Текст книги "От солдата до генерала. Воспоминания о войне"

Автор книги: авторов Коллектив

Бойко Виктор Николаевич
Лейтенант стоял точно на здоровенькой, противотанковой мине…

Я родился 1 января 1960 года в городе Дербент Дагестанской АССР. До призыва в армию окончил 10 классов средней школы. С 6-го по 10-й класс занимался спортом: легкой атлетикой, баскетболом, футболом. В составе сборной школы по баскетболу, где я был капитаном команды, на соревнованиях на первенство города мы всегда занимали призовые места.

После окончания школы у каждого возникает вопрос: «Что дальше? Поступать в институт, идти работать?» Я выбрал работу и устроился на консервный комбинат грузчиком. Моему выбору были удивлены многие, ведь школу я закончил без единой тройки. Но я для себя решил: сначала пойду работать, потом армия, а институт никуда не денется.

И вот, 13 апреля 1979 г., в сапогах и солдатской гимнастерке, отправляюсь в учебную часть в ГСВГ (Группа Советских Войск в Германии) на территории Германской Демократической Республики, в часть, где находилась 45-я школа военных поваров. Располагалась она недалеко от города Эберсвальд. Многие имена и фамилии, с кем мне пришлось пройти военную службу в ГДР, а затем и в ДРА, забылись, и я заранее прошу извинения за допущенные неточности у действующих лиц в тех событиях.

Итак, стоим мы, новобранцы на плацу, а майор, командир части, говорит, какая важная честь нам выпала, что через 6 месяцев после учебы мы попадем в войска. И нет главнее и почетнее в армии должности, чем повар, конечно, после генерала. От его слов вроде бы стало полегче на душе. Может быть он и прав, что так и есть. Как говорится: «Война войной, а кушать хочется всегда».

Служба была нескучная. Проходили постоянные полномасштабные учения, ежемесячные визиты на полигоны и стрельбища, и на момент начала войны в Афганистане войска ГСВГ считались одними из наиболее подготовленных к боевым действиям. Служба проходила спокойно, но интересно.

Школу я окончил на отлично, и меня как одного из лучших, оставили для обучения новобранцев. В ожидании молодого пополнения жизнь казалась сказкой. Новый замполит организовывал нам встречи с немецкими школьниками и жителями поселка. Создал ансамбль из солдат срочной службы, и мы давали концерты в клубе части и местной школе. Ничего не предвещало изменений и вдруг…

Самый страшный проступок для повара – отравление солдат. И вот, 2 января 1980 года, когда я был вызван к начальнику штаба после ночной смены, то сначала подумал, что кого-то отравил. Напротив начальника, на столе, лежало моё личное дело и прочие документы.

«Ну, – сказал начальник штаба, – обстановку вы знаете, так что мы вас отправляем служить в Афганистан». Из ТВ программ ФРГ, которые там ловились, мы, в отличие от других граждан СССР, знали, что наши войска вошли в ДРА.

Распределение по военным частям прошло быстро, через две недели я уже был в Афганистане: сначала из Германии до Ашхабада на самолете, затем поездом до города Кушка (самая южная точка бывшего СССР). С этого момента для меня началась совсем другая служба!

После инструктажа и выдачи личного оружия с полным боекомплектом, посадили нас на автомобили Урал-4320, кузова которых обтянуты брезентом. В составе колонны из 7–8 машин мы тронулись в сторону границы. По пути к месту дислокации нас обстреляли. Пули прошили верхнюю часть крыши, и, смотря на оставленные ими отверстия в брезенте, я понял – это не Германия!

Больше происшествий по пути к месту расположения 68-го отдельного инженерно-саперного батальона, расположенного близ поселка Адраскан, не было.

Командующим нашего батальона был майор, по национальности аварец, также родом из Дагестана. По его приказу никто не носил отличительных знаков – каждая лычка имела у душманов свою денежную цену. Таким образом, чем выше было звание, тем выше был шанс быть убитым «духами».

Основные части армии – пехота, снабжение, артиллерия и прочие, находились в районе Шиндада. Наше же расположение было примерно в 30–40 километрах от главных войск.

С помощью инженерных машин у местной речки сделали запруду, перегородив и расширив русло – образовалось небольшое озерцо, вроде бассейна. Озерцо вскоре стало знаменитым – искупаться приезжали и большие чины, и девушки из санчастей.

