Текст книги "Сабрина"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Сабрина замолчала и задумалась над своими словами. Уж не напоминает ли она, чего доброго, испорченную, капризную женщину, которая требует от мужа внимания и заботы в ущерб его деятельности? После минутного размышления она, однако, пришла к выводу, что жаждала любви куда больше внимания и заботы, а это – большая разница.

Она подняла глаза и всмотрелась в лицо Дерека.

– Ты ужасно выглядишь. Да и чувствуешь себя, наверное, соответственно?

Дерек хотел было пожать плечами, но вспомнил о своих травмах и передумал.

– Поболит, поболит – да перестанет.

– Ты очень бледен.

– Бледность – следствие пребывания за решеткой. – Он улыбйулся неповрежденной частью рта. Улыбка получилась слегка зловещая. – Ты, кстати, тоже очень бледна.

Она ответила ему слабым подобием улыбки.

– Ники – как твои надзиратели. Почти не оставляет мне времени для прогулок. – Улыбка исчезла с ее губ. – Ты такой бледный. Скажи, ты сносно себя чувствуешь?

– Во всяком случае, меня не стошнит. Я ничего не ел со вчерашнего дня.

Вместо того чтобы читать ему нотацию о необходимости регулярно питаться, она открыла сумочку и вынула из нее небольшой пакет.

Дерек посмотрел на пакет, потом снова перевел глаза на нее.

– Что это?

– Открой и увидишь.

Он снова оглядел пакет.

– Не могу. Каждое движение вызывает у меня боль и бует слишком больших усилий. Открой сама.

Сабрина вынула из пакета коробочку, достала из нее пирожное и протянула Дереку.

– Бог мой, – хриплым голосом сказал он. – Так это же… ореховое пирожное из кондитерской миссис Филдс! – Прикрыв глаза, Дерек поморщился от боли.

– Дерек? Тебе плохо?

– Со мной все нормально…

– Ты же сам говорил, что о них мечтаешь. Я решила сделать тебе сюрприз и купила несколько штук.

– Спасибо. – Поднеся пирожное к губам, он откусил кусочек. Пирожное было свежайшее и таяло во рту. К большому удивлению Сабрины, ожидавшей увидеть у него на лице очередную гримасу боли, оно выражало блаженство.

– Неужели так вкусно? – пробормотала она.

– Не веришь? Оно и понятно – ведь тебе не приходись на протяжении восемнадцати месяцев отказывать себе в любимом лакомстве. – Он снова откусил от пирожного и, не торопясь глотать, задержал его во рту. Ему неожиданно пришло на ум, что никто и никогда не дарил ему пирожных. Ничего удивительного: постороннему трудно было предположить, что он любит сладости – как говорится, не тот тип. Точно так же его трудно было представить больным, усталым или опустошенным внутренне. Он казался сгустком энергии – всегда всем распоряжался, брал на себя инициативу, командовал людьми… короче, всегда был на коне. Разумеется, женщины делали ему подарки – дарили ему портсигары, шелковые халаты, дорогие одеколоны. Он не сомневался, что Сабрина тоже могла преподнести ему что-то в этом роде – во всяком случае, денег для этого у нее бы хватило. Но она предпочла принести ему то, о чем он упомянул сам, хотя это было сделано вскользь, как бы в шутку. Она восприняла его желание как должное и нисколько не удивилась.

У него перехватило горло, и он – уже второй раз за день – ощутил, как ему на глаза стали наворачиваться слезы. Он резко наклонился вперед, зная, что острая боль мигом избавит его от излишней чувствительности.

– Дерек?

– Это я так просто. Захотелось мышцы размять, – соврал он, но потом едва слышно застонал и снова откинулся на спинку скамейки. Зная, что Сабрина за ним наблюдает, он торопливо разделался с остатками пирожного и, устремив на нее взгляд, сказал: – Расскажи о своем браке еще что-нибудь.

– Спрашивай.

Спрашивай… Легко сказать! Дерек глубоко вздохнул, как оказалось, слишком глубоко, потому что тут же почувствовал острую боль, как огнем, опалившую ему ребра, и стиснул зубы, чтобы не застонать вновь.

– Ты его любишь?

