Текст книги "Проект 018. Смерть?"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 4. Вердикт

Все религии окутаны авторитетом древности, благочестивыми сказаниями, за всеми стоит кровь праведников, у всех одинаковые чудеса и аргументация. При таких условиях из всего этого многообразия нельзя выбрать одну истинную религию. Можно слепо верить в истину одного источника и не менее слепо верить в ложность другого.

Шопенгауэр говорил: «Религии подобны светлячкам: чтобы светить, им нужна темнота». Религиозные концепции были хороши для наших предков. Сегодня человек на другой ступени развития и не может быть по-настоящему религиозен. Настоящая вера – это слепая вера. Она была хороша для эпохи глупых Рыб, готовых верить во что угодно.

Настала эпоха Водолея, эпоха знаний. Современный человек перерос веру и теперь хочет знать. Ставшее взрослым человечество больше не может верить в Деда Мороза. Вера в славного старика с мешком подарков осталась в прошлом, как детские игрушки.

Если сегодня на Красной площади приземлятся инопланетяне, мы признаем их мощь и превосходство технического развития. Но не признаем их богами. Если осел заговорит человеческим голосом, из этого не следует, что сказанное им – божественная истина.

Вчера добропорядочный человек должен был отринуть здравый смысл, закрыть глаза, заткнуть уши и сказать: «Верую, ибо абсурдно». К этому призывает христианский мыслитель III века н. э. Тертуллиан. Он доказывал истину слов Евангелия тем, что человек в здравом уме не мог сочинить такого, ибо это постыдно, безумно и невозможно. «Сын Божий пригвожден ко кресту; я не стыжусь этого, потому что этого должно стыдиться. Сын Божий умер; это вполне вероятно, потому что это безумно. Он погребен и воскрес; это достоверно, потому что это невозможно».

Тертуллиан утверждал в III веке, что если информация постыдна и безумна – это явный признак, что она не от человека, а от высшего существа. В XIX веке ему вторит датский философ Кьеркегор, находя аргументацию Тертуллиана весьма убедительной и достойной. Он призывает при конфликте веры и разума делать выбор в пользу веры – усилием воли совершать «прыжок веры».

«Солидные-то люди, которые себе добра-то желают, за каждой малостью ездят к Ивану Яковлевичу, в сумасшедший дом, спрашиваются. А мы такое дело без всякого совета делаем», (из к/ф «Женитьба Бальзаминова»).

В XIX веке, и тем более в III веке, такие технологии установления истины могли найти применение. В XXI веке такая технология оказывается не у дел. Религия теперь из путеводной звезды стремительно превращается в культурную традицию, соблюдаемую по привычке. Абсолютное большинство людей выше среднего уровня попросту не могут серьезно относиться к религиозным утверждениям. Исключения подтверждают правило.

Но я беру максимально лояльный для религии вариант – есть истинная религия. Но если она есть – она одна. Как мне отличить ее от легиона других религий, неверных? Я не вижу адекватного способа сделать выбор. Чтобы без эмоций, по здравому смыслу…

Ситуация похожа, как будто я больной и передо мной гора таблеток, не отличимых по вкусу, форме, цвету и запаху. На всех написано «чудное лекарство». Допустим, одна таблетка в этой горе действительно лекарство. Остальные в лучшем случае пустой мел, в худшем – яд. Как мне из этой горы выбрать реальное лекарство… если оно там есть? Как говорится, трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет.

При всем своем желании, отбросив всякую предубежденность, я искренне не вижу, как выбрать истинную религию. Но если так, у меня нет никаких оснований понимать под религиозными мировоззрениями описание действительности. Напротив, раз их так много, у меня есть все основания полагать, что это творения рук человеческих, созданных в прошлом заинтересованными лицами и институтами для каких-то своих целей.

Часть III
ПРИМЕР

«…Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня?

Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть».

(Мрк. 10,51)

ГЛАВА 1. Пробуждение

Франклин говорил «Нельзя заставить пустой мешок держаться прямо». Чтобы поставить жирную точку на религиозной теме, рассмотрю религию, из которой выросла европейская цивилизация – христианство. Сделаю это через призму личного опыта, так как в недавнем прошлом я был глубоко верующим человеком – православным христианином. Расскажу все по порядку.

