Текст книги "Современная новелла Китая"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

Журнал печатал рекламные объявления, театральные рецензии, закулисные новости, романы о рыцарях и любовниках, сенсационные сообщения и всевозможные сплетни.

Ma Сэнь и его заместитель Тао Чжи являли собой полную противоположность друг другу. Ma Сэнь носил европейский костюм и ботинки, а Тао Чжи – синий холщовый халат. Ma Сэнь брился три раза в день и через два дня завивался, Тао Чжи вообще не брился, носил длинные волосы, откидывая их за уши, и усы. Редакция располагалась на Угольной улице. В комнате стояли два стола и несколько стульев, на полу валялись груды газет и журналов. Нау пригласили в закусочную на Дверной улице, где за порцией жаркого из бараньей требухи сказали, что жалованья и больших гонораров получать он не будет, а транспортные расходы пусть берет на себя. Но зато он приобретет значок корреспондента и полную свободу действий.

Слушая их, Нау думал: «Издеваются или за дурака меня принимают?»

Через месяц-другой, узнав поближе сослуживцев, Нау приобрел кое-какую сноровку. Оказалось, что и на рекламных объявлениях можно заработать, если потрудиться. Побегав по городу, Нау, например, узнавал, что на постоялом дворе «Бычий рог» пустуют комнаты или в ресторане «Озеро Изобилия» подают новые блюда. Он быстро сочинял «информацию» о том, что в комнатах «Бычьего рога» завелась нечисть, а в кушаньях «Озера Изобилия» плавают мухи. Показывал заметку хозяевам и небрежно ронял, вот-де поступила несколько дней назад, но он пока придержал, разве можно не предупредить старого знакомого? Хозяева, боясь скандала, сразу раскошеливались, и Нау торжествовал.

6

В это время в «Левкоях» с большим успехом печатался роман Сладко Спящего под названием «Драгоценная яшма из бедного дома». Автор почему-то не выслал очередной главы. Тао Чжи послал Нау к автору взять рукопись и отнести гонорар.

Спящий проживал по адресу: Река Лотосов, 10. Начинавшаяся сразу за Каменным переулком, Река Лотосов представляла собой улочку в несколько домов. Нау увидел дом номер десять – двухэтажное строение старинного типа с двориком небесный колодец и узкой шаткой лестницей с торца. У каждой комнаты возле двери виднелись кучи угля, корчаги с водой, совки для мусора. Нау стоял, озираясь по сторонам, когда вдруг увидел, что с лестницы спускаются двое – мужчина и женщина. Женщина с завитыми волосами и подведенными бровями в кофте с короткими рукавами, узорчатом халате, вышитых атласных туфлях. Мужчина средних лет в серой куртке, матерчатых туфлях с кожаными носками и широкополой шляпе. Увидев Нау, они, почему-то переглянувшись, остановились.

– Вам кого? – спросил мужчина.

– Мне нужен писатель Сладко Спящий.

– А… – несколько разочарованно протянул мужчина и показал подбородком куда-то вниз под лестницу. – Вам туда.

Нау, согнувшись, залез под лестницу и увидел за бамбуковой занавеской небольшую комнату. У входа висела деревянная табличка с надписью «Кабинет Сладко Спящего». Комната делилась на две половины, дальняя половина скрывалась в полумраке. Сразу бросался в глаза роскошный письменный стол, инкрустированный перламутром, на котором в строжайшем порядке разместились газеты, книги, коробки сигарет, пепельница, тушечница, стаканчик для кистей; рядом со столом – два кресла и кушетка. На звук шагов появился высокий худощавый человек с бледным лицом и свисающими усами.

– Вы к кому?

– Можно видеть господина Сладко Спящего?

– Это я, проходите. Откуда вы?

– Из журнала «Левкои», меня прислали за вашей рукописью.

– А, присядьте, пожалуйста, в последнее время что-то много работы, извините, совсем забыл о вас.

– Мы ждем продолжения вашего романа.

– Да, да. Пожалуйста, подождите, сейчас же и напишу. На чем я там остановился?

– Гм… – Нау смутился, роман он не читал.

Спящий улыбнулся.

– Не помните? Ничего, ничего. У меня есть книга учета.

Он сел за столик и выудил из кучи бумаг бухгалтерскую книгу в синей обложке, полистал.

