Текст книги "Летописцы Победы"

Борис КОТЕЛЬНИКОВ. НА ЗЕМЛЕ И В НЕБЕСАХ

Назойливый гул самолетов прогнал сон. Что это? Ах, да! Мепя предупреждали: «В четыре утра вас непременно разбудят самолеты».

Журнал «На суше и на море», где я работал ответственным редактором, решил посвятить номер первой годовщине добровольного вступления Прибалтийских республик в состав Советского Союза. За материалом я отправился по маршруту Вильнюс – Каунас – Рига – Таллин. 22 июня я был в Каунасе, где спортсмены Литвы готовились к традиционному Всесоюзному параду физкультурников на Красной площади в Москве.

Но в то раннее утро мой сон прервали не советские летчики, совершавшие учебные полеты, а фашистские бомбардировщики…

В Москве меня ждала верстка шестого номера журнала. Подписал его в печать, а вот следующий в пабор сдавать не стал: не время для журнала, посвященного туризму и альпинизму. 6 июля подал в партийную организацию издательства «Физкультура и спорт» заявление о желании вступить в ряды народного ополчения. Другой возможности попасть на фронт у меня не было: в паспорте значилось: «Снят с воинского учета по болезни». В народное же ополчение принимали без ограничений.

Уже 13 июля, вечером, наша 4-я дивизия народного ополчения Куйбышевского района Москвы (на фронте преобразованная в 110-ю стрелковую дивизию) на машинах выехала на запад. Так я стал рядовым пулеметной роты 3-го батальона 3-го полка. Выгрузились ночью где-то в лесу под Вязьмой, а утром направились проселками к фронту. Шагали с любимой песней про Катюшу. Эта лирическая, мирного времени песня стала для нас походной, боевой.

Со Смоленщины дивизию перебросили к Валдаю. Лесными дорогами пришли к Селигеру. На западном берегу притаился враг. Наш взвод обороняет высоту, что уперлась в северный берег Селигера. На вершине – сложенная из красного кирпича двухэтажная школа. Вокруг деревянные дома, покинутые рабочими совхоза «Коммуна». За поселком, к северу, до следующего озера тянется траншея, в ней – стрелки. В ночь на 27 сентября приняли первый бой…

Война по-своему распорядилась моей судьбой: был направлен во Ржев на курсы младших политруков 31-й армии. Но учиться не пришлось – началось наступление фашистских войск на Москву. Курсанты, сведенные в коммунистическую роту, последними оставили город. Туристские навыки, сноровка помогли мне вывести шестнадцать курсантов в расположение политотдела армии. Через несколько дней нас направили как пополнение в отдельную 133-ю стрелковую дивизию.

Дивизия на фронт прибыла в июле и все время – в боях. Сейчас она сражалась на окраине Калинина. Политотдел располагался в деревне Рылово. На улице нас встретил высокий, плечистый старший политрук в ладно пригнанной шинели – С. В. Зельманов. По списку стал выкликать прибывших. Дойдя до меня, объявил: вам присвоено звание политрука, назначаетесь инструктором-литератором дивизионной газеты «Защита Родины».

Нашел избу, где жили газетчики. Меня уже ждали ответственный секретарь газеты младший политрук Павел Хизев и печатник ефрейтор Никита Нежумиря.

Хизев встретил меня вопросом:

– Нужно ли для дивизионки составлять макет?

– Думаю, необходимо, – отвечаю. – Макет дисциплинирует работу над номером: заметки и статьи будут писать нужного размера и точно в срок…

Замечаю интерес к моим рассуждениям. Наборщики Игорь Лукьянов и Виктор Шевченко перестали звякать буквами в верстатках, одобрительно переглянулись. Хизев, скрывая довольную улыбку, пуще прежнего задымил самокруткой.

– Товарищ политрук, а не составили бы вы сейчас примерный макет? – и печатник пододвинул лист писчей бумаги и номер «Защиты Родины». Так познакомился с дивизионной газетой. Двухполоска, пятиколонная верстка.