Как и у большинства людей, в прошлом у меня в жизни было две задачи: где взять денег и на что их потратить. Все, иных целей у меня в жизни не было. По сути, я был умной обезьяной, отличавшейся от простой обезьяны не целью (цели у всех обезьян одинаковые – сиюминутное благо), а способом достижения цели и внешностью.

Я был полностью погружен в решение нескончаемых текущих проблем. Мне не приходило в голову задать себе вопрос, зачем я живу, почему живу именно так, а не иначе, на каком основании считаю свой образ жизни оптимальным и прочее. Подобных вопросов я помыслить не мог, как их не может помыслить никакой пассажир цистерны.

Уже не помню как, но однажды я обнаружил – за рамками привычной цистерны есть мир. Это открытие меня потрясло и перенесло в товарный вагон. Там были щели, к которым я буквально прилип. Я видел – мы куда-то ехали. Значит, откуда-то. Но откуда? И куда? Я начал смотреть на ситуацию иными глазами. Я не мог больше «просто жить».

Поначалу я добросовестно отмахивался от «странных мыслей», чтобы оставаться нормальным человеком – человеком нормы, шаблона. Общая атмосфера как бы говорила: не думай о всякой ерунде. Думай о серьезных вещах. А серьезные – это деньги, карьера, семья, дети, вещи, курорт, удовольствия. А дальше что, мысленно вопрошал я себя. А не надо думать, что дальше. Дальше – ВСЕ, не думай. Так все нормальные люди живут.

Хорошо, начал я сначала про себя рассуждать, а потом в кругу друзей, допустим, оптимально посвятить жизнь покупке одежды и еды, но из чего это следует? Мне мои собеседники эмоционально говорили, что это же самоочевидно. Кому не хочется вкусно покушать или купить новые тряпки? Согласен, говорил я, это приятно, но считать смыслом жизни покупку еды и вещей у меня не получается. Я хочу понимать, что в итоге будет. Вот купил я себе много вещей, наелся до отвала и получил все удовольствия. Что дальше? Дальше ничего, – говорили мне мои собеседники, – дальше помрем, и все.

Меня такая перспектива не вдохновляла. Слишком резала мысль посвятить жизнь потреблению, а потом помереть. Вершиной такого пути будет большой памятник на моей могиле, а под ним в хорошем гробу будет лежать то, что от меня останется. Если денег не удастся заработать много, памятник будет маленький, а гроб будет простенький. Все остальное будет так же. Вариант минимум и максимум – оба равно непривлекательные.

Я не против денег и очень даже за. Я очень буду рад, став завтра миллиардером. Но я не готов тратить на это свое время. Это как с игрой на скрипке – я не против, если завтра проснусь и окажется, что я умею играть. Но чтобы изо дня в день заниматься обучением игре – нет, на это я не готов.

У каждого есть шанс получить то, к чему он стремится и чему уделяет время. Но ни у кого нет шанса научиться тому, чему он не стремится научиться, чему не уделяет время и силы. Я не уделял время бизнесу и, соответственно, не мог иметь плодов бизнеса – денег.

Я довольствовался случайными заработками и искал ответы на возникшие вопросы. Полез в философию, но там ничего не нашел. «И я искал объяснения на мои вопросы во всех тех знаниях, которые приобрели люди. И я мучительно и долго искал, и не из праздного любопытства, не вяло искал, но искал мучительно, упорно, дни и ночи, – искал, как ищет погибающий человек спасенья, – и ничего не нашёл. Я искал во всех знаниях и не только не нашёл, но убедился, что все те, которые так же, как и я, искали в знании, точно так же ничего не нашли. И не только не нашли, но ясно признали, что то самое, что приводило меня в отчаяние – бессмыслица жизни, – есть единственное несомненное знание, доступное человеку» (Л. Толстой).

Меня такое умозаключение категорически не устраивало. Я продолжал искать. До сих пор помню свое удивление, когда обнаружил, что нет в мире науки, которая заявляла предметом своего интереса целое. Каждая наука концентрировалась на узкой части. На целое никто не помышлял замахиваться. Любая наука как бы говорила, что это не наше дело. Ученые оказались продвинутыми творческими ремесленниками – мастерами. Это были творческие люди, но в рамках своей части. Охватить целое они и не пытались.

