Текст книги "Последняя битва (СИ)"

Автор книги: Айя Сафина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

– Тесса, глянь, а вот это первый прототип дрона-доставщика. Он может перевезти до пятидесяти килограммов груза. Можно мы попробуем отправить следующую партию химреагентов в Аахен с помощью него? – а это был Тойота, который работал в одном из инженерных отделов.

– Отличная идея! – воскликнула я.

– Тесса, смотри. Наша детская художественная школа подготовила выставку работ, посвященных освобождению от вируса к завтрашнему празднику, – рассказывала Соба.

– Тесса, у нас есть предложения по Порто-Палермо. Мы восстановили по чертежам из Хроник волновой электрогенератор, вырабатывающий энергию из морских волн. Мы могли бы предложить им электричество, – говорил Фуджифильм.

И еще долгие часы «Тесса, глянь», «Тесса, а вот посмотри», «Тесса, а вот идея». Я была частью их большой семьи, здесь они звали меня просто Тесс. Они наполняли меня жизнью, энергией продолжать не просто бороться и выживать, а развиваться и быть лучше. Столько идей кипело в головах новых поколений, я обожала молодежь за эту надежду, что они питали своим неуемным активизмом.

Странным образом чокнутый Фунчоза вырастил потрясающих представителей человечества. Невероятно амбициозных, честных и ответственных. Ровно такими, какими бы я хотела видеть и своих детей, и детей своих соседей и всех других людей на земле, кто еще был способен принести новую жизнь.

Сумерки медленно сгущались, напоминая о безжалостности времени. Семейство постепенно расходилось по домам, кто-то оставался ночевать у Фунчозы, другие же прощались до завтрашней торжественной церемонии.

– Все уже валите отсюда! Все пироги сожрали, троглодиты! – ворчал Фунчоза.

А сам все никак не мог нацеловать трехлетнего Тамагочи Второго, держа малыша на коленях.

– Пап-мам, пока! Люблю вас!

– Пока!

– Тесса, до завтра!

– Пока, ребят!

– Давайте уже валите и заберите этих сопляков с моего участка!

Веселые смешки огромного семейства растворялись в ночи. Зажглись первые фонари, а я все никак не хотела уходить. Тут было так уютно, прямо как дома. Не как в моей одинокой квартирке в одну комнату, а в настоящем доме со смехом детей, запахом яблочного пирога и пердежом бесцеремонного Фунчозы.

Я думаю, что он понимал, как мне тут нравится, потому и никогда не гнал прочь, позволял сидеть на его крыльце столько, сколько мне было необходимо, чтобы накопить эту энергию для продолжения моего пути. Потому и пердел. Знал, что не уйду. Садист-мучитель.

Теперь мы уже втроем сидели за столом. Три бывших Падальщика. Даже поверить не могу, что эти двое стариков были грозой всех солдат и зараженных.

– А тебе хер на палочке, а не дети, – сказал он, попивая горячий чай.

– Это точно, – поддакивала хихикающая Вьетнам.

– Может если повезет и мир снова скатится в жопу, появятся сиротные дома, выберешь себе хорошенького какого-нибудь.

– Никогда не допущу этого дна, – ответила я.

– Уж лучше постарайся. А то не видать тебе лимонада на крыльце, – сказала Вьетнам.

– Спасибо вам, ребят. За все.

– Что это я слышу? Сентиментальности? Давай-ка прекращай, не то огрею тростью!

Я посмеялась.

– Вечно раскиснешь в этот день, а нам развлекать тебя, – ворчал он.

И был прав. Я всегда приходила к ним накануне праздника, чтобы набраться сил выступить на трибуне, ободрить тридцать тысяч человек, просто продолжить стараться.

– Иногда кажется, что силы иссякают, – тихо прошептала я.

– А ты трахайся побольше. Хочешь насадку дам? С мылом помой и нормально.

– Уф, Фунчоза.