Подумав, рисую аншлаг на всю полосу. Передовую – в одну колонку. Симметрично ей пятая колонка вытягивается из двух заметок, над которыми – клише. В центре внизу оперативная зарисовка. Над ней – подборка заметок о боевых делах подразделений.

Мои предложения понравились.

Поскольку вторая полоса уже версталась, я не стал рисовать свой вариант макета, сказав: «Подождем следующего номера».

Редактор старший политрук Т. Трегубенко одобрил макет.

– Но у нас нет зарисовки, – спохватился он.

– Разрешите, утром схожу за ней.

– Так-то оно так… Но вы еще не обмундированы…

Действительно, вид у меня неказистый: вместо шинелей ополченцы получили куртки, подобные тем, в каких ныне работают солдаты-строители. На ногах, естественно, ботинки и черные обмотки. Личное оружие – винтовка.

– А что, если вам к артиллеристам? – вставил политрук Григорий Кац. – Поблизости батарея стоит, хорошо бьет фашистов.

– Я провожу, – поддержал Никита Нежумиря.

– Ну разве что так, – согласился редактор.

Побывал я у артиллеристов на передовой, а затем – в батальоне капитана А. Ф. Чайковского. Пришел туда «при параде»: в полушубке, сапогах, ушанке.

Читая центральные газеты, обратил внимание на фронтовые полосы «Комсомольской правды». Они делались в основном из писем с места боев и подавались броско. А почему бы мне не написать о ратных делах нашей дивизии? И написал.

В номере за 18 ноября 1941 года через всю третью полосу «Комсомолка» дала в две строки шапку: «Уничтожай фашистов без пощады! Народ благословляет тебя, воин, на священную истребительную войну!» Под шапкой на первых двух колонках – мое письмо из действующей армии: «Уличные бои в Калинине». В письме рассказывалось о храбрых и умелых действиях стрелков, разведчиков, артиллеристов в специфических условиях большого города.

Это была первая корреспонденция, рассказывающая о нашей дивизии в центральной прессе. Ее стали находить однополчане, вышедшие из госпиталей. Так нашел к нам дорогу старший политрук М. Д. Холод. Благодаря публикации меня нашла мать, эвакуированная в Татарию.

Фронтовые полосы в «Комсомолке» делались не только броско, но и оперативно. В моем архиве сохранилось письмо заведующего отделом фронта редакции Юрия Жукова. Оно начиналось так: «Ваше письмо от 7 ноября получил сегодня, 17-го. Постараюсь дать в номер». Как видите, и дал в номер! Дальше Юрий Александрович просил: «Пишите еще. Первоочередные темы» (шло перечисление). И снова забота об оперативности: «Старайтесь передавать копию материала с оказией, чаще всего оказия доставляет письма быстрее, чем почта».

К сожалению, из дивизии переднего края оказии не было. И я посылал Ю. Жукову материал через полевую почту. Нашу дивизию, находившуюся в резерве Ставки, часто перебрасывали на критические участки боевых действий. Так случилось и в конце ноября, когда на правом фланге Западного фронта противник прорвал оборону, пытаясь открыть себе путь на нашу столицу с севера.

На сбор в путь у редакции ушло меньше часа. Каждый знал, что ему делать, все работали дружно. Наборщики и водитель С. Трушечкин перенесли в крытую брезентом полуторку кассы со шрифтом, вставляя их в строгом порядке в реалы. В ту же машину погрузили запас бумаги, краску. Сюда же по трапу вкатили движок «Л-15», который приводил в действие «американку» и давал свет. Другая полуторка, где стояла печатная машина, была утеплена: обшита тесом, имела железную печку, которая топилась и на ходу. Печатный «цех» в дорогу снаряжали Н. Нежумиря и И. Тимофеев. В этой машине ехали почти все, ведь стоял собачий холод.

На вторые сутки миновали Большую Волгу, вошли в городок текстильщиков Яхрому. Отсюда повернули на Солнечногорск. Едва колонна проследовала село Ольгово, как в Яхрому ворвались фашистские танки. Противник сумел настичь наши тылы, но был отбит… Дивизия вошла в боевые порядки 16-й армии, которой командовал генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. Он поставил сибирякам задачу преградить вражеским танкам путь на Рогачевское шоссе. В деревушке Федоровка разместился штаб дивизии. Тут же – редакция «Защиты Родины».

