Текст книги "Обман (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Глава сорок третья: Марик
Я долго раздумываю над тем, покупать ли Вере цветы, но в конце концов прихожу к выводу, что лучше купить и получить ими по роже, чем не купить и выглядеть еще большим кретином, чем дурак с побитой рожей. Но на всякий случай беру ромашки – они хоть без шипов, и все-таки не такие «тяжелые», как головки нераспустившихся роз.
На пороге квартиры моей Мольки долго прислушиваюсь к звуку за дверью: время от времени слышу громкий смех и какой-то фоновый звук, как от мультиков. Судя по обрывкам фраз, она до сих пор смотрит «Том и Джерри», а это значит, список казней на мою дурную голову уже размером с Эверест.
И все-таки, нажимаю на звонок.
Даю себе обещание не отступать, даже если адская козочка начнет бодаться.
Шаги за дверью немного шаркающие и будто притормаживают. Хм… Молька что – надралась с горя? Вообще я не люблю пьяных женщин, но в данном случае ее состояние может сыграть мне на руку: вдруг снова получится увезти ее в свою холостяцкую берлогу и извиниться в постели раз «много»?
Щелчок.
Вера гостеприимно распахивает дверь, хоть уверен – она посмотрела в глазок и знает, кто заявился к ней в одиннадцать ночи.
– Привет, – широко и дружелюбно улыбается она, и отступает, полностью освобождая путь в ее квартиру. – Заходи давай, не пускай сквозняки.
У меня ступор.
Полный.
Я просто переставляю ноги, как механическая кукла.
На моей адской козочке простая пижама в клетку: объемная и явно после пары десяток стирок, но я все равно пускаю слюни на ее задницу, и радуюсь, что Вера этого не видит, потому что моя и без того «прекрасная» рожа сейчас наверняка полный отпад. В меньшую сторону.
– Будешь? – Вера протягивает мне большую миску с попкорном, плюхается на диван и снимает мультфильм с паузы.
Я снова туплю, потому что беру пригоршню угощения и даже закидываю парочку в рот, хоть жевать еще адски больно. Я словно не стекло под глаза получил, а сковородой по всему лицу.
– Могу кофе сделать, будешь?
Молька смотрит на меня с совершенно вежливым и где-то даже радушным взглядом.
Словно получила в гости старого друга, а не идиота жениха.
– Вера, нам бы поговорить… – пытаюсь начать я.
Блин, все не так.
Я приготовился брать ее штурмом, расстреливать аргументами и даже захватил пепел посыпать дурную голову, а здесь просто некого завоевывать. Вера выглядит так, словно ничего не случилось, словно ей плевать на нашу сорванную по моей вине свадьбу.
– Слушай, Червинский. – Она со вздохом устраивает миску на коленях и снова останавливает просмотр. На экране прямо кадр в тему: Джерри собирается нашинковать из Тома домашний сервелат. – Вижу, что день у тебя так себе. Честно – и мой был не самым лучшим. Так что если пришел жаловаться, я, прости, не готова слушать. Но могу выделить раскладушку на кухне до утра.
– Вера, я дурак.
Надо же как-то разорвать эту ахинею, где она делает вид, что ей все равно.
Слышал, что это вроде как называется защитной реакцией организма на стресс, но впервые пришлось увидеть, и мне ни хрена нее нравится. Пусть бы разбила об мою голову пару тарелок. Ну или что там еще делают обиженные женщины.
– У тебя приступ самобичевания? – Вера берет пригоршню попкорна и с видом человека, который нашел более интересное шоу, чем детский жестокий мультик, начинает энергично работать челюстями. – Я готова выслушать. Только белый халат в стирке и больничная кушетка в ремонте. Но могу отвернуться, так будет комфортнее?
– Вера!
Я пытаюсь взять ее за плечи, встряхнуть, но вместо этого получаю свою порцию «радости» – остатки попкорна летят мне в лицо, и на пару секунд я чувствую себя единорогом в белых облаках.
– Червинский, не пошел бы ты на хрен? – с той же улыбкой в голосе и оскалом на губах, предлагает Вера. – Ты мне не нужен, понятно? Ты просто… совершенно чужой мне человек. Кто ты вообще такой? Я тебя не знаю.
