Текст книги "Порочная королева (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

11

ДЖЕКСОН

Кажется, что одновременно произошло и завершение, и начало чего-то нового. Когда я лежу рядом с Афиной, которая дрожит в моих объятиях, а мой член всё ещё наполовину твёрдый внутри неё, а тело содрогается от наслаждения, я не знаю, что будет дальше.

Я просто понимаю, что безумно рад, что она меня не выставила.

Она вымещала на мне всю свою ярость и обиду, и я могу сказать, что ей было очень хорошо. Так хорошо, как не могло бы сравниться ни с одним раундом на боксёрском ринге. Она отдавала так же, как и получала за всё время, проведённое в этом доме, и, как ни странно, я рад, что именно со мной она смогла это сделать. Почему-то это казалось правильным. Моя кожа горит под её руками в тех местах, где она царапала меня, губа распухла, и из неё всё ещё сочится кровь, член ноет от только что пережитого оргазма, но всё же я чувствую, как будто с меня сняли какой-то груз.

Всё ещё обнимая её, мы оба по-прежнему лежим на полу. Я перекатываюсь на бок, не вынимая из неё, и перекидываю одну ногу через её, чтобы притянуть её ближе.

– Ты прощаешь меня? – Спрашиваю я, и мой голос звучит грубо и хрипло в внезапно наступившей тишине комнаты. – Ты не обязана прощать меня, Афина. И я проведу остаток своих дней, пытаясь загладить свою вину, если это потребуется.

Слова вырываются внезапно, прежде чем я успеваю остановить их, и на мгновение повисают в воздухе между нами. Её глаза расширяются, и я пользуюсь этим моментом, чтобы перевернуть её на спину и нависнуть над ней. Мой член снова дёргается глубоко внутри неё, уже твердея от ощущения, что она так близко ко мне.

Я редко задумывался о том, как провести остаток своих дней. Этот город кажется мне тюрьмой, и вся моя жизнь – тюрьмой. Я никогда не верил, что у меня есть будущее, которое я могу с нетерпением ждать. Это странное чувство – когда жизнь только начинается, а кажется, что уже ничего не осталось.

Афина не принадлежит мне. Но я также не уверен, что она принадлежит Кейду или Дину. Я думаю, возможно, мы начинаем принадлежать ей.

– Сколько у нас осталось дней? – Шепчет Афина, и впервые за долгое время я вижу, как гнев и обида на её лице начинают исчезать, уступая место проблеску юмора.

– Я не знаю, – честно отвечаю я и, осмелев, поднимаю руку к её лицу и провожу пальцами по щеке. Она не отстраняется, и я чувствую, как моё сердце бешено колотится в груди, а внутри зарождается какое-то опасное чувство, которое я не испытывал так давно, что даже начал забывать, как оно называется.

Я не хочу признаваться ей в любви. Мне даже не хочется думать об этом, словно одна только мысль может вызвать в памяти все те способы, которыми этот город может отнять её у меня.

Я не уверен, что когда-нибудь смогу снова полюбить. Мне слишком больно, терять любовь.

Её губы приоткрываются, когда я провожу пальцами по её подбородку, ощущая, какая она гладкая и нежная под моими грубыми подушечками пальцев. Я чувствую её тихое прерывистое дыхание, когда она слегка извивается подо мной. Этого достаточно, чтобы я снова почувствовал возбуждение, мой член напрягся внутри неё, заставляя её ахнуть. Я слегка прижимаюсь к ней бёдрами, желая снова услышать этот сладкий тихий вздох.

– Я хотел тебя с самого первого дня, – бормочу я, наклоняясь, чтобы поцеловать Афину в губы. – Я просто не хочу жить в этом проклятом городе, и я не думал, что смогу существовать в нём без тебя. Но теперь...

Её ноги обвивают мои бёдра, крепко обхватывают меня и притягивают к себе с ещё большей силой, чем прежде. Я не могу сдержать стон от неожиданного удовольствия, мои бёдра дёргаются, когда я на мгновение теряю контроль. Её влажная и горячая хватка настолько приятна, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не потерять весь свой самоконтроль и не начать страстно трахать её.

