Текст книги "Сабрина"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– Но разве ты не знаешь, что посещение таких центров – это прежде всего попытка вырваться из повседневной суеты, сменить, так сказать, обстановку?

– Если городской центр как следует обставить и декорировать, он в этом смысле будет ничуть не хуже центра загородного. Ты, конечно, можешь сказать, что люди ездят в загородные центры из-за извечной тяги горожан к природе, а я тебе на это скажу, что аналогичные условия но создать прямо здесь, в городе.

Сабрина напустила на лицо скептическое выражение.

– Даже и не знаю, что тебе на это ответить. Болъшинство упомянутых тобой услуг предоставляется в обычных оздоровительных клубах, которых в городе довольно много.

– Мы, Сабрина, говорим о полном перечне услуг, в том числе и о возможности удалиться от мира на срок от двух до четырех дней. – Маура взмахнула рукой. – Ты только подумай! Для начала я открою такой центр при каком-нибудь дорогом отеле, ну а потом, если дело пойдет, – при других отелях и даже в других городах. Возможности огромные. – Тут Маура нахмурилась. – Конечно, все эти планы можно реализовать только при наличии финансовой поддержки. Как было сказано в знаменитом романе «Уловка-22», чтобы делать деньги, нужны деньги.

– У тебя есть что-нибудь на примете?

– Кое-что. – Маура сказала это таким голосом, что Сабрине сразу стало ясно: никаких источников финансирования у подруги нет. Похоже, Маура догадалась, что неволльно себя выдала, и устремилась в атаку: – Поверь, я его добьюсь. Честное слово! Идея-то серьезная, и я не сомневаюсь, что она привлечет внимание финансовых воротил.

– Значит, городские центры для тучных?

– Угу.

– В пятизвездочных отелях?

– Именно.

– Ну… – задумчиво протянула Сабрина, – пожалуй, идея и впрямь получше тех, что были у тебя раньше.

– То-то! Настоящая пятизвездочная идея, – не без гордости за свое будущее детище сказала Маура.

– Я задумала написать книгу, – неожиданно заявила Сабрина. – Возможно, это единственный способ излечить тебя от твоих грандиозных идей.

– Маура с шумом втянула в себя воздух.

Ты не шутишь?

Сабрина покачала головой. Теперь, когда заветные слова были произнесены, она стала чрезвычайно собранной и серьезной.

– Скоро у меня будет много свободного времени. Думаю, мне придется чем-нибудь заняться, чтобы заполнить пустоту, которая образуется в моей жизни.

– Ты совершенно права. Какие-нибудь задумки уже есть?

– Да. Героем моей книги станет Дерек Макгилл.

– Дерек Макгилл? – словно эхо отозвалась Маура, устремляя на подругу недоумевающий взгляд. В следующее мгновение, правда, она поняла, что к чему. – Дерек Макгилл? Тот самый – из «Взгляда со стороны»? Но ведь он в тюрьме? – С минуту помолчав, она неожиданно расплылась в улыбке. – А что? Это мысль. История красавца– мужчины, который поднялся на самый верх, а потом все потерял. Самое главное, его имя все еще на слуху, соответственно и знают его получше, чем твою бабушку. Определенно, рассказ о властителе дум, ставшем убийцей, – отличная идея!

– Рассказ о властителе дум, ставшем убийцей, – твоя идея, – покачала головой Сабрина. – У меня совсем другой замысел. Что-то вроде экскурса в сознание человека, оказавшегося в тюрьме.

– На таких экскурсах бестселлера не сделаешь.

– А мне наплевать. Или это будет рассказ о попытке человека сохранить человеческое достоинство в нечеловеческих условиях, или вообще ничего не будет.

Маура не стала спорить.

– Что ты предлагаешь? Только конкретно?

– Прежде всего это будет биография творческого человека – известного и талантливого, который волею судеб оказывается в тюрьме и видит жизнь там не со стороны, а глазами заключенного, другими словами, как бы изнутри. Я думаю, что давно уже пора пролить свет на достоинства и недостатки этой системы.

– Ты что же – собираешься поднять руку на систему Американских тюрем? – спросила, вздохнув, Маура. – По-моему, разоблачения – не твоя сфера.