Когда монах-иезуит ознакомился с работой Ньютона, он написал в своем отчете: «некий ремесленник по имени Ньютон» (Artifex quidam nomine Newton) высказывает интересные мысли». И великий Ньютон не обиделся, потому что он представлял дисциплину, изучающую часть, а монах представлял дисциплину, изучающую целое.

Единственным институтом, претендовавшим на мировоззренческий масштаб, была религия. В то время синонимом религии для меня было христианство. Я ни минуты не думал, почему так считаю, но иные религии мне в голову не приходило рассматривать в качестве религии (как европейцу не приходит в голову рассматривать тараканов в качестве еды).

Так рассуждает любой простой человек. Для него религия – это традиционная для его среды вера. Если он вырос в исламской среде, религией он будет считать только ислам, и не будет помышлять искать религиозную истину за рамками ислама.

Такого уровня логикой руководствовался исламский завоеватель, когда сжег Александрийскую библиотеку. Он сказал, если книги повторяют написанное в Коране, они лишние; если противоречат, они вредные. В любом случае книги нужно сжечь. Для простого ума тут железная логика. Я в начале пути был простым умом, мне все было ясно.

ГЛАВА 2. Казус

Так я оказался в православии. Благо в раннем детстве был крещен. Для порядка. Вряд ли я могу назвать своих родителей верующими. Просто принято на Руси крестить детей. Вот меня и окрестили. Это для меня как-то забылось, стерлось, а тут я вспомнил.

Я начал ходить в храм, поститься, молиться и по мере сил выполнять все православные предписания. В православной вере воспитывал своих пятерых детей. В своем религиозном рвении жил в монастырях, в том числе в Греции на Афоне, в русском Пантелеймоновском и греческом Св. Павла. Очень скоро я настолько пропитался этой атмосферой, что лучше предпочел бы умереть, чем отказаться от своей веры.

С чистым сердцем верил во все, чему учила церковь. А она учила, что две тысячи лет назад пришел Христос и основал новую религию. Из сторонников новой веры возникла православная церковь. Она начала распространяться и нести истину христианства миру.

Наша церковь рисовалась мне ядром, летящим сквозь толщу веков. Как улитки налипают на днище судна, так на церковь налипало случайное и постороннее. Когда его накапливалось достаточно много, оно отваливалось и превращалось в христианские ереси и секты. Истины в них не было, потому что вся истина хранилась в православной церкви.

Так я считал. Из чего следует, что это именно так, о том я, как верующий человек, даже думать не хотел. Я знал, что православная церковь есть продолжательница учения Христа. И точка. Остальные церкви в той или иной степени еретики. И снова точка.

Имея пытливый ум, я первое время преодолевал желание охватить целое и дойти до корней. Я следовал, насколько мог, напутствию отключать ум при соприкосновении с информацией, позиционированной божественной. Действительно, зачем думать, если ее все равно человеческому уму не вместить. Просто верь, что это святая истина, и все.

Я пошел учиться. На меня полился поток информации, разной, много. Нужно было ее запоминать, а не думать о ней, не анализировать. А я совершил страшный грех с позиции религиозных канонов – начал думать о том, о чем думать, как говорят в церкви, не полезно для души. Чтобы не искусил тебя враг рода человеческого, лучше не думай. Знай себе верь в то, во что церковь говорит, и будет мир на душе. Но я стал думать…

По своему складу ума полез в корни. Пока не дошел до первооснов, мне все было понятно и приемлемо. Проблемы начались, когда дошел до корней. Открылись противоречия, о которых церковь предпочитала молчать (если это было невозможно, начинала говорить о неисповедимости путей Господних или ссылаться на труды, прошедшие жесткую церковную цензуру). Вместо конкретных ответов по существу вопроса церковь многословила и говорила пустое, давя вопрошающего авторитетом.

Когда знаний скопилась критическая масса, у меня земля поплыла под ногами… Я не мог согласовать утверждение церкви, что слово апостолов истинно и непогрешимо, потому что их рукой водил Святой Дух с тем фактом, что у апостолов разное написано.

Например, Матфей пишет, что Давид родил Соломона (Мф. 1, 6). Лука пишет, что Давид родил Нафана (Лк. 3, 31). Так кого же Давид родил, Соломона или Нафана? Какому непогрешимому апостолу верить?

