Текст книги "От солдата до генерала. Воспоминания о войне"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)
Куст Игорь Витальевич
Казалось вот-вот и скалы начнут крошиться
Родился я в Москве 11 мая 1961 года, в семье военнослужащих. Как и многие дети военных того времени, исколесил полстраны со своими родителями. Был на Кавказе, Украине, Дальнем Востоке.
В первый класс пошел в городе Дьер Венгерской Народной Республики. Трудное это было время, в 1986 году в связи с событиями в Чехословакии, часть, где служил отец, подняли по тревоге и перебросили на территорию ЧССР. Неспокойно было и у нас, в военном городке. Помню, что нас в сопровождении вооруженной охраны из солдат части отвозили в школу и привозили домой на грузовой автомашине. По прошествии некоторого времени, отец вернулся.
Жизнь в гарнизоне пошла своим чередом. Особенно в этот период запомнилось отношение солдат к нам, школьникам. После уроков мы с друзьями часто оставались в гарнизоне, наблюдая за нелегким повседневным бытом солдат, их боевой учебой и физической подготовкой. Наверно уже тогда, в детском возрасте, зародилась мысль посвятить себя службе в Вооруженных Силах, так как перед глазами был положительный пример отца и также деда и, по рассказам родных, прадеда. Все они служили в свое время в артиллерии.
После перевода отца к новому месту службы, мы всей семьей вернулись в Москву, где я окончил 10 классов школы № 388 Куйбышевского района.
Как я уже говорил, выбор дальнейшей профессии особо не стоял передо мной. Документы через военный комиссариат я подал в Коломенское ордена Красного Знамени Высшее командное артиллерийское училище. И в сентябре 1978 года был зачислен курсантом на первый курс в 9-ю артбатарею, 2-го артдивизиона.
Отдельно хочу сказать слова благодарности нашему командиру, майору Киселеву Александру Ивановичу. Суров, но справедлив наш командир. Бывало, если кто из курсантов получал неуд по предмету, сразу попадал в наряд и попробуй не выучи предмет – на следующий день после наряда лично проверял знание предмета.
Была ещё одна, по современному сказать «фишка» у комбата. Многие военнослужащие знают, что такое «Машка» или «Вертолет» при натирании паркета. Так вот, заходя в казарму и принимая доклад дежурного, внимательно оглядывал коридор, который был метров 30, и, если не видел на полу своего отражения и отражения стен, наряд снимали и по новой – вечером заступал на дежурство. Вот такие нравы, может суровые, однако к дисциплине приучали. Хотя чего греха таить, по молодости и в самоволки ходили и на уборку сельхозпродукции по осени ездили.
Но самым незабываемым были для нас лагеря в Сельцах под д. Константиновом в Рязанской области. Этого время мы ждали с нетерпением, то чему нас учили в течение года, мы должны были отработать на полигоне приближенно к боевой обстановке.
Первые боевые – это как первый поцелуй. Волнительно, руки, ноги дрожат, все в тумане. Вроде все отработано до мелочей и в тоже время легкий мандраж. Стреляли из 100-мм орудия Мт-12 и из 76-мм пушек, которые прошли войну и как учебные попали к нам в училище.
В конце летнего периода обучения в лагерях была у нас такая традиция – хоронить комара. Кто не в курсе, Рязанская область – это край лесов, болот, речушек и рек. Так вот на этих просторах обитают полчища комаров, которые буквально проникают во все отверстия и не дают спокойно есть и спать.
Поэтому, повторяюсь, негласно все курсанты в тайне от начальства (которые в курсе дела) готовят чучело комара, размером метра 3x3 одевают его в старые простыни. Готовят обвинительные речи в стихах. Тайно, под покровом ночи роют могилу. Затем в определенный день происходит факельное шествие всех, впереди на носилках несут привязанного «комара». Придя на место назначения, «палач» читает обвинительную речь и отрубает комару импровизированную голову. Затем под невообразимые пляски происходит захоронение тела. Под утро все усталые, но довольные возвращаются в лагерь, в палатки.