Когда она приезжала в прошлый четверг, он задавал ей этот вопрос несколько раз. И каждый раз Сабрина искусно уклонялась от ответа. Но сейчас ей было незачем кривить душой.

– Нет, я его не люблю. Любила когда-то, а может, думала, что люблю. Но скорее всего я любила не его, а совсем другого человека – того, которого сама выдумала.

Дерек почувствовал невероятное облегчение, хотя и не знал в точности, почему. Чтобы у них с Сабриной могли завязаться отношения, ему предстояло преодолеть тысячу препятствий, причем таких, о которых он в данный момент даже не имел представления. С другой стороны, когда одним препятствием меньше, это тоже неплохо. Ему оставалось только наслаждаться этим кратким мигом душевного покоя, тем более что его физическое состояние оставляло желать много лучшего. Все его тело отчаянно болело, и сидеть ему было трудно. Сабрина заметила это.

– Тебе стало хуже?

– Немного затекло тело, не более того.

– У меня с собой аспирин. Хочешь? – Она открыла сучку и потянулась за фирменной упаковкой.

– Дерек не был мазохистом, поэтому он с готовностью протянул руку, взял пару таблеток и готовился уже отправить их в рот, как в эту минуту ему в запястье вцепились железные пальцы неожиданно возникшего у них за спиой охранника.

– Даже и не пытайся сбросить!

– Но это же аспирин! – взревел Дерек. – Сами посмотрите. Название выдавлено прямо на таблетке. – Охранник навалился на Дерека всем телом, причинив ему сильнейшую боль.

– А вот и флакон, – испуганно сказала Сабрина. Она протянула упаковку охраннику, но сама во все глаза смотрела на сделавшееся пепельным лицо Дерека. – При входе у меня проверили сумку, но никаких замечаний насчет аспирина не сделали.

– Охранник не обратил на ее слова никакого внимания и внимательно осмотрел лежавшее на ладони у Дерека лекарство. Потом взял у Сабрины упаковку и столь же тщательно осмотрел остававшиеся в коробочке шесть таблеток. Убедившись, что упаковка не содержит в себе ничего опаснее аспирина, он оставил Дерека в покое и, не извинившись, пошел прочь.

Дерек бросил таблетки в рот, проглотил и, тяжело дыша, прошептал:

– Мне надо прилечь.

Сабрина решила, что он сейчас уйдет к себе в камеру, и у нее упало сердце. Между тем Дерек об этом даже не помышлял. Он тяжело поднялся со скамейки, направился к ближайшему дереву и прилег в его тени на траву. Она видела, как тяжело ему давалось каждое движение, и у нее снова защемило сердце. Она последовала за Дереком и присела рядом с ним на траву, опершись спиной о ствол дерева.

– Приподнимись немного, – прошептала она, а когда он повиновался, положила его голову себе на колени. – Так лучше?

Он закрыл глаза вздохнул:

– М-м-м.

– Сабрина, легонько прикасаясь пальцами к его голове, стала массировать ему виски. Ей казалось, что при сложившихся обстоятельствах это самое естественное на свете дело. Нельзя же сидеть сложа руки, когда человеку плохо.

– Прошлой ночью я почти не спал, – признался Дерек.

– Это случилось вчера?

– М-м-м. – Ее пальцы были теплыми, нежными и умелыми, а главное – они приносили облегчение. – Сабрина?

– Да?

– Если Николас будет поджидать тебя у порога дома, когда ты вернешься в Нью-Йорк, ты впустишь его?

– Нет.

– Даже если он буде об этом умолять?

– Даже в этом случае. Но, уверяю тебя, он ни о чем таком просить не станет. Когда мы расстались, он, как мне кажется, почувствовал такое же облегчение, как и я.

– А ты его почувствовала?

– Облегчение? – С минуту она думала, потом сказала: – Да, почувствовала. Дело в том, что, когда Ник входил в комнату, у меня сразу же возникало ощущение, что я что-то не так делаю или не так себя веду. Ник всегда был слишком требовательным ко мне, и я до рождения сына из кожи вон лезла, чтобы ему угодить. Потом, после появления Ники, когда наша жизнь изменилась к худшему, ублажаь Николаса стало просто невозможно.

