– Но у тебя своя жизнь в Вашингтоне, в ней все понятно, все удобно.

– Здесь я могла бы готовить и возиться в саду. Могла бы вязать Джессу свитера.

– Ты не умеешь вязать.

– Я могла бы научиться… Но вдруг у меня плохо получится, Джесс будет разочарован?

– Ты боишься его разочаровать, подвести, лишить иллюзий.

– Но я его люблю.

Лиа перешла на бег. Галька, которой была посыпана подъездная дорога, вынудила ее сбавить темп, но лишь ненадолго. Снова ступив на траву, Лиа побежала быстрее. По зади остались дом, живая изгородь, клумбы, вереск, розы. А она все бежала и бежала, пока не оказалась на каменистом берегу. Здесь висел густой туман, она ничего не видела. Внешний мир стал таким же туманным и непроницаемым, как и внутренний.

Собрав остатки сил, Лиа бросилась к лесу. Найдя тропинку, она двинулась по ней, стараясь не сбавлять темпа, хотя выступающие из земли корни и хвоя, усыпавшая тропинку, вынуждали быть осторожнее. Но вот деревья'расступились, и Лиа оказалась на лугу. Она резко остановилась, жадно ловя ртом воздух, думая только о том, что в тумане полевые цветы кажутся еще красивее. Сделав нетвердый шаг, потом еще один, она оказалась посреди разноцветного моря голубых, желтых и белых цветов. Здесь Лиа села, подобрав под себя ноги, и наконец перевела дух. Постепенно ее дыхание выровнялось, сердце стало биться спокойнее. Она почувствовала, что смертельно устала. Не обращая внимания на мокрую траву и цветы, Лиа легла на бок, потом перевернулась на спину и закрыла глаза. Пахло сырой землей и травой. Она вдохнула всей грудью влажный воздух, расслабилась, давая невидимой паутине опутать ее мысли, и заснула…

В Вашингтоне было жарко и влажно. Такси пришлось ждать добрых двадцать минут, узкая юбка стягивала бедра, туфли на высоких каблуках оказались немилосердно тесными. В машине не было кондиционера, и в довершение всего поток автомобилей двигался по Арлингтонскому мемориальному мосту с черепашьей скоростью.

Наконец Лиа добралась до дома, но он встретил ее духотой: пока она отсутствовала, что-то случилось с кондиционером. Лиа позвонила в сервис-центр, но ей ответили, что все ремонтники на вызовах и пообещали прислать человека завтра.

Душ ненадолго принес облегчение, но когда Лиа попыталась наложить макияж, оказалось, что из-за жары косметика буквально плавится. Волосы тоже не желали подчиняться и упорно вились, как она ни старалась их распрямить. Лиа со брала их в пучок на затылке и заколола шпильками, но несколько непокорных прядей все-таки выбились из прически. Она намочила их, выпрямила и пригладила. Пряди выбились опять и свились в локоны. Она намазала их гелем. Результат был заметен ровно пять минут, после чего упрямые кудряшки снова обрели свободу. Лиа в отчаянии посмотрела на себя в зеркало. Председатель благотворительного общества по борьбе с онкологическими заболеваниями не может выйти из дома в таком виде. Делать нечего, Лиа надела темные очки и широкополую соломенную шляпу, взяла такси и поехала в парикмахерскую. К счастью, там оказалось прохладно. Парикмахер выпрямил ей кудри, ни слова не говоря, поднес ножницы к длинным ниспадающим прядям и, прежде чем Лиа успела догадаться о его намерениях, вручил ей отстриженные волосы.

Результат ей страшно не понравился. Она попыталась исправить дело и улучшить себе настроение с помощью макияжа, но когда визажист нанес на ее щеки красные румяна, а на веки – желтые тени, Лиа пришла в ужас. Она никогда не пользовалась красными румянами! Бледно-розовыми или розовыми – еще куда ни шло, но красными – никогда, они для нее слишком резкие. Желтые тени – тоже на редкость неудачный выбор, у нее волосы такого же цвета, и ей нужны тени контрастного оттенка, например, дымчато-лиловые или серые. С желтыми она стала похожа на больную гепатитом.

Однако Лиа промолчала. Если она устроит истерику, об этом тут же станет известно всем и каждому. В жадном до сплетен Вашингтоне новости распространяются со скоростью света, и результат может быть роковым. Тебя могут выкинуть из списка и за меньшую оплошность. Впрочем, она никогда и не – вращалась в высшем свете, никогда не бывала на приемах в Белом доме.

С отвратительным настроением, чувствуя себя желтушной уродиной и вообще существом второго сорта, Лиа закрылась в кабинке телефона-автомата, бросила монетку и набрала номер Сьюзи Макмиллан. Резиденция Макмилланов.

– Миссис Макмиллан, пожалуйста.

– К сожалению, ее нет дома.

– Это Лиа Сент-Клер. Разве она не должна была вернуться из отпуска вчера?

– Она вернулась, но ее и посла пригласили провести уик-энд на яхте Данкирков. Они вернутся не раньше понедельника.