Меня подмывает сказать, что рано или поздно моя физиономия перестанет быть похожей на гнилой баклажан, но вот прямо сейчас шутить совсем не хочется. Потому что я прекрасно понимаю о чем она говорит.
– Вера, я просто… слишком сильно боялся тебя разочаровать.
– Ага, а еще ты слишком боялся потерять свою свободу, когда понял, что на этот раз все серьезно и придется жениться. Ну конечно, кому нужна добыча, когда она перестала сопротивляться.
– Вера, ты сейчас глупости говоришь.
– Потому что забиваю эфир, чтобы не слышать тот бред, который можешь начать нести ты. О чем вообще думал, когда сюда шел? Что я возьму твои поганые цветы, растаю и брошусь в объятия, как ванильная дурочка?
Кстати, о цветах.
Дарить их уже поздно, поэтому кладу букет на диван, и жду, пока Вера примет решение: поставить цветы в воду или выбросить, или использовать как пыточный инструмент.
Но она даже не смотрит на них, а где вообще видано, чтобы девушки не млели от охапки ромашек?
Вот теперь мне точно труба.
– Уходи, Червинский, и сделаем вид, что мы вообще не знакомы. Ты мне не нужен. И твое кольцо, если хочешь знать, я подарила.
– Плевать. Я новое куплю.
– Ты слышал, что я сейчас сказала?! – Она всплескивает руками и подступает ко мне с явным намерением выцарапать второй глаз. – Я лучше откушу себе все пальцы, чем надену на один из них твое поганое кольцо!
Я успеваю уклониться от кулака мне в ухо, но не собираюсь отступать ни на шаг. Тем более, что к такому варианту развития событий я успел подготовиться и припас особенное оружие. Этакую ядерную бомбу, которая одним махом снесет к чертовой матери всю оборону моей Мольки.
– И все-таки, нам придется пожениться, – уверенно и железно заявляю я.
– Ты – идиот. Полный. Зря я думала, что ошиблась насчет твоего интеллектуального потенциала.
– У нас был незащищенный секс, адская козочка, и с большой долей вероятности, он не прошел бесследно.
Шах и мат.
Примерно через несколько секунд, когда на лице Веры удивление сменяется злостью, я понимаю, что шахматист из меня хреновый. Примерно, как плохой танцор, которому мешает стать Нуриевым известно что между ног.
Я всегда считал, что любая женщина, особенно та, которая в отношениях с парнем вроде меня, не откажется от возможности использовать беременность в качестве крепкого и нерушимого повода продавливать свое желание «обезопасить» себя и ребенка законным браком. Практически не сомневался в этом, и пара моих знакомых очень хорошо подтверждали эту теорию: одному пришлось жениться, чтобы будущий тесть не прострелил ему башку, другому повезло больше – он хотя бы не живет в вечном страхе получить по горбу.
Что до меня, то вся эта история с ребенком, который оказался вообще не моим, натолкнула на мысли – а так ли я не готов стать отцом, как думал? Ну если не вспоминать грязные подгузники и бессонную ночь, пока Лиза орала не своим голосом, то в целом присутствие ребенка меня не раздражало, а даже наоборот. Поэтому, по дороге к своей адской козочке, я успел представить ее в интересном положении: круглую, теплую, румяную, как пирожок.
И понял, что даже если в этот раз она не забеременела, нам непременно нужно плотно поработать над наследниками. Правда, с более человеческими именами.
И что в итоге?
Адская козочка выбрасывает руку с острым, как пика, пальцем, который буквально орет:
«Иди-ка ты на хрен, папаша!». И чем больше я пытаюсь прирастить ноги к полу, тем злее становится моя Молька.
– Думаешь, все женщины этой планеты спят и видят, как бы заполучить тебя в мужья? – ехидно интересуется Вера.
Нет, не Вера – теперь уже сто процентная «Верочка», и моя яйца болезненно намекают, что «чувак, может, пора валить?». Но, блин, тварь я дрожащая или как?
– Думаю, что ты не станешь отрицать необходимость воспитывать ребенка в полной семье.