Трудно жить, сознавая, что каждый твой поступок будет неминуемо подвергнут критике. Последние три года я провела в постоянном напряжении. Ник не хотел признавать, что ребенок серьезно болен, и не думал о том, какое разрушительное действие оказывает его болезнь на меня. Я стала мелочной и раздражительной и временами бывала просто несносной. – Тут она сделала паузу, чтобы перевести дух. – Кто знает? Возможно, я, подсознательно желая разрыва, своим агрессивным поведением невольно подталкивала Николаса к решительному шагу.

Воспользовавшись паузой в ее монологе, Дерек решил задать ей вопрос, который казался ему особенно важным:

– Стало ли тебе легче с тех пор, как муж уехал?

– Скажем так: моя жизнь стала другой.

Ничего удивительного не было в том, что Дерека куда больше занимало настоящее Сабрины и ее будущее. Приоткрыв один глаз и посмотрев на нее снизу вверх, он задал следующий вопрос:

– Скажи, Сабрина, ты по-прежнему намереваешься жить в Нью-Йорке?

Она случайно коснулась большим пальцем пореза у него на губе, замерла, но убирать руку с его лица не торопилась.

– Какое-то время, во всяком случае, еще проживу. Надо же ноконец выяснить, что с Ники.

– Ты думаешь, он знает о том, что случилось?

– Нет, – ответила Сабрина без колебаний.

– А он скучает по Николасу – как по-твоему?

– Какое-то время мне казалось, что он стал его узнавать, но я заблуждалась. Мне куда труднее было бы расстаться с Николасом, если бы я знала, что развод с ним огорчит Ники.

Дерек согнул ногу в колене и попытался перевернуться на бок, чтобы оказаться к Сабрине чуть ближе. Однако, стоило ему сделать даже малейшее движение, как боль сразуже напомнила о себе вновь.

– Тебе помог аспирин? Хотя бы капельку? – обеспокоенно спросила она.

– Помог, – ответил Дерек, хотя в глубине души считал прикосновения Сабрины куда более целебными, чем таблетки, которые он принял. Закрыв глаза, он снова отдался на волю ёе волшебных пальцев, впитывая в себя исходившую от них целительную силу.

– Ты отлично делаешь массаж, – пробормотал он. – Я чувствую себя как на седьмом небе. Это ты с Ники так наловчилась?

Она негромко рассмеялась.

– Я, конечно, делаю ему массаж, но он этого не ценит.

– А вот я – ценю.

– Мне приятно это слышать.

Дерек повторил эти ее слова про себя. В иных устах они могли заключать в себе намек на близость или даже откровенное приглашение к сексу, но заподозрить в таком Сабрину было просто невозможно. К тому же Дерек в эту минуту меньше всего думал о сексе. Даже если бы ему и представилась возможность близости с женщиной, вряд ли бы у него что-нибудь получилось. Сабрина, пребывая в полнейшем неведении о его мыслях на столь щекотливую тему, продолжала массировать ему голову и шею.

Дерек тихонько застонал от удовольствия и потерся щекой о ее бедро.

– Сабрина, если бы тебе предложили сейчас перенестись в другое место, какое бы ты выбрала?

– В другое место? Дай подумать… Может быть, в Ирландию.

– А ты когда-нибудь там бывала?

– Однажды, еще в детстве. Помню поразительно зеленую траву, цветущие деревья, свежий, прохладный ветер и голубое небо. Хорошо было бы перенестись туда и сидеть на траве – вот как сейчас.

Сабрина подумала, что слишком уж разоткровенничалась. С другой стороны, в этом не было большого греха. Когда она была с ним, тюрьма куда-то исчезала, растворяясь в ослепительном солнечном мареве. Ей ничего не стоило представить себя рядом с Дереком где угодно – даже в Ирландии.

– Почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Это такая игра, в которую я иногда играю. Не часто. Обычно это бывает по ночам, когда я лежу в своей камере, чувствуя, что схожу с ума от тоски и одиночества. Тогда я закрываю глаза и пытаюсь представить себя в каком-нибудь роскошном, экзотическом месте.

– Где, к примеру?

