Текст книги "От солдата до генерала. Воспоминания о войне"

Автор книги: авторов Коллектив

 
Каждый двадцатый не видит вокруг
Ничего, кроме водки и слез.
Жизнь для него словно замкнутый круг —
Так не долго до траурных роз.
Каждый тридцатый сидит на игле,
Но не верит, что он наркоман.
И отогреть его в этой золе
Сможет только лишь новый дурман.
Каждый «трехсотый» без рук или ног
И протезы не в радость ему.
Кто ему в жизни хоть чем-то помог?
Эти льготы уже не к чему.
И если один выпадает на сто
Кто в тюрьме продолжает свой путь —
Это не мало, и именно то,
Чем нас любят не раз упрекнуть.
 

Припев.

 
Каждый первый из тех, кто там был,
Не забудет о том никогда.
Каждый первый из тех, кто там был,
Не забудет о том никогда…
 

Змея

 
Этот случай стал давно легендой.
На чужой афганской стороне
Жил один солдат с любовью бедной,
Доверялся он одной змее.
И змея его, видать, любила.
Но любовь та странною была.
Каждый день еду ей приносил он.
И она в камнях его ждала.
Его ждала.
А друзья ему все говорили:
«Что тебе за прок змею держать?
Змеи всюду горе приносили.
И нельзя ни в чем им доверять.»
Только он не слушал разговоры.
Знай одно – ходил её кормить.
И никто не знал, что очень скоро
Той змее придется отплатить.
Придется отплатить.
И однажды в черный день недели
Навестить змею пришла пора.
Вдруг она обвилась возле шеи
И держала парня до утра.
А когда солдат, весь посидевший,
Поутру вернулся в свой отряд,
Он увидел лагерь обгоревший
И убитых всех своих ребят.
Вспомнил это я не для печали.
Но осталось в памяти моей:
Там, бывало, змеи выручали,
А здесь бывают люди хуже змей.
Хуже змей…
 

Пограничная полоса

 
Здесь обманчива тишина
И реальна команда: «К бою!»
А Россия на всех одна,
И она за твоей спиною.
Кто-то скажет, самообман.
Что имели мы, потеряли.
Но уходит наряд в туман.
Что их ждет там, на перевале?
 

Припев:

 
Пограничная полоса —
Так всегда было, есть и будет.
Пограничная полоса —
Кто узнал ее, не забудет.
Это ночи тревожных снов.
Это горы в тумане синем.
Где мечтали мы об одном:
Возвратиться домой, в Россию.
Где мечтали мы об одном:
Возвратиться домой, в Россию.
Здесь умеют ценить друзей,
Не бросая слова на ветер.
А любовь с каждым днем сильней
К той единственной в целом свете.
Только здесь, на краю земли,
Ты оценишь весь мир иначе.
И друзьям, что в наряд ушли,
Пожелаешь в горах удачи.
 

Припев.

 
Здесь обманчива тишина.
И надежда в усталых лицах,
Что придет наконец весна,
И отпустит ребят граница.
Нас встречает родной вокзал
И любимые на перронах.
Налевай, погранец, бокал:
Пьем за тех, кто в зеленых погонах.
 

Припев.

