Текст книги " Русские народные сказки. Том 1"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)
Набитый дурак
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
ил-был старик со старухой, имели при себе одного сына, и то дурака. Говорит ему мать:
– Ты бы, сынок, пошел, около людей потерся да ума набрался.
– Постой, мама; сейчас пойду.
Пошел по деревне, видит – два мужика горох молотят, сейчас подбежал к ним; то около одного потрется, то около другого.
– Не дури, – говорят ему мужики, – ступай, откуда пришел.
А он знай себе потирается.
Вот мужики рассердились и принялись его цепами потчевать – едва домой приплелся.
– Что ты, дитятко, плачешь? – спрашивает его старуха.
Дурак рассказал ей свое горе.
– Ах, сынок, куда ты глупешенек! Ты бы сказал им: бог помочь, добрые люди! Носить бы вам – не переносить, возить бы – не перевозить! Они б тебе дали гороху; вот бы мы сварили да и поели.
На другой день идет дурак по деревне; навстречу несут покойника. Увидал и давай кричать:
– Бог помочь! Носить бы вам – не переносить, возить бы – не перевозить!
Опять его избили; воротился он домой и стал жаловаться:
– Вот, мама, ты научила, а меня избили!
– Ах ты, дитятко! Ты бы сказал: «Канун да свеча!» – да снял бы шапку, начал бы слезно плакать да поклоны бить; они б тебя накормили-напоили досыта.
Пошел дурак по деревне, слышит – в одной избе шум, веселье, свадьбу празднуют; он снял шапку, а сам так и разливается, горько-горько плачет.
– Что это за невежа пришел, – говорят гости, – мы все гуляем да веселимся, а он словно по мертвому плачет!
Выскочили и порядком ему бока помяли…
Как иван-дурак дверь стерег
(Из сборника В. Н. Серебренникова, в обработке В. П. Аникина)
или старик со старухой. Было у них три сына: двое умных, а третий – дурачок.
Стали братья с родителями собираться на работу. Иван-дурак тоже стал собираться – взял сухарей, налил воды в баклажку.
Его спрашивают:
– Ты куда собираешься?
– С вами на работу.
– Никуда ты не поедешь. Стереги хорошенько дверь, чтобы воры не зашли.
Остался дурак один дома. Поздно вечером снял он с петель дверь, взвалил ее на спину и понес.
Пришел на пашню. Братья спрашивают:
– Зачем пришел?
– Я есть захотел.
– Мы же тебе наказывали стеречь дверь.
– Да вот она!
Лутонюшка
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки» и сборника А. М. Смирнова)
ил-был старик со старухой; был у них сынок Лутоня. Вот однажды старик с Лутонею занялись чем-то на дворе, а старуха была в избе. Стала она снимать с гряд полено, уронила его на загнетку и тут превеликим голосом закричала и завопила.
Вот старик услыхал крик, прибежал поспешно в избу и спрашивает старуху: о чем она кричит? Старуха сквозь слезы стала говорить ему:
– Да вот если бы мы женили своего Лутонюшку, да если бы у него был сыночек, да если бы он тут сидел на загнетке – я бы его ведь ушибла поленом-то!
Ну, и старик начал вместе с нею кричать о том, говоря:
– И то ведь, старуха! Ты ушибла бы его!..
Кричат оба что ни есть мочи!
Вот бежит со двора Лутоня и спрашивает:
– О чем вы кричите?
Они сказали о чем:
– Если бы мы тебя женили, да был бы у тебя сынок, и если б он давеча сидел вот здесь, старуха убила бы его поленом: оно упало прямо сюда, да таково резко!
– Ну, – сказал Лутоня, – исполать вам!
Потом взял свою шапку в охапку и говорит:
– Прощайте! Если я найду кого глупее вас, то приду к вам опять, а не найду – и не ждите меня! – и ушел.
Шел, шел и видит: мужики на избу тащат корову.
– Зачем вы тащите корову? – спросил Лутоня.
Они сказали ему:
– Да вот видишь, сколько выросло там травы-то!
– Ах, дураки набитые! – сказал Лутоня, взял залез на избу, сорвал траву и бросил корове.
