Текст книги "Конфликты и войны после распада СССР"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: ЮРИЙ ЕГОРОВ
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 51 страниц)

Иерархию целей мятежевойны Месснер выстраивает в таком порядке: «1) развал морали вражеского народа; 2) разгром его активной части (воинства, партизанства, борющихся народных движений); 3) захват или уничтожение объектов психологической ценности; 4) захват или уничтожение объектов материальной ценности; 5) эффекты внешнего порядка ради приобретения новых союзников, потрясения духа союзников врага»… [5]

Надо отказаться от веками установившихся понятий о войне. Надо перестать думать, что война – это когда воюют, а мир – когда не воюют. Можно быть в войне, не воюя явно… Об этом свидетельствуют конфликты конца XX – начала XXI веков.

Много происходит в мире непонятного, если смотреть через призму устаревших понятий о войне; но взгляд через новую призму – мятежевойны – прояснит многое. Тогда мы перестанем называть криминальными происшествиями стратегические действия в рамках мятежевойны (например, перенесение арабскими партизанами террористических ударов на аэродромы Германии, Швейцарии, Италии); надо перестать называть беспорядками то, что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны…

В прежних войнах важным почиталось завоевание территории. Впредь важнейшим будет почитаться завоевание душ во враждующем государстве. Воевать будут не на двухмерной поверхности, как встарь, не в трехмерном пространстве, как было во времена нарождения военной авиации, а в четырехмерном, где психика воюющих народов является четвертым измерением…

Как видим, мятежевойна, и асимметричная война имеют много общего, поскольку в них заложен один смысл – слабый против сильного, как победить сильного. Не стоит удивляться тому, что иракцы и «Хезболлах» применяют для защиты своей страны нетрадиционную тактику.

Например, Зндрю Макк в работе «Почему большие нации проигрывают «малые войны»?» заметил, что за неравенством силовых возможностей участников конфликта могут скрываться и более важные асимметрии – асимметрии отношений к конкретной войне и асимметрия способности стран добиться мобилизации общества в интересах ее ведения. Второй тип асимметрий проявляется в дихотомии «ограниченной» и «тотальной» войны или применении асимметричных тактик – действия партизанских групп против регулярной армии. Нередко этот тип и объясняет причины победы слабого и поражения сильного.

По сути терроризм 2000-х годов – вариант асимметричных боевых действий, поскольку он воплощает логику борьбы «слабых» против «сильных» [6].

Немецкий ученый X. Мюнклер утверждает, что терроризм – как способ борьбы слабых – «заменил партизанскую войну, которая в XX веке длительное время выполняла эту функцию».

Терроризм от партизанских войн отличается своим наступательным характером, меньшей зависимостью от местного населения и способностью активно использовать в своих целях инфраструктуры развитых стран. Современный терроризм – разновидность войны в ее классическом понимании как насильственного навязывания противнику своей воли с той лишь важной особенностью, что террористическая борьба «ориентирована на асимметрию, посредством которой игроки, бесконечно более слабые технологически и организационно, чем их многократно более мощный противник, оказываются способными воевать против него» [7].

Еще в 1960-е годы партизанские войны в условиях оккупации или колониального правления, национально-освободительные движения были причислены к разряду асимметричных конфликтов, которым присущи следующие основные черты асимметричных конфликтов:

• непредсказуемость исхода при явной несоразмерности силовых возможностей и статусов противоборствующих сторон;

• использование слабым участником стратегии поиска «слабостей сильного»;

• обращение слабой стороны к запрещенным средствам ведения военных действий;

• тактика «непрямых» военных действий, применяемая слабой стороной;

• неспособность сильной стороны отстоять свои позиции и надежно подавить слабого [8].

Следовательно, уточняя определение, можно сказать, что асимметрия характеризует парадоксальные конфликтные ситуации, в которых сильный противник не способен защитить себя и добиться победы над слабым.

Хотя встречается и более «линейное» толкование асимметрии – как столкновение неравных по силовым параметрам противников, инициируемое слабой стороной, хотя поведение слабой стороны в такой ситуации считается нарушением конвенциональной логики «сдерживания».. [9]

В большинстве подобных конфликтов слабый противник не способен одержать военную победу над сильным. Но первому, как правило, удается навязать второму выгодный ему (слабому) тип протекания конфликта. В этом смысле слабый навязывает сильному свою волю и таким образом достигает политической победы, ради которой, собственно, и применяется сила, с точки зрения классического определения войны.

