Текст книги "Сабрина"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Дерек молчал, преисполненный нежности и сочувствия

– В последнее время… – она опустила голову и потерла виски, – мне стала приходить в голову крамольная мысль, что если врачи обнаружили у Ники какую-нибудь смертельную болезнь, то это было бы очень даже неплохо, поскольку решило бы все проблемы.

Она бросила на Дерека быстрый, как молния, взгляд.

– Временами мне хочется одного: держать Ники на руках, укачивать его, петь ему песенки – короче говоря, отбросить все мысли о его болезни и просто его любить. Но бывает и по-другому. Когда я, не выспавшись, поднимаюсь с постели с головной болью и ломотой во всем теле и иду к нему в комнату, мне вдруг представляется, что ночью с ним случилось нечто ужасное, он уже умер, очутился на небе и оставил меня наконец в покое. – Помолчав, она прошептала: – Видишь, до чего я дошла?

Дерека пронизала жалость к этой женщине. Он и прежде ее жалел – с первого дня их знакомства, но теперь это чувство сделалось еще более острым и всеобъемлющим. Он думал, что потерял в тюрьме всякую способность сочувствовать другим людям. Теперь же выяснялось, что с выводами он поторопился.

– Не надо так о себе говорить, – произнес он, нежно обхватывая ее за руку повыше локтя. – Любому на твоем месте могло прийти в голову что-то вроде этого.

– Но ведь это ужасно! – воскликнула Сабрина. – Выходит, я, мать, желаю смерти своему ребенку!

– Это заблуждение. Ты не желаешь смерти своему сыну. Наоборот, хочешь, чтобы он был жив и здоров. Но все дело в том, что он болен. Ты же, понимая специфику его болезни, как никто, временами впадаешь в отчаяние и задаешься вопросом – уж не лучше ли ему оказаться на небе, нежели влачить жалкое существование на земле.

– В своих снах, – сказала Сабрина, поднимая на Дерека мечтательный взгляд, – я вижу, как Ники смеется, дерется с мальчишками, играет в бейсбол. Я вижу, как он взрослеет, поступает в колледж, а потом в университет. Я вижу его счастливым, сильным человеком, даже лидером. Но потом я просыпаюсь и начинаю сознавать, что все это мне привиделось и в реальности ничего этого не будет. Никогда. – На глазах у нее заблестели слезы. – Никогда, понимаешь?

– Понимаю, – прошептал Дерек, потом, наклонившись к ней поближе, едва слышно сказал: – Я сейчас положу тебе руку на плечо. Если толстый Фрэнк начнет орать, не обращай внимания. – Дерек вытянул руку, обхватил Сабрину за плечи и прижал к себе. Не прошло и секунды, как Сабрина снова оказалась у него в объятиях.

Толстый Фрэнк молчал. Сабрина не двигалась.

Дерек зарылся лицом в ее волосы и стал вдыхать исходивший от них запах жасмина. Именно благодаря этому аромату последние несколько недель его преследовали самые невероятные эротические фантазии.

Сабрина догадывалась о возбуждении, которое он испытывал. Она держала руку у него на груди и чувствовала, как часто и сильно бьется его сердце. Впрочем, ее собственное сердце тоже колотилось как бешеное, и стук его эхом отдавался у нее в ушах. По этой причине она не могла понять, чье сердцебиение она ощущает – Дерека или свое собственное.

Дерек плотнее привлек ее к себе. Ему нравилось прикосновение ее груди – легкое, ненавязчивое, очень деликатное. А еще ему нравилось, когда они соприкасались бедрами. Он знал, что играет с огнем, но ему было наплевать.

Сабрина будто плыла вне времени и пространства. Минуту назад у нее на глазах были слезы, но теперь они высохли, и она даже не могла вспомнить, отчего она плакала, Дерек помог ей освободиться от тяжкого груза, который тянул ее к земле, и ей очень хотелось его за это поблагодарить. С другой стороны, сказать хотя бы слово в тот момент, когда они находились так близко друг от друга, казалось ей чуть ли не кощунством.

Дерек склонил голову и уже хотел было запечатлеть у нее на лбу поцелуй, как в этот момент раздался грозный крик охранника:

– Макгилл!

Дерек едва слышно выругался, тем не менее опустил руку с ее плеча и уселся на лавке прямо.

– Дерек! – взволнованно прошептала Сабрина. – Я никому еще не говорила того, что сегодня рассказала тебе.

