Текст книги "Обман (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Глава семнадцатая: Марик
Чувствую себя крайне странно.
С одной стороны, факты на лицо: моя адская козочка шипит и бодается от ревности, и это не может не радовать. Потому что симулировать безразличие она хорошо умеет, а вот симулировать отсутствие ревности пока явно не освоила. И мне ужас, как хочется.
Сгрести ее в охапку, погладить по невидимым рожкам и сказать, что она может быть спокойна за свою собственность. По хрену, что это звучит не по-мужски и «правильные пацаны» с лавочки на заднем дворе сказали бы, что я – тряпка. Когда любишь женщину, нужно давать это почувствовать. Хотя бы словами и поступками, раз пока не заработал доступ к комиссарскому телу.
А с другой стороны – ситуация комичная до смешного.
И я сейчас совсем не о том, что Маринка только что лицезрела мой голый багажник, хоть это тоже аукнется. Сестра та еще приколистка: не удивлюсь, если она расскажет этот «забавный казус» на нашей с Молькой свадьбе, еще и приукрасит для драматического эффекта.
Самое неприятное в этом всем – кольцо, которое я собирался вручить Вере. Ну, может я и бестолковый в каких-то вещах, но как сделать девушке красиво знаю и практикую.
Молька просила произвести эффект на смотринах, и я решил, что к цветам, которые я подарю ее маме и бабушке, и дорогому вину, которое принесу к столу, кольцо с бриллиантом в карат с небольшим, будет просто идеальным завершающим штрихом. А заодно сыграл бы ва-банк: вроде как я по серьезному делаю предложение, она должна согласиться, разразиться слезами от силы моей, облаченной в материальную форму, любви, взять кольцо и стать моей официальной невестой. А там уже дело техники.
А получается, что кольцо, которое обошлось мне в семизначную сумму, валяется на столе, пока у нас тут сцен разборок акт второй.
– Вера, я распереживался, куда ты запропас… тилась.
А на манеже все те же: Туалетный утенок собственной персоной. Нужно сказать ему, чтобы не зажаривался в солярии до цвета аппетитной хрустящей корочки, а то хочется окунуть его мордой в снег, чтобы охладился. Кстати, я вот прямо так и сделаю, только выясню, что он тут делает.
Так, Червинский, а ну тормози.
Что он сейчас сказал?
– Марик, ты ведь помнишь Егора, да? – хлопает глазками моя адская козочка.
Хотя нет, сейчас просто белый и пушистый одуванчик.
Подорожник, блядь! Хоть к ране прикладывай!
– То есть этот утконос и есть твое «я очень занята в офисе»? – елейным тоном интересуюсь я. – То есть ты тут со своим бывшим налаживаешь телемост, а мне закатываешь сцены ревности, хоть я просто зашел выпить кофе с сестрой?!
– Не обижай утконосов, – заступается Маринка, но я все равно уже зверею.
А когда я зверею, Туалетные утята запросто превращаются в хорошо отбитые куриные грудки.
Ну а адские козочки, прикидывающиеся одуванчиками, точно узнают, какой тяжелой бывает рука бешенного Марика Червинского, опущенная на их зад.
У моей покладистой Мольки такое лицо, будто я застукал непослушную малышку за поеданием банки варенья. Хоть доставай телефон и фотографируй, чтобы использовать в будущих спорах, где она снова будет отращивать рожки и выпускать «Верочку» поглумиться над моими светлыми чувствами.
– Ну, я до сих пор жду ответ, – напоминаю я, быстро вставая из-за стола и перегораживая утконосу путь к отступлению. А то паника в его взгляде вопит, что парень не зря чувствует зуд в заднице. В этот раз я его просто так не отпущу: покажу Туалетному утенку, для чего ему предназначена рожа. Буквально.
– Я еще не твоя невеста и не буду перед тобой отчитываться, – задирает нос Молька, но при этом косит взгляд на одинокое кольцо. – И вообще…
– А ты собираешься выйти за него замуж? – спрашивает Туалетный утенок с таким видом, словно я – какое-то недоразумение природы, и брак между нами равносилен скрещиванию лука и персика.