Лиа бросила еще одну монетку в двадцать пять центов и набрала номер Джилл Принс.

– Привет, Джилл, это Лиа. Я только что вернулась в город и умираю от жары. Может, пообедаем вместе в каком-нибудь прохладном местечке, например, в «Оксидентал»?

– Извини, Лиа, не могу. У нас сегодня прием, это был экспромт, сама понимаешь, мы только что вернулись из Квебека. Я бы тебя пригласила, но именные таблички уже отпечатаны, и гостей четное число. Сама понимаешь…

– Да, конечно. Встретимся в другой раз.

Лиа повесила трубку. Теперь она чувствовала себя не только желтушной, второсортной, но еще и никому не нужной. Она опустила в щель третью монетку. На этот раз она звонила Монике Сэйвинс. Моника разведена, у нее-то точно не будет никаких обедов «экспромтом» с четным количеством гостей.

– Привет, Моника, как поживаешь?

– Лиа? Ты-то мне и нужна! Господи, ты даже не представляешь, как вовремя позвонила, мне было совершенно необходимо с тобой поговорить. Как хорошо, что ты вернулась в город, удивительно удачно! Лиа, ты должна мне помочь! Я договорилась о свидании с Дэвидом, ты его знаешь, он работает в министерстве юстиции, а потом позвонил Майкл, ты его не знаешь, он работает в администрации президента, и пригласил меня в Белый дом. Это будет встреча в тесном кругу, только президент, первая леди, Майкл и я… ну и еще несколько человек. Ты же понимаешь, я не могу упустить такой случай, не каждый день меня приглашают в Белый дом. Но Дэвид рассчитывает, что я пойду с ним на

обед в посольство Боливии: если ему придется пойти одному, он страшно рассердится. Лиа, ты ведь его знаешь, можешь пойти вместо меня?

Да, Лиа его знала. Дэвид толстый, сильно потеет, без остановки курит сигары и не способен говорить ни о чем, кроме своей работы.

– Нет, Моника, я не могу, у меня другие планы на сегодня. Может, Донна Хантингтон тебя выручит?

Лиа опустила в автомат последнюю монетку и набрала последний номер.

– Здравствуйте, Элин, мне нужна ваша помощь.

– Нет, Лиа, не нужна, вы знаете, что делать.

– Я знаю, что нужно отстраниться и взглянуть на свою жизнь как бы со стороны, беспристрастно, но я оказалась не готова к встрече с Джессом. Такого человека, как он, я еще не встречала, он ни на кого не похож.

– Что ж, Лиа, давно пора. Раньше вы выбирали всяких уродов.

– Они не были уродами.

– Тогда как бы вы их охарактеризовали?

– Как незрелых.

– А еще?

– Эгоцентричных.

– Попытайтесь еще раз. Лиа вздохнула:

– Ну хорошо, пусть будут уроды.

– Так почему же вы их выбирали?

– Не знаю.

–А я думаю, знаете. Вам так хотелось кого-нибудь полюбить, что вы торопились. Вы прислушивались к голосу сердца, а ваш разум бездействовал, иначе бы он вам подсказал, что не стоит спешить с замужеством. Но вам нравилось считать себя влюбленной, ведь это так романтично, и вы побоялись лишиться этой романтики.

– Я и сейчас боюсь.

– Это естественно. Вы совершаете серьезный шаг, но только теперь разум говорит то же, что и сердце. Решайтесь, Лиа, я не могу сделать это за вас. За рулем сидите вы, а не я.

– Но я никудышный водитель.

Элин вздохнула:

–Лиа, меня ждут другие пациенты, которым я необходима. Вам я не нужна.

В трубке раздались короткие гудки. Чувствуя себя покинутой, Лиа повесила трубку. Выйдя из кабинки, она перекинула через плечо ремень сумки и пошла пешком по городским улицам. В считанные минуты ее выпрямленные волосы снова стали виться, затем начал расплываться макияж. На Коннектикут-авеню поймать такси не удалось, и она пошла пешком дальше. Такси попалось Лиа только на площади Дюпона, но к тому времени она уже обливалась потом, поэтому поехала домой и сразу отправилась принимать душ.

После душа, завернувшись в полотенце, она, не включая свет, прошла в спальню. Давно она не чувствовала себя такой одинокой. Вдруг в дверь позвонили. В абсурдной надежде Лиа побеж&та вниз, в мгновение ока преодолела три лестничных пролета и прильнула к дверному глазку. Но запах, проникший под дверь, убил всякую надежду. Лиа даже не удивилась, увидев в глазок жирную физиономию, лоснящуюся от пота, и сигару.

Прислонившись спиной к двери, она осела на пол и обхватила колени руками. Несмотря на жару, ее била дрожь…

…Это была не жара, а холод, вернее, не холод, а приятная прохлада – Лиа чувствовала ее голыми руками и босыми ногами, лежа на боку. Под ней был не твердый мраморный пол вестибюля, а нечто гораздо более податливое. Она открыла глаза и увидела вокруг себя высокую траву и цветы. Полевые цветы.