Текст книги "Удержать мечту (СИ)"
Автор книги: Айрис Тэмирин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
– Знакомьтесь, Джексон, – все. Это вывело меня из себя! Да как Стефан мог привести в дом эту... эту... А еще ее имя!
– Ты не Джексон! – я орал на ни в чем не повинную девушку только потому, что сам не понимал, какие чувства она во мне вызывает. Не понимаю.
Прошел год... Затем еще один... И еще... Пролетело пять лет, которые были для меня сущим кошмаром. А потом мы уехали из Германии в Россию. За прошедшее время все настолько привыкли к Джек и Стеше, что не мыслили своей жизни без них. Я не мыслил.
Как оказалось, Джексон – прекрасный музыкант и композитор, у нее просто сказочный голос. А ее песни... в них столько жизни, столько чувств...
***
Прошло пять лет, промелькнувших в одно мгновение. Даже странно – жить, не боясь, что тебя могут в любой момент предать или раздавить, променяв на другую, обманув. За эти годы ребята научили меня жить, дыша полной грудью, не оглядываясь назад, а смотря лишь вперед, в светлое будущее, которое обязательно принесет с собой радостные вести. Стефания стала настоящей красавицей: шоколадного цвета кудри, румяные щечки с ямочками и глаза, столь же голубые и прекрасные, как у отца, которого она, надеюсь, никогда не увидит. Нет, я не стала жестокой, не обозлилась на весь мир. А, наоборот, наконец-то поняла, что, на самом деле, все, во что я верила, было лишь глупой иллюзией, выстроенной с таким трудом. Я не любила Ветрова. Теперь это стало понятно, только слишком поздно.
– Эй, вы долго будете еще стоять? – голос брата вывел меня из воспоминаний, и я полной грудью вдохнула такой знакомый с детства запах. Запах родины.
– Стеф, ты опять меня пугаешь, – улыбнувшись, взъерошила волосы брата и посадила Стешку ему назакорки.
– Милая, это уже наглость. Как нести сумки – я, племяшку – я, – начал было возмущаться парень, подхватывая сумку.
– Не надорвись, – раздался такой знакомый голос, от которого по спине побежали мурашки. Розарио. Человек, который меня ненавидит. Человек, который является моей главной проблемой.
– Твоими молитвами, – всю дорогу ребята шутили, веселя меня и Стешку. Как же это здорово – вновь вернуться туда, откуда сбежала пять лет назад в надежде все забыть. Город... Он изменился за эти годы, что меня не было: появились новые вывески, да и фасад некоторых зданий изменился.
Все стало каким-то чужим, что ли. Не знаю, просто чего-то не хватало. Может, просто погибло вместе с той девчонкой в авиакатастрофе?
– Эй, о чем задумалась? – Эжен толкнул меня, выводя из полусонного состояния.
– Да так...
– Знаешь, я хотел поговорить с тобой о Розарио. Пока он не слышит, – я ехала одной машине с братом и Эженом, а вот Крис и Роз, конфисковав мою девочку, ехали следом. М-да, веселый они народ.
– А что с ним? Вроде жив, здоров. Не вижу поводов для беспокойства, – буркнула, отвернувшись к окну.
– Это да. Но ведь он... странно себя ведет.
-Ничего такого не вижу. И вообще – закроем эту тему.
Максим.
Пять лет. С какой же скоростью они пронеслись? Я даже не успевал понимать, куда несет меня рок событий под названием жизнь. Вот уже пять лет с нами нет той единственной, которая меня любила и той, которую любил я. Почему в прошедшем времени? Просто, женившись тогда на Амалии, принял верное решение, о котором года три назад перестал жалеть. Родился сын. Тот, кто еще больше сблизил меня с женой, раз и навсегда выбив всю ту дурь и юношеский максимализм.
– Милый, ты со мной или позже подъедешь? – голос Ами вывел меня из размышлений, напомнив, что нужно вставать и ехать на репетицию. После смерти Виолетты никто не пожелал забрасывать занятия музыкой, поэтому сейчас группа Dark Angel процветала, став знаменитой по все России и за рубежом, после первого альбома, состоящего из песен Ветки.
