Текст книги "От солдата до генерала. Воспоминания о войне"

Автор книги: авторов Коллектив

Вот, к примеру, идет колонна, начинается обстрел, дистанция – полкилометра. Пули свистят: один раненый, второй… и тут «бах!», вспыхивает «КАМАЗ» – его быстро сбрасывают в кювет. Идем дальше, еще попадание, еще – колонна то длинная, идет медленно, максимум километров 20 в час. Наконец-то кричат в наушниках: «Замыкающей группе – вы что там, заснули, что ли?!».

А в конце идет тяжелая бронетехника, в начале колонны обычно шла легкая техника, танки и БМП шли всегда в конце, чтобы могли подбитую машину в кювет столкнуть, на буксир взять, идут и контролируют всё поле боя, чтобы с безопасного расстояния расстреливать врага из тяжелых пушек, а впереди колонны – саперы. И вот танки разворачивают башни – залп по месту обстрела, хотя не факт что по колонне именно оттуда стреляют, может так, для острастки. А кто знает, есть там мирные жители или нет? Но преднамеренных массовых убийств, которые чинили американцы во Вьетнаме, не было. Мирные жители гибли, но случайно, неправильно определили цели… и т. п.

Вот сейчас в новостях слышу, в провинции Хост, там, где меня ранили, погибло в результате американского обстрела 50 мирных жителей. Американцы, так же как и мы, «лупят в белый свет, как в копеечку» и их техника их не спасает.

В 1985 году проводилась самая большая операция советских войск на территории Афганистана – Кунарская. Цель: очистить сельскую местность от душманов, где они создали свободную зону. Как в Белоруссии были целые районы, свободные от немцев, свои суды и т. п. Вот так же и у душманов, в районах Кунар, Хост, Пактия (в меньшей степени) огромные куски сельской территории принадлежали моджахедам.

Я принимал в Кунарской операции участие, дошел горами до Асад-Абада – крупного города провинции. Принимало участие невероятное количество техники, огромное количество людских ресурсов, несколько советских и афганских дивизий. Операция делилась на несколько этапов, имела различные задачи. И вот там впервые я увидел «черных аистов», исламских добровольцев со всего мира, воевавших за идею, говорят их создал сам Бен Ладен. Видел я их в бинокль, с расстояния метров в 600, ходят во всем черном. С ними был бой, очень мощный, настоящее столкновение с атаками, контратаками, отступлениями, наступлениями. Закончилась операция в Хосте. Пробили дорогу на Хост – он всегда «отрезанный» был, только по воздуху туда попасть можно было. Вывели войска, и эта «трясина» опять замкнулась. Американцы, сейчас в таком же состоянии. Территорию Афганистана контролируют только те, кто на ней живет.

Афганский опыт не давал мне потом покоя, я все думал: насколько, вообще, войну с партизанскими движениями можно выиграть? Если партизанам противопоставить самую современную технику, то она вязнет как в болоте – нет противника, он аморфный, не с кем воевать, нет линии фронта. Внезапно появляется по ночам, его оружие минимально: стрелковое, безоткатки, пулеметы – это максимум, а против них «Шилки», тяжелые танки, авиация…

Вот, к примеру, Панджшерское ущелье. Проводилось несколько операций по его освобождению. Там стояло несколько советских частей, а вокруг них душманы. Наши стоят, и духи стоят, так и будет через пять лет и через десять. Специально пригоняли Ту-22 м из Ташкента, те сбрасывали тысячи тонн боеприпасов, самых современных. Их огонь корректировали люди с земли, какой там спутник, это как удар штыком: наводчик сидел в 500 метрах от шлемофона пилота. Бомбили ущелье безостановочно, все боеприпасами изрыли – и безрезультатно. Если взять любую гору один километр высотой и шириной километр на километр, и ее развернуть, как салфетку, со всеми складками и т. п. то там площади раз в

10 будет больше, причем взаимное перекрывание отрогов хребта такое, что гасит осколки, взрывную волну…. Чтобы одну гору накрыть, надо заходить с разных сторон и сыпать, сыпать снарядами.

Очень сложная обстановка с распространением радиосигнала, не всегда можно было благополучно связаться, были и такие случаи что сигнал не проходил.