– Я тоже хотела тебя, – шепчет Афина, её голос звучит совсем близко к моему уху, я чувствую её тёплое дыхание, а её руки нежно скользят по моим плечам. – Ты сказал держаться подальше, но это было так трудно. Я мечтала, чтобы ты стал моим первым...

Я чувствую, как меня снова охватывает дрожь, и моё тело содрогается в её объятиях, когда одновременно пронзает удовольствие и боль. У меня уже накопилось много сожалений, больше, чем можно было бы ожидать в моём возрасте. Одно из них будет преследовать меня вечно: я позволил другому человеку первым оказаться в постели с Афиной.

Я знаю, что, независимо от того, что случится дальше, до конца своих дней буду думать, могло ли всё сложиться иначе, если бы я действовал иначе, если бы я стал тем, кто «победил», а не Дин. Но сейчас я уже ничего не могу изменить. И если то, как всё произошло, означает, что всё рухнет – этот город, наши семьи, вся эта ужасная история, которая так долго преследовала это место, то, возможно, это к лучшему. Всё, что я знаю, это то, что в этот момент я чувствую себя так, словно могу провести всю свою жизнь, лёжа на этом полу, погружённый в Афину. Она выгибается мне навстречу, её пальцы впиваются в мои плечи, а резкие вдохи переходят в стоны.

Почему-то это ощущается иначе, чем в предыдущие разы. Несмотря на острое и всё ещё кровоточащее чувство катарсиса после того, как она только что сделала со мной, сейчас это кажется более мягким и интимным. Не то что когда я прижимал её к стене, быстро и отчаянно, и уж точно не похоже на ту ужасную ночь, когда я так злоупотребил её доверием, что теперь не уверен, смогу ли когда-нибудь загладить свою вину.

Я хочу, чтобы это продолжалось. Я всё ещё не знаю, что будет между нами, когда всё закончится и мы выйдем из этой комнаты. Но я хочу запомнить это мгновение: хочу помнить, как её маленькие груди прижимались к моей груди через её майку, как её кожа обжигала мою, как её скользкая горячая влажность обхватывала меня, как её бёдра обхватывали меня, и вкус её губ. Я хочу запомнить всё это, и впервые после Натали я позволяю себе немного расслабиться.

Я позволяю себе чувствовать что-то помимо боли, горя, гнева и отчаяния.

Афина делает глубокий вдох, её губы касаются моих, и я чувствую, как она выгибается навстречу мне. Я хочу делать это медленно, но это почти невозможно. Она так хороша, и я чувствую, как ускоряюсь, желая проникать в неё снова и снова. Она привлекает меня к себе, обвивая руки вокруг моей шеи, и её губы нежно касаются моих. Я издаю стон от этой внезапной близости, которая кажется мне невыносимо прекрасной.

Как же хорошо с ней, думаю я про себя, и этот припев повторяется снова и снова в моей голове, пока я скольжу рукой вниз, обнимая её бедро. Я полностью погружаюсь в её мир, ощущая её глубокое притяжение.

Я хочу остаться здесь, в её объятиях, чувствуя, как она нежно прижимается ко мне. В этот момент мне кажется, что это мгновение может длиться вечно, я не знаю, что нас ждёт в будущем, но я понимаю, что, что бы ни произошло, это, вероятно, затронет Дина и Кейда.

Я никогда не думал, что буду делить девушку, к которой испытываю такие сильные чувства, как к Афине, с кем-то, не говоря уже о Дине и Кейде. В старших классах у нас были общие девушки, но это был просто секс втроём, когда одна девушка оказывалась в центре событий. И, конечно, мы делили Афину в сексуальном плане, но я чувствую, что это становится чем-то большим для всех нас.