И первое время самым популярным вопросом было, кому же принадлежат музыка и тексты песен? На что Амалия заявила, что они целиком и полностью принадлежат ей. Сначала девчонки посопротивлялись, а потом привыкли. С тех пор так и пошло: все песни, что были написаны Лариной, она присвоила себе. Гораздо позже девчонки обнаружили на своих почтовых ящиках еще около сотни песен, что позволило выпустить еще три альбома.
Да, я понимаю, что это подло, но... Авторские права некому отстаивать – Виолетта Ларина давным-давно уже в сырой земле, надежно укрытая могильной плитой. Со временем во мне что-то изменилось. Не стало больше того мальчика, который свято верил, что мир не так жесток, как говорили взрослые. Я стал циником. И теперь стало попросту плевать на ту Ларину, образ которой давно выветрился из памяти. За одно ей спасибо – если бы не она, то не быть бы мне никаким продюсером, да и ее бывшие подруги при деле.
Алинка, Юлька и Настя расстались со своими парнями, которые считали весь наш "бизнес" предательством по отношению к Ветке. На что девчонки рассмеялись им в лицо, заявив, что парни всегда питали к Лариной нездоровый интерес. В общем, теперь они создали свою группу, которая, надо сказать тоже пользовалась популярностью у слушателей.
Вот так развела нас судьба по разным сторонам баррикад. А сегодня еще эта группа из Германии приезжает. Нет, все остальные уже собрались, а они... Гости из Европы... решили, что все их должны ждать. Ну да ладно.
– Я с тобой, – затянув галстук, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Жена, как всегда, обворожительна. Ярко-алое платье выгодно подчеркивала ее округлые формы, а белокурые волосы , заколотые в высокую прическу выбивались на висках небольшими прядками.
Сынишка сейчас жил с бабушкой и дедушкой, которые изъявили желание целиком и полностью посвятить себя внуку, на которого у родителей не хватало времени. Хотя мы и часто приезжали к нему, но с этими концертами и гастролями времени катастрофически не хватало. Печально, конечно, но с этим ничего не поделаешь. Когда он вырастет, то поймет. Я очень на это надеюсь.
Красный порш супруги рассекал улицы ночного города, в котором, как в муравейнике, кипела жизнь.
– Всем привет. Как настрой? Между прочим, наши немецкие гости уже приехали. Мы встретимся с ними завтра, – поспешили обрадовать девчонок, разыгрывающихся в студии.
– А они-то нам что? Макс, у тебя же все предусмотрено? – Алина как-то странно посмотрела на меня, надеясь, видимо, услышать положительный ответ.
– Нет, крошка. На этот раз все по-честному, – мило улыбнулся девушке, уселся в кресло, в то время, как Амалия начала петь...
Ха, ей, кстати, необязательно знать, что Алинка – моя любовница, да и вообще... Ей лучше много не знать. Как говориться – меньше знаешь, то крепче спишь.
Как однажды сказал Серега:
– Знаешь, Макс. Когда-то я считал тебя своим другом, но теперь... Ты даже на человека не похож – утратил все, что в тебе раньше можно было ценить. Ты стал тем отбросом общества, который, добившись всего, желает еще большего, но рано или поздно всему приходит крах. Ненавижу тебя, – это был единственны раз, когда мы разговаривали.
– Ха, может и так. Но тебе еще расти и расти до меня, сопляк, – хмыкнул, а затем ушел, раз и навсегда оставив позади себя этого придурка.
Слушая песню, которую сейчас пела Амалия, я прекрасно понимал, что ее исполнение неидеально. К тому же в ее пении нет чувств и души, которые обычно вкладывала Ларина. Да что ж эта девка у меня из головы не выходит? Бред!
Мне надоело сидеть в душной студии, поэтому, закурив, вышел на улицу, где столкнулся с очаровательной девушкой, чьи длинные черные волосы хлестнули меня по лицу.
– Красавица, – один из охранников присвистнул вслед уходящей девице.
– Кто она? – что-то подогревало мой интерес к этой незнакомке.
– О, эта солистка немцев, – хмыкнул он, а я загорелся идеей затянуть эту очаровательную крошку к себе в номер, а там...
