Текст книги "Обман (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава четырнадцатая: Марик
Наверное, я мазохист.
Ну а как еще объяснит тот факт, что чем больше моя адская козочка огрызается и шипит, тем сильнее мое желание обладать ему единолично и на веки вечные? То есть, это сродни чувству счастья от того, что в тебя втыкают иголки: больно и некомфортно, но хочется быть психом, закатывать глаза, пускать слюни и просить «Ещееее…»
– Ты на дорогу смотришь хоть иногда? – ворчит Молька, когда я в очередной раз поворачиваю голову, что оценить ее ноги под юбкой. Все-таки, что там у нее? Я готов просить даже целлюлит, а это не просто подвиг – это лучшее доказательство любви.
– Похоже, чтобы я в кого-то врезался? – подначиваю я.
– Похоже, что я не хочу стать инвалидом только потому, что тебе не дают покоя мои колени.
– Ну ты же их вечно прячешь, а мне просто необходимо иметь достаточно простора для фантазии… чтобы не скучно провести вечер в компании с… Семеном.
Адская козочка медленно округляет глаза.
Да-да, Молька, нее одна ты умеешь шокировать, и ты совершенно правильно понимаешь, на такой вечер я намекаю. Потому что именно благодаря тебе мне теперь не хочется других баб, мне даже собственный кулак милее, чем развратная деваха с бампером пятого размера. Так что получай теперь нового Марика: верного, влюбленного осла с мозолями на руках. И далеко не все они – из-за штанги.
– Я не хочу слышать о твоих… грязных…
– Покажи колени, – перебиваю я.
Просто так. Даже ни на что не надеясь, на чистый «дурняк», на авось.
И Молька, явно злобствуя, тянет юбку вверх.
У меня моментально встает. За секунду.
И мысли приливают совсем не к той голове, которой положено следить за светофором, потому что нам уже моргает «желтый».
– Рули, Червинский, а то выйду и пересяду к вооон тому парню, – она тычет пальцем в улыбающегося водителя какого-то четырехколесного велосипеда.
Вот же зараза!
По дороге домой Молька рассказывает, что в выходные у нее семейный ужин, и там будет тетка, которая вечно любит учить всех жизни, а в особенности хвастаться тем, что все самое лучшее отхватила ее любимая доченька Оленька. И что я должен убиться, а доказать, как она не права. Потому что так нужно. Для всего Молькиного семейства, а ей особенно.
– Признавайся – Оленька увела жениха? – посмеиваюсь я, помогая Вере выйти из машины.
К счастью, моя будущая жена немного успокоилась и даже принимает руку помощи, не шарахаясь от меня, словно черт от ладана. Меня прямо выкручивает от желания воспользоваться ее сладко спящей бдительностью, и еще раз попробовать поцеловать в качестве мести за то, что колени мне так и не показали. Вот что за херня: я взрослый мужик, сколько всего перепробовал, а тут пускаю слюни на недоноги.
Но сейчас у меня другой план, и имя ему: «Никуда ты от меня не денешься, строптивая и глупая».
– Есть какие-то особые пожелания? – интересуюсь я, изображая полное погружение в наш коварный план. – Цветы маме, валерьяну бабушке?
– Бабушке лучше шар для боулинга и отойти подальше, – смеется Молька.
Искренне. Ярко. Морща нос и щурясь до крохотных лучиков в уголках глаз.
Я же обещал себе не трогать ее? Корчить брутала и все такое. Так какого же черта я снова срываюсь и тяну эту безбашенную прямо на себя обнимаю за щеки, чтобы не могла даже головой пошевелить, и смотрела только на меня. Ну и глаза у нее – точно обсидиан, ну и что, что сейчас меня прямо из бойниц размазывает гневная артиллерия.
– Червинский, я же опять…
– Да я помню-помню, – тяжело дышу я, подталкивая ее к двери, размыкая ноги своим коленом. Вот теперь пусть кусается сколько угодно – все равно не достанет.
– А ну убери клешни, Крабс… – уже слабее, явно в панике, бормочет Молька.