Да, время учебы – прекрасное время, но оно пролетело быстро. И вот летом 1982 года сдав госэкзамены, мы получили долгожданные назначения в войска. Наш выпуск практические весь попал в группы войск за границу. Я по распределению попал в ГСВГ (Группа советских войск в Германии).
Получилось так, что со мной ехали практические все мои одноклассники из десантного артдивизиона. Пройдя во Франкфурте медкомиссию, я узнал, что попал в 35-ю ОДШБр. И хотя навыков парашютной подготовки у меня не было, еще одна моя мечта – служить в десантных войсках, сбылась. Пройдя кратковременные курсы парашютно-десантной подготовки и совершив свои первые прыжки с самолета Ан-2 и с вертолета Ми 8, начал постигать азы службы в войсках.
Трудно было на первых порах, время было неспокойное, нас постоянно поднимали по тревоге и перебрасывали перекрывать Польско-Германскую границу (в то время в Польше активизировалось партия «Солидарность»), Боевую технику, особенно новую секретную артустановку, которая поступила на вооружение, постоянно приходилось маскировать под строительную технику.
Спецслужбы западных стран, так называемые, «миссии» постоянно пытались вклиниться в наши автоколонны и фотографировать технику и вооружение. Отдельно хочется сказать об учениях войск стран Варшавского договора, где наша бригада принимала неоднократное участие. Нас готовили почти два месяца на полосе разведчика, постоянно утренние и вечерние марш-броски в полной боевой готовности, стрельба из автоматического оружия различных типов в тире, до звона в ушах (боеприпасов для занятий не жалели). Все это впоследствии пригодилось, во время прохождения службы в Афганистане.
Хочу также сказать слова благодарности моему комбату Алехину Михаилу, другу и учителю, однокашнику. В то время он уже прошел Афганистан, имел боевой опыт и правительственные награды: «Медаль за отвагу», орден «За службу Родине» 2-й степени. Много полезных советов и навыков передал он мне – передал боевой опыт, который впоследствии ни раз мне спасал жизнь.
Всем военнослужащим известен был приказ МО, как можно больше офицеров направлять в Республику Афганистан, дабы получить боевой опыт, выполнить свой интернациональный долг согласно договору между нашими странами.
Вначале все это «рисовалось» как раньше в ВОВ помощь народу Испании. Но, прибыв на место 23 февраля 1984 года в аэропорт г. Кабула, понял, что все намного сложнее. Местные обычаи, местный менталитет, а главное религия – все это накладывало свой отпечаток на службу в суровых горных условиях. По распределению я попал в 56-ю ДШБр в город Гардез. Был назначен командиром взвода начальника артиллерии бригады.
Начальник артиллерии до Афгана уже имел боевой опыт – был советником в одной из азиатских стран. Бригада располагалась недалеко от аэродрома города Гардез, а вся артиллерия стояла на близлежащих горах, прикрывая аэропорт и бригаду. Один из батальонов стоял в населенном пункте Бараки на полпути в Кабул. Что поражает – это величественные отроги Гиндукуша, отвесные скалы, с заснеженными вершинами, которые летом не всегда тают.
Свое первое боевое крещение получил, совершая марш в колонне с разведротой. Отрабатывая реализацию разведданных, наши разведчики на БМД и в сопровождении танка, БТС и нескольких орудий, выдвинулись к предгорью в район населенного пункта Девонхель. Двигаться приходилось по бездорожью, так как основные дороги, как правило, душманы старались заминировать. Но и на бездорожье никто не был застрахован от случайности.
Вот и в этот раз не повезло машине командира разветроты. Первые две бронемашины прошли, а третья подорвалась на итальянской мине. Начался обстрел колонны, но силы явно не равны и мы, отбив атаку душман, начали перевязывать раненых солдат. Конечно зрелище не для слабонервных, пригодились навыки оказания первой медпомощи. Вызвали по рации вертушки для эвакуации раненых. Затем продолжали выполнение боевой задачи.