Палатки мы устанавливали, немного опуская под землю. Так было и прохладней и безопасней – при возможном обстреле труднее было попасть, хотя по началу местное население никакой агрессии не проявляло. Иногда майор выделял несколько машин на помощь местным – прокопать канаву или помочь с дорогой. Местные благодарили своеобразно: на часть никто не нападал и в целом в районе обстановка была спокойной. В Шиндаде же, куда мы выезжали за продуктами, творился ад, люди были обозлены и резки, повсюду чувствовался страх, а прямо в городе как попало стояли палатки.

Хуже было с медициной. Простую воду пить было нельзя, приходилось варить в ней верблюжью колючку, отчего вкус ее становился омерзительным. Многие болели желтухой, некоторые малярией. Ну а раны при жаркой влажной погоде подолгу не заживали и начинали гноиться.

На новом месте службы я был на хорошем счету – солдаты мои питались лучше, чем некоторые офицеры. Из офицерской столовой ходили питаться ко мне, а в последствии я вообще был переведен в офицерскую столовую.

Примерно за полгода до моей демобилизации прислали нового, необстрелянного комбата. За эти полгода под его управлением батальон понес огромные потери – во много раз больше, чем за все полтора года до этого. В это же время участились и случаи самострелов и дезертирства.

Новый командир очень хотел выслужиться, но при этом не отличался особой сообразительностью. Иногда в нашу часть поступала разнарядка на вербовку местного населения. Майор Расулов в таких случаях обращался за помощью к части Афганских войск, находившихся неподалеку. Он говорил им: «Давайте так. Если вам нужна машина с водителем – я предоставлю. Снабжение – без проблем. Ну, а вы в свою очередь проводите агитацию и предоставляйте мне список призывников». Таким образом, вербовка проводилась мягко, с помощью местных жителей. Правда, в Афганской армии платили мало, и когда мы спрашивали афганских солдат: «Куда вы пойдете после армии?» Ответ был всегда один и тот же: «В бандиты. Там платят больше».

Новый начальник не был осведомлен о местных обычаях и поступал по другому – в назначенное время в афганскую деревню прибывали солдаты и забирали всех призывников по алфавиту. Он пытался показать себя в любой операции: за два месяца до демобилизации он вышел перед строем и сказал, что те, кто сейчас пойдут на очередную боевую операцию, после нее сразу будут демобилизованы. Из тех, кто согласился, четверо не вернулись.

Служба в Афганистане в Советской армии оплачивалась чеками – специальными квитанциями, каждая из которых была равна трем рублям. В Афганистане их принимали в каждой чайхане, а в СССР – в валютных магазинах – «березках».

Было и другое оправдание возросшим потерям нашего взвода в последние полгода. В начале войны у душманов практически отсутствовало снабжение. Бомбой считался глиняный горшок с порохом, взрывавшийся каждый третий-пятый раз. Затем заработали поставки западных стран: американские автоматы и «стингеры», китайские пулеметы, итальянские мины. При осмотре захваченного душманского склада я находил сухое молоко из Японии, новозеландское мясо и сыр, американские крупы и прочие иностранные продукты.

В Великую Отечественную войну советским солдатам периодически выдавали фронтовые 100 грамм. Нам такого не полагалось, а необходимость иногда снять напряжение или помянуть погибших товарищей была. Но выход был найден быстро – гнали брагу буквально из всего.

Наиболее популярной была хлебная водка, но встречалась и брага на фруктах, напитках и т. д. Бывали и необычные случаи. Однажды один мой знакомый прапорщик уехал на неделю в Калининград в отпуск. Из отпуска с собой он привез несколько десятков одинаковых консервных банок – «Сельдь атлантическая». Зачем же селедка в такую погоду? Он в ответ хитро улыбнулся и сказал, что не все так просто. Затем взял одну из банок, открыл – внутри оказалась вишня в спирту.

Рядом с лагерем находилась афганская деревня. В ней была местная чайхана. Афганцы готовят великолепный чай, если, конечно, не обращать внимания на антисанитарные условия. И вот однажды мне и одному прапорщику приспичило среди ночи сходить туда попить чайку.

Входя в дверной проем чайханы, я успел заметить только несколько бородатых лиц местных жителей. Прапорщик сказал, чтобы я прикрыл, но я не понял и подумал, что нужно закрыть дверь, повернулся закрывать и в то же мгновение прапорщик уже тянул меня на улицу.