Могу ли я поделиться с кем-то девушкой, которую люблю? Эта мысль возникает у меня внезапно, когда я наклоняюсь, чтобы снова поцеловать её. Адреналин, который я чувствую после этого, заставляет меня громко стонать. Моё тело содрогается от удовольствия, и я осознаю, что она чувствует то же самое. Я снова замедляюсь, мои движения внутрь и наружу становятся размеренными, позволяя мне наслаждаться каждой секундой, проведённой вместе.

Я не могу быть влюблён в Афину. Я знаю, чем это закончится, и нет никаких оснований думать, что у кого-то из нас есть будущее, не говоря уже о нас четверых. Но если бы это было так... Нельзя думать об этом. Сейчас это не имеет значения.

Я закрываю глаза, прижимаюсь к её губам, наслаждаясь их вкусом и ароматом, и начинаю двигаться с большей страстью. Теперь она стонет прямо мне в губы, и её тело сжимается вокруг моего, словно в объятиях. Я чувствую, что она на грани, и мне хочется увидеть, как она теряет контроль.

Я протягиваю руку, обхватываю её лицо ладонью и целую так, словно хочу поглотить её целиком от губ до самых кончиков пальцев. Я тоже ощущаю, что близок к своему пику, второй раз за несколько минут, но пока не хочу кончать.

– Джексон! – Вдруг выдыхает Афина, выкрикивая моё имя прямо в губы. Её тело обвивается вокруг моего, словно лиана, когда она начинает содрогаться и раскрываться. Её стоны вибрируют на моих губах, и те остатки самообладания, что ещё оставались у меня, исчезают без следа.

Я не могу остановиться. Я ощущаю, как она сжимается вокруг меня, выгибает спину и прижимается к моей груди. Мой оргазм накатывает волной удовольствия, застигая меня врасплох. Я издаю звук, который кажется чем-то средним между болью и удовольствием, резко входя в неё и удерживая там. Ощущение, как она пульсирует и трепещет на моей длине, настолько ошеломляющее, что перед глазами немного темнеет.

– Афина... – я стону её имя, и звук прерывается, когда меня охватывает следующая волна оргазма. Я чувствую, как она сжимается вокруг меня, прижимаясь ко мне, и мы кончаем вместе.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу продолжать чувствовать это как можно дольше.

Возможно, это лишь фантазия, и скоро я проснусь от неё, и всё вернётся на круги своя. Но пока что это реальность. Я держу Афину в своих объятиях, и она снова хочет меня, даже сейчас.

И я не собираюсь относиться к этому как к само собой разумеющемуся.

12

АФИНА

В юности я была без ума от пляжа. Иногда мама брала меня с собой на побережье, и мы гуляли по каменистому пляжу, оставляя за спиной загородный клуб и другие модные места, куда мы бы никогда не отважились пойти. Мы позволяли волнам плескаться у наших ног, подбирая по пути гладкие камешки и осколки морского стекла.

Сколько раз я закрывала глаза и пыталась вернуться в то место! Но это не всегда получалось, иногда я не могла вспомнить, каково это – быть такой счастливой и беззаботной. Но когда я засыпаю рядом с Джексоном, после того как мы вернулись в мою постель и снова обнимаемся, мне снится тот пляж. Мне снится, что я совсем маленькая, лет восьми-десяти, и моя мама крепко держит меня за руку, пока мы гуляем по пляжу, а на заднем плане слышится шум разбивающихся волн.

Мне снится, как песок сыплется между пальцев ног, а морское стекло царапает подошвы. Помню, каким холодным был океан, когда касался моей кожи. И как мама схватила меня и оттащила назад, испугавшись, что я могу зайти в воду.

Я помню мельчайшие детали: блеск её волос под прохладным солнцем Новой Англии, аромат сладких духов, которые она всегда носила. Это были дешёвые духи с ванильным сахаром, которые она покупала в аптеке, но они мне всегда нравились. От мамы пахло кексами и солнечным светом, и даже когда я стала старше, этот запах всегда ассоциировался у меня с ней.