В результате был ликвидирован крупный склад оружия и боеприпасов не давно пришедший из Пакистана. В целом бригада занималась оказанием гуманитарной помощи: ездила с БАПО (боевым отрядом политотдела), было такое подразделение. Проводили агитационную работу за Советскую власть, раздавали продукты (рис, гречку, консервы) жителям кишлаков, да и за одно заключали негласные мирные соглашения, что с территории близ кишлака никто не будет стрелять в сторону бригады, а мы обещали не стрелять в сторону кишлаков.
На одной такой встрече мне довелось побеседовать с главой всех мечетей Афганистана, образованным человеком, знает восемь языков, учился одно время в Советском союзе. По мусульманским традициям – женщины не могут входить на мужскую половину. А для нашей переводчицы сделали исключение. Хотя на лицах некоторых старейшин читалась откровенная неприязнь, но против главы всех мечетей никто высказывать своего недовольства не стал.
Кроме всего прочего в задачу бригады входило обеспечение продуктами и боеприпасами крепости на границе с Пакистаном. Готовились основательно. Колонна из 50 машин выходила из Гардеза рано утром. И хотя до крепости было всего каких-то 350–400 км, это расстояние приходилось преодолевать за 3–4 дня. В один из таких дней колонна была обстреляна с противоположного склона из пещеры.
Подбили два головных автомобиля. Командир батальона вызвал меня по рации и приказал подготовить огневую точку. Дав целеуказание наводчику, был произведен пристрелочный выстрел, но снаряд словно отбросило назад из пещеры. Приглядевшись повнимательнее, заметил в глубине, что вход закрывает каменный блок, подождав некоторое время, усыпив бдительность душманов тем, что мы прекратили огонь, непрерывно наблюдал за пещерой. Заметив движение блока, отдал команду – стрельба на поражение цели. Два самоходных миномета почти одновременно выстрелили. Снаряды точно прошли под блоком, раздался громкий страшный грохот, повалил черный дым. Все было кончено.
Впоследствии мы узнали от местных моджахедов (сотрудники госбезопасности), что было уничтожено зенитное орудие ЭУ-23 и склад боеприпасов. Меня и два экипажа представили к правительственным наградам.
Особо надо отметить, что хотя мы и находились вдали от Родины, однако все праздники и дни рождения праздновали как в Союзе. Запомнился мне день ракетных войск и артиллерии. Утром нас вызвал начальник артиллерии, поставил всем задачу, как только солнце зайдет, обработать плановые цели в горном районе, из которого по нам периодически велась стрельба. Примерно в 22.00 из всех стволов артсистем были выпущены осветительные снаряды, зависнув над горами, они освещали все как днем. Затем по команде все одновременно дали залп дымовыми снарядами. И только после этого беглый осколочно-фугасный.
Завершили эту симфонию установками «шилка» трассирующими боеприпасами и пулеметы «Утес». Грохот стоял такой, что казалось, вот-вот и скалы начнут крошиться. Затем все офицеры, не задействованные в карауле, и солдаты собрались в клубе (большом сборном металлическом модуле) и отмечали праздник – слушали концерт артистов, приехавших поздравить нас.
Бывало, что из-за нелетной погоды артисты по несколько дней находились в части, давали по три концерта, чтобы все, кто нес службу, могли посмотреть. Как ни трудна служба, а весточку домой отослать надо.
