Текст книги "Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе"

Автор книги: авторов Коллектив

Хайнц Фельфе

В. Егоров
ПОД БОКОМ У ГЕЛЕНА

Секретные агенты – бесценное сокровище государства.

Сунь-Цзы. Из трактата «О военном искусстве/)

 
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
 

Борис Пастернак

Хайнц Фельфе родился в 1918 году в Дрездене. Этот год ознаменовался рядом событий, которые захватили в свой бурный водоворот немецкий народ. В Компьенском лесу Германия признала свое поражение в мировой войне. В стране вспыхнула революция. Она смела с трона кайзера, а заодно и монархический строй. 9 ноября 1918 года К. Либкнехт, выступая на митинге, объявил с балкона бывшего императорского дворца: «…я провозглашаю Германию свободной социалистической республикой, в которой не будет больше рабов». Но «свободной социалистической» республика так и не стала. Набрав силы, реакция пулями и штыками приступила к усмирению революционных масс. Были злодейски убиты пламенные вожди революции К. Либкнехт и Р. Люксембург. Революция была обезглавлена.

Родители маленького Хайнца жили дружно, радуясь своему единственному малышу. И никто не мог знать, что Германии и ему самому предстоят суровые и тяжкие испытания. Жизнь шла своим чередом.

Отец служил в полиции Дрездена в отделе наблюдения за нравами. Честный, требовательный, но в тоже время мягкий человек, он любил Германию, гордился ее наследием в мировой культуре, видя свой долг в том, чтобы верно служить отечеству. Дисциплина, порядок и прилежание были для него главными критериями – залогом существования здорового гражданина и общества. Эти качества он стремился привить и сыну. Когда Хайнцу было десять лет, он вышел на пенсию и большую часть своего свободного времени уделял воспитанию ребенка. Часто посещал с мальчиком театр, кино, выезжал на прогулки за город или в Баутцен к родственникам матери, где проживали, сохраняя веками свой неповторимый яркий колорит, сорбы[23]23
  Сорбы – славянское меньшинство в Германии. – Прим. авт.


[Закрыть]. И еще отец Хайнца очень любил читать книги. Эта страсть вскоре передалась сыну. Каждую субботу мальчик получал в подарок от отца интересную книгу и сразу же просил ее прочитать.

Дарили их родственники и знакомые, зная, что книги доставляют ребенку особое удовольствие и он предпочитает их любым другим подаркам. Так незаметно дома сформировалась большая интересная библиотека, ставшая гордостью подростка.

Мать Хайнца вела домашнее хозяйство и не работала. Молодая, энергичная женщина, человек настроения, она, в отличие от мужа, была со своим сыном сдержанна, а порой и строга. И только много позже, в самый тяжелый период жизни Фельфе, ее горячее сердце и материнская любовь открылись сыну, стали для него опорой, поддержкой и утешением.

Среднее неполное образование Хайнц получил в школе им. А. Дюрера. Это было не совсем обычное учебное заведение. Оно отличалось особой системой образования, учебной программой и отношением к учащимся. В школе не ставились отметки, а знания оценивались, в основном, по умению мыслить самостоятельно, делать выводы. Считалось, что любое мнение ученика, если оно высказывается продуманно и обоснованно, заслуживает внимания. Опытные преподаватели сумели привить мальчику интерес к учебе, особенно к гуманитарным предметам – истории, политике, социологии. Музыка была необходимым элементом программы, и маленький Хайнц учился игре на фортепиано и виолончели.

Школьные годы пробежали, как один миг, навсегда оставив теплые воспоминания о спокойном и безоблачном времени, домашнем очаге, заботе родителей, первых друзьях, первом поцелуе – обо всем безвозвратно ушедшем куда-то далеко-далеко, почти в небытие.

Вспоминая давно ушедшее время, семидесятилетний Фельфе любил говорить в шутку: «В детстве у меня было детство».

Наступил 1933 год. К власти в Веймарской республике пришли фашисты. «Проснись, Германия!» – истерично взывал Гитлер. И она «проснулась». Всего лишь три года понадобилось для того, чтобы, по выражению фюрера, «вчерне» построить «коричневую империю». Всего три года – и Германию нельзя было узнать. Она превратилась в колоссальную казарму, где хозяином стал прусский ефрейтор австрийского происхождения.