В моих снах она не покидает меня. Я не испытываю горя, как будто снова вижу её, зная, что она ушла из жизни, или тоски, как будто понимаю, что больше никогда её не увижу. Всё, что я ощущаю, это знакомый покой и утешение, которые приходят, когда я нахожусь рядом с ней. Это желание остаться в мечтах и вернуться в то время, когда я была ребёнком и беззаботна, когда я не знала, что меня ждёт в будущем.

Я ощущаю запах соли и ванили, закрываю глаза и откидываю голову назад, чтобы почувствовать солнечный свет, пробивающийся сквозь облака на моё лицо. Волны набегают на мои ноги, и холод пронзает кожу, когда вода разбрызгивается по ней. Я хочу остаться здесь навсегда, с солнцем на лице, запахом соли и ванили, и холодной водой на коже, в этом месте, где я чувствую себя счастливой, живой и свободной.

Я чувствую, как волны бьются о мои лодыжки, оттягивая меня назад. Что-то в этом сне заставляет меня желать, чтобы они поглотили меня. Они могли бы унести меня под воду, и тогда я могла бы остаться в этом месте навсегда. Я чувствую, как пошатываюсь, мои пальцы ног увязают в песке, и начинаю падать в воду, отдаваясь неумолимому притяжению океана и тому, что он вызывает во мне.

Внезапно чьи-то руки обхватывают меня, и, открыв глаза, я вижу свою маму. Она вытаскивает меня из воды, крепко прижимая к своей груди, а в её глазах и голосе читается страх.

– Ты должна быть осторожнее, Афина! – Кричит она, быстро удаляясь от прилива.

Я не могу найти слов, чтобы объяснить ей, почему я хотела остаться и позволить океану поглотить меня. Если мы уйдём с этого пляжа, однажды мне придётся держать в руках урну с её прахом и предать его земле на маленьком участке земли вдали от океана. Однажды наш дом сгорит дотла, и её не станет, и всё, что у меня останется – это воспоминания о солнечном свете, соли и ванили в тот день, который был так давно, что в конце концов я совсем забуду его.

– Обещай мне, – шепчет она, опуская меня на песок и опускаясь передо мной на колени. Её мягкие изящные руки нежно обхватывают моё лицо с обеих сторон. – Обещай мне, что будешь осторожнее, Афина.

Я смотрю в её глаза, широко раскрытые и полные мольбы, наполненные страхом за меня. Я не знаю, как сказать ей о том, что меня ждёт, о том, что это будет гораздо хуже, что это утянет меня на дно и будет удерживать там дольше, чем морской прилив.

Но вместо этого я просто киваю, и когда я говорю ей, что да, конечно, я так и сделаю, я обещаю, я говорю как ребёнок, маленький и беззащитный, играющий слишком близко к кромке воды. Я не та Афина, которая наблюдала за всем этим, зная, что должно произойти, а та, что играла на пляже со своей матерью и понятия не имела.

– Хорошо, – говорит мама, убирая волосы с моего лица и целуя меня в лоб. – Я бы не вынесла, если бы с тобой что-нибудь случилось, моя маленькая любимая девочка. Ты мне очень дорога, солнышко.

Я закрываю глаза, желая навсегда сохранить в памяти ощущение маминых губ на своей коже, как она целовала меня в лоб и говорила, как сильно меня любит. Но вскоре это чувство исчезает, и, когда я открываю глаза, из груди вырывается громкий выдох, переходящий в крик.

– Афина? Афина? – Кричит мама, растворяясь на глазах. Её руки, лицо и тело превращаются в пепел прямо на моих глазах, а я тянусь к ней, пытаясь удержать, собрать её по кусочкам, но не могу. Она уже уносится прочь на ветру, а я кричу, плачу, умоляя её вернуться.

Мои глаза резко открываются, и я приподнимаюсь на кровати. Слёзы текут по моему лицу, и я громко вздыхаю, чувствуя, что не могу дышать. Я тянусь за чем-то, чего там нет, в пустоте своей спальни, и Джексон, лежащий рядом со мной, тоже садится. Его лицо напряжено и полно беспокойства, когда он берет меня за руку.