 
Возвратиться домой, в Россию.
Возвратиться домой, в Россию…
 

Три друга

 
Трое ребят уходили на службу.
Раньше не верили в крепкую дружбу.
Трое девчонок и сами не знали,
Этих ребят на войну провожали.
Саньку в Москве, а Серегу в Калугу,
Ваньку – в Рязани три разных подруги.
Фото свое им на память дарили.
В сердце любовь свою свято хранили.
Трое мальчишек погоны надели.
Здесь очень быстро они повзрослели.
Клятву Отчизне своей приносили
Трое солдат необъятной России.
Санька с Москвы, а Серега с Калуги,
Ванька – с Рязани, а в русской округе
Прямо из школы девчонки бежали
К трем матерям, чтоб развеять печали.
А на войне, как обычно бывает,
Лучших из лучших она выбирает.
Здесь друг за друга горою стояли
Трое ребят, где их так и прозвали:
Санька – Москва, а Серега —
Калуга, Ванька – Рязань – это верных три друга!
Вместе девчонкам своим написали,
Чтобы они их любили и ждали.
Ты не печалься, родная подруга,
Здесь на войне у меня есть два друга.
Санька – Москва и Серега – Калуга,
Ванька – Рязань написали подругам.
Не ради славы, не почестей ради
Наши друзья воевали в осаде.
Ванька махнул на прощанье рукою.
– Вы уходите! А я вас прикрою!
Ваньку чеченская пуля прошила
Прямо под сердце. А там еще было
Фото любимой подруги с Рязани,
Ленки – девчонки с родными глазами.
Санька – Москва и Серега – Калуга
Третий пьют молча за лучшего друга.
А на могиле у Ваньки в Рязани
Красные розы умыты слезами.
Вновь целовали знамена солдаты,
 Крепко сжимая в руках автоматы.
И ничего для себя не просили,
Лишь бы их помнила, знала Россия.
Санька – Москва и Серега – Калуга
Снова воюют за лучшего друга.
И отомстят наши русские парни
За слезы родных и Ваньку с Рязани.
Санька – Москва и Серега – Калуга
Снова воюют за лучшего друга.
И отомстят эти парни лихие
Нашим врагам за Иванов России.
Виват. Победа!
Ну вот и цветущий май
Гуляет по мирной земле.
Казалось, живи – не скучай,
Но что-то тревожно мне.
Быть может, я вспомнил Афган?
А, может, чеченский след?
Навстречу идет ветеран,
Как будто вернулся мой дед.
 

Припев:

 
Виват, победа! Виват!
Виват, Москва, Сталинград!
Виват, Киев, Минск, Ленинград!
Виват, офицер и солдат!
Виват всем, кто выжил в бою!
Виват, кто остался в строю!
И низкий поклон до земли
И вечная память, и вечная слава
За то, что вы мир сберегли!
 
 
Вот и встретились наши пути —
Ветеранов различных войн.
Нам победы своей не найти,
Но помним, какой ценой,
Вы дошли до Берлинских стен
И закончили этот бой.
Но Афган и чеченский плен
Не дают обрести нам покой.
 

Припев.

 
Пусть победа – одна на всех —
Салютует залпом мортир.
Лишь бы нам не забыть о тех,
Кто сегодня хранит наш мир.
Но, наверное, что-то не так,
Если снова на нашем пути
Инвалид с сединой на висках,
Которому нет двадцати…
 

Припев:

Виват, победа! Виват!

Виват, Москва, Сталинград!

Виват, Киев, Минск, Ленинград!

Виват, Кандагар и Герат!

Виват, Файзабад и Газни!

Виват, Моздок и Шали!

И низкий поклон до земли,

И вечная память, и вечная слава

За то, что вы мир сберегли!

За то, что вы мир сберегли!

За то, что вы мир сберегли!

Солдаты России

Ветеранам Великой Отечественной, Афганской и Чеченской войн

посвящается:

 
Лишь пыль от сапог и окопы в округе,
Но душу согреет письмо от подруги.
Надежда на то, что в тебя кто-то верит,
Проверит любовь и солдата проверит.
Какою бы трудной ни стала дорога,
Две бани до дембеля – это немного.
Крестами зачеркнутый весь календарик.
Но что этот бой нам сегодня подарит?
 

Припев:

 
Солдаты России! Солдаты России!
Вы звезд на погонах своих не носили.
И только на небе Вам звезды светили.
Кому на Кремле, а кому на могиле.
Солдаты России! Солдаты России!
За веру и правду огнем вас крестили.
Пусть все продается, но вас не купили.
Вы гордость и слава великой России!
 

 
От дома до дома одна вам дорога.
Вас матери ждут у родного порога.
Давно приготовлены ваши подарки.
Когда же война наиграется в прятки?
Но снова приказ, и в родную сторонку
Везут ордена и везут похоронку.
И нет для России дороже расплаты,
Когда за нее погибают солдаты.
 

Припев.

 
Так пусть повезет на пути вашем ратном.
И каждый найдет дорогу обратно,
Где мир и покой, и родные улыбки,
Где вы не в ответе за чьи-то ошибки.
И пусть вас встречает любовь и удача,
А мать и подруга от счастья заплачут.
Здесь все по-другому, и все так знакомо.
И хочется крикнуть: Мама, я дома!
 