В Федоровке сразу же наладили выпуск газеты. Как и полагалось, раз в два дня в роты и на батареи доставлялась «Защита Родины». Других газет мы не получали: ушедшая на армейский пункт связи машина нашей полевой почтовой станции № 282 не смогла вернуться: куда ни ткнется – везде враг. Дивизия и ее боевые соседи бились с оккупантами почти в окружении. Замолчала дивизионная рация – сели батареи…

С утра до вечера обезлюдевшими лесными проселками шагали мы, журналисты красноармейской газеты. Шагали в подразделения и обратно, чтобы дать в номер свои и военкоровские заметки о «сиюминутных» подвигах солдат и командиров, о примере коммунистов и комсомольцев, о самоотверженности санинструкторов, выносивших под огнем раненых, о тех, кто подбивал танки, порою погибая под их гусеницами…

Медленно, теряя товарищей, мы отходили к каналу имени Москвы. Уже угадывались вдали сооружения Икшинского гидроузла. Но места нам на том, восточном, берегу не было. Туда переправились лишь медсанбат да опустевшие тылы. Вечером 5 декабря вместе с Григорием Кацем прибыл я на командный пункт дивизии, расположенный в пустом колхозном овощехранилище на окраине села Базарово. На этот раз мы были не в качестве корреспондентов дивизионки, а поступили в распоряжение генерала В. И. Швецова связными на случай, если понадобится доставить его приказ какому-либо командиру. А также для защиты КП, если к нему прорвутся гитлеровцы – они стояли в соседней деревне Рамушки. Было тревожно.

Под утро на КП каким-то чудом прочился офицер связи армии и передал приказ: в 6.00 атаковать позиции врага. Атаковать? Ведь пехота выбита, не пополнялась. Снарядов осталось по два-три на орудие. Но приказ есть приказ! Батарея, непосредственно прикрывавшая штаб, сделала три выстрела по Рамушкам. И фашисты побежали вспять!..

Видимо, в то мглистое холодное утро стоявшие перед нами гитлеровцы получили приказ оставить позиции. За каналом в район Дмитрова скрытно подошла свежая 1-я ударная армия под командованием генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова. Своим внезапным наступлением она угрожала противнику обходом их группировки в районе Яхромы. Наша дивизия, влившись в новую армию, двинулась по только что пройденным дорогам на Солнечногорск.

Но до этого города дойти не пришлось… На станциях Сходня и Химки дивизия погрузилась в эшелоны и была переброшена за Серпухов, где вошла в состав 49-й армии. В районе станции Тарусская с боями форсировали Оку и стали теснить на запад отчаянно сопротивлявшихся захватчиков.

Наша редакция, передвигаясь вслед за наступающими полками, постоянно находилась в зоне артиллерийского огня противника. Порой мы с трудом обнаруживали в деревне уцелевшую избу и начинали выпускать газету. Газета в условиях наступления! В ней печатали заметки и корреспонденции об инициативе подразделений, пропагандировали смелый маневр, решительные действия отделений, взводов, рот, отдельных бойцов. Всячески поднимали героев точной разведки, артиллеристов. Воспитание патриотизма, высокой миссии советских воинов – освободителей родной земли, ненависти к врагу-поработителю было ведущей темой газеты.

25 января 1942 года, через несколько дней после освобождения нашей дивизией поселка Полотняный Завод, газета напечатала о нем очерк. Очерк начинался с рассказа о героях боев за поселок, который ведет свою историю от построенного здесь, в славившемся коноплей Калужском крае, завода по выработке полотна для парусов военных кораблей, что сооружались по указу Петра Первого на воронежских верфях. Позже в поселке была построена бумажная фабрика. Отступая, гитлеровцы сожгли и фабрику и поселок: из 800 домов уцелело только 26.

Я рассказал, как шел по безлюдной сожженной улице. По сторонам торчали печные трубы, громоздились груды обгорелых бревен, заснеженные фундаменты. Внимание привлек остов кирпичного трехэтажного дома с обрушенной крышей.