– Афина? – Его голос звучит нежно, когда он произносит моё имя, и этого достаточно, чтобы я растаяла. Я падаю ему на грудь, заливаясь слезами, мои руки прижимаются к царапинам, которые я оставила на его теле, и я чувствую, как начинаю беспомощно всхлипывать. Мои плечи трясутся с силой, которая распространяется по всему телу, когда я ощущаю, как его руки обнимают меня.

Он нежно укачивает меня в своих объятиях, уткнувшись подбородком мне в макушку, пока я плачу, не задавая вопросов о причине. Как будто он знает, что я не смогу заговорить, даже если бы захотела, что мне просто нужно надёжное место, чтобы отпустить всё это. И я чувствую, как все эмоции последних месяцев поднимаются гейзером, выплёскиваясь из меня, когда я плачу впервые за долгое время. Кажется, прошла целая вечность.

Я знала, что это будет похоже на бурю, но не ожидала, насколько это будет болезненно. Моя грудь разрывалась от рыданий, и я содрогалась в объятиях Джексона. Прошло много времени, прежде чем я почувствовала, что он тоже дрожит, и осознала, что он плачет вместе со мной.

– Прости меня, Афина, – бормотал он мне в волосы, всё ещё крепко обнимая. – Прости за всё...

Затем он осторожно опускает меня на кровать и ложится рядом, всё ещё обнажённый, как и после нашей второй близости. Его твёрдые мускулы прижимались ко мне, словно говоря, что всё будет хорошо, что он защитит меня. Я не знаю, почему я верила в то, что он сожалеет и больше не причинит мне боли, но сейчас я верю. Я верю всем троим, и я знаю, что теперь уже ничего не изменить. Есть только то, что мы, вчетвером, можем сделать против сил, превративших этот город в ад. И мы либо добьёмся успеха, либо сгорим в огне вместе.

– Прости, – снова шепчет он, прижимаясь своим лбом к моему. Я киваю, приподнимая подбородок, чтобы поцеловать его губы, которые стали влажными и солёными от слёз. Он берет моё лицо в ладони, нежно поглаживая длинными пальцами скулы, и целует меня в ответ. Этот поцелуй наполнен не столько желанием, сколько утешением. Он словно обещает использовать своё тело для меня всеми возможными способами – чтобы защищать, доставлять удовольствие и удерживать. Ему не нужно говорить это вслух, я знаю это по его поцелуям, по тому, как его губы медленно, мягко и нежно скользят по моим. Это тот Джексон, которого я помню, тот, кого я желала задолго до того, как решила, что должна. Тот, кого я поцеловала на утёсе, тот, кто сказал, что не причинит мне вреда. Тот, кому я хотела подарить свою девственность.

Его рука нежно скользит по моему телу, начиная с плеча и спускаясь к изгибу груди. Он нежно обводит его кончиками пальцев, прежде чем провести ладонью по моей талии и изящному изгибу бедра. Мне нравится, когда он прикасается ко мне так медленно, словно изучая все изгибы и впадины моего тела. Его прикосновения не наполнены похотью, а лишь желанием создать комфорт, и я нахожу, что он делает это так же хорошо, как и всё остальное.

– Ты можешь остановить меня в любой момент, если захочешь, – шепчет он, проводя рукой по верхней части моего бедра. Он словно хочет загладить свою вину за то, что произошло раньше, и заверить меня, что это больше никогда не повторится.

– Я знаю, – отвечаю я, приподнимая подбородок, чтобы снова поцеловать его. – Я бы не позволила тебе, если бы не хотела этого. Больше нет.

Джексон, смеясь, целует меня в губы, его рука нежно скользит между моих ног.

– Убедительно, – говорит он, издавая стон, когда его пальцы проникают между моих складочек, чувствуя, как я становлюсь влажной для него. – Ты хочешь меня, детка? – Спрашивает он, его голос становится тише, когда он снова нежно целует меня, проводя языком по моей нижней губе.