– О, у кого-то прорезался деловой тон? – Она перестает указывать на дверь. Вместо этого складывает руки на груди и даже начинает улыбаться. Но так… странно, словно у меня на лбу вдруг появился таймер обратного отсчета до моего личного апокалипсиса, и только она об этом знает. – Червинский, мне хорошо платят, если даже у нас случился ребёнок, поверь, я в состоянии воспитать его одна.
– Уверена? – непроизвольно вырывается у меня.
– Думаешь, все женщины, которые занимаются с тобой сексом – бестолковые безрукие тусовщицы, которых к ребенку на километр нельзя подпускать?
– Думаю, в себе говорит гнев.
– О, а теперь ты будешь изображать из себя доктора Фрейда?
Вера машет рукой, мол, о чем еще с тобой говорить, и снова усаживается на диван, как ни в чем не бывало снова поглощает попкорн целыми пригоршнями.
– Две недели, – говорю я, пытаясь хоть как-то разрулить ситуацию.
– Думаешь, за это время я заболею тяжелой формой амнезии и забуду, как ты бросил меня в ЗАГСе?
– Я исчезну из твоей жизни, если через две недели тест на беременность покажет отрицательный результат. – Я надеялся, что до этого не дойдет, и что мне не придется играть ва-банк и ставить все на крохотный шанс получить «зеро», но за пять минут разговора с моей адской козочкой стало ясно – в честной борьбе мне ее не вернуть. – Обещаю, что больше ты меня не увидишь и не услышишь обо мне.
Этого еще не случилось, а мне уже так фигово, что покалеченная рожа не идет с этим ни в какое сравнение.
Интересно, Молька нарочно игнорирует мой вид? Она словно и не замечает.
– А что будет эти две недели?
– Может быть, ты перестанешь говорить со мной … затылком? – предлагаю я.
– На твоем месте, Червинский, я бы радовалась, что я не смотрю тебе в глаза, потому что прямо сейчас я чувствую в себе пробуждение той части генов, которые достались мне от Медузы Горгоны. У тебя десять секунд, чтобы закончить, а потом я вызываю полицию и заявляю о вторжении с самыми коварными намерениями. Поверь, – она все-таки зыркает в мою сторону, и от ее злой усмешки мне и правда хочется проверить, не покрылся ли я каменной коркой. – У тебя как раз такой вид.
Значит, все-таки заметила.
– Я попробую все исправить за эти две недели.
Казалось бы – фигня слова. Вообще ни о чем. Но я почти чувствую, как где-то над нашими головами уже включился таймер обратного отсчета. А я так и не придумал, как буду жить без своей ненормальной адской козочки. И даже не хочу придумывать.
– Хорошо, – очень уж спокойно соглашается Молька. Даже пожимает плечами, чтобы я не дай бог не подумал, что она сменила гнев на милость. – Заодно исправь и глобальное потепление, разрушение озонового слоя. И сделай так, чтобы киты не выбрасывались на берег. О, и сделай, наконец, что-нибудь с этим адским холодом.
Понятно, что этот намек на бесполезность моих попыток просто не может быть еще более непрозрачным, но, блин, вот прямо сейчас во мне просыпается азарт. И даже спортивная злость.
Да, я оступился, натупил, сделал глупость. В конце концов, просто испугался, что могу стать разочарованием для женщины моей мечты, но что теперь – повесить на меня табличку «евнух» и запретить мочиться стоя?
Я выхожу на улицу, прямо в колючую метель и с улыбкой вспоминаю предложение Веры разобраться с погодой. Хорошая мысль, кстати. Все-таки она у меня умница, подсказывает
– и сама этого не понимает. Ну или понимает, и тогда еще больше умница.
Дело за малым, и я, прекрасно осознавая, что со стороны могу выглядеть полным идиотом, отпускаю взгляд на ширинку, со словами:
– Теперь дело за вами, мои хвостатые ребята. Надеюсь, вы качались вместе со мной.
Глава сорок четвертая: Вера
Гад Червинский!