«Слушай, стрёмно мне, там все лица бородатые, это душманы наверняка – пойдем лучше к тебе чай пить, а?»

«Да там всегда лица бородатые! К тому же у меня только краснодарский».

«Наплевать, все равно пошли к тебе».

На утро, во время построения командир взвода вышел и объявил, что вчера ночью в чайхане, в соседской деревне, проходил совет командиров местных бандформирований. На наши с товарищем бледные лица косились, но ничего не спрашивали.

Еще одним развлечением во время жизни в лагере была рыбалка. Ловили мы сетью оглушенную динамитом рыбу. На «рыбалку» я ходил с одним лейтенантом, который очень любил такие вещи.

Работа сапера крайне сложна. Часто начальство приказывало переустанавливать мины в других местах – но как это сделать, если боекомплект мин только один и уже поставлен по изначальному плану? Из нашего взвода один лейтенант подорвался так – пошел снимать собственные мины. После этого случая солдаты категорически отказывались снимать мины (впрочем, переустановка мин в принципе запрещена техникой безопасности). Майор Расулов на задания минирования отпускал неохотно, в частности, меня: «Бойко, ты хороший повар. Что я буду делать без хорошего повара?». Но вскоре все же я был отправлен в составе группы из 30 человек на охрану перевала.

Горная стража

На перевал меня отправили в начале февраля 1980 года. Через месяц, когда там начались открытые боевые действия, нас заменили десантники. После нашего ухода там шли кровопролитные бои.

Я же во время службы на перевале исполнял свои обязанности именно как повар, то есть готовил завтра, обед, ужин. Плита была на обычной солярке, воду и продукты привозили из батальона. Так как, приготовив еду, обязанностей я больше не имел, график моей работы был ненормированным: появилась «плохая» привычка, не спать по ночам (так как днем я отсыпался) и от скуки проверять посты.

Моим помощником по кухне был Алик – по национальности киргиз. Он выполнял черную работу – подготавливал плиту, носил воду, следил за продуктами. И вот в один солнечный день с одной стороны прервала, внизу, мы заметили стадо баранов. Алик, приметив стадо, хитро улыбаясь, заметил: «Смотри Бойка, шашлык пасется».

Немного подумав, решил – а почему бы и нет? Когда мы начали спускаться вниз, мне пришло в голову – как же мы затащим барана на гору? На такой вопрос Алик ответил: «Эй, ара, никто тащить и не будет. Шашлик сам дойдет!»

Но вскоре выяснилось, что расстояние мы не рассчитали. Автомат оттягивал плечо, солнце пекло, а стадо начало удаляться. Поняв, что спускаться далее бесполезно, мы прилегли отдохнуть на склоне.

В это время мимо проезжал пассажирский автобус, и в какой-то момент я заметил вспышку фотоаппарата. Сначала мы не придали этому значения, но, когда автобус уже чуть отъехал, в воображении возникла обложка иностранного журнала с подписью «Русские вояки отдыхают на войне!» и нашей фотографией… Что-то крича, мы бросились догонять автобус, о тот уже проезжал наш КПП.

Добежав до заставы, мы доложили лейтенанту. Тот, не переставая ругаться, объявил тревогу – чтобы догнать автобус, он приказал завести старый грузовичок, на котором мы ездили за продуктами. Но несчастный «Урал», немного поворчав, заглох.

Впрочем, на следующей заставе автобус все-таки задержали, по нашему звонку. После задержания выяснилось, что фотографировал нас какой-то француз, причем не только нас, но и несколько соседних пропускных пунктов.

Застава наша состояла из нескольких постов, расположенных по периметру перевала, и центрального штаба, где располагалась и моя кухня. И вот, однажды, на одном из дальних постов, на котором в тот момент был Алик и еще один солдат, случилась тревога. Напали ли тогда на заставу «духи», или нет – неизвестно. Известно только, что, испугавшись подозрительного шороха в кустах, Алик с товарищем решили пальнуть «на шорох» из гранатомета. И пальнули – вверх. Когда к посту прибежали мы, Алик встретил меня фразой: «Ара, отпуск на хрен улетел!»

После этого случая нападения в нашем районе участились и на перевал прислали подкрепление – БТР с молодым водителем. БТР вкопали почти по самую башню на одном из самых высоких склонов и установили внутри прибор ночного видения. Водитель этот днем спал, а ночью должен был наблюдать за склоном в ПНВ (прибор ночного видения). Прошло несколько дней, и тут кто-то пустил слух, что солдат этот и ночью спит.