Я не отвечаю, только тянусь к нему, большим пальцем теребя пирсинг на кончике его члена. Мои пальцы обхватывают его по всей длине, и Джексон снова стонет мне в рот.

– Ты должна сказать это вслух, – говорит он, его пальцы едва касаются меня. – Ты должна сказать мне, что хочешь этого, Афина. Иначе я остановлюсь.

Он всегда называет меня по имени. Не питомец или малышка Сейнт, а просто по имени. Афина.

Моё имя – имя воина. Богини. Женщины, которая никогда не позволяла мужчине прикоснуться к себе. В последнем пункте я допустила ошибку, но я твёрдо намерена больше никогда не допускать, чтобы другой мужчина касался меня, если только я сама этого не захочу, и чтобы это не имело последствий. И я хочу Джексона. Я хочу, чтобы он был медленным и осторожным, чтобы он напоминал мне о том, что в этом мире есть что-то ещё, кроме боли и пламени, которое поглощает всё, что ты любишь. Я не хочу, чтобы он сжигал меня, я хочу, чтобы он исцелил меня.

– Я хочу тебя, – шепчу я. – Вот так. Медленно. – Я провожу пальцами по всей его длине и чувствую, как он ещё больше твердеет под моими прикосновениями, а его бедра выгибаются в ответ на ласку.

– Я хочу попробовать тебя на вкус, – бормочет он, его пальцы скользят вверх, надавливая на мой клитор и описывая медленные круги, и я качаю головой.

– Мне очень хочется, чтобы ты был внутри меня. Сейчас мне не нужно ни о чем думать, Джексон, пожалуйста... – Я выгибаюсь навстречу его прикосновениям, ощущая, как волны удовольствия распространяются по моему телу, наполняя вены, кровь, кости и кожу. Я жажду большего, жажду ощутить, как он наполняет меня изнутри.

В одно мгновение он оказывается надо мной, его мускулистое тело прижимает меня к подушкам, к кровати, и я задыхаюсь от ощущения его близости. Он большой, твёрдый и готовый принять меня, скользит между моих бёдер.

– Медленно, – бормочет он, и именно так и поступает: головка его члена раздвигает меня, сначала едва входя внутрь, лишь едва касаясь моей гладкой, чувствительной плоти. Я издаю стон, мои руки обвиваются вокруг его шеи, когда меня захлёстывает волна ощущений.

– Ещё, – шепчу я. – Ещё...

Джексон улыбается, и его лицо приобретает почти мальчишеское выражение. Он наклоняет бёдра вперёд, и его член скользит внутрь меня, заставляя меня снова ахнуть. Волна удовольствия пронзает меня, когда я чувствую, как он растягивает меня, наполняя собой. Его тёмные волосы падают на лицо, закрывая глаза, и я не могу удержаться, чтобы не откинуть их. Я наклоняюсь, чтобы снова поцеловать его, и мой язык дразнит его нижнюю губу, проникая в его рот. Он громко стонет и продвигается вперёд ещё на дюйм.

Он продолжает двигаться медленно и уверенно, входя в меня дюйм за дюймом, так что я чувствую каждую его частичку, растягивающую меня, пока наконец он с рычанием не толкается вперёд, полностью входя в меня.

Джексон проводит рукой по моему бедру, дотягивается до моей ноги и обвивает её вокруг своих бёдер, и я прижимаюсь к нему, постанывая от нарастающего удовольствия. Он так хорошо ощущается внутри меня, двигаясь медленными толчками, когда его тело прижимается к моему, все его твёрдые мышцы прижимаются к моей нежной коже. Я знаю, что это то, чего я хотела с тех пор, как впервые встретила его: чтобы он вот так обнимал меня. Чтобы мы оба были вместе без ссор, наказаний или игр, только мы вдвоём в постели, два тела, ищущие удовольствия и забвения вместе.