– Я не собираюсь заниматься разоблачениями. Я хочу показать, каково приходится человеку, оказавшемуся за решеткой, рассказать, о чем он думает и что чувствует, находясь в тюремных стенах. Кстати, если тебе кажется, что текст получится сухим и скучным, то сильно ошибаешься, Дерек утверждает, что стрелял в Джо Падиллу исключительно в целях самообороны, и умысла убить его не имел. Он до сих пор на этом стоит. Так что эту линию можно развить.

Маура с любопытством посмотрела на подругу.

– У меня такое ощущение, что ты уже начала собирать материал. Ты что же – знаешь Дерека Макгилла лично?

– Мы с ним познакомились довольно давно. Кроме того, я уже несколько раз навещала его в тюрьме.

– Ты шутишь?

– И не думала. Тюрьма, где его содержат, находится в Западном Массачусетсе. От Вермонта, где я бываю довольно часто, до нее, что называется, рукой подать. – Сабрина намеренно не упомянула о тех случаях, когда ездила к Дереку специально. Она все еще пыталась разобраться в своих чувствах к этому человеку и считала, что делиться своими размышлениями по этому поводу с Маурой преждевременно.

– Ну и как, он согласился с твоим проектом?

– Не совсем…

– Как прикажешь это понимать?

– Я хочу сказать, что четкого плана мы пока не выработали. – Это было по меньшей мере лукавством. На самом деле Сабрина, приезжая к Дереку, говорила все больше о их проблемах. Когда же она пыталась перевести разговор на его особу, Дерек обыкновенно замыкался в себе и начинал от нее отдаляться. Сабрине это не нравилось, потому она редко затрагивала эту тему.

Неделей раньше, когда она, сдав Ники в приют на испытательный срок, провела в Парксвилле несколько часов, разговор о книге так и не зашел. Сабрине прежде всего требовались от Дерека поддержка и понимание, что она в полной мере тогда и получила, но дело от этого вперед не продвинулось.

– Бог мой! – воскликнула Маура и закрутилась на сиденье, оглядывая посетителей ресторана. – У тебя, Сабрина, затуманились глаза. Скажи скорей, кого ты увидела, на кого смотришь?

– Ни на кого я не смотрю – что ты выдумываешь? – Сабрина покраснела. – Это все игра света, не более того.

Маура разочарованно вздохнула: в зале ресторана и впрямь не оказалось ни одного мужчины, который стоил хотя бы поверхностного внимания.

– В таком случае, забудем об этом. Возвращаясь же к теме разговора, позволю себе высказать предположение, что, судя по твоему неуверенному взгляду, Дерек Макгилл особого желания участвовать в написании твоей книги не выразил.

– Он – человек скрытный, – вынуждена была признать Сабрина. – И не хочет выставлять свои горести и печали на всеобщее обозрение.

– А тебе удастся уговорить его изменить свое мнение?

– Думаю, удастся.

– А секс будет?

У Сабрины от удивления расширились глаза.

– Да в книге же, в книге, – уточнила Маура. – Ты собираешься вставлять в свое сочинение сексуальные сцены?

– Сабрине потребовалось не меньше минуты, чтобы взять под контроль свои чувства.

– Нет, секса у меня в книге не будет, – твердо сказала она, складывая руки на коленях. – Думаешь, без секса она не будет продаваться?

– Нет, почему же? Будет.

– Тогда почему у тебя такое мрачное лицо?

– Потому что у твоей будущей книги есть все слагаемые успеха, но ты, будто нарочно, стремишься от них избавиться.

– Послушай, Маура: будет там секс или нет, но это книга о человеке известном, я бы даже сказала, знаменитом, на книги о знаменитостях всегда есть спрос. К тому же я льщу себя надеждой, что моя последняя работа вызвала онределенный интерес в читательских кругах, а стало быть, не останется незамеченной и эта. Верно?

– Верно.

– В таком случае улыбнись. – Наклонившись к Мауре, Сабрина, лукаво блеснув глазами, вполголоса произнесла: – Столик справа от тебя только что занял очень симпатичный парень. Судя по всему, он пришел один. Более го, он уже бросил на тебя несколько весьма пылких взглядов. Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, ты очень его заинтересовала.

