Текст книги " Русские народные сказки. Том 1"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

Петр Великий и кузнец

(Из сборника «Сказки Ф. П. Господа рева»)

от Петр Первый приезжает к кузнецу на лошади.

– Подкуй-ка мне коня! – говорит. – Только сделай подкову хорошую!

Стал кузнец подкову делать. Сделал подкову и подает ему:

– Что, хороша будет эта подкова?

Петр Первый усмехнулся:

– Хороша, да не совсем!

– Почему не совсем?

– Она, – говорит, – слабая!

– Ну, не знаю, почему она слабая…

Он берет в руки и разгибает эту подкову. Кузнец видит:

– Да, действительно слабая.

Берется делать вторую.

Ну, а эта хороша будет?

Петр говорит:

– Да так себе!

И эту разогнул.

Кузнец берется третью делать. И третья готова.

– Ну, этой, пожалуй, можно подковать, – сказал царь.

Кузнец сделал четыре подковы и подковал. Петр Первый и спрашивает:

– Сколько тебе за подковы?

– Четыре рубля.

Он подает ему рубль серебряный. Кузнец взял и сломал его:

– Да у вас деньги фальшивые!

Петр подает ему второй рубль. И второй сломал кузнец.

– Да дайте, – говорит, – мне деньги хорошие! Петр Первый вынимает двадцать пять рублей и подает ему:

– На, не ломай денег; наехала коса на камень! Я подковы ломал, а ты рубли… Видать, что сильней ты меня! Ты знаешь, кто я такой?

– Нет, не знаю.

– Я – Петр Великий, ваш государь. Ну так вот, работай, как работал, и говори людям, что государь ломал подковы, а ты – его рубли!

Сел Петр Первый на коня и сказал:

– До свиданья, кузнец, ты – хороший молодец!

И после того кузнец его больше не видал.

Петр I и мужик

(В пересказе Л. Н. Толстого)

аехал царь Петр на мужика в лесу. Мужик дрова рубит.

Царь и говорит:

– Божья помощь, мужик!

Мужик и говорит:

– И то мне нужна божья помощь.

Царь спрашивает:

– А велика ли у тебя семья?

– У меня семьи два сына да две дочери.

– Ну не велико твое семейство. Куда ж ты деньги кладешь?

– А я деньги на три части кладу: во-первых – долг плачу, в-других – в долг даю, в-третьих – в воду мечу.

Царь подумал и не знает, что это значит, что старик и долг платит, и в долг дает, и в воду мечет.

А старик говорит:

– Долг плачу – отца-мать кормлю; в долг даю – сыновей кормлю; а в воду мечу – дочерей ращу.

Царь и говорит:

– Умная твоя голова, старичок. Теперь выведи меня из лесу в поле, я дороги не найду.

Мужик говорит:

– Найдешь и сам дорогу: иди прямо, потом сверни вправо, а потом влево, потом опять вправо.

Царь и говорит:

– Я этой грамоты не понимаю, ты сведи меня.

– Мне, сударь, водить некогда, нам в крестьянстве день дорого стоит.

– Ну, дорого стоит, так я заплачу.

– А заплатишь – пойдем.

Сели они на одноколку, поехали.

Стал дор огой царь мужика спрашивать:

– Далече ли ты, мужичок, бывал?

– Кое-где бывал.

– А видал ли царя?

– Царя не видал, а надо бы посмотреть.

– Так вот, как выедем в поле, и увидишь царя.

– А как я его узнаю?

– Все без шапок будут, один царь в шапке.

Вот приехали они в поле. Увидал народ царя – все поснимали шапки. Мужик пялит глаза, а не видит царя.

Вот он и спрашивает:

– А где же царь?

Говорит ему Петр Алексеевич:

– Видишь, только мы двое в шапках – кто-нибудь из нас да царь.