Он уже догадался об этом по тому, как она торопливо выговаривала слова, а в промежутках жадно, будто ей трудно было дышать, втягивала в себя воздух. Правда, он никак не мог понять, почему она не рассказала об этом мужу, но спрашивать не стал. Ему вообще не хотелось лишний раз вспоминать о существовании Николаса Стоуна.

– Ты можешь доверить мне все свои тайны, – тихо сказал он. – Я пойму. Я хорошо знаю, что такое рухнувшие мечты.

– Твои мечты не рухнули, они лишь ждут до лучших времен. Скажи, Дерек, о чем ты мечтаешь?

– В данную минуту? Об ореховых трубочках из кондитерской миссис Филдс.

Сабрина улыбнулась. Подумать только: Дерек позволил себе пошутить! Это произошло впервые. Как говорится, прогресс был налицо.

– Я хотела бы узнать о твоих мечтах в более широком плане.

Дерек решил, что у Сабрины потрясающая улыбка. Чтобы увидеть ее вновь, он бы с радостью сделался хоть клоуном, но знал, что у него ничего не получится. Мечты у него тоже были невеселые и вряд ли бы смогли позабавить женщину.

– Я мечтаю об освобождении.

– А еще о чем?

– О мести.

Глаза Дерека в этот миг полыхнули таким зловещим огнем, что Сабрина невольно поежилась.

– Звучит жутковато.

Дерек пожал плечами. Он не хотел больше об этом говорить и вряд ли бы добавил к своему короткому заявлению хоть слово, если бы не заметил, что Сабрина основательно напугана.

– Беспокоиться не о чем, – сказал он, без особого, впрочем, миролюбия в голосе. – Это часть здешней ментальности. Заключенные только и делают, что строят планы мести своим врагам. Это дает им иллюзию власти над людьми и обстоятельствами. Но, по большому счету, это всего лишь игра.

– Толстый Фрэнк тоже играет в такие игры? Уж очень громко он орет…

– А как же! Я раздражаю его и других охранников тем, что слишком хорошо, по их мнению, раньше жил. По этой причине они всячески ко мне придираются и стараются прижать меня к ногтю. Парксвилл – их вотчина, и им кажется, что они контролируют здесь всех и каждого. – Помолчав и обдумав свои слова, он с мрачным видом произнес: – Впрочем, почему «кажется»? Они и вправду держат здесь все под контролем. А то обстоятельство, что они могут унизить меня, известного в прошлом тележурналиста, лишь поднимает их в собственных глазах.

– Хорошо еще, что ты никогда не делал репортажей о работе тюремных охранников, – сказала Сабрина.

– Почему же не делал? Делал. У меня был репортаж о бюрократизме в государственных тюрьмах штата Индиана. Там и охранникам тоже досталось по первое число.

– А здешние охранники об этом знают? – шепотом осведомилась Сабрина.

– Знают. У меня такое впечатление, что у них имеется видеопленка с записью моего репортажа, которая кочует от одного к другому.

– Мне кажется, это не слишком этично с их стороны.

– В тюрьмах нет места этике.

– Здесь, наверное, и черный рынок имеется?

– Да.

– И что же там продают?

– Все, что заключенные не могут получить на законных основаниях.

– Даже наркотики?

– И множество других вещей.

– Это каких же?

– Тебе будет неприятно об этом слушать, Сабрина. – Дерек прищурился. – Кстати, почему ты задаешь так много вопросов? Неужели тюремная жизнь до такой степени заинтересовала тебя?

Сабрина пропустила его вопрос мимо ушей и сказала:

– Я не вижу на тебе новых шрамов. Неужели благоразумие восторжествовало и ты решил не принимать больше участия в драках?

– В прошлый раз я не дрался. Наоборот, пытался остановить драку, – криво усмехнувшись, произнес Дерек.

– А вообще-то драки здесь часто случаются?

– Да. В тюрьмах полно озлобленных людей. А от озлобленности до насилия – один шаг.

– Что предпринимает администрация, когда начинается драка?

Дерек откинулся на спинку скамейки, вытянул ноги и скрестил их в щиколотках.

– В некоторых случаях к участникам применяют дисциплинарные меры. Но обычно надзиратели делают вид, что ничего не случилось. Если драку затевает заключенный, который занимает в тюремной иерархии высокое место, его не трогают, поскольку опасаются беспорядков.