Маура расплылась в улыбке.

9

– Глупейшая идея, – сказал Джей Би, когда Сабрина упомянула о том, что собирается написать книгу о Дереке Макгилле.

– Это почему же? – в запале спросила Сабрина, подталкивая ногой качающуюся колыбель.

Они с братом находились на затененной террасе, куда не проникали прямые солнечные лучи и где царила благодатная прохлада. Сабрина укачивала в колыбели Ники, который, пока его укачивали, вел себя спокойно.

– Прежде всего потому, что ты женщина.

– Какое это имеет отношение к моей работе?

– Но ведь не можешь же ты ездить в тюрьму, чтобы разговаривать с этим типом?

– К твоему сведению, я езжу туда вот уже на протяжении пяти месяцев.

Джей Би никак не отреагировал на это ее неожиданное заявление. В это мгновение все его внимание было сосредоточено на лежавшем в колыбели племяннике. Сам Джей Би, одетый в одни только выцветшие джинсовые шорты, сидел в кресле рядом с колыбелью.

Джей Би заявился к Сабрине неожиданно. Это был уже его второй визит в течение последних трех месяцев, что являлось для него своеобразным рекордом. Официальным предлогом этого визита послужйл приезд Джей Би в Нью-Йорк для обсуждения с редактором вопроса о переделке одной из его книг в киносценарий. Сабрина, правда, считала, что большую часть этой работы можно было сделать по телефону, тем более Джей Би всегда говорил, что ненавидит Нью-Йорк.

Оставалось только гадать, зачем Джей Би посетил ненавидимый им город. Уж конечно, не для того, чтобы повидать ее и Ники. Джей Би никогда не был особенно внимательным к своим родственникам.

Сабрина продолжала укачивать ребенка, временами поглядывая на Джей Би и думая о том, какие мысли рождаются в его мозгу, когда он таким вот остановившимся взглядом смотрит на ее и Ники. Спрашивать его об этом, однако, ей не хотелось. Если бы он снова завел свою волынку о чуждых сущностях из центра земли, ей бы ничего не оставалось, как подняться и уйти.

Сабрине уходить не хотелось. На крыше было хорошо и покойно. Ей нравилось нежиться в ласковых лучах солнца, время от времени покачивая ногой колыбель.

– Значит, ты уже побывала в Парксвилле? – спросил Джей Би.

Она кивнула.

– И какое же впечатление он производит?

– Угнетающее.

– Ну а Макгилл каков?

Сабрина на минуту задумалась. В самом деле, как рассказать брату о Дереке, чтобы не приоткрыть ненароком завесу тайны, которая скрывала их отношения? Отвечать на слишком пристрастные вопросы Джей Би по поводу Дерека она была не готова.

– Это человек яркий и очень интересный. Короче говоря, там ему не место.

– Это он тебе так сказал?

– Нет.

– Тогда откуда ты знаешь?

– Ну… знаю – и все тут.

– Сколько ему еще осталось?

– Несколько месяцев.

– И что потом?

Она пожала плечами.

– Я не знаю, есть ли у него какие-нибудь определенные планы.

– Когда ты собираешься писать свою книгу?

– Мне бы хотелось собрать весь необходимый материал еще до того, как он выйдет. Сейчас у него есть время для работы со мной. А потом его может и не быть.

Сабрина, продолжая укачивать Ники, стала тихонько напевать песенку. Это была веселая песенка. Пока Ники был рядом с ней, она могла позволить себе порадоваться. Очень скоро он будет находиться от нее на расстоянии многих миль, и тогда радость из ее жизни уйдет.

– Тебе не следует его туда отдавать, – сказал Джей Би, будто читая ее мысли.

– Послушай, Джей Би…

– Говорю тебе, оставь это дело, пока не поздно. Посмотри вокруг – красивая терраса, солнечный день, прелестный ребенок. Разве это не прекрасно?