Например, во Вьетнамской войне (1964–1975) успех Вьетнаму принесла партизанская тактика «малых побед», позволявшая коммунистам уклоняться от крупных прямых столкновений с американскими силами, скрытность и неуязвимость рассредоточенных сил вьетнамских партизан на фоне легкообнаруживаемой концентрации войск Соединенных Штатов. При этом местное население поддерживало коммунистов, считая их борьбу против американских войск справедливой и освободительной. Слабому во Вьетнамской войне было достаточно «не проиграть». Сильный, чтобы выиграть, должен был обязательно одержать победу. Г. Киссинджер даже вывел «базовое уравнение партизанской войны», которое столь же просто, сколь сложно его воплотить на практике: «…партизаны выигрывают до тех пор, пока не проигрывают; а регулярная армия терпит поражение, если ей не удается одержать решающую победу». Он назвал и другой важный фактор победы – способность каждой их борющихся сторон обеспечить безопасность гражданского населения в зоне боевых действий. Выигрывают те вооруженные силы (регулярные или партизанские), которые способны ее полностью обеспечить. Эта задача часто оказывается непосильной для регулярной армии, воюющей на чужой территории. В этом смысле местные партизаны «обречены на победу – раньше или позже» [10].

К сожалению, до настоящего времени в широких научных кругах Украины не нашла освещения проблема асимметричных войн.

Поэтому рассмотрим этот новый феномен, который активно рассматривается учеными Запада.

Асимметричные войны – это войны, ведущиеся негосударственными структурами против государств. Они отличаются от обычных войн тем, что противник государства фактически анонимен, так как практически невозможно найти юридическое доказательство его вины. Кроме того, очередной акт войны со стороны негосударственной структуры непредсказуем и. следовательно, неотвратим. Это невероятно креативная акция. Практически ни один акт не повторяет другой, особенно если не рассматривать, например, привычные – ирландскую версию террора, испанскую или палестинскую. Особенно это заметно в последние годы: нам кажется, что каждый раз задействованы лучшие сценаристы мира.

Асимметричные войны предполагают качественное различие средств и методов борьбы у противостоящих сторон, при их сходстве как в стремлении к «точечному» характеру ударов (и со стороны террористов, и со стороны государств, использующих «высокоточное оружие»), так и по совершенно противоположным декларируемым результатам: уничтожаются в обоих случаях преимущественно не виновники насилия, а мирное населеие и отнюдь не «точечно».

В асимметричных войнах, получивших широкое распространение в конце XX века, можно найти много сходного с классическим типом симметричной войны, в главном они разительно отличаются друг от друга.

Основное, что характерно для асимметричной войны, – это то, что в ней нет сражений, а тем более не может быть и решающего сражения, определяющего исход войны. Место сражения в асимметричной войне занимают массовые убийства, причем зачастую, прежде всего, гражданского населения, с помощью которых одна из противоборствующих сторон пытается лишить другую всякой способности к сопротивлению.

Сражение является кульминационной точкой симметричной войны, оно, по словам Клаузевица, является измерением духовных и телесных сил с помощью последних. В сражении решается исход войны и подготавливается будущий мир.

Совсем наоборот обстоит дело с массовыми убийствами как характерной чертой асимметричных войн. Вместо того чтобы подталкивать противоборствующие стороны к миру, они только разжигают чувство мести у пострадавшей стороны и толкают ее на применение ответных мер, еще туже закручивая тем самым спираль насилия, которая в этом случае уже не ограничивается только непосредственно участвующими в боевых действиях лицами, но пронизывает собою все общество. Это сегодня особенно характерно для войны в Ливане, где массово гибнут жители этой страны, хотя Израиль утверждает, что наносятся хирургические удары. А реалии совсем другие.

Эффект постоянной эскалации насилия, направленной прежде всего не на уничтожение живой силы противника как таковой, а на его деморализацию и лишение воли к сопротивлению, значительно усиливается тиражированием образов массовых экзекуций через средства массовой информации.