Хитрая наука

(Из сборника А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки»)

или себе дед да баба, был у них сын. Старик-то был бедный; хотелось ему отдать сына в науку, чтоб смолоду был родителям своим на утеху, под старость на перемену, да что станешь делать, коли достатку нет! Водил он его, водил по городам – авось возьмет кто в ученье; нет, никто не взялся учить без денег.

Воротился старик домой, поплакал-поплакал с бабою, потужил-погоревал о свой бедности и опять повел сына в город. Только пришли они в город, попадается им навстречу человек и спрашивает деда:

– Что, старичок, пригорюнился?

– Как мне не пригорюниться! – сказал дед. – Вот водил, водил сына, никто не берет без денег в науку, а денег нетути!

– Ну так отдай его мне, – говорит встречный, – я его в три года выучу всем хитростям. А через три года, в этот самый день, в этот самый час, приходи за сыном; да смотри: коли не просрочишь, придешь вовремя да узнаешь своего сына – возьмешь его назад, а коли нет, так оставаться ему у меня.

Дед так обрадовался и не спросил: кто такой встречный, где живет и чему учить станет малого? Отдал ему сына и пошел домой. Пришел домой в радости, рассказал обо всем бабе; а встречный-то был колдун.

Вот прошли три года, а старик совсем позабыл, в какой день отдал сына в науку, и не знает, как ему быть. А сын за день до срока прилетел к нему малою птичкою, хлопнулся о завалинку и вошел в избу добрым молодцем, поклонился отцу и говорит: завтра-де сровняется как раз три года, надо за ним приходить; и рассказал, куда за ним приходить и как его узнавать.

– У хозяина моего не я один в науке. Есть, – говорит, – еще одиннадцать работников, навсегда при нем остались – оттого, что родители не смогли их признать; и только ты меня не признаешь, так и я останусь при нем двенадцатым. Завтра, как придешь ты за мною, хозяин всех нас двенадцать выпустит белыми голубями – перо в перо, хвост в хвост и голова в голову ровны. Вот ты и смотри: все высоко станут летать, а я нет-нет да возьму повыше всех. Хозяин спросит: узнал ли своего сына? Ты и покажи на того голубя, что повыше всех.

После выведет он к тебе двенадцать жеребцов – все одной масти, гривы на одну сторону, и собой ровны; как станешь проходить мимо тех жеребцов, хорошенько примечай: я нет-нет да правой ногою и топну. Хозяин опять спросит: узнал своего сына? Ты смело показывай на меня.

После того выведет к тебе двенадцать добрых молодцев – рост в рост, волос в волос, голос в голос, все на одно лицо и одежей ровны. Как станешь проходить мимо тех молодцев, примечай-ка: на правую щеку ко мне нет-нет да и сядет малая мушка. Хозяин опять-таки спросит: узнал ли своего сына? Ты и покажи на меня.

Рассказал все это, распростился с отцом и пошел из дому, хлопнулся о завалинку, сделался птичкою и улетел к хозяину.

Поутру дед встал, собрался и пошел за сыном. Приходит к колдуну.

– Ну, старик, – говорит колдун, – выучил твоего сына всем хитростям. Только если не признаешь его, оставаться ему при мне на веки вечные.

После того выпустил он двенадцать белых голубей – перо в перо, хвост в хвост, голова в голову ровны – и говорит:

– Узнавай, старик, своего сына!

– Как узнавать-то, ишь все ровны!

Смотрел, смотрел, да как поднялся один голубь повыше всех, указал на того голубя:

– Кажись, это мой!

– Узнал, узнал, дедушка! – сказывает колдун.

В другой раз выпустил он двенадцать жеребцов – все как один, и гривы на одну сторону.

Стал дед ходить вокруг жеребцов да приглядываться, а хозяин спрашивает:

– Ну что, дедушка! Узнал своего сына?

– Нет еще, погоди маленько.

Да как увидал, что один жеребец топнул правою ногою, сейчас показал на него:

– Кажись, это мой!