– Вот что наделали варвары. Даже дом Гончаровых не пожалели. – Возле меня остановилась пожилая женщина в старенькой черной шубе. Под мышкой она сжимала потертый портфель. – Собираю у ребят учебники. Пора открывать школу. Но где? Наша-то в этом доме была.

Женщина оказалась учительницей литературы и русского языка средней школы, депутатом поселкового Совета Дарьей Степановной Глухаревой. Прошу учительницу рассказать об историческом доме. Несмотря на трескучий мороз, она охотно соглашается. Останавливаются рядом бойцы, заинтересованные нашей беседой.

– Александр Сергеевич Пушкин приезжал в Полотняный Завод дважды, – рассказывает Дарья Степановна, – весной 1830 года как жених Натальи Николаевны Гончаровой и летом 1834 года. К столетию со дня смерти поэта, в 1937 году, мы создали в школе небольшой музей – комнату Пушкина. Многое сделали для этого преподаватели Мария Степановна Бабкина, Зинаида Михайловна Башилова, художник Иван Павлович Бабкин и, конечно, ученики. Дом примечателен и тем, что в нем в разное время останавливались Михаил Илларионович Кутузов, Николай Васильевич Гоголь, Анатолий Васильевич Луначарский…

Фотографирую импровизированную экскурсию. Тогда этот снимок опубликовать не привелось. Сейчас, оглядываясь с сорокалетней вершины времени, понимаю: снимок уникален, зафиксировал примету времени. И потому передал его вместе с другими материалами той военной зимы в Полотняном Заводе в Калужский краеведческий музей. В последние годы в доме Гончаровых ведутся тщательные восстановительные работы, и здесь откроется филиал областного музея.

От учительницы узнал о подпольном госпитале. Спешу в поселковую больницу. Две санитарные машины увозят последних из 130 раненых и больных советских бойцов и командиров, спасенных медиками-патриотами. Местный врач Андрей Николаевич Дробышевский вместе с попавшими в окружение военврачами Николаем Петровичем Баженовым, Игнатием Андреевичем Киреенко, военфельдшером Владимиром Дмитриевичем Андриановым, санинструктором Тоней Ильиной и поварихой больницы Марией Ивановной Юдиной в тяжелейших условиях оккупации более трех месяцев выхаживали раненых. Им удалось также укрыть от плена более двадцати красноармейцев. Местные жители, голодая, отдавали в больницу продукты, а также белье, медикаменты, привозили дрова. В поселке бумажников ни один человек не выдал тайну подпольного госпиталя. Оккупантам сказали, что в больнице лежат тифознобольные. Фашисты обходили больницу стороной. Но перед отступлением гитлеровцы схватили на улице Тоню Ильину и заживо сожгли.

Завершался очерк сообщением о том, как восстанавливается жизнь в освобожденном поселке, чем смогли помочь жителям воины дивизии…

5 марта 1942 года воины нашей дивизии и 34-й стрелковой бригады во взаимодействии с войсками 49-й армии овладели Юхновом. Город был разрушен. Враг не успел сжечь лишь Слободу – село из трех улиц, отделенное от города речушкой. Редакция расположилась в избе, что стояла на крайней улице, глядя окнами в лес. Нашими соседями были бойцы саперного батальона.

К этому времени от нас выбыли Т. Трегубенко и Г. Кац. Меня назначили редактором «Защиты Родины». А кого взять на место инструктора-литератора? Решили выдвинуть на эту должность лучшего военкора. Выбор пал на замполитрука из батальона связи Бахта Алипова. Его утвердили. И не ошиблись: он быстро рос как журналист, был смел, инициативен, точен в работе. В дивизии воевало немало казахов. Алипову удалось создать из земляков авторский актив. Он приобщил к газете узбеков, татар, башкир, удмуртов, прибывавших с пополнением. Со всеми находил общий язык. Это помогло дивизионке всесторонне отражать боевую дружбу воинов из союзных и автономных республик.