– А я серьезно. На одном благородстве не выедешь. Одним лишь «должен» не вытянешь все это дерьмо. Наполняй жизнь маленькими радостями: яблочным пирогом, лимонадом, прогулкой по грибы, избиением Калеба тростью, насадкой… серьезно говорю, возьми, не пожалеешь. Если не жить вот такими мелочами, жизнь смысл теряет. В тебе морального долга столько, что поражаюсь, как еще не захлебнулась. Хоть сама знаешь, за что борешься?

– За жизнь людей.

– Двойка тебе!

Трость ударила по лбу.

– Ай! – завопила я, зажимая лоб.

– За свою жизнь борись! Делай свою жизнь прекрасной! Люби каждый ее момент, а если не любишь, значит сделай так, чтобы полюбить. Остановись в своей гонке на миг. Осмотрись вокруг. Подыши. Почувствуй каждый атом окружающего тебя пространства, проникнись им и скажи сама себе, за что ты благодарна вот прямо сейчас.

Пришлось постараться, чтобы найти то, что мне нравилось сейчас. В ежедневной рутине с далеко горящей целью под названием «спасение всего человечества» я и впрямь перестала замечать мир вокруг.

– Лимонад и впрямь вкусный, – начала я.

– А то!

– И погода хорошая.

– Ваще шик!

– Томас электрогранату сделал.

– Просто зверь!

– Тамагочи Второй смешно соску сосет.

– Милипусик жесть!

– Сегодня проснулись еще четверо зараженных. В столовой подали прикольный рисовый пуддинг. Сняли новый фильм ужасов на руинах Желявы, – меня понесло.

Я перечисляла долго, Фунчоза улыбался и кивал. Терапия сработала. Жизнь стала чуточку прекрасней.

– Тяжко забыть все то дерьмо, – говорила Вьетнам. – То и дело возвращаешься туда, думаешь что надо было поступить вот так или вот так, спасли бы больше народу. А потом смотрю на все, что имею и сейчас, и понимаю, что и так все зашибись. Ничего бы не меняла.

– А призраки всегда буду стоять за нашими спинами. Это неизбежно. Но не думаю, что они стоят и ненавидят нас. Когда я стану призраком, я буду пинать тебя под зад, – сказал Фунчоза. – Думаю, они занимаются примерно тем же самым.

– Иначе их жертва будет напрасной, понимаешь?

– Да. Ты должна им один большой и дружный мир во всем мире!

– Так что это твой моральный долг – радоваться жизни.

– А это значит, что ты должна этим призракам ежедневный грандиозный трах в насадке. На возьми.

Мы дружно смеялись, заканчивая наши посиделки вполне стандартным разговорами о прошлом.

По пути к калитке охватила грусть. Я обернулась.

– Каждый раз думаю о том, что это может быть последний раз, когда я вас вижу, – сказала я.

– Не выпендривайся! Ты тоже подохнешь. Не так скоро, но все равно подохнешь!

– С тобой всегда наши дети…

– Да! Можешь взять у них материал и клонировать нас…

Вьетнам врезала подзатыльник мужу и продолжала:

– Мы никогда не уходим отсюда по-настоящему. Этот дом всегда готов тебя полечить.

– Мы оставим подробные инструкции Такуми. А насадку ищи в верхнем ящике комода.

Я улыбнулась, послала им поцелуй, как все их дети, помахала и оставила Фунчозу с Вьетнамом в их уютном мире.

Картина того, как они вдвоем сидят на крыльце и попивают лимонад, навсегда закрепится в моей памяти.

Я вошла в квартиру, запахло горячим поп-корном.

– Эй, а я думал, ты будешь работать, – Калеб стоял посреди кухни с миской поп-корна и бутылкой пива.

– Доставай вторую. Пойдем смотреть фильм, – ответила я.

– Обожаю Фунчозу, – Калеб закатил глаза в экстазе.

Мы завалились на диван с ногами, запустили телесистему с жестким диском.

– Говорят, сняли фильм ужасов на Желяве, – сказал Калеб.

– Может, лучше что-то из классики?

Мне нравилась идея возрождения кинематографа, но, как и любому старику, казалось, что все, что снимали сегодня, было шлаком. Нам было еще далеко до тех шедевров, что творили создатели спецэффектов.