– На Таити. Я там никогда не был. Но хотел бы побыть. Или, скажем, в тропических лесах Бразилии. Или Новой Гвинеи.

Продолжая нежно его поглаживать, Сабрина мечтательно улыбнулась. Таити, подумать только. Там тепло, яркое солнце и нет никаких охранников. Короче, сплошная идиллия. Итак, Таити. Пожалуй, она тоже туда бы отправилась. Неизвестно, правда, хватит ли ей смелости плескаться обнаженной в волнах прибоя, но Дереку это наверняка нипочем. Она окинула взглядом его мускулистое, стройное тело и заметила бугрившиеся под рубашкой импровизированные бинты, которыми он перетянул себе ребра, потом она перевела взгляд на его длинные ноги и сильные бедра, а после скользнула глазами дальше, к промежности, где выпукло обрисовывалась под джинсами его мужская снасть.

Она на мгновение замерла и отвела в сторону глаза, подосадовав на себя за глупые и неуместные мысли, которые вдруг пришли ей в голову. Но не прошло и минуты, как она снова посмотрела на Дерека. Его тело притягивало ее взгляд, завораживало ее воображение. Пожалуй, она впервые в жизни проявляла столько внимания к мужскому телу. К примеру, тело Николаса, хотя и красивое, никогда не вызывало у нее подобного любопытства. Любопытства, возбуждения и… желания.

В эту минуту щека Дерека прикоснулась к ее руке. Сабина мгновенно перевела взгляд на его лицо и покраснела чуть ли не до слез: на долю секунды ей показалось, что он проник в ее сознание и не совсем приличествующие случаю мысли. Как выяснилось, однако, смущаться не было необходимости. Глаза его были закрыты, а черты лица несли на себе отпечаток удивительного покоя, которого она прежде никогда у него не замечала. Лишь через минуту, не раньше, она по его ровному, размеренному дыханию догадалась, что он уснул.

Сабрину затопили тепло и нежность к этому человеку. На этот раз ее чувства к Дереку не несли никакого эротического подтекста. Они были чистыми и возвышенными, освящая самую глубокую приязнь, какую только может испытывать один человек к другому. Поддерживая одной рукой его голову и положив другую ему на грудь, она сидела, прислонившись спиной к шершавому стволу клена, и все время, пока он спал, не сводила с него глаз.

8

Дерек проспал сорок минут и, без сомнения, спал бы и дальше, если бы Сабрина его не разбудила. Она негромко позвала его по имени, легонько потрясла за плечо, а потом, когда он вздрогнул и открыл глаза, заботливо поддержала ему голову.

– Ты заснул, – прошептала она, наклоняясь к нему. – Между тем время посещения подошло к концу. Охранники предлагают мне убираться.

Дерек потряс головой, с удивлением на нее посмотрел, а потом тем же недоумевающим взглядом оглядел двор.

– Не может быть, – пробормотал он хриплым со сна голосом. – Господи, даже не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь.

– Мне не за что тебя прощать. Скажи лучше, как ты себя чувствуешь?

– Кажется, получше. – Он спал недолго, но очень крепко, за что ему оставалось только благодарить Сабрину. Впервые за восемнадцать месяцев тюрьмы он чувствовал себя в полной безопасности. Приподнявшись на локте, Дерек спросил: —Неужели уже четыре часа?

– Да.

Дерек осмотрелся. Внутренний дворик опустел. Тюрьма уже поглотила своих обитателей – остался один он. Зная, что в самое ближайшее время она поглотит и его тоже, Дерек с таким видом, будто ему море по колено, спросил: – И куда теперь? В Вермонт?

– Не сегодня.

Это означало, что она приехала из Нью-Йорка только с одной целью: повидать его, а он… а он самым позорным разом уснул.

– Ты заночуешь в каком-нибудь мотеле на обратном пути? – спросил он, чувствуя себя как последний идиот.

Сабрина покачала головой.

Это означало, что она должна была доехать до Парксвилла и вернуться обратно в Нью-Йорк в течение одного дня. «Расстояние немалое, – подумал он, – особенно если принять во внимание, что она путешествовала в одиночестве».