– Ты прав. Все это очень мило. Но жизнь состоит не только из таких вот красивых мгновений. Для меня, во всяком случае, это лишь краткий миг передышки. Через несколько минут я пойду заниматься с Ники гимнастикой. – Она выразительно посмотрела на маленькие ручки и ножки сына, которые отказывались двигаться самостоятельно.

– Мама от твоей идеи не в восторге.

– Я знаю. Отец тоже против. Он недавно мне звонил – только для того, чтобы поставить меня об этом в известность. Но они, Джей Би, не знают, что значит проводить с Ники дни и ночи, не имеют представления, какой это кошмар, которому не видно конца. Взгляни, – она вытянула перед собой дрожащую руку. – Знаешь, как это называется? Невроз – вот как. Я – невротичка, Джей Би. Понимаешь ты это или нет?

Джей Би посмотрел на трясущуюся руку сестры, потом перевел взгляд на узорчатый подлокотник своего кресла. Он был сделан из причудливо изогнутых, сваренных между собой металлических пластин, и в другое время Джей Би посвятил бы изучению их хитроумного узора по меньшей мере четверть часа. Но теперь это заняло у него не более минуты, после чего он опять посмотрел на сестру.

– Почему ты не сказала им о разводе?

– Я им сказала.

– Только в прошлом месяце. Когда слухи о нем уже дошли до матери.

Сабрина погрузилась в молчание. Джей Би позволяет себе иногда молчать и четверть часа, и больше. Почему ей нельзя?

– Ты всегда считала, что отличаешься от всех нас, – сказал Джей Би. – Ты думала, что твой брак позволит тебе окончательно освободиться от существовавшего в нашей семье уклада.

Сабрина, словно не слыша того, что говорил ей Джей Би, продолжала с отсутствующим видом поглаживать золотистые кудряшки на головке сына.

– Сейчас ты испытываешь разочарование, – сказал Джей Би, прижимая пальцем к переносице свои круглые очки. – Еще бы! Ведь тебе, несмотря на все свои усилия, не удалось доказать, что ты лучше всех нас.

Последняя фраза заставила Сабрину нарушить молчание.

– Бог мой! Да у меня и в мыслях ничего подобного не было. Да, я считала, что я другая, не такая, как вы. Но из этого вовсе не следует, что я пыталась продемонстрировать свое превосходство над вами. – Она посмотрела на брата в упор. Джей Би встретил ее взгляд на удивление ясным, незамутненным взором. – Но ты прав. Я и впрямь испытываю разочарование. Никому из вас Николас не нравился, но я, несмотря на это, выбрала его себе в мужья. Думала, что из него выйдет образцовый муж, но ошиблась, выяснилось, кроме того, что я сама тоже немногого стою, не состоялась ни как жена, ни как мать, ни как писатель, а расписываться в собственной несостоятельности, как ты понимаешь, крайне неприятно.

Словно в подтверждение ее слов захныкал Ники. Сабрина снова стала покачивать колыбель. Ники моментально затих.

– Считаешь, что как писательница ты тоже не состоялась?

– А я ничего не пишу. У меня нет для этого ни сил, ни вдохновения. А ведь раньше я очень любила писать, и у меня, как мне казалось, это неплохо получалось. Ты представляешь, что это значит, когда ты лишен возможности заниматься любимым делом?

– Нет.

– В таком случае, Джей Би, открой мне свою тайну, объясни, как тебе удается оставаться на коне, несмотря то что твоя семейная жизнь тоже пошла прахом?

– Объяснять, собственно, нечего, – сказал Джей Би. – просто пишу. Что бы ни случилось. Отец и мать тоже пишут и плюют на все остальное. Мы все вкалываем день и ночь. Ты тоже хочешь для себя такой жизни?

– Сабрина не раздумывала. Ответ у нее уже был готов.

– Нет, не хочу. Вот в этом-то я от вас и отличаюсь. Мне давай все сразу: и мужа, и ребенка, и карьеру. Короче говоря, я хочу жить наполненной жизнью и ни в чем себе не отказывать.