Просто чудо: ни тебе адской козочки, ни «Верочки» – только моя любимая испуганная малышка, с такими глазами и губами, что у меня каменеют даже яйца.
– Я же тебя сейчас поцелую, Молька, – по-доброму злорадствую я.
– А я тебе язык откушу, – паникует она.
Чувствую, что пытается сучить руками и ногами, но, как и говорил, я намного больше, сильнее и тверже. Поэтому даже не удивляюсь, когда, отчаявшись принести мне вред своими слабыми кулаками, Молька сдается и просто опускает руки мне на плечи.
Правильно, щупай и осознавай всю прелесть владения Мариком Червинским.
– А ты хочешь поцелуй с языком? – раззадориваю ее, но в действительно сам распаляюсь так что мама не горюй. – А как же конфетно-букетный период?
– Только попробуй, Червинский, – пищит Вера.
– Учти, адская козочка, откусив мне язык, ты лишишь себя возможности получить массу удовольствия от моего им владения… в определенных техниках.
Она краснеет: от хлынувшей к щекам крови у меня чуть не воспламеняются ладони, поэтому я посылаю на хрен все игры и обещания, и просто прижимаюсь к ее губам.
Буквально покоряю этот любящий ругаться рот, размыкаю его требовательным поцелуем.
Молька совершает пару нервных движений, но даже не осознает, что ее пальцы крепко цепляются в мои руки, и что прямо сейчас я немного отклоняюсь назад, чтобы проверить смелую догадку.
Молька, словно жадная девчонка, тянется следом, а, поняв мою хитрость… больно кусает меня за нижнюю губу!
– Ты гад, Червинский! – рычит и пыхтит, а потом ведет ладонями вверх, хватает за ворот пальто и требовательно тянет обратно. – Но целуешься классно…
В моей совершенно не монашеской жизни до фига всего слушалось, и порой такого, что мне не хочется об этом вспоминать даже наедине с собой и молча. Но за многие-многие годы я вот так сходу и не вспомню случая, когда бы ведущей стороной в поцелуях был не я. То есть, конечно, инициатива была в моих руках, но сейчас…
Блин, она сказала, что я классно целуюсь, но на самом деле ее губы – это просто… чистый кайф. И язык, который Молька ловко проталкивает в мой рот, чтобы перехватить мой и утянуть его в что-то такое… скользкое, эротичное, тепло-влажное. Я как будто вообще впервые целуюсь с женщиной, потому что происходящее заставляет меня закипать изнутри, медленно тлеть от необходимости не заканчивать, а потащить это сокровище прямо в кровать. Сегодня. Сейчас.
– Червинский… – Молька медленно отодвигается, и теперь уже я тянусь за ней.
– Адская козочка, прости, но мне глубоко плевать, о чем тебе захотелось поговорить в эту минуту, потому что мой мозг обезножено сожжен твоими поцелуями. И, если ты не против…
Яркая вспышка света на секунду обжигает мне лицо, и я непроизвольно прикрываюсь ладонью. Подозрение зреет за секунду и за секунду же себя оправдывает, потому что Молька что-то клацает в телефоне, а потом торжественно сияя, словно демонический подсолнух, показывает мне экран, на котором моя рожа в формате: «слепой щенок тянется к соске».
– Я правда так выгляжу, когда целуюсь? – Я задаю вопрос просто так, не рассчитывая на ответ, но Молька, конечно же, не может удержаться от колючего комментария.
– На самом деле ты выглядишь еще хуже, – прикладывая ладонь к губам, «радует» она. – На фото дивным образом проявился твой интеллект. Вот здесь, – она тычет пальцем в тень от пальца на кончике моего носа.
– Ты просто зараза, – улыбаюсь я. А потом беру ее за бедра и тяну к себе, ничуть не стесняясь каменного желания в штанах. Я же не мальчик, да и она не девственница, хотя… С такой манерой одеваться, я бы не удивился, доживи она до этих лет совершенно невинная. – Слушай, Молька. А у тебя уже был секс?
Зачем я спросил? Очевидно, чтобы напороться на взгляд а ля «придурок на связи».
– А ты из тех, которые, ну, знаешь, нуждаются в наличие девственной плевы, чтобы чувствовать себя самцом и воинственно рычать?