– Я... – Это слово повисает в воздухе между нами, и Джексон делает глубокий вдох, прижимаясь своим лбом к моему и проникая глубже в меня, наши тела двигаются синхронно. – Боже, Афина, я не могу этого сказать.

– Я знаю, – шепчу я, выгибаясь навстречу ему, двигаясь в такт с ним. – Я знаю.

– Мне кажется... – выдыхает он, прижимаясь ко мне бёдрами, и по его телу пробегает дрожь, когда он закрывает глаза. – Я говорил это только один раз. Давным-давно...

Натали. Он не произнесёт её имени вслух, потому что это было бы неправильно здесь, в моей постели, внутри меня. Но я знаю, что именно об этом он думает. Интересно, как долго её тень будет висеть между нами, нависая над нами, как долго я буду её сводной сестрой, которую он тоже любит, а не просто Афиной, не просто женщиной, которую он любит сейчас.

Впрочем, это не имеет значения. Было бы тяжело оставить Дина и Кейда на этом этапе, но расстаться с Джексоном я просто не могу. Мы уже через многое прошли, и в тот момент, когда он опустился на колени, чтобы вымолить у меня прощение, в тот момент, когда он позволил мне наказать его так, как мальчики наказывали меня и как он сам наказывал меня, я поняла, что он понимает меня лучше, чем кто-либо другой.

– Я тоже это чувствую, – шепчу я, выгибаясь навстречу ему, ощущая, как мои соски прижимаются к его груди, касаясь его кожи. – Я могу сказать это первой, если хочешь. Но ты должен ответить тем же.

Джексон входит в меня, толкаясь, пока снова не погружается в меня полностью. Он удерживает себя там и кивает, задыхаясь от удовольствия.

– Да, – стонет он. – Помоги мне, Афина. Помоги мне...

Помоги мне двигаться дальше.

Я обнимаю его за шею, зарываюсь пальцами в его длинные волосы и притягиваю его к себе, жадно впиваясь в его губы. Мои ноги обвиваются вокруг его бёдер, словно виноградная лоза, и когда он прерывает поцелуй с судорожным вздохом, я шепчу ему на ухо слова, которые, как я знаю, ему необходимо услышать.

– Я люблю тебя, Джексон, – говорю я, глубоко вдыхая и ощущая, как сила этих слов наполняет меня, словно проламывая невидимую стену. – Возможно, ты не был первым мужчиной в моей постели, но ты первый, кому я призналась в любви. Ты первый, кому я сказала это вслух.

Джексон закрывает глаза, всё ещё прижимаясь лбом к моему.

– Я не могу дать тебе этого, – шепчет он. – Я уже говорил это раньше. Я ничего не могу дать тебе в первый раз...

– Ты когда-нибудь просил прощения за свои прежние поступки? – Спрашиваю я, нежно проводя пальцами по его щекам. – Ты когда-нибудь делал то, что сделал для меня? Чтобы искупить свою вину?

– Я умолял её вернуться, – тихо отвечает Джексон. – Но она уже умерла.

– А я нет. – Я страстно целую его, обнимаю и прижимаю к себе. – Я всё ещё здесь. Ты можешь получить всё прощение, которое я могу дать, за нас обоих. Прощение и любовь. И когда всё это закончится...

– Что, если я недостаточно хорош? – Джексон замирает, забыв обо всём, кроме переполняющих его эмоций, пока его не начинает трясти. – Я недостаточно хорош для тебя, Афина, я никогда не был достаточно хорош ни для кого...

– Мне достаточно тебя, – говорю я, обхватывая его лицо ладонями.

– Вместе с Кейдом и Дином... – он с трудом сглатывает. – Я делил с ними женщин и раньше. Но ни с одной из них я...

– Скажи это. – Я приподнимаю его подбородок, заглядывая ему в глаза. – Ты обещал, что сделаешь это, если я это сделаю.

Он делает паузу. Между нами повисает долгая, напряжённая тишина, а затем он протягивает руку и нежно обнимает моё лицо.

– Я никогда никого из них не любил.