Припев.

 
Вы гордость и слава великой России!
Вы гордость и слава великой России!
 

^{Декабрь 2008 года.}

Матиевич Александр Аркадьевич
Старики не ожидали от нас такой помощи

Я родился 17 августа 1958 года в Могилёве. В этом же городе окончил среднюю школу № 21 в 1975 году и сразу же поступил в военное училище – Ленинградское высшее общевойсковое дважды Краснознаменное командное училище им. С.М. Кирова. Окончил училище в 1979 году.

После Афганистана (1988–1991) окончил командный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе. С сентября 1991 года по апрель 2002 года – офицер Главного штаба Сухопутных войск.

Сейчас я пенсионер МО РФ, полковник запаса, председатель Региональной общественной организации «Московский футбольно-спортивный клуб ветеранов войны в Афганистане и участников военных конфликтов «Ветеран-спорт»».

27 декабря 1979 г. началась война в Афганистане. В это время я служил в Центральной группе войск (ЦГВ), в должности командира мотострелкового взвода 100-го танкового полка 31-й танковой дивизии в городе Френштадт под Радгоштем. Узнал о войне 28 декабря 1979 г. от командования полка, о вводе советских войск в Афганистан. Воинское звание на тот момент – лейтенант.

Начал участвовать в боевых действиях по приказу. Прибыл 21 марта 1986 г. в город Кундуз в 149-й гвардейский мотострелковый полк (МСП) 201-й мотострелковой дивизии (МСД) начальником штаба 2-го мотострелкового батальона (МСБ) в воинском звании капитана. Командиром 149-го гвардейского мотострелкового полка был подполковник Скородумов Александр Иванович. Начало формирования 149-го Ченстоховского Краснознамённого ордена Красной Звезды мотострелкового полка – это май 1941 года, а место формирования – г. Первомайск Одесской области.

Моей первой серьезной боевой операцией была операция в районе Ишкамыш (август 1986); затем Ханабад (сентябрь 1986); Баглан (ноябрь 1986); Пули-Хумри (март 1987); Герат (июнь 1987); Ханабад (сентябрь 1987); операция «Магистраль» район Хост (февраль 1988).

15 апреля 1988 г. я закончил службу в Афганистане, в той же должности и части в звании майора.

За все время службы серьезных ранений у меня не было, но, безусловно, без травм, ушибов, переломов ничего не обходилось. Многих солдат госпитализировали, но через определенное время они снова возвращались в часть и продолжали службу. У меня же таких возвращений не было, так как не был ранен.

15 апреля 1988 г. я убыл из города Кундуз для прохождения дальнейшей службы в Белорусский военный округ (БВО) в город Полоцк.

За вывод, без потерь, из-под обстрела противника мотострелковой роты в феврале 1988 года я был награжден орденом Красной Звезды (№ 3 813 568, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 20.06.1988 года). На ночное время батальон был снят с позиций, по охране дороги, и приступил к сосредоточению в ущелье. Во время сосредоточения, противник открыл огонь из артиллерийских и минометных орудий. Я организовал вывод людей из-под обстрела и уничтожение противника, в первую очередь, наблюдательного пункта противника.

Также был награжден медалью «За боевые заслуги» (№ 916 398, Указ Президента СССР от 20.05.1991 г… Вручил начальник Военной академии им. Фрунзе, генерал-полковник Кончиц).

Мои статьи были опубликованы: в газете «Красная Звезда», в журналах «Боевое братство» и «Солдаты России» (февраль 2004, № 2). При активном участии написана песня «Солдат 40-й!» (поэт Иван Федулов, композитор Валентин Овсянников, первый исполнитель – группа «Гуляй поле»).

Солдат 40-й

 
Нас встречали и хлебом и солью,
Но глаза у Востока темны,
Ветераны пронизаны болью
Отгремевшей по душам войны.
И не жезлы в потрепанный ранец
Мы сложили – обязанность жить
И пароль наш последний – «афганец»,
И по третьей в молчании пить.
И по третьей в молчании пить.
 