Мужики ужасно тому удивились и стали просить Лутоню, чтобы он у них пожил да поучил их.
– Нет, – сказал Лутоня, – у меня таких дураков еще много по белу свету!
И пошел дальше. Вот в одном селе увидал он толпу мужиков у избы: привязали они в воротах хомут и палками вгоняют в этот хомут лошадь, умаяли ее до полусмерти.
– Что вы делаете? – спросил Лутоня.
– Да вот, батюшка, хотим запрячь лошадку.
– Ах вы, дураки набитые! Пустите-ка, я вам сделаю.
Взял и надел хомут на лошадь. И эти мужики с дива дались ему, стали останавливать его и усердно просить, чтобы остался он у них хоть на недельку. Нет, Лутоня пошел дальше.
Вот идет Лутоня и видит: два мужика над бревном трудятся, что есть силы за концы тянут.
– Что это вы, братцы, делаете?
– Да вот, – говорят, – бревно коротко – вытянуть хотим.
Посмеялся Лутоня и дальше пошел.
Идет и видит: баба что-то решетом в избу носит.
– Что это ты, тетушка, решетом носишь?
– Свет, родимый, ношу, свет! – отвечает баба. – Чтобы по ночам лучины не жечь.
Посмеялся Лутоня над глупой бабой и пошел дальше.
Шел, шел, устал и зашел на постоялый двор. Тут увидал он: хозяйка-старушка сварила саламату, поставила на стол своим ребятам, а сама то и дело ходит с ложкою в погреб за сметаной.
– Зачем ты, старушка, понапрасну топчешь лапти? – сказал Лутоня.
– Как зачем, – возразила старуха охриплым голосом, – ты видишь, батюшка, саламата-то на столе, а сметана-то в погребе.
– Да ты бы, старушка, взяла и принесла сюда сметану-то; у тебя дело пошло бы по масличку!
– И то, родимый!
Принесла в избу сметану, посадила с собою Лутоню. Лутоня наелся донельзя, залез на полати и уснул. Когда он проснется, тогда и сказка моя дале начнется, а теперь пока вся.
С того свету выходец
(Из сборника «Господин Леший, господин Барин и мы с Мужиком»)
риходит солдат к старухе:
– Здравствуй, бабушка!
– Кормилец, откуда ты?
– Я с того свету выходец.
– А мой сынок? В Егорьев день его хоронили. Может, видел?
– Видел, бабушка! Твой сын у бога коров пасет, да коровушку потерял: вот бог у него двадцать пять рублей требует, а где он возьмет?
– Вот у меня, – говорит старуха, – двадцать рублей есть, а больше нет. У меня в этом сундуке много денег, да хозяина нет…
– Бабушка, бог не мужик, попросим, за пятеркой не погонится. Давай сюда!
– Сапоги его еще возьми… снаряды все…
– Возьму, бабушка, все снесу!
И двадцать рублей денег дала. И масла предлагает, а он говорит:
– Там масла хватает, вот свининки нет.
– Дам окорок! Бери шпику, снеси.
Отдала все снаряды, и двадцать рублей денег, и окорок свинины, и пошел солдат.
Приезжает хозяин. Она плачет.
– Ты чего плачешь?
– С того свету выходец был. Сынок наш стадо коров там у бога пасет. Одну коровушку потерял, бог ругается, двадцать пять рублей требует. А у меня двадцать только было. Отдала я…
– У, дура, дура!
Запряг лошадку в тарантас. Взял нож с собой.
– Я догоню – луна светит. Свяжу да и уряднику свезу!
Нож взял и погнался. Нагоняет солдата в лесу.
– Стой, – говорит, – солдат! Ты мою хозяйку обманул. Я пойду лыка надеру, да тебя свяжу и уряднику свезу. Держи лошадей!
– Иди, иди, батюшка! Я покараулю.
Он ушел в лес – солдат снял котомочку, положил и поехал своим чередом. Мужик пришел – лошадей не видать. И солдат пропал.
– Вот я дурак, прости господи! Хозяйку солдат обманул на двадцать рублей и на снаряды, а я лошадей отдал со всей рухлядью.
Идет домой, голову повесил: «Что бы сделать, чтоб жена не ругала?»