Глава 3.
Что такое музыка? За это время, что я провела в Германии, она стала моей душой, моим сердцем. Тем единственным, что могло согреть во время длинных, зимних вечеров и после ссор с Розарио, с которым отношение стали намного лучше, чем тогда. Сейчас парень все больше и больше проводил времени со Стефанией, которая называла его папой. Хотя мы ей и объясняли, что он всего лишь друг семьи, но девчушка устраивала такие грандиозные истерики, что все были готовы горы свернуть, лишь бы она успокоилась и вновь начала улыбаться.
– Милая, Роз не твой папа, – укачивая малышку на руках, прошептала я.
– Мам, – в свои пять лет она уже прекрасно разговаривала как на немецком, так и на русском языках, – поверь, я знаю, – такой мелодичный и нежный голос. Стеша с каким-то интересом смотрела на меня своими голубыми глазами. Его глазами. Дочка была безумно похожа на Максима, унаследовав от меня лишь цвет волос и тембр голоса, а в остальном... точная копия своего отца, к которому у меня не было никаких чувств.
Как оказалось, это была всего лишь какая-то детская иллюзия. Весь мир в розовом цвете. М-да. Сейчас же я стала старше, и надеюсь, что не наступлю на одни и те же грабли дважды.
-Ма-ам, – настойчивый голос ребенка вывел меня из раздумий, – сыграй, пожалуйста, вместе с папой ту, мою любимую, песенку, – а вы могли бы отказать такому ангелочку, который с надеждой смотрит в глаза? Вот и Розарио, глядя на эту картину, тут же устроился на стуле около рояля, указывая рукой на рядом стоящий свободный стул.
– Сыграем? – как бы парень меня не ненавидел – отказать Стефании не смог.
– Угу, – тяжело вздохнув и усадив малышку на диван, устроилась рядом с Розом.
Какая-то нервозность, неуверенность охватывала меня, стоило оказаться рядом с ним и взглянуть на его, такие изящные, пальцы, уверенно лежащие на черно-белых клавишах. А я? Женщина, которая и играть-то совсем не умеет. Печально, но факт. Что поделаешь, раз по сравнение с его виртуозной игрой все твои умения меркнут? Парень живет музыкой, его постоянно хочется слушать, слушать, слушать...
– Эй, ты уснула? – меня потрясли за плечо, и по коже поползли мурашки.
Да что же это такое? Почему такая нездоровая реакция на его прикосновения? Это не доведет до добра!
– Нет. – Пальцы пробежались по клавишам. И полилась музыка, столь нежная и прекрасная, что даже слезы наворачивались на глазах. Евгений Дога, действительно, гений, а его вальс... Это что-то невероятное. Как может человек с помощью музыки передать целую жизнь двух влюбленных, которые так и не смогли быть вместе, но даже умирая, помнили друг о друге... И имена срывались с губ последним вздохом...
Музыка захватывала, окуная меня с головой в свою атмосферу. И вот я уже не сижу в гостиной комнате квартиры, а передо мной ослепительно сияющий зал эпохи девятнадцатого века...
... Совсем юная княжна, приехавшая первый раз на столь прекрасный бал в честь воцарения Александра II, была потрясена великолепием Зимнего дворца, чья золотая лепнина горела огнем в свете сотен свечей... Обыкновенное платье белоснежного цвета обхватывало ее фигуру, золотистый шнур обвивался вокруг талии. Волосы тяжелыми косами опускались на грудь и заканчивались золотыми кольцами. Богиня... Она напоминала богиню, прекрасную и столь же страшную в гневе...
Маскарад... Здесь каждый оставался инкогнито... И она не стала исключение, в прочем, как и он. Высокий, такой же расчетливый, как и его отец. Он просчитывал свой каждый шаг, просчитывал все...
И вот на балу он увидел ее. Юное создание, еще не развращенное этим жестоким и пошлым миром. Она стояла около стены, освещая своим внутренним светом эту темную комнату. Заиграла музыка... и он решился.
– Разрешите пригласить вас на танец, – перед княжной стоял статный молодой человек, лицо которого закрывала черная маска с серебряными узорами.