Или еще, у апостола Матфея отцом Иосифа, мужа Марии, числится Иаков (Мф. 1, 15–16). У апостола Луки отцом Иосифа значится Илия (Лк. 3, 23). У апостолов не сходятся число поколений и цепочки родственных связей.

Богословы пытаются объяснить, как так получилось. Они говорят, что путаница у апостолов происходит от того, что один ведет родословную по женской линии, второй по мужской. Опускаю мысль, зачем апостолам понадобилось запутывать ситуацию. Но дело в том, что и эти объяснения не проходят, если беспристрастно изучать ситуацию (боюсь перегрузить текст специфической информацией, и потому каждый, кто глубоко решит разобраться в вопросе, найдет в сети соответствующую информацию).

Если церковь говорит, что рукой апостолов водил Святой Дух, получается, про одно и то же он разное написал. Но как это возможно? Если даже я готов закрыть глаза на противоречия и верить, получается, мне нужно верить, что у мужа Марии было два отца.

Но это физически невозможно. Не может яйцеклетка два раза оплодотвориться от разных мужчин. Так как же мне верить в этой ситуации? И главное, какому верить апостолу, Матфею или Луке? Если рукой того и другого водил Дух Святой, это тупик.

Эти противоречия осознавали сами апостолы. Поэтому сами призывали не лезть в родословия, «которые производят большие споры» (1Тим. 1, 4), удаляться этих споров (Тит. 3, 9). Но если рукой апостолов водил Святой Дух, как учит нас церковь, они лишь записывали, как же Святой Дух мог надиктовать то, что потом вызывает большие споры?

Начал разбираться и выяснил, что сами апостолы никогда не заявляли свои записи информацией от Бога, не говорили, что Бог досылает через них новую информацию к ранее сказанной. Такие заявления были бы для них богохульством. Но так как Риму нужно было по политическим соображениям обожествить записи учеников Христа, он это сделал руками группы христиан, которых назвал государственной христианской церковью.

Записи апостолов не только обожествляли, но и подделывали, дописывая нужное. Самая известная приписка – к словам апостола Иоанна (называется Johannine Comma). В оригинале слова апостола: «Ибо три свидетельствуют на небе, и сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном» (1Ин. 5.7–8). После «художественной» обработки апостольские слова обретают новое звучание: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном» (1Ин. 5.7–8).

Далее, опираясь на Johannine Comma, к словам апостола Матфея «Итак, идите и научите все народы, крестя их» добрые государственные христиане в своем благочестии, без злобы в сердце, дописали: «во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28, 19).

Когда церковь уличили в жульничестве, указав на древние тексты, где не было этих слов, богословы государственной церкви родили версию, что… ошибка в древних книгах. Во времена гонений на учение о Троице еретики подчистили древние книги, убрав главные слова. Но церковь с помощью Святого Духа восстановила истину.

Эта версия с треском провалилась, потому что в трудах ранних защитников Троицы нет ни одного упоминания этих слов. Например, отец церкви Тертуллиан указывает более трехсот ссылок в Писании, доказывающих, по его мнению, троичность Бога. Но у него нет ссылки на слова Иоанна и Матфея. Богословы не решились сказать, что отцы церкви не заметили слона в стаде овец. Крыть им было нечем, они сели в лужу и замолчали.

Стратегия понятна: простые люди, чья вера сведена к обрядам, никогда не будут искать корни. А не простые… сколько их? Так что помолчим… здоровее будем. Молчание пастыря, уличенного в жульничестве, насколько красноречиво, настолько и неприглядно.

ГЛАВА 3. Тапочки

В текстах, которые христиане признают священными, есть масса прямых запретов на поклонение любым объектам, кроме Бога. Есть запреты в Ветхом Завете «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху…» (Исх. 20, 4). «Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на горе Хориве из среды огня, дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину». (Втор. 4, 15–16). Пророки, которых церковь называет посланниками Бога, тоже пишут «…не будем более говорить изделию рук наших: боги наши» (Ос. 14, 4).

Есть аналогичные запреты в Новом Завете, где апостол Павел называет безумными тех, кто «…славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку» (Рим. 1,23). Но почему же Бог тогда изображается, если это нельзя, это безумие?