А потому выбор пал, разумеется, на комедию под названием «Обитель зла».

Жизнь засверкала радостными бликами просто оттого, что мы лежали в обнимку, закидывались горстями поп-корна, пили холодное пиво и хихикали над зомби.

Эпилог и еще пятьдесят лет спустя

26 февраля 2171 года. 10:00

Маргинал

Ракета-носитель «Вулкан» торжественно сверкала белизной под палящим солнцем пустыни Бадын-Джаран, на краю которой функционировал космодром Цзюцуань. Восстановленный из руин сорок лет назад, он быстро вернул свой статус действующей площадки запуска космических аппаратов, а сегодня станет триумфатором в шествии человечества к звездам.

К ракете, как паразит, липнет первый многоразовый космический корабль, собранный на основе чертежей американской компании совместно с усилиями китайских инженеров и физиков. Стилизованно раскрашенный в черные и белые цвета, корабль гордо носил имя «Бридж»[1], так символично подходивший этому переломному моменту человеческой истории. Мы наконец перекинули мост к звездам, к соседней планете, готовы отправиться в далекие путешествия, чтобы дальше писать свою противоречивую историю.

К лестнице, ведущей к люку корабля, под щелчки фотоаппаратов и торжественные речи шли семь астронавтов. Лучшие из лучших, выносливые из выносливейших. Те, кто никогда не боялся жертвовать собой ради других, кто всегда загонял страх в угол и настойчиво шел до победного конца.

Им предстоит семимесячное путешествие к Марсу, где их уже ждут маленькие помощники, отправленные туда десять лет назад. Сначала спускаемые аппараты привезли марсоходы, которые выбрали оптимальное место для возведения первой колонии. Потом к ним прислали грузы, и шустрые роботы уже воздвигли четыре купольных модуля – будущий дом для первых людей: тех самых – лучших из лучших. Как только космонавты ступят на красную планету, они обретут новый дом, будут строить его с нуля, создавать свой безопасный мир, лелеять его и оберегать.

Вирусная пандемия многому научила людей. Но в первую очередь они осознали свою ответственность перед вселенной, перед богом, перед тем, кто позволил им жить в райском саду под названием «Земля». Ответственность создавать и защищать, творить и охранять эту жизнь, уважать ее и ценить. Человеку прошлого не было суждено ступить на новую планету, потому что эксплуататорский разум разрушил бы новый дом. Но менталитет человека, пережившего конец света, позволил увидеть свои ошибки, дать новые клятвы и обрести разум творца.

Мы физически не смогли бы вырваться из сетей жадности, черствости и эгоизма. Вирус же очистил нас. Через боль, трагедию, но все же сделал нас лучше.

– Центр, говорит командир корабля, мы на месте, готовы к финальной проверке систем, – послышался голос Антенны.

Я сделал приемник погромче и чуть покрутил четкость на мониторе, куда поступали десятки видеоизображений. Одно из них – с видеокамеры, установленной точно на панели управления внутри «Бридж». Я мог видеть лица своих старых товарищей.

– Принял. Разрешаю фазу с первой по третью, доложить по чек-листу, – ответил Тамагочи пятый.

Потомок Фунчозы – руководитель полетов – уже спустя много лет после смерти легендарного Падальщика теперь отправлял наследие своего отца в новое опасное путешествие, обещавшее не менее захватывающие приключения и не менее значимую цель.

– Арси, начинай предполетную проверку, – скомандовал Антенна.

Арси, сидевшая рядом с ним в кресле второго пилота, тут же ответила:

– Приступаю.

Корабль перевозил почти десять тонн полезной нагрузки, которая состояла из запасов первой необходимости. Следующие миссии с многоразовыми спусковыми кораблями будут стартовать каждую неделю, подвозя космонавтам остальной груз для постройки колонии. Амбициозные планы космической программы нацелились на перевозку следующего экипажа уже через год. К тому времени на Марсе должны быть возведены монолитные жилые отсеки, расширенная теплица и диспетчерский пункт для установки прочной связи с Землей.