Юхнов фашисты обстреливали из дальнобойной артиллерии. Однажды в разгар работы услышали далекие, но четкие орудийные выстрелы, затем шелест несущихся снарядов.

– Всем за печку! – скомандовал товарищам и сам упал на пол. Вокруг избы стали рваться снаряды. Когда налет прекратился, обнаружили немало впившихся в стены осколков. Набор оказался целым. А главное – все люди невредимы. И тут снова артналет. Опять все за русскую печку-спасительницу.

Переждав обстрел, бегу с шоферами и Нежумирей к машинам. Они стояли в проулке, моторами к избе. Целы! А вот с печатной машиной беда. Поврежден талер. Где отпечатать номер? Вездесущий Нежумиря выяснил: в лесу напротив нас еще не снялась редакция 5-й гвардейской стрелковой дивизии (ее переводили на другой участок фронта), допечатывает газету. Везем туда рамы с полосами. «Защита Родины» вышла без опоздания. А на другой день Тимофеев привел автофургон с отлично отремонтированной печатной машиной.

Юхнов стоит на 206-м километре от Москвы на Варшавском шоссе. Я вновь наладил связь с «Комсомольской правдой», а также с газетой Западного фронта «Красноармейская правда». Она все еще находилась в Москве, в помещении издательства газеты «Гудок». Попутными машинами стал наведываться в столицу – так оперативнее можно было публиковать материалы о боевых делах дивизии. Запомнился такой случай. Задержался в «Комсомолке». Наступил комендантский час. Пришлось ночевать в редакции. Слышу по радио сообщение о преобразовании нескольких дивизий в гвардейские. Среди них – наша! Спешу к Ю. Жукову.

– Пиши в номер. А снимки есть?

И вот вторая полоса газеты за 19 марта открывается моим репортажем «В 18-й гвардейской». Материал небольшой, но подан броско, на снимке комдив дает боевое задание майору А. В. Чапаеву – сыну легендарного героя гражданской войны. Александр Васильевич командовал у нас дивизионом 152-миллиметровых гаубиц. Его батареи отличились в боях под Москвой, при взятии Юхнова. Вскоре А. В. Чапаев заменил погибшего командира артполка. Александр Васильевич был храбрый, умелый артиллерист. После войны, занимая высокие командные посты, поддерживает связь с ветеранами нашей дивизии.

В Москву я привозил с фронта новости, а из Москвы увозил ценный груз – десятки клише для дивизионки. Клише нам делали в «Красноармейской правде».

Мои снимки, в основном сюжетные, и портреты воинов, снятые политотдельским фотографом для партийных и комсомольских документов, Орест Георгиевич Верейский, ныне член-корреспондент Академии художеств СССР, ретушировал и сдавал, как для своей газеты, в цинкографию, благо ширина колонки у всех газет на фронте была одна.

3 мая 1942 года нашу дивизию наградили орденом Красного Знамени. Выехал в Москву: наряду с другими клише надо было сделать клише ордена. Изображения Красного Знамени в «Красноармейской правде» не оказалось. Как быть? Нежданно-негаданно в редакции появился Константин Симонов. На его груди сверкал только что полученный орден Красного Знамени. О. Верейский вмиг срисовал награду. Очередной номер «Защиты Родины», в заголовке которой красовался нагрудный знак «Гвардия», также нарисованный О. Верейским, вышел с изображением ордена Красного Знамени.

К апрелю дивизия и ее соседи выбили оккупантов за Угру и Рессу. Многократные контратаки гитлеровцев успеха не имели. Особенно они ожесточились против наших подразделений, захвативших господствующую высоту на противоположном берегу Рессы. Стоявшая на склонах высоты деревня Суковка была полностью снесена с лица земли. На этом плацдарме укрепился один из наших батальонов. В ту пору развернулись бои па подступах к Севастополю. Пятачок за Рессой наша газета окрестила «Маленьким Севастополем». И не ради красного словца. Здесь было очень трудно держать оборону, враг осаждал с трех сторон. Зато с пятачка было удобно заглядывать в тылы переднего края фашистов, уточнять расположение их батарей. Не случайно на высоте в разрушенной каменной кладке школы сделали себе наблюдательные пункты наши артиллеристы, а на склонах с вечера выбирали удобные позиции снайперы, ожидая в развалинах предрассветного часа, чтобы выйти на дневную «охоту».