Сабрина исподтишка глянула на его суровый профиль.

– Ты принадлежишь к такого рода элите?

– Нет.

– Значит, у тебя нет определенного места в тюремной иерархии?

Дерек отрицательно помотал головой.

– Разве такое возможно?

– Возможно. Но за это, как и за все на свете, надо платить.

– И какова же цена?

– Одиночество.

Сабрина понимала, что он говорит в основном об одиночестве душевном, эмоциональном.

– Должно быть, выдержать такое не просто.

– Но я выбрал именно этот путь. Держусь особняком, стараюсь ни во что не вмешиваться. Короче говоря, делаю все, что в моих силах, чтобы уйти от действительности.

Сабрина отлично слышала крывшуюся в его словах горечь. Пытаясь отвлечь Дерека от неприятных мыслей, она нежно погладила его по руке.

– Что тебя здесь заставляют делать? – При этом она рассматривала его пальцы – длинные и сильные. – Грязи у тебя под ногтями нет, мозолей на руках – тоже.

– Я работаю в прачечной.

Сабрина была изумлена. Она полагала, что он сидит в офисе администрации и ведет отчетность или подшивает какие-нибудь дела. Но прачечная? Стоило только Сабрине представить себе горы грязного мужского белья, как ее стало подташнивать. С другой стороны, откуда ей знать, чем здесь занимаются заключенные? Может быть, другие виды работ еще хуже?

Дереке без труда расшифровал ее молчание.

– Моя задача – вынимать чистую одежду из сушилки и складывать ее в стопки.

– И сколько же часов в день это занимает?

– Четыре.

– Значит, свободное время у тебя все-таки остается, что ты еще делаешь?

– Считаю, сколько дней мне осталось до выхода из тюрьмы.

– Ну а кроме этого?

– Пересчитываю дырки от дротиков в стенах моей камеры.

Сабрина не обратила внимания на прозвучавшую в его голосе иронию и продолжала задавать вопросы.

– А какая она, твоя камера?

В его взгляде промелькнуло раздражение.

– К чему эти вопросы, Сабрина? Камера есть камера, ли ты думаешь, что на полу у меня иранский ковер, на стенах – итальянские шелковые обои, а в алькове стоит раскошная кровать с балдахином, то сильно ошибаешься. В камере у меня койка, книжная полка да стол. Унитаз еще имеется – а так больше ничего. Когда-то на всех этих предметах имелись казенные ярлыки с номерами, но теперь и их нет. Отвалились по дряхлости.

– Не сердись, Дерек. Никакого подвоха в моих вопросах нет. Просто мне любопытно.

Дерек нахмурился.

– Я тебе вопросов о твоей спальне не задаю.

– Хочешь – спрашивай. Ничего примечательного в ней нет. Я не дизайнер и не декоратор, поэтому она отделана профессионально, но без души.

Дерек уже сто раз пожалел, что упомянул о ее спальне. При мысли о том, что она проводит там ночи с мужем, у него сжимались кулаки. Незачем ему было заводить об этом разговор! Но тогда какого черта она гладила его по руке? После таких поглаживаний в голову бог знает что может прийти. И как только она этого не понимает? Походя его приласкав, она исчезнет, а он останется в тюрьме наедине со своими мыслями. И будет ждать ее возвращения – две недели, три… месяц, короче, вечность. Несмотря на свои разговоры о склонности к одиночеству, он уже сейчас чувствовал на своих плечах его непомерную тяжесть.

– Почему ты все время расспрашиваешь о моей жизни?

– Потому что ты – интересный человек.

Дерек криво улыбнулся.

– Мне кажется, что более неинтересного человека, чем я, сейчас не найти… Что с тобой, Сабрина? У тебя муж, ребенок, роскошные апартаменты в Нью-Йорке. Зачем тебе обременять свою память подробностями моей здешней жизни?

– Если я скажу, ты удивишься, – тихо произнесла Сабрина. Заметив, как странно заблестели при этом ее глаза, Дерек насторожился.

– О чем это ты? – так же тихо спросил он.

Сабрине было что ему сказать. К примеру, она могла бы рассказать ему о том, что его страдания заставляют ее забывать о своих собственных. Или о том, что она беззаветно ему доверяет и готова поведать ему все свои тайны, которых, впрочем, если не считать ухода Николаса, у нее уже почти не осталось. А еще она могла ему сказать о том, что хочется прильнуть к его груди и выплакаться. И о том, он волнует ее женское начало. Короче, мыслей у нее в голове было множество, просто она никак не могла облечь их в слова.