– Вы печатаете «Полет двух ласточек»?

– Нет, «Драгоценную яшму из бедного дома».

– «Драгоценную яшму»?

Спящий долистал книгу до конца, отбросил, взялся за другую.

– Куда же она подевалась? А, вспомнил!

Он отложил книгу, достал из ящика стола толстую рукопись и, отыскав страницу, заложенную коробкой от сигарет «Золотое копье», улыбнулся.

– Вам повезло, писать мне ничего не придется, уже есть, остается переписать.

Писатель тут же достал лист чистой бумаги и зашуршал кистью. Нау, получивший соответствующие указания, держал в руке юаневую бумажку. Как только рукопись была готова и вложена в конверт, деньги легли на стол. Спящий, взглянув на них, повернулся и закричал в дверь:

– У нас гости, завари чай!

В комнату вошла женщина лет пятидесяти, с круглым лицом и замысловатым узлом волос на голове. Поклонившись Нау, она вежливо проговорила:

– Очень рады, добро пожаловать.

Взяв чайник и ловко смахнув со стола юань, она ушла за водой. Нау поинтересовался у Спящего:

– Сейчас многие журналы печатают ваши романы. Вы работаете сразу над несколькими?

– Да, пишу одновременно восемь-девять романов.

– Скажите, пожалуйста, вы пишете до конца и лишь потом публикуете?

– Нет, напишу часть и отдаю, зато деньги проедаю не сразу.

– Но «Драгоценная яшма», похоже, уже дописана?

– Ну, это, видите ли, совсем другое дело. Работа, так сказать, в две руки.

Спящий объяснил, что иногда авторы не могут напечатать свои произведения, не хватает связей и популярности; некоторым это и не нужно – они пишут от нечего делать, а вот другие очень нуждаются в деньгах. И вот они, бывает, продают свои рукописи, а Спящий покупает, печатает их по главам и на этом зарабатывает.

Нау был потрясен:

– Значит, славу можно купить, не написав ни строчки?

– Конечно, – убежденно заявил Спящий, – и это не нами начато. В годы династии Мин жил известный драматург Ван Е, так он сам не написал ни строчки!

Нау, решив, что его разыгрывают, саркастически улыбнулся:

– Вот куплю парочку романов и изведаю вкус почета и славы.

Но Спящий говорил серьезно:

– Журналисту популярность нужна, как воздух. Кстати сказать, купленные рукописи приходится править. И в это время можно многому научиться. Опыт приходит не сразу, мастерство растет постепенно, глядишь, в один прекрасный день и сам что-нибудь напишешь.

Слово за словом Спящий предложил Нау купить за сто серебряных юаней приключенческий роман «Меч в карпе». Нау, не имея наличных, сбегал и заложил копию какой-то картины, выдав ее за подлинник кисти Гань Цзяня, и с деньгами поспешно вернулся к Спящему.

– Дайте-ка посмотреть вещицу!

– Болван, соображаешь, что говоришь? Так огурцы на базаре покупают – там и пощупаешь, и попробуешь, а это роман! Дай тебе – так ты запомнишь сюжет, а покупать не станешь, возьмешь да и сам напишешь. Что мне тогда делать? Нет уж, хочешь – бери кота в мешке, полагаясь на мою честность, не хочешь – не бери.

Нау мялся, не мог решиться. Спящий поглядел-поглядел и как стукнет кулаком по столу!

– Ладно! Будь по-твоему! – Он вытащил из-под кровати рваную коробку от обуви, достал рукопись в красной обертке, постучал ею о косяк двери, выбивая пыль, и протянул Нау:

– Бери, смотри оглавление!

Нау пробежал глазами – интересно, не оторвешься! Но, поглядев на толстую рукопись и прикинув ее вес, опять засомневался:

– Разве его разделишь на сто частей? Возьму за сотню, а выйдет всего тридцать глав…

– Тебе все разом подавай! Сначала добейся известности, заработай авторитет, а когда прославишься – и деньги появятся, у тебя еще все впереди – и богатство, и слава. Бери роман, не пожалеешь, вещь хорошая, успех гарантирую!