Войска Западного фронта много делали, чтобы не давать врагу перебрасывать отсюда свои силы на юг, где летом, после захвата всего Крыма, оккупанты ринулись на Кавказ и к Волге. Если в начале оборонительных боев «Защита Родины» печатала отдельные заметки о метких стрелках, то летом газета стала организатором снайперского движения в дивизии.

Дивизия через газету знала героев дня, училась у них разить врага, проходила школу ненависти к оккупантам. Эту школу проходили солдаты всех национальностей, воевавшие в дивизии.

В начале ноября 1942 года я сдал редакцию и выехал в распоряжение политуправления Западного фронта. Там мне вручили предписание: прибыть в подмосковный поселок Алабино, где создавалась газета 1-й воздушной армии. Поясню: летом наши военно-воздушные силы были реорганизованы. Каждый фронт теперь располагал воздушной армией.

В Алабино редакция разместилась в здании школы, типография – в бараке. Меня приветливо встретил редактор газеты высокий статный полковник Григорий Митрофанович Кияшко, начавший службу в армии красноармейцем в гражданскую войну. Как и я, он прибыл из пехоты – редактировал газету 20-й армии. Мы поселились в одной комнате. Предстояло отобрать наиболее способных журналистов и типографских работников из упраздненных газет авиадивизий.

Вскоре в авиадивизии и отдельные полки, в батальоны аэродромного обслуживания и другие части армии, разбросанные на огромной территории фронта, отправился на связных самолетах первый номер ежедневной двухполосной газеты «Сталинский пилот». На таких же самолетах летали в части и мы, журналисты. Но порой приходилось прибегать и к наземным средствам – попутным машинам, а то и шагать пешком. Не случайно писатель Евгений Воробьев до сих пор в шутку зовет меня «пилот-пешеход».

В воздушной армии у меня появились прекрасные возможности передавать материалы в «Комсомольскую правду», а позднее – в ТАСС оперативно, в день события. Как бы мы ни удалялись в ходе наступления от Москвы, телефонный провод из армии тянулся на узел связи штаба ВВС, который соединял меня с московской редакцией. Лишь в Восточной Пруссии с телефона «пересел» на телеграфный аппарат Бодо. Восстановил связи и с «Красноармейской правдой». Стал печататься также в центральной авиационной газете «Сталинский сокол», которую редактировал полковник Василий Петрович Московский.

Но главная забота – армейская газета. День ото дня росла сплоченность нашего небольшого коллектива, укреплялась связь с читателями, военкорами. Ко Дню большевистской печати командующий генерал-лейтенант авиации С. А. Худяков издал приказ по войскам армии. В нем, в частности, говорилось, что молодая газета к празднику «пришла выросшей и окрепшей: правильно сосредоточивает основное внимание на пропаганде боевого опыта, на показе лучших людей нашей армии, являющих пример воинской доблести и воинского умения… Отмечая плодотворную работу коллектива редакции и типографии, нашедшую положительную оценку на страницах «Красной звезды» и «Сталинского сокола», командующий наградил литературного работника, ведавшего партийной тематикой Ю. Ф. Асинова, начальника издательства Д. П. Тимошенко и меня часами. Пятерым была объявлена благодарность. Среди них двое вольнонаемных товарищей – наборщица из одной московской типографии А. Г. Аксенова и корректор-ветеран «Вечерней Москвы» З.Э. Хиенкин.

Вскоре мы покинули Алабино. По Варшавскому шоссе двинулись на запад. Деревня Катилово. Угра километров в десяти – двенадцати, а за ней рукой подать – Юхнов. Это же те места, где наступала незабываемая для меня 18-я гвардейская дивизия! Очень хотелось побывать в Юхнове. Но напряженная работа в редакции не дала возможности вырваться в городок, который мы освобождали.

