Текст книги "Удержать мечту (СИ)"
Автор книги: Айрис Тэмирин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
– Я убегаю по проспектам
А в сердце вновь любовь горит.
Было бы проще, если б только
Милый, ты смог меня забыть...
Снова бегу...
Снова бегу...
Вперед... – пела она, а мне казалось, что я бегу вместе с ней. Бегу, преодолевая препятствия... Бегу, чувствуя, как ветер целует лицо....
Я даже не заметил, как быстро пролетело время: настолько меня захватили образы, навеянные творчеством Dark Angel.
– И в заключении мне хотелось бы исполнить свою новую песню "Огонь и Лед", – раздался голос солистки, которая осталась одна на сцене, а другие девчонки отступили в тень. Первые, неуверенные звуки, а затем полилась чистая, наполненная эмоциями музыка, набирающая обороты, очаровывающая, уносящая за собой...
Переход... Проигрыш... Я открыл глаза и взглянул на сцену, где выхваченная лучом прожектора стояла клавишница.
– "Нет. Не может быть!" – пронеслась в голове шальная мысль. Там, в ярком свете, стояла Виолетта. Вот ее шоколадные глаза встретились с моими, и в них я увидел страх. Она боялась, боялась меня. Песня закончилась, а девушка все так же смотрела на меня. Амалия трясла меня за руку, стараясь привлечь мое внимание, но мне было не до нее. Тогда эта наглая девица в обтягивающем красном платье уселась мне на колени и, обвив мою шею руками, впилась, словно пиявка в мои губы. Черт, кто ж знал, что она ТАК много блеска наносит на свой целовальный аппарат. Не дай бог кому-нибудь оказаться на моем месте. Ее поцелуй похож на жабу: такой же склизкий.
Спустя полчаса Амалия потянула меня танцевать: пришлось согласиться. DJ поставил танго, и на танцпол вышла Виолетта с каким-то парнем, в котором позже я узнал Тимофея, нашего старосту. Вот же... На Ветке было коротенькое обтягивающее платье, которое ничего не скрывало, волосы темным шелком опускались на спину. Черт, а она красивая. И как я этого раньше не замечал?
Парочка о чем-то шепталась, пластично двигаясь под музыку, чем и приковывала к себе взгляды окружающих, которые наблюдали за их страстным танцем.
Руки парня скользили все ниже и ниже, пока не опустились на филейную часть девушки, сильнее притягивая ее к себе.
Финальные звуки танца, и Виолетта закинула ногу на бедро парня, платье поднялось выше, открывая взгляду татуировку на бедре. Все. Мое самообладание покинуло меня, и я стал прорываться к девушке сквозь толпу, напрочь забыв об Амалии. Татушка на ее бедре была последней каплей в море выпитого мной алкоголя.
А все остальное происходило, как во сне: я встретился с ее шоколадными глазами, в которых полыхала ярость. Да с чего она вообще злится? Что ей опять не так? Тим склонился над ней и коснулся ее нежных губ, она обвила его шею, притягивая парня ближе к себе. Черт, на его месте должен быть я! Это меня она должна целовать!
Выпитый алкоголь и их поцелуй подействовали на меня хуже красной тряпки. Возможно, не будь я так пьян, то остановился бы и задумался. А кто я ей собственно такой? Да и зачем она мне сдалась? Но, увы...
– Что ты творишь?!! – заорал я, отдирая Тимофея от Виолетты. Она смотрела на меня так, будто увидела что-то невероятное.
– А что такого? – девушка хлопнула длинными, черными, как смоль, ресницами и облизала свои полные губы, которых мне так хотелось коснуться, хотелось узнать их вкус.
– Ты идиотка! – орал я, но тут мою гневную триаду прервал кулак Тима, который живописненько впечатался в скулу.
– Не смей ее оскорблять и указывать! Ты ей никто! – я не остался в долгу, поэтому завязалась потасовка. В итоге под моим глазом красовался фингал, который стал стремительно наливаться синевой и отекать. Тимофей тоже ушел с разбитой губой. Черт, как же все хреново-то.
Виолетта
– О, моя голова, – простонала я, хватаясь за обозначенную часть тела, – Что вчера было? – встав, потопала на кухню, в надежде найти там воду и таблетку Алкозельцера или анальгина на крайний случай.
