Текст книги "Зодчие москвы XX век. Книга 2"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

В. КРИНСКИЙ

(1890-1971)

В. Ф. Кринский был одним из лидеров рационализма – творческого течения советской архитектуры 1920-х гг., в формирование теоретического кредо которого он внес значительный вклад. Признанный идеолог и глава рационализма, прирожденный теоретик, человек с сугубо рациональным складом мышления, Н. А. Ладовский и В. Ф. Кринский, архитектор с ярко выраженным эмоциональным талантом, хорошо дополняли друг друга. Они были тем ядром, вокруг которого постепенно формировалось одно из основных творческих течений советской архитектуры 1920-х гг.– рационализм.

После окончания гимназии Владимир Федорович Кринский в течение трех лет занимался в петербургской художественной школе Общества поощрения художеств. В 1910 г. он поступил в Петербургскую академию художеств, где сначала занимался на живописном отделении, а затем (в 1911 г.) перешел на архитектурное, которое и закончил в 1917 г.

Еще студентом В. Ф. Кринский увлекался экспериментированием в области архитектурной формы. Помимо курсовых заданий он делал много эскизов, так сказать, «для себя», варьируя бывшие тогда в широком употреблении исторические стили с целью выявления возможностей различных композиционных приемов и форм для создания выразительного художественного образа. В дальнейшем такие экспериментальные проекты стали неотъемлемой частью творчества В. Ф. Кринского. Он постоянно что-то проектировал в порядке личного эксперимента, искал новые формы, проверял влияние цвета и фактуры на композицию, разрабатывал новые типы сооружений. Такое непрерывное лабораторное домашнее эскизирование шло параллельно с разработкой заказных и конкурсных проектов. Эта внутренняя потребность в постоянных творческих поисках, прежде всего в художественной области, и была той основой, которая сблизила В. Ф. Кринского с Н. А. Ладовским и другими сторонниками рационализма.

В 1919 г. В. Ф. Кринский совместно с В. И. Фидманом участвует в конкурсе на проект крематория в Москве. Проект обратил на себя внимание члена жюри И. В. Жолтовского, который принял Крипского в возглавлявшуюся им архитектурную мастерскую при Наркомпросе. Здесь из бесед Жолтовского В. Ф. Кринский впервые узнал о закономерностях построения архитектурной формы, о профессиональных тонкостях пропорционирования.

В 1919—1920 гг. В. Ф. Кринский – один из наиболее активных членов Живскульптарха. Он участвовал в обсуждении теоретических проблем и создавал эскизные проекты. В Живскульптархе главное внимание уделялось поискам новых в социальном отношении типов здапий: храм общения народа – зал для общественных собраний, «коммунальный дом», «совдеп» – и разработке проблем формообразования. Члены Живскульптарха внимательно следили за поисками «левых» течений изобразительного искусства, используя многие формально-эстетические приемы кубизма, кубофутуризма и беспредметного искусства.

Проекты, созданные В. Ф. Кринским в Живскульптархе, свидетельствуют об интенсивных поисках им в те годы новой формы. Отказ от симметрии и прямых углов приводил к созданию сложных, необычных плановых решений и объемно-пространственных композиций. Криволинейные и ломаные формы, сдвиги, консоли, контрастное использование цвета – все это создавало своеобразную художественно-композиционную систему средств и приемов.

Проекты В. Ф. Кринского, выполненные в Живскульптархе, а также его конкурсные проекты начала 1920-х гг. и проекты праздничного оформления близки тем поискам в духе романтического символизма, которые в первые послереволюционные годы получили в советской архитектуре широкое распространение и противопоставлялись традиционализму «классиков». Стремление в облике здания выразить динамику общественной жизни, поиски новой архитектурной формы, ориентация на коллективного потребителя, включение в критерий оценки художественного качества архитектурного сооружения количественных показателей (преувеличенные размеры) – эти и многие другие приемы, отрицающие традиции, были характерными для поисков тех лет.

Сторонники Живскульптарха находились на крайнем левом фланге символико-романтических поисков, В. Ф. Кринский был среди них одним из наиболее «левых». Он создал в эти годы ряд оригинальных проектов с необычной объемно-пространственной композицией, пронизанной беспокойной динамикой, с подчеркнуто деструктивными остроугольными формами, диагоналями, сдвигами, консолями – общественные здания, «коммунальный дом»; проектирует зрительно неустойчивые композиции – здание в виде куба, как бы поставленного на ребро.