Приходилось не только воевать, но и просто жить. Несколько слов о бытовых условиях.

Мыли лобовую броню хозяйственным мылом и давали ей прогреться, потом из хлебного мякиша лепили бортик, капали масла и разбивали туда яйцо – за 5 минут оно запекалось. А внутри боец сидит с такой температурой, и тепловые удары случались постоянно, но, тем не менее, ездили и воевали. Часто бывали такие случаи, что во время переходов солдаты падали от нехватки глюкозы в крови. Что делали: по цепи проносились медики и собирали по куску сахара, и заливали в рот сладкий чай.

Носили мы афганскую форму: толстая серая одежда из войлока, чешские ботинки с высокой шнуровкой, «лифчик» (разновидность разгрузочного жилета) с подсумками для гранат и магазинов.

Питание. За нашим полком, как за средневековой армией шла отара баранов, машина с крупами, апельсинами, мандаринами, все возили с собой. Были болгарские сухпайки – банка риса с мясом, ели, но плохо.

Основная пища была шурпа – могучий наваристый очень сытный суп, который заправляли картошкой, луком, большим количеством перца, морковью. Но это только офицерам и советским. Солдат кормили просто – рис с горохом, хлеб, чай. Хлеб чем-то походил на наш серый, но был очень плохого качества.

Был такой, довольно забавный случай с техникой. На горе стоял танк ВС ДРА Т-62, а может еще и более ранний, охранял высоты. Тут часть снимается с места, пошла ракета, движение

– «Все, давай вниз, пошли». А он стоял кормой вниз, наклонен, танкист его заводит, а у танка плохой аккумулятор, не может завестись. Ему говорят: «Давай мы тебя подтолкнем, и ты с толчка вниз по горе и заведешься». Придумал это наш зампотех, афганцы поняли, кивнули, подъехали на втором танке, толкнули его вниз. Вот только толкнули в «лоб» и танк поехал задом наперед. Есть, оказывается, такой режим работы дизеля, когда воздух стал затягиваться через выхлопную трубу, а выбрасываться через форсунку. Танк окутался черным дымом, съехал и замер – мотор начисто сгорел.

Или еще, в провинции Хост за 2–3 суток до моего ранения увидели мы антенну на горе, подумали – станция, решили обстрелять. Подготовили пушку ЗИС-З, времен Великой Отечественной. Вот только снаряды к ней взяли из-под 76-мм горной пушки раздельного заряжания (вот такие у нас тыловики), снаряд вогнали, а картуз с порохом никак не лезет. Подошел зам по артиллерии: «Ну что вы сделали?! другие боеприпасы взяли. Его же там перекосило и заклинило».

Афганский воин говорит: «Нет проблем».

Берет банник, это такая палка с утолщением для чистки, заходит со стороны дульного тормоза и начинает толкать внутрь ствола, прямо во взрыватель, чтобы вытолкнуть снаряд. Все попадали, лежат, орут: «Уйди дурак!»

А он все бьет и бьет, его счастье, что не сработал взрыватель. Снаряд можно было извлечь только в условиях рембата. Так и таскали 2 недели мертвую пушку с собой – врага попугать.

^{Ноябрь 2008 года.}

В подготовке текста воспоминаний оказал помощь Еременко Виктор Александрович, студент 1-го курса Аэрокосмического факультета Московского авиационного института (государственного технического университета)

Юрко Станислав Пантелеевич
В живых остался только я и механик-водитель

Я родился 24 июля 1963 г. в Харькове. Кишинёвскую среднюю школу № 17 «А» («Аэропорт») закончил в 1980 году. После неудачных попыток поступить в ГИТИС и затем в Кировоградское высшее лётное училище гражданской авиации, чтобы не болтаться без дела год – отучился в радиотехническом училище (ТУ-1) и стал радиомонтажником.

26 сентября 1981 года я получил повестку из военкомата и на следующий день уже должен был явиться на призывной пункт с вещами. У меня было всего четыре часа на то, чтобы успеть собрать всех друзей и родственников для торжественных проводов в ряды СА. Спас меня в этой непростой ситуации мотоцикл, взятый без спроса у старшего брата Серёги.