Рука девушки в белоснежной перчатке неуверенно легла на ладонь юноши, они закружились в танце, словно листья, которые подхватил ветер и унес с собой... Не существовало ничего что могло бы разлучить их в этот момент... Чистая и пламенная любовь зародилась в их горячих сердцах, бившихся в унисон. А на следующее утро княжна нашла на своем столе конверт, который тут же открыла, начав читать вложенный листочек:
Кто украл мое сердце? Милая моя Натали...
Это потом она узнает, что он и есть Александр Николаевич Романов, император... И он намного позже поймет, что полюбил невесту своего друга... Они никогда бы не смогли быть вместе, но их любовь, страстная и чистая, сияла над Российской империей, давая каждому из них силы на новые свершения.
Она ждала его, когда он воевал... А он переживал, когда у нее была родильная горячка, так, как будто это у него на свет должен появиться ребенок...
1862, 1868,1874... Стремительно неслись года, да и они давным-давно стали другими. Более не было той юной княжны... На ее месте появилась холодная и сдержанная герцогиня, отвечающая за свои поступки, но все так же искренне любившая своего императора, который все время искал в толпе миниатюрную фигуру женщины, перевернувшей всю его жизнь. Его жена никогда не поддержала бы ни одну реформу, проведенную им, а она... Она давала силы жить дальше...
И вот настал тот страшный 1881 год... Он ехал к ней... Той единственной, что любил всю жизнь, чтобы сказать, что теперь они могут быть вместе, как вдруг там, на улице, раздался страшный взрыв.
– Что случилось? – император вышел из кареты.
– Ваше Величество! Ваше Величество! Здесь... – еще один взрыв раздался рядом с императором. Когда дым рассеялся, они увидели его... Окровавленный Александр лежал на дороге, зажимая руками рану...
– Отвезите... меня... к ней... – хриплые стоны срывались с губ царя.
И вот кони мчатся во весь опор, увозя его туда, где всегда находилось его сердце...
Мелькали леса, города, села... Император держался из последних сил, зная, то это будет последний раз, когда он увидит ее... Ему уже было 63, а ей – 60.
– Натали... – прошептали его обескровленные губы, едва она вошла в комнату, где его пять минут назад осмотрел врач, сообщив, что ему осталось недолго.
– Александр, – она все такая же: прямая спина, осанка, а в голубых глазах застыла боль... Пять лет назад умер ее муж и друг, а сейчас... Сейчас должен был навсегда уйти и он.
Неизбежность. Какое страшное слово. Оно, как Дамоклов меч висело над ними.
– Знаете, всегда хотел... – он не договорил, вдруг сильно закашлявшись, отчего бинт тут же пропитался ярко-алой кровью.
-Знаю, – прошептала герцогиня, подходя ближе, а затем ее губы коснулись губ императора. Это был их первый поцелуй за сорок пять лет, что они друг друга любили... Нежное касание губ, слезы, бегущие из глаз... Они столько всего пережили, и вот, казалось бы, счастье забрезжило над горизонтом, но беда пришла внезапно...
Долг. Долг. Долг. Это слово им вдалбливали с самого детства. И они усвоили урок, оставшись навсегда верными друг другу и империи, забыв про свою любовь...
– Я люблю Вас, – слова разорвали тишину комнаты, вызвав новый поток слез у женщины, умевшей всегда держать себя в руках.
Больше ничего не было сказано. Да и нужны ли влюбленным слова?
А на следующий день его не стало... Император Александр Николаевич Романов навсегда ушел в царство мертвых. Наталья не присутствовала на его похоронах, боясь не справиться со своими чувствами...
Через три дня тело герцогини нашли в ее усадьбе... Посиневшие губы, на которых играла улыбка и клочок бумаги, зажатый в руке:
Кто украл мое сердце? Милая моя Натали...
Музыка стихала, а я постепенно возвращалась обратно, в комнату, где сидели ребята. Когда они пришли, я не заметила. Все они как-то странно смотрели на меня, а по их щекам текли слезы. И даже Роз... в уголках его глаз блестели слезинки...