– Привет, подруга! – Алинка сидела на высоком стуле, поджав под себя ноги. В руках она держала чашку с ароматным кофе, наслаждаясь его вкусом.
– О, Алинка, – прохрипела я, – Значит, ночевала у тебя. И кто же мою тушку, позволь узнать, пер на 8 этаж, так это притом, что лифт не работает? – мне даже самой интересно стало, кто совершил сей подвиг, потому что вешу я не как мешок с сахарным песком[8], а кило так на пять потяжельше.
– Держи, горе луковое, – подруга протянула мне таблетку и стакан холодной воды, который я залпом осушила, проглотив таблетку. Стало немного легче. Присев на стул, облокотилась на стену, блаженно закрыв глаза.
– А вот теперь рассказывай: кто меня нес и что вчера было? – голова, наконец-то, перестала раскалываться, и я наслаждалась тишиной небольшой кухни подруги.
– Принес тебя вчера Серега и, сгрузив на диван, ушел, чмокнув меня на прощание в щеку. А что вчера было... О, это вообще что-то с чем-то. Ты сама-то хоть что-нибудь помнишь? – улыбаясь, посмотрела на меня подруга.
– Помню вкус чьих-то губ. Знаешь, такой терпкий, на кофе чем-то похож, – мне даже самой интересно стало, кто бы это мог быть.
– Ладно, хоть это помнишь. В общем, ты вчера напилась, потом танцевала эротичное танго с Тимом, целовалась с ним. Он предложил тебе встречаться, и ты согласилась, а апогеем вечера стала драка Максима и Тимофея. Ушли они оба, раскрашенные под хохлому.
-Кстати, татуировочка у тебя классная, – смеялась подруга, пересказывая мне все то, что я утопила в алкогольном тумане. Вечер удался на славу. И теперь напрашивается вывод: у меня есть парень; теперь все знают о моей татушке на бедре; да с Максом у нас все сложно. Кошмар какой!
– Больше не пью! – встав, потопала в ванную, приводить себя в порядок. У Алинки ванная комната примечательна тем, что у нее во всю стену расположено зеркало, про которое она говорит, что оно позволяет ей лучше ощущать пространство. Вот и я сейчас любовалась собой, пытаясь не заорать. С зеркальной поверхности на меня смотрел монстр, больше никак не скажешь: всклокоченные волосы, заспанные глаза под которыми живописными кругами растеклась тушь. В общем, жуть! Умывшись и почистив зубы, вышла из ванной.
– Алин, а рюкзак мой где? – крикнула я, пытаясь найти свои манатки.
– Он в комнате, где ты спишь, – последовал ответ, а мной был обнаружен мой саквояжик, из которого извлекла на свет божий штаны и футболку, которые тут же натянула, связав волосы в тугой хвост и обув кроссовки, включила плейер и выбежала на лестничную клетку. Сбежав вниз, выскочила на улицу и понеслась по еще спящему городу. Ну, так правильно, время только пять утра. Это я – птичка ранняя. Было время, когда занимаясь борьбой, вскакивала в четыре утра и наматывала круги по городу, кляня всех и вся на свете. Заниматься давно закончила, а привычка осталась.
Вот и сейчас, слушая April sixth[9], я бежала по спящему городу, который был окутан туманом. Редкие машины скользили по автостраде, фонари были уже выключены, и небо порозовело на востоке. День обещал быть солнечным. Гулянки гулянками, но про универ мне еще не разрешали забыть, поэтому, побегав еще часик, вернулась в квартиру подруги.
Мы часто ночевали друг у друга, так что какие-то ее вещи лежали у меня и наоборот.
– Алин, я в душ! – запирая входную дверь, прокричала я, юркнув в ванную.
– Иди уже! – раздалось из комнаты подруги, где она, видимо, что-то набирала, так как стук клавиатурных кнопок был слышен по всей квартире.
Включив воду, смыла с себя пот и грязь города. Мысли невольно понеслись вскачь, прискакав в скором времени к Максу. Опять. Да, видимо, мне никогда не удастся выгнать его из моей черепной коробки. Тяжело вздохнув, вышла из душа, застегивая молнию кофты.