– Узнал, узнал, дедушка!

В третий раз вышли двенадцать добрых молодцев – рост в рост, волос в волос, голос в голос, все на одно лицо, словно одна мать родила.

Дед раз прошел мимо молодцев – ничего не заприметил, в другой прошел – тож ничего, а как проходил в третий раз – увидал у одного молодца на правой щеке муху и говорит:

– Кажись, это мой!

– Узнал, узнал, дедушка!

Вот, делать нечего, отдал колдун старику сына, и пошли они себе домой.

Шли, шли и видят: едет по дороге какой-то барин.

– Батюшка, – говорит сын, – я сейчас сделаюсь собачкою. Барин станет покупать меня, а ты меня-то продай, а ошейника не продавай; не то я к тебе назад не ворочусь!

Сказал так-то да и в ту ж минуту ударился оземь и оборотился собачкою.

Барин увидал, что старик ведет собачку, начал ее торговать: не так ему собачка показалася, как ошейник хорош. Барин дает за нее сто рублей, а дед просит триста; торговались, торговались, и купил барин собачку за двести рублей.

Только стал было дед снимать ошейник, – куда! – барин и слышать про то не хочет, упирается.

– Я ошейника не продавал, – говорит дед, – я продал одну собачку.

А барин:

– Нет, врешь! Кто купил собачку, тот купил и ошейник.

Дед подумал-подумал (ведь и впрямь без ошейника нельзя купить собаку!) и отдал ее с ошейником.

Барин взял и посадил собачку к себе, а дед забрал деньги и пошел домой.

Вот барин едет себе да едет, вдруг, откуда ни возьмись, бежит навстречу заяц.

«Что, – думает барин, – али выпустить собачку за зайцем да посмотреть ее прыти?»

Только выпустил, смотрит: заяц бежит в одну сторону, собака в другую – и убежала в лес.

Ждал, ждал ее барин, не дождался и поехал ни при чем.

А собачка оборотилась добрым молодцем.

Дед идет дорогою, идет широкою и думает: как домой глаза-то показать, как старухе сказать, куда сына девал! А сын уж нагнал его.

– Эх, батюшка! – говорит. – Зачем с ошейником продавал? Ну, не повстречай мы зайца, я б не воротился, так бы и пропал ни за что!

Воротились они домой и живут себе помаленьку. Много ли, мало ли прошло времени, в одно воскресенье говорит сын отцу:

– Батюшка, я обернусь птичкою, понеси меня на базар и продай; только клетки не продавай, не то домой не ворочусь!

Ударился оземь, сделался птичкою; старик посадил ее в клетку и понес продавать.

Обступили старика люди, наперебой начали торговать птичку: так она всем показалася!

Пришел и колдун, тотчас признал деда и догадался, что у него за птица в клетке сидит. Тот дает дорого, другой дает дорого, а он дороже всех; продал ему старик птичку, а клетки не отдает; колдун туда-сюда, бился с ним, бился, ничего не берет!

Взял одну птичку, завернул в платок и понес домой!

– Ну, дочка, – говорит дома, – я купил нашего шельмеца!

– Где же он?

Колдун распахнул платок, а птички давно нет: улетела, сердешная!

Настал опять воскресный день. Говорит сын отцу:

– Батюшка! Я обернусь нынче лошадью; смотри же, лошадь продавай, а уздечки не моги продавать; не то домой не ворочусь.

Хлопнулся о сырую землю и сделался лошадью; повел ее дед на базар продавать.

Обступили старика торговые люди, все барышники: тот дает дорого, другой дает дорого, а колдун дороже всех.

Дед продал ему сына, а уздечки не отдает.

– Да как же я поведу лошадь-то? – спрашивает колдун. – Дай хоть до двора довести, а там, пожалуй, бери свою узду: мне она не в корысть!

Тут все барышники на деда накинулись: так-де не водится! Продал лошадь – продал и узду. Что с ними поделаешь? Отдал дед уздечку.