Первым заговорил Дерек:

– Должно быть, ты намекаешь на свою книгу. Неужели не отказалась от мысли ее написать?

Она готова была расцеловать его за то, что он, сам того зная, пришел ей на помощь.

– Ну… ты же говорил, что подумаешь об этом…

– Никак не пойму, почему ты выбрала объектом своего творчества мою скромную персону? Кругом полно куда более важных и интересных тем.

– А меня интересует эта, – сказала она, стараясь не смотреть на его губы. – С тех пор как я наняла сиделку, я могу посвящать писательству от четырех до пяти часов в день.

– Стало быть, ты передумала отдавать сына в приют?

– Подожду еще немного. – Сабрина не могла объяснить Дереку, почему она не отдала Ники в частный реабилитационный центр, поскольку и сама этого не знала. Еще совсем недавно ей казалось, что она обретет новую жизнь только после того, как отдаст сына в приют, но когда Николас уехал, неожиданно решила с этим повременить. Она поняла, что пока к этому не готова. Ей было необходимо, чтобы Ники находился рядом. Она была чрезвычайно одинока, и при мысли о том, что колыбелька Ники опустеет, у нее болезненно сжималось сердце. – Хочу использовать в его лечении новую методику. Вдруг получится?

– Что заставило тебя изменить мнение? Уж не родные ли?

– Я передумала, – не вдаваясь в подробности, ответила она.

– Но почему?

– Ты же сам назвал причину. Все дело в родственниках. Мать считает, что Ники, находясь со мной, быстрее войдет в норму. Она гордится тем, что провела всю жизнь рядом со мной и братом, хотя это ее «рядом» – вещь весьма относительная. Так уж сложилось, что моя мама большей частью обитает в тех мирах, которые сама же и придумывает.

– А что говорит по этому поводу твой отец?

– Он полагает, что мы поднимаем по поводу болезни Ники слишком много шума, – сказала Сабрина. – По его мнению, ребенка следует оставить в покое и положиться на мать-природу.

– А твой брат? – спросил Дерек.

– Джей Би? О, у него существует целая теория. Ты готов ее выслушать? – Когда Дерек кивнул, Сабрина изложила ему в нескольких словах соображения старшего брата по поводу болезни Ники.

– Интересно, – произнес Дерек, потирая подбородок. – Завоеватели из ядра земли… Неплохо придумано. Похоже, эти чуждые сущности тоже хотят, чтобы ты оставила Ники дома.

– Точно не знаю. Если верить брату, они способны вершить свои дела где угодно. Но сам Джей Би считает, что место Ника со мной.

– Кто-нибудь, кроме тебя, выступает за госпитализацию?

– Ты – сказала Сабрина, едва заметно улыбнувшись. – Ты – и Маура.

– Кто это?

– Мой агент и приятельница. Она хочет, чтобы я продолжала писать.

Дерек задал наконец вопрос, который не давал ему покоя.

– Ну а твой муж? Что он говорит?

– Он предоставил решать этот вопрос мне, – сказала она, старательно избегая его взгляда.

– Сабрина? Посмотри на меня.

Она послушно подняла на него глаза. Взгляд Дерека жег как огнем, проникал ей в мозг.

– Николас знает, что ты здесь?

– Нет.

– Ты играешь в опасную игру.

Она готова была с этим согласиться, хотя Николас никого отношения к этому не имел. Сидя рядом с Дереком, она не могла не прийти к выводу, что он – чрезвычайно привлекательный мужчина. Сколько бы она ни изобретала причин, чтобы объяснить себе, зачем она к нему ездит, эта была самая главная. Дерек ее возбуждал, зажигал в ее теле невидимые взгляду искры страсти. В его присутствии она чувствовала себя женщиной в полном смсыле слова – женственной и желанной.

– Ты любишь своего мужа? – спросил он.

– Мы с Ником прожили в браке восемь лет, – сказала она дрогнувшим голосом.

– Я спрашивал не о том.

– У нас с Ником есть ребенок…

– Ты его любишь?

– Ники? Конечно, я его люблю…

– Не Ники – Николаса. Его отца. Своего мужа. Ты его любишь?