 
Припев:
Положитесь на друзей,
Чтоб в любую непогоду,
Там, где нет пути назад,
И решает только боль,
Знать, что снова ты сильней,
Чем отмеренные годы,
Потому что ты – солдат!
Ты – солдат 40-й!
 
 
Будет небо над Родиной синее,
Нас не старит совсем седина,
Мы еще пригодимся России,
Потому что она нам нужна.
А речей о заслугах не нужно,
Не ищите минутных причин,
Не мужчины придумали дружбу,
Но она сотворила мужчин!
Но она сотворила мужчин!
 

Припев:

 
Положитесь на друзей,
Чтоб в любую непогоду,
Там, где нет пути назад,
И решает только боль,
Ты обязан быть сильней,
Чем отмеренные годы,
Потому что ты – солдат!
И солдат 40-й!
 

О героизме

Почти все солдаты, сержанты и офицеры – были героями. Они выполняли любую задачу, не задумывались. Но были, правда, единицы, которые боялись воевать!

Если говорить о героизме как о самопожертвовании, то таких случаев в моём батальоне, в период моей службы в Афганистане, не было. А вот то, что каждый день службы, а особенно участие в боевых действиях со стороны солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров был подвигом, я считаю совершенно точно.

А такие люди, как командир нашего батальона, Анатолий Малолетко, дважды переболевший тифом различной степени и возвращавшийся в строй, достоин только за это быть героем страны. Самопожертвование воины совершали тогда, когда не было другого выхода, чтобы спасти друзей, подразделение, часть. На это были готовы сотни из числа тех, с кем я служил.

Между боями 2–3 дня отдыха и приведение оружия и боевой техники в порядок. Потом 1–2 недели подготовки на полигоне (учебном центре) к следующим операциям.

Подготовка на полигоне включала в себя стрельбу, вождение, тактику, физическую подготовку, пристрелку стрелкового оружия и боевых машин.

Оружие и боевая техника 149-го гвардейского мотострелкового полка 201-й мотострелковой дивизии (МСД):

• боевая машина пехоты БМП-2;

• бронетранспортер (БТР);

• самоходные артиллерийские установки (САУ);

• зенитные самоходные установки 3CX-23;

• автомат Калашникова АК-74;

• пулемёт Калашникова (ручной) РПК-74;

• автомат гранатомёт АГС-17;

• пулемёт Калашникова модернизированный (ПКМ);

• гранаты Ф-1 и РГД-5.

Перепутали что-то

Однажды в горах на операции закончилась вода. Погода была нелётная, вертолёты не прилетали. 15 человек потеряло сознание от обезвоживания организма (почти все ребята – с юга). Три дня без воды, а на четвертый день утром, оказалось, что у доктора пропали заменители крови, а их было всего два. Потом выяснилось – их выпили двое «здоровых» ребят, мягко говоря, больших парня, которые были приданы на усиление батальону из огнеметной роты дивизии, в помощь!

Нет худа без добра

При обеспечении проводки колонны с оружием, боеприпасами и питанием на Файзабад, я временно руководил разведвзводом батальона. Чтобы не подошли душманы к позиции взвода, в арыки (сухие без воды канавы) были поставлены «растяжки» (гранаты на проволоке). И мимо этих арыков проходили как-то раз местные старики и решили эти канавы заполнить водой и подорвались на этих гранатах, просто мы их забыли предупредить, что здесь ходить нельзя. Никто из них серьезно не пострадал, но ранены были. Мы сразу же их отвели к врачам и сказали, что эти мины наставили «духи». Старики не ожидали от нас такой помощи, для них это было просто дико, что им оказали медицинскую помощь, так как никто до этого так не заботился о них. В дальнейшем стали нам привозить лепешек, кур и всяких вкусностей. Нас стали хвалить, а душманов ругать!

Не всё коту Масленица

При обеспечении проводки колонны, также на Файзабад, полгода спустя, командир взвода обеспечения батальона прапорщик Сидоренко решил половить рыбу в ближайшем пруду. Бросал гранату, рыба глушилась и всплывала, он её собирал. Но однажды он бросил гранату, а она сработала не сразу, а с замедлением. Он же успел нырнуть, а затем раздался взрыв. Прапорщик был оглушен и чуть не погиб. Больше рыбу таким способом он не ловил.