– Но твоя так называемая «наполненная жизнь» развалилась, как карточный домик. Знаешь, Сабрина, на самом деле ты ничем от нас не отличаешься. Мы ведь тоже поначалу хотели иметь все и жить, ни в чем себе не отказывая. Жизнь, однако, распорядилась иначе, и нам пришлось остановить свой выбор на том, что мы считали для себя самым главным. Тебе тоже придется выбирать. Мне только хочется, чтобы ты сделала правильный выбор.

Джей Би прожил в апартаментах Сабрины двое суток, чего никогда прежде не случалось. Обыкновенно, приезжая в Нью-Йорк, он останавливался в каком-нибудь отеле. Джей Би терпеть не мог Ника, а Ник, в свою очередь, не переваривал Джей Би. Но Ник съехал с квартиры, и теперь Джей Би чувствовал себя у Сабрины вполне комфортно.

Как ни странно, неожиданное вторжение брата в ее жизнь не вызвало у Сабрины раздражения, как это бывало раньше. Джей Би определенно стал относиться к ней терпимее. Конечно, упражнениями с Ники он не занимался и по дому ей не помогал, но, с другой стороны, замечаний по поводу «Гринхауса» больше не делал и даже, когда настал день отдавать Ники в приют, предложил Сабрине отвезти ее и ребенка в Вермонт.

Сабрина отказалась. Она должна была сделать это сама, без чьей-либо помощи. Кроме того, она собиралась навестить Дерека и не хотела, чтобы Джей Би об этом знал.

Она обхватила его дрожащими руками за шею и замерла. Дерек крепко прижал ее к своему телу, подсознательно пытаясь принять ее горе и печаль на себя. Ничего не помогало. Ее тело продолжала сотрясать дрожь, а с губ срывались сдавленные рыдания. На мгновение Дерек почувствовал себя беспомощным: не знал, что и как сказать и сделать, чтобы ей помочь.

– Что случилось, Сабрина? – прошептал наконец он ей на ухо.

Она не отвечала и, захлебываясь слезами, только качала головой.

– Перестань плакать, детка, ну хватит, хватит, – уговаривал он ее, как маленькую. Дерек не знал в точности причины ее слез, но воспринимал ее печаль и скорбь, как свои собственные.

Минута шла за минутой, но Дерек продолжал сжимать ее в своих руках. Охранник, который поначалу хотел сделать им замечание, заметил немое отчаяние в позе женщины и, ничего не сказав, повернулся к ним спиной. Постепенно Сабрина стала успокаиваться.

– У тебя есть в сумочке платок? – спросил Дерек. Когда она молча кивнула, он вынул из сумки, висевшей у нее плече, бумажный платок и протянул ей.

У Дерека не было почти никакого опыта по части общения с плачущими женщинами. Для этого требовалось прежде всего терпение, а его как раз Дереку всегда не хвало. По этой причине, когда какая-нибудь его знакомая плакала, он обыкновенно удалялся, предоставляя женщине возможность утешаться и осушать слезы самостоятельно, кроме того, Дерек цинично считал, что женщины пользуются слезами для достижения своих целей, а потому не обращал на них особого внимания.

Но так было до встречи с Сабриной. Теперь он понимал, почему прежде уходил от плачущих женщин. Так было проще всего. Легче видеть в женских слезах некую уловку, чем попытаться разобраться в их причине. До сих пор, по крайней мере, у Дерека не было ни времени, ни желания выяснять, почему женщина плачет.

Но теперь у него было и то, и другое.

Не говоря ни слова, он повел Сабрину к скамейке и помог ей сесть. Затем, усевшись так, чтобы видеть ее лицо, он стал большим пальцем гладить тыльную сторону ее ладони.

– Ну как все прошло? – негромко спросил он. Дерек знал о принятом ею решении и о том, что она приехала к ему из Вермонта.

С минуту помолчав, она последний раз всхлипнула и заговорила:

– Когда слезы застилают глаза, а тебе предстоит проехать двадцать миль по плохой проселочной дороге, и ты ее тем не менее благополучно преодолеваешь, невольно начинаешь верить в то, что кто-то там, наверху, о тебе заботится. – Понизив голос до шепота, она едва слышно добавила: – Это как-то ободряет. В последнее время у меня появились сильнейшие сомнения в том, что Он существует.