– Не понимаю, к чему все эти вопросы…

– Перестань, Сабрина, – проворчал Дерек. – Мы оба чувствуем, что между нами происходит нечто важное – такое, чего никогда бы не произошло, если бы ты любила Николаса Стоуна.

– Я никогда не изменяла Нику.

– Измена измене – рознь. Может быть, ты и не изменяла Нику с другим парнем, но кто поручится, что ты эго не хотела? А если хотела, стало быть, в вашей семейной жизни есть какая-то червоточина. Похоже, Ник не в состоянии дать тебе того, что нужно.

Неожиданно Сабрина поняла, что ей нужен простор. Она поднялась с места и двинулась по одной из дороже, которые пересекали тюремный двор в нескольких направлениях. На мгновение Дереку показалось, что она хочет уйти, и у него екнуло сердце. Вскочив, он в два шага ее нагнал и пошел рядом.

– Скажи, Сабрина. Эта книга… Неужели она имеет для тебя такое значение?

– Мне необходимо что-то делать, чтобы доказать, что я чего-то стою.

– Это кому же?

– Себе, своей семье. Миру, наконец.

– Значит, заботиться о Ники недостаточно? Разве мысль о том, что ты ухаживаешь за больным сыном, не приносит удовлетворения?

Сабрина обошла стол, за которым сидели двое мужчин со зловещими физиономиями, и лишь после этого заговорила:

– Откуда же взяться удовлетворению, если Ники не становится лучше? Как и ты, я тоже веду счет дням. Ты, к примеру, стремишься побыстрее освободиться, чтобы отомстить врагам, добиться правосудия или еще чего-то. Но у меня тоже есть стремления, и я тоже хочу кое-чего достичь.

– Но почему ради этого надо писать книгу?

– Я воспитывалась на книгах. Росла среди них, была окружена ими. Писать – это единственное, что я умею.

– Если ты пытаешься что-то доказать…

Сабрина, не останавливаясь и не сбавляя шага, подняла голову и заблестевшими от гнева глазами посмотрела на Дерека.

– Да, я действительно пытаюсь кое-что доказать. Да разве я одна? Все в этом мире что-то доказывают. Поскольку я пишу книги, мне необходимо доказать, что я состоялась как писатель. Заявить о том, что я – личность каким-нибудь другим способом, у меня не получается.

– Вот так-так! – сказал Дерек, останавливаясь, обхватывая ее за плечи и притягивая к себе. – Оказывается, ты считаешь себя неудачницей!

– Так именно я и считаю.

– И это говорит женщина, которая написала и издала отличную книгу, когда ей не исполнилось еще и двадцати трех лет! Я уже не говорю о статьях и очерках. Сколько их было – двадцать, двадцать пять? И заметь: все они были публикованы не в каких-нибудь дешевых изданиях, а в «Атлантике», «Сквайре» или «Ролинг Стоуне».

Она с удивлением на него посмотрела.

– Я ничего тебе об этом не говорила.

– Да, не говорила. Потому что ты – очень скромная женщина. После нашей первой встречи мне пришлось перерыть уйму литературы, чтобы до всего этого докопаться. А потом я пошел в магазин, купил твою книгу и прочитал от корки до корки. Со временем я прочитал и почти все твои статьи.

– Но зачем? Никакой практической необходимости в этом не было: ведь я отказалась тогда дать тебе интервью.

– Прежде всего это было необходимо мне! – сказал он со страстью, неожиданный выплеск которой можно было принять со стороны за вспышку гнева. – Ты заинтриговала меня с первой же минуты нашей встречи; твой образ засел у меня в подсознании и постоянно меня тревожил. Я стал думать о вещах, о которых прежде никогда не задумывался. О том, в частности, что даже благое по своей сути стремление репортера вникнуть в ту или иную проблему может подчас дурно отразиться на тех самых людях, о которых он в своих репортажах рассказывает. Более того, знакомство с тобой заставило меня пересмотреть свою собственную жизнь и спросить себя о том, зачем я живу и чего хочу в этой жизни добиться.

– Ну и как? Ты нашел ответы на эти вопросы?

– Я как раз над всем этим размышлял, когда позвонил парень, обещавший сообщить мне важную информацию. Я отправился на встречу, в результате которой этот парень погиб, а полицейские изъяли у меня дымящийся пистолет. Нет, ответов на эти вопросы я так и не нашел и теперь уже, наверное, не найду. Вот ты хочешь написать обо мне книгу, но я не могу взять в толк, как тебе удастся раскрыть мой характер, если, как выяснилось, я и сам себя плохо знаю.