Колдун привел коня на свой двор, поставил в конюшню, накрепко привязал к кольцу и высоко притянул ему голову: стоит конь на одних задних ногах, передние до земли не хватают.

– Ну, дочка, – сказывает опять колдун, – вот когда купил так купил нашего шельмеца!

– Где же он?

– На конюшне стоит.

Дочь побежала смотреть; жалко ей стало добра молодца, захотела подлинней отпустить повод, стала распутывать да развязывать, а конь тем временем вырвался и пошел версты отсчитывать.

Бросилась дочь к отцу.

– Батюшка, – говорит, – прости! Конь убежал!

Колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком и пустился в погоню: вот близко, вот нагонит…

Конь прибежал к реке, ударился оземь, оборотился ершом – и бултых в воду, а волк за ним щукою…

Ерш бежал, бежал водою, добрался к плотам, где красные девицы белье моют, перекинулся золотым кольцом и подкатился купеческой дочери под ноги.

Купеческая дочь подхватила колечко и спрятала. А колдун сделался по-прежнему человеком.

– Отдай, – пристает к ней, – мое золотое кольцо.

– Бери! – говорит девица и бросила кольцо наземь.

Как ударилось оно, в ту ж минуту рассыпалось мелкими зернами. Колдун обернулся петухом и бросился клевать; пока клевал, одно зерно обернулось ястребом, и плохо пришлось петуху: задрал его ястреб.

Тем сказке конец, а мне меду корец.

Скатерть, баранчик и сума

(В пересказе М. А. Булатова)

или-были старик да старуха. Пошел раз старик на реку рыбу ловить. Смотрит – попался в сети журавль, кричит, бьется, выбраться не может.

Пожалел старик журавля.

«Зачем, – думает, – такой доброй птице погибать?»

Подошел к журавлю, помог ему из сетей высвободиться. Говорит ему тут журавль человеческим голосом:

– Спасибо тебе, старичок! Никогда твоей услуги не забуду. Пойдем ко мне домой – дам тебе хороший подарок.

Вот они и пошли – старик да журавль.

Шли, шли и пришли на болотце, к журавлевой избе. Вынес журавль полотняную скатерть и говорит:

– Вот, старичок, тебе подарок. Как захочешь есть-пить, разверни эту скатерочку и скажи: «Напои-накорми, скатерочка!» – все у тебя будет.

Поблагодарил старик журавля и пошел домой.

Захотелось ему по дороге есть. Сел он под кусток, развернул скатерть и говорит:

– Напои-накорми, скатерочка!

Только сказал – и сразу на скатерти все появилось: и жареное и пареное, ешь – не хочу!

Наелся, напился старик, свернул скатерочку и пошел дальше.

Долго ли, коротко ли шел – застигла его на пути темная ночь. Зашел он в избу к богатому мужику и просится:

– Пустите ночевать прохожего человека!

– Ночевать пустим, – говорит хозяин, – а угощенья не проси.

– Да мне и не надо угощенья, – отвечает старик, – у меня такая скатерочка есть, что всегда и накормит и напоит вдоволь.

– А ну-ка покажи!

Старик развернул скатерть и говорит:

– Напои-накорми, скатерочка!

Не успел сказать – на скатерти все появилось, что душе угодно!

Удивился хозяин и задумал украсть эту скатерть.

Как только старик заснул, вытащил он у него чудесную скатерть, а на ее место свою подложил – простую.

Утром старик отправился домой и не заметил, что скатерть у него не та. Пришел и говорит своей старухе:

– Ну, старуха, теперь не надо тебе хлебы месить да щи варить!

– Как так?

– Да вот так, нас эта скатерочка потчевать будет!

Развернул на столе скатерть и говорит:

– Напои-накорми, скатерочка!

А скатерть лежит, как ее положили.