Попытка оказалась неудачной

Один из механиков-водителей, одной из рот батальона, все время просился на боевые действия в горы, т. е. когда мы воевали без боевых машин. И однажды его взяли на операцию. Нас высаживали в горах с вертолетов, под обстрелом врага. Этот солдат высаживался последним, а вертолет уже поднялся на высоту около 2-х метров. Солдат «успешно» прыгнул и сломал ногу. Пришлось вызывать вертолет и отправлять его в часть. Так он и не повоевал в горах.

В настоящее время вместе со своими коллегами (ветеранами) организовал свою отдельную Афганскую организацию, каждый ветеран отвечает за свой сектор в ней. Я отвечаю за спортивную жизнь организации. Был создан свой спортивный клуб, как и для самих ветеранов, так и для детей, и инвалидов. Клуб «Ветеран-спорт» стал известен по всей Москве и СНГ. Все ветераны очень преданы своей организации, а уж сколько они делают для ее работы, сложно и перечислить.

^{Ноябрь 2008 года.}

В подготовке текста воспоминаний оказала помощь Каесадзе Мария Важаевна, студентка 1-го курса Гуманитарного факультета Московского авиационного института (государственного технического университета)

Мельников Александр Николаевич
На нас шла танковая рота

Родился я 24 июня 1960 года в семье рабочих на Урале, в Пермской области, в далеком лесном поселке с очень интересным названием Шумиха.

После неожиданной смерти отца (он погиб в 35 лет), наша семья – мама, я и сестренка, вынуждены были уехать к родственникам во Владимирскую область, в город Юрьев-Польский. В этом старинном русском городке, я и закончил среднюю школу № 1.

Ну, а затем подмосковный городок Дзержинский, ПТУ № 50, где я учился на токаря. До призыва в ряды Вооруженных Сил, работал на оборонном предприятии.

За этот период я прошел начальную прыжковую подготовку, сделал три прыжка, получил значок с парашютом и очень гордился этим. В общем, обычная жизнь и судьба миллионов моих сверстников.

В начале апреля 1979 года, как и сотни других призывников, я получил повестку, явился в военкомат. И нас, собрав большую группу ребят, повезли в город Жуковский на призывной пункт Московской области.

Через сутки нас посадили на поезд и повезли в Литву. Как сейчас помню большое количество народа рядами шли под музыку, звучали военные марши. Гордость переполняла от того, с какой добротой, уважением и достоинством относились к новобранцам.

Отношение к Советской Армии было не такое, как сейчас. Армия – это была честь и гордость общества. И не пойти служить в армию, считалось поступком очень недостойным (либо ты калека, либо ты умалишенный).

Больше суток ехали на поезде и рано утром, только рассвело, добрались до места. Вышли из вагонов, и первое что я увидел, это были гнезда аистов на крышах домов.

Так я попал в Гайджунай, поселок, расположенный недалеко от старинного литовского города Каунас, где располагалась учебная дивизия воздушно-десантных войск, в простонародье – «учебка».

Прослужив в учебной дивизии с апреля по сентябрь, набравшись небольшого военного опыта, был распределен в Белоруссию. В Белоруссии была дислоцирована 103-я Витебская гвардейская воздушно-десантная ордена Ленина, Краснознаменная, ордена Кутузова 2-й степени дивизия имени 60-летия СССР. Командование дивизии, ее управление и один из полков – 317-й, располагались в городе Витебске. А в поселке Баравуха, недалеко от города Полоцка были дислоцированы еще два полка 357-й и 350-й. Так я попал в Белоруссию и стал служить в 357-м гвардейском парашютно-десантном ордена Суворова 3-ей степени полку. Командовал полком в 1979–1980 году Литовчик Константин Григорьевич

Началась обычная армейская солдатская жизнь: подъем, занятия, прыжки с парашюта. С нетерпением ждали писем из дома, скучали по близким. Постепенно знакомились с поселком, в Белоруссии живут удивительно душевные люди.