Дереку было хорошо знакомо это чувство. Особенно религиозным человеком он никогда не был, тем не менее существования бога все-таки не отрицал. Было бы слишком грустно сознавать, что человек живет сам по себе – а эта мысль за последние двадцать месяцев не раз уже приходила ему в голову – и никакая высшая сила его не оберегает.

– Лучше всего считать, что все на свете имеет свои причины.

– Это удобно, не скрою. Остается, правда, эти самые причины установить. Почему, к примеру, Ники родился с задержкой в развитии? Если это в наказание, то кто наказан – сам Ники, я или мой муж? Или Провидению просто угодно было обеспечить семейство Гринов новым постояльцем? И при чем здесь ты? Ты-то каким образом вписываешься в эту схему?

– Ну, это просто. Если бы меня не посадили, ты бы гоняла из Нью-Йорка в Вермонт и обратно без отдыха.

– Надеюсь, ты понимаешь, – тихо сказала она, – что, если бы ты был на свободе, я бы с радостью ездила из Нью-Йорка в Вермонт и обратно без всяких остановок.

Сабрица всегда находила верный взгляд и нужное слово, от которых у него становилось тепло на душе. Придвинувшись к ней, Дерек поцеловал ее в щеку и в лоб, а потом, взяв под руку, заставил ее подняться со скамейки и зашагал вместе с ней по закованной в асфальт дорожке.

Они прошли через весь двор и устроились на траве под деревом, после чего Сабрина принялась негромко рассказывать ему о том, что она испытывала, когда отвозила Ники в «Гринхаус». Она поведала ему о доброжелательном отношении к ее ребенку со стороны персонала, а также о чувстве вины, которое продолжало ее снедать. Когда же она заговорила о поселившейся у нее в душе пустоте, глаза у нее снова наполнились слезами.

Дерек оказался хорошим слушателем. Как репортер, он обязан был уметь слушать, но в настоящий момент внимание, терпение и доброжелательство, которые он выказывал, слушая рассказ Сабрины, не имели никакого отношения к его профессии. Они шли от сердца, поскольку Дерек всей душой стремился хотя бы в самой малой степени оказаться Сабрине полезным. Прежде всего, считал он, необходимо избавить ее от чувства вины и поддержать ее в том, то она сделала. Дерек считал ее решение абсолютно правильным и, когда она закончила свое взволнованное повествование, поторопился ей это сказать.

– Доверяй своему сердцу, Сабрина. Ты поступила правильно.

– Я очень на это надеюсь, – пробормотала она и подняла глаза к небу. Потом она снова перевела глаза на Дерека. Он смотрел на нее с таким видом, будто единственным его желанием в этой жизни было любить ее и ласкать.

Сабрина ничего не имела против ласки. Поэтому, когда Дерек распахнул для нее свои объятия, она с радостью в них устремилась. Оказаться в его объятиях было все равно что припасть к домашнему очагу. Его объятия согревали, успокаивали и давали надежду, словно стены родного дома. В его руках она чувствовала себя защищенной от всех бед и напастей.

Дерек взял ее лицо в ладони, слегка приподнял и поцеловал ее в губы. Сабрину поразила нежность этого поцелуя. От мужчины, жившего в удалении от женщин на протяжении двадцати месяцев, можно было ожидать большего напора и даже грубости. Несомненно, чувство, и очень сильное, поцелуй Дерека в себе заключал, но в нем напрочь отсутствовало животное желание обладать ее телом, было много нежности, понимания и сочувствия.

Его губы были теплыми и очень подвижными. Они ласкали и исследовали ее рот и лицо с такой нежной настойчивостью, что дух захватывало. Возбуждение, которое она ощутила, когда их с Дереком уста соприкоснулись, передалось и ему. Его губы стали более смелыми, настойчивыми и дерзкими, и, когда Сабрина подчинилась их натиску и приоткрыла губы, он просунул ей в рот язык и прикоснулся к ее языку.

Чувство, которое при этом испытала Сабрина, было настолько острым и сильным, что испугало ее. Она даже сделала попытку отпрянуть от Дерека, и он сразу же прервал поцелуй.