Разбираясь с иконами, на каких основаниях они возведены в культ, я нашел ответ снова в политических потребностях Рима. Иконы вводились для дистанцирования от ислама. Иконы убирались для борьбы с языческими тенденциями в народе. Ввод/вывод икон власть и церковь всякий раз заявляли инициативой, исходящей от Бога.

Церковь под очередной запрет или разрешение всякий раз подтягивала логику. Для обоснования богоугодности икон сегодня создана теория, что христиане поклоняются не иконе, а изображенному на ней образу. Но с теорией конфликтует практика «чудотворных икон». Если на двух иконах нанесен одинаковый образ, но при этом верующие считают, что при обращении к образу, нарисованному на одной иконе, больше шансов получить помощи, чем от того же самого образа, но на другой иконе, тогда ценностью выступает не образ (он одинаковый) а непосредственно доска, на которой он изображен. От теории поклонения образу ничего не остается, кроме хорошей мины при плохой игре.

Признание богоугодности икон вылилось, как и предполагали древние аналитики, в поклонение не только образам, подобным тленному человеку, но и просто вещам. Когда про это не думаешь, не замечаешь странностей. Но когда начинаешь думать, это шок.

В 2013 году сотни тысяч верующих выстроились на поклон ладану (пахучая смола), смирне (мазь для умащивания покойников) и золоту. Если бы волхвы подарили Христу шапку, сапоги и утюг, поклонялись бы им. Как сейчас поклоняются частям одежды (например, поясу платья матери Христа, гвоздям, тапочкам). Не смейтесь про тапочки, найдите в поисковике «тапочки Спиридона Тримифунтского» и удивляйтесь.

Мало того что христиане поклоняются предметам, так эти предметы еще сомнительного происхождения. По всему миру сотни монастырей и церквей хранят гвозди, которыми казнили Христа. Хранят руки, ноги, головы и прочие части тела святых в таких количествах, что получается, большинство были многоголовы, многоруки и многоноги.

В XIX веке во Франции вышла книга Л. Лаланда «Курьезы традиций». В ней список монастырей Западной Европы, где хранятся части тел различных святых. При подсчете вышло, что у святого Юлиана 20 туловищ и 26 голов. У апостола Луки 9 голов. У святого Филиппа 18 голов и 12 рук, у святого Себастьяна 5 туловищ, 6 голов, 17 рук и ног. Иоанн Креститель оставил церкви 12 голов, 7 челюстей, 4 плеча, 9 рук и 11 пальцев.

И это только в западном мире. Православный мир не отстает в этом вопросе. Первый пример, который приходит на память: в Москве в Богоявленском соборе хранится одна голова Иоанна Златоуста, а на Афоне его вторая голова. Я лично прикладывался и к одной, и к другой. А потом задумался, как такое «чудо» возможно…

В Сирии есть монастырь, где хранится детская голова… Иоанна Крестителя. Напомню, царь Ирод казнил Иоанна во взрослом возрасте. Когда спрашиваешь, как такое возможно, монахи отвечают, что это чудо божие и в него нужно верить, а не рассуждать.

Как поверить, что у взрослого человека может сохраниться его детская голова, – это большой вопрос. И он становится еще больше, когда узнаешь, что в разных сирийских монастырях в общей сложности хранится более 20 взрослых голов Иоанна Крестителя и четыре детских. Вы можете поверить в такие чудеса? Я солидарен с вашим мнением.

Эволюция в этом направлении обретет карикатурные формы. Например, есть пустые ящики, в которых хранится «последний выдох Христа». Есть перья, выпавшие из крыльев архангела Гавриила, мундштук от иерихонской трубы, соломинка яслей, в которых лежал младенец Христос, посуда и остатки пищи с последней вечери Христа, крайняя плоть Павла, кости от рыб, которыми Христос накормил тысячи человек, часть небесной манны.

Обожествление тапочек костей пальцев и иных «святых предметов» делали с одной-единственной целью – привлечь паломников и золото. Поклоняясь мощам, они потом жертвуют на храм. Такой вот бизнес во славу божью.

Самое интересное, что если человек сильно верит в чудесную силу того, чему поклоняется, он реально может получить облегчение – эффект плацебо. Вера может горы двигать. Но какое отношение все это имеет к христианству – большой вопрос.