Пришел.
– А где лошади? – спрашивает.
– А, – говорит, – я отдал. Неужели тебе дитенок, а мне щенок? Я отдал лошадок. Пусть сынок на том свете катается!..
– А вот, родительское сердце!
Я бы спрятался!
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
рибили одного дурня ночью и стали на другой день смеяться.
– Ну, – говорит он, – молите бога, что ночь была светлая; а то я выкинул бы вам штуку!
– Какую, скажи, пожалуй!
– Я бы спрятался!
Извозчик и лошадь
(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)
аз зимою ехали по Волге-реке извозчики. Одна лошадь заартачилась и бросилась с дороги в сторону; извозчик тотчас погнался за нею и только хотел ударить кнутом, как она попала в майну и пошла под лед со всем возом.
– Ну, моли бога, что ушла, – закричал мужик, – а то я бы нахлестал тебе бока-то!
Про нужду
(Из сборника Д. Н. Садовникова)
ил в деревне бедный мужичок. Вот однажды работает он в мороз в худенькой своей одежонке, дрова рубит – не нагреется; лицо его от мороза разгорается. Въезжает в деревню барин, остановился около мужика:
– В какую стужу ты рубишь!
– Эх, сударь, нужда рубит!
Барин изумился, спрашивает кучера:
– А что, кучер, какая это нужда? Знаешь ли ты ее?
– Я только сейчас, сударь, слышу.
Спрашивает барин мужика:
– Какая же это, мужичок, нужда? Где она у тебя?
Мужик и говорит:
– А на что тебе, сударь?
– Да охота мне ее поглядеть.
Увидал мужик: в чистом поле на бугринке стоит былинка вся в снегу.
– А вот, – сказал мужик, – на бугре, сударь, нужда стоит! Вот она как от ветру шатается, и никто не догадается!
Барин и говорит:
– Нет ли времечка тебе ее нам указать?
– Пожалуй, можно, сударь.
Сели на тройку лошадей и поехали в чисто поле нужду глядеть. Выехали они на бугринку, а другая былинка дальше стоит. И указывает мужик рукой:
– А вот, сударь, она в стороне. Нам ехать нельзя: снег глубок.
– Покарауль-ка, – сказал барин, – тройку лошадей, я схожу погляжу.
Барин слез и пошел, а кучер-то и говорит:
– Сударь, возьмите и меня: и мне охота поглядеть.
И полезли по снегу оба. Одну былинку пройдут, другую найдут, а еще нужду не видят. А мужичок-то был не промах, выпряг лошадей, сел на одну, а других стегнул да и полетел. Только они его и видели. Полазили по снегу два дурака, на дорожку вышли, к повозке подошли, а лошадушек след простыл. Думали, думали барин с кучером… Что делать? Лошадей-то нет, а повозку бросить жалко. Говорит барин кучеру:
– Впрягайся-ка, кучер, в корень, а я хоть в пристежку.
Кучер говорит:
– Нет, вы, барин, поисправнее, немножко посильнее – вы в корень, а я – в пристежку.
Ну, нечего делать, запрягся барин в корень. Везут да везут, повезут да встанут. А мужик припрятал лошадей и пошел навстречу:
– Что это вы, барин, повозку на себе везете?
Барин сердито говорит:
– Уйди! Нужда везет.
– Какая же это нужда?
– Ступай в поле, вот там на бугре стоит!
А сам везет да везет. Приехал домой еле жив. Нужду увидел и тройку лошадей потерял.
Сердитая барыня
(Из сборника Б. и Ю. Соколовых)
усадьбе жила барыня – и до того сердитая, никому житья не было! Староста придет спросить что – она его не отпустит, пока не отхлещет. А мужикам-то житья не было никакого: драла, как собак.
Вот раз приходит солдат на побывку домой. Рассказали ему про барыню, а он и говорит: «Я ее проучу».
Настала ночь, барыня уснула. Велел солдат лошадей запрячь.
Подъехал к усадьбе, тихонько вынес барыню и отвез в избу к сапожнику. А сапожникову жену отвез в усадьбу.
Пробудилась на заре жена сапожника, видит – дом преотличный. Тотчас служанки к ней подбежали, подают умываться. Помылась – подали полотенце, вытерлась. Подают самовар. Села она чай пить.