– Полагаю, сейчас тебе лучше держаться от меня подальше, – прошептал он, нежно целуя ее в кончик носа. – Если ты будешь ко мне прижиматься, боюсь, я могу стать слишком настойчивым и даже грубым.

Сабрина хорошо его понимала. Она видела, как натянулись джинсы у него в паху.

– Может, мне на время отойти? Прогуляться, пока… это… хм… не пройдет?

– Со мной все в порядке, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Но тебе все равно лучше уйти. Смотри, веди машину осторожно.

Она кивнула, но не тронулась с места.

– Уезжай, Сабрина, очень тебя прошу.

Продолжая смотреть на него в упор, она поднялась с того места на лужайке, на котором они расположились, и сделала шаг по направлению к воротам.

– Действительно, мне уже пора, – торопливо проговорила она и направилась по дорожке к выходу. На полпути, однако, Сабрина остановилась и оглянулась. Дерек стоял на прежнем месте, вид у него был сумрачный, но, судя по всему, просить ее, чтобы она вернулась, он не собирался.

Не желая вносить и в без того непростую ситуацию дополнительные сложности, Сабрина повернулась и, уже не оглядываясь, быстрым шагом двинулась к воротам.

Вернувшись в Нью-Йорк, она провалялась в постели почти трое суток. Она не одевалась, не застилала постель, почти ничего не ела. Хотя Сабрина знала, что ее организм пытается взять свое за три года постоянного недосыпания, в этом затянувшемся отдыхе, несомненно, присутствовало желание убежать от действительности. Когда спишь, не надо думать, а думать она как раз и не хотела.

Когда три дня спячки миновали, она вылезла из постели, приняла ванну, тщательно оделась и отправилась на прогулку. Сабрина шла, едва переставляя ноги, лениво оглядывая по сторонам. Несмотря на жару, люди проходили мимо быстрым шагом, торопясь по своим делам, Сабрина понимала, что всем этим людям на нее наплевть, и это действовало на нее угнетающе.

– С другой стороны, Нью-Йорк всегда был таким. Даже когда она училась в Колумбийском университете, ее не покидало чувство одиночества и разобщенности со своими однокурсниками. Впрочем, когда она вышла замуж, ситуация как будто стала выправляться. Первое время Николас частенько приглашал в гости своих друзей, ну а потом… потом родился Ники. Уж он-то не давал ей скучать. Но сейчас рядом с ней не было ни Николаса, ни Ники, а из всех друзей и подруг у нее осталась одна только Маура. Сабрина снова стала полноправным членом клуба одиноких сердец, каких в этом гигантском полисе было превеликое множество.

Две недели спустя, в воскресенье, Сабрина отправилась в Денвер, чтобы повидать Ники. У нее существовала договоренность с Гринами о том, что она будет навещать сына раз в месяц, но она не выдержала и решила приехать раньше оговоренного срока.

– Ну и как – ему там хорошо? – спросил через несколько часов Дерек, когда они с Сабриной прогуливались по дорожке тюремного дворика.

Она кивнула, но не сказала ни слова. Смотреть на сына в непривычной обстановке оказалось для нее непростым спытанием. Хотя встреча с Дереком, как всегда, подействовала на Сабрину благотворно, на сердце у нее по-прежнему лежала печаль.

Он взял ее за руку и переплел ее пальцы со своими.

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет.

Сабрине и вправду не хотелось говорить сегодня о Ники. Она уже и без того слишком много говорила о Ники, Николасе – да и о себе самой тоже.

– Странный все-таки город Нью-Йорк, – задумчиво сказала она. – В нем так одиноко себя чувствуешь.

– Тебе одиноко, потому что Ники теперь в Вермонте.

– Нет. Это Нью-Йорк виноват. Не уверена, что мне захочется жить в нем и дальше.

– И куда же ты поедешь?

– Не знаю. В какое-нибудь тихое, мирное местечко.

Пока они шли, Дерек попытался представить себе такое местечко. Окажись он два года назад в каком-нибудь тихом провинциальном городке, ему наверняка было бы там скучно. Теперь же покой и тишина привлекали его все больше и больше.