– Езда на машине меня успокаивает и дает возможность поразмышлять над тысячью разных вещей, о которых забываешь в ежедневной суете. – Едва шевеля губами, она с заговорщицким видом прошептала: – Я положила упаковку аспирина в нагрудный карманчик твоей рубашки. Надеюсь, что охранники этого не заметили.

– Мне жаль тебя огорчать, – произнес он с запинкой, – но аспирин у меня найдут. Сразу же, как только я войду в и двери, меня обыщут.

– Это что – обычная процедура?

Он с мрачным видом кивнул. Дерек знал, что через несколько минут им предстоит расстаться, и эта мысль надрывала ему сердце. Тем не менее, желая ее подбодрить, он сказал:

– Полагаю, что аспирин мне все же оставят.

– А как насчет эластичных бинтов? Если я куплю в годе пару упаковок и отдам охранникам у входа, тебе их передадут?

– В этом я как раз не уверен.

– Может, все-таки есть смысл попытаться?

– Не стоит.

– Пора сворачиваться, ребята, – сказал проходивший мимо охранник. – Лавочка закрывается.

Сабрина сразу же поднялась на ноги. Дереку понадобилось для этого куда больше времени. Движения по-прежнему давались ему с трудом. Когда он снова к ней повернулся, у него на лбу блестели крохотные бисеринки пота. Думал он, впрочем, не о своих телесных муках. Стиснув ее руку в своей, он спросил:

– Так почему все-таки в прошлый раз ты не сказала мне о разрыве с Ником?

Она заметила, как блеснули при этих словах его глаза, и поняла, что с ответом затягивать не стоит. В конце концов, до сих пор она была с ним откровенной.

– Я боялась, – произнесла она похожим на шелест шепотом. Голос ее дрожал, а глаза молили о понимании и сочувствии. – Я использовала Ника в качестве буфера, поскольку была напугана. Я и сейчас боюсь. Вот ты все время меня спрашиваешь, что я здесь делаю. А я на это отвечаю, что мне нужен друг, с которым можно поговорить обо всем на свете, поделиться мыслями о еврей книге, которую я хочу написать. Но за всем этим стоит нечто большее. И ты мне об этом говорил. Потому что чувствуешь это. Я тоже это чувствую. И это меня пугает. Это такое чувство, – тут она сделала паузу, – такое чувство… Слишком сильное – вот какое!

Дерек, не имея сил противиться овладевшему им порыву, протянул к ней руки и сжал ее лицо в ладонях. В этот миг ему было наплевать, что у него распухли губы и чертовски, при малейшем движении, болят ребра. Притянув ее к себе, он запечатлел поцелуй у нее на лбу, а потом поцеловал в переносицу и в нежную, прохладную щеку.

Она сжала в пальцах рубашку у него на груди.

– Я боюсь, Дерек.

– Я тоже.

– За последнее время так много всего случилось. Я уже не знаю, кто. я и куда иду.

Он легонько прикоснулся своим распухшим ртом к ее губам.

– Потом… Ты потом обо всем этом подумаешь, – пробормотал он и поцеловал ее снова.

– Поцелуй удался как нельзя лучше. Сабрина была не в силах поверить, что легчайшее прикосновение губ может нести в себе такую могучую силу.

– Дерек?

– Я знаю. Со мной происходит то же самое. – Он с приглушенным стоном прижал ее к себе.

– Я сделала тебе больно!

– Нет, что ты! Все хорошо! – Он стиснул ее в своих объятиях в надежде, что память тела позволит ему потом спроизвести в своих фантазиях все ее потаенные изгибы. Он будет лежать на койке и вспоминать ее тело, ее запах, ее нежность. Она станет его тайным прибежищем, солнечным краем, куда он будет снова и снова возвращаться мыслями.

Выпустив ее наконец из своих объятий, он разомкнул руки Сабрины, которые лежали у него на шее, и одну за другой поднес их к губам. Его так и подмывало спросить, когда она приедет снова, но он не отважился.

– Я бы тебе позвонил, но все звонки из тюрьмы просушиваются.

– Я могу снова тебе написать.