Террористические акты варьируются от угроз, убийств, похищений, угонов самолетов, угроз взрыва, кибер-атак и вплоть до использования химического, бактериологического и ядерного оружия. В качестве оружия используются обычные гражданские объекты, например, в США в 2001 году это были пассажирские самолеты и обыкновенные почтовые отправления.

Еще один момент: асимметричные войны – это сравнительно дешевые войны. Атака на Нью-Йорк стоила примерно 250 тысяч долларов, официальный ущерб, который признают сами американцы, составляет сумму порядка 250 миллиардов долларов. Для этих войн характерно качественное различие сил у противостоящих сторон (военный потенциал «террористических» организаций на несколько порядков меньше потенциала США, НАТО или России) при способности каждой из них оказывать сравнимое воздействие на противоположную сторону.

«Концепция асимметричной войны – коктейль терроризма, организованной преступности, обычного регионального конфликта, проблем с природными ресурсами, массовой миграцией, контрабандой людей, заболеваниями…»» Такую характеристику асимметричной войны дал полковник Тим Спайсер, бывший офицер британских сил специальных операций SAS, ветеран Фолклендского конфликта и действующий директор частной военной организации Sandline International.

Теоретическими основами являются определения асимметричности и идиосин-критичности.

Асимметричность – это отсутствие общего основания для сравнения, аспект возможностей, которые невозможно сравнить с прошлым опытом.

Идиосинкритичиость – специальный или необычайный подход или средство применения возможностей, другими словами – это новые способы использования новых или старых средств вооруженной борьбы [11).

Политические цели асимметричных войн в большинстве случаев отличаются закрытостью, о которых можно лишь догадываться, а также полной невозможностью юридически доказать причастность каких-либо неправительственных организаций или конкретного лица к организации и инициированию войны.

Методы ведения асимметричных войн со стороны нападающих чрезвычайно трудно предусмотреть: можно определить их возможный спектр, но какой метод, когда и где именно будет применен – вычислить нельзя. Поэтому и эффективность противодействия нападению в асимметричных войнах очень низкая. Требуется громадное, невиданное до этого в истории, финансирование и развитие всех видов разведки и такой ее составляющей, как агентурная работа [12].

Негосударственные военизированные системы (структуры) (по меньшей мере, значительная их часть) по-прежнему продолжают осуществлять интенсивную проекцию насилия, комбинируя военные и террористические формы активности с радикальной идеологией и криминальными каналами финансирования.

Негосударственные военизированные системы (структуры) характеризуются тремя базовыми признаками идентификации:

• они имеют национальную принадлежность, но при этом не имеют государственного статуса;

• структуры организованы по военной (полувоенной, военизированной) схеме;

• их основным оперативным параметром (Modus Operand!) является применение насилия (или готовность к его применению) для достижения реальных, или декларируемых, целей и задач. При этом определенная часть этих систем (структур) внешне действует в правовых рамках, и с формальной точки зрения никак не может рассматриваться в качестве субъектов терроризма.

По уровню организации и боевой подготовки многие из них вышли на уровень регулярных армий. Они имеют относительно дешевое, но современное и смертоносное оружие самого широкого диапазона – от легкого стрелкового вооружения и противопехотных мин до РОЗО и оперативно-тактических ракетных комплексов включительно. Во всяком случае боевики «Хезболла», вооруженные АК при поддержке гранатометов РПГ-29 «Вампир» и РПГ-7, а ткаже ПТРК «Метис», «Малютка», «Фагот», «Штурм», «Конкурс», «Корнет» изрядно потрепали нервы израильтянам, которые, по разным оценкам, потеряли 30–50 современнейших танков «Меркава».

Некоторые иррегулярные формирования полностью контролируют обширные «серые зоны» – существенные участки территории целого ряда стран, выведенные из-под фактического и юридического контроля центральных правительств, и трансформированные в операционные и транзитные узлы военизированных формирований и организованной преступности.

Интенсивно проникают в политическую и экономическую систему государств; располагают клонированными структурами прикрытия в виде партий и общественных организаций; имеют собственные парламентские фракции и контролируемые средства массовой информации. Осуществляют скрытное представительство в международных организациях. Участвуют в мировых экономических процессах. Формируют параллельные (теневые) транснациональные сообщества.