– Чего? – смеюсь я, но снова упускаю момент, когда Молька выскальзывает из моих рук и быстро набирает код на двери в подъезд. Судя по всему, чая мне никто не предложит.
– Спасибо за гамбургер, Червинский, – благодарит адская козочка, а потом захлопывает дверь прямо у меня перед носом.
Мне остается только развести руками и пожелать своим оттопыренным штанам набраться терпения и не трещать по швам в области ширинки.
Ладно, Молька, я завоюю твою маму, тетку, сестру, бабушек и даже кота, но ты сама упадешь в мои объятия, как спелая вишенка.
Глава пятнадцатая: Вера
Я понятия не имею, как ему это удалось, но гад Червинский преследует меня всю ночь!
Во сне!
Изображая принца на белом коне, которому я свешиваю косу и пою дурацкие песенки, словно влюбленная диснеевская принцесса. Для полного попадания в образ не хватает только поющих птичек и львов-вегетарианцев, которые дружат с бородавочниками. Но это все равно фигня, потому что самый кошмар случается уже под утро, в те несчастные пять или десять минут, что я умудряюсь заснуть между двумя сигналами будильника.
Этот бабник является ко мне в образе какого-то… Геракла, весь такой… мускулистый, большой и трогательный, а я, вместо того, чтобы выставить его за дверь, гоняюсь за ним по квартире чтобы укусить за зад!
Я! Укусить за этот упругий, круглый и твердый как орех зад!
– Ты помешалась, – обреченно говорю своему отражению в зеркале, вместе с зубной пастой выплевывая приличный комок слюны, который образовался от одних только воспоминаний.
Мне нужно сосредоточиться на работе и на задаче номер один: выпиливанию любимой кузины с пьедестала «Мисс Вселенная». Потому что, между нами говоря, это мое место. И я в курсе, что не страдаю от лишней скромности, потому что я ею наслаждаюсь.
В офисе как всегда полный завал: жена Клеймана поехала на какие-то курсы и мой босс снова превратился в саблезубого, питающегося человечиной монстра. Поэтому я веду себя тише воды – ниже травы: закапываюсь в бумаги, пару раз езжу в суд, привожу ему кусок мяса с кровью из стейк-хауса и вообще вся в своей стихии. В конце концов, до брака, он был еще хуже, а мне нужны такие встряски, чтобы держать себя в тонусе.
И не думать об аппетитной заднице Червинского.
Чтоб ему икалось за мои мучения!
– Марик? – Я прислушиваюсь к разговору Антона, когда слух цепляется за знакомое имя.
– Слушай, Туман, прекрати корчить из себя сваху и подыскивать жен моим холостым друзьям.
Хммм…
Я «случайно» роняю ручку, чтобы присесть и забраться под стол.
Что-то я не поняла: милая позитивная жена Клеймана собралась подсунуть Червинскому одну из своих подружек? Я честно пытаюсь засмеяться, но вместо этого получается какая-то болезненная непрекращающаяся икота, настолько явная, что Антон через весь коридор кричит, все ли у меня в порядке.
– Я просто… – пытаюсь встать и на всем ходу врезаюсь макушкой в столешницу. Ах ты ж ежечки-кошечки! – Просто немножко дура, – говорю себе под нос, а вслух уверяю, что у меня все отлично.
Наверное, будет очень странно, если я вдруг спрошу босса, за кого Таня собирается высватать Червинского. Я не знаю ее подруг, но вряд ли они намного старше ее. А Бабник под руку с девочкой-припевочкой – это веселее, чем «Фантомас» с Луи де Фюнесом.
Хотя, если уж совсем начистоту, еще меньше на эту роль годится Антон, но каким-то образом радужной малышке удалось его заарканить, а ведь тоже был тот еще убежденный холостяк.
Проходит час, другой – а мои мысли то и дело возвращаются к этой дурацкой мысли: Марик, с его кусательной задницей, и висящая на нем в образе медвежьей шкуры малолетка с клеенчатым портфелем.