– Так, мы опаздываем! – прокричала Алинка, сметая со своего стола кучу тетрадок и запихивая их в сумку. Я бы так никогда не смогла.
– Бежим, а то нас загрызет Алексей Викторович, – заперев квартиру, мы слетели вниз и понеслись в универ, залетев в кабинет ровно в восемь часов.
– Уф, успели, – тяжело дыша, прокряхтела подруга, усаживаясь на свое место.
– И не говори. Я вот и не знала, что ты так быстро бегаешь, – хихикнула, поднимаясь к последней парте.
Наш кабинет был похож на горку: парты поднимались друг за другом все выше и выше, напоминая чем-то амфитеатр.
– Здравствуйте, студенты, – Алексей Викторович поздоровался с нами, разложив многочисленные записи на своем столе.
– И вам не хворать, дорогой вы наш! – крикнул Скворцов – хулиган местного разлива.
– Вашими молитвами, Владислав, и живу. Ветров к доске! – что-то наш лектор сегодня не в духе: вон как кричит.
Макс медленно спускался к доске. Видок у него был, скажем, не ахти, а под глазом горел немаленький фонарь. Да, действительно, что-то Ветров не в настроении.
– Это "неуд", молодой человек. Вы совсем не знаете мой предмет. Зачем же вы поступили на истфак, не считая нужным знать основную дисциплину факультета? – Алексей Викторович внимательно смотрел на Макса, а потом перевел взгляд на аудиторию, то есть на нас.
– Кто-нибудь может ответить на поставленный вопрос?
– Да, – поднявшись, ответила я.
– Что ж, Ларина, мы вас слушаем.
– На протяжении долгого времени Россия, российское государство, прошла сложный путь преобразований и реформ, но в памяти русского народа навсегда царем-реформатором останется Петр Алексеевич Романов, правивший с 1682 – 1725... – а дальше меня понесло. В общем, к концу лекции уже была рассказана вся история российского государства, начиная с IXв. и заканчивая XXIв. Конечно, рассказано все было вкратце. Да в свое время, когда сдавала экзамены, перечитала огромное количество книг, содержание которых отложилось в моей памяти.
– Великолепно! Вот вы, Виолетта, и будете заниматься с Ветровым дополнительно: вам – практика, а ему – знания по предмету. Все свободны, – и лектор ушел, оставив наше общество.
– Ну, Максимушка, ты попал! Ветка сделает из тебя ботаника, такого же, как и она сама, – заржал Скворцов, позже к нему присоединились и остальные.
– А ну прекратили наезды на мою девушку, – в аудиторию, подобно торнадо, влетел взъерошенный Тим, который плюхнулся рядом со мной, – Привет, милая, – парень легко коснулся моих губ, не обращая внимания на мое ошарашенное выражение лица.
Тимофей Смирнов – один из "золотой молодежи" нашего города. Его отец, Александр Смирнов, бизнесмен, владелец чего-то там с очень сложным названием никогда и ни в чем не отказывал своему любимому и единственному сыну, но, тем не менее, Тим не был похож на заносчивого Ветрова, который поставил себя выше, чем остальные, считая, что деньги решают все.
– Смирнов, ты вчера упал, сильно ударившись головкой об асфальт? Да вроде нет, разбита только губа! – Амалия с ужасом смотрела на парня, чья рука покоилась на моих плечах. Ну как же: ведь ее, негласную королеву универа, он послал, не став с ней встречаться, а тут я... Очкарик, в безразмерных кофтах, без роду, без племени.
– Падала вчера, по-моему, ты, когда в "Гротеске" зажигала на пару с Ветровым, а он, видимо, на тебя в темноте напоролся. Фонарик уж очень симпатичным получился, – хмыкнул Тим, притягивая меня ближе к себе.
– Замолкни, а, – протянул Макс, убирая тетради в рюкзак, который, надо сказать, у него зачетный. Черный, обвешанный значками с китайскими иероглифами, на язычке одной из многочисленных молний болталась брелок-гитара, невероятно похожая на настоящую, правда в миниатюре. А-а-а-а!!! Я тоже такую хочу!