Нас предупреждали особенно не разглашать особенности службы, поэтому писал, что службу, по-прежнему, прохожу в Германии. Однако моего батю на мякине не проведешь, после полуторамесячного молчания он принялся звонить в ту часть в Германии, где я проходил службу. Ему дали № части в Афганистане, где я служил, и вот (я в этот день был дежурным по ЦБУ – центру боевого управления) меня вызвал к себе начальник политотдела бригады и дал трубку телефона. Каково же было мое удивление, когда я услышал голос моего отца. Не буду рассказывать, что он мне говорил, я краснел и бледнел. Досталось мне и от начальника политотдела. Отец, правда, матери ничего не сказал, сохраняя мужскую солидарность.
Однажды при сопровождении колонны с боеприпасами и горючим из Кабула в Гардез, попали в засаду. Душманы из «зеленки» вели шквальный огонь, недалеко от нас работал снайпер, чтобы хоть на время огонь противника ослабить мы не жалели боеприпасов, помню, что за несколько минут я расстрелял семь «магазинов» из своего АК, который впоследствии пришлось сдать на склад из-за деформации ствола.
Впоследствии я узнал, что два военных водителя, к сожалению их имена и фамилии я не помню, тяжелораненые, у одного практическое было потеряно зрение, а второму пробило легкие, вывели свои бензовозы за зону обстрела.
Весной 1985 года нашу бригаду по тревоге перебросили в Кабул, а оттуда под Джелалабад в провинцию Боглан, которая граничила с Пакистаном. Моджахеды хотели отделить провинцию Боглан – сделать неподконтрольную территорию. Марш был тяжелым, усугубляла жара, которая днем в тени достигала 30–4 °C, окунешься в речку и через пять минут сухой.
Больше месяца нам пришлось вытеснять моджахедов из провинции. За проявленное мужество и героизм многие были представлены к правительственным наградам, я также получил благодарность от Афганского Правительства.
Возвращаясь из Джелалабад а, сделали остановку в 3-м батальоне населенного пункта Барани. И тут поступил приказ – прочесать район. Пропал офицер с секретными документами. Выдвинулись в обозначаемый район, начали поисковые действия. Меня назначили арткорректировщиком к командиру 4-й роты.
Поднявшись на одну из высот, сделали привал. Природа располагала к лирическому настроению, однако все вокруг было обманчиво; через мгновенье тишину разорвала автоматная очередь, хотя стреляли не прицельно и пули ушли по верху, мы втроем перемахнули камень, который был сзади нас. Чуть позже, когда все пробовали перепрыгнуть камень, высота которого была метра 2,5 – так ничего и не получилось! Стресс!
Много позже мы узнали, что в результате наших действий был предотвращен ввоз большого каравана оружия и боеприпасов в провинцию Бараки. Многие помнят, как трудно организовать быт практически в чистом поле, трудности с водой и продуктами, все это усугубляло и без того нервную обстановку. Чтобы хоть как-то сбросить стресс, по возможности в местах долгих остановок, устраивали импровизированную сауну. Грели камни, натягивали плащ-накидки и парились. Нет ничего лучше, чем после такой сауны плюхнуться в ледяную горную реку. То же самое можно сказать и про питание. Из тех продуктов, что нам выделяли, местные умельцы делали поистине незабываемые деликатесы, чего только стоит торт «Наполеон» из сгущенки и галет – шедевр кулинарии.
Служба когда-то неизменно приходит к своему логическому завершению. Вот и мне оставалось 2 месяца до замены, однако нормально возвратиться по замене не довелось. 31 декабря 1985 года во время сопровождения колонны и транспортирования новой секретной машины связи попали на управляемый фугас. Спасло только то, что сидел на броне и во время подрыва отбросило в сторону. Из всего экипажа остались вдвоем: я и механик-водитель. Долгое лечение по госпиталям и вот, наконец, опять в строй. На этот раз был переведен в Куйбышевский райвоенкомат города Москвы, где занимался призывом молодежи в СА. Круг замкнулся, отсюда я призвался в училище и, по иронии судьбы, вернулся в свой район, где закончил службу в 1993 года.