Когда Антон уходит, я задерживаюсь под предлогом навести порядок в бумагах. А как только остаюсь одна, набираю Червинского. Зачем? Ну вот зачем, а?!
– Привет, моя адская козочка, – рычит он в трубку. – Твои трусики были мокрыми после наших поцелуев?
«Какой же ты придурок», – мысленно отвечаю я, прикладывая ладонь ко лбу, а потом тюленьим голосом сообщаю:
– Вообще-то у меня вчера телефон упал в ванну, и сломался внутренний динамик, поэтому ты сейчас на громкой связи и мои родители вместе с бабушкой, дедушкой и прабабушкой передают тебе привет.
– Ох ты… черт!
Грохот в трубке заставляет надеяться, что Червинский упал со стула и уронил на пол свой чумовой зад. Может быть завтра он приснится мне с пластырем между полужопками?
Хорошо, что я никуда не спешу, и могу наслаждаться его пыхтением, жуя свой утренний бутерброд.
– Скажи, что ты пошутила, – как-то нервно просит Червинский.
– Бабушка попросила валидол… – как бы вслух рассуждаю я. А когда Бабник начинает нервно бормотать себе под нос какую-то абракадабру, сжаливаюсь: – Да я пошутила, что ты такой серьезный?
Проходит пара минут, прежде чем к моему «женишку» возвращается дар связной речи.
– Твое счастье, Молька, что ты далеко, а то бы я как следует тебе врезал по пятой точке, – все еще немного нервно говорит Червинский. Но через мгновение уже снова в своей стихии: – Так что там с трусиками?
– Тебе не понравится мой ответ, так что лучше поговорим о другом…
А ведь я не знаю, что сказать Червинскому, потому что до сих пор в моей голове нет ни единой мысли, зачем я набрала его номер.
– Мне нравится твоя многозначительная пауза, – заливается соловьем «женишок». – Хочешь обсудить что-то интимное?
– Очень, – скептически разглядывая скол на свежем маникюре, говорю я.
– Я весь к твоим услугам, Молька. Могу быть у тебя через полчаса. Ты же еще в офисе, моя заскорузлая ударница труда?
– А когда свадьба, Червинский? – без предупреждения интересуюсь я. Будет очень неплохо, если он грохнется еще раз, чтобы прекратил, наконец, применять ко мне свои тупые подкаты. Неужели в наше время женской независимости и доступа к информации кто-то ведется на эту чушь?! – А то я тут платье присмотрела в каталоге – просто дивной красоты.
– Да просто ткни пальцем куда хочешь, Молька, – смеется Бабник. – Я уже и так весь твой: душой, но хотелось бы и телом тоже.
– Я вышлю тебе свой волос с пиджака – не благодари.
Кладу трубку и злюсь на себя за то, что поддалась слабости. Все, больше никаких звонков, поиграем еще раз в жениха и невесту – и «побьем горшки», как любит говорить Наташа.
Правда, телефон звонит снова, но на этот раз там фото другого мужчины, и другое знакомое имя.
Егор.
– Как ты мог поджать хвост и сбежать? – ору в трубку, совершено не думая о том, как это может выглядеть со стороны. – Ты же мог ему вмазать как следует!
– Ты не меняешься, Вера, – спокойно отвечает Егор. – Давай встретимся? Нужно поговорить… о многом.
Если совсем честно, то в ответ на его предложение во мне начинают бороться два противоположных чувства. С одной стороны, очень хочется послать этого труса куда подальше и большее никогда его не видеть, а с другой… Я никогда не скрывала, что очень любопытна. То есть вот прямо патологически сильно и, зная эту свою особенность, наперед точно знаю: я же спать не смогу, если не узнаю, о чем «обо всем» он хотел поговорить. То есть, конечно, спать я не смогу какое-то время, а не всю жизнь, но при моей работе и постоянных нервах с Червинским, крепкий здоровый сон необходим мне как воздух.
– О многом… – делаю вид, что размышляю над якобы глубоким смыслом этой расхожей фразы. – Может хоть намекнешь?
– Я бы не хотел обсуждать это по телефону, – уклончиво говорит Егор.