Гад, мудак, засранец и… и…
Я потихоньку крадусь к окну и, словно шпион, выглядываю из-за занавески, чтобы увидеть его еще раз. Непонятное желание, больной и лишенной логики, но мне хочется его увидеть. Еще больше, конечно, хочется выскочить следом и проорать прямо в его покалеченную мордуленцию, как сильно он сделал мне больно, и что теперь я просто не представляю, как вообще смогу верить мужчинам. Но я – сильная и независимая, у меня железный характер и воля к независимости. А то, что я до сих пор люблю этого мужика, лишний раз доказывает, что у всех нас есть слабые места и самые незащищенные зоны поражения.
Кто же знал, что я влюблюсь в самого недостойного мужчину на земле.
Я смотрю вслед уезжающему прямо в метель «Порше» и с тоской прикусываю большой палец. Возвращаюсь на диван, обкладывая себя подушками, как делала еще в детстве, когда приходила из школы и пыталась вернуть себе ощущение комфорта и защищенности.
Если попытаться посмотреть на ситуацию отстраненно.
Совсем-совсем со стороны, как будто это не меня мужчина добивался, словно кубок «Формулы-1», а потом просто не приехал на свадьбу.
Конечно, это очень обидно, и больно, и задевает те струны моей души, о которых я даже не подозревала. Конечно, я такого и врагу не пожелаю. И, безусловно, такие вещи заслуживают ну как минимум костра инквизиции, но…
Я снова включаю мультфильм, но чем больше мышь издевается над невезучим котом, тем сильнее мне хочется реветь. А слезы – не самый лучший аперитив к карамельному попкорну, так что приходиться быстро вытереть глаза и напомнить себе, почему среди всех моих подруг только я до сих пор не особо страдала от душевных ран.
Во всем и всегда я использовала логику.
От нее и пойдем.
Вот, например, моя подруга Оля. Мужчина как-то притащил ее в крутой ресторан, назаказывал всяких блюд, а потом оказалось, что у него нет денег, и он вообще рассчитывал на то, что она – европейская современная женщина и сама в состоянии за себя заплатить. А она бы и заплатила, но в тот момент была на мели после покупки шубы.
И пришлось, на глазах у всех посетителей, извиняться перед администратором, просить как-то замять вопрос, и половину ночи отработать натурой – мытьем посуды и уборкой.
Или, еще пример. Моя приятельница еще с университета – Сашка. Вышла замуж за свою школьную любовь, с которой они были в отношениях еще с выпускного. И душа в душу…
Правда, как оказалось, душа ее Витеньки тянулась еще и к няне, которую пришлось нанять, чтобы Сашка не потеряла хорошую работу. Так же душа Витеньки покусилась на соседку, на Сашкиного тренера по аэробике, на коллегу по работе. И это только те случаи, которые после уличения в измене полезли на свет божий, словно грибы после дождя.
Ну а история Марины, чей замечательный любовник оказался геем? Как она радовалась, когда он познакомил ее с родителями через неделю после знакомства! Как обожала его разговоры о детях и о том, что он хочет минимум двоих! Позже оказалось, что гад решил бросить Марину на амбразуру, а сам тем временем развлекаться со своими «многочисленными друзьями и приятелями».
В общем, если подумать и просто попытаться увидеть Червинского через призму таких историй, то получается, что до ЗАГСа он был просто… моим Мариком. Не идеальным, иногда наглым и нахальным, но, блин, все же просто живым человеком. Кормил меня вкусняшками, подарил офигенное кольцо и сидел на кухне, пока я возилась с бедной Лизой.
Я тянусь за пледом, укрываюсь до самого носа, обнимаю миску со сладкой кукурузой и даю себе обещание не встречаться с этим «свободным воробьем» даже во сне.
А потом вдруг сижу с ним на теплом песке красивого пляжа, пью тропический коктейль, закусываю кокосом и думаю, что жизнь прекрасна. Еще бы кто-то перестал зудеть над ухом противной трелью дверного звонка.
Я с трудом открываю глаза, смотрю на часы, где стрелки, где время давно перевалило за полдень. Блин, вот я молодец так дрыхнуть.
На пороге – Маринка. С огромной шаурмой и таким же огромным стаканом кофе.