Но как ему удалось добиться успеха, обрести неограниченное влияние на массы, оболванить и увлечь их за собой? «Мне представляется, главной причиной успеха Гитлера и фашистов, – говорит Фельфе, – была искусная пропагандистская обработка людей в нацистском духе. Взять хотя бы программу НСДАП. Она была как бы для всех: для крестьян, рабочих, буржуа, молодежи, капиталистов и так далее. Каждый мог в ней найти то, что просила его душа. Нацистская пропаганда чутко улавливала настроения различных социальных групп общества и оформляла их в виде броских политических лозунгов, вроде: «Одна партия – один рейх – один фюрер».

Кроме того, Гитлер умело играл на националистических чувствах немцев. Например, народ крайне отрицательно относился к Версальскому договору. Его грабительские последствия хорошо известны. А что прокламировал Гитлер? Он заявлял о решимости его партии разорвать цепи Версаля, создать экономически процветающую Германию, сильный вермахт.

В конце 20 – начале 30-х годов Германию захлестнул мощный экономический кризис. В стране резко упал жизненный уровень, подскочила безработица. В 1932 году число безработных среди молодежи превышало миллион человек. Правительство Брюнинга лишило пособий по безработице всех рабочих моложе 21 года.

Инженеры чистили обувь, чтобы как-то существовать. Быстрыми темпами шло разорение мелкобуржуазных слоев населения. И вот приходит Гитлер, который начинает осуществлять экономические военные программы, строительство дорог, реализацию проекта «Фольксваген» и многое другое, – и он дает людям работу. Ликвидация безработицы явилась чрезвычайно важным фактором в усилении авторитета Гитлера.

Не следует забывать, наконец, что на сознание и эмоции людей сильно действовали и устраиваемые нацистами театральные зрелища – гигантские и маленькие парады членов партии и военизированных отрядов СА-штурмовиков, факельные шествия, агитация различной символикой.

Да, воздействие на человеческие эмоции эффектными зрелищными мероприятиями было любимым приемом новых властителей Германии. И большинство немцев охватывала при этом какая-то гипнотическая сила, подчиняя их стадному инстинкту.

Как-то перелистывая старые номера западногерманского журнала «Штерн», я натолкнулся на воспоминания Мелиты Машман, тогда пятнадцатилетней девочки: «Вечером 30 января 1933 года в многотысячной толпе в центре Берлина я наблюдала парад членов НСДАП, штурмовиков по случаю избрания Гитлера канцлером Германии. Что-то зловещее осталось у меня от этой ночи. Дробь шагов, мрачная торжественность красных и черных знамен, завораживающий отблеск факелов на лицах и песни, которые звучали возбуждающе и сентиментально. Маршируя, проходили мимо меня колонны, и среди них группы юношей и девушек, которые вряд ли были старше меня. Их лица и фигуры излучали величественность, которая меня смущала. «За знамя мы отдадим жизнь», – пели факельщики. Речь шла о жизни и смерти. Не об одежде или еде, или о школьных сочинениях, а о самом главном – жизни и смерти. Во имя кого? В том числе и во имя меня. Меня заполнило жгучее желание быть рядом с ними, с теми, для которых речь идет о жизни и смерти».

Рассказывая об этой истории, «Штерн» отмечал то обстоятельство, что «национал-социалистическое движение вызывало искреннее восхищение у большей части немецкой молодежи. Она ощущала в его рядах чувство солидарности, которого не находила ни в семье, ни в Веймарской республике».

В те годы молодежь Германии была лишена возможности выбора профессии и перспективы и в большинстве своем со школьной скамьи шла на биржу труда. Гитлеровцы искусно играли на стремлении молодых людей найти применение своим силам и энергии. Фашистские демагоги неустанно твердили, что юноши и девушки Германии являются «наследниками великой третьей империи».

Деятельность нацистов среди молодежи строилась на воспитании расовой нетерпимости, презрении к «низшим народностям», утверждении права немцев на господство над миром. Гитлеровцы, используя присущую молодежи потребность к активности и самовыражению, усиленно вовлекали ее в свои боевые отряды.

Десятки тысяч одурманенных фашистской пропагандой юнцов маршировали по улицам германских городов, громко распевая популярную нацистскую песню:

 
Дрожат одряхлевшие кости
Земли перед боем святым,
Сомненье и робость отбросьте,
На приступ – и мы победим!
Нет цели светлей и желанней!
Мы вдребезги мир разобьем!
Сегодня мы взяли Германию,
А завтра – всю Землю возьмем!
 