Нау наконец решился, заплатил деньги и, сунув рукопись под мышку, отправился в редакцию. Он даже не подумал ее читать, сразу отдал Ma Сэню. Тот взял, но почему-то тянул целый месяц, в ответ на расспросы Нау что-то мямлил. Нау решил посоветоваться с Тао Чжи. Замдиректора, выслушав его, улыбнулся:

– Что же ты, покупая рукопись, не узнал о правилах публикации?

– О правилах публикации? Разве роман Спящего мы печатаем по каким-нибудь правилам? Выпускаем главу за главой и высылаем гонорар, вот и все правила!

Тао Чжи рассмеялся:

– Сладко Спящий – все равно что известный артист: его появление на сцене встречают овацией. А ты еще как бы актер-любитель, который тратит больше, чем зарабатывает. Такому актеру приходится снимать помещение для спектакля, нанимать оркестр, партнеров, приглашать друзей на обеды, раздавать контрамарки, только тогда он может рассчитывать на успех. Артист-профессионал зарабатывает себе на хлеб, а любитель развлекается, тешит свое тщеславие. Зарабатывать будешь потом, когда прославишься, а пока надо раскошелиться, как говорится, подмазать.

Нау достал сотню юаней и попросил Тао Чжи составить список гостей. Вскоре в банкетном зале состоялся обед, и вслед за тем роман «Меч в карпе», переименованный в «Башню Ветра», вышел в свет. Роман произвел фурор. Все поздравляли Нау, друзья теперь называли его не иначе как писателем. Нау ликовал, но виду не показывал. От радости он буквально парил в воздухе, не чуя ног под собой, голова кружилась, словно у пьяного. Да, решил Нау, не зря потратил двести юаней. У него потом еще вышла история с копией картины, которую он выдал за подлинник, пришлось продать костюм. Все ерунда! Зато он теперь известный писатель!

Однако счастье Нау оказалось недолгим. После публикации восьмой главы обстановка резко изменилась. Может быть, список Тао Чжи был неполный, и кого-то они упустили, а может, кто-то из зависти вставлял палки в колеса. Неожиданно в газетах появились ругательные рецензии на роман, его не просто критиковали – обливали грязью! Чего только не писали: что это плагиат, что автор создал его «в бреду», а кто-то даже сообщал, что «семья автора в прошлом прибегала к помощи учеников борцовской школы Восьми Триграмм[25]25
  Восемь Триграмм – разновидность китайской вольной борьбы.


[Закрыть], поэтому в романе превозносится эта школа и высмеиваются ее соперники – боксеры».

Нау кинулся к Спящему:

– Скажи, какая бомба заложена в этом романе, в нем нарушено какое-то табу? Почему вокруг столько разговоров?

Спящий, разумеется, не читал романа, который он купил за десяток юаней у одного наркомана. Однако, сцепив руки, он заговорил наставительным тоном:

– Разве я не гарантировал тебе успеха? Видишь, я был прав. Прими мои поздравления! Тебя критикуют? Это прекрасно! Не понимаю, почему ты паникуешь, да знаешь ли ты, что в свое время я даже подкупал критиков, чтобы они меня ругали! Подумай сам. Вот роман публикуют, но ведь твое имя упоминается только раз в три дня. Так? А когда пишут рецензии – не важно, хвалят или ругают, – твое имя твердят постоянно, ежедневно, оно у всех на слуху, его уже нельзя не запомнить. Разве ты не знаешь, что в Поднебесной добро и зло уравновешены – кто-то ругает, а кто-то хвалит, это вполне естественно.

Тревога Нау постепенно рассеялась, он приободрился и снова повеселел. Но, вернувшись в редакцию, Нау увидел испуганного Ma Сэня, который протянул ему конверт.

– Господин Нау, это вам. Мы всегда и во всем поддерживали вас, но в этом деле бессильны. Поэтому прошу вас, разбирайтесь сами, не впутывайте нас. Ради бога, не губите!

Нау сначала принял слова Ma Сэня за шутку, но, вскрыв конверт, почувствовал, как екнуло сердце, на миг показалось, будто он падает в бездонный колодец. На графленой бумаге лучшего сорта было написано густой тушью:

«Многоуважаемый господин Нау, почтительно ожидаю Вас в три часа пополудни шестого числа сего месяца в Обители Счастья и Долголетия! Если не удостоите посещения, остерегайтесь! Будьте готовы, Вас предупреждает У Верный».

– Гм, У Верный? Очень знакомое имя, не знаешь, кто это?