Первые экипажи полностью состоят из зараженных людей из практических соображений: они сильнее, выносливее, работоспособнее. Натренированные, они могли не спать до трех дней, сохраняя стандартную эффективность. Ускоренная регенерация была огромным плюсом для космонавтов, ведь многое могло пойти не так, начиная с самого путешествия к планете. Удивительным образом именно те, кого люди боялись почти полвека, кого считали прокаженными и кого истребляли, как опасных паразитов, откроют человечеству новые далекие горизонты. Мой отец в гробу перевернулся бы, останься от него хоть косточка.

Зараженные уверенно завоевали Землю, но не кровожадностью, а своим достоинством. Сегодня они составляли семьдесят процентов населения планеты. Возвращенные из задворок сознания, обретшие вторую жизнь в новой оболочке, они настойчиво восстанавливали свой мир и свою жизнь, которая едва ли напоминала прежнюю. Их больше не боялись, ими восхищались.

Неутомимость и упорство, отличавшие зараженных от здоровых, имели в основе глубокий страх потерять свой второй шанс, снова забыться в том бесконечном тумане, отдав тело дьяволу, который будет убивать и разрушать их собственными руками. Этот глубокий страх, такой животрепещущий, почти фундаментальный в их личностях, заставлял их бежать вперед, бежать прочь от той личины, которая дремала в них, ожидая проявления слабости. У них не было выбора. Они обязаны оставаться сильными, быть примером для подражания, быть великими и благородными, для одной простой причины – выжить.

Для сопровождения аппарата сывороточного синтеза в экипаж был включен специалист из лаборатории Аахена, и не кто-нибудь, а сам руководитель департамента производства.

– Проверьте температуру в отсеке реагентов, их нельзя перемораживать, – сказала Божена, сидящая точно позади Антенны.

– Дойдем и до твоих ампул, погоди, – ответил он.

– Проверь сейчас.

– Мы вообще-то должны работать по чек-листу.

– Если переморозишь, то на Марс прилетит экипаж из безмозглых чудовищ.

– Твою мать, Божена!

Тем не менее Антенна прервал работу по чек-листу и под довольное хлопанье глаз Божены проверил условия в отсеке с химреагентами.

– Поверить не могу, что тебя засунули в экипаж. Тебя никто не любит! – огрызнулся он.

– Эй, не наезжай на нее, – с этими словами Арси пихнула Антенну в плечо.

Скафандр приглушал тактильные ощущения, зато запотевший шлем Антенны ярко демонстрировал его негодование.

– Капитан, у тебя повышенный пульс, – заметил Тамагочи.

– Да бесит тут одна.

– Ничего, ничего, через пару месяцев приползешь ко мне на коленях, – ехидно произнесла Божена.

– Будешь шантажировать сывороткой? Очень по-боженовски, – ответил Антенна.

– Нет, не буду.

– Чего тогда мне к тебе ползти?

– А то, что как только ты подписался на эту миссию, ты принял целибат. Никакого секса тебе там. Только ручки.

– С тобой-то это как связано?

– А мы не против тебя к себе пригласить, – сказала она.

Так просто и бесхитростно. На минуту в корабле стихло.

– Ты серьезно? Она серьезно? – наконец ожил Антенна и повернулся к Арси.

Та кивнула.

– А что? Мы обсудили это. Ты красавчик, накаченный, и порно утверждает, что у негров член большой.

– Эй, а можно к вам? – послышался голос астронавта с нашивкой на груди «Сопля».

– А вот ты перебьешься, глиста, – ответила Божена, сидящая рядом с ним.

– Да ладно вам! Я ж тоже одинок буду.

– Ну не знаю. А что можешь предложить?

– Скорость! – ответил жилистый парень.

– Тогда точно мимо.

– Ты не поняла! Не скорострел, а скорость самого процесса…

– Ребята, хватит обсуждать грядущую оргию. Антенна, сконцентрируйся на проверке систем. Божена, твои пробирки в порядке, а потому успокойся. А ты, Сопля, просто заткнись.