Но вот однажды поступила команда «тревога» и не просто учебная тревога, а боевая тревога. Что это такое служивым людям объяснять не нужно. Срочный сбор по полной боевой выкладке с закрепленным оружием. В считанные минуты опустела казарма, построение на плацу, распределение и выполнение поставленных задач. И к вечеру мы уже грузили на железнодорожные платформы полностью экипированные для ведения боевых действий боевые машины десанта – БМД.

Я был просто поражен, как четко велись работы, старослужащие солдаты, сержанты и офицеры умело, и четко загружали технику на платформы, быстро крепили их ремнями и тросами, надевали чехлы на машины. Для меня, прослужившего всего восемь месяцев, это была первая тревога, в войсках было чему учиться. Конечно, я тоже принимал во всем этом участие, бегал, суетился, выполнял приказы и работал, но такой четкости не было, потому что опыт приходит после многих тренировок.

Ближе к ночи поступила команда садиться в вагоны, оружие с собой, парашюты в отдельном вагоне. Все происходило четко, без спешки, но мы все были напряжены в связи с непонятной ситуацией. Куда мы едем, и что нас там ожидает, мы не знали. Обычно полковые учения, а дивизионные тем более идут по плану, заранее расписанному и досконально проработанному, а тут сплошная неизвестность.

Как сейчас помню, посадили нас в жесткий плацкартный вагон, выдали сухие пайки и повезли в сторону Витебска. Происходило все в начале декабря. Пока ехали до Витебска немного отогрелись, и, наконец-то, передохнули.

В Витебске нас пересадили на грузовики и повезли в леса, где мы пробыли около недели. Жили в походных палатках, чтобы не замерзнуть костры приходилось жечь днем и ночью, а зима в 1979 году была очень холодной. Развернули походные кухни, несколько дней спасались горячим чаем и кашей. Командиры были не такими жесткими как в казармах, жалели нас.

Помню, привезли молодое пополнение солдат осеннего призыва, они всего то служили в армии 2–3 месяца, так на них жалко было смотреть. Они только после присяги, только прошли курс молодого бойца, организм еще не адаптировался к армейской жизни, а их в леса, на мороз, многие получили обморожение.

Где-то, через неделю, в середине декабря поступила команда – «в Витебск». Снова грузовики, затем поезд, затем аэродром. Летели довольно долго, приземлились на аэродром Балхаш в Казахстане, рядом находилось озеро Балхаш, знаменитое на весь Советский Союз. Там наш полк разместился на базе одного из военно-воздушных подразделений, плоть до вылета войск в Афганистан.

Казармы у «летунов» были довольно просторные, чистые, теплые. Наконец-то мы хоть поспали в казармах и питались в столовых, это такое счастье после холодных витебских лесов. В Казахстане было немного теплее, но на аэродроме постоянно дул холодный, пронизывающий степной ветер. Здесь же в Балхаше разрешили написать письма родным и близким, свободного времени было достаточно, занятия проводились, но не регулярно.

Это было последнее солдатское письмо домой, затем четыре месяца молчания, запрета. И как я узнал позже, моя мама все это время обивала пороги военкомата, пытаясь хоть что-то узнать, но они и сами ничего не знали. Строгая секретность, которая сейчас кажется глупостью, но тогда было такое время.

24 декабря уже под вечер дали команду в полной боевой готовности собраться на аэродроме. Построились и пошли на взлетную полосу, где нас уже ждали самолеты ИЛ-76, груженые техникой, с группой незнакомых офицеров. Они представились, оказалось, что это офицеры из штаба ВДВ. До сих пор помню одного из них – полковник Борисов, довольно пожилой человек. Уже после службы в Афганистане я узнал, что он участник Великой Отечественной войны. Вот тут то мы и узнали, что летим в Демократическую республику Афганистан выполнять интернациональный долг.

Для меня лично, несмотря на то, что я хорошо знал географию, слово Афганистан ни о чем не говорило, писали об этой далекой стране мало, как там жили люди, и что там творилось, никто из нас не знал, говорили, что это наш южный добрый сосед.

И вот приказ – летим в Афганистан, пробудем недолго, парашюты не надевать, в самолетах раздать и зарядить боевыми патронами автоматы Калашникова. Но больше всего мне запомнились глаза полковника, они были грустными.