Ma Сэнь молча протянул ему газету с отчеркнутой красным карандашом заметкой: «Ввиду преклонного возраста У Верный отказывается служить телохранителем губернатора». Под заметкой шел комментарий: «У Верный, бывший охранник императорской особы, после революции выступавший на борцовской площадке Небесного моста, ныне занялся витьем веревок. Губернатор, щедро его одарив, пригласил в телохранители, но У Верный отказался».

– Помнишь, – сказал Ma Сэнь, – в парке Сунь Ятсена выступал один русский силач? Он готов был заплатить всякому, кто смог бы его побороть.

– А, его звали Ли Справедливый, помню, страшный был силач, никто не мог против него устоять. Он сбрасывал противника с помоста, ломал ему ноги.

– Да, так вот, У Верный – его учитель.

Рубашка на спине Нау взмокла, в голосе зазвучали слезы.

– Теперь я пропал, ведь ему ничего не стоит человека зарезать.

– Раньше надо было думать, – упрекнул его Ma Сэнь, – писал бы себе спокойно романы, так нет, полез в распрю между боксерами и школой Восьми Триграмм.

– О, великий Будда! Откуда я мог знать? Ведь роман не я писал, я только купил рукопись, хотел прославиться!

Тао Чжи стало его жаль:

– Ладно, не отчаивайся, такие люди любят иногда проявлять великодушие, особенно если видят смирение. Сходи к нему, покланяйся, попроси прощения, может, сменит гнев на милость.

– Сходи обязательно, – строго добавил Ma Сэнь, – не то он заявится сюда, и тогда нам несдобровать, он здесь камня на камне не оставит.

Потеряв покой и сон, Нау со страхом ожидал назначенного дня.

7

Шестого числа, как назло, стояла страшная жара, даже листья на деревьях свернулись, плавился асфальт. Едва волоча ноги, Нау доплелся до нужного переулка и увидел дом опиумокурильни. У входа висел фонарь с белым плафоном, на котором значилось «Обитель Счастья и Долголетия». Войдя внутрь, Нау поднялся по сырой и темной лестнице. По обеим сторонам коридора белели дверные занавески. Нау сунулся в ближний проем и увидел возле двери толстяка, обмахивавшегося веером.

– Будете курить?

– Мне нужен У Верный.

– Второй номер люкс.

Нау отыскал нужную комнату.

– Господин У, можно войти? – робко спросил он.

Молчание, изнутри не донеслось ни звука. Подошла служанка, неся начищенные до блеска приборы для курения. Увидев Нау, она заговорщически подмигнула ему, кивнула на свой поднос. А Нау, согласно кивнув в ответ, быстро прошел в дверь. В маленькой комнате было очень чисто и довольно просторно, стояли только кушетка и стул. Кушетка покрыта летней циновкой, по стенам развешаны каллиграфические свитки. Старик, со спускающейся на грудь бородой, в белых штанах и куртке, лежал, смежив веки, как будто дремал.

– Господин У, – прошептал Нау, – я пришел, как вы велели.

На лице старика не дрогнул ни единый мускул. Помедлив минуту, Нау вышел из комнаты. Как быть?

Увидев подходившую служанку, Нау вытащил юань, сунул ей в карман передника и попросил:

– Пожалуйста, разрешите мне подождать где-нибудь, пока проснется господин У.

Девушка, улыбнувшись, молча подтолкнула его к двери. Нау снова вошел. Подойдя к лежанке У Верного, он решил ждать, пока тот проснется. Здесь запрещалось открывать окна и включать вентилятор, с Нау градом катился пот, он взмок еще по дороге сюда, а теперь и вовсе еле дышал. Он стоял, оцепенев от духоты и страха. Старик и не думал открывать глаза. И тогда он, набравшись храбрости, бухнулся на колени.

– Почтенный, высокочтимый господин У. Я признаю свою вину. Простите меня, пощадите! Ведь я все равно что муха, кормящаяся с поварешки, а вы – человек знаменитый, сильный! Стоит ли вам пачкать руки о такое ничтожество, как я!

Старик вдруг хмыкнул и открыл глаза, приподнялся на лежанке.

– Ну-ну, будет тебе, довольно, вставай!

– Позвольте засвидетельствовать почтение. – Нау отвесил земной поклон.