В одну ночь мы подобрались к БТРу и чуть приподняли крышку башни. Звонкий храп давал все понять без слов. Решили преподать урок.

Проснулся он от громкого стука автоматных прикладов о крышку люка, а наши голоса вещали с характерным для душманов акцентом: «Выходи, свынья русский, погибель прышла твоя!». Спросонья он запаниковал: «Я…я не русский, я свой, я ваш!». Это было его приговором.

Избили мы его довольно сильно. Жестоко – может быть. Но по иронии судьбы, именно по этому склону через два дня попытались напасть духи.

Водоносы

За несколько месяцев до демобилизации, недалеко от нас, отряд советских солдат захватили в окружение. К месту окружения немедленно выдвинулись наши войска – и одним из первых был сформирован наш караван. В нашу обязанность входило обеспечить товарищей предметами первой помощи, медицинскими препаратами, патронами, пищей, но в первую очередь – водой.

В условиях жаркой местности перемещать емкости невероятно сложно. Одно неверное движение – и сосуд из любого материала радостно летит разбиваться о камни. Дополнительные трудности создавали мины – всё, что только могло быть заминировано, хозяйственные душманы заминировали.

Так только говорят, что минные поля имеют свой порядок, свои «коридоры» и «проходы». В условиях войны тактика установки мин проста: где указали, там и ставим. Мы по большей части, почти всегда, устанавливали противопехотные.

У душманов выбор был больше: мины противотанковые, мины-лягушки, «компостерные» мины. Принцип «компостерных» мин (такие производились тогда в Италии) довольно прост: мина срабатывает после определенного количества нажатий. Такие мины позволяют подорвать одновременно несколько целей – в начале, середине и конце каравана. Именно с такой миной мы и встретились – только благодаря везению, взорвалась повозка с вещами и лишь случайно мы не попали в этот момент под обстрел. Позже нам повезло еще больше. С саперами, проверяющими дорогу впереди, шел лейтенант. Шел чуть позади, по уже проверенной территории. И вдруг один из саперов случайно навел миноискатель на его ноги – тот замигал. Лейтенант стоял точно на здоровенькой, противотанковой мине. Но благодаря тому, что лейтенант был небольшого роста и веса, мина не сработала.

В конце концов, воды мы принесли так мало, что каждому из окруженных досталось лишь по паре глотков – смочить губы. Ну и, конечно же, мы разделили долю окруженных. Помощь с вертолетов ситуацию не спасла – все сбрасываемое с них, что содержало воду, разбивалось о скалы. Затем, когда один из вертолетов был подбит неизвестно откуда вылетевшей ракетой «стингера», и эта помощь прекратилась.

Три дня мы находились в окружении. Непрерывно обстреливали, особо не сманеврируешь. Стреляли не прицельно, из дальних укрытий – душманы вообще редко идут в прямую атаку. Но осколки скал рикошетами доставались многим. Я, к примеру, получил легкое ранение в спину от отлетевшего осколка скалы. В эти три дня ни воды, ни пищи у нас практически не было.

После трех дней без воды, начинаются слуховые галлюцинации. Глаза краснеют, губы высыхают, язык прилипает к нёбу, кожа трескается по всему телу, которое требует хоть каплю драгоценной жидкости. Некоторые теряли сознание от жажды. Под палящим солнцем, под свистом пуль, под слоем пыли, казалось, что этот кошмар никогда не закончится. Он все же кончился.

Возвращение

За несколько месяцев до «дембеля» вдруг пробивает тоска по дому. Многие использовали любой шанс, чтобы попасть домой раньше. Я же для себя решил так: меньше буду геройствовать – целее вернусь.

И как бы ни были длинны дни начала лета, но долгожданный дембель настал – 21 июня 1981 года. Мы, солдаты, около 200 человек, летели в обыкновенном пассажирском Ту-154. До этого прошел слух, что как-то один из таких самолетов расстреляли душманы, поэтому все были с личным оружием – автоматами, выдававшимися под расписку. Маршрут полета был таков: Ташкент-Ереван-Ростов. Каждый из нас выходил в ближайшем к нему городе.