– Мамочка, это было просто волшебно, – Стешка подбежала ко мне и обняла за ноги, положив голову на колени.
– Потрясающе, – я еще никогда не слышала, чтобы Розарио хвалил меня и смотрел так... без тени ненависти во взгляде.
– Ч-что? – руки мелко дрожали, губы тряслись.
– Это было потрясающе, – прошептал он, касаясь губами моего уха и посылая по телу волну жара, – Твоя музыка просто великолепна.
– Н-но мы же играли вместе. "Мой ласковый и нежный зверь...", – я не понимала, что происходит.
– Нет. То есть сначала – да, а потом... ты начала играть что-то свое, закрыв глаза и на ощупь нажимая клавиши. Сначала слегка неуверенно, а затем музыка все больше и больше набирала силу. Одновременно грустная и трагичная, она несла в себе такую нежность и любовь, что это напомнило нам о Джексон, – Розарио никогда не был столь многословен... Джексон... Девушка, чье место я случайно заняла, которой мне никогда не стать. Больно. Очень больно.
– П-простите, – отодвинув стул, осторожно вышла из-за инструмента, стараясь не упасть – ноги тряслись, – Стеш, посиди, пожалуйста, с дядей, а мне... – медленно передвигаясь вдоль стены, дошла до своей комнаты, потом же, юркнув туда, захлопнула за собой дверь.
Больно. Как же больно понимать, что тебя считают всего лишь суррогатом. Слез нет. Ничего нет. Просто, наверное, все давно выплакано и выстрадано. Быстро достав листок и взяв карандаш, начала писать то, что пришло в голову...
Холодный дом, текучий разговор,
Текут слова колючие и злые.
Полночный бред,
И снова два часа в упор
Расстреливаешь чьи-то позывные.
Холодный сон , и нет ему конца,
И тайны мрака вновь скрывает бездна,
И в черном камне – контуры лица,
И духу странствий в нем смертельно тесно.
Холодный дождь смывает все следы,
И словно все исчезло в этом мире.
Приют зеркал затянут тонким льдом,
И тишина опять течет по венам,
И, затаив дыханье, ждет разлом,
Кто, сделав шаг, в него сорвется первым.
Сделав шаг...
А ты молчишь и смотришь на часы,
Которые давно забыло время.
В тот миг, когда с вершин сорвался ты,
Познав восторг и ужасы паденья.
И пусть восход опять ворвется в дом
И обнажит полуночные раны:
Ты в храме ветра станешь звонарем,
Всего лишь частью этой жизни странной.
Холодный дождь смывает все следы,
И словно все исчезло в этом мире.
Приют зеркал затянут тонким льдом,
И тишина опять течет по венам,
И, затаив дыханье, ждет разлом,
Кто, сделав шаг, в него сорвется первым.
Сделав шаг... Слова сами текли, укладываясь в строчки, а в голове уже звучала музыка, которую необходимо было срочно записать, иначе забуду... Так что, забыв все свои обиды, я пулей вылетела из комнаты, на кого-то налетев и грохнувшись на пол. Треск стоял такой...
– Что ты?!!! – быстро вскочив и даже не посмотрев на того, кого уронила, я плюхнулась на стул и открыла крышку рояля. Пальцы тут же заскользили по клавишам, и ноты сами рисовались на листке.
– Не мешай! – отмахнулась, стряхнув чьи-то руки со своих плеч, продолжая все так же лихорадочно строчить, – и вообще... – договорить не успела, так как меня сгребли в охапку и тактично заставили замолчать, заткнув поцелуем.
-У-у-ум, – пробубнила в губы, судя по всему, Роза – остальные так никогда бы не стали делать. Я старательно пыталась оттолкнуть парня, который сейчас мне очень мешал, но ничего не получалось. Совсем ничего. Меня просто-напросто подхватили на руки и прижали к стене, закинув мои ноги к себе на талию.
-Роз, – все, сил отпихивать его больше нет. Да и это все равно бесполезно. Руки обвили шею парня, а пальца зарылись в таких мягких на ощупь волосах, слегка дергая их и срывая стоны с его губ.