– У тебя час на сборы, – говорит она, всучивая мне и то, и другое, и за минуту оказывается у моего шкафа.
– Сборы куда? – интересуюсь я, думая о том, что ничто так не бодрит с утра, как ударная доза вредного холестерина.
Марина без зазрения совести копошиться в моих вещах, с триумфальным видом достает купальник и начинает пританцовывать с ним, изображая одетую в пуховик гавайскую танцовщицу. Чтобы это значило? Мы идем в солярий? Сауну? На девичник или тематическую вечеринку?
– Марик сказал, что ты просила исправить погоду, и он очень постарался наколдовать солнце, море и пляж. Но немного ошибся с геолокацией, так что придется лететь самолетом. Через, – она бросает купальник прямо мне в лицо, – три часа вылет. Мы едем на Барбадос.
– Мы? – скептически уточняю я. Знаю я эти «мы»: с Червинским в качестве личного Темного властелина с опахалом.
– Ты и я. У Марика срочная работа.
Она бы не стала врать.
Но кто сказал, что не стал врать Марик?
А впрочем, какая разница? Кто в здравом уме и крепкой памяти откажется сбежать к теплому океану из этого холоднющего декабря?
– А как… ну то есть, нужна же виза и… – переспрашиваю я, потому что мысли не очень хотят приходить в порядок и нужно хоть какое-то упорядочивание, чтобы перестать чувствовать себя маленькой Алисой.
Марина делает такое лицо, как будто я спрашиваю глупость.
– Ты правда хочешь знать, кто, куда и кому? – задает логичный вопрос Марина.
А и правда – не хочу. Мне все равно, я просто хочу туда, где смою все свои расстройства в воду с красивым песчаным дном и ракушками, и маленькими глупыми крабами. И если Червинский «совершенно случайно» тоже там окажется, у меня хватит сил его игнорить.
Марина помогает мне собрать чемодан и большую спортивную сумку и взахлеб рассказывает о своих альпинистских приключениях, чтобы заговорить мне зубы. Как будто я заслушаюсь и забуду о том, что учудил ее братец.
Мы стартуем с частного аэродрома: маленький, как белая чайка самолет гостеприимно ждет возле ангара. И уже в воздухе я ловлю себя на мысли, что жизнь без Червинского была спокойной и тихой, и в ней все всегда ладилось. Только теперь мне что-то не очень хочется возвращаться в свои будни юной карьеристки.
Чтоб тебя скунсы пометили, засранец!
Глава сорок пятая: Марик
О том, что повезу Мольку на Барбадос я понял в тот день, когда мы с ней впервые поцеловались. Точнее, тогда, когда после поцелуя она отодвинулась и посмотрела мне в глаза: такая яркая, сочная, душистая и совершенно на все согласная, но при этом мои парни в штанах во главе с генералом Вечностояном понимали, что даже если сейчас эта крепость готова сдаться, это вовсе не означает, что она так же охотно выбросит белый флаг завтра или через день. Скорее всего, это было бы примерно так: хлеб соль, слава победителям, а утром – гости дорогие, вам хозяева не надоели?
В общем, в тот же вечер я дал поручение подготовить список всех хороших курортов, варианты, как лучше всего добраться и все остальные, что могло бы пригодиться нам в нашем маленьком романтическом путешествии.
Несколько дней назад, когда Молька сказала, что нам нужно пожениться, мои помощники сделали все приготовления. Оставалось только сесть на самолет и отправиться в рай со своей молодой красавицей женой.
Ну и не быть таким бестолковым тугодумом.
В общем, сейчас я сижу за столиком в ресторане под открытым небом, разодетый в белоснежную рубашку в брызгах крови и рваные пиратские штаны. Потому что сегодня здесь что-то вроде праздника для гостей: маскарад морской тематики. До полночи еще два часа, а концентрация русалок, осьминогов и мокрели вокруг меня достигает критического уровня. Я понимаю, что хоть по всей логике вещей после нашего секса забеременеть могла только Вера, но тошнит почему-то меня.
– Может, выпьем? – на ломаном английском говорит девица в платье а ля рыбий хвост, и присаживается рядом, как будто я уже сказал «да» и для приличия успел раздеть ее глазами.