– Обманул, видно, меня журавль! – говорит старик. – Пойду его корить: зачем обманывает!

Собрался и пошел к журавлю.

Встретил его журавль и спрашивает:

– Зачем пожаловал, старичок?

– Так и так, – отвечает старик, – не поит, не кормит меня твоя скатерочка!

– Не тужи, – говорит журавль. – Дам я баранчика. Этот баранчик не простой. Как скажешь ему: «Баранчик, встряхнись!» – посыплется из него золото.

Взял старик баранчика и повел его домой.

Под вечер пришел он к тому же богатому мужику:

– Пустите переночевать!

– Иди.

– Да я не один, со мной баранчик.

– А ты баранчика на дворе оставь.

– Не могу: баранчик не простой – он золото дает.

– Не может этого быть! – говорит богатый мужик.

– А вот может!

Расстелил старик рогожку посреди комнаты, поставил на нее баранчика и говорит:

– Баранчик, встряхнись!

Баранчик встряхнулся, и посыпалось из него золото.

Задумал богатый мужик и баранчика себе взять.

Уложил он старика спать и спрятал баранчика. А на его место своего такого же поставил: поди узнай!

Утром старик распрощался с хозяином и пошел домой. Пришел и говорит:

– Ну, старуха, будем теперь богато жить!

– Откуда же это мы богатство возьмем?

– Вот этот баранчик даст!

Смотрит старуха на старика, дивится, ничего понять не может.

А старик говорит ей:

– Ну-ка, расстели на полу рогожку!

Старуха расстелила. Старик поставил на рогожку баранчика и говорит:

– Баранчик, встряхнись!

А баранчик стоит, как его поставили.

Старик опять:

– Баранчик, встряхнись!

А баранчик стоит да только мемекает.

– Эх, опять обманул меня журавль! – говорит старик. – Пойду к нему, хоть за обман попеняю!

Собрался и пошел.

Пришел на болотце, к журавлевой избушке, стал журавля звать. Вышел к нему журавль и говорит:

– Зачем опять пришел, старичок?

– Да вот, все твои подарки плохие, никакого проку в них нет!

Выслушал его журавль и спрашивает:

– А не заходил ли ты к кому по дороге?

– Заходил к богатому мужику.

– А не хвастал ли моими подарками?

– Хвастал.

– Ну, так и быть, – говорит журавль, – дам я тебе последний подарок: он тебе и ума придаст и прежние мои подарки вернет.

Пошел в избушку и вынес суму:

– Возьми да скажи: «Сорок, из сумы!»

Старик взял суму и говорит:

– А ну, сорок, из сумы!

Не успел сказать, выскочили из сумы сорок молодцов с дубинками – да на старика…

Догадался старик, закричал:

– Сорок, в суму! Сорок, в суму!

Молодцы с дубинками в ту же минуту опять в суму спрятались.

Взял старик суму, поблагодарил журавля и пошел.

Как стемнело, пришел он к богатому мужику на ночлег. А тот его ждет не дождется. Встретил, как дорогого гостя. Вошел старик в избу и говорит:

– Куда бы мне эту суму положить?

– Да ты ее у порога брось.

– Не могу: не простая это сума. Только скажешь: «Сорок, из сумы!» – так наградит, что лучше и не надо!

Хозяин говорит:

– Ну, тогда повесь ее на гвоздик.

Старик повесил суму на гвоздик, а сам на печку влез и смотрит, что будет.

Хозяин подождал, подождал, думал – старик уснул, и говорит:

– Сорок, из сумы!

Выскочили тут сорок молодцов с дубинками и давай его бить. Бьют, бьют, убежать не дают. Не своим голосом закричал хозяин:

– Ой, дедушка, дедушка! Проснись скорее, помоги!

А старик с печи спрашивает:

– Кто мою скатерочку подменил?

– Не знаю!

– А, не знаешь, так и помощи у меня не проси!

– Я подменил! Я подменил! Отдам ее тебе, только спаси!