Такое направление поисков в области формообразования объяснялось не только влиянием «левых» течений изобразительного искусства, но и стремлением резко противопоставить новые в социальном отношении типы сооружений старой, буржуазной застройке города. И крупные сооружения, и малые архитектурные формы проектировались так, чтобы резко контрастировать со старой застройкой городов, нарушать ее регулярность, вносить динамику и порыв в упорядоченную буржуазную застройку. Таковы проекты В. Ф. Кринского – киоск (1919 г.) и трибуна (1921 г.).

В конце 1920 г. В. Ф. Кринский стал членом группы объективного анализа ИНХУКа, где принял активное участие в дискуссии на тему «Анализ понятий конструкции и композиции и момент их разграничения». В ходе этой дискуссии наметились принцициальные разногласия в подходе к проблемам формообразования между архитекторами-рационалистами и художниками-конструктивистами, результатом которых было создание в ИНХУКе новых рабочих групп архитекторов и художников. Рационалисты в ходе дискуссии подчеркивали различие конструкции и композиции, полемизируя с теми конструктивистами, которые видели основу формообразования в выявлении конструктивной целесообразности.

С конца 1920 г. В. Ф. Кринский преподает во Вхутемасе, возглавляя вместе с Н. А. Ладовским и Н. В. Докучаевым Объединенные «левые» мастерские (Обмас). С 1923 г. после реорганизации Вхутемаса и создания Основного отделения В. Ф. Кринский руководил преподаванием предмета «Пространство».

В годы преподавания во Вхутемасе (с 1927 г.– Вхутеин) В. Ф. Кринский внес значительный вклад в совершенствование методики развития пространственного мышления у будущих архитекторов. Он сам много экспериментировал с объемом, цветом и фактурой материала, выявляя художественные возможности этих средств архитектурной выразительности и разрабатывая наиболее эффективные методы преподавания. Большой интерес представляют созданные им в 1920-е гг. экспериментально-методические проекты и эскизы на темы «Форма и светотень», «Цвет и форма», «Цвет и пространственная композиция», «Форма, фактура и условия освещения», «Цвет и стандартные элементы», «Цвет и графическая композиция» и т. д.

Большой опыт преподавания дисциплины «Пространство» был подытожен В. Ф. Кринским (совместно с И. В. Ламцовым и М. А. Туркусом) в изданной в 1934 г. книге «Элементы архитектурно-пространственной композиции», предназначенной в качестве учебного пособия для архитектурных вузов. Новая методика воспитания пространственного мышления у студентов не только выдержала проверку временем, но и была уже в те годы разработана настолько глубоко и детально, что по прошествии более 30 лет книга была почти без изменений переиздана в качестве учебного пособия.

Лидеры рационализма рассматривали свою преподавательскую деятельность во Вхутемасе как важнейший участок творческой борьбы, во многом определявший тогда направленность советской архитектуры. Наряду с большой педагогической работой В. Ф. Кринский значительное внимание уделял в 1920-е гг. разработке творческого кредо рационализма и создал экспериментальные и конкурсные проекты. Уже в начале 1920-х гг. в своих формально-эстетических поисках он постепенно освобождался от влияния кубофутуризма и символического романтизма. Объемно-пространственная композиция его проектов все больше определялась задачей создания выразительного пространства при максимальном использовании новой строительной техники. В. Ф. Кринский наряду с Н. А. Ладовским сыграл в этот период значительную роль в выработке теоретической платформы рационализма. Формирование и уточнение этой платформы было связано с деятельностью рабочей группы архитекторов ИНХУКа, которая работала в 1921—1922 гг., постепенно превращаясь в самостоятельную творческую организацию. На ее базе в 1923 г. была создана АСНОВА. В мае 1921 г. В. Ф. Кринский сделал в группе доклад на тему «Путь архитектуры», в котором подчеркнул влияние рационального начала на развитие современной архитектуры и в то же время призвал к самостоятельному изучению архитектурной формы. В декабре того же года В. Ф. Кринский написал для ИНХУКа нечто вроде изложения личного теоретического кредо, где развил эти мысли. В порядке экспериментальной проработки этой теоретической концепции В. Ф. Кринский создает в 1922—1923 гг. проект небоскреба. Показательно, что от эскиза к эскизу общая композиция и форма небоскреба становились лаконичнее. Постепенно исчезала подчеркнутая динамика в силуэте здания, диагональные элементы каркаса заменялись прямоугольными.