Был такой старый мультфильм, про подводное царство, и там у подводного короля была дочка. Такая вся… ну очень с большими губами. Я помню, мне после того образа несколько недель кошмары снились: во сне за мной бегал огромный рот и предлагал поцеловать меня холодными губами.
Прямо сейчас передо мной тот оживший кошмар: куда ни глянь, на лице везде только губы, еще и в какой-то яркой, словно жвачка, помаде, масляной, словно отполированный воск. Я непроизвольно распрямляюсь, потому что девица зачем-то двигается ближе.
– Я женат, – говорю быстро и сухо, и беру телефон, чтобы посмотреть входящее сообщение.
Все-таки, я люблю своих сестер. Особенно за то, что они всегда на моей стороне, даже если в них говорит женская солидарность. И план по диверсионному проникновению в стан моей неприступной крепости, тоже придумали они.
Только я не очень понимаю, что значит сообщение от Марины: «Мы тут, но тебе лучше держать себя в руках».
Вера настолько хороша, что…
Я не успеваю даже представить ее в образе, потому что из-за плеча говорящей рыбы появляется сперва Марина, а за ней – Адская козочка.
Интересно, если я скажу ей, что она похожа на морскую звезду – она вспомнит, что у них отсутствует мозг и даст мне по роже, или мило покраснеет?
Я мысленно фыркаю, вспоминая, что скорее земля встретился с Луной, чем Вера – со стыдом, и уже собираюсь выйти им навстречу с заранее подготовленным букетом тропических орхидей и отрепетированной речью, когда вдруг замечаю, что этот дуэт – совсем не дует, а долбаное трио с контрабасом. Ну или то это там, ухлестывает за Молькой, и пялится на ее задницу с высоты здоровенного роста?
Хорошо, что сейчас вроде как маскарад, и половина гостей не забыла маски, так что я могу спрятать злую рожу за какой-то дурной черной тканью с двумя дырками для глаз и, затаившись, наблюдаю.
Все трое усаживаются за стол, но мужик тут же зовет официанта и делает заказ. В грохоте музыки и треске всяких мини-фейерверков, которые запускают каждый десять минут, ни хрена не слышно, но интуиция подсказывает, что н заказывает алкогольный коктейль.
Моей Вере, которая, надеюсь, уже глубоко беременна, какая-то обезьяна заказывает алкоголь?!
«Не дергайся, Отелло!» – пишет Марина через несколько секунд, видимо даже сквозь мою маску разглядев желание сломать соперника пополам, и еще раз пополам, и еще столько раз, чтобы в итоге получился мяч для пинг-понга.
«Это наш тренер по вейкбордингу», – присылает еще одно вдогонку.
«А выглядит как тренер по камасутре», – пишу в ответ, радуясь, что телефон из керамики и железа, и так просто его не раздавить. А вот если затолкать шкафу прямо в жопу, ощущения наверняка будут самые невероятные. У меня, само собой.
«Полезешь к ней сейчас – считай, что я больше тебе не помогаю», – ставит ультиматум Марина. И, когда Вера отворачивается, успевает глянуть в мою сторону и погрозить кулаком.
Я все понимаю, честно. На моей голове столько пепла, что хватит снять гибель Помпеи в натуральных масштабах, но я все равно не понимаю этой дурной женской логики: нужно отдохнуть от отношений. Нужно дать ей подумать, нужно тупо смотреть, как она флиртует с другими мужиками и списывать все это только на то, что целых шестьдесят минут своей жизни я поддавался сомнениям.
Ладно, спокойно, Марик. Никуда она не денется. Потому что никуда не сбежит из этого проклятого отеля, и потому что здесь она, хочет или нет, станет моей женой. На рассвете, в арке на причале, где уже все подготавливается для нашей гражданской церемонии.
Вот такой я врун и обманщик.
Кажется, я успеваю приговорить парочку коктейлей, когда местный ди-джей объявляет час горячих танцев, и Орангутанг тянет Мольку на деревянную сцену где они смешиваются с такими же парочками, но все равно слишком хорошо заметны, чтобы я не видел, как здоровенные лапищи укладываются на талию Веры, и начинают живо ползти вниз и назад.