Во власти нацистского гипноза оказался и молодой Фельфе. Сказалось и влияние родителей, которые искренне приветствовали и поддерживали политику Гитлера, и прежде всего его программу сделать Германию сильной и стабильной, установить дисциплину и порядок, пусть даже с помощью чрезвычайных мер.

В 1933 году пятнадцатилетний Фельфе, как многие немецкие юноши и девушки, вступает в нацистскую молодежную организацию «гитлерюгенд». Хайнцу нравится носить униформу, участвовать в красочных ярких парадах, походах за город, беседах у костра. Все это казалось интересным, волнующим, и мало кто тогда задумывался над тем, что в действительности стоит за этой псевдоромантикой, что уготовано немецкой молодежи нацистами на самом деле.

В восемнадцать лет Хайнц вступил в СC, не по политическим соображениям, скорее свою роль сыграла рекламно-пропагандистская деятельность этой организации. В эсэсовском клубе юношам предоставлялась возможность изучить автодело, получить права на вождение машиной, мотоциклом. Всем этим увлекся и Фельфе.

Участвуя в различных соревнованиях, в том числе и в мотокроссах, он находил применение своей юношеской энергии и азарту. Об истинном лице СС, как карательном аппарате, юноша тогда и не подозревал, а рассказы о терроре и репрессиях нацистов коричневые наставники называли пропагандой и сплетнями врага.

Некоторое время после окончания школы в 1934 году Хайнц обучается точной механике на заводе оптических приборов. Однако это занятие мало интересовало его, и он все больше понимал, что его призвание – гуманитарные науки. Все чаще приходила мысль стать юристом. Однако история внесла в эти планы свои коррективы.

 
Пока царит насилие, не ждите помощи.
Когда рухнет насилие, вам не нужна будет помощь,
Итак, не просите о помощи, а крушите насилие.
 

Бертольд Брехт

Наступил сентябрь 1939 года. Фашистская Германия напала на Польшу. Началась самая продолжительная и кровопролитная война. На совещании с генералами 22 августа, говоря о задачах предстоящей военной кампании, Гитлер без обиняков заявил: «…цель – уничтожение Польши. Ликвидация ее живой силы… Средства безразличны…» В свою очередь, Геббельс вдалбливал немецкому народу другое – Германия вынуждена была напасть на Польшу, так как та намеревалась начать войну против третьего рейха. Дезинформационная служба нацистов поставляла для публикации в немецких газетах и передачи по радио десятки вымышленных историй о притеснениях и даже убийствах немцев в западных воеводствах Польши. И наконец, истерично было подано сообщение о нападении польских солдат на гражданские объекты на территории Германии, в частности, на немецкую радиостанцию в Гляйвице. На самом деле оно было искусно инсценировано фашистскими спецслужбами.

«Я находил войну оправданной и необходимой, так как по-прежнему верил всему, что изрыгала мощная пропагандистская машина Геббельса. Если обновление Германии в данный момент может быть осуществлено только путем войны, то мы, значит, должны пройти этот тяжелый путь ради такой великой цели. Но то, что это будет для нашего народа путь, ведущий ко все возрастающим жертвам и даже к гибели нации, я начал осознавать все больше и больше только позднее», – вспоминал об этом страшном времени Фельфе.

Но настало время не только слушать бравурные военные сводки и смотреть победные кадры кинохроники. Уже в первые дни войны, в сентябре 1939 года, Фельфе, которому исполнился 21 год, призывают в армию и отправляют на фронт. Впервые совсем близко он увидел кровь, смерть, людские страдания и боль. Все было, как в кошмарном сне. Но по-настоящему зловещего ужаса войны новобранец так и не увидел. Через десять дней пребывания на фронте Фельфе сильно простудился и с тяжелым воспалением легких слег в госпиталь. Долгое лечение, после которого в феврале 1941 года его демобилизовали из армии.

В марте 1941 года Фельфе успешно сдает экзамены и получает аттестат зрелости. Встает вопрос, что делать дальше? Еще в конце обучения на подготовительных курсах к слушателям приходили представители различных государственных учреждений с предложением пойти к ним на работу при условии успешного окончания высшего учебного заведения. Фельфе тогда заинтересовал рассказ вербовщика из охранной полиции, входившей в систему СС, о возможности получить в его ведомстве руководящую должность, в том числе и место полицейского атташе на дипломатической службе. Такая перспектива казалась привлекательной, и Фельфе решил дерзнуть.