– Читая твою писанину, я было решил, что ты – боксер.

– Нет, я не боксер, я, можно сказать, ноль без палочки.

В таком случае, прежде чем браться за роман, разузнал бы, что к чему.

– Уважаемый господин У, признаюсь откровенно: я не писал этого романа, я купил его, хотел прославиться, стать известным. Если бы я знал, что так дело обернется!

Искреннее признание рассмешило старика, и у Нау отлегло от сердца: раз смеется – значит, не сердится больше, может, и обойдется.

Старик предложил ему сесть, завел с ним разговор. А когда узнал, кем был его дед, вдруг погрузился в воспоминания:

– Помню, послали меня как-то раз в Монголию, обратно я вез богатые подарки от тамошнего князя. Тогда мне довелось побывать в гостях у твоего деда, он даже вина мне поднес. Великолепие его дома меня ослепило. Я подумал, сановники купаются в роскоши, швыряют горстями золото, транжирят богатства, совсем не думая о будущем своих детей. А те растут изнеженными и не приспособленными к жизни. Вот и тебе, наверное, сейчас нелегко. Видишь, приходится ловчить и изворачиваться, чтобы хоть как-то прокормиться.

Нау, густо покраснев, кивал, не говоря ни слова.

– Но ведь ты молод, знаешь грамоту, тебе надо обучиться какому-нибудь ремеслу. Разве плохо самому зарабатывать на жизнь? Гораздо лучше, чем быть богатым бездельником, получившим в наследство кучу денег. Того, кто трудится, всегда уважают.

– Господин У, я очень ценю ваши советы. Отец мой умер рано, некому поучить уму-разуму, – заискивающе произнес Нау.

У Верному показалось, что он говорит искренне.

– Знаешь, живу я недалеко от алтаря Древнего Земледельца, у меня есть станок для витья соломенных веревок. Если тебе совсем туго придется, приходи, возьму в помощники, мне нужен грамотный человек.

Нау покоробило от этих слов. Вить веревки? За кого старик принимает его, потомка благородных мужей! Но высказать свое возмущение он, разумеется, не решился.

– Спасибо, пока кое-как перебиваюсь, если станет совсем худо, с удовольствием приму ваше предложение.

Теперь У Верный почувствовал, что Нау кривит душой, и не стал больше об этом говорить. Он рассказал, что боксеры, возмущенные «Башней Ветра», хотели разгромить редакцию «Левкоев», но У Верный остановил их, решив сначала переговорить с Нау. Теперь дело можно считать улаженным, пусть Нау ничего не боится, здесь его слово – закон.

Нау рассыпался в благодарностях и, поминутно кланяясь, уже хотел выскользнуть из комнаты. Однако У Верный его задержал:

– Погоди-ка. Раз пришел, погляди на наше мастерство. Увы, искусство борьбы приходит в упадок, в этом сказывается общий развал и застой в стране. Хорошо еще, остались продолжатели традиций разных школ. Надо их поддержать, написал бы о них статейку. Сейчас покажем тебе кое-какие штуки. Эй, Лао Сань!

– Я здесь! – рявкнул кто-то из-за перегородки.

– Неси лампы!

У Верный поднялся и потуже затянул жесткий ремень. Двое дюжих парней внесли в комнату стул, служанка принесла три лампы. Увидя Нау, парни стали ухмыляться и подмигивать друг другу. Нау помертвел от страха.

– Не бойся, – успокоил его У Верный, – это мои ученики, они собирались поколотить тебя, но дело улажено. Теперь мы друзья!

Подошло еще несколько человек, в комнате стало тесно. На столе поставили в ряд три лампы. Это были лампы Священного зерна, привезенные из провинции Шаньси. На бронзовой подставке плафон из тонкого стекла, напоминающий круглую булочку со срезанным верхом. Чтобы погасить лампу, надо дунуть в отверстие сверху.

У Верный отошел от стола шагов на пять и принял позу наездника – широко расставив ноги и слегка согнув колени. Затем он сделал глубокий вдох, так, чтобы под широким ремнем выпятился живот, и, качнув плечами, резко выдохнул. Язычки пламени заколебались и стали гаснуть один за другим.

«Браво!» – закричали все в один голос.

У Верный поклонился, сложив руки.

– Прошу прощения, я в последнее время совсем сдал, силы уже не те.