Процесс дальнейшей постепенной рационализации художественных средств и композиционных приемов можно проследить на проектах, выполненных В. Ф. Кринским в 1920-е – начале 1930-х гг.: в Москве – Дворец труда и здание акционерного общества «Аркос», советский павильон на Международной выставке в Париже, Народный дом имени В. И. Ленина в Иваново-Вознесенске, Дом Советов в Брянске, мавзолей-памятник В. И. Ленину и Борцам революции в Одессе, памятник Колумбу в Санто-Доминго (четыре последних совместно с А. М. Рухлядевым), а также Дворец искусств (в составе «бригады АСНОВА»), спорт-арена и Дворец Советов в Москве. В этих проектах можно видеть, что уже в первой половине 1920-х гг. В. ф. Кринский отказывается от многих приемов, характерных для его более ранних проектов,– сдвиги, динамика, диагонали, острые углы. В середине 1920-х гг. в поисках выразительного художественного образа он широко использует откровенно выявленный железобетонный каркас, контрастное сочетание остекленных поверхностей и глухих плоскостей, цвет, символику новой эмблематики и т. д. В конце 1920-х гг. в творчестве В. Ф. Кринского (как и в проектах ряда других рационалистов) все больше проявляется тенденция использования общих композиционных приемов классики – центрические и симметричные композиции при широком применении современных конструкций и новых архитектурных форм.

В 1930-е гг. в соответствии с общим изменением направленности советской архитектуры использование композиционных приемов классики дополняется в проектах В. Ф. Кринского применением классических архитектурных форм. Он (совместно с А. М. Рухлядевым) проектирует наземный вестибюль станции метро «Комсомольская» (осуществлена в 1935 г., но впоследствии заменена другим павильоном).

В 1936—1937 гг. по проектам В. Ф. Кринского было построено несколько объектов канала Москва – Волга (ныне имени Москвы) – башни управления шлюзов № 7 и 8, сделано архитектурное оформление тоннеля Волоколамского шоссе и железнодорожного моста и др.

По проектам В. Ф. Кринского в Москве были сооружены также жилой дом кооператива «Ударник» (1934 г., совместно с А. М. Рухлядевым, ул. Серафимовича, 2) и городок художников на Верхней Масловке (1934—1935 гг.). Он проектировал также фасады зданий горного института (1935 г., Ленинский просп., 6) и института стали в Москве (1939 г., Ленинский просп., 4).

Более полувека (1920—1971 гг.) В. Ф. Кринский преподавал в Московском архитектурном институте, преобразованном последовательно из Вхутемаса, Вхутеина и АСИ. В 1960-е гг. он проделал большую работу по возрождению в МАрхИ предмета «Пространство», разработав новые методические материалы. В эти же годы он работал над монографией, в которой на примере своего творчества стремился осмыслить сложные процессы поисков в советской архитектуре, уделив особое внимание условиям и этапам формирования рационализма. Фрагменты незавершенной работы были опубликованы в ряде статей и обнародованы в докладах на научных конференциях МАрхИ.

В. КРИНСКИЙ

Проект небоскреба на Лубянской площади (ныне пл. Дзержинского). 1922

Башня управления шлюза на канале имени Москвы. – 1937. Совместно с И. Мовчипом. Л. Рухлядевым, Д. Савицким. инженер Л. Бачелис

И. Ю. Эйгель

Б. ИОФАН

(1891-1976)

Непрерывное течение времени уносит все дальше в глубь истории события, связанные с деятельностью могучей плеяды советских зодчих, на протяжении первой половины XX столетия воплотивших в своем творчестве поиски принципов социалистического искусства. Но время не вольно погасить интерес, вызываемый у новых поколений советских людей – архитекторов и неархитекторов – к идеям первооткрывателей, потому что решения, которых они добивались тогда, не теряют своей силы и современности.