– Спокойно! – раздается рядом щелчок пальцами, и я с трудом заставляю себя не смотреть на Веру, и сконцентрироваться на сестре. – Ты что… зубами хрустишь? – с опаской косится на мой рот Марина.
– Ага, – рычу я, почти с наслаждением пережевывая кубики льда. – Объясни мне, но на доступных примерах: каким образом флирт моей женщины с другим мужиком поможет ей осознать, что я и только я – ее судьба, муж, отец детей и старый маразматик, который будет держать ей нитки для вязания?
Марина прыскает в кулак, но все равно успевает схватить меня за руку, когда я опять дергаюсь к танцующим.
– Слушай, Марик, твоя выходка пошатнула у нее самооценку. Знаешь, каково это: прождать жениха в ЗАГСе, хоть он сам тебя туда чуть не леденцами заманивал?
– Знаю, – смотрю прямо ей в глаза, и Марина прикусывает губу.
Тот день, когда надо мной посмеялись похожим образом, еще долго будет торчать в моей памяти болезненной занозой. Но разница все равно огромна: я не собирался смеяться, я просто поддался слабости, чтобы в конечном итоге решить, что все равно хочу быть со своей женщиной.
– Просто дай ей время.
– Ты не забыла, что мы вроде как собирались не тянуть с кое-чем другим?
– Ну… – Сестра хмурится, а потом разводит руками. – Считай, что ты дал ей право на одну глупость. Смирись и…
Я снова ищу Веру в толпе и чувствую, что даже если Маринка скажет, что я снова все порчу, я не буду стоять в стороне, пока адская козочка трется об Обезьяна, словно кошка об пучок валерьянки. И точно не хочу делать вид, что жадные лапы, которыми он ее лапает – это та самая оправданная глупость.
– Марик! – кричит вслед сестра, но я врезаюсь в толпу, словно нож в масло.
Почти без труда протискиваюсь между танцующими и, ни слова не говоря, становлюсь перед Верой, складывая руки на груди с видом: «Пора домой, красавица моя, пока ремня не всыпал».
И что?
Она ни хрена меня не замечает! Продолжает наяривать восьмерки бедрами, от которых мой изнасилованным ожиданиями мозг стекает прямо в штаны, и прочно обосновывается в голове «Семена». Если Орангутанг не прекратить трогать мою женщину, мы с Семеном точно много чего ему сломаем.
Блин, зря я пил те коктейли, потому что несмотря на злость и жажду крови, я не могу не отделаться от образа, где я совершаю коронный и любимый режиссерами боевиков «удар головой в лоб», только вместо меня в главной роли – Семен.
Да, прямо сейчас я «вижу», как настучу обезьяне членом по башке, вбивая соперника в песок по самую шею, а потом взвалю свою честно добытую женщину на плечо и сделаю так, чтобы у нее больше не возникало желания мстить мне таким глупым способом.
– Червинский, – усмехается Вера, и в ответ на мой смех, начинает… дергать губами, с трудом сдерживая желание поддаться этой заразе. – Или мне звать тебя Трепетный Зорро?
– Я согласен откликаться на мужа, – с трудом справляясь со смехом, бросаю я.
– Только я не согласна. – Она нарочно обходит меня и снова лезет к Орангутангу, теперь даже не скрывая, что делает это нарочно. – Думаешь, я не заметила, как ты там охмурял мисс Ботоксные губы Вселенной?
– Что? – не очень соображаю я, потому что сосредоточен на попытке оттащить Веру обратно к себе за спину. – Предлагаю обсудить мирное урегулирование конфликта за парой бокалов чернил каракатицы.
На секунду мне даже кажется, что она раздумывает над этим предложением…
Но тяжелая ладонь до хруста сжимает мое плечо.
Ну что, Семен, повоюем?
Несмотря на мое «веселое» детство, дрался я не очень много. То есть, у умников, которым хватало смелости назвать меня уродом, она обычно заканчивалась на этапе «его фамилия – Червинский». Назвать человека говном может каждый, но далеко не все способны подтвердить авторитетность своего мнения кулаками. Так что до драк доходил в лучшем случае одна из двадцати словесных перепалок, которые, впрочем, случались каждый день.