– Тебя не спрашивали! – продолжал веселиться Тим, не обращая внимания на то, что все одногруппники навострили уши и с интересом слушали их перепалку.
– Молчал бы. Виолетта, мне нужно с тобой поговорить, – Макс пристально смотрел на меня. Гипнотизирует, что ли?
– А мне не нужно! Или хочешь, чтобы я вновь выслушивала твои нотации и поучения, говорящие о том, что бесполезно строить иллюзии и воздушные замки на пустом месте? Так я и не строю, милый мой, – бесит, бесит, бесит! Он, что, специально причиняет мне боль? Вот и говорят, что любовь зла... Макс точно относится к парнокопытным.
– Ви, пожалуйста... – было что-то в его голосе такое, отчего я поднялась и вышла за дверь.
– Чего тебе? – усевшись на подоконник, тем самым подвинув одинокий кактус, посмотрела на парня, облокотившегося на стену.
– Ви, прости меня за вчерашнее, – его голубые, как летнее небо, глаза с надеждой смотрели на меня, пытаясь прочитать ответ на моем лице.
– За что конкретно? За утро или за вечер? – хмыкнула я.
– За все, Виолетт. Я, правда, так не думаю, просто ты... – он не договорил и опустил голову, отчего темные волосы, словно занавес, закрыли от меня его лицо.
– Прощаю, – шепнула на ухо, подойдя вплотную к парню. Его волосы, вечно растрепанные, пахли солнцем. Да, многие считаю, что солнце не пахнет, но для меня небесное светило пахнет апельсинами и... медом.
Мне так хотелось погрузить пальцы в шевелюру Макса, почувствовать его губы под своими, узнать вкус его поцелуя.
– Э... ребят, а вы что тут заняты? – раздалось над ухом, отчего я отпрыгнула от Ветрова, будто от огня, о который обожглась.
– Проблемы решаем! – почему-то резко ответил Максим, – А тебе чего надо, Скворцов?
– Да, знать, у вас проблемы глобальные. То-то вы встали так быстро, – заржал Влад, скрываясь за дверью.
Этого охаровца я знаю с детства: у нас квартиры на одной лестничной клетке находились, пока мы не переехали с родителями в другой район, и этого фрукта я не видела до поступления в универ.
– Да пошел ты... – Макс разразился такими витиеватыми ругательствами, что мои ушки покраснели. Увы, Владик уже не слышал этих слов в свой адрес, а то был очередной выброс тестостерона у этих... петухов.
– Ларина, часиков в семь, я буду у тебя. История... – заговорщицки подмигнув, этот гад куда-то смылся. Да, а если вспомнить, каким он был тогда, когда мы познакомились...
... Начало осени... Три девчонки, куда-то спешащие...
– Давайте быстрее! Мы и так опаздываем! – как всегда подгоняла я девчонок, едва мы выползли из битком забитого людьми автобуса.
– Вот тебе надо, ты и иди! – разобиделись они, не поспевая за мной.
– Вот и пойду! – психанула я, увеличивая громкость плеера. Разумеется, в ДК притопала первой и сразу же потопала в студию.
-() – хрипловатый голос солиста заполнил собой небольшое пространство комнаты. Песенку Three Days Grasse[10] Animal Have Become пел парень, играющий на гитаре. Совмещал, так сказать, приятное с полезным.
Черные волосы, видимо, не поддавались ни расческе, ни укладке, поэтому создавали на голове своего хозяина легкий беспорядок. Длинные темные ресницы бросали тень на смуглые скулы. Увы, цвет глаз рассмотреть не удалось – они были закрыты.
Прокравшись, как мышь, к банкетке, устроилась на ней, наслаждаясь музыкой, пусть и не совсем чистой по звучанию – иногда парни допускали ошибки, зажимая не те аккорды.
– Ну, вот. Уже лучше, – хмыкнул Теплов, – А ты что скажешь, Виолетта?
– В принципе, у вас все нормально, если не считать того, что гитарист взял пару раз не те аккорды, да и ритм под конец немного сбился, – ответила, как есть.
– А ты, типа, самая умная, что ли? – черноволосый как-то странно посмотрел на меня. Ух, ты! А глаза у него голубые, холодные, как льды Арктики, – Жабы, вроде, только квакать могут. Или ты у нас особой породы? – фыркнул голубоглазый, спускаясь с импровизированной сцены.