– Быть может, эта книга поможет тебе лучше понять самого себя. Я стану задавать тебе нестандартные вопросы, а ты, отвечая на них, попробуешь взглянуть на привычные, казалось бы, вещи под новым углом зрения. Иногда такой подход помогает проявиться истинной сущности человека… Почему бы нам не воспользоваться этим методом? Как говорится, хуже не будет.

– Я на это не согласен.

– А ты, оказывается, чертовски упрям.

– Что верно, то верно.

Сабрина снова зашагала по тропинке. На этот раз она шла по направлению к воротам.

– Раз ты отказываешься со мной сотрудничать, мне, выходит, бывать здесь больше незачем?

– Глупости! – сердито сказал Дерек, беря ее за руку и отводя за ближайшее дерево, которое скрывало их от посторонних взглядов. Прижав ее к стволу, он произнес: – Ведь мы оба ждем этих встреч, верно?

– Знаешь, Дерек, я…

– Ш-ш-ш-ш! – Дерек обхватил ее за плечи и с силой прижал к себе. – Мы удивительно друг другу подходим. Не знаю в чем именно и почему, но это – неоспоримый факт.

Она смотрела на него расширившимися то ли от страсти, то ли от испуга глазами, моля взглядом, чтобы он ее отпустил.

– Подумай о том, что я сказал, и приезжай снова.

– Я не могу…

– Нет, можешь и обязательно приедешь. Я уверен в этом. – Он опустил голову и прикоснулся губами к ее щеке. Она почувствовала, как от его прикосновений по всему ее телу стал распространяться жар, и испугалась.

– Дерек, я не в силах пока ничего понять, – прошептала она хрипловатым от волнения голосом.

– Придется. И понять, и кое-что для себя решить…

– Эй, Макгилл! – послышался зычный окрик охранника.

Не обращая внимания на крик стража, Дерек приблизил свои губы к ее рту.

– Подумай об этом, Сабрина. Подумай и сделай выводы, поскольку, когда ты в следующий раз сюда приедешь, я обязательно тебя поцелую. – Выпустив ее из своих объятий, Дерек сказал: – Даже в тюрьме есть место для любви и нежности. Ты взбаламутила мои чувства, и я не в состоянии держать их более под контролем, потому… потому что очень тебя хочу. Мне наплевать на твоего мужа – да и на всякого, кто скажет, что приударять за замужней женщиной дурно. Ничего дурного в этом нет, если люди испытывают сильное взаимное влечение…

– Так-так, Макгилл. Нарушаем? – проговорил охранник, направляясь в их сторону.

– Не мешайте! – не поворачивая головы, бросил Дерек, после чего вновь сосредоточил все свое внимание на Сабрине. – Сабрина! Ты слышала, что я сказал?

Сабрина заговорила дрожащим голосом, торопливо выживая из себя слова:

– Ты не должен говорить такие вещи, Дерек. Не долей даже о таком думать!

– Почему же не должен, если я это чувствую?

– Потому что я не знаю, смогу ли…

– Нарушаем, значит, Макгилл, – с угрозой повторил охранник, который в эту минуту подошел к дереву, за которым они стояли. – Ты что, не видишь, что время свидания заканчивается? Прошу извинить, мисс, но вам пора уходить.

У Сабрины не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Она замерла на месте, словно обратившись в соляной столб.

– Подумай о том, что я тебе сказал, Сабрина. Хорошенько подумай.

– Макгилл! Ты напрашиваешься на неприятности, – сказал охранник, начиная плечом оттеснять Дерека в сторону.

– Я совершил убийство, Сабрина. Так что интрижка с замужней женщиной моей совести не обременит.

Дерек шагнул вперед, приблизил свое лицо к лицу Сабрины и, глядя ей в глаза, произнес:

– В следующий четверг я буду тебя ждать. На этом самом месте и в то же самое время.

– Дерек, я не знаю, смогу ли я…

– Я буду тебя ждать. – С этими словами он отошел назад, резким движением стряхнул с себя руку охранника, которую тот положил было ему на плечо, и стал холодным отстраненным взглядом наблюдать за тем, как Сабрина, отлепившись наконец от дерева, нетвердым шагом направилась по тропинке к выходу.