Мне нужно только протянуть руку, чтобы приобнять придурка за плечи. Со стороны должно казаться, что мы приятели и собираемся просто выйти освежиться: не могу же я при всем честном народе тащить этого сноба как положено – за шиворот.
– Что … я…
– Ну-ка пошли поговорим на твою территорию, Туалетный утенок, – сквозь зубы цежу я и волоку его через зал в сторону туалета.
Здесь он как-то хитроумно спрятан за ширмами и как раз свободен, так что я буквально пинком заталкиваю придурка внутрь и выразительно шевелю бровями, закрывая дверь на защелку. Нужно отдать мужику должное – он пытается храбриться и держать лицо, но все-таки я выше, крепче и, самое главное, злее. То есть буквально злой как дьявол, потому что одному малахольному хочется нарезать круги вокруг моей адской козочки. Она тоже свое получит, и ей повезет куда больше, чем этому придурку, потому что когда до нее дойдет очередь, я уже утолю свою жажду крови.
– Что вы тут делаете? – спрашиваю сухо и спокойно, медленно подтягивая левый рук свитера. – Кто кого пригласил?
Если он скажет, что Молька, я точно отобью ей зад, чтобы через пятую точку дошло, какому мужчине она принадлежит. Блин, а я тот еще собственник, оказывается.
– Я пригласил, – отвечает Егорка, и отшатывается, хотя я всего-то вскидываю правую руку, чтобы закатать и этот рукав тоже. – Мы давно знакомы. Нам есть, о чем поговорить.
Вера – свободная женщина.
Вот почему нельзя было ограничится одной фразой?
– А у тебя, я вижу, вообще нет инстинкта самосохранения, – печально констатирую я, открывая вентиль, чтобы как следует вымыть руки. Нарочно хорошо мылю даже между пальцами, словно хирург перед операцией, а потом промокаю ладони бумажными полотенцами, поворачиваюсь – и складываю руки на груди. – Не хочу, чтобы попала инфекция, когда я выбью тебе зубы.
На самом деле, я собирался просто провести ему мастер-класс по использованию рожи.
Раз родился Туалетным утенком – то и веди себя соответственно. Но Егорка этого не знает, и пытается тупо пройти мимо меня к двери. Само собой, хватаю его за шиворот и волоком тяну к кабинке. Он пытается размахивать руками, но я нажимаю на пару болевых точек у него на шее и выразительно веду его же носом в сторону унитаза.
– Значит так, чувак «Я круче всех». Вера – моя женщина. Абсолютно полностью и со всеми потрохами моя. Если я узнаю, что ты наяриваешь ей по телефону – вычищу твоей рожей унитаз. До блеска.
Он пытается вырваться, но при этом смешно оттопыривает задницу и сам делает только хуже, потому что мне приходиться сунуть его голову под подмышку и ощутимо сжать локоть. Боль в ушах будет его спутницей на ближайшие пару дней.
– Лучше не дергайся, а то тут не один сортир, а щетина у тебя, прямо скажем, рабочая, ершик.
– Ты не знаешь…
– … кто твой папа? С кем я связался? Что ты занимался ушу в третьем классе? – спокойно перечисляю я. – Я верю на слово. Я вообще хороший человек, Туалетный утенок, и всегда стараюсь верить людям и прощать им их слабости. Но только раз. Вот с тообой первый раз в жизни делаю исключение, а то бы ты уже торчал в снегу гвоздем, шляпкой вниз. Так что лучше не доводи до греха: скажи, что мы друг друга поняли и ты прямо сейчас устроишь себе амнезию и забудешь о моей невесте.
Он пытается что-то промычать, но я сжимаю руку еще чуть сильнее.
– Неа, молчи. Просто кивни. Я увижу.
Кивать, когда твоя башка в тисках – не самое приятное удовольствие, хоть оно мне и не знакомо. Так что Егорке приходится постараться, чтобы предоставить мне доказательства нашего полного взаимопонимания.
Туалетный утенок старается и я, наконец, отпускаю его болванку. Чувак так спешит отвалить, что пятится задом и наталкивается задом на ребро дверцы. Блин, Молька, что ты в нем нашла: он даже матерится без огонька.