– Макс, немедленно извинись перед девушкой! – Теплов грозно посмотрел на гитариста.
– Она?! Девушка?! И КАК Я НЕ ЗАМЕТИЛ?!!! – почему-то парень сорвался на крик, сверкая глазами аки семафор.
– Не стоит, Алекс, – тихо произнесла я, вставая и открывая крышку фортепиано, стоявшего в дальнем углу студии.
– Ну, сыграй нам что-нибудь. Или ты можешь только на чужие ошибки пальцем тыкать? – да что же он ко мне пристал, как банный лист к заднему месту?
– Сейчас сыграю! – огрызнувшись (нервы тоже не железные), уселась за инструмент и размяла пальцы. Хочешь, чтобы сыграла? Так сыграю! Реквием по мечте никого и никогда не оставлял равнодушным. Вот его-то и было решено сыграть.
И музыка, одновременно грустная и нежная, поплыла по комнате. Я не обращала внимания на слушателей, по памяти играя произведение великого классика.
Последние аккорды... Снимаю руки с клавиш, и комнату своим пологом накрывает тишина.
– Ты удовлетворен? – спрашиваю все так же тихо, сидя спиной к парням.
– Да. Прости. Кстати, я – Максим, – надо же, какая честь. Он решил представиться.
– Виолетта.
– Ой, а что это вы тут делаете? – наконец-то эти копуши соизволили доползти и почтить нас своим присутствием.
– Сидим. Давайте за инструменты, и так много времени потеряли! – скомандовал Теплов, усаживаясь за стол.
Позже, когда репетиция закончилась, девчонки утопали домой, сославшись на невыученные уроки, а я потопала в парк, надеясь подумать в тиши и постараться написать еще одно стихотворение.
Начало осени... Лето все еще пытается удержаться в нашем городе, поэтому еще тепло, листья деревьев – зеленые, а вода в реке еще не успела остыть после жаркого летнего светила.
Усевшись на качели, расположенные в глуши парка, взглянула не розовеющее от заката небо. В этом месте почти никогда не бывает людей, а если и бывают, то только влюбленные парочки.
– Жаба... – в наушниках звучит Because Of You [11], а по щекам, отчего-то, катятся слезы.
– Что случилось? – раздалось за спиной, когда кто-то вытянул наушники из моих ушей.
– Ничего, – тыльной стороной ладони стерла слезы, бегущие по щекам.
– Не ври, – парень с голубыми глазами присел передо мной на корточки, взяв в свои руки мои ладони, – Я же вижу, что своими словами причинил тебе боль. Прости меня.
– Ты не сказал ничего такого, на что стоит обижаться, – попыталась выдернуть свои руки из его плена: ага, куда там. Теплые и изящные пальца парня гладили мою кожу, передавая свое тепло.
– Странная ты... Другая бы на твоем месте заорала бы и врезала по лицу, – размышлял Максим в слух.
– Нет, просто тебе не те девушки встречались на пути, – встав, невольно потянула парня за собой, а он так и не выпустил моих рук, – Ты прощен. Теперь я могу идти?
– Давай, я тебя провожу?
– Не надо.
– Ну, тогда, пока, – он, казалось, с сожалением опустил мои руки и уселся на качели.
Девушка ушла, а парень все так же продолжал смотреть на заходящее солнце, качаясь на качелях, когда увидел, что на земле лежит какой-то листок. Не долго думая, он поднял его и развернул:
А он сидел, вдыхая дым сигарет...
А он мечтал, но мечты разбивались...
А он любил, но любви больше нет:
Она в пламени синем сгорает!
Сгорает любовь без остатка, без звука...
И ветер разносит над миром тот пепл...
Сгорела любовь, и стало так глухо,
И сердце замедлило бег...
Но нам не вернуть, все, что мы потеряли,
И нам не забыть, что когда-то давно,
Мы в небо, счастливые дети, взлетали...
Нам крылья дарили, любовь и тепло...
Теперь же мы, разбиваясь о землю,
Живем вспоминаньями нашей души,
И ловим мы снег, считая, что это
Пепл погибшей когда-то любви, – каллиграфическим почерком было написано на листе.