Творчество одного из представителей этой когорты советских зодчих Бориса Михайловича Иофана не только выражало идеалы эпохи, но было обращено к будущему. Он всегда рассматривал архитектуру как высокое искусство, способное присущими ему средствами и языком выразить время. Для архитектора был характерен широкий градостроительный подход при создании объемно-пространственных композиций, он мыслил городской пейзаж как систему взаимосвязанных ансамблей. Иофан считал, что начинать строительство или реконструкцию города и села надо с создания идейно-художественного образа центра, по которому в дальнейшем, как камертоном, проверять звучание всего архитектурно-пространственного организма.

И еще один штрих в характеристике творческой концепции Иофана – его отношение к освоению классического наследия, к традициям мирового и отечественного искусства. «Когда я изучаю классику,– говорил архитектор (а изучал он ее непрестанно всю жизнь.– Лет.),– меня не интересует, можно ли какое-нибудь классическое здание построить где-нибудь на улицах Москвы, меня интересует то, какими законами он < архитектор> руководствовался, как выявлялась его художественная индивидуальность».

Борис Михайлович Иофан родился в 1891 г. в Одессе. Там же в 1911 г. он окончил художественное училище, получив звание техника-архитектора. Отбыв воинскую повинность, два года работал в мастерских петербургских архитекторов, в 1916 г. окончил архитектурный факультет Высшего института изящных искусств в Риме, а в 1919 г., совмещая обучение с практической работой на различных стройках, прошел полный курс инженерной школы при Римском университете.

В трудные для Италии годы молодой архитектор вступил в нарождавшуюся партию итальянских коммунистов и с 1921 по 1924 г., вплоть до возвращения на Родину, состоял в ее рядах. С 1926 по 1976 г.– 50 лет он был активным членом Коммунистической партии Советского Союза.

Работу в СССР архитектор начал с проекта и строительства рабочего поселка при Штеровской ГРЭС в Донбассе.

В 1925 г. Б. М. Иофан вместе со старшим братом Дмитрием спроектировал и построил свой первый в Москве жилой комплекс на Русаковской улице, 7, это были опытно-образцовые дома для рабочих. Скромная по нынешним меркам застройка целого городского квартала несла в себе зерна будущих прогрессивных решений жилых районов. В ней архитектор творчески и бережно подошел к идеям сторонников различных точек зрения на принципы расселения, выявившиеся в первые годы восстановительного строительства в СССР. Он старался найти наиболее приемлемые в новых социальных условиях решения. От идеи города-сада архитектор взял рациональное стремление максимально приблизить условия обитания горожан к природе. Поэтому генеральный план квартала спроектирован так, что девять трехэтажных секционных домов, сблокированных в три группы, объединялись богатым озеленением, аллеями и садовыми дорожками, детскими и спортивными площадками.

Умозрительной, оторванной от традиций и требований жизни тенденции сплошного обобществления быта архитектор противопоставил внутреннюю поэтажную планировку, предусматривавшую посемейное расселение советских рабочих в двух-трехкомнатных квартирах с отдельными кухнями и ванными, со сквозным проветриванием и прямым освещением санитарных узлов. Систему же общественного обслуживания архитектор предусмотрел в отдельно стоящих небольших зданиях клуба, столовой, детского сада и яслей.

Через два года многие элементы архитектурного решения и благоустройства небольшого квартала опытно-образцовых домов для рабочих на Русаковской улице, 7, получили дальнейшее развитие в жилом массиве по улице Серафимовича, 2, который хорошо известен как «дом Иофана». До сооружения этого массива в 1927—1931 гг. архитектором были спроектированы и выполнены в Москве еще три постройки, ставшие во многом подготовительными к решению столь ответственной задачи.

В проекте Московской сельскохозяйственной академии имепи К. А. Тимирязева (1927 г.) уже проявился градостроительный подход к решению архитектурных задач и первостепенное значение, которое мастер всегда придавал генеральному плану архитектурно-пространственной композиции отдельного дома или комплекса зданий. Приняв Лиственничную аллею – основную транспортную магистраль участка – за продольную ось симметрии, архитектор сосредоточил на ней идейно-художественный центр композиции – небольшую площадь, образованную с одной стороны административным корпусом и зданием колхозного факультета, а с противоположной – библиотекой с многоэтажным книгохранилищем и зданием совхозного факультета. Въезд на площадь открывался сквозь мощный портал– переход, соединявший объемы зданий колхозного и совхозного факультетов. Композиционной доминантой архитектурно-пространственного построения площади являлся объем спаренных аудиторий – большой на 2000 и малой на 1000 мест, под которым проходил отрезок транспортной магистрали. По обеим сторонам Лиственничной аллеи, на участке перед въездом на площадь, ритмично размещались объемы зданий факультетов: рабочего, электрификации, зоотехнического и других специализированных корпусов академии.