– Исчезни, ершик, а то передумаю. И учти – в зале моя сестра. Подойдешь к Вере – и я об этом узнаю.
Не уверен, что он слышит мое последнее предупреждение – слишком спешит выйти из клетки с тигром. Надо было хоть нос ему разбить что ли.
Глава восемнадцатая: Вера
Во мне произошел, как любит говорить один приятель-программист, системный сбой.
Потому что когда Червинский тащит Егора для мужского разговора, мои симпатии полностью на стороне моего плохиша.
Что? Я правда только что назвала его «мой»?
– Брррррр… – мотаю головой я, и для верности щипаю себя за щеки.
– Может, присядем, пока мальчики устроили подпольные бои без правил? – предлагает Марина, и за руку тянет меня к столу.
Мы садимся друг напротив друга и одновременно смотрим на кольцо.
Оно великолепно.
Лучше я даже во сне бы не увидела.
– Марик говорил, что ты очень милая, – улыбается Марина, и она больше не кажется мне ни бестолковой прилипалой, ни дурочкой.
Все-таки, меня заедала ревность. Теперь это бессмысленно отрицать.
Видимо, моему либидо слишком приглянулась задница Марика, потому что влюбиться в него я совершенно точно не могла.
– А что еще говорил Марик? – спрашиваю я, как бы между прочим укладывая ладонь пальцами в сторону кольца.
– Примерь, – наклоняется вперед Марина. Просто Мефистофель в юбке, знает, чем искушать. – Все равно оно твое.
Я почти чувствую, как у меня загораются глаза, а внутри все звенит от желания поскорее окольцевать себя этим шедевром. Так что протягиваю руку и…
– Ну-ка убери копытца от того, что не твое, – грохочет у меня над головой Червинский и я непроизвольно втягиваю голову в плечи.
Правда, всего на секунду, потому что мой ослепленный блеском бриллиантов мозг снова начинает работать в штатном режиме, и с запозданием, но все же обрабатывает информацию.
– Ко… ко… копытца?! – завожусь я.
– Ты моя курочка, – лыбится Червинский, а потом берет мою ладонь, кольцо со стола и… кладет его в карман джинсов. – С копытцами.
– Да иди ты к черту со своим кольцом! – ору я, и несусь к выходу.
Он что, думает, что я вот так сразу и растаю ради какой-то безделушки, как его безмозглые подружки? Да ни один зад… Тьфу! Ни один Червинский этого не стоит!
Я выношусь на улицу на всех парах, иду в сторону метро… и только через пару минут, когда на улице как-то резко холодает, начинаю понимать, что оставила пальто и перчатки, и даже сумку в кафе за столом в кафе.
– Ну ладно, Бабник, раз уж мне придется вернуться, я все тебе выскажу, – громко соплю себе под нос. Поворачиваюсь – и на всем ходу врезаюсь в Червинского, который появляется на моем пути, как призрак – буквально из ниоткуда.
– Давай, высказывайся, Копытце, все равно кольцо тебе не видать, как своих ушей, – с видом сытого удава, заявляет он. – Потому что я собирался надеть его на палец девушки, которая за моей спиной не бегает на свидания к трусливому Утконосу!
– Не обижай утконосов! – на автомате повторяю фразу его сестры. – Блин! Я не это хотела сказать!
– Ты правда собиралась сидеть с придурком, который даже не способен отстоять свое право быть с тобой? – продолжает издеваться Червинский. – Ты вообще проверяла?
Спорим, у него нет ни члена, ни яиц.
– Это не твое дело!
– Нет, мое! – грохочет Марик.
– Я же просто монстр с копытами!
– Нет, ты просто дура!
Ну все.
Ну достал.
Надо закрыть ему рот, пока этот придурок не наговорил на самый классный секс в моей жизни.
– Что ты делаешь? – не понимает Червинский, когда я беру его за грудки и становлюсь на носочки. – Только попробуй сунуть руку в карман, козочка, и…
– Да заткнись ты уже, – говорю я и сама прекращаю наши прерикательства.
Поцелуем.
Все-таки, Червинский классно целуется. И классно обнимает: как будто сразу всю, словно я принадлежу только ему, и он заявляет право собственности.