Дерек представил себе ее послание, написанное от руки пахнущее жасмином, и подумал о том, как будет читать его и перечитывать среди ночной тиши в своей тесной камере. Но потом он подумал об охранниках, в чьи обязанности входило читать почту заключенных, представил себе их мясистые пальцы, прикасающиеся к пахнущим жасмином страничкам, и ему стало тошно. Но не это было самое страшное. Охранники могли рассказать о содержали письма надзирателю или, хуже того, тайному агенту Ноэла Грира.

Дерек знал, что уж кто-кто, но Сабрина никогда не станет работать на Грира, но вот Ноэл Грир, узнав об их с Сабриной отношениях, вполне мог как-нибудь ее использовать, чтобы поближе к нему подобраться. При мысли об этом он похолодел. Он просто обязан сделать все, чтобы оградить Сабрину от малейшей опасности.

– Мою корреспонденцию читают, – сказал он.

– Я постараюсь писать так, чтобы ничем тебя не дискредитировать.

– Нет, Сабрина. Не надо мне писать. Так будет лучше.

– Ты уверен?

Он кивнул.

В другой раз она бы, пожалуй, с ним заспорила. Но он опять выглядел ужасно – как в самом начале, и Сабрина заговорила о другом:

– Если тебе станет хуже, ты кому-нибудь об этом скажешь?

– Мне не станет хуже.

– Дерек… – начала было она, но замолчала. Его взгляд ее завораживал. Он был таким же магнетическим, как и его рот. – Мне пора идти, прошептала она непослушными губами, продолжая смотреть ему в глаза, в которых волшебным образом переливались оттенки серого, серебристого и голубого. – Не знаю, смогу ли я приехать на следующей неделе. Врач предложил новую методику лечения Ники, которую необходимо опробовать.

– Сабрина…

– Она закрыла ладонью ему рот и, прикусив губу, некоторое время всматривалась в его лицо полными слез глазами. Потом приподнялась на цыпочках, поцеловала Дерека в щеку и, резко от него отвернувшись, торопливо зашагала к воротам.

Июнь тащился со скоростью улитки; все это время Сабрина не могла отделаться от овладевшего ею гнетущего ощущения. Лишь в начале июля ей удалось выкроить немного свободного времени, чтобы встретиться с Маурой.

– Оказывается, ты чертовски занятая леди, – сказала Маура, высвобождаясь из объятий Сабрины. – Должно быть, утро ты проводишь в музеях, днем играешь в поло, а вечерами появляешься в ложе оперного театра.

– Так именно я и живу. – Сабрина невесело усмехнусь.

– Должна тебе сказать, – заметила ее подруга со вздохом, – что подобный праздный образ жизни дает о себе знать. У тебя чаще, чем обычно, дергается глаз.

Сабрина ничего не ответила на это и последовала за подругой. До тех пор, пока они не уселись за столик в заставленном кадками с вечнозелеными растениями дальнем углу ресторана, она не произнесла ни слова. Все так же молча Сабрина пригубила холодной воды со льдом, а потом стала неторопливо раскладывать на коленях льняную салфетку. Лишь покончив со всем этим, она заговорила:

– Очень жаль, что из-за меня пришлось отложить нашу стречу на прошлой неделе. Врач сказал, чтобы я не смела ылезать из постели.

– Что случилось?

– Я отключилась, когда катила коляску с Ники по парку.

– Вот ужас-то! Но из-за чего это произошло?

– Говорят, анемия. – Сабрина пожала плечами. – Анемия и истощение. Мне велели принимать витамины и побольше отдыхать.

– А как у тебя со сном? Восстановился?

– Более или менее.

Маура некоторое время изучала взглядом лицо подруги, оно было усталым, но спокойным. Только глаза были какие-то затравленные.

– Сабрина…

– Я сейчас занимаюсь важным делом, Маура. Устраиваю Ники в «Гринхаус». Я столько об этом думала, и решение давалось мне с таким трудом, что, если ты сейчас ска– ешь против этого хоть слово, я встану из-за стола и уйду.

– Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что я не стану против этого возражать.

Сабрина кивнула, с минуту помолчала, а потом заговорила снова:

– Ничто не помогает. Я все испробовала – бесполезно. Ники измучился, я измучилась. Новая методика тоже не дала никакого результата. Даже врачи с этим согласились. Я хотела доказать им, что они ошибаются, но меня хватило только на два дня. Упражнения с Ники вымотали меня до крайности. У меня просто не стало сил, чтобы этим заниматься.