В связи с затруднениями в кредитовании широко задуманного учебного городка работы по сооружению Сельскохозяйственной академии по проекту Б. М. Иофана не получили завершения. Были построены только административный корпус (ул. Верхняя, 4а), частично колхозный и здание химического факультета (Лиственничная аллея, 12-й учебный корпус).

Выразительность небольшого административного трехэтажного здания достигается живописной компоновкой объемов, что и в дальнейшем было отличительной чертой произведений мастера. Мощные полуцилиндры торцовых объемов объединены горизонталями трех этажей. Такой прием довольно часто встречается в московских зданиях конца 1920-х гг. Два зала аудиторного корпуса компоновались единым приемом. Аудитории представляли в плане параболу, замкнутую отрезком окружности, на их пересечении располагались лестничные клетки. Задуманное здесь перекрытие аудиторий в виде оболочки в форме усеченного конуса было потом применено при разработке проекта и сооружений кинотеатра «Ударник», вошедшего в жилой комплекс по улице Серафимовича, 2. Большепролетные перекрытия подобного типа, выполненные из монолитного железобетона, н сегодня кажутся вполне современными и широко распространены. Существует еще одно обстоятельство, имеющее непосредственное отношение к аудиторному корпусу Сельскохозяйственной академии. Здесь архитектор впервые в своей практике в СССР применил проектирование на моделях.

Опытная станция при Химическом институте имени Л. Я. Карпова была спроектирована и построена архитектором по улице Обуха, 10, на берегу Яузы в глубине двора (1926—1927 гг.). Особенности участка – значительное падение рельефа к реке, а также необходимость ориентировать здание определенным образом по странам света привели к созданию своеобразного плана, представляющего собой как бы два лепестка, скрепленных окружностью (там размещалась небольшая двухсветная аудитория). Утилитарное назначение здания обязывало к выбору скромных средств художественной выразительности. Ризалиты, идущие по всей высоте боковых крыльев здания и составляющие единое целое с его массой, а также ротонда в центре, перекрытая куполом,– вот те средства, которые вносят разнообразие в архитектурно-пространственную композицию, построенную на оригинальном плане. Главный вход подчеркнут не перегруженной деталями массивной дверью и широкой лестницей, ставшими потом одним из неизменных элементов общественных сооружений, создаваемых архитектором.

Предшественником жилого комплекса по улице Серафимовича был санаторий «Барвиха» (1929—1934 гг.). Корпуса санатория объединены светлыми переходами и галереями. Благодаря открытым террасам и перголам здание живописно включается в окружающий его лесной массив. Органическая связь с природой подчеркнута как бы перетеканием наружного озеленения в помещение внутреннего крытого сада, сдержанно примененным остеклением и контрастной белизной стен. При сооружении «Барвихи» архитектор с успехом использовал железобетон и стекло, не злоупотребляя ими, и в дальнейшем справедливо считал, что опи предоставляют новые возможности формообразования, но отнюдь не должны являться модным увлечением.

Интересна оценка, которую дал санаторию бывший командующий воздушными силами республиканской Испании Игнасио Идальго де Сиснерос, отдыхавший здесь. Он писал, что ни один из лучших санаториев Германии, Франции и других стран, с которыми была хорошо зпакома тогда его семья, не мог сравниться с «Барвихой».

Первые постройки в Москве дали возможность Б. М. Иофану выявить и объединить кадры талантливых инженеров и строительных рабочих, уяспить возможности отечественной промышленности строительных материалов, оборудования и механизмов. Накопленные при этом знания и опыт позволили архитектору принять ответственное задание по проектированию и строительству жилого комплекса в полмиллиопа кубометров по улице Серафимовича, 2. Тогда Иофану было 36 лет.