Нау, обливаясь холодным потом, на подгибающихся ногах выбрался наконец на улицу. Вернувшись в редакцию, он рассказал, что был на волосок от смерти. Ma Сэнь и Тао Чжи, довольные тем, что все обошлось, повели его в ресторан «Озеро Изобилия». За чаркой вина Ma Сэнь уверил еще не совсем пришедшего в себя Нау, что такой знаменитости, как он, не пристало работать в «Левкоях» – феникс не садится на низкое дерево! Ma Сэнь забрал у него эмалевый значок корреспондента и вернул «Башню Ветра».

8

Работая корреспондентом, Нау снимал в западной части города квартирку, о существовании Цзы Юнь он просто забыл. Теперь, когда за квартиру платить стало нечем, он вспомнил о ней. Купив коробку сластей, решил порадовать госпожу и отправился к ней. Оказалось, за это время произошли печальные события. Умер старый доктор, в доме повеяло пустотой и одиночеством. Цзы Юнь пришлось подрабатывать стиркой, за этим занятием Нау ее и застал – она стояла, склонившись над тазом с мыльной водой. Увидев Нау, Цзы Юнь заплакала:

– Почему ты ушел? Я, видно, не угодила тебе, плохо ухаживала, не кормила досыта, – всхлипывая, говорила она. – Как это жестоко, уйти и не показываться так долго! Ведь у меня один ты, никого больше нет! Из семьи Нау остались только мы двое. Это прежде, до того, как мы обеднели, к воротам без конца прибывали коляски и паланкины. А теперь мы никому не нужны!

Нау стоял сконфуженный.

– Простите меня, госпожа.

Цзы Юнь зарыдала еще громче:

– О, не надрывай мне сердце! Не уходи! Мне так тяжело и одиноко одной. Я буду стирать и шить, как-нибудь прокормлю тебя. Придет время – женишься, и я буду нянчить твоих детей. Только не презирай меня, не бросай. Ради тебя я все вынесу, все стерплю!

Нау согласился остаться, и Цзы Юнь возблагодарила Будду.

– Ты живи, как хочешь, отдыхай, читай книги, развлекайся. Только не уходи, одной мне тоскливо. Подожди, пойду приберу для тебя комнату.

Цзы Юнь убрала комнату, где прежде жил доктор. Спросила, нравится ли ему. В комнате было чисто, мебели мало; кровать, стол, стул и две книжные полки. Он просмотрел корешки: разные медицинские справочники, томик «Танской поэзии», «Четверокнижие с комментариями» и еще какие-то книги. Цзы Юнь вздохнула:

– Остальные я продала, не на что было хоронить доктора. Осталось вот две полки, его ученики просили не продавать без них, чтобы не продешевить. Я решила дождаться тебя; посмотри, которые понравятся, возьмешь. А что останется, думаю, надо подарить ученикам. Оки мне так помогли, не знаю, что я без них делала бы. Нужно их как-то отблагодарить, правда?

– Все отдай, – расщедрился Нау, – мне оставь только полки!

С этого дня Цзы Юнь повеселела, все время суетилась, занялась одеждой Нау – постирала, отутюжила, подшила воротнички, пришила пуговицы; в доме все как обычно сияло чистотой. Если удавалось сэкономить гривенник, она отдавала его Нау, чтобы он мог купить у лоточников что-нибудь почитать. Нау выбрал роман «Двенадцать золотых монет», читая, вдруг подумал о Спящем – совсем забыл о нем, надо навестить.

Нау попросил у Цзы Юнь денег на дорогу, сказав, что пойдет к другу. Она отдала ему два юаня, только что полученные за стирку.

– Конечно, прогуляйся, нечего дома киснуть. Только не связывайся со всякими бездельниками, помни, какую фамилию носишь!

Нау больше всего страдал от простой и грубой пищи, поэтому первым делом решил полакомиться чем-нибудь вкусным – сразу за углом купил порцию жареной печени, а у храма Богатства съел баранью требуху. Потом трамваем поехал на улицу Река Лотосов. Не успел он войти в комнату, как Спящий, торопливо надевая тапочки, бросился ему навстречу и схватил за руку.

– Давно не заглядывал, я искал тебя, но безуспешно. Ты, видно, здорово разбогател, переехал в новый дом?