– Дядя Стеф! Дядя Стеф! А тут мама и папа целуются! – мои хаотичные мысли прервал веселый голосок дочери.
– Ах, целуются, говоришь? – видимо, мой братец вышел из комнаты. А Розарио все так же целовал меня, причем еще настойчивее.
– Вы посмотрите на него! А сам заливал, что ненавидит ее больше жизни! – слова Криса, видимо, и стали катализатором всех последующих событий. Меня резко оттолкнули, да так, что я упала на пол, сильно приложившись головой. Перед глазами все поплыло!
– Ма-ама!!! – раздался в звенящей тишине крик малышки, которая уже бежала ко мне. Из ее голубых глаз бежали слезы. – Мамочка! – Она опустилась рядом со мной на коленки, крепко обнимая меня за шею.
– Тише, тише, моя хорошая. Все в порядке. Все хорошо, – успокаивала ее, крепко прижимая к себе.
– Ты плохой! Плохой! И ты не мой папа! И никогда им не станешь! Зря мама тебя... – она не договорила, вновь уткнувшись в мою шею, а я, наконец-то поняла природу моих чувств к Розарио. Любовь. Я люблю человека, который ненавидит меня! А как не хотелось наступать на одни и те же грабли. За что мне это?!
– Милая, прости меня, – парень бросился на колени рядом с моим ребенком, пытаясь обнять ее за плечи, – Стефани...
– Не трогай ее, – с трудом сев, посмотрела в такие знакомые глаза цвета виски, в которых не было обычной злости, холодности, – не смей нас трогать! Все, Розарио Романо! Ты исчерпал свой лимит! У меня больше нет ни сил, ни желания тебя прощать и терпеть! Все! Я ухожу! Прости меня, Стефан, что не смогла заменить твою сестру, Джексон. И вы, ребята, простите, что не являюсь той, что была вашим другом. Встретимся на репетиции. И еще, меня зовут Виолетта или Вайолет, кому как удобнее, – подхватив дочь на руки, прошла в свою комнату, где собрав наши с ней вещи, достала из тайника ключи от моей настоящей квартиры. Пора вернуть все на свои места.
Ребята все так же сидели в гостиной, когда я, повесив сумку на плечо, вышла из квартиры, уводя за собой Стефанию.
***
– Что ты наделал? Ром, что ты наделал? – Стефан, как ужаленный ходил из угла в угол, а мне хотелось напиться. Просто взять и утопить все свои проблемы в алкоголе, желательно, в виски. Я обидел маленького ни в чем неповинного человека, который так искренне и чисто любил меня, даже считал своим отцом. Я любил эту малышку. А еще умудрился обидеть девушку, нет, женщину, которая смогла пробиться сквозь стену отчуждения, возведенную с таким трудом. Обидеть ту, которую безумно любил. Вам смешно? Зря.
Все это началось пять лет назад, когда она только появилась в нашем доме. Безумие. Меня, как будто сжигало изнутри пламя, и я злился на нее, зная, что не нужен – в ее взгляде было столько презрения...
– Она... она ушла? – Кристиан, кажется, не верил во все происходящее. Какой же он наивный...
– Да. Теперь мы будем видеть ее лишь на репетициях, – в голосе Эжена звучали тоска и горечь, а в глазах потух тот огонь, который Джек, нет, Вайолет, разожгла в его душе. Незаметно, девушка каждому из нас вернула смысл жизни, а мы...
– Мы ее не поняли. Посчитали игрушкой, которая должна была заменить Джексон, но все изменилось... – Стефан сел на диван и, запустив руки в волосы, застонал, как раненый зверь.
Это конец!
***
Ну, вот и мой дом. Как же я давно здесь не была.
– Мам, а ты тут раньше жила? – Стешка посмотрела на меня с какой-то надеждой.
– Да, моя хорошая, – открыв дверь, вошла в подъезд. Все такое же, как и тогда. Те же бабульки, сидящие на обшарпанной зеленой лавочке, те же голубые стены подъезда и тот же лифт, только вот надписей в нем стало куда больше.
Такая знакома дверь. Я осторожно вставила ключ, повернув его в замочной скважине. С тихим скрипом дверь в мое прошлое отворилась. Дома. Наконец-то дома.