После отборочного экзамена он призывается на военную службу в охранную полицию как кандидат на руководящую работу и направляется на учебу в Берлинский университет Фридриха-Вильгельма на юридический факультет.

Молодой первокурсник с головой уходит в студенческую жизнь. Вместе с другими направленными на учебу в университет служащими. СС Фельфе чувствовал себя допущенным в круг избранных молодых людей, призванных осуществить грандиозные предначертания господствующей немецкой нации.

* * *

В начале 1941 года в Москву из Германии прибыл представитель немецкой химической промышленности, некто господин Шелленберг. После изрядно выпитого спиртного он по секрету рассказывал своим партнерам по застолью – сотрудникам немецкого посольства о том, что дни Советского Союза уже сочтены и война между Германий и Россией неизбежна. Она начнется очень скоро, и будет достаточно одного сильного удара, чтобы наголову разбить большевиков.

В доверительной беседе с двумя сотрудниками посольства, уже на трезвую голову, он рисует более полную и объемную картину предстоящей войны с Россией. Это будет блицкриг. Удары вермахта последуют по всему фронту: от Балтийского до Черного морей. Через три недели будут захвачены Москва и Ленинград, через шесть недель германские армии выйдут на линию Архангельск – Астрахань и через три месяца остановятся, достигнув Урала.

Один из двух собеседников Шелленберга слушал особенно внимательно откровения приезжего химика. Это был советский разведчик немец, коммунист-интернационалист Герхард Кегель. Он передавал в Центр всю известную ему информацию о готовящейся агрессии Германии. А недостатка в таких сведениях не было. Начиная с января 1941 года в посольстве фашистской Германии в Москве уже не обсуждался вопрос о возможности нападения Германии на СССР, речь шла в основном о сроках этого нападения.

Тогда Кегель не знал, что беседовавший с ним представитель химической промышленности был не кто иной, как заместитель начальника разведки Главного управления имперской безопасности (РСХА) Вальтер Шелленберг. Что он делал в Советском Союзе? Занимался ли сбором информации, разведывал ли состояние железнодорожных коммуникаций в то время, когда посещал химические предприятия на Волге и Урале, или подбирал подходящее здание для своей будущей резиденции в Москве?

Разговоры Шелленберга не были пустой болтовней, они основывались на хорошем знании планов и замыслов Гитлера, а возможно, и подписанной фюрером 18 декабря 1941 года директивы № 21, вошедшей в историю как план «Барбаросса». «Германский вермахт должен быть готов к тому, чтобы в быстротечной кампании, еще до завершения войны против Англии нанести поражение Советской России… – говорилось в директиве. – Подготовку… следует… завершить к 15 мая 1941 года. Решающее значение при этом следует придавать тому, что намерение атаковать останется в тайне».

* * *

Фельфе нравилась вольная студенческая жизнь, он испытывал большую тягу к знаниям и, наконец, у него появилась возможность погрузиться в мир книг, лекций, встреч и бесед с интересными людьми. Кроме лекций по обязательным предметам, по которым предстояло сдавать экзамены, он посещал лекции по криминалистике, судебной медицине, старался читать самую разнообразную литературу, научную и художественную, открывая для себя новые знания и новые имена. Среди них были писатели, чьи книги сжигались нацистами на кострах: Стефан Цвейг, Бертольд Брехт, Ганс Гримм, Томас Манн, Эрих Мария Ремарк.

Продолжалась война, но столичная студенческая жизнь казалась мирной и очень от нее далекой.

В июне 1941 года в Берлине творилось что-то необычное. Город напоминал растревоженный улей. По ночам стоял гул танков, бронетранспортеров и других военных машин, двигающихся бесконечной вереницей в неизвестном направлении. Тяжелые «хорьхи», «майбахи» и «мерседесы», на которых обычно разъезжали крупные военные чины, сновали туда и сюда, словно челноки ткацкого станка. Во всех правительственных учреждениях свет горел далеко за полночь. По городу ползли самые противоречивые слухи. Одни говорили – готовится «ночь длинных ножей» – расправа с врагами рейха, другие – войска стягиваются для форсирования Ла-Манша и вторжения в Англию, третьи предполагали, что готовится удар на Восток.