– Разбогател? Как же! Большое спасибо! Из-за этого вашего «Меча в карпе» мне чуть не переломали все кости!

– Сам виноват. Кто же печатает купленную рукопись, не исправив ни одного иероглифа! Поменял бы названия враждующих школ, – к примеру, Дикий Гусь и Острый Меч – и дело с концом! Ну да ладно, не будем об этом, как говорится, кто старое помянет… А знаешь ли ты, что именно сейчас тебя ожидает сказочное богатство?

– Вы, как всегда, надо мной смеетесь!

– Хочешь – верь, хочешь – нет. Подожди меня, я отлучусь ненадолго.

Спящий усадил Нау, налил ему чая и ушел, было слышно, как он поднимался по лестнице. Через несколько минут он вернулся с каким-то мужчиной, говоря на ходу:

– Вы давно мечтаете повидаться с господином Нау, сейчас он как раз у меня, пользуясь случаем, я вас представлю. Нау, познакомься, это хозяин Цзя Фэнлоу.

Нау узнал мужчину, которого видел на лестнице, когда приходил сюда в первый раз. Торопливо приподнявшись, он кивнул:

– Мы уже встречались.

– Совершенно верно, я тогда сразу понял, что передо мной человек необыкновенный, незаурядный! Боюсь вас рассердить, но я почему-то сразу полюбил вас от всего сердца. Встреча с вами для меня большое счастье!

– Ну что вы! Вы очень любезны.

– Я говорю от чистого сердца. Позже я узнал, что вы приходитесь внуком бывшему начальнику Управления двора, это меня, признаться, обескуражило, я уже не надеялся когда-нибудь сблизиться с вами.

– Господин Нау – человек весьма просвещенный и вполне современный, он никогда не кичится своим превосходством, – произнес Спящий.

– Да, мой уважаемый сосед не раз говорил мне, что вы держитесь очень просто, разумеется, это свидетельствует о вашем уме и благородстве. Я так счастлив, что могу наконец познакомиться и поговорить с вами!

– Вы слишком высокого мнения обо мне, Я всего лишь тень своих славных предков и не обладаю никакими способностями.

Цзя Фэнлоу улыбнулся:

– Не соблаговолите ли зайти ко мне?

– Господин Цзя только узнал, что ты здесь, – обратился Спящий к Нау, – как сразу же послал за вином и закусками. Зайди же к нему, не обижай человека.

– Нет, нет, – стал отказываться Нау, – мы видимся первый раз, это неудобно. Разрешите мне пригласить вас в ресторан «Яркое солнце».

– Окажите честь, – настаивал Цзя Фэнлоу, – сестра тоже мечтает познакомиться с вами.

Спящий мягко взял Нау за руку и, увлекая за собой, стал подниматься наверх.

Цзя Фэнлоу занимал четыре комнаты, в одной жил он сам, в другой – его приемная сестра Фэнкуй, две комнаты были отведены для приема гостей. На стенах фотографии Фэнкуй в рамках – в обычном платье и в театральном костюме, вырезанные из газет рецензии. На старинной полочке восьмигранный барабан с красными кистями, рядом висит трехструнка[26]26
  Трехструнка – инструмент, наподобие гитары.


[Закрыть]. На красном лаковом столе, покрытом блестящей тканью, – журналы, сборники сказов и пьес. На низком столике – граммофон. Только сейчас Нау догадался, что брат и сестра Цзя – артисты.

– Я знаю, ты предпочитаешь столичную оперу, – произнес Спящий, – а сказы слушаешь редко. Но советую, выбери время и послушай нашу Фэнкуй – Королеву Фениксов, она просто великолепна!

– Непременно, – отозвался Нау.

– Что вы, что вы, – запротестовал Цзя, – мы не смеем надеяться на ваше внимание, господин Нау. Сестра не такая уж мастерица петь, бывает, что и сфальшивит.

– Ну, уж это вы зря! – горячо возразил Спящий. – Фэнкуй – прекрасная певица, к тому же умна, добродетельна. Мне кажется, покровительствовать такой девушке – только честь для любого господина.

«Куда это Спящий клонит? – подумал Нау. – Опекать сказительниц? Нет уж, вот отец в таких делах был мастак, а у меня кишка тонка».