Торжество прошло весело и организованно. Ведь до меня на службу уже провожали трех моих старших братьев, и я был счастлив, что теперь настала и моя очередь служить Родине. Мы, мальчишки тех лет, были воспитаны на книжках и фильмах о Великой Отечественной войне. Ещё были живы наши деды-герои тех сражений, мы с замиранием сердца слушали их рассказы о войне и мечтали о том времени, когда и сами наденем военную форму и сможем проявить себя на ратной службе.

Но казалось, что война осталась далеко в прошлом, и люди никогда не допустят больше повторения тех событий. И была у нас даже легкая грусть от того, что негде нам будет проявить себя. Ведь над нами мирное небо. Вот только фильмы о десантных войсках («В зоне особого внимания», «Ответный удар» и др.), не давали нам, мальчишкам, спокойно спать. Там было все: и риск, и отвага, и романтика… Выбор был сделан. Я иду служить в ВДВ. Мой выбор был сделан не на пустом месте и не вдруг. Я шел к этой цели не один год.

К 18 годам я был мастером спорта международного класса по дзю-до, занимался легкой атлетикой, бегом на короткие и длинные дистанции, играл в футбол, баскетбол, волейбол, ручной мяч. Наша школьная команда была лучшей в городе на всех спортивных соревнованиях. В клуб ДОСААФ я записался в 16 лет, и к моменту призыва в армию на моем счету было 29 прыжков с парашютом. Моим инструктором был Александр Зинченко, чемпион мира по парашютному спорту.

Начинал службу я в спортроте, в десантном полку, дислоцирующемся в городе Кишиневе. Но, спустя две недели, нарушив дисциплину (подрался с сыном тренера Усиком Олегом, который жил не в казарме, как мы, и пытался качать свои права) был отправлен в «учебку», в город Гайжунай, в Литовскую республику. Из «учебки» я был выпущен досрочно после 7-ми суток «губы», за уход в самоволку с 3-мя сослуживцами и неподчинение патрульным комендатуры, а позже оказание сопротивления наряду милиции с нанесением телесных повреждений (опознали нас в части на разводе).

Тогда было не до смеха, грозил дизбат. Нас, особо отличившихся курсантов, построил командир 226-го УПДП и сообщил о том, что мы прошли на «отлично» курс молодого бойца, что для нас нет необходимости полгода напрасно протирать штаны в «учебке» и что мы уже готовы к подвигам и славе.

Таким образом, в декабре 1981 я прибыл в ДРА.

Когда наш переполненный солдатами ТУ-154 вылетел из Самарканда и взял курс на Афганистан, мы не знали, куда именно мы летим, и что нас там ждет. Как выяснилось позже, мы приземлились в провинции Кандагар, на аэродроме «Ариана».

Ступив на трап самолета, первое, что мы услышали, были взрывы и выстрелы, доносившиеся с близлежащих гор. А на земле нас встречали дембеля, которые должны были улететь на нашем самолете на Родину.

«Вешайтесь салаги!» – этот приветственный крик под канонаду надолго врезался в мою память. Курсантов из Гайжуная оказалось 6 человек. Нас отвели в сторону и вскоре мы уже ехали в сторону расположения боевой части.

Нас привезли в мотострелковую бригаду, в/ч № 71 176, провинции Кандагар. Я оказался во 2-м десантно-штурмовом батальоне 56-й ДШБ В наши цели и задачи входило обнаружение и ликвидация караванов с оружием, шедших из Пакистана. Также приходилось сопровождать советские колонны с продовольствием, ГСМ и вооружением. Но это все стало понятно не сразу, прошли долгие дни военной службы в изнурительной жаре, порой без воды (отвар из верблюжьей колючки – основное питье), нормальной пищи и сна. Тогда я написал свою первую песню, посвященную Афганистану.

Наша роль

 
Откуда-то с небес на горы лег туман,
По горным кручам вниз бежит река.
Наш взвод залег и ждет здесь караван,
Который день без пищи и без сна.
И не даёт уснуть все, что осталось там,
Где Родина, где мама, детства дом
И боль в груди от свежих, незаживших ран,
И тех, что в сердце врежутся потом.
И выстрел прозвучал, как громовой удар,
Кому-то повезет, кому-то нет.
Доносятся лишь крики «Аллах-акбар»,
Но шквал огня и русский мат в ответ.
Сжимают руки сталь заветного ПК
Взамен желанных плеч жены, детей.
Безвыходная боль присяжного греха
В плену кому-то выгодных идей.
 