– Вот, значит как, – неизвестно кому сказал парень, пряча листок в кармане джинс...
Я даже и не заметила, как закончились все пары, и толпа студентов вывалила на улицу, собираясь топать домой. Это хорошо, когда дома ждут родители, братья и сестры, радуясь твоему приходу, как солнцу после грозы.
Мой отец погиб год назад в автокатастрофе, а мама... Мама до сих пор лежала в больнице, психиатрической. После смерти отца, ее мозг не выдержал и начал давать сбои – итогом стала шизофрения [12].
– Эй, ты опять спишь! – Тим потянул меня за собой, чему-то улыбаясь.
– А мы куда идем?
– Мне, вообще-то, на тренировку, надо, а ты обещала пойти со мной, – парень развернулся и чмокнул меня в кончик носа.
– А...
– Б...
– Мы весь алфавит переберем или на этом остановимся? – хихикнула я, уворачиваясь от подзатыльника.
– Я дальше не знаю, – парень подхватил меня под руку, и мы потопали на тренировочную площадку. Дело в том, что Тим уже лет десять занимался горным бегом, а завтра, в субботу, в нашем городе будет проходить чемпионат России по данной дисциплине. Приедет сама Светлана Съемова [13].
На окраине нашего небольшого города когда-то располагался небольшой хутор, который был снесен в годы войны. Так вот, здесь были невероятно крутые склоны, а в самой низине текла речушка, когда-то полноводная, а теперь же больше похожая на ручей. Здесь и решили сделать трассу для проведения всероссийского чемпионата.
Сейчас два мужчины в красных спортивных формах разграничивали трассу, огораживая определенные участки разметочной лентой.
– Ладно, я помчался, – Тим, чмокнув меня в лоб, понесся с горы вниз, оставив все свои вещи мне на хранение.
Горный бег – такой вид спорта, что не всегда обходиться без травм. Например, в том году, когда проходило первенство России в Ульяновске, один из спортсменов сломал ногу, но тем не менее, прибежал первым. Врачи до сих пор в шоке.
Осень... Самое красивое время года... Лето еще не хочет уходить, хотя и понимает, что ему здесь делать больше нечего. Заложив руки за голову, легла на еще зеленую траву, глядя в бескрайнее голубое небо, на котором не было ни облачка. Вечернее солнце золотит макушки тополей, растущих по бокам трассы, где-то вдалеке слышен лай собак и ржание лошадей...
Незаметно для себя, я уснула...
... Темно... Лишь одна свеча горит на столе, освещая своим светом небольшой клочок комнаты... Ты медленно подходишь ко мне, стараясь не разбудить... Ты думаешь, что я сплю, но это не так... Ты прикасаешься ладонями к моему лицу, нежно поглаживаешь мои щеки, стирая бегущие по ним слезы... – Прошу, не уходи, – шепчут губы, а руки обвивают твою шею, не желая отпускать....
– Не могу. Я должен... – ты снимаешь мои руки, сжимая их своими ладонями, такими теплыми...
– Кому? Ей? Той, которую ты не любишь? – все тот же шепот... Слезы быстрее бегут по лицу, затуманивая взгляд, скрывая такое любимое и родное лицо...
– С чего ты взяла? – сжимаешь мои холодные пальца, подносишь их к своим губам, согревая дыхание...
– Ты... ты сам говорил... – касаюсь его щеки, наверное, в последний раз...
– Да. Говорил... А теперь все изменилось... Она нужна мне... – как же больно... Кажется, что сердце остановилось...
– Тебе... или твоим родителям? А как же я? – закрываю уши, боясь услышать ответ...
– Ты... Ты теперь прошлое... Любимое прошлое... – твои слова, как горький шоколад...
– Но... почему? – не могу понять, за что он со мной так...
– Так надо... Так будет лучше... всем... – ты накрываешь мои губы своими... Поцелуй... Последний... Соленый от слез... – Прости... Прощай... – и ты уходишь, не закрывая дверь...
– Не надо... – срываются с губ слова... Руки безвольными плетями падают на кровать...