Промерзшие насквозь от степного казахского ветра, мы быстро погрузились в самолеты. Летел один взвод, человек десять-двенадцать и две машины БМД на борту. Я первый раз почувствовал определенное уважение солдат, особенно старослужащих – «дембелей», как говорят в армии, потому что вскрыли цинк с патронами (это небольшой металлический ящик, немного напоминающий коробку из-под обуви) и мне, сержанту, поручили раздавать патроны, а солдаты подходили и просили побольше.

Летели мы довольно долго, была ночь, многие отдыхали, но мне не спалось, я несколько раз заходил в рубку к командиру самолета и спрашивал, когда прилетим. Никто не знал, что нас ждет впереди.

Афганистан: сколько уже написано, а сколько еще напишут. Афганистан у каждого свой, у каждого свои воспоминания, у солдата – свои, у старлея – свои, у генерала – тем более.

Для меня Афганистан, это как рубеж, как граница чего-то особенного – обострение всех высших человеческих чувств, особенная чистота взаимоотношений, взаимопомощи, взаимовыручки. Я с благодарностью вспоминаю те чистые светлые дни, они останутся в моей душе до конца моих дней.

25 декабря, раннее утро. Приземляемся на аэродром, вокруг горы, вдалеке непонятные кубики – строения, как потом выяснилось, это были дома афганцев, построенные из глины, соломы и еще чего-то. Крошечные окна, что бы жаркое солнце не попадало в дома, вокруг пустынно, ни лесов, ни полей, ни рек, ни озер.

Приземлились. Сидим в самолетах, поступила команда на выход, оружие к бою. Выбегали через заднюю рампу, боковые двери были закрыты. И первое мое ощущение Афганистана – яркое, теплое солнце, светлое, светлое, еще не было такой жары, которая преследовала нас в дальнейшем во время службы. В декабре не так жарко, скорее тепло, как в апреле в России.

Построились. Идем в бушлатах и шапках, каски болтаются на ремнях. Кажется, нет никакой войны. Как-то радостно стало на душе. Метров через двести пятьдесят увидели укрепления, обнесенные колючей проволокой. Боевые машины по башню зарыты в землю, только дула пушек торчат и немного видна башня. Люди в тельняшках неспешно ходят между палаток, кто-то дежурит у БМД с автоматами, кто-то умывается. Все такие загоревшие, даже темные, но лица наши – славянские.

В дальнейшем нам рассказывали, что это 345-й отдельный парашютно-десантный полк, который прибыл сюда раньше. Они уже успели пообжиться, вникнуть в ритм афганской жизни и без удивления смотрели на происходящие события. Местность называлась – Баграм.

Прошли еще немного, остановились у какого-то ручья. Оказалось, что один наш батальон уже прилетел, и они уже успели поставить палатки, а третьего батальона еще нет, они только еще вылетают. Одновременно мы не могли лететь, самолетов очень много, а взлетная полоса в Баграме одна и не такая широкая, как на военных аэродромах в Союзе.

Получили задание ставить походные палатки, немного отдохнули, поели горячей пищи и выпили горячего чая, потому что походные кухни работали с утра и стали ждать дальнейших приказов. К вечеру без происшествий приземлился еще один батальон, а с ним управление и командование полка.

Первая ночь в Афганистане прошла спокойно и мирно, нам удалось немного передохнуть.

Следующий день был особенным, потому что поставил рубеж между миром и войной, между жизнью и смертью. С утра начиналось все как обычно, но уже к вечеру батальон получил первое боевое задание. Недалеко от нас, на пригорке за ручьем, стояла артиллерийская батарея.

Получили приказ, как только стемнеет, занять этот пригорок и захватить батарею. По сведениям, о которых нам доложили командиры, это батарея неприятеля. Приказ есть приказ. В горах темнеет быстро, только солнышко зашло за горы – сразу сумерки. Тихонько стали выдвигаться к батарее, сначала шагом, потом побежали, несколько человек закричали: «Ура». Мы уже не бежали, а просто неслись в неизвестность. У меня впервые было чувство внутреннего животного страха. То, что ты бежишь в неизвестность и стремление «лететь» вперед, не ощущая земли, не замечая времени.