«Было 22 июня 1941 года, – рассказывает Фельфе, – я еще лежал в постели в своей комнате. Вдруг слышу по радио незнакомые звуки фанфар и голос диктора, передающего сообщение о начале войны Германии против СССР. Я обомлел: ведь с Советским Союзом в 1939 году заключен договор о ненападении. На стене в комнате висела карта мира. Я подскочил к ней. Смотрю. Здесь небольшой вели-германский рейх, а там – необъятная территория, государство-колосс – Советский Союз. И это мы хотим завоевать? Превратить в рабство многомиллионный народ? Ганс фон Сект и многие другие офицеры германского генерального штаба все время предупреждали против войны с Россией. Что же случилось? Как могло руководство рейха так запросто растоптать заключенный с Советским Союзом договор о ненападении? Рухнула надежда на окончание длившейся уже два года войны. Неужели Гитлер сошел с ума? Понять это было невозможно, но я цеплялся за мысль, что все еще обойдется».

Война с Россией не сходила с языка студентов. Кто вспоминал предостережения Бисмарка, кто гибель в русских снегах наполеоновской армии, кто доказывал, что большевистская Россия представляла угрозу безопасности Германии. По радио Геббельс патетически зачитывал заявление Гитлера о причинах начавшейся войны. В нем говорилось, что русские готовились исподтишка нанести удар Германии и только прозорливость фюрера, который решил опередить врага и напасть на него, спасла Германию от гибели. «Нет никакого другого пути для устранения большевистской опасности, кроме войны, – говорилось в заявлении, – дальнейшее выжидание привело бы к катастрофе».

Война с Советским Союзом стремительно набирала обороты, и ее последствия скоро стали ощущаться и в самой Германии. Во всех учреждениях и предприятиях проводилось прочесывание кадров для пополнения армии новыми резервами. Не обошло оно и университет. Повестки с призывом в вермахт получили многие преподаватели и студенты. Срок обучения в университете сократили.

В декабре 1941 года поступило известие о поражении немецких войск под Москвой. Оно посеяло растерянность и большую тревогу среди населения, в том числе и молодежи. Все это не вязалось с самоуверенными заявлениями Гитлера, что 7 ноября 1941 года он будет принимать парад на Красной площади в Москве. В стране усилились репрессии и террор, пропаганда расового превосходства немецкой нации, непобедимости вермахта.

Однако немецкий народ в целом еще не ощущал тягот войны достаточно остро, а фашистской пропаганде удавалось убедить его в том, что поражение на Востоке – временное явление, вызванное ошибками отдельных генералов и суровой русской зимой. Продолжал укрепляться террористический аппарат. Лишь на территории Германии в это время существовало 15 крупных концентрационных лагерей, в которых находилось до 130 тысяч заключенных. Их труд широко использовали военно-промышленные концерны.

В связи с военным временем все студенты подлежали призыву в вермахт. Независимо от срока обучения вводился обязательный выпускной экзамен по нормам военного времени. В июне 1942 года сдал его и Фельфе.

Со дня на день ждал он призыва в армию, хотя перспектива вновь оказаться на фронте, чтобы участвовать в завоевании жизненного пространства и искоренении мирового большевизма, совсем не радовала. Все взвесив и обдумав, Фельфе решил попытаться избежать призыва в армию и поступить на курсы подготовки комиссаров уголовной полиции. После их окончания обычно предоставлялась должность с хорошим окладом. Для него это было немаловажным обстоятельством в связи с предстоящими планами завести семью. Фельфе зачисляют на курсы, где он оказался единственным из числа лиц свободной профессии в компании 30 полицейских, большинство из которых до этого работало в гестапо.

Подходил к концу четвертый год войны, сводки генерального штаба все еще внушали немцам оптимизм и уверенность в грядущих блистательных победах германской армии. Но уже стали привычными ночные бомбежки английской авиации, нехватка топлива и продовольствия. Все больше и больше на улицах Берлина появлялось инвалидов. Желтые похоронки тысячами стучались в двери домов.

В свободное время зимой Фельфе любил проехать по городской железной дороге до озера Ванзее, чтобы, вдыхая чистый воздух, побегать с удовольствием на коньках, получить заряд бодрости и энергии. Но живописное озеро и его покрытые лесом окрестности были пустынны – ни катающихся на коньках, ни лыжников. На Унтер ден Линден уже давно исчезли парочки влюбленных.