В открытую дверь врывается зима... Хлопья снега кружатся по комнате, запорашивая глаза... укутывая в свое пуховое одеяло... Ветер задувает свечу, единственный источник тепла и света, погружая комнату в темноту... Вот и все... Слезы застывают... Становятся льдинками... И падают на пол, разбиваясь вдребезги...
Темнота... Исчез смысл жизни... Мир потускнел – ты унес с собой все краски, оставив лишь серый цвет... И уже все равно: наступит завтра или нет... Ведь теперь ты больше никогда не разбудишь с утра поцелуем... Никогда не услышу твой смех... твой голос...
Боль скользит по телу, обволакивая, погружая в пучину безразличия... На ощупь дотягиваюсь до тумбочки... Достаю лезвие... Взмах... Кровь алыми струйками стекает по белоснежной коже... Кап... Кап... Кап...Вместе с красными каплями уходит и любовь, оставив после себя пустоту... И уже не важно, что завтра тебя уже не будет... Что через три дня твоим домом станет земля... Перед глазами стоит твое лицо... Помнишь, тогда тоже была зима... Ты смеялся, осыпая меня снегом... Все тело немеет... Глаза слипаются... Хочется спать...
– Нет! Не смей меня оставлять! Я не смогу без тебя! – доносится откуда-то издалека такой любимый и родной голос...
– Ты... ты сам... оставил... словно куклу... забыл... – с трудом шепчут губы...
– Я люблю тебя!!!! Вернись... – касаешься моих губ... Перевязываешь мои запястья...
– Поздно...слишком поздно... Не вернуться... – сон одолевает меня и берет надо мной верх...
– Не-е-е-е-т!!!!
– Виолетта, проснись! – кто-то тряс меня за плечи. О, господи! Это был кошмар! Всего лишь кошмар... но настолько реальный!
– Тим, прекрати меня трясти, а то все вытрясешь! – парень убирает руки, заглядывая в мои глаза, – Со мной все нормально, просто кошмар приснился.
– А... Пойдем, мы закончили, – Тимофей протянул мне руку и поднял, притянув к себе.
– Что-то вы быстро... – задумчиво отвечаю я, все еще думая о недавнем сне... Присниться же такое! Все! Надо убирать из своего расписания чтение книг по ночам.
– Да мы-то, как раз, не быстро. Просто кто-то, не будем показывать пальцем, заснул! – хихикнул парень, обнимая меня за талию.
– Тимофей! Козявка ты эдакая! – в шутку щелкнула его по лбу, но в итоге мне пришлось срочно удирать от его мести.
– На себя посмотри... – поймав, этот... нехороший человек решил защекотать меня.
Домой я вернулась в десятом часу: сначала Тим решил меня до дома проводить, но потом передумал и пригласил к себе на чай с тортиком. А кто бы на моем месте отказался от тортика собственного производства? Правильно, никто. Вот и я не стала.
Чай мы пили где-то часа два: парень решил, что его кулинарный шедевр должен быть уничтожен. Потом приехал Александр Николаевич, отец Тимофея, который, в свою очередь, решил познакомить свою девушку с родителем. В общем, растянулось это дело надолго.
И вот опять меня вновь встречает пустота квартиры... Зажигаю в прихожей свет и стаскиваю стоптанные кеды. Оставив сумку у входа, плетусь в свою комнату. Хотя тут и так все комнаты мои, но эта... Эту я забронировала себе, когда мы только с родителями въехали сюда, и отделала ее по собственному дизайну.
На одной из стен, обклеенной темно-фиолетовыми обоями, красовался постер нашей группы, который мы сделали после одного из концертов. Другая же стенка – Фудзияма [14] с цветущей сакурой[15], то есть фотообои. Небольшой письменный стол, где под грудами немытых тарелок (всего 4 штуки) и кучи всяких тетрадей и листков погребен ноут. А из окна открывается великолепный вид.
Тут меня отвлек звонок мобильного.
– Да?
– Ларина, ты где пропадала?!! – заорали на том конце провода, – Я целый час, как идиот, торчал у твоей двери!!! – упс, я забыла про Ветрова. И как так можно?
– Так никто и не говорит, что ты шибко умный! – хмыкнула я, топая на кухню и доставая из холодильника банку консервированных ананасов, которые принялась поедать, ловко орудуя ложкой.