Ну, я особо ни на что и не надеялась – он всегда был таким: любил пустить пыль в глаза, а по факту чаще всего все сводилось к какой-то фигне. Правда, пару раз из таких сюрпризов получались прекрасные поездки и шопинги.
– Хорошо, я буду свободна через пятнадцать минут.
– Ты в офисе?
Почему-то мне кажется, что в этот момент он немного нервничает. Боится снова встретить соперника и на этот раз оказаться жертвой его угрозы? Ничего не могу с собой делать: живо представляю, как Червинский наклоняет умника в позу сломанной сосны, берет букет, злорадно посмеиваясь над обилием шипов на стеблях, и…
– Вера? Вера, ты тут? – волнуется Егор.
– Да, прости, немного задумалась – сам понимаешь: работа, дела, куча важных документов, которые порой просто… как ши в заднице.
Я прислушиваюсь, но в ответ никакого трагичного вздоха. Только тишина.
– Да, я в офисе, но мне нужно зайти в магазин, и мы можем встретиться возле метро.
Мы согласовываем ориентиры и договариваемся пересечься через сорок минут, но когда я прихожу на место чуть раньше назначенного времени, Егор уже ждет меня. Я даже притормаживаю, разглядывая его со стороны, пока он топчет снег возле машины.
Все же… Хм… Не знаю, может, всему виной его ужасное поведение и трусость, или снова постаралась аппетитная задница Червинского, но прямо сейчас я в упор не понимаю, почему считала Егора красавцем: да, он довольно высокий и стройный, но на фоне Бабника это скорее «щуплый и средний». И если вот так же сзади смотреть на Червинского, то за одни только плечи засранцу можно простить если не все, то многое.
Задница, опять-таки.
– Вот черт, – бормочу себе под нос, быстрым шагом направляясь в сторону Егора. – Я стала фанаткой капота Червинского. Срочно нужно принять таблеток для мозга: кажется, у меня начали выравниваться извилины.
На этот раз Егор с орхидеями: мне даже жаль маленький букет, потому что на улице конкретный минус, и бедные цветы могли бы все это время просто лежать в машине. Он что – всегда был таким тугодумом или это у меня глаза открылись?
– Привет. – Я становлюсь рядом, и стараюсь не замечать, как Егор поглядывает на часы.
Даже если бы опоздала – а я не опоздала! – это очень некрасиво с его стороны. Многовато проколов на квадратную минуту времени.
– Привет, Вера. – Егор протягивает цветы и помогает мне сесть на соседнее с водительским место. – Выпьем кофе и поговорим.
– Без проблем.
Что-то прямо… без огонька.
Глава шестнадцатая: Вера
На самом деле все печальнее некуда.
Во-первых, всю дорогу до кафе я только то и делаю, что глазею на руки Егора, и все больше убеждаюсь, что и по рукам он конкретно проигрывает моему «женишку». То есть совершенно проигрывает: у него какие-то вялые пальцы, и я понятия не имею, как это. Ну вот просто вялые и все. Ни тебе красивых вен, ни мозолей от штанги. Тоска смертная, а не руки. Если притронется, то ощущения будут, словно пышечку приголубила. Бррр…
А во-вторых еще «веселее», потому что одновременно с этим я умудряюсь каким-то образом переписываться с Червинским. То есть, пока еду на что-то вроде «почти не свидание, но очень на то похоже», я вовсю флиртую с Мариком в мессенджере: отвечаю на его заигрывания всякими наводящими ответо-вопросами. А если по-простому – мы просто дуреем. И мне все больше кажется, что в голове Червинского не только опилки, но и проблески мозгов. В конце концов, не зря же он руководит огромной папочкиной компанией и при этом умудрился не развалить ее, а приумножить капитал.
Но все равно он придурок, потому что когда в ответ на мое очередное: «не такой уж ты и красавчик, чтобы я за тебя замуж…» берет – и присылает фотографию из душа. Спиной и за мокрой пластиковой перегородкой, но, блииииин…
В общем, я со зла отключаю мобильный интернет и бросаю телефон в сумку.
– Все хорошо? – беспокоится Егор, а я просто машу рукой.