Прошло три месяца с начала моей службы в Афганистане. Как-то на утреннем, общебригадном построении командир бригады обратился к строю солдат с вопросом о том, кто умеет играть на барабане.

Меня тут же буквально вытолкнули вперед. Ребята знали, что на гражданке я играл на ударной установке в школьном ансамбле. В ту же минуту, без всяких репетиций, с барабаном в руках я шел по плацу в составе военного оркестра. На следующий день, по приказу комбата, я был откомандирован в штат бригадного оркестра.

Потянулись самые тяжелые, в моральном плане, месяцы моей службы. Мои товарищи уходили на боевые задания, они воевали, а я ходил с барабаном и ловил на себе их невольные насмешки. Так продолжалось почти три месяца, а дальше больше. Дирижер оркестра, переводясь в армейский ансамбль песни и пляски, взял меня с собой как способного барабанщика.

В Кабульской крепости, где располагался ансамбль и 317-й полк ВДВ, я прослужил месяц. Дальше произошло следующее. Во все времена были люди, для которых «война – мать родна». Оказалось, что дирижер присваивал себе жалование солдат. В результате борьбы за справедливость, в качестве наказания, я, наконец-то, был отправлен назад в свой родной ДШБ.

Мне вернули мой ПК (пулемет Калашникова), и я вновь стал ходить на боевые задания со своими товарищами. На войне обостряются все чувства, становишься похожим на зверя, который вышел на охоту, но при этом сам в любой момент можешь стать добычей. Со мной произошел случай, после которого я стал верить в высшие силы, в ангела-хранителя и в себя.

Мы с товарищем, Костей Калиманом, шли разведдозором. Слева – арык, справа – дувал. Вокруг безлюдно, лишь шум бегущей воды. Мой ПК был установлен на режим стрельбы одиночными. Вряд ли я увидел что-то боковым зрением, скорее почувствовал опасность справа от себя. Не задумываясь и не целясь, резко повернувшись, я произвел свой единственно возможный выстрел. В проеме дувала навзничь лежал душман, убитый мною наповал. Дырка зияла у него в голове ровно между глаз. Он целился в меня, но мне удалось его опередить. Доли секунды решили судьбу каждого из нас.

Много раз, возвращаясь мысленно к этому событию, я переживал смесь ужаса, восторга и благодарности. Судьба хранила меня. А своему верному боевому другу ПК я посвятил песню.

ПК

 
Далеко от родных мест
Я несу свой крест.
Нелегка ноша моя,
Хранитель, ангел мой – ПК.
До зари, знаю, дойдем.
Высоту, верю, возьмем.
Пули – в цель, иного не жди.
Хранитель мой ПК, не подведи!
Небо мое – родимое.
Знаю, что ты – единое для всех.
Смог бы понять это иной
И не было бы бед, рожденных войной.
Доживем мы до весны.
Будем жить в любви.
А пока ночь темна.
Спаси и сохрани, мой Бог – ПК.
 

Конец января 1983 года. Наш БтРД, шедший в составе колонны, подорвался на фугасе. Я сидел сверху, свесив ноги в люк механика-водителя. Помню огонь и то, как меня подбросило. Все остальное мне рассказывали ребята. Взрывом меня откинуло далеко в сторону. В живых остался только я и механик-водитель, который остался без ног. Остальные семеро ребят, находившихся внутри нашего БтРД, погибли, разорванные на куски. Меня нашли спустя два часа, пришел в себя уже в «вертушке». Диагноз – контузия, госпиталь в Ташкенте.

Вечером 8 марта, возле дырки в заборе меня подкараулил патруль (возвращался из самоволки с цветами, чтобы поздравить женщин) и доставил к начальнику госпиталя. В результате долгого и серьезного разговора «по душам» мы пришли к обоюдному решению о моем возвращении в Афганистан. По-возвращении я, первым делом, сходил на кладбище подорванной техники, чтобы помянуть погибших товарищей. В ходе службы были еще царапины и осколочные ранения, из-за которых приходилось не раз лежать в бригадной медсанчасти. Но мне повезло больше других, я остался жив с руками и ногами!