И видимо я нравился той женщине, которую зовут Удача, потому что несмотря на свой – тогда еще– маленький вес и отсутствие физической подготовки, каким-то образом умудрялся скрутить врагам не только мозги, но еще и копыта. Поэтому в старших классах школы меня прозвали «психом» и если отваживались шипеть в спину, то обычно шепотом.
А потом жизнь как-то наладилась: я пошел в качалку, привел в порядок рожу, стал классным чуваком и иметь меня среди своих друзей стало круто и престижно. Потому что там, где Червинский, всегда рядом красивые телочки. Те, которые не получат доступ к «царскому телу», погорюют минуту и перекинутся на другие свободные варианты.
В общем, у меня пропала необходимость решать вопросы кулаками, хоть одно время я работал с тренером по рукопашной борьбе, как говорится, на всякий пожарный случай.
Так что прямо сейчас, пока у меня есть пара секунд, чтобы повернуться к Орангутангу, я пытаюсь вспомнить науку и прикинуть, куда лучше ударить в первую очередь. Я – не маленький парень, но этот еще выше, так что лучше не рисковать дать ему в рожу. Может, под ребра? Это больно, на себе проверил, когда Петрович показывал, что будет, если ударит туда или туда.
Но в этом нелегком выборе я совсем не один.
Я с Семеном, и мой башковитый (буквально!) парень говорит, что все гениальное просто.
Проще некуда.
И в тот момент, когда мы с обезьяном оказываемся лицом к лицу, в моей голове звучит знакомая мелодия из любимого «Индианы Джонса».
Я бью. Коротко, без эмоций и даже не пытаюсь отойти в сторону, чтобы избежать кулака в ответ. Бью коленом. Вот прямо по яйцам.
И кривлюсь от отвращения, потому что это противно: мягко, словно сунул ногу в тесто.
Фу ты, бля, всем девушкам, которые били мужиков по причиндалам, нужно давать бесплатный сеанс к психологу, чтобы излечиться от психотравмы.
Орангутанг выкатывает глаза, поджимает губы и, сцеживая воздух тонкой свистящей струйкой, медленно опускается на колени и смотрит так, что вот-вот прошибет на слезу.
В старом фильме про Индиану Джонса есть моя любимая на все времена сцена: на Инди наступает здоровый янычар с саблей, поединка не избежать. Минутная напряженная пауза – а потом Инди просто выхватывает револьвер и укладывает вояку одним выстрелом. Не знаю, удается ли мне повторить тот обыденный триумф, но очень надеюсь, что именно это поверженный противник читает в моем взгляде.
– Червинский, ты совсем с ума сошел? – мне в спину щебечет Молька. – На людей бросаешься, ведешь себя как неандерталец. Ты давно тестостерон проверял?
Всыпать бы ей по мягкому месту, чтобы прямо от души, чтобы хоть сейчас перестала со мной пререкаться. Что еще нужно сделать, чтобы она простила? На колени упасть?
Меня передергивает только от одной этой мысли, потому что… Да хрен знает, почему.
Есть внутри какая-то черта, над которой висит здоровенный предупреждающий плакат:
«Не ходи туда – козленочком станешь». Я люблю ее. Честное слово, люблю до боли в сердце и до тоски, от которой мир становится черно-белым, как старое немое кино. Но если она не готова хотя бы иногда принимать меня вот таким придурком – есть ли будущее у наших отношений? Или мы будем вместе до первой ссоры? До первого моего косяка?
Я приехал сюда чтобы доказать, как она мне дорога, что та моя слабость – не нежелание быть с ней. А страх. Да, мы, брутальные мужики, тоже иногда спускаемся с олимпа и становимся смертными, которые бояться стать самым большим разочарованием в жизни своих любимых женщин. Я привез новое кольцо и красивое платье, на свадебной арке – белые орхидеи и самые дорогие шелковые ленты, какие удалось найти. Я жопу порвал, занимаясь делами, работой – и переписывая в режиме «онлайн» нашу неудавшуюся свадьбу. А такое чувство, что все это нужно мне одному.