Это свидание становится все больше похоже на скучный секс: просто терпишь, постанываешь и ждешь, когда, наконец, закончится, чтобы поскорее баиньки.
Егор выбирает небольшой бар в восточном стиле, хоть все эти кальяны, подушки и странные алкогольные напитки я терпеть не могу, а восточные сладости на ночь не позволяю себе даже я – та еще разгильдяйка. Между прочим, в моем доме и весов-то нет.
Мы садимся за стол возле окна, и я радуюсь, как ребенок, потому что до Нового года остались считанные дни, и если Егор будет и дальше таким же скучным, я буду разглядывать людей с покупками, гирляндами и елками через плечо. С моей работой и, чего уж там, довольно толстой ленью, мой новогодний декор пройдет за пять минут тридцать первого вечером, путем втыкания сосновой ветки в старую бабушкину вазу. Не всем нужна елка до небес и дизайнерские шары.
– Как у тебя дела, Вера? – спрашивает Егор, когда приносят наш заказ. Я выбрала безалкогольный мохито и какие-то веганские кексы. На вкус как трава.
– У меня все хорошо, – лучезарно улыбаюсь в ответ. Он правда решил начать прямо вот так издалека? Зря я согласилась встретиться вечером: днем был бы повод сказать, что пора на работу. – Работаю, поднимаюсь по карьерной лестнице, набираюсь опыта и через годик хочу открыть свою практику.
– Ты всегда была карьеристкой, – немного снисходительно говорит Егор.
– А ты всегда считал, что я слишком красива, чтобы быть умной, – отвечаю я, не особо маскируя иронию. Год назад это казались почти милым, а сейчас ужасно злит. Откуда в мужчинах эта ересь, что красивая девушка – обязательно дурочка с полным гламуром головного мозга? Вот из-за него и приходится маскироваться под серу мышь.
– Я просто считал, что такая красивая девушка не должна пропадать в душном офисе, если может просто наслаждаться жизнью.
– Знаешь, не всем роль содержанки кажется вершиной эволюции, – снова довольно грубо отвечаю я, и Егор, посмеиваясь, машет салфеткой как белым флагом. – Мозг нужно кормить и тренировать, как и тело. А то он покроется коркой жира, станет гладким и крохотным, как орех.
И снова перед глазами зад Марика.
Только на этот раз почему-то в джинсах. Я даже закрываю и открываю глаза, чтобы навести резкость на сидящего напротив Егора, но задница Червинского все равно в фокусе.
Наверное, потому что сейчас она не плод моего воображения, а настоящая реальность, проходящая за спиной Егора.
И не одна.
А под руку с какой-то… девицей, которая весит на локте Червинского, словно клещ.
И еще что-то очень энергично рассказывает, и улыбается на все тридцать два, а этот… паразит! Смеется в ответ и вообще не замечает ничего вокруг. Конкретно – не замечает меня, а ведь я от неожиданности даже встали и сделанный из туалетной бумаги веганский кекс вприпрыжку покатился с тарелки прямо на пол.
– Что случилось? – Егор оглядывается, но сладкая парочка уже успела исчезнуть в дальней части зала.
– Показалось, – сквозь зубы цежу я.
И мне просто никак не сидится на месте, потому что внутри все клокочет и бурлит.
Нет, я, конечно, знала, что Бабник – тот еще бабник, но писать мне, что он просто в полном охуении – дословно! – от меня, слать мне свои голые фотки, а через полчаса тащить на свидание безмозглую дуру… Это вообще ни в какие рамки. Я соглашалась быть его фиктивной невестой, но не подписывалась на рога!
– … и когда я тебя увидел, сразу понял, что совершил…
– Извини, мне нужно в туалет, – бросаю я, даже не дослушав, что там понял и совершил Егор.
Сейчас это вообще последнее, что меня интересует.
Я должна предстать перед ясные очи Червинского, и показать его распрекрасной девице, какие «кадры» шлет ее благоверный другой женщине. Посмотрим, что она защебечет в ответ на эти откровения.
Интересно, а туалет вообще в той стороне?