– Засунешь язык мне в рот, Молька, двину тебе по яйцам, – скалится Марик. – И, кстати, убери руки с моей задницы.
– Хорошая задница – почему не потрогать, – посмеиваюсь в ответ, и для надежности засовываю обе ладони в задние карманы его джинсов. – А еще я готовлю вкусный чай. С липой.
И это совсем не намек, а самое что ни на есть честное предложение поехать ко мне.
Потому что… Ну если он так целуется, то дальше точно будут только фейерверки.
Марик на минуту застывает. Буквально каменеет, словно осознает, что целуется с болотной гадюкой и рискует получить порцию яда прямым попаданием в рот.
Я потихоньку отклоняюсь в сторону, изучаю его лицо, на всякий случай обхожу по кругу.
– Что-то потеряла? – не без иронии интересуется Червинский.
– Проверила, не торчит ли из тебя что-то колюще-режущее, – озвучиваю свою не самую удачную шутку. Но вообще он ведет себя так, словно в него вцепилась стая маленьких злых мопсов.
Он снова меня злит. Просто до бешенства доводит.
Вот почему каждый раз так: только я начинаю думать и верить, что в Червинском есть что-то хорошее, он врубает вот такое лицо и заставляет меня сожалеть о своей доверчивости. Я что, правда хотела «пригласить его на чай»? Вот этого ветреного…
Суровая правда жизни: я так увлеклась с работой, что уже год живу монашеской жизнью, а у девушки моего возраста есть вполне понятные физиологические потребности, и я не ханжа, чтобы от них открещиваться. Это только в ванильных романах девушки шарахаются от сексуальных красавчиков, даже если у них «потоп» под юбкой. А в жизни… Я еще раз окидываю Червинского придирчивым взглядом и вынуждена признать: такой экземпляр захочет в свою кровать любая девушка, если только она не мужененавистница.
– Я с удовольствием поеду к тебе на чай, – засранец нарочно выделяет эту фразу интонацией, и я все-таки на секунду отворачиваюсь, потому что неожиданно даже для себя самой густо краснею. – Сразу после того, как ты согласишься стать моей невестой.
Не фиктивной.
– Ты сдурел?
– Нет, серьезен. – Он похлопывает себя по переднему карману, и мои мысли снова уползают куда-то не туда. Блин, да что же это такое! – У меня есть кольцо, я тебя люблю, ты мне вполне подходишь. Хоть, знаешь, надо будет пересмотреть твой гардероб, но все мои доходы, адская козочка, в твоем распоряжении.
– Погоди-погоди, – торможу его тираду, стараясь не рвануть от подступающей злости прямо сейчас, – что ты сейчас сказал, Червинский? Я тебе подхожу?
Он нарочно делает вид, что размышляет над моими словами, а потом с довольной рожей кивает.
– «Я пришел к выводу, что вы меня достойны!», – цитирую главного героя старого советского фильма, и пока Бабник размышляет над этой фразой, я с трудом сдерживаю порыв еще разок залепить ему между ног. – Знаешь, что Червинский? Ты не чертов пуп земли! И если для тебя женщина ценится исключительно модными тряпками, то женись на … вешалке из магазина! Знаешь, в бутике «Диор» просто парад невест на любой вкус.
А ту, что с прошлого сезона, можно взять еще и с хорошей скидкой. И самое главное: она всегда будет молчать и на ее фоне твой интеллект, мощностью в половину лошадиной силы, будет смотреться просто великолепно. Заживешь!
– Молька…
– Да пошел ты, жених! Чтоб ты провалился!
Я пулей несусь в кафе, сгребаю в охапку вещи и кое-как одеваюсь на ходу, проносясь мимо остолбеневшего Бабника, словно бильярдный шар. Так бы и снесла на всем ходу, чтобы еще разок освежился в сугробе. Хорошо, что еще не поздно и я за час доберусь домой на метро.
– Молька, тебе же нужен красивый жених на выходные, – «просыпается» Червинский, и я так резко останавливаюсь, что ноги рыхлят снег.
Нет, все-таки придется повернуться, просто чтобы увидеть, как выглядит вопиющая наглость и самолюбование.