В Катилово заехал к нам проститься генерал С. А. Худяков, назначенный начальником штаба ВВС Красной Армии. Прибыл командующий армией прославленный летчик, Герой Советского Союза генерал М. М. Громов. Вскоре провожали Г. М. Кияшко. Под большим секретом он сообщил мне: создается Степной фронт, едет туда редактором газеты.

В начале июля развернулись напряженные бои на Курской дуге. В этом сражении приняла участие 11-я гвардейская армия – левофланговая нашего фронта. Вместе с войсками соседнего Брянского фронта она стала наступать в общем направлении на Орел. Ожесточенные бои завязались в небе. 1-я воздушная армия прикрывала войска, наносила бомбовые и штурмовые удары по позициям, по подходящим резервам гитлеровцев.

Вылетаю на аэродром близ деревни Хатенки, где стоит 18-й гвардейский истребительный авиаполк, входивший в состав 303-й авиадивизии, что героически стремилась завоевать господство в небе. Смотрю на карту: вот-вот должен показаться Козельск. Теперь гляди в оба. Даже в безоблачном воздушном пространстве может подкараулить враг. Так и случилось: над нами – пара «Мессершмиттов-109». Мы немедля перешли на бреющий полет: так охотникам труднее нас разглядеть, опаснее атаковать. «Мессеры» стали снижаться, делая разворот для атаки. Но ее не последовало. И тут мы увидели пару «яков», несущихся наперехват противника.

Так я встретился сначала в воздухе, а затем на земле с пилотами из французской части «Нормандия». Она, оказывается, базировалась с гвардейцами полковника А. Е. Голубова. Узнаю, что наперехват истребителям поднялась дежурная пара – Альбер Дюран и Жеральд Леон. Ж. Леон сбил одного из «мессеров», другому удалось удрать. Но откуда мне знакома фамилия Дюрана? Стоп! Вытаскиваю тетрадь, служившую мне корреспондентским блокнотом, быстро нахожу нужную запись: «5 апреля истребители Дюран и Прециози сопровождали двух «Пе-2». Французы прикрыли бомбардировщики, сбив два самолета противника».

То был первый бой «Нормандии». Эскадрилья тогда стояла близ Полотняного Завода. Справедливо говорится: тесен мир. Тесен он и на фронте. Встреча в Хатенках опять расшевелила память: где же теперь родная 18-я гвардейская стрелковая, что освобождала поселок бумажников, дала возможность на заснеженном поле оборудовать аэродром – первый для французских летчиков на советском фронте?

На аэродром у Полотняного Завода французские авиаторы, вставшие под знамя Сражающейся Франции, прилетели в марте 1943 года из Иванова, где в запасной авиабригаде овладевали истребителями конструкции А. С. Яковлева. В городе текстильщиков и была сформирована национальная авиаэскадрилья, которой дали имя французской провинции, наиболее терзаемой нацистскими оккупантами. Свой путь в Советский Союз пилоты-добровольцы начали с авиабазы Раяк в Ливане, куда бежали из разных мест, не смирившись с позором петэновской капитуляции. Потом был Ирак, Иран. И, наконец, морозный русский город Иваново.

Командовал эскадрильей майор Жан Луи Тюлян. В канун сражения на Курской дуге эскадрилья пополнилась новыми добровольцами. Она была преобразована в полк, который через год получил наименование «Нормандия – Неман».

В жарких боях лета сорок третьего героически погибли Тюлян, Прециози, Леон, Дюран и ряд других «нормандцев». Командовать полком стал подполковник Пьер Пуйяд. После войны П. Пуйяд до конца жизни оставался верен ратному братству, сплотившему два наших народа. Будучи депутатом парламента, П. Пуйяд возглавлял парламентскую группу французско-советской дружбы. В 1977 году Пьеру Пуйяду была вручена медаль лауреата международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами».

И снова память о фронтовой дружбе уносит меня за горизонт военной поры. Помнится, улетая с «горячей точки» огромного сражения, я думал: а не бьются ли где-то тут мои сибиряки? Как знать, может быть, прикрывая их с воздуха, погиб кто-то из французских пилотов? Мои раздумья оказались недалеки от истины. Много лет спустя узнаю от откликнувшихся на мои письма товарищей из «Защиты Родины»: дивизия воевала в составе 11-й гвардейской армии. И еще узнал скорбную весть. На орловской земле, в местах, воспетых великим русским писателем Тургеневым, у села Ильинское, Хотынецкого района, погиб первый орденоносец в редакции «Защита Родины» сын казахского народа гвардии старший лейтенант Бахт Алипов.