Голос прозвучал тихо и немного устало, но все тотчас же замолчали и вернулись к своим задачам. Руководитель миссии сидела точно позади всех и контролировала работу космонавтов.

– Томас, доложи по отсекам с шестого по девятый.

– Отклонений нет, компоненты в стабильном рабочем состоянии, – ответил брат сестре, проверив грузовые отсеки, хранившие рассаду, которая послужит для производства кислорода и еды.

– Так что там произошло в тот день? В Центре управления? – спросила она.

Прошло сто лет со дня битвы под Нойштадтом, уж сегодня Томас должен сломаться. Но он лишь молча качал головой.

– Ладно. Попытаю счастья еще через пятьдесят лет, – ответила Тесс.

Я буду скучать по ней. Грустно осознавать, что отныне она будет не на расстоянии вытянутой руки от меня, а в семи месяцах полета. Как и прежде, идеальная особь будет рассказывать мне свою историю с экранов мониторов, куда будут поступать видеоизображения из марсианской колонии. Я не смогу прийти к ней на помощь, если позовет, но она больше никогда и не звала с того дня в Нойштадте, когда просила ее убить. Тесса справится. Я уверен. К тому же при удачном раскладе через добрую сотню лет я смогу незаметно пробраться в пассажирский корабль, который перевезет на Марс очередную группу зараженных поселенцев.

Я не знаю, во что разовьётся этот проект, не знаю, чем закончится вся эта космическая амбиция. Но мне нравится думать о том, что однажды все зараженные покинут Землю, оставив заботу о ней своим ущербным собратьям. Своеобразный второй шанс для людей доказать, что они достойны жить здесь в независимости от больших и сильных братьев, блюдущих порядок и безопасность на планете. Как выросшие дети, они продолжат свою жизнь, ограниченные пространством одной планеты, пока их более развитые собратья буду покорять звезды.

С течением времени люди все больше становятся похожими на устаревший инструмент, медленно ползущий из дома в музей, где занимает место на полке с другими экспонатами: так, телеграф стоит рядом с ручной телефонной станцией, следом громоздкая мобильная Моторола устрашает своими размерами, а еще через десяток моделей смартфон гордо восседает над своими старенькими братьями.

Рядом с homo erectus, homo ergaster и homo habiblis встанет и экспонат с названием homo sapiens, в то время как в доме вместо него будет править homo astris[2].

В следующие полчаса космонавты сосредоточились на первостепенных задачах, а Тесса воспользовалась их занятостью и незаметно протянула руку вперед. Дотронувшись до скафандра шестого члена экипажа, она почувствовала ответ: его рука развернулась и он сжал ее ладонь. Он не мог повернуться к ней – плотное крепление кресел не позволяло. Они оба едва заметно улыбнулись. Я нахожу эту их старую привычку – прикасаться друг к другу в моменты стресса – довольно милой. Она доказывает, что за свои долгие жизни Калеб и Тесс не очерствели, не охладели друг к другу и продолжали настойчиво поддерживать друг друга на их пути, полном приключений. Они всегда будут рядом. Я не волновался за них.

Космонавты завершали проверку систем, иногда шутили, чтобы отогнать тревогу и вездесущий страх. А потом в динамике послышался другой знакомый голос.

– Привет, бойцам. Как настроение?

– Привет, Кейн. Не ждали тебя, – ответила Тесс.

– Не смог бы пропустить подобное событие.

Август Кейн стоял посреди центра управления полетами рядом с Тамагочи и наблюдал за космонавтами с больших мониторов.

– Жаль, что ты не с нами, – произнес Томас.

– Тупые солдафоны еще наделают делов, – добавил Антенна, кидая камень в огород презрения Кейна к солдатам.

– С вами Божена. Она не позволит. Просто слушайте ее, и вы будете в порядке, – ответил Кейн не менее ехидно.

– Понял? – Божена стукнула Антенну по шлему впереди.

Антенна устало закатил глаза. Но не произнес ни слова. Обещание тройничка на Марсе того стоило.

Кейн что-то прошептал на уход Тамагочи, тот кивнул и подвел его к одному из диспетчеров, который включил канал связи с Тесс, чтобы Кейн мог поговорить с ней наедине.