Старик спрашивает:

– А баранчика моего кто подменил?

– И баранчика отдам, только в живых меня оставь!

– Впредь обманывать людей не будешь?

– Ой, никогда!

Тут старик говорит:

– Сорок, в суму!

Спрятались сорок молодцов в суму, будто их и не бывало.

Принес хозяин скатерть, привел баранчика, сам кряхтит, охает.

Старик взял свою скатерть да баранчика и пошел домой. Пришел и стал со своей старухой жить-поживать, всех кормить-угощать. И я у него был, мед-пиво пил, по губам текло, а в рот не попало!

Про глупого змея
и умного солдата

(В пересказе М. А. Булатова)

некотором царстве, в некотором государстве жил-был солдат. Отвоевал он войну и пошел домой. Идет, трубочку покуривает да песни распевает.

Шел он, шел и пришел под вечер в какую-то деревушку. Подошел к ближней избенке и стучит в окно:

– Эй, хозяева, пустите солдата переночевать!

Никто не отзывается.

Пошел солдат к другой избе, постучал. И здесь молчат. Пошел солдат к третьей. Поднялся на крылечко, давай стучать в дверь. И здесь ни ответа, ни привета. Открыл солдат дверь, вошел в избу. Смотрит – никого нет, все кругом пылью да паутиной покрыто.

«Что за диво? – думает солдат. – Куда все люди из этой деревни подевались?»

Стал ходить по избам. Куда ни заглянет – везде пусто…

Вошел он наконец в последнюю избушку. Сидит там на печке старик, вздыхает да плачет.

– Здравствуй, добрый человек! – говорит солдат.

– Здравствуй, служивый. Как ты сюда попал? Видно, жизнь тебе надоела. На войне уцелел, а здесь ни за что пропадешь.

– Это почему?

– А потому, что повадился к нам змей летать, людей пожирать. Всех проглотил, меня одного до утра оставил. А завтра прилетит и меня съест, да и тебе несдобровать. Разом двух проглотит!

– А может, и подавится? – говорит солдат. – Дай-ка я с тобой переночую да посмотрю завтра, какой такой змей к вам летает.

Легли, переночевали.

Утром поднялась вдруг сильная буря, затряслась изба – прилетел змей. Сунул голову в дверь, увидел старика и солдата.

– Ага, – говорит, – прибыль есть! Оставил одного, а нашел двух – будет чем позавтракать!

– Будто и взаправду съешь? – спрашивает солдат.

– Съем да облизнусь!

– Врешь, подавишься!

– Да ты разве сильнее меня?

– Еще бы! Небось сам знаешь, что солдатская сила куда больше твоей.

– А ну давай попробуем, кто кого сильнее!

– Давай!

Поднял змей большущий камень и говорит:

– Смотри, солдат: я этот камень одной лапой раздавлю – только песок посыплется!

– Дави, посмотрю!

Змей взял камень в горсть и стиснул, да так крепко, что он в мелкий песок обратился, искры во все стороны посыпались.

– Экое диво! – говорит солдат. – А ты попробуй так сожми камень, чтобы из него вода потекла.

– Этого я не могу, – говорит змей.

Г-» я могу! Сейчас покажу.

Вошел солдат в избу – он еще с вечера углядел на столе узелок творогу, – вынес этот узелок и ну давить! Сыворотка так и потекла наземь.

– Что, видел? У кого силы больше?

– Правда, солдат, рука у тебя сильнее моей… А вот попробуем, кто из нас громче свистнет!

– Ну, свистни!

Змей как свистнул – деревья закачались, все листья с них осыпались.

– Хорошо ты свистишь, а все не лучше моего, – говорит солдат. – Завяжи-ка наперед свои глазищи, а то как я свистну, они у тебя изо лба выскочат!

Змей послушался и завязал глаза рогожей.

– А ну, свистни!