– Знаешь что?! Сейчас не время, чтобы показывать свое остроумие! Я мог бы потратить забитый мной час на Амалию! – горячился парень, отчего я едва не подавилась.
– Слушай, Ветров! Если тебя что-то не устраивает – скатертью дорога, и, вообще, если хочешь, приходи ко мне. Позанимаемся, потом чайку попьем, но с тебя тортик! – и с чего в мою больную головушку пришла столь "гениальная" мысль? Вот и я не знаю.
– Ладно. Чайник ставь. Я сейчас приеду... с тортиком, – видимо, парень на том конце провода, расплылся в улыбке.
– Жду, – нажав на кнопку отбоя, быстренько доела ананасики, столь любимые мною, и поставила чайник.
Готовить я, увы, не умею, так что приходиться питаться консервированными и б/п продуктами. Однажды попробовала приготовить суп, так едва всю квартиру не спалила.
Раздался дверной замок – пришлось топать и открывать дверь.
– Привет. Заходи, – да, симпатичная такая картинка: Максим с букетом подснежников и тортиком у моей двери. Никогда бы не подумала, что такое когда-нибудь увижу.
– И тебе не хворать, – буркнул парень, разуваясь и проходя в мою комнату. Тортик благополучно перекочевал из его рук на кухонный стол, а цветы – в вазу.
– Ну-с, с чего начнем? – усевшись на диван и подобрав под себя ноги, поинтересовалась я.
– А с чего хочешь? – Макс устроился рядом.
– Да мне-то, в принципе, без разницы. Это ты "неуд" получил, солнце мое, – вытащила из-под подушки учебник по истории. Надо сказать, не маленький такой учебник – страниц, эдак, 900 точно есть.
– Молчала бы. Давай начнем с начала, – хмыкнув, он извлек ноут и приготовился. Вопрос: к чему?
– Ты знаешь династию Рюриковичей? – так, теперь главное – не заржать, как лошадь от комичности происходящего.
– В принципе, да.
– А со мной поделится знаниями?
– Ну... Рюрик правил с 862-882гг., за ним – Олег (882-912), дальше – Игорь(912-945)... – начал парень. Вскоре он добрался до Всеволода Большое Гнездо, у которого детей было... много.
– Дальше, – поторопила Макса я, когда он умолк.
– Так вот, этот князь переспал сначала с одной, которая родила ему двух сыновей или дочерей, но потом она ему надоела, поэтому он взял другую, та тоже ему кого-то родила, потом была третья... Боевой мужик, в общем, был. Столько детей после себя оставил... Последний ребенок родился, когда Всеволод был уже в преклонном возрасте... – разглагольствовал Ветров, жестикулируя руками.
– И... – стало интересно, что же будет дальше.
– Ну и вот, эти дети тоже множились и росли... – после этих слов я не выдержала и захохотала.
– Ой, не могу. Макс, ты что, Санта Барбару недавно смотрел? – захочешь, не повторишь все его жесты и слова.
– Нет, а что смешного? Какая к черту Санта Барбара?! – горячился парень, видимо, не понимающий причины моего смеха. Ох, зря этого не слышал декан нашего факультета...
– М-да... Такую интерпретацию истории России никогда еще и никто не слышал. Ветров, да ты гений... непризнанный! Такого еще никто не слышал. Тебе бы сценаристом работать, – немного успокоившись, протараторила я, давясь смехом, – Работать нам с тобой долго придется. Ладно, пойдем чай пить, – тяжело вздохнув, поднялась с дивана, направляясь на кухню. Я даже и не заметила, как быстро пролетел целый час.
– Ну, пойдем, – он, как-то обреченно, потопал следом за мной. Наверняка думая, какая же я дура...
– Черный или зеленый?
– Предпочитаю кофе.
– Кофе, так кофе, – порезав тортик, уселась на табурет, напротив Максима.
Разговаривали мы очень долго, даже не заметив, как быстро летит время. Темы для разговоров не исчезали, так как, оказывается, наши интересы совпадали. Ветров, на некоторое время убрал ледяную стену, которую возвел вокруг себя, перестав быть порядочной сволочью.