– Тесс, – позвал он.

– Да?

– Нас никто не слышит. У тебя пульс выше нормы. Все в порядке?

Тесса ответила не сразу.

– Просто сосет под ложечкой.

– И это все?

Разумеется, нет. Во всем мире никто не видит так четко проявлений ее второй сущности, как я и Кейн.

– Все это немного странно, – произнесла она тихо.

– Почему?

– Я вроде всегда искала свой дом. Нашла его. И вот опять бегу прочь.

– Как насчет Gastropoda?

– Что?

– Улитка. Она носит свой дом с собой. Дом ведь это не место. Дом это твое состояние. У каждого оно разное. Для кого-то – это нырнуть в лабораторные исследования в центре чашки Петри, для другого – это служба на границе резервации. А для кого-то это постоянный поиск своих лимитов, поиск лучшей версии себя. Поэтому это нормально, что ты постоянно бежишь куда-то. Главное, чтобы ты была не одна. Ты ведь не одна?

Тесса оглядела взглядом экипаж: Божена, стучащая Антенну по плечу, Арси, проверяющая системы не по чек-листу, а по наитию, Сопля, жалующийся на свернувшийся в трусах пот, Томас, уткнувшийся в непонятные уравнения в планшете, Калеб, держащий ее за руку.

– Нет. Не одна, – ответила Тесса, улыбаясь.

И она никогда не была одна. Несмотря на то, что была козлом отпущения, что ее обвиняли в катастрофических ошибках и откровенно желали ей подохнуть, Тесс никогда не была по-настоящему одна, просто потому что всегда воевала за правильные ценности.

– С тобой все будет в порядке, Тесс. Свети для нас. Свети, как самый яркий маяк во вселенной, – сказал Кейн.

Тесса опустила глаза, прогоняя слезы. В шлеме их не утереть, а потому надо поскорее спрятать. Постепенно пульс пришел в привычную для нее норму. Кейн всегда знал, как успокоить ее смятения.

Тамагочи получил разрешение от Амира, ставшего отныне главнокомандующим на Земле, в отсутствие Тесс. Никто не знал, вернется ли она на Землю. Кейн знал. Я знал.

Она не вернется. Она заберет всех их с собой, и вместе они проложат для нас путь в новую неизвестность. Как всегда.

Тамагочи махнул диспетчерам и произнес:

– Сбросить штепсельный разъем.

На площадке запуска ракеты разъем отрывается от обтекателя «Бридж», медленно отъезжает дренажная мачта.

– Ключ на старт!

Поворот ключа переводит подготовку ракеты в автоматический режим.

А потом еще с десяток команд раздались из центра управления полетами:

– Растяжка один!

– Растяжка два!

– Продувка!

– Ключ на дренаж!

– Приготовиться к обратному отсчету.

Часы обратного отсчета, светящиеся на табло космодрома и начавшие отстукивать еще девяносто шесть часов назад, наконец подобрались к последним секундам.

– Десять, девять, восемь, – объявлял Тамагочи.

И наконец заветное:

– Пуск!

Ракета-носитель «Вулкан» высотой шестьдесят метров прогремела взрывом зажженного топлива, белые клубы дыма вознеслись из двигателей внизу, захватывая пространство вокруг. «Вулкан» оторвался от земли, немного завис в воздухе, а затем резко устремился в небо. Белесый след в сопровождении с оглушительным грохотом разрезаемого воздуха обозначал новую веху в истории Падальщиков, истории человечества, истории нескончаемых надежд на то, чтобы стать лучше.

Отсоединение ракеты, успешный вывод корабля на орбиту, по которой он сделает полный оборот вокруг Земли, прежде чем устремится напрямую к Марсу: все было встречено торжественными хлопками по всему земному шару.

– Цзюцуань, мы на орбите, все системы в норме, – отрапортовал командир корабля.

– Принял. Удачи, вам, «Бридж».

Поиск нового дома начался.

[1] Bridge (англ) – мост

[2] Astra (лат.) – звезда