Червинский стоит на том же месте, улыбается на все тридцать два и с видом человека, без которого в моей жизни завтра не взойдет солнце, заявляет:
– Ты прекрасно знаешь, что только я, со своим кольцом, манерами, фасадом и «Порше» смогу раз и навсегда заткнуть рот твоей родне. И только у меня есть кольцо с бриллиантом в один карат. Так что, – он даже пытается сократить расстояние между нами, но я успеваю взять пригоршню мокрого снега из ближайшего сугроба и недвусмысленно леплю из него «пулю». Этого хватает, чтобы остановить Мистера Самолюбие, но не его эго. – В общем, я согласен выслушать твои извинения, и мы вернемся к нашему плану. А после семейных посиделок, ты дашь свой ответ. Положительный, само собой.
Он во всем прав: и насчет фасада, и насчет кольца, и, уж конечно, насчет машины и его умения располагать к себе людей, особенно женщин. Да и после того визит Наташа только то и делает, что выпрашивает «жопастика» еще разок в гости. Волшебная какая-то задница – разбудила либидо в бабульке, которая утверждает, что целовалась с Хрущевым.
Но… не будет ему торжества триумфа.
В конце концов, у меня теперь есть неплохая альтернатива.
– Поторопись на парад невест, Червинский! – Я стучу пальцами по стеку наручных часов. – Если постараешься, придумаешь, куда натянуть свою стекляшку!
К счастью, он слишком высокого полета птица, чтобы соваться за мной в метро.
Глава девятнадцатая: Марик
Вот что этим женщинам нужно, а?
Берешь их на раз, путаешь имена, отказываешься знакомиться с родителями – тварь, мудак и говнюк.
Зовешь замуж, покупаешь бриллиант размером с метеорит, деньги готов отдать на блюдечке с золотой каемочкой – и, опять-таки, тварь, мудак и говнюк.
А самое паршивое, что я даже у Клеймана не могу совет спросить, потому что … Ну потому что не знаю, как смогу полуфразами обсуждать его помощницу. Когда Антон узнает, что я нацелился на его драгоценную помощницу, он с меня три шкуры спустит.
В общем, я ночь тупо не сплю вообще.
Смотрю в потолок, вспоминаю мою адскую козочку и у меня стоит.
Через полчаса, когда становится понятно, что у меня жуткий недоебит по одной конкретной женщине, и я не хочу сбрасывать напряжение «подручными средствами», я начинаю рассуждать вслух.
– Понимаешь, Семен… – Докатился… – Понимаешь, Сеня, я жене просто потрахаться с ней хочу. Я хочу ее в жены. И в башню. Пусть вяжет, вышивает, учится быть покладистой женой и читает всякие книги для будущих мам. А что? Я хочу минимум двоих детей. А Мольке пойдет животик.
Я прикладываю ладонь к лицу и радуюсь, что мой член не болтлив и вряд ли сможет растрепать, о какой херне с ним секретничает его пропащий хозяин.
Под утро я даю себе обещание подержать Мольку на голодном пайке. Минимум неделю, а лучше две. Чтобы, когда появлюсь перед ней, она бросилась на шею, сказала, что любит, скучает и сама потащила меня в ЗАГС.
А к обеду заказываю букет для ее мамы и бабушки.
Ну и мой козочке веник, хоть она своим поведением заслужила разве что стог сена.
Ладно, на этот раз я ее снова прощу. Кто-то должен быть умнее и прощать женщине ее слабости.
Правда, тяну паузу со своим эффектным появлением не до шести, как мы договаривались, а до семи. Воображаю, какая паника у моей строптивицы: тетка празднует триумф, кузина-выскочка злобствует. Самое время мне театрально выйти на сцену, спасти мою красавицу из беды, и она упадет в мои руки как персик.
Я довольно улыбаюсь, нажимая на кнопку звонка, немного наклоняюсь вперед…
И из открытой двери на меня смотрит Туалетный утенок.
Что за…?!
– Опять ты? – рычу я, в наглую переступая порог. Пусть сученыш прямо сейчас начинает молиться и благодарить ангела-хранителя, потому что единственная причина, по которой я не вколотил нос ему в череп – в моих руках.