Опомнился только тогда, когда почувствовал под собой землю. Осмотрелся, оказывается, добрался уже до пригорка, услышал свист пуль. Рядом со мной бежал старослужащий солдат, казах по национальности, смотрю, схватился за голову, закричал. Подбежал командир роты, крикнул санинструктора, а нам приказал залечь и не вставать, до особого приказа. Когда свистели пули, казаха «чиркнуло» в голову, хорошо хоть не насмерть. Домой он вернулся живым и с наградой.

Лежали недолго, кто-то услышал с другой стороны пригорка русскую речь, что-то там кричали. Командир крикнул в темноту: «Не стреляйте, здесь свои». Начали разбираться. Оказалось, из-за отсутствия точных согласованных сведений и приказов, на это задание послали 1-й батальон нашего 357-го полка и роту 345-го десантного полка, который находился буквально рядом. Но поднимались на пригорок мы с противоположных сторон. Вот так бывает на войне, чуть друг друга не перестреляли, хорошо хоть вовремя успели разобраться.

В итоге, когда подошли поближе, там было три орудия и всего-то два афганских испуганных солдата, остальные или разбежались, или их вообще не было. Афганцев увели в штаб на допрос.

Это была моя первая атака, которую я запомнил на всю жизнь.

Не успели вернуться, прозвучала команда: «По машинам». БМД уже выстроились в ряд, пока мы в течение дня занимались подготовкой и проведением этой операции по захвату артиллерийской батареи. Другие полковые подразделения работали с боевой техникой, разгружались и вывозили ее из самолетов. Распределились, сели в БМД и колонной двинулись по направлению к Кабулу – столице Афганистана.

От Баграма до Кабула около семидесяти километров. Кроме боеприпасов, которые должны быть в боевой машине, четырех или трех человек команды, там было три-четыре комплекта боеприпасов сверх нормы, и еще офицер залез. Так что ехали мы «с ветерком» и, не разгибаясь, до самого Кабула без остановок.

Хорошо хоть мы никого не встретили на своем пути вплоть да Кабула. Иначе, если бы завязался бой, с таким «запасом» и в таком «скрюченном» положении шансы на жизнь были бы минимальными.

БМД, несмотря на свою легкость и быстроту, стремительность и маневренность, что относится, естественно, к достоинствам машины, имеет и недостаток. Дело в том, что она сделана из сплава алюминия и магния и сгорает вся в течении полторы-двух минут. И в дальнейшем у своих однополчан, которые служили в Афганистане уже после меня, я уточнял эту информацию. Через два, три года их все пожгли. Но это было после. А в ночь с 26 на 27 декабря, колонна русских боевых машин стремительно неслась, поднимая клубы пыли в неизвестность или в бессмертие.

Бой идет в окрестностях Кабула

Кабул встретил нас тихим ранним утром. Нашему батальону было приказано занять позиции на подъезде к советскому городку. Так в Кабуле именовали квартал пятиэтажек, довольно благоустроенный микрорайон, в котором в основном проживали семьи советских специалистов и военных советников и некоторые руководящие работники правительства и партии ДРА.

Обстановка в столице была очень напряженная, и была большая вероятность, что многие из городка могут пострадать. Именно поэтому решено было взять под охрану советский городок. Несколько БМД выстроили таким образом, что бы их невозможно было объехать.

Не успели расставить боевые машины и взять под охрану весь городок, как послышался рев мотора, и появились танки. Командир подошел ко мне, дал в руки гранатомет «муха» и приказал лечь в русло, где весной течет арык, чтобы не было заметно и стрелять по гусеницам первого танка. На нас шла танковая рота. А в это время подбежал командир батальона, держа в руках автомат с белым платком. Они посоветовались и быстро пошли навстречу танкам, подняв автомат. Получалось, что-то вроде белого флага, а командиры были парламентариями.

Я в это время лежал в арыке с «мухой» и сосредоточенно наблюдал за происходящим. Поступок конечно для молодого солдата уже был геройский и очень отчаянный, а что было делать, если шли танки. Ведь все наши заграждения, которые мы успели установить, для танка были практически ничто. Но нам опять повезло. Его величество случай.