Вот уже много лет нет той страны, где мы служили Отечеству, но до сих пор все, кто живы, стараются встречаться 2 августа, в наш славный день Воздушно-десантных войск. Ведь Афган постоянно «болит» в наших душах и сердцах.
Декабрь 2008 года.
Ларионов Валерий Петрович
Нас осталось семеро
Я родился 17 июня 1963 года в городе Ипатово Ставропольского края. Русский, христианин, член партии «Единая Россия».
В 1980 году окончил среднюю школу № 6 в городе Ипатово. Я много занимался спортом (спортивной гимнастикой, футболом, баскетболом, ежедневно бегал по 3–6 километров, а в выходные дни на 22 километра – вырабатывал выносливость), готовил себя для службы в воздушно-десантных войсках (ВДВ), где мечтал проходить срочную службу.
В марте 1981 я и мои друзья пошли в военный комиссариат и попросили военкома направить нас на курсы парашютистов. Мы были направлены 17 марта в город Ставрополь на 10-ти дневные курсы парашютистов, где прошли теоретическую и практическую подготовку, после чего совершили три прыжка с парашютом. Всего на курсах вместе с нами со Ставропольского края было 65 человек. Впечатления были незабываемые! Надо было не только лететь на самолете (на котором я, да и мои товарищи, никогда не летали), но еще и прыгать с парашютом.
Срочную службу проходил в Демократической Республике Афганистан с мая 1982 по октябрь 1983 г.г., в должности заместителя командира взвода 3-й роты 1-го батальона 317-го полка 103-й Витебской воздушно-десантной дивизии, в звании старшего сержанта.
О войне в Демократической республике Афганистан узнал в январе 1980 года, когда в отпуск приехал после ранения товарищ моего старшего брата (после взятия дворца Амина).
После школы пошел работать на станцию обслуживания автомобилей слесарем, чтобы помочь материально семье – матери и отцу. Поступать в высшее учебное заведение не стал принципиально, потому что считал сначала надо отслужить в армии, а затем все остальное.
В Вооруженные Силы СССР призвался осенью, в октябре 1981 года. Был направлен в 26-ю учебную воздушно-десантную дивизию, которая дислоцировалась в Прибалтике, Республике Литве, в местечке Гайжунай, недалеко от города Ионава. Город неплохой: двухэтажные дома, хорошие асфальтированные дороги. Часто ходили в военный патруль по городу. Любили заходить пообедать в городскую столовую, где очень вкусно кормили (на второе давали сосиски), мы ведь даже не знали, что это такое по тем временам. А что надо молодому солдату? Покушать хорошо и досыта.
С октября 1981 по апрель 1982 в течение 6 месяцев я проходил службу в учебной разведроте, где нас готовили на должность командира разведотделения – командира боевой машины десанта. Изучали разведдело, материальную часть боевой машины, ее вождение, проходили тактическую и огневую подготовку. Были прыжки с парашютом теперь уже с военно-транспортного самолета ИЛ-76, впечатления – очень запоминающиеся. Другими словами, готовили «универсальных» солдат.
В Прибалтике зима влажная и очень холодная, физические нагрузки наши были запредельные, часто приходилось совершать марш-броски по 12 км, такое расстояние было до полигона, где проходили стрельбы, как из стрелкового оружия, так и с боевых машин. Бежишь, а тут команда сержанта: «Вспышка справа, вспышка слева, газы, окопаться, вперед марш!» Сразу падаешь в снег, надеваешь противогаз, вскакиваешь и бежишь дальше. Разведподготовку проходили часто и в ночное время, когда ребята с других рот спят, а мы играем в войну – разведдозоры, засады, поиск.