Староста приходит к ней на цыпочках. Она взглянула на него: что за мужик?
– Тебе, – говорит, – что надо?
– Я, барыня, пришел спросить, какой наряд на сегодня дадите.
А она догадалась, как ответить:
– Нешто вы не знаете? Что вчера делали, то и сегодня делайте!
Староста вышел на кухню и говорит:
– Сегодня барыня добрая, просто отроду такая не бывала!
Живет сапожникова жена в усадьбе месяц и другой, и так ее расхвалили крестьяне – по всей округе нет лучше барыни!
А барыня пробудилась утром у сапожника и кричит:
– Слуги!
Сапожник сидит и шьет:
– Подымайся, баба, пора печь топить!
– А ты кто такой! Подавай умываться!
– Ах ты, барыня! Сама поди по воду: солнышко давно встало. – Вскочил со стула, сдернул ремень и давай ее хлестать. – Ты нешто не знаешь своей должности? Ты должна вставать и печь затоплять!
И до того хлестал ее, пока не устал. Барыня взмолилась. Побрела по воду, потом за дровами, затопила печь, кое-чего сварила.
И так жила она месяца два. За что ни возьмется, ничего у нее не выходит, все из рук валится: то щи недоварит, то воду разольет. Сапожник ее не раз колотил. И сделалась барыня добрая, работящая.
Как услыхал об этом солдат, переменил ночью барыню и сапожникову жену.
Утром встает барыня тихонько, выходит из своей комнаты:
«Что это, я в старом доме? Откуда я взялась?»
Спросила служанок:
– Служанки! Как же я сюда попала?
– Ты, барыня, нигде и не бывала!
И с тех пор барыня мягкая-мягкая сделалась. А сапожникова жена стала жить по-старому.
Умный работник
(В пересказе А. Н. Нечаева)
бедного старика было три сына.
Посылает отец старшего:
– Поди наймись в батраки, все чего-нибудь заработаешь.
Пошел старший сын в другую волость, а навстречу ему поп:
– Наймись, свет, ко мне, только, чур, уговор такой: коли хоть на день раньше срока уйдешь – не видать тебе твоего заработка, ни копейки не дам.
Молодец перечить не стал и нанялся к попу на год.
Будит поп работника до солнышка, работать заставляет дотемна, а кормит один раз в день не досыта.
От голода да от тяжелой работы парень совсем отощал – насилу ноги волочит.
«Коли до срока жить – живому не быть, совсем изведусь».
Махнул рукой на заработок и с пустыми руками воротился домой.
А попу того и надо, чтобы работник до срока ушел. Все тяжелые работы справлены, и деньги целы.
На другой год пошел средний брат в работники наниматься. И таким же манером, как и старший брат, полгода у попа мучился и тоже без копейки, чуть живой домой приплелся.
На третий год настал черед младшему брату в люди идти.
Пошел он прямо к тому попу, где старшие братья горе мыкали.
– Вот и хорошо, – обрадовался поп, – я как раз работника ищу. Рядись, платой не обижу, а уговор такой: до срока проживешь – получай все сполна, что ряжено; если раньше уйдешь – пеняй на себя, копейки не заплачу.
– Ладно, – отвечает молодец.
И ударили по рукам.
На другое утро – ни свет ни заря – будит поп работника:
– Вставай, скорей запрягай, поедем за сеном на дальний покос.
Покуда работник коней запрягал, поп успел плотно позавтракать, а работнику попадья дала всего две вчерашние картофелины.
– Позавтракаешь в дороге – видишь, батюшка торопится, сердится…
Поехали. Только миновали околицу, соскочил парень с саней и закричал:
– Постой, батюшка! Я веревки забыл, сейчас сбегаю.
Поп коня придержал, бранится.
А работник прибежал, постучался:
– Ох, матушка, батюшка велел принести каравай белого хлеба да три пирога с рыбой.
Попадья припасы завернула, подала.
Молодец прихватил в сенях веревки, воротился.
– Трогай, батюшка, веревки принес.
– Ладно, хоть недалеко отъехали, – ворчит поп.