– Какого хрена ты приперся? – внезапно воинственно огрызается индюк, и я тупо складываю букеты копной на тумбу.
– Повтори еще раз, – злобствую я. – Только учти, это будет последнее, что ты скажешь перед затяжным курсом общения со стоматологом, челюстно-лицевым хирургом и проктологом. И, кстати…
Что кстати я не успеваю сказать, потому что за спиной маячит ярко-желтое пятно.
Подозрительно похожее на мою адскую козочку.
Только… если бы она вдруг скинула свою козью шкуру, почистила копытца и натерла до блеска рожки.
Девушка, которая стоит в коридоре, очень похожа на мою Мольку. Но она вся такая… охуенная, что я, не глядя, выпихиваю Туалетного утенка за дверь на площадку. Пусть там пока поживет, споет прощальную песню зубам и ровному носу.
Это все-таки Молька.
Такая высокая, с широкими бедрами пышной грудью в низком декольте, осиной талией и кожей цвета спелого персика. Желтое платье струится по ее ногам, и пока она идет ко мне, я буквально исхожу слюной, как полный придурок, потому что эти ноги – самое бесконечное, что я видел в жизни. Они такие… поджарые, но не сухие. И вся она слишком аппетитная, потому что у меня начинает реально урчать живот от потребности вцепится в нее зубами.
Ну а лицо. На ней словно и нет макияжа, но глаза темнее обычного, а я готов задерживать дыхание от каждого взмаха ресницами. И намотать на кулак эти гладкие каштановые волосы, чтобы притянуть для поцелуя.
Я же ее правда съем.
И я не знаю женщины красивее.
– Дай я сожгу твою козью шкуру, – бормочу первое, что приходит в мой ослепленный мозг, а в ответ Молька со всей силы топает ногой.
– Ты! Ты! Да кто тебя звал?!
– Я пришел, как договаривались… – туплю я, совершенно убитый видом сверху вниз в ложбинку ее декольте. Умная, красивая, страстная. Женюсь. Прям завтра.
– Я уже нашла жениха, – психует Верочка, и распахивает дверь, за галстук втягивая обратно Туалетного утенка. – Вот, знакомься, Егор – мой жених.
– То есть… вот это все… – Эту ересь даже вслух произносить не хочется, но только проговорив ее вслух, я пойму, что не схожу с ума, и все это происходит на само деле. – То есть ты стала красоткой ради вот этого?!
Не ради меня и не для меня?!
– Я всегда была красоткой, – спокойно, как удав, заявляет Молька, и в ее взгляде я вижу неприкрытый вызов моему терпению. – Всегда была такой. Уверяю, Мистер Протри глаза, я не стала бы делать пластику даже чтобы увидеть верхний предел вертикального растяжения твоего лица.
Что она только что сказала?
Мы смотрим друг на друга, как два идиота, потому на этот раз адская козочка переиграла саму себя – сказанула от души какую-то хрень, а теперь думает, как я должен ее расшифровать, чтобы понять высокопарный слог.
Но это все ерунда, потому что на повестке дня другой животрепещущий вопрос: какого, блин, хрена она скинула свою козью шкурку для бесхребетного млекопитающего, которое, кроме всего прочего, выдает за своего жениха?!
Правда, думать я сейчас вообще не могу.
Ну правда: как тут думать и анализировать мотивы ее бестолкового поступка, когда перед тобой такая красота, что хоть хватай, забрасывай на плечо и уноси в свой драконий замок, чтобы вытрахивать из нее дурь.
– Ты здесь лишний, – внезапно подает голос эволюционировавший початок кукурузы, и даже задирает подбородок.
Ты что, придурок, правда думаешь, что этого достаточно, чтобы догнать меня в росте?
– Еще щеки надуй – и вылитый «пионер – всем пример», – ворчу я.
Проблемы нужно решать по мере их поступления, а сейчас мне просто необходимо избавиться от «жениха», потому что любопытная козочкина родня уже начинает скапливаться в узком коридоре квартирки ее родителей. Объясняй потом, почему тут вместо меня солирует залетный гастролер погорелого театра.