В этот момент раздвинулась занавеска, и в комнату вошла Фэнкуй. Ненарумяненная, ненапудренная, лишь слегка подведены губы. Видимо, поэтому она казалась моложе, чем в тот раз, когда Нау видел ее на лестнице. На ней был легкий халат с короткими рукавами, расшитые тапки из белого атласа, волосы, схваченные жемчужной заколкой, свободно струились по плечам, у виска была приколота орхидея. Она приветливо улыбнулась, поклонилась Нау.

– Простите за опоздание, господин Нау. Прошу всех к столу.

Цзя Фэнлоу провел его в соседнюю комнату, где на столе стояли тарелочки с закусками и чашки с винами разных марок. За столом Цзя так и сыпал любезностями в адрес Нау. А тот, опрокинув несколько рюмок, развеселился и стал рассказывать всякие забавные истории. Фэнкуй не участвовала в разговоре, держалась спокойно и непринужденно. Иногда улыбалась, слушая его истории, а больше сидела, погрузившись в свои мысли.

Выпив и закусив, они вернулись в гостиную. Спящий вскоре ушел, сославшись на дела, а Фэнкуй принялась убирать со стола. Хотел откланяться и Нау, но Фэнлоу его остановил:

– Погодите. У меня к вам разговор.

Нау пришлось снова сесть.

– Есть одно выгодное дело, но нужен помощник. Не окажете ли честь?

– Какое дело?

– Один выскочка из молодых, да ранних, богатый предприниматель, преследует мою сестру, просто житья нет, мы ведь честные актеры, понимаете?

– Весьма похвально.

– Недаром говорят, артист не может существовать без благородного покровителя. Этому прохвосту я сестру не отдам. А вот мошну его потрясти хочется. Нам деньги потом и кровью достаются, а он спекулянт и выжига. Упускать такой случай жалко.

– Что же вы намерены делать?

– Я вот что придумал. Пусть у Фэнкуй появится еще один поклонник – богатый и знатный. Соперничество подхлестнет этого пройдоху. Он не захочет ударить лицом в грязь и, конечно, раскошелится как миленький. А когда увидит, что соперник богаче и тягаться с ним бесполезно, сбежит со стыда.

– План отличный. И что же, вы хотите, чтобы этим поклонником был я?

– Да.

Нау усмехнулся.

– Я, конечно, не мог остаться равнодушным к вашей сестре, но, признаться, я сейчас, что называется, в стесненных обстоятельствах.

– Нет, нет, не надо так говорить. Только помогите, внакладе не останетесь, непременно вас отблагодарим.

Нау оживился:

– Я не имею в виду ничего такого, но помочь друзьям всегда рад. Объясните-ка поподробней.

– Спасибо, теперь я уверен в успехе! С завтрашнего дня приходите каждый вечер в чайную у Небесного моста. Вас усадят за столик, подадут фрукты, полотенце. Располагайтесь совершенно свободно. Когда на сцену выйдет сестра, тот барчук начнет ей заказывать арии, вы тоже заказывайте. Он бросит десять юаней – вы пятнадцать, а еще лучше двадцать.

– Бросать деньги?

– Конечно! Но вы не волнуйтесь, я буду их вам потихоньку передавать. Сколько передам, столько и бросайте. Сделаем дело, пообедаем в отдельном кабинете. Не волнуйтесь, не обидим.

– Ладно, договорились! – возбужденно сказал Нау.

– Но… – Цзя Фэнлоу помолчал и, понизив голос, добавил: – Никому ни слова. И еще – надо бы вам сменить перышки!

– Перышки?

– Я имею в виду костюм. Вы одеты как молодой барин. А всем известно, что они не больно самостоятельны, деньги-то пока у отца, и если вы начнете сыпать деньгами, покажется подозрительным. Оденьтесь так, чтобы вас приняли за человека делового и независимого.

– Ладно, – рассмеялся Нау. – Итак, стараюсь одеваться победнее, все равно происхождения не скроешь.

Когда Нау собрался уходить, Цзя Фэнлоу сунул ему красный сверток с деньгами.

– Это вам на мелкие расходы, может быть, придется дать на чай, да мало ли что.

Нау учтиво отказался.

– Нет, нет, как говорится, дружба дружбой, а служба службой, может пригодиться, – сказал Цзя.

9

Вернувшись домой, Нау сказал Цзы Юнь, что ему надо помочь другу устроить торжество.