– Кто здесь? – раздалось из глубины квартиры. Здесь кто-то живет? Почему тогда не сменили замки? Дочка ближе прижалась ко мне, вцепившись в ткань джинс. Вдруг зажегся свет, который ослепил на один момент.
– Виолетта? – такой знакомый голос. Как же мне не хватало ее, какие бы ссоры у нас не были в прошлом.
– Ма-ама, – бросив сумку на пол, я оказалась в объятиях той, которая до сих пор продолжала верить и ждать, ни смотря ни на что, – мамочка.
– Милая, кто там? – раздалось с кухни.
– Саша, Саша... Наша девочка вернулась домой, – мама всхлипывала на моем плече.
– Дорогая, тебе кажется, – взволнованный мужчина выбежал в коридор и застыл, глядя на меня, – Не может быть. Ветка! Ты жива!!! – мужчина не знал, что ему делать, припомнив, что было тогда между нами.
– Папа, – все обиды забыты. Вся жизнь с чистого листа. Я никогда не могла подумать, что они будут меня ждать, что смогут узнать...
– Мам, – Стешка дернула меня за руку, привлекая внимание, – а кто эти люди? – малышка была растеряна, потому что ничего не понимала.
– Это твои бабушка и дедушка, – улыбаясь сквозь слезы, прошептала , подводя ее к вновь обретенным родственникам, – а это Стефания, моя дочь, – и я, и дочка ждали их реакции.
– Милая, – мама крепко прижала к себе девочку, а их обнял отец, – какая же ты красавица.
Не стоит рассказывать, сколько было пролито слез в ту ночь, сколько было всего рассказано. Я поведала свою историю жизни в Германии, и пока мама была в больнице. Рассказала про Максима, Стефана, Розарио...
– А ведь ты его любишь, – прошептала родительница, когда мы остались на кухне вдвоем, пока новоиспеченный дедушка укладывал внучку спать.
– Да, и это поняла совсем недавно. Но как бы оно там ни было – он все равно меня ненавидит, а я не хочу навязывать свое общество, – горько усмехнулась.
А затем мама рассказала, как она оказалась в той липовой больнице, как и папа, играл свою роль. Они боялись, боялись моего приемного отца – Ларина, которого она убила, обороняясь. А сейчас все устаканилось, там появился "новый король", и весь их "темный двор" переехал в другой город, расположенный по близости с академией для киллеров, где и обучалось "их темнейшее величество".
Мы просидели до самого утра.
– Мам, мне нужно бежать на репетицию. Ты не могла бы присмотреть за Стешкой, – расчесывая волосы, попросила .
– Конечно, милая. Мне это в радость. Да и познакомимся поближе, – она тепло улыбнулась. Правду говорят, что внуков любят больше, чем детей.
Заглянув в комнату, где спала дочка, расшторила окна.
– Маленькая моя, просыпайся, – поцеловала мое маленькое чудо в щеку, отчего она завозилась.
– Ма, я немножко пошсплю еще, – пробубнила она, обнимая подушку.
– Хорошо, милая. Я пошла. Оставляю тебя с бабушкой, – и с легким сердцем выпорхнула из комнаты. Жизнь определенно начинала налаживаться.
Глава 4.
Черт, опаздываю. А раньше была пунктуальной. Время летит столь быстро и стремительно... вместе с ним меняюсь и я.
Выскочив из автобуса на нужной остановке, понеслась в студию, которая находилась в самом центре города. Все так же ничего не меняется – те же обшарпанные здания, не докрашенные скамейки. О, правда, деревья и кусты подстригли. Видимо, из-за конкурса. Все-таки мировой масштаб.
Всю дорогу мои мысли занимал парень с волосами цвета воронова крыла и глазами цвета виски. Розарио. За пять лет, проведенный под одной крышей, я влюбилась в того человека, которого ненавидела больше всего на свете... От ненависти до любви один шаг... Эх, правы были предки... Лучше не испытывать никаких чувств, иначе потом страдания обеспечены. Но если быть пустой, то зачем вообще жить, встречать рассвет нового дня, надеясь, что проказница Фортуна повернется к тебе лицом, а не задним местом? Хм. Вот я и жила, надеясь, что когда-нибудь, в один прекрасный день все измениться раз и навсегда, за мной приедет принц на белоснежном коне, в сияющих доспехах и заберет с собой. Наивная мечтательница. В наше время практически не осталось романтиков...