Война Германии против Советского Союза пробудила в Фельфе какой-то скрытый, подогреваемый любопытством интерес к далекой загадочной России. Еще студентом он посетил весной 1942 года открывшуюся в Берлине на территории «Люстгартена» выставку «Советский рай». Макет советского города Минска. Крестьянские хижины из земли и соломы, громадные фотографии, на которых были изображены советские солдаты, вооруженные топорами и секирами, нищие и оборванные жители. Все это должно было внушать немцам презрение, ненависть и страх к Советской России. Но тогда после осмотра этой выставки у молодого студента родилась крамольная мысль: «…если Россия такая слабая и нищая страна, то почему наши доблестные войска потерпели поражение под Москвой, почему провалился блицкриг. Почему?..» Соблюдая осторожность, прочитал он тогда романы Толстого и Достоевского «Война и мир» и «Преступление и наказание» в надежде найти ответ на мучавшие его вопросы. Впервые мелькнул пугающий вопрос: «А не идет ли фюрер по пути Наполеона?»

Чем дальше шла война, тем чаще Фельфе думал о том, что ему не по душе становятся усердно вдалбливаемые нацистами постулаты о превосходстве германской расы, нарастающий террор и репрессии. Он не только сомневался в государственной целесообразности уничтожения антифашистов и евреев, но был против этого. Ему, как человеку, их было просто жаль.

Но когда такие мысли одолевали Фельфе, он усилием воли прогонял их. «Народ верит в фюрера, молодежь верит в фюрера, а он частица и того и другого, надо быть мужчиной и шагать со всеми за своим испытанным вождем, надо решительно прогонять всякие колебания и сомнения, если ты хочешь добиться положения и благополучия, а для этого надо идти в едином строю, несмотря ни на какие трудности», – так настраивал себя в минуты сомнения будущий комиссар уголовной полиции. Но все время жить, как страус, спрятав голову под крыло, чтобы не видеть надвигающуюся опасность, было невозможно.

В начале февраля 1943 года имперский колокол тревожно ударил в набат. По всей Германии и в оккупированных странах объявили трехдневный траур по разбитой и попавшей в плен под Сталинградом 6-й армии Паулюса. Речи Геббельса стали тревожно надрывными. Теперь он призывал все население Германии, включая школьников и стариков, к защите «фатерланда», к созданию народного ополчения, уже чувствуя, видимо, что война скоро может приблизиться к границам третьего рейха.

Спустя несколько месяцев черной траурной пеленой спустилось на Германию известие о крупном поражении немецких войск на Курской дуге. Пропаганда нацистов стала все больше запугивать немцев нависшей над Германией и Европой «большевистской угрозой». И еще быстрей и расторопней заработали карательные органы. Любое сомнение в победе каралось смертью или концлагерем. Предприятия, учреждения, воинские части, жилые кварталы были буквально наводнены платными и добровольными шпиками и осведомителями. Вот как описывал антифашист Г. Вайзенборн «деятельность» рядового гестаповского шпика: «… он с видом добренького дядюшки скромненько пристроился на площадке затемненного трамвая и подслушивает разговоры. И если озлобленному отпускнику случалось отвести душу насчет войны, должно быть, он на ближайшей остановке делал тайком знак эсэсовцу или полицейскому. А тот выслеживал рабочего, который встретился с другими рабочими и они под шумок вели неподобающие разговоры. А шпик в следующее же воскресное утро выдавал всех…»

Окончив с отличием весной 1943 года курсы, молодой новоиспеченный комиссар уголовной полиции отправился к первому месту службы в небольшой немецкий городок Гляйвиц на бывшей границе с Польшей. Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая карьера начинающего комиссара, если бы к руководству уголовной полиции не поступил запрос из VI управления Главного управления имперской безопасности (РСХА) о направлении в его распоряжение квалифицированных, перспективных работников. Была предложена кандидатура Фельфе. В VI управлении решили в его пользу: как никак фронтовик, член НСДПА, СС и хотя за плечами неполное высшее образование, зато хорошая аттестация и практический опыт работы в полиции. VI управление РСХА занималось политической разведкой. Работа комиссара уголовной полиции в заштатном городке, каким был Гляйвиц, была неинтересной и скучной. С переходом в разведку Фельфе рисовалась совершенно другая картина. Ему казалось, что эта работа требует глубоких знаний, ума, находчивости, умения разбираться в людях и находить с ними общий язык. К тому же она не связана с репрессиями, преследованиями за убеждения, нацистской идеологической патетикой. Он также знал, что сотрудники VI управления хорошо оплачиваются, их обеспечивают жильем. Впереди была полная таинственности и неизвестности работа.