Реализуют активное идейно-теоретическое обоснование насилия, продуцируют всемирные символы сопротивления (от Эрнесто Че Гевары до Усамы бен Ладена). И главное, являются основными субъектами Четвертой мировой войны (асимметричной войны) международного терроризма. Как видим, мы столкнулись с новым феноменом войны:

• первая отличительная черта войн нового типа заключается в их асимметричном характере, когда военные формирования государства оказались неспособными современными вооруженными силами подавить сопротивление иррегулярных формирований;

• вторая – в феномене приватизации насилия, то есть в утрате национальными государствами исключительного права на легитимное применение вооруженной силы.

Рассмотрим на примере последней войны в Ливане асимметричные действия сторон.

Война Израиля против «Хезболлы» имела ряд уникальных особенностей: государство воевало не с другим государством, а с квазигосударственным образованием, базирующимся на территории соседней страны.

Ключевое решение. Израиль ставит перед собой две главные стратегические цели – остановить обстрелы израильских городов, производимые «Хезболлой», и закончить военную кампанию на той точке, которая была бы выгодна Израилю для последующих переговоров. До настоящего времени ни массированные авиаудары, ни кратковременные вторжения на территорию Ливана не принесли результата – израильские города по-прежнему подвергаются обстрелам со стороны «Хезболлы».

«Хезболла» оказалась хорошо вооруженным и готовым к серьезным боям противником.

С точки зрения израильских военных, единственный способ покончить с ракетными обстрелами «Хезболлы» – оттеснить боевиков на север. Однако масштабная наземная операция неизбежно повлечет за собой более серьезные потери – как в рядах израильской армии, так и среди мирного населения южного Ливана.

Война с новыми оттенками. Война продемонстрировала, что наметилась эволюция современных вооруженных иррегулярных структур, которые постепенно становятся похожими на регулярные армии и что привычные методы ведения боевых действий недостаточно эффективны.

По определению Евгения Месснера, «как закованный в броню рыцарь бессилен против комаров, так и современная армия оказалась бессильна перед «комариными укусами» боевиков, растворенных среди мирного населения».

Интересно процитировать Мао Цзэдуна: «Сила партизан в их слабости: их малые партии могут проникать, куда не проникнуть войсковым соединениям»; «Нападайте, как комары на великана, колите, отравляйте, высасывайте кровь, пока не свалится»; «Партизаны должны менять место своих действий, как вода или быстрый ветер».

12 июля 2006 года, после похищения двух израильских солдат, Израиль развернул боевые действия против террористической организации «Хезболла». Активные боевые действия продолжались 34 дня. Армии Израиля, традиционно считающейся одной из современнейших на Ближнем Востоке, противостояли примерно 10 тыс. боевиков, которых инструктировали военные советники из Ирана и Сирии.

Армия Израиля, используя всю мощь своих ВВС, ВМС и сухопутных войск, нещадно равняла с землей Южный Ливан, но так и не добилась успеха. Она наткнулась на иррегулярные формирования «Хезболлы» численностью около 10 000 боевиков, которые имели, кроме автоматов Калашникова, в своем в распоряжении вооружение в основном китайского и бывшего советского производства или его иранские копии: автоматы, ручные пулеметы, противотанковые ракеты и гранатометы. Реактивная артиллерия – 76 122-мм самоходных установок залпового огня (системы «Град») и около 144 107-мм буксируемых установок Тип-63 китайского производства. Имеются 82-мм безоткатные орудия модели В-10 и 107-мм орудия В-11 китайского производства, а также большое количество 60-мм, 82-мм и 120-мм минометов. Как видим, вооружение не хуже, чем в некоторых странах мира [13].

Боевики «Хезболлы» опирались на мощный укрепленный район, созданный на юге Ливана, и обладали современным ракетным, противотанковым и противокорабельным вооружением.

Судя по всему, «Хезболла» извлекла уроки из военной истории: она не стала вооружаться танками, артиллерией и авиацией, так как арабские армии, обладавшие огромным количеством техники, в 1948–1982 гг. оказались бессильными против израильских войск. А «Хезболла», применив тактику северовьетнамского стратега Во Нгуен Зиапа и иранских коммандос, вытеснила в «малой войне» 1996-2000 гг. израильтян из Южного Ливана.