Через некоторое время после начала полета, к нам вышла стюардесса и объявила, что через 5 минут мы окажемся на территории Советского Союза. Следующие пять минут, видимо, были одним из самых странных в ее жизни. Когда двести вооруженных мужчин начинают, как дети, прыгать и веселиться, едва не паля «в воздух» и угрожая падением самолету, испугается кто угодно. Самолет бы и упал, если бы командир самолета не вышел в проход и, матерясь, прикрикнул примерно следующее: «Вы, идиоты, если вы, блин, не померли в Афгане, то помрете сейчас оттого, что мы все нахрен грохнемся».

Радость от прибытия на родину была такова, что до Еревана полетели только 40 человек – остальные сошли в Ташкенте, соскучившись по Родине. Среди сошедших были ребята со всей страны, но лететь дальше, оставаться в самолете еще хоть пару часов после пережитой войны, они не захотели.

Я вышел в Ереване, со многими другими ребятами. Уважение к «армейским» видно было везде: почти весь день нас бесплатно возил по городу таксист – армянин. Когда нас останавливал милиционер, мол, почему вас в машине 8 человек, то, узнав, что это ребята с Афгана, с улыбкой отсалютовал и отпустил. Обедали мы бесплатно, а запас трехрублевых «чеков» позволял надеяться на безмятежное ближайшее будущее.

Затем мы купили билеты в Баку.

Утром 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, вечером 22 июня 1981 года окончилась моя война.

Вечером 22 июня я уже был дома. После демобилизации, взяв свою характеристику, я поехал подавать документы в Московский педагогический институт (довольно хорошо говорил по-английски, в Афганистане иногда выступал переводчиком). Но это уже совсем другая история.

^{Декабрь 2008 года.}

Болкунов Сергей Федорович
С группой ХАДавцев провел разведку боем

Я родился 1 октября 1959 г. в г. Москве. Русский. Член КПСС.

Окончил в 1977 г. школу и поступил в Высшее пограничное военно-политическое училище КГБ СССР им. К.Е. Ворошилова. Службу проходил в пограничных войсках Краснознаменного Северо-Западного пограничного округа в должности заместителя начальника и начальника заставы.

В 1993 г. закончил академию им. Ленина. С 1987 по 1989 г. проходил службу в составе Ограниченного контингента советских войск в Афганистане.

Узнал о начале Афганской войны в декабре 1979 г. – январе 1980 г., учась в военном училище.

В конце 1986 г. написал рапорт о направлении меня для дальнейшего прохождения службы в ДРА (Демократическая Республика Афганистан). Части подразделений пограничных войск участвовали в боевых действиях на территории ДРА с 1980 г.

С марта 1987 г. проходил службу в должности начальника пограничной заставы во второй ММГ (мотоманевренной группе) Московского пограничного отряда КСАПО.

Начальник ММГ – подполковник В. Момотов, с 1988 г. – подполковник К. Закурдаев.

Боевой путь проходил в северных провинциях Афганистана – Тахарская (Тахар), Кундуз, Бадахшан.

В период пребывания на территории республики Афганистан со своим подразделением выполнял следующие задачи:

• захват и контроль тактически-выгодных участков местности;

• контроль караванных путей, поставок оружия и наркотранзита вооруженной оппозиции;

• уничтожение отдельных банд-формирований;

• обеспечение и проводка транспортных колонн;

• проведение засадных и рейдовых действий на территории, контролируемой вооруженной оппозицией (моджахеды);

• оказание материальной и практической помощи местному населению.

Населенные пункты, где наиболее активно проводились боевые действия:

• Янги-Кала (10.1987–02.1988);

• Гумай (05.1987–06.1987);

• Чехиаб (03.1988–05.1988);

• Рустак (06.1988–07.1988);

• Тути (04.1988–10.1988).

Покинул территорию Афганистана 15 февраля 1989 г. в 15 часов ЗОминут.

Получил контузию в июле 1988 г. в ходе боевых действий недалеко от Чехиаба.

После вывода наших войск, в должности заместителя начальника ММГ проходил службу в г. Хороге Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) Таджикистана.

Награды:

– орден: «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 3-й степени;

– медали:

«За отличие в охране государственных границ СССР»;

«Суворова»;

«За отличие в военной службе» (1-й и 2-й степени).

В течение десяти лет (1980–1989 г.) внимание мирового сообщества было приковано к событиям, происходящим в Афганистане.