Не то, чтобы я очень переживала об отсутствии обоснуя, почему меня понесло именно в ту сторону, но лучше иметь хотя бы один аргумент в свою пользу, чем не иметь его вовсе.
Тем более, что театрально это будет выглядеть лучше именно так: «Я вот тут шла, ничего не подозревала, а тут – ложь цветет буйным цветом!» Не совсем так, но у меня есть минута, чтобы поработать над текстом.
Я быстро крадусь по залу, наплевав на то, что собственное тело играет явно в команде противника: то я правда иду в полуприсядку, словно хочу скрыться от людей на ровном месте, то случайно задеваю плечом официантку, которая неловко разворачивается и полный поднос тарелок едва нее летит на пол. Хорошо, что успеваю вовремя подставить руки и спасти девчонку от финансовой дыры размером в пропасть. Она смотрит на меня огромными перепуганными глазами, но я быстро исчезаю со сцены. Сегодня у меня совершенно другая роль и другие планы. Сегодня я буду Верочка-мясник, и если Червинский думает, что что-то знает о женской злости, то у существенно обогащу его знания.
Ожидаемо, никакого туалета в этой части зала нет. И вообще ничего нет – ни единой проклятой двери, чтобы я могла прикинуться чайником и сказать, что просо заблудилась.
А вот отгороженная декоративными стойками часть зала как раз передо мной и именно оттуда раздается тот дурацкий смех. Никогда не понимала, зачем женщины смеется громче, чем играет музыка. Это такая мода – «услышьте мое счастье, неудачницы» называется?
– Марик, ты просто милаха! – визжит эта недорезанная. – Ну давай – покажи мне, видишь, уже никакого терпения нет.
И у меня все краснеет перед глазами.
Милаха? Этот бык-осеменитель – милаха?!
Даже не удивлюсь, если он ей в самом деле покажет. Вот прямо сейчас встанет, снимет штаны – и «покажет». У него вообще нет тормозов.
Чего я вообще так завелась?
Подумаю об этом обязательно, сразу после того, как разберусь со сладкой парочкой и покажу Червинскому, где зимуют раки, петухи, ослы и прочая бестолковая живность.
Я всегда умела появляться красиво и эффектно. Почти как в фильмах, но даже лучше.
Выходишь на сцену – и все взгляды на тебя. Многолетняя практика порядком улучшила мои навыки, и сейчас, выходя из-за ширмы со сладко-коварной улыбкой, даже не сомневаюсь, что Червинский меня заметит и успеет сотню раз сменить цвет, как индикатор из мультфильма про Алису. Тем более, что сидит как раз напротив, а его очередная «погремушка» – спиной ко мне.
– Какая встреча… – говорю я, нарочно растягивая слова.
И… на меня ноль внимания.
Первое мгновение я просто столбенею от такого безразличия: понятно, что музыка играет громко, но не заметить меня так же сложно, как и не разминуться с бетонной стеной поперек дороги. Но Погремушка продолжает хохотать, а Червинский так увлечен ее компанией, что не замечает ничего вокруг.
Я пробую покашлять в кулак, хоть это все равно провал.
И снова никакого эффекта.
Но самое ужасное то, что пока я тут прикидываюсь гусеницей-палочником, Бабник достает из кармана пиджака маленькую бархатную коробочку, протягивает ее своей курице и она, снова изображая пожарную сирену, начинает прыгать на месте. То есть буквально – задом на стуле.
В интернете ходят такие странные видео, где происходит какое-то совершено идиотское действие, но оно затормаживает, словно вирус, и все, что ты можешь – тупо смотреть зацикленную двух или трехчасовую запись, забывая о происходящем вокруг. Вот на меня эта «скачущая зайка» зайка действует именно так. Как она это делает? У нее там пружина что ли?
Только поэтому я не сразу замечаю, что именно находится внутри маленькой коробочки.
– Ничего себе… – растягивая звуки, говорит Погремушка, и вытягивает из коробки…
Ох, это выше моих сил.
Кольцо слишком красивое, а бриллиант такой большой, и чистый, что его свет явно затмевает мне мозги. Вместо того, чтобы, как порядочная, закатить скандал, я тут же наклоняюсь ближе и задерживаю дыхание, разглядывая настоящий шедевр ювелирного искусства. Оправа в виде распустившей лепестки розы тоже вся усыпана бриллиантами, но тот, что в середине – карат, не меньше!