Он целует меня страстно и с чувством, его тело прильнуло к моему. Сейчас он не полностью возбуждён, часть его страсти улетучилась во время нашего разговора, но он всё ещё находится внутри меня, и я ощущаю, как он вновь становится твёрдым, его тело скользит по моему. Его язык проникает в мой рот, руки зарываются в мои волосы, и он шепчет мне на ухо, затаив дыхание:

– Я люблю тебя, Афина. Я люблю тебя, я люблю тебя... – слова повторяются снова и снова, словно, сказав это, он уже не может остановиться. – Я люблю тебя...

Теперь он двигается быстрее и жёстче, и я отвечаю на каждый его толчок. Мы забываем обо всём, когда оказываемся в объятиях друг друга, достигая вершины наслаждения. С ним так хорошо, как будто он создан для того, чтобы быть рядом. Я обнимаю его за затылок и страстно целую, чувствуя, как внутри меня нарастает оргазм, словно расширяющийся пузырь, пока не осознаю, что в любую секунду он может разорваться. Я хочу этого, нуждаюсь в этом так, как ни в чём другом не нуждалась раньше. Всё, что происходило раньше, кажется незначительным по сравнению с тем, как сильно мне хочется кончить вместе с Джексоном.

Когда это происходит, я чувствую себя словно в электрическом поле, словно фейерверк, который не похож ни на что, что я когда-либо испытывала. Я прижимаюсь к нему, желая ощутить его каждой клеточкой своего тела. И слышу, как Джексон громко стонет, когда я сжимаюсь вокруг него. Его руки сжимают подушки по обе стороны от моей головы, когда он входит в меня с силой и быстротой, тяжело дыша, приближаясь к своему пику наслаждения.

У меня почти кружится голова от удовольствия, перед глазами вспыхивает свет, я зажмуриваюсь, впиваюсь ногтями в его плечи и кричу:

– Джексон! О боже, Джексон...

– Афина, – выдыхает он моё имя, и я чувствую, как он становится твёрдым, как скала, внутри меня. Всё его тело содрогается от удовольствия, и я ощущаю его горячий прилив внутри себя. Его член становится толстым и растягивает меня, его пирсинг трётся о моё самое чувствительное место, и я сильно выгибаю спину, вторая волна острого, почти невыносимого удовольствия следует за первой.

Он прижимается ко мне, издавая прерывистые стоны и повторяя моё имя снова и снова. Когда он падает на меня сверху, его лицо утыкается в мою шею, и он вдыхает мой запах, испытывая последние волны наслаждения. В этот момент мне не хочется двигаться, дышать, думать или делать что-либо, что могло бы нарушить это мгновение. Мы лежим так, кажется, несколько долгих минут, сплетённые воедино, Джексон всё ещё внутри меня, пока мы пытаемся восстановить дыхание.

Когда он наконец скатывается с меня и ложится на спину, его мускулистая грудь вздымается, я смотрю на будильник на прикроватной тумбочке. Близятся сумерки, и я смотрю в окно, вспоминая свой сон. Тяжесть возвращается, словно камень, давящий на грудь, но я больше не начинаю плакать. Вместо этого у меня внезапно появляется идея, и я знаю, что мне нужно сделать.

Джексон поворачивается ко мне и его глаза сужаются:

– У тебя такой вид, будто ты только что о чем-то подумала, – говорит он, и я киваю в ответ.

– Ну? – Он нежно убирает прядь волос с моего лица, и этот жест настолько милый и интимный, что у меня сжимается сердце.

– Мне нужно кое-что сделать, – тихо говорю я. – И я бы хотела, чтобы ты пошёл со мной.

– Хорошо, – он отвечает без колебаний, и что-то в его быстром и нетерпеливом тоне, словно он готов сделать для меня всё, что угодно, без каких-либо сомнений, заставляет напряжение в моей груди отступить, сменяясь внезапным приливом тепла.

– Это незаконно, – медленно произношу я. – Очень. По крайней мере, я в этом уверена.

Джексон улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

– Ещё лучше.