После, так называемой, Апрельской революции, которая свергла власть короля М. Дауда, руководство СССР, не совсем учитывая своеобразие развития этой страны, расстановку политических сил, заняло позицию активной поддержки пришедшего здесь к власти правительства. Революционные преобразования в Афганистане фактически вылились в кровопролитную гражданскую войну. Государственная граница с южным соседом, некогда отличавшаяся относительной стабильностью, превратилась в «горящую черту», вся тяжесть охраны которой легла на пограничные войска СССР.

Со второй половины 1979 г. обстановка на советско-афганской границе, и особенно на участке, охраняемом войсками Краснознаменного Средне-Азиатского пограничного округа (КСАПО), резко обострилась. Оппозиционеры повсеместно создавали боевые группы и исламские комитеты, которые разгоняли органы местной власти, бесчинствовали в кишлаках, жестоко расправлялись со сторонниками кабульского режима.

Боевые группы моджахедов вышли к р. Пяндж на участке застав Пянджского, Московского, Хорогского отрядов и, блокировав немногочисленные афганские посты пограничной охраны, заняли господствующие высоты. Только в октябре 1979 г. до 600 моджахедов обосновались против участка 12-й погранзаставы Хорогского пограничного отряда. Правительственные войска ДРА, скованные боями в провинции Бадахшан, были не в состоянии бороться с мятежниками в приграничных районах.

В этой связи охрана границы на участке КСАПО была усилена людьми, бронетранспортерами и радиолокационными станциями. Хорогский погранотряд, на участке которого обстановка складывалась особенно напряженная, был усилен, мотоманевренной группой, тремя вертолетами Ми-8, прожекторами и дополнительным личным составом. Во всех погранотрядах округа были созданы внештатные мото-маневренные группы.

Однако, это не решало всех проблем. Требовались более энергичные действия, чтобы резко повлиять на стабилизацию обстановки в приграничье.

Для этих целей стала создаваться специальная группировка, включавшая в основном сводные боевые отряды (СБО) пограничников и теперь уже штатные маневренные группы, предназначенные для размещения гарнизонами непосредственно в северных районах ДРА.

В феврале-марте 1980 г. была предпринята первая крупная операция «Горы-80» по очистке от вооруженных мятежников приграничной афганской полосы в северной части Бадахшана под руководством начальника штаба КСАПО полковника В.Н. Харичева. Подразделения Хорогского, Московского и Пянджского погранотрядов на 30-ти БТР и БМП, под прикрытием 11 вертолетов Ми-8, во взаимодействии с высадившимся десантом провели чистку ряда районов и ликвидацию боевых групп А. Вахоба. В полосе глубиной до 10 км на протяжении более 150 км была освобождена от моджахедов вся кишлачная зона. С завершением операции в ряде населенных пунктов были выставлены новые гарнизоны пограничных войск.

Проведенные мероприятия потребовали дополнительных сил и средств. В этой связи КСАПО для усиления пограничных застав афганского участка и спецподразделений, действующих на территории ДРА, начал поступать личный состав, вооружение и техника из Восточного, Закавказского, Северо-Западного и других пограничных округов. Кроме того, в середине 1980 г. правительство СССР дополнительно выделило округу десятки БТР, БМП, вертолеты и значительное количество личного состава, автомобильной техники и оружия.

В течение 1980 г. в результате серии операций «Весна-80» и «0сень-80» в приграничных районах Северного Бадахшана и провинции Тахар пограничники освободили значительную территорию, что позволило афганским властям создать здесь органы власти, организовать и выставить подразделения охраны.

Всего за 1980–1981 г. спецподразделения погранвойск на территории ДРА повели десятки плановых и частных операций, сотни боевых рейдов и засад, которые способствовали стабилизации обстановки и укреплению органов власти в северных районах Афганистана и, тем самым, обеспечили безопасность рубежей СССР.

В 1982 г. обстановка в Афганистане заметно осложнилась. Вооруженные выступления против государственной власти стали принимать все более массовый характер. Почти половина уездов и волостей северных провинций ДРА оказались под контролем оппозиции. Основные коммуникации, провинциальные и уездные административные центры были блокированы моджахедами, экономические объекты парализованы. Все это требовало принятия дополнительных и более решительных мер в борьбе с вооруженной оппозицией.

В начале года советское руководство расширило зону ответственности пограничных войск до 90–100 км вдоль всей советско-афганской границы и на Памире. Эта зона включала все провинциальные центры севера страны, основную рокадную дорогу вдоль границы и высокогорные районы Бадахшана и Тахара.