– Марик, ну ты даешь, – запинается девчонка.
– Согласна, – сглатываю я.
Такие украшения мне даже приснится не могут: психика бдит, чтобы в арсенале моих желаний не появлялось ничего слишком дорогого, потому что на первом месте – машина, машина и еще раз машина. Но видеть это вживую, да еще и при таких обстоятельствах – это выше моего терпения. Тем более, когда эта девица вертит кольцо, явно намереваясь прямо тут надеть его на палец. На тот самый, где носят помолвочные.
Кстати, а ведь оно как раз подходит.
Марик что, совсем берега попутал?
– Вера? – слышу удивленный голос Червинского, но нарочно даже не смотрю в его сторону.
Просто кладу перед девчонкой телефон, где во весь экран красуется фотография полуголого Бабника. Нет, ничего крамольного там нет и даже если девчонке еще нет восемнадцати – бывают и такие скороспелые – ничто не пошатает ее нежную психику.
Только уверенность в том, что таким кобелям никогда нельзя верить.
– Марик! – Я всплескиваю руками, пока девица сперва задирает голову, а потом берет в руки телефон и начинает вертеть его в поисках лучшего угла обзора. – Я тут мимо проходила, решила поздороваться, спросить, как дела. Узнать, как поживает герпес.
– У тебя герпес? – хихикает девчонка.
– Вера, что ты тут делаешь? – тупо переспрашивает Червинский.
– Очевидно, – тычу взглядом в кольцо, которое теперь бесполезной безделушкой валяется на столе, – смотрю финал шоу «Холостяк». В первых рядах. В ВИП-ложе.
– Зммм… – Он перевод взгляд не девицу, но та уже вовсю увеличивает фотографию и снова глупо хихикает, когда Червинский резко выхватывает у нее телефон и сует в свой карман.
– Это, между прочим, мой телефон, – напоминаю я. – И присутствие там фотографии твой голой задницы не дают тебе право им распоряжаться.
– Слушай, Марик, хорошо зад сделал, уважаю, – говорит Погремушка.
– Я примерно тоже самое сказала, когда он прислал это фото час назад, – мило улыбаюсь я. – Там еще были всякие очаровательные комментарии, но, конечно, это все мелочи по сравнению с куском окаменевшего углерода, который выиграла победительница.
– А она умная. – Девица Марика задирает голову, окидывает меня долгим взглядом, а потом задирает вверх большие пальцы. – Слушай, я прямо одобряю. Берем!
– Вынуждена отказать, – корчу гримасу я. – Третьей в вашей любвеобильной семье я не буду. Именно потому, что умная. Моя бабушка любит повторять, что люди должны совпадать не только увлечениями и мировоззрением, но и КПД[1] серого вещества.
Червинский медленно прилепляет ладонь к лицу.
А его девица снова начинает подпрыгивать задницей на стуле, но при этом еще шире улыбаться.
– Вот так мило твоя невеста только что назвала нас идиотами, да?
Я машинально готовлюсь огрызнуться в ответ, но вовремя замечаю, что у девчонки… как бы это сказать… В общем, у них с Мариком как-то очень подозрительно странно похож цвет глаз. И еще цвет волос: у Червинского они даже зимой немного выгоревшие на концах, и у этой тоже самое. И даже загар почти одинаковый. Да и улыбка, особенно сейчас, почти деснами, почти один к одному.
– Вера, – Марик тяжело вздыхает, поднимается и показывает ладонью с сторону своей спутницы. – Знакомься, моя младшая сестра – Марина. Утром прилетела из Танзании, где покоряла Килиманджаро. Марина, это – Вера. Я тебе о ней как раз рассказывал.
Его младшая сестра?
То есть я пыталась впечатлить голым задом Червинского его собственную сестру?
Господи, какая же я дура…
[1] КПД – коэффициент полезного действия. Грубо говоря, соотношение потребляемой энергии к количеству отдаваемой мощности