Покуда до места добрались, сено укладывали да увязывали – времени прошло много.
Только к вечеру тронулись в обратный путь.
Поп с переднего воза кричит:
– Дорога ровная, без раскатов, я подремлю!
А ты, парень, гляди, как доедем до развилки, надо влево держать!
После того завернулся с головой в теплый дорожный тулуп и улегся спать.
Работник пирогов наелся да белого хлеба, лежит на своем возу. Доехали до развилки, и направил молодец коней не влево, как поп наказывал, а вправо. Влез на воз, посмеивается: «Проучу долговолосого, попомнит меня».
Верст пятнадцать еще отъехали. Тут поп проснулся, огляделся – видит, едут не туда, куда надо, заругался:
– Ох, будь ты неладен! Ведь говорил – держи влево. И о чем только ты думал, куда глядел?
– Как куда глядел? Да ведь сам ты и кричал: «Держись правой руки!»
«Видно, я обмолвился», – подумал поп и говорит:
– Ну, делать нечего, надо кружным путем ехать. Тут верст через десять деревня будет, придется переночевать. Время позднее, да и есть смертельно охота, прямо терпенья нет.
– А ты, батюшка, сенца попробуй, – работник говорит, – я вот так славно подкрепился, сыт-сытехонек.
Поп надергал травы, что помягче, пожевал, пожевал, выплюнул:
– Нет, не по мне это кушанье.
Ехали еще час ли, два ли – показалась деревня.
Привернули к самой богатой избе, к лавочнику.
– Ступай, – поп говорит, – просись ночевать, у меня от голода руки-ноги трясутся.
Работник постучался:
– Добрые люди, пустите переночевать!
Вышел хозяин:
– Заезжай, заезжай, ночлега с собой не возят.
Да я не один, шепотом говорит молодец, – со мной батюшка нездоровый вроде не в своем уме. Так смирный, тихий, а как услышит, что два раза одно и то же скажут, как лютый зверь становится, на людей кидается.
– Ладно, – хозяин отвечает, – буду знать и своим закажу.
Работник коней распряг, задал корм и помог попу слезть с воза.
Зашли в избу. Хозяева с опаской поглядывают на попа, помалкивают.
Подошло время к ужину, накрыли стол.
Хозяйка промолвила:
– Садитесь, гости, с нами хлеба-соли отведать.
Работник сразу за стол, а поп ждет, когда еще раз попотчуют.
Хозяева другой раз не зовут, не смеют.
Сели ужинать. Сидит поп в сторонке, злится на себя: «Надо бы сразу за стол садиться».
Так и просидел весь ужин несолоно хлебавши.
Хозяйка убрала со стола, постелила попу с работником постель.
Молодец только голову на подушку уронил, сразу крепко уснул. И хозяева уснули.
А голодному попу не до сна.
Растолкал, разбудил работника:
– Ой, есть хочу, терпенья нет.
– А чего ужинать не стал?
– Думал, еще попотчуют.
– Приметил я, – шепчет работник, – около печки на полке горшок с кашей, поди поешь.
Поп вскочил и через минуту снова будит работника:
– Горшок с кашей нашел, а ложки нет.
Рассердился парень:
– Ну где я тебе ложку возьму! Засучи рукава и ешь рукой.
Поп от жадности сунул в горшок обе руки, а в горшке был горячий вар. Третий раз будит работника, трясет горшком:
– Ох, м очи нет, руки горят, и вынуть не могу!
– Беда с тобой, – парень ворчит. – Гляди, у стены точильный камень. Разбей горшок, и вся недолга.
Поп изо всех сил хватил горшком, только черепки полетели. В эту же минуту кто-то истошно завопил:
– Караул, убили!
Поп кинулся вон из избы.
Вся семья всполошилась, зажгли огонь и видят: у хозяина вся голова залита варом. Стонет старик.
Сыновья хозяина приступили к работнику:
– Зачем старика изувечили?
– Кто кого изувечил? И знать не знаю, и ведать не ведаю. А вот куда вы нездорового попа девали?
Хозяева – туда-сюда: и в сени и на сеновал. Все обыскали – нигде нет попа.