Понятно, что специальные средства (например, отравляющие газы) Израиль против боевиков применять не мог, а специальные силы, подготовленные для выкуривания партизан из нор, ЦАХАЛ так и не начал готовить, полагаясь на танки и авиацию. Трудно удержаться от замечания: израильские военные в последнее время, похоже, военную историю не изучают вовсе.

Война, продлившаяся с 12 июля по 14 августа, не дала ответ на центральный вопрос: достигли ли израильтяне своих целей? Даже члены правительства и кнессета Израиля считают, что те не достигли.

Точные данные о ходе и результатах военных действий пока недоступны. Известно лишь следующее: во время войны израильские ВВС совершили более 15 тыс. боевых вылетов. Военно-морские силы Израиля и артиллерия выпустили более 100 тыс. снарядов. В результате, были поражены 7 тыс. целей, в том числе 600 км дорог, 73 моста, 31 стратегическая цель (такие как морские порты и аэропорт), электростанции, 350 школ, 2 госпиталя и более 35 тыс. частных домов (данные Программы ООН по обеспечению развития). Израиль старался атаковать объекты транспортной инфраструктуры, которые использовались «Хезболлой» для доставки вооружений и боеприпасов, а также укрепления, склады и командные пункты «Хезболлы». Во время боевых действий погибло около 1 тыс. ливанцев, примерно 500600 из них Израиль считает боевиками «Хезболлы». Для сравнения, во время бомбардировок авиацией НАТО Сербии в 1999 году число жертв среди мирных жителей было намного больше: по разным оценкам – от 1,2 до 5,7 тыс.

«Хезболла» выпустила по северным районам Израиля около 4 тыс. ракет различных типов. В боях были повреждены или уничтожены 18 израильских танков «Меркава» (по другим данным, около 50), израильский боевой корабль, сбиты два самолета и один вертолет. Израильская армия потеряла 118 солдат убитыми (для сравнения, в первую неделю войны в Ливане 1982 года потери израильских войск составили 180 человек) (14].

Вместе с тем ущерб, по предварительной оценке, нанесенный Ливану войной на Ближнем Востоке, превысил $10 млрд. Об этом сообщил президент Совета Ген-союза торгово-промышленных палат арабских государств Адан Кассар на заседании Российско-арабского совета. По. его данным, за 33 дня войны более одного миллиона человек остались без крова, погибли более 1300 человек, в том числе женщины и дети.

Если говорить о соизмеримости армии Израиля и формирований «Хезболла», то нетрудно заметить, что они несоизмеримы, то есть правительственной армии противостояли иррегулярные формирования. И здесь напрашиваются некоторые выводы.

Во-первых, «Хезболла» первой из иррегулярных структур смогла организовать массовые ракетные обстрелы территории Израиля.

Во-вторых, успехи «Хезболлы» были обусловлены неудовлетворительной работой израильской разведки, которая не смогла выявить все потенциальные ресурсы противника и обеспечить их точное поражение, что привело к неоправданно большим жертвам среди мирного населения Ливана.

В-третьих, несмотря на подавляющие превосходство Армии обороны Израиля и на все предпринимаемые меры, а это, прежде всего, уничтожение коммуникаций в глубине Ливана, ей не удалось изолировать поле боя от притока свежих сил и сорвать возможности его маневра ими.

В-четвертых, можно утверждать, что победа над боевиками и инсургентами не может быть достигнута с помощью авиации и флота, а решающая роль в достижении победы все же принадлежит сухопутным войскам.

В-пятых, уровень профессиональной военной подготовки офицеров и генералов израильского министерства обороны существенно снизился. Многих в Израиле особенно шокировало, что министром обороны стал профсоюзный лидер Амир Перец, человек без какого-либо военного опыта. Его «полководческий» послужной список ограничивается званием капитана службы тыла, не позволяет Армии обороны Израиля расширить сухопутную операцию по зачистке территории, используемой «Хезболлой». Амир Перец, у которого в строчке «образование» значится лишь средняя школа в провинциальном городке, диктует начальнику Генштаба, многоопытному боевому летчику, генералу с академиями за спиной, как дозировать бомбардировку оплотов «Хезболлы» перед введением туда сухопутных войск.