«Учебку» (курс молодого бойца) я закончил на отлично, сразу же присвоили звание сержанта. У нас как было: заканчиваешь с низкими отметками – присваивают воинское звание ефрейтора, удовлетворительно – младшего сержанта, а если на отлично, то сержанта. Руководство предложило мне остаться в «учебке», готовить новобранцев, но я отказался. Хотелось в войска, романтики. Было желание проверить свои силы, узнать на что способен. Выбор был, в каком подразделении проходить дальнейшую службу, в разные дивизии можно было получить направление – Тульскую, Псковскую, Болгородскую, Кировобадскую и т. д. Но так как мои земляки со Ставропольского края были направлены для прохождения службы в Витебскую дивизию, то я попросил командование роты направить меня вместе с ними. Мы уже знали, что служить придется в Демократической республике Афганистан, так как вся Витебская дивизия дислоцировалась там. Две недели – с 24 августа по 5 мая 1982 года я находился в самом городе Витебске, на базе Витебской дивизии ждали отправки в войска. Ежедневно в Афганистан направляли по 150 человек, дошла очередь и до нас, был зачитан приказ о дальнейшем прохождении службы в Демократической республике Афганистан для выполнения интернационального долга.
День первый
5 мая 1982 года, самолетом ТУ-154 я и мои товарищи были отправлены в Афганистан, в город Кабул. Летели через город Ашхабад, где была остановка и дозаправка, спали прямо на взлетной полосе, вылетели глубокой ночью.
Приземлились в Кабульском аэропорту утром 6 мая. Первые впечатления – было очень жарко, 6 часов утра, солнце было высоко. Мысль в голове: «Куда? Куда прилетел и зачем?» Не то, что бы было страшно, но было гнетущее состояние неизвестности. Увидел, как к трапу самолета подходили военнослужащие, которые уже закончили свою службу и должны были улетать в Союз: выгоревшие волосы, усы, некоторые с наградами (боевыми медалями и орденами), в парадной десантной форме и беретах.
Конечно же, мы с ребятами позавидовали им по-доброму, т. к. они уже отслужили, а нам только все это предстояло пройти. Нас автотранспортом доставили в специальный пункт, где распределили по подразделениям, а так как дивизионная разведрота была почти полностью укомплектованная, то из нас пятерых, моих земляков, в разведроту попал только Титоренко Александр (родился в селе Новозаведенном Георгиевского района). Нас распределили по строевым ротам этой же дивизии в 317-й полк. Прибыл в 1-й батальон, который находился, точнее, дислоцировался в здании бывшего Министерства финансов, в центре города Кабула.
Приехали к зданию, окон нет, везде колючая проволока, маскировочная сеть вокруг боевой техники и вокруг самого здания, выставлено боевое охранение из военнослужащих. Командование роты представило нас личному составу, я получил назначение командиром отделения одного из взводов роты. В этот же вечер началась подготовка к боевому выходу.
Ранним утром 7 мая на боевых машинах выдвинулись в провинцию Пагман, где по данным разведки в тюрьме одного из кишлаков этой провинции находятся русские военнопленные. Утром бронетанковой колонной вошли в кишлак. Проходя через кишлак, головная и хвостовая машины нашей бронетанковой колоны подорвались на минах, как установили потом, итальянского производства.
Колонна была заблокирована между стен в кишлаке, поступила команда «к машине», взяли снаряжение, проверили личный состав. Пришлось выдвигаться пешим порядком в намеченный район. Весовая нагрузка была очень значительная – приходилось на себе нести бронежилет, каску, автомат, боеприпасы – патроны, гранаты, пиротехнику, дополнительное снаряжение и сухой паек который обычно выдавался на 3–5 дней.
Также несли боеприпасы дополнительно: если придавались взводу расчеты автоматического гранатомета и миномета, значит, приходилось на себе нести или ленту с гранатами (больше 10 кг веса) или же 2–4 мины. Нагрузка не менее 40 кг.
Где-то часов в 10 утра после блокирования кишлака и проведенной зачистки домов, мы закрепились в одной из крепостей. У афганцев здания и стены (1–1,5 метра толщиной) ограждения выстроены из глины, что-то вроде крепости с высокими воротами, просто так не войти. Там мы закрепились, выставили боевое охранение. Метрах в пятидесяти от крепости проходило высохшее русло реки, поэтому боевое охранение было выставлено через эту речку (противоположный берег обрывистый) в роще.