– Красавица, – восхищенно присвистнул, глядя мне вслед, в охранник.
– Кто она? – голос показался мне знакомым, и я обернулась, статуей застыв около двери. Нет, не может быть.
– Это солистка немцев.
– Девушка, что с вами? – передо мной предстал Максим Ветров собственной персоной. Боже, как он изменился. Если раньше это был обычный парень, то сейчас – лощеный мужчина в дорогостоящей одежде. А глаза... Все такие же голубые, только в них уже нет больше той теплоты и мечтательного выражения... Одна лишь самоуверенность и чувство превосходства над всеми окружающими.
Я смотрела и не узнавала этого человека. Настолько он стал чужим, незнакомым...
– Все в порядке, – ухватилась за ручку двери.
– О, вы говорите на русском? – он, казалось, был удивлен этим фактом.
– Да. Я из России, – что ж, моя игра началась. Я прекрасно видела и понимала, что заинтересовала его, и он не против продолжить наше знакомство.
– Замечательно. А можно ваш номер телефона? Вдруг вы надумаете уйти из вашей группы? – он ослепительно улыбнулся, выжидающе смотря на меня. Ха, как все легко получается. Ветров даже и не подозревал, как крупно ему не повезло.
Прежде, чем ехать на этот конкурс, предварительно навела справке о процветающей группе Dark Angel, в состав которой входили мои "подруги" и незабвенная госпожа Амалия Ветрова, чтоб ей пусто было. Как оказалось, весь их репертуар был мне настолько знаком, что становилось страшно – мои песни, выстраданные и прочувствованные, оказывается, написала эта блондинистая... слов нет. А теперь они ответят за все! Как оказалось, девчонки расстались со своими парнями, которые тоже организовали группу, правда, читали, в основном, рэп.
Честно сказать, им бы продюсера – и ребята на верхушках чартов. В их песнях было все, а самое главное – они были живыми, прочувствованными... Одна из них даже посвящалась мне...
– "Той одной, что до сих пор жива... Ветка, тебе", – так назывался их первый альбом, выпущенный пять лет назад. Я плакала, слушая их песни. Вспоминала свою, ту, потерянную жизнь и плакала, понимая, что потеряла их, тех кто верил мне, верил в меня, кто любил меня... В грубоватых строчках был заключен такой огромный смысл...
– "Моя душа, мой тесный мир. Кто против меня? Любовь, удар, нокаут", – строчки группы Domino, ставшие для них символичными.
– Держите, – растянув губы в улыбке, хлопнула ресницами и продиктовала номер, после чего зашла в помещение студии, правда, перед этим Максим аккуратно облобызал мою ручку, заявив, что она благоухает, как майская роза. Вот черт! И я говорила, что люблю его? Надо вымыть язык с мылом! Этого человека охота послать куда подальше – уж слишком слащав.
– Кто это? – мое запястье сжали стальные тиски, а голос парня был злым и не предвещал ничего хорошего.
– O, Rose, Rose, – томно протянула его имя, от чего он дернулся, – руки убери! – спустив солнечные очки на нос, исподлобья посмотрела на него, а затем, тряхнув волосами, отправилась на второй этаж. Хм, с чего бы это его интересует с кем я и что со мной? Он же ненавидит. Или нет? А, ладно...
Но, видимо, день сегодня какой-то неудачный и без приключений мне до студии не добраться.
– Время уходит... Ты далеко...
Бег остановят стрелки часов...
Время застынет, как серебро,
Только нам вместе быть не дано, – такие знакомые до боли слова остановили меня на полпути. "Ненавижу и люблю..." – моя первая песня, на которую был снят клип и выложен в интернет, но просуществовал он там недолго. После того, как я умерла, его просто удалили со всех ресурсов, заменив видеозапись на ту, что с Амалией.