В-шестых, недооценка последствий войны. «Мы отбросим Ливан на 20 лет назад», – заявил перед началом операции начальник израильского генштаба Дан Халуц. Эти слова шокировали мировую общественность: 20 лет назад в Ливане шла гражданская война, страна пребывала в полной разрухе. Прогноз начальника Генштаба относительно возвращения Ливана в прошлое похоже подтвердился. Однако война в Ливане отбросила назад и Израиль [15].

Мир с соседями, если он и казался возможным до нынешней войны, несмотря на резолюцию СВ ООН, переведен в плоскость еще большей подозрительности и недоверия.

Среди многих факторов, существенно повлиявшим на ход боевых действий, является то, что в Израиле сложилась почти немыслимая ситуация для страны, которой много десятилетий управляли героические боевые генералы, – оказалось полностью гражданское правительство.

И еще важный момент. В условиях противостояния реальных армий и иррегулярных формирований важное значение преобретает разведка. Накануне и входе войны она слабо справилась с возложенными на нее обязанностями.

Военная операция, которую израильские генералы и политики обещали закончить за неделю, затянулась до 34 дней. А это значит, блицкриг неудался и Израиль проиграл.

Безусловно «Хезболла», понимая, что ей трудно будет противостоять регулярной армии Израиля, удалось реализовать три важнейшие задачи: помешать противнику использовать вертолеты, создать угрозу для его танков и вынудить пехоту вступить в рукопашный бой, к которому она не привыкла.

Напомним, что самолетная атака на Америку 11 сентября 2001 года наглядно показала, что такое несимметричный ответ террористов. А конфликт Израиля с «Хезболла» продемонстрировал, что неправительственные современные профессиональные армии способны воевать на равных.

Однако не зря Макиавелли утверждал, что «война – это продолжение политики». Между Израилем и «Хезболлой» шла война, лилась кровь как комбатантов, так и невинных жертв – с обеих сторон, а вокруг нее разворачивалась политическая битва – битва за лавры миротворцев и посредников. В ней есть свои победители и свои побежденные, свои стремительные атаки и позиционные бои. Нет, по крайней мере, пока лишь одного – мира. Решения ближневосточных проблем.

Кстати, сегодня никого не удивляет, что антитеррористическая война в Ираке американцами тоже проигрывается, несмотря на то, что США опираются на всю мощь своих вооруженных сил. Всего с начала боевых действий в марте 2003 года по 31 августа 2007 года американцы потеряли 2717 человек убитыми и около 19 800 человек ранеными. Цифры красноречивые, наглядно показывающие, что антипартизанскую войну в Ираке Америка проигрывает [16].

Интересная деталь, Евгений Месснер в книге «Мятеж – имя Третьей Всемирной» сетует, что Запад не готовится к мятежевойне. «Разбить живую силу врага» – это археология, а не современная стратегия. Нельзя уничтожить живую силу, если воюет весь народ. «Не об уничтожении живой силы надо думать, а о сокрушении психической силы», – пишет Месснер. И он глубоко прав, хотя не только Запад, но и Восток, как оказалось, не готовились к новой форме войны [17].

Война на Ближнем Востоке продемонстрировала новую тенденцию вооруженной борьбе, когда ультрасовременная армия Израиля – одна из лучших в мире – оказалась неспособной адекватно соответствовать задаче момента – уничтожению, по сути, современного партизанского движения [18].

Не исключено, что США и Европа, уже завтра столкнуться с такой же проблемой. Если инвестиции, современное оружие и подготовка боевиков дают такой результат, как в ливанском случае, это означает, что сегодня в мире нет государства, которое могло бы справиться с такой опасностью.

Отсюда следует, что необходимо существенно изменить направления реформы армии и спецслужб, разрабатывать новые системы вооружений, готовясь к вызовам, которые завтра могут обрушиться не только на Израиль, но и на другие государства.

Как видим, симметричный ответ на асимметричные военные угрозы потребует не только новых принципов организации вооруженных сил, специальной и финансовой разведки, но и новых принципов международного сотрудничества и новых межгосударственных союзов.