Самое удивительное, что это была березовая роща. Просто никогда не думал, что там могут расти березы! Пообедали с ребятами, после этого небольшой отдых, чтобы в дальнейшем сменить своих боевых товарищей в охранении. В этот момент мы услышали стрельбу и крики в роще. После чего начался обстрел со стороны рощи по нам, от нас – в сторону стрелявших. На тот момент мы еще не знали, что произошло.
А произошло следующее: на наше боевое охранение наткнулись душманы, которые передвигались через овраг к пересохшему руслу реки. Завязалась перестрелка. Один военнослужащий получил ранение в голову, другой успел спрыгнуть с обрывистого склона (что его и спасло), на котором они находились с напарником, с криком: «Боярищева убили».
В этот день Боярищеву исполнилось 20 лет. Бой продолжался минут 20–30, после того, как перестрелка закончилась, мы выдвинулись в район березовой рощи через пересохшее русло реки. Увидели лежащего Боярищева, тяжело раненного в голову, вызвали вертолет и отправили его в госпиталь, потом по рации нам сообщили, что при перелете он скончался. Была какая-то растерянность и непонимание того, что произошло: зачем, почему, кому это надо.
Это были мои впечатления первого дня войны. Когда говорят, что не страшно… Все бывает страшно, особенно, когда в первый раз. Первый мой выход, смерть боевого товарища, хотя я его и не успел узнать, познакомиться – это, конечно, очень трагично. Вот с этого начался мой первый день нахождения в Афганистане.
За отвагу
В дальнейшем были многочисленные боевые выходы, потери боевых товарищей и медленно тянувшееся время до далекого дня увольнения в запас и встречи с родными. Самые короткие боевые выходы были в течение 3–5 дней в такие провинции как Пагман, Бамиан, Герат и т. д… Самые длинные и долгие боевые выходы от 30 до 45 дней – в провинцию Паннджер, находящуюся в горной местности с многочисленными ущельями в сторону Пакистана, где неоднократно проводились боевые операции в составе армии. Нашей дивизии приходилось взаимодействовать постоянно и с армейскими подразделениями.
Самая первая боевая операция в провинции Паннджер проводилась с 19 мая до 15 июня 1982 года. Войсковые подразделения на боевых машинах сразу не могли войти в само ущелье Панджшер, так как все дороги и мосты были заминированы душманами. Поэтому с Кабула нас на военнотранспортных вертолетах МИ-26 по роте перебросили в провинцию Баграм на аэродром. Оттуда на МИ-8 перебросили в само ущелье Панджшер. Сначала высадилась дивизионная разведрота, которая заняла плацдарм. После чего высадили нас в устье реки.
Как такового приземления вертолета не было: вертолет зависал на высоте 2 метра, мы выпрыгивали и сразу занимали круговую оборону. Вертолеты заходили на выброску один за другим. Вертолетов 20, наверное, а может и больше. Закрепились в кишлаке, утром была дана команда – осуществить марш-бросок в пределах 60 км вглубь ущелья, ближе к Пакистану, пешим ходом, т. к. боевых машин не было.
Пришлось на себе нести боеприпасы, питание, а также приданным расчетам минометчиков – мины, автоматическим гранатометчикам – ленты с гранатами, все на себе. В процессе перехода мы неоднократно были обстреляны, убитых не было, раненые были, обычно все это происходило ближе к вечеру.
Таких переходов было несколько по ущелью, где-то в течение 5 дней. После чего дополнительно пришлось проверять все отводы – ущелья от основного ущелья – делать зачистку кишлаков, проверять пещеры на наличие складов боеприпасов и провизии, которые в горах скрывали и готовили для себя душманы.