Была значительно увеличена группировка спецподразделений пограничных войск. КСАПО получил 7 вновь сформированных мотоманевренных групп, которые в ходе серии операций были введены в Афганистан и размещены в 6 провинциальных центрах на севере страны.

В этот же период в пограничных войсках было создано 7 десантно-штурмовых маневренных групп (ДШМГ) А с формированием отдельного авиаполка в г. Мары и отдельной авиаэскадрилии в г. Душанбе, а также с привлечением к боевым действиям авиации Восточного пограничного округа значительно возросли маневренные возможности спецподразделений пограничных войск.

Всего спецподразделения погранвойск к июлю 1986 г. имели 28 ММГ. 20 погранзастав размещались в 55 гарнизонах на афганской территории. В боевых действиях было задействовано более сотни БТР и БМП.

В широкомасштабных действиях погранвойска тесно взаимодействовали с соединениями афганских вооруженных сил, уже представляющими собой боеспособные формирования и способные противостоять крупным формированиям оппозиции. Как правило, в операциях погранвойск принимали участие 2–3 пехотных батальона на БТР, оперативные роты и батальоны Царандоя и агентура ХАДа. Результатом проводимых операций являлось постоянное увеличение числа так называемых отрядов (комитетов) защиты революции. Например, в 1984 г. только в зоне ответственности пограничных войск действовало 210 таких отрядов, по 20–50 бойцов в каждом.

В 1982–1986 гг. спецподразделения погранвойск провели более 800 операций как самостоятельных, так и совместно с частями 40-й армий и афганских вооруженных сил. Особенно интенсивными они были в горных районах, где базировались или укрывались мятежники. Здесь боевые действия, по существу, велись постоянно.

В этот период пограничники прикрывали и сопровождали транспортные колонны, обеспечивали ввод (вывод) войсковых подразделений, участвовали в ликвидации караванов с оружием и боеприпасами. Последовательное или одновременное блокирование и чистка обширных районов расположения вооруженных формирований оппозиции и их горных баз являлись характерными способами действий погранвойск для основного периода их участия в афганской войне.

Таких образом, во второй (основной) период участия погранвойск в афганской войне в пограничных войсках была создана группировка специальных подразделений и авиации, способная проводить крупномасштабные оперативно-боевые действия в расширенной зоне их ответственности с высокими результатами.

Однако надежды на стабилизацию обстановки ДРА с пребыванием в ней советских войск не оправдались. Советские регулярные войска, втянутые в гражданскую войну, оказались не подготовленными к партизанской тактике наступательных и оборонительных действий душманов. Приобретение опыта контрпартизанской войны сопровождались ощутимыми потерями. «Интернациональная помощь» афганскому правительству осуществлялась без учета исторических и национально-этнических особенностей страны, методами и средствами, не соответствовавшими уровню общественного сознания коренного населения.

Для обеспечения безопасности, советско-афганской границы и предотвращения бандитских действий снова были прикрыты с афганской территории советские города и населенные пункты Кушка, Термез, Пяндж, Московский, Хорог и ряд других, а также все мосты и переправы. Для этой цели выделялись специальные подразделения. Заставы и погранотряды усилили личным составом, артиллерией, в том числе и реактивной и боевой техникой. Округ получил дополнительно вертолеты и самолеты.

Тутийская операция

 
«Родной» Рустак
Восточный адрес неизвестен,
Мы расположены в горах.
Наш мир бесспорно очень тесен,
К нам долетишь лишь на «бортах».
Но говорить мы зря не станем,
И в самом деле было так.
Для нас во всем Афганистане,
Нет лучше места чем Рустак.
 

На мотив «На безымянной высоте». В.Мазур

Со временем, естественно, притупляется восприятие войны, стираются в памяти подробности происходившего, забываются непривычные, диковинные названия кишлаков и провинций, где наши офицеры и солдаты Ограниченного контингента советских войск (ОКСВ), в том числе подразделения и части погранвойск КГБ СССР, познали истинную цену человеческого, воинского братства, истинную цену человеческой жизни.

Специальным подразделениям погранвойск в ДРА было запрещено участие в боевых операциях без разрешения Москвы. Как только это стало известно полевым командирам мятежников, обстановка в зонах ответственности пограничных войск резко осложнилась. Получив свободу передвижения к середине 1987 – началу 1988 года, они начали восстанавливать свои ранее разгромленные базы, восполнять потери в живой силе и вооружении в основном из Пакистана.