– Вот видите, – работник говорит, – хозяин-то уж очухался, а попа нет. Люди вы справные, отпустите товару из лавки на сотню рублей – замнем дело, а не то в волость поеду, придется вам в ответе быть.
Хозяева помялись, помялись, дали товару на сто рублей.
Молодец подарки прихватил, коней запряг и поехал домой.
Версту от деревни отъехал, глядь – из соломенного омета поп вылезает:
– Боялся, что хозяева тебя не выпустят.
– Хозяина-то ведь не я, а ты убил, – работник отвечает, – тебе и в остроге сидеть. Кто меня держать станет?
– Так разве до смерти?
– А ты как думал? Сейчас за урядником поедут.
Поп руками всплеснул, трясется весь:
– Ох, горе горькое! Неужто нельзя как-нибудь уладить?
– Уладить можно, – работник говорит, – я уж просил хозяев: мол, все равно старика не оживишь.
– Ну и что?
– Да известно что: дорожатся.
– Я ничего не пожалею, все отдам, только бы замять дело!
– Просят пару коней да триста рублей денег. Ну, и мне за хлопоты хоть сотню надо.
«Слава богу, – думает поп, – дешево отделался».
Отвалил работнику четыре сотенки, отдал коней.
– Беги скорее, покуда не раздумали!
Работник отвел коней на гумно, привязал, помешкал там малое время, воротился к попу:
– Ступай домой, ничего не бойся, все дело улажено.
Поп пустился наутек, от радости ног не чует.
А работник привел отцу пару коней, отдал деньги.
И за себя и за братьев получил от попа сполна.
Глупая барыня
(В обработке М. М. Сергеенко)
ила-была барыня, глупая-преглупая. Что ни забьет себе в голову – умри, а исполни.
Вот задумала барыня вывести сорок цыплят, и чтобы все были черненькие.
Горничная говорит:
– Да разве это, барыня, возможно?
– Хоть и невозможно, а хочется, – отвечает барыня.
Зовет она своего кучера и приказывает:
– Садись в лукошко, выводи сорок цыплят, да чтобы были они все черненькие.
– Помилуй, барыня! – говорит кучер. – Где же это видано – человека наседкой сажать?
Барыня и слушать не хочет.
– Тебе, – говорит, – привычно на козлах сидеть, посидишь и в лукошке.
«Вот проклятые господа! – думает кучер. – Всю шею нам объели, хоть бы все околели!»
– Что ж, – говорит, – воля ваша. Только дай мне, барыня, то, что я попрошу. А нужно мне чаю, сахару, харчей побольше, тулуп, валенки и шапку.
Барыня на все согласна.
Отвели кучера в баню. Дали ему все, что просил. Посадил он наседкой курицу. Стали к нему друзья ходить, он их – чаем поить. Сидит с ними, чаек попивает, барыню дурой обзывает.
Ни мало ни много времени прошло, вывела наседка цыплят, из них три черненьких.
Берет кучер черненьких пискунов в лукошко, идет к барскому окошку:
– Вот, барыня, трех уже высидел. Получай да харчей прибавляй. Сама видишь: тяжело мне их высиживать.
Барыня обрадовалась, харчей прибавила, кучера досиживать заставила.
Каждый день слуг шлет узнать, сколько еще черненьких наклюнулось.
Видит кучер: дело плохо. Говорит своим друзьям:
– Вы, ребята, зажигайте баню да меня держите. Буду я рваться, в огонь кидаться, а вы не пускайте.
Ладно, так и сделали. Баню подожгли. И барыне доложили. Загорелась, мол, баня по неизвестной причине.
Вышла барыня на крыльцо и видит: горит баня, пылает, а кучер убивается, в огонь кидается. Слуги его держат, не пускают, а он одно:
– Клу-клу!.. Клу-клу!.. Клу-клу!..
Слуги говорят:
– Ой, барыня, смотри, как он сокрушается, как его материнское сердце разрывается!
А барыня кричит:
– Держите его, покрепче держите! Цыплят теперь не спасешь, так его бы удержать – очень хороша наседка!
Не успели пожар потушить, приказывает барыня кучеру опять цыплят выводить.
А он, не будь глуп, взял валенки да тулуп – только его и видели.