– Ну-ка выбрось гадость из рук, – пытаясь улыбаться маме моей умницы, и одновременно выбрать из цепких лап козочки галстук Туалетного утенка, сквозь зубы цежу я.
– Да кто ты вообще такой, – возмущается она, но, что характерно, тоже шепотом. – В твоих услугах больше не нуждаюсь.
– Да мне в общем плевать, в чем ты там нуждаешься. Сейчас вытравлю тараканище – и мы с тобой доиграем спектакль. Кстати, очень советую хорошенько насидеться на своей аппетитной заднице, потому что на этот раз ты меня довела до ручки, и я не собираюсь спускать с рук откровенное издевательство над моими самыми искренними побуждениями.
Пока Молька пытается понять, что к чему, я замечаю на тумбе, под всеми моими букетами, ушко ножниц. Быстро выхватываю его и в один выразительный щелчок отрезаю галстук у самого узла. Молька выкатывает глаза, разглядывая вяло поникший в ее руке «язык», Туалетный утенок начинает подозревать, что в этот раз ему точно не уйти живым, и делает шаг к двери.
– Егор, вы уже уходите? – хлопает глазами будущая теща.
Я собираюсь сказать, что он не уходит – он улетает в космос на ближайшие пару жизней, но тут это недоразумение открывает рот и выдает:
– Нет, я как раз хотел попросить Веру… Эмм… Хотел попросить ее… стать моей женой.
И, хоть огрызок галстука смешно топорщится на фоне его рубашки, Тараканище сует руку в карман пиджака и достает оттуда коробку. Берет Мольку за руку и стройным речитативом строчит:
– Ты знаешь, что нам было хорошо вдвоем. И знаешь, какую непростительную ошибку я совершил, поддавшись на условности общества и ультиматум моей семьи. За этот год не было дня, когда бы я не пожалел о случившемся, и только страх быть отвергнутым удерживал меня на расстоянии. Но ты… В моей жизни не было женщи…
Он, конечно, не успевает закончить, потому что я отодвигаю козочку плечом и жестко сжимаю нос умника двумя пальцами. Прямо до приятного хруста. Оказывается, звук вопящего соперника почти так же приятен, как и стон кончающей женщины.
– Видишь ли в чем дело, кузнечик голубых кровей…
Он выпучивает глаза, а я киваю, мол, ты думал, я не разузнаю, что ты такое?
– Так вот: Вера никак не может стать твоей невестой, потому что вчера мы подали заявление в ЗАГС. А она меня так любит, так любит… что не хочет ждать положенный месяц, так что через недельку – максимум – мы станет мужем и женой.
– Что ты несешь?! – шипит моя адская козочка.
– Что? – раздается за моей спиной дружный хор родственников.
– Что? – гундосит Туалетный утенок, глядя на меня заплаканными от боли глазами.
Я молча беру у него коробку, открываю – и, скривившись, сую Вере под нос более чем скромное кольцо.
– Ты правда встречалась вот с этим? Молька, разочаровываешь.
Хотя, после феерического превращения гусеницы в бабочку, она больше никогда и ничем не сможет меня разочаровать. Сейчас закончим сцену – и в ЗАГС, а потом дам задание юристам, чтобы устроили нам быстрый брак без всяких формальностей. Ну а гражданскую церемонию проведем как положено: с платьем и подвязкой, которую я зубами стяну с ее ноги.
– Никогда в жизни не выйду замуж за человека, который интересуется только фасадом, – фыркает Молька.
– Сказала девушка, которая пускает слюни на мой зад, – не теряюсь я. А что, даже забавно с ней пикироваться, у меня в жизни не было девушки, которая даже бабскую истерику превращает в шедевр ораторского искусства.
– Ничего подобного, – морщит нос козочка.
– Правда? – Я заталкиваю коробку с кольцом в рот все еще громко охающего Егорки, и на чистой интуиции интересуюсь: – Тогда покажи заставку телефона. Что у тебя там?
Котик? Мопс? Сердечки-звездочки? Задница твоего без пяти минут мужа?
Судя по тому, как Бледная молька стремительно превращается в Прекрасный цветущий мак, я попал в яблочко.