– Если только и делать, что заниматься уходом за ребенком, к этому в конце концов можно привыкнуть. Но дело в том, что на свете мало найдется женщин, готовых посвятить этому всю свою жизнь, – сказала Маура.

«Ники – мой сын. Если я его люблю, то должна вытерпеть все. Это мой крест. Уж если я произвела на свет ребенка с дефектом, то должна принимать его таким, каков он есть. К тому же у него никого, кроме меня, нет и никогда не будет. Разве я могу отдать его в приют? Неужели я настолько бессердечна?»

Хотя такого рода мысли тревожили Сабрину даже здесь, в ресторане, сказала она другое.

– Как бы то ни было, – проговорила она, глядя поверх головы Мауры, – я отвезла Ники в «Гринхаус». Пока на время – как говорится, на пробу. Ники там всем очень понравился, что неудивительно: он ведь такой хорошенький.

– Как думаешь, там ему помогут?

– Никто не в силах ему помочь. Но там, похоже, согласны его взять. – Сабрина подумала о том, какой теплый прием оказали в Гринхаусе ее сыну. – Это лучшее учреждение такого рода. Оно нисколько не похоже на стандартный казенный приют.

– Название тоже хорошее.

– Это в прямом смысле «Гринхаус» – то есть дом Гринов. Там заправляет одно семейство, которое в свое время подыскивало аналогичный приют для своего сына. Подходящего казенного учреждения они не нашли и решили создать свое собственное. Они купили в Вермонте большой дом, перестроили и оборудовали его по последнему слову техники, наняли персонал и дали рекламные объявления.

– А как обслуживающий персонал? – поинтересовалась Маура.

– Очень квалифицированный, а главное – предан своему делу.

– Судя по всему, условия очень хорошие. А сколько там пациентов?

– Их всего двадцать пять. Возраст от трех до восемнадцати лет. Все они дети обеспеченных родителей, поскольку содержание стоит очень дорого. У них у всех врожденные дефекты в развитии, но разной степени тяжести. Дети ухоженные, чистенькие, и уродов среди них нет.

– Прямо-таки идеальное место для ребенка.

– Насколько может быть идеальным учреждение для умственно отсталых. – Сердце у Сабрины саднило. Как бы ни был хорош «Гринхаус», ей предстояло оставить там своего ребенка навсегда. Она бы отдала свою правую руку за возможность изменить ситуацию, но выбора у нее не было. – Пойми, я не хочу быть ни пожизненной сиделкой, ни мученицей. Мне давно уже пора вести нормальную жизнь.

Маура с улыбкой посмотрела на нее.

– Ты это заслужила. Пока ты жила со стариной Ником, он пользовался всеми благами жизни, а ты – нет. Но теперь это кончилось.

Сабрина вздохнула.

– Знаешь, что отколол старина Ник?

– И что же?

– Вылетел на Гавайи, чтобы получить развод. Там все это делается очень быстро. – За ее внешней бравадой крылась обида.

– И к чему такая спешка? – удивилась Маура.

– Он влюбился. И не только влюбился, но и женился. На прошлой неделе.

– Крыса!

– Но мы же развелись, причем по обоюдному согласию. Николас ни на йоту не отступил от закона.

– Все равно крыса! Не успел отделаться от первой жены, как сразу же завел другую. Видно, неуютно почувствовал себя в одиночестве, вот и кинулся на первую попавшуюся.

Сабрина не раз спрашивала себя, не оттого ли она ездит к Дереку, что ей тоже неуютно в одиночестве. С другой стороны, если все дело в женском одиночестве, то она сделала неправильный выбор – Дерек-то сидит в тюрьме.

– Дело в том, – сказала она, – что Николас встречался с Кэрол на протяжении года. Так что говоря о «первой попавшейся», ты сильно сгущаешь краски.

Маура с минуту молчала, переваривая слова Сабрины, потом тихим голосом спросила:

– Как ты об этом узнала?

– Мне сказала об этом Сибил Тиммерман. Она несколько раз видела Ника и Кэрол в клубе и не могла отказать себе в удовольствии мне об этом сообщить.