Солдат взял дубину да как стукнет змея по голове! Змей зашатался, во все горло закричал:

– Полно, полно, солдат, не свисти больше! И с одного раза глаза чуть не вылезли, а в ушах и сейчас звенит.

– Ну, как знаешь, а я, пожалуй, готов и еще разок-другой свистнуть.

– Нет, не надо! Не хочу больше спорить. Давай лучше с тобой побратаемся: ты будь старшим братом, а я – меньшим.

– Не к лицу мне с тобой брататься, ну да ладно уж, будь по-твоему!

– Ну, брат, – говорит змей, – бросим мы этого старика, будем своим хозяйством жить. Ступай в степь, там стадо волов пасется. Выбери самого жирного и тащи сюда!

Нечего делать, пошел солдат в степь.

Видит – пасется большое стадо волов. Солдат давай их ловить да за хвосты связывать.

Змей ждал, ждал – не выдержал и сам побежал.

– Что так долго? – спрашивает.

– А вот постой, – отвечает солдат, – свяжу штук пятьдесят да за один раз и поволоку всех домой, чтоб на целый месяц хватило.

– Экий ты! Разве нам здесь век вековать? Хватит и одного.

Ухватил змей самого жирного вола за хвост, взвалил на плечи и потащил в деревню.

– Как же это так, – говорит солдат, – я столько волов связал – неужели их бросить?

– Брось, – отвечает змей. – На что они нам!

Пришли в избу, наложили два котла говядины, а воды нету.

– На тебе воловью шкуру, – говорит змей солдату. – Ступай набери полную воды и неси сюда – станем обед варить.

Солдат взял шкуру, потащил к колодцу. Еле-еле порожнюю тащит.

Пришел к колодцу и давай окапывать его кругом.

Змей ждал, ждал – не выдержал, побежал сам:

– Что это ты, брат, делаешь?

– Хочу колодец кругом окопать да в избу перетащить, чтоб не нужно было каждый день ходить по воду.

– Экий ты! Что затеваешь! На это много времени уйдет, а нам обед варить!

Опустил змей в колодец воловью шкуру, набрал полную воды, вытащил и понес домой.

– А ты, брат, – говорит он солдату, – ступай в лес, выбери сухой дуб и волоки в избу: пора огонь разводить.

Пошел солдат в лес, начал лыко драть да веревку вить. Свил длинную-предлинную веревку и принялся дубы опутывать.

Змей ждал, ждал – не выдержал, сам побежал в лес:

– Что так мешкаешь?

– Да вот хочу зараз дубов двадцать зацепить веревкою да и тащить, чтоб надолго дров хватило.

– Экий ты, все по-своему делаешь! – говорит змей.

Вырвал с корнем толстый дуб и сам поволок к избе.

Солдат сделал вид, что крепко сердит: курит свою трубочку, сам ни словечка не говорит.

Наварил змей говядины, зовет солдата обедать.

А солдат сердито отвечает:

– Не хочу!

Вот змей съел один целого вола, выпил воловью шкуру воды и стал солдата выспрашивать:

– Скажи, брат, за что сердишься?

– А за то и сержусь, – отвечает солдат, – что я ни сделаю, все не так, все не по-твоему.

– Ну не сердись, помиримся!

– Если хочешь со мной помириться, вези меня в мою деревню.

– Изволь, брат, отвезу.

Сел солдат змею на спину и полетел на нем.

Подлетел змей к деревне, спустился на землю. Увидели его ребятишки. Бегут, во все горло кричат:

– Солдат приехал! Змея привез!

Змей испугался и спрашивает:

– Что, что они кричат? Никак я не разберу.

– А то и кричат, что сейчас за тебя примутся!

«Ну, – думает змей, – коли в этих местах малые ребята таковы, то взрослые и подавно спуску не дадут!»

Сбросил солдата – да бежать.

Убежал и пропал, как в воду канул. Перестал по деревням летать да людей пожирать – так напугался!