Остановившись около дерева в дальнем конце двора, они опустились на траву. Здание тюрьмы осталось у них за спиной, а перед ними сквозь затянутое колючей проволокой пространство забора открывался вид на далекую полоску леса. Рядом с ними трудолюбиво жужжала пчела, а вокруг сладко пахло травой и полевыми цветами.

– Расскажи мне о том, что случилось в ту ночь, Дерек.

Дерек оперся затылком о ствол дерева и прикрыл глаза.

– Нет никакого смысла ворошить прошлое.

– Но ты ведь это делаешь?

– У меня нет выбора. О чем еще думать ночью в камере?

– Может быть, если бы ты поделился своими мыслями…

Он покачал головой.

– Ты мне не доверяешь?

– Конечно, доверяю, – пробормотал Дерек. Он открыл глаза и посмотрел на нее. – Но если бы ты только знала, Сабрина, как достают меня эти мысли. Я сотни раз прокручивал в голове все факты, рассматривал их то под одним углом, то под другим…

– Сделай это еще раз, Дерек. Ради меня. Вдруг в твои суждения вкралась ошибка и мне удастся ее подметить?

Признаться, Дерек не знал точно, почему он все-таки решил обо всем ей рассказать. Возможно, по той причине, ему было необходимо поделиться с кем-нибудь своими мыслями и выслушать нелицеприятное мнение другого человека. Но скорее всего ему было важно знать мнение Сабрины, и другие люди были здесь совершенно ни при чем.

– Я работал над репортажем для очередной передачи, в ней должна была идти речь о том, насколько недостоверными бывают порой показания свидетелей. Я рассматривал три случая из судебной практики, когда людей сначала осудили, а потом выпустили на свободу. И все потому, что свидетели изменили свои показания. Мне нужно было какое-нибудь свеженькое дело, чтобы придать материалу необходимую остроту. Я стал изучать досье одного парня из Массачусетса, которому дали большой срок за вооруженное ограбление. Надо сказать, человек этот нисколько не походил на грабителя. Он был темнокожим, но имел диплом инженера, другими словами, был типичным служащим. И потом – у него не было никакого мотива. Его приговор, по преимуществу, основывался на показаниях трех свидетелей. На процессе защита всячески пыталась продемонстрировать недоверие к показаниям этих свиидетелей. Мало того, что, когда происходил грабеж, стояла темная ночь, но и сами свидетели объявились только через несколько месяцев после того, как преступление было совершено. Более того, у двух свидетелей имелись судимости, а третий находился под подпиской о невыезде и дожидался суда.

– Похоже, этих людей принудили давать показания, – предположила Сабрина. – На них оказывали давление, да?

– Мне пришла в голову та же мысль. К примеру, ожидавший суда человек проходил по обвинению в воровстве, ему грозил большой срок. Когда я опрашивал людей, имевших отношение к этому процессу, они в один голос утверждали, что и двое других свидетелей тоже имели на душе немало грехов и против них в любой момент могло быть заведено уголовное дело. Тем не менее после того, как они дали показания, органы правосудия неожиданно потеряли к ним всякий интерес.

– Но кто мог стоять за всем этим? Полиция?

– Скорее всего амбициозный окружной прокурор, желавший любой ценой разоблачить хотя бы одного из грабителей, поскольку вооруженные ограбления случались в этой местности буквально на каждом шагу.

– А тот загадочный телефонный звонок, который раздался у тебя дома? Как он вписывается в эту схему?

– Ограбление, о котором мы говорим, произошло в небольшом городке в юго-западной части штата. Поскольку я побывал в этом городе, разговаривал с его жителями и это транслировалось по телевидению, ничего удивительного не было в том, что мне позвонили. Звонивший утверждал, что в тот день, когда преступление совершилось, он видел двух свидетелей на мысе Кейп-Код – то есть совсем в другом месте. Он утверждал, что может это доказать. У него якобы имелись листки, на которых так называемые свидетели, играя в покер, записывали очки, а также счета из мотеля, где они проживали. Он просил, чтобы я приехал побыстрее, потому что, по его словам, жена была недовольна тем, что он ввязался в это дело, и угрожала эти бумаги сжечь.