Маура обложила Сибил Тиммерман такими виртуозными ругательствами, что им мог позавидовать любой водитель большегрузного автомобиля. Сабрина, однако, заметила на ее лице странное замешательство.

– Скажи, Маура… а ты сама, часом, об этом не знала?

– Я?

– Да, ты. – Сабрина посмотрела на подругу в упор. – Ты ведь знала о том, что они встречаются. Причем знала давно – еще до того, как мы с Ником расстались.

– Нет, не знала, – запротестовала Маура, избегая встречаться взглядом с Сабриной. – Возможно, я подозревала об этом, но ведь ты знаешь, какое у меня испорченное воображение? Вечно у меня на уме всякие гнусности… Нельзя же обо всем этом говорить?

Сабрину потрясло это признание. Маура была ее ближайшей подругой и была просто обязана сказать Сабрине правду, какой бы неприятной и горькой она ни была.

– Ах, Маура! Почему ты молчала?

– Потому что не знала наверняка – вот почему! И потом – нельзя же приходить к лучшей подруге и говорить, что муж ей изменяет.

– Если уж я не могу положиться на тебя, то кому, спрашивается, тогда верить? – с горечью спросила Сабрина. – могла бы избавить меня от унижения.

– Ну и как, интересно знать, я бы это сдедала? Измена все равно осталась бы изменой, не так ли? Полагаешь, твое самолюбие пострадало бы меньше, если бы ты узнала об этом, находясь в браке?

– Да. Я получила бы моральное преимущество над Ником и смогла бы выгнать его из дома прежде, чем он хлопнул дверью у меня перед носом.

Маура торопливо отвела взгляд, подозвала официанта, зазала двойное виски и лишь после этого нашла в себе силы взглянуть Сабрине в глаза.

– Ладно, признаю: я допустила ошибку. Ты уж извини меня, ладно?

Сабрина долго сердиться не умела.

– Тебе незачем извиняться, – пробормотала она, – ты хотела сделать как лучше. В любом случае, мне следовало заметить это самой. Все эти так называемые деловые поездки Ника, когда с ним нельзя было связаться по телефону, свидетельствовали, что тут дело не чисто. Просто я ничего не замечала – а может быть, не хотела замечать. Возможно, мне претила сама идея развода и должно было случиться то, что случилось, чтобы я смогла ее наконец принятъ. И никто персонально в разводе виновен не был. Это мы с Ником виноваты, что наш брак развалился. Оба.

– Какой, однако, у тебя философский взгляд на вещи.

Сабрина негромко рассмеялась.

– Просто ты застала меня в момент переоценки ценностей. Кстати, у тебя замечательный цвет волос. На этот раз у них скорее каштановый, нежели рыжеватый оттенок.

– Мне кажется, так солиднее. Во всяком случае, так мне сказал Франко.

– Франко?

– Это мой стилист. Ему нравятся серьезные женщины – не финтифлюшки какие-нибудь.

– Значит, ты заделалась солидной дамой?

– Солидность необходима, когда вынашиваешь большие планы. Хочешь узнать о моем последнем проекте?

– А как же творожные пудинги в виде гусиных яиц?

Маура небрежно взмахнула рукой в воздухе, будто отгоняя муху.

– С творожными пудингами покончено. Ты была права: их пекут все, кому не лень. На этот раз мои планы куда оригинальнее.

Сабрина выжидающе на нее посмотрела.

– В чем же их суть?

– Городские оздоровительные центры для тучных.

– Городские центры для тучных?

– Ну да. Их полно за городом, но в городской черте почти нет. А почему, спрашивается? Почему женщина или мужчина не может в конце недели войти в такой центр и через два дня выйти из его дверей обновленным – похудевшим, поздоровевшим и похорошевшим? Знаешь ли ты, что большинство людей набирает вес именно за уик-энды? Мой план в состоянии положить этому конец. В таких центрах будет проводиться комплекс мероприятий для желающих нохудеть, включая массажи, сауны и соответствующие упражнения – и все это на расстоянии нескольких минут ходьбы от дома! Для посетителя центра не составит труда по желанию или в случае необходимости забежать домой и перемолвиться словом с родственниками, а потом снова вернуться в центр.