Можно спорить о достоинствах или недостатках «дома Иофана», находить промахи в его размещении на участке, в цветовом решении и т. д. Однако нельзя рассматривать сооружение вне времени и пространства. Сегодня мало кто знает, что напротив дом-а ЦИК и СНК (как назывался комплекс первоначально) тем же коллективом проектировщиков готовилось строительство большого здания гостиничного типа. Современные жители столицы не помнят, наверное, бывшую Всехсвятскую улицу (ныне ул. Серафимовича), красные линии которой в значительной мере определяли контуры плана здания со стороны нынешнего Большого Каменного моста. Старый Каменный мост, перестроенный заново в 1938 г., располагался по реке ниже, чем теперешний. Пятиэтажный дом, находящийся сейчас по другую сторону улицы, ранее соседствовал с домом ЦИК и СНК и только в конце 1930-х гг. был «перевезен» и размещен по новому адресу.

Обратимся к цвету здания. Возможно, было бы лучше, если бы фасады «дома Иофана» сделали светлыми. Архитектор тоже хотел вместо модной тогда золы, добавить в раствор желтый подольский песок. Но рядом дымили трубы бывшей Центральной трамвайной электростанции, и проектировщики посчитали, что копоть, оседая на стенах, будет еще больше искажать формы здания, чем сознательно принятый серый цвет фасадов. Одно бесспорно: все попытки осветлить наружные стены пока нельзя признать удачными. Видимо, форма и цвет комплекса настолько связаны между собой, что произвольное изменение их соотношения не может обойтись без потерь.

Когда-то Б. М. Иофан говорил: «Если бы я строил это здание заново, я бы сделал его иначе». Что имел в виду архитектор, трудно сказать. Однако при сооружении группы 16-этажных жилых зданий па Щербаковской улице, 5—11, в 1962 г., т. е. спустя 30 лет, он принял ряд решений, которые в известной мере позволяют судить о том, что имел в виду зодчий. Но об этом ниже.

Здания как и люди: одни живут долго и молодо, другие рано дряхлеют. Бывают и такие, что, появившись на свет в старческом обличье, до конца дней несут на себе печать безвременья. Жилой комплекс по улице Серафимовича, спроектированный и построенный в конце 1920-х гг., естественно вписывается в архитектурно-пространственный облик Москвы 1980-х гг. и выглядит ровесником современных многоэтажных зданий столицы.

«Дом Иофана» сохраняет заряд молодости потому, что не стареют идеи, заложенные в его архитектурно-планировочное решение. При всей ограниченности площади участка архитектор избежал впечатления замкнутости пространства или безликой протяженности «безразмерных» фасадов. Разнообразные по форме объемы жилой части и общественных учреждений сгруппированы вокруг дворов, открытых на улицу и набережную Москвы-реки. Сквозь проезды высотою в два и три этажа открываются перспективы внутреннего пространства дворов, обогащенных светотенью лоджий и эркеров. Архитектор продумал связь жилища с системой обслуживания, объединив в одном комплексе 500 квартир, универмаг с продовольственным и промтоварным отделами, столовую, спортивный зал, прачечную, детский сад и ясли, клуб с театральным залом, кинотеатр, библиотеку, почту, сберкассу. Все квартиры предназначались для посемейного заселения, они были заранее оборудованы наборами простой и удобной мебели, встроенными шкафами, мусоропроводами и мусоросжиганием, газовыми плитами и горячим водоснабжением. «Дом Иофана» положил начало теплофикации города, выявил элементы сборности в строительстве, способствовал превращению сезонного, отходческого промысла землекопа, каменщика, плотника в профессию постоянных рабочих строительной индустрии столицы.

Сооружение жилого комплекса на улице Серафимовича подходило к концу, когда в 1931 г. был объявлен Всесоюзный открытый конкурс на проект Дворца Советов в Москве.

По результатам конкурса 1931 г. Б. М. Иофан вошел в число его трех лидеров. Наряду с И. В. Жолтовским и американским архитектором Г. О. Гамильтоном он стал обладателем высшей премии. В 1933 г. проект Дворца Советов, выполненный им в закрытом конкурсе, был принят за основу, а в 1934 г. утвержден проект, разработанный на базе предыдущего тремя авторами – В. Г. Гельфрейхом, Б. М. Иофаном и В. А. Щуко.