Где-то числа 24 мая 1982 года подошли к очень большому ответвлению (ущелью) от основного ущелья вправо. Поступила команда занять вершину хребта, начали подъем, высота около 3000 метров, жара невыносимая под 50. Пока поднимались, было несколько привалов, добрались до вершины, закрепились. Через некоторое время к нам подошла другая рота. Нам поступила команда спускаться вниз. Спустились, пополнили запасы воды, которая закончилась еще при подъеме на вершину хребта.
Время было уже ближе к вечеру, снова распоряжение командования начать подъем, теперь на высоту хребта ущелья с левой стороны, начали восхождение. Где-то на отметке высоты 1000 метров с вершины хребта начали нас обстреливать душманы со всех видов оружия, были убитые, ранения получили несколько человек, в том числе командир 3-го взвода лейтенант Чурбаков (был ранен в ногу).
Пришлось в спешном порядке окапываться, создавать оборонительные сооружения. Бой продолжался больше часа, стемнело, попытались дальше двигаться вверх, но были также обстреляны еще несколько раз. Руководство приняло решение закрепиться всему личному составу на ночь на занятых рубежах на отметке 2000 метров, сама высота где-то около 4000 метров.
В горах обычно в ночное время становиться прохладно: горы ночью остывают, тепло отдают быстро. В эту же ночь нам не повезло еще больше: пошел дождь, который продолжался до утра. Спрятаться было негде, сверху накрылись плащ-палатками, а сами сидели на земле в лужах, зуб на зуб не попадал, здорово колотило от холода.
Наступило долгожданное утро, от тепла солнца с земли шел пар, пробовали отогреться и отоспаться на солнце, так как ночью никто не сомкнул глаз. Ближе к полудню попробовали начать продвижение дальше вверх, опять начался обстрел со стороны душманов в нашу сторону, мы – по ним. Перестрелка продолжалась полчаса. Вызвали вертолеты, начался обстрел вершины вертолетами по душманам.
Когда вертолеты улетели, и мы попытались дальше продолжить движение, по нам опять начали стрелять сверху. Так продолжалось несколько раз, до темноты. За этот период времени пришлось вниз спускать убитых, раненых, больных. Количество личного состава уменьшилось на 1/3, закончилась вода. Высоту мы, конечно, взяли, что по времени заняло 3 дня. Закрепились на высоте, поступила команда вести наблюдение на все 360 градусов. После взятия нами высоты по ущелью начала продвижение еще одна рота.
Обычно одна рота делала зачистку по ущелью, а две других роты шли справа или слева по хребтам гор для огневой поддержки. В поддержку вызывались так же вертолеты, авиация и горная артиллерия.
На высоте мы находились уже 2 дня, утром третьего дня часов в 6–7 началась бомбардировка нашей авиацией ущелья, где было сильное сопротивление со стороны душманов. Несколько самолетов отбомбились нормально и ушли, а третий самолет, отбомбившись, начал подниматься вверх над хребтом высоты, где мы находились. Затем резко пошел вниз в ущелье с левой стороны от нас. Мы ждали, что летчик катапультируется, но этого не произошло. Самолет упал в ущелье и взорвался, осталось лишь рыжее пятно.
О крушении самолета доложили ротному, а тот – в штаб батальона. Поступила команда выдвинуться к месту падения самолета, попробовали начать спуск на другую сторону хребта, но уперлись в обрыв высотой метров пятьсот, при спуске у командира 1-го взвода произошел инфаркт сердца, пришлось подниматься обратно на высоту и нести командира взвода, который самостоятельно не мог передвигаться.
Поднялись на высоту, доложили в штаб батальона, что не смогли пройти к месту падения самолета и что в тяжелом состоянии находится командир взвода. Поступила нам команда, находится на высоте, закрепиться, где были, прикрывать роту, которая пойдет по ущелью к месту падения самолета, взводного доставить в штаб батальона. Нас осталось еще меньше.