По традиции в ратный строй журналистов выдвинули лучшего военкора – рядового 51-го гвардейского стрелкового полка Василия Никитина (так получилось, что первую заметку в дивизионку он написал по просьбе Б. Алипова весной 1942 года). Новый инструктор-литератор оправдал надежды: был произведен в офицеры, стал ответственным секретарем, а затем и редактором «Защиты Родины». После победы В. Н. Никитин вернулся в родную Удмуртию, где связал свою жизнь с партийной печатью.

В конце Орловской операции мне удалось осуществить давнюю мечту – побывать у партизан. Я оказался на Брянщине, в Клетнянских лесах. Комиссаром бригады, куда мы прилетели на санитарном самолете, был А. Ф. Семенов, местный партийный работник. В пятидесятых годах судьба свела нас снова – в ВПШ при ЦК КПСС, где мы учились на одном курсе. Дружбу поддерживали более двадцати лет, до кончины этого душевного человека.

Алексей Филиппович первым делом познакомил меня с личным составом редакции «Партизанской правды». Редактировал газету Иван Кириллович Лимтюгов. Корреспондентов были десятки – партизаны охотно писали из всех подразделений. Наборщиками трудились два пожилых москвича. Василий Никифорович Петров (он же и печатал газету) до войны работал в типографии Постоянной всесоюзной строительной выставки. В рядах 5-й дивизии народного ополчения Фрунзенского района ушел на фронт. Попал в окружение. Скитался по глухим деревням и наконец выбрался к партизанам. Его напарника Сергея Сергеевича Сахарова, рабочего 5-й типографии НКПС, фашистское нашествие застало в Мглинском районе, и он, не раздумывая, подался в партизаны.

«Партизанская правда» выходила с марта 1943 г. раз в пять-шесть дней на двух полосах тиражом 600 экземпляров. До нее выпускали листовки, сводки Совинформбюро. Газету читали не только партизаны. Смелые «почтальоны» аккуратно доставляли ее жителям Клетни и окрестных деревень. Ведь не зря под заголовком стояло: «Орган Клетнянского РК ВКП(б)».

7 августа 1943 года, через два дня после первого победного салюта в Москве – в честь освобождения Орла и Белгорода, – началось наступление войск Западного и левого фланга Калининского фронтов. Оно завершилось 2 октября освобождением от оккупантов Смоленской области, выходом советских армий к границам Белорусской ССР. В ходе этой операции наша редакция на двух грузовиках глубокой осенью добралась до деревни Волково, что западнее Смоленска, и надолго обосновалась в ней. На фронте наступило затишье. Но «пилоты-пешеходы» продолжали нести свою обычную вахту…

В марте 1944 года я проходил краткосрочную штурманскую подготовку в 10-м отдельном разведывательном авиаполку.

Во время обороны воздушные разведчики работают беспрерывно: за противником нужен глаз да глаз, и в его тылу и на переднем крае. И я, обучаясь, собирал материал для газеты. Особенно подружился с командиром второй эскадрильи Василием Васильевичем Кибалко. Родом он из Одессы, работал формовщиком на судостроительном заводе и учился в аэроклубе. Затем окончил военную школу пилотов. Войну встретил под Вильнюсом в полку скоростных бомбардировщиков. Там подружился со штурманом Григорием Яковлевичем Михеевым из Бежецы. Теперь они летали на разведку на «Пе-2», отличались высоким мастерством и мужеством в фотографировании переднего края противника. Летать нужно было не выше четырех километров и точно по курсу. А вражеские зенитки били вовсю. И так под яростным огнем четыре – шесть, а то и до десяти минут полета. О своем боевом опыте они охотно рассказали читателям газеты. В мае 1943 года оба разведчика были удостоены звания Героя Советского Союза.