Успех Б. М. Иофана на всех этапах проектирования Дворца Советов объясняется тем, что он как художник оказался на такой высоте, которая была необходима, чтобы сказать новое слово в момент, когда рафинированный аскетизм конструктивистов и рационалистов на какое-то время исчерпал себя, а бесплодные реминисценции эклектиков отрицались глубинным смыслом социальных идей нового строя жизни.

Сооружение Дворца Советов, которому архитектор отдал более 25 лет жизни, оказалось решающей вехой на его творческом пути. С момента начала проектирования Дворца Советов в 1931 г. талант зодчего развивался под знаком синтеза архитектуры, скульптуры, живописи и прикладных искусств. Павильоны СССР, спроектированные Б. М. Иофаном в 1936 и 1938 гг. для международных выставок 1937 г. в Париже и 1939 г. в Нью-Йорке, являются порождением идейно-художественной и архитектурно-скульптурной концепции композиции Дворца Советов. Выражая социально-политические и художественные идеи, которыми была насыщена общественная жизнь столицы в 1930-е гг., эти сооружения, достойно представлявшие страну на международных смотрах науки, техники и культуры, частично или полностью возвратились на московскую землю. Органическая часть парижского павильона скульптурная группа «Рабочий и колхозница» (автор скульптуры В. И. Мухина) стала неотъемлемым элементом городского пейзажа столицы. Она установлена на площади неподалеку от Северного входа на ВДНХ. Нью-йоркский павильон, завершенный рубиновой кремлевской звездой, был затем целиком перевезен в столицу с целью монтажа на месте главного входа в Центральный парк культуры и отдыха имени М. Горького, и только Великая Отечественная война помешала завершить его сооружение в Москве.

Несомненный интерес представляет история зарождения идейнохудожественного образа этих произведений Б. М. Иофана. Всегда, когда речь шла о создании монументального сооружения, архитектор стремился прежде всего найти острое выражение его идейно-политического содержания. В 1937 г. стержнем задачи участия СССР в Международной выставке в Париже явилась демонстрация достижений Советского государства за первые 20 лет существования социалистического общества. Знаменательно сближение двух дат: 13 сентября 1935 г., когда было принято решение об объявлении конкурса на проект павильона СССР на Международной выставке в Париже, и ноябрь того же года, когда в Кремле собралось 1-е Всесоюзное совещание стахановцев, на котором рядом с прославленными рабочими А. Г. Стахановым, А. X. Бусыгиным, П. Ф. Кривоносом, Н. С. Сметаниным были названы имена замечательных крестьянок новой советской формации П. С. Ангелиной, М. С. Демченко и других. Так замысел советского павильона в Париже, выразивший суть союза рабочего класса и крестьянства, получил в творческом поиске архитектора идейный импульс для образной кристаллизации.

После того как отчетливо выявилось идейное содержание будущего произведения, начался самый трудный этап – поиски его художественного выражения. Верный своему принципу творческого использования опыта классического наследия, архитектор ищет аналоги в прошлом. Своеобразная избирательная память, которая выработалась у него за годы профессиональной деятельности, приводит к образу крылатой Победы, полной страстной динамики Нике Самофракийской. Но это была одиночная скульптура, а в воображении рисовалась группа из двух фигур. Тогда в памяти возникло произведение Антенора «Тираноборцы Гармодий и Аристогитон», изваянное в 477 г. до нашей эры. Правда, они статичны, в них нет динамики крылатой Победы, но переданы характер, внутренняя напряженность готовых к действию молодых бойцов. Так, отталкиваясь от сегодняшней идейно-политической задачи и опираясь на опыт предшественников, архитектор нашел современное идейно-художественное решение, полное отточенного мастерства и глубокого философского смысла. Воплотила его замысел скульптор В. И. Мухина.

Близкая по содержанию, но еще более ответственная задача возникла перед архитектором через пару лет на Международной выставке 1939 г. в Нью-Йорке. В Париже устроители очередного мирового соревнования вольно или невольно разместили здания так, что павильон СССР оказался напротив павильона гитлеровской Германии. Всесокрушающий успех устремленного вперед и ввысь произведения советского искусства в сравнении с грузной, тяжеловесной башней фашистского рейха показал, что силы, стоявшие за «нейтральными» организаторами выставки, позорно проиграли.