В августе 1982 года, в районе населенного пункта Лашкаргах, я и двое моих товарищей уничтожили шестерых душманов, засевших в «сушилке» на краю виноградного поля. После этого боя я был представлен к медали «За отвагу». Но в тот раз я почему-то получил медаль «За боевые заслуги». Видимо, «За отвагу» досталась шустрому писарю из штаба.

За время службы было много событий, после которых меня и моих товарищей неоднократно представляли к государственным наградам. Но по неизвестным причинам получить их мне так и не удалось.

Медаль «За отвагу» мне вручили уже на гражданке, спустя три месяца после возвращения на Родину, в марте 1984 года.

Жизнь прекрасна, когда в ней нет войны. Это стало моим девизом на всю мою последующую жизнь. Годы, проведенные на войне, научили любить и ценить жизнь и все, что в ней происходит. Один в поле не воин, поэтому я благодарен всем своим друзьям за наши боевые и личные победы на той войне. Двадцать пять лет назад для меня закончилась та война, но по-прежнему она живет в моем сердце и в моих песнях.

ВДВ

 
Помнит каждый, кто призвался в ВДВ,
Как скрипя зубами, шел на офп.
Как бежал шесть километров в озк,
Матерясь, что он чудак – наш старшина.
Но бежало время, близился тот срок,
Когда можешь ощутить надежность строп,
Когда вечером, все тот же старшина,
Нам сказал: «Завтра прыжки – держись шпана».
Гул турбин и парашют за спиной,
Плечо друга, карабин над головой.
На гражданке это было все мечтой —
Жизнь мужская между небом и землей.
Парашют уложен и запаска есть.
В ВДВ служить – оказана нам честь.
Три прыжка, что на гражданке в ДОСААФ,
Как у книги предисловие для глав.
И на взлетке ждет уже не «АН» – второй,
А огромный «ИЛ» – красавец мировой,
Голубых беретов стройные ряды
Унесет с собой в просторы синевы.
Вой сирены и движенье рампы вниз
И мурашки по спине – судьбы каприз.
Руки сжали парашютное кольцо,
Только ветер в искаженное лицо.
Как всегда, словами все не передать,
Кто служил в десанте сможет лишь понять
Красоту и ощущенье высоты
И пинок под зад на счастье, старшины.
Гул турбин и самолет надо мной,
Слава Богу, что раскрылся основной.
Пусть подвеска поприжала кое-что.
Это – мелочи. Все будет хорошо.
Прямо с неба мы в атаку и вперёд,
Кто-то верит и подмоги нашей ждёт.
С нами вера и маргеловский наказ —
Честь и родина превыше всех для нас.
Тяжело в учении, но легко в бою.
Помнит каждый, кто шагал в одном строю.
Неспроста в десанте знают, без прикрас,
Лишь победа и никто, брат, кроме нас!
Дай Бог счастья мужики вам на года.
ВДВ не забывайте никогда.
Годы жизни, что подарены судьбой —
Лучшей жизни между небом и землей!
 

Оргкомитет по изданию 11-го тома мемуаров в составе:

Руководителя Оргкомитета – Президента Академии исторических наук Шоля Евгения Ивановича;

Членов Оргкомитета от Академии исторических наук:

Бураки Андрея Фёдоровича, Дементьева Василия Дмитриевича, Луценко Виктора Николаевича, Кирсанова Виктора Николаевича, Красногорского Василия Ивановича, Пакина Евгения Михайловича, Пархоменко Владимира Ивановича, Шиманкина Владимира Васильевича, Шишкина Николая Константиновича; членов Оргкомитета от Ассоциации Героев России – Брайко Петра Евсеевича, Кравцова Бориса Васильевича, Рунова Бориса Александровича;

Членов Оргкомитета от Всероссийской общественной организации ветеранов (пенсионеров) войны, труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов:

Балагурова Алексея Кузьмича, Черкасова Николая Павловича, Азарова Виктора Яковлевича;

Членов Оргкомитета от Московской общественной организации ветеранов войны – Слухая Ивана Андреевича, Наливалкина Дмитрия Алексеевича, Абламонова Петра Фёдоровича

Члена Оргкомитета от Местной общественной организацией «Общество воинов-интернационалистов Афганистана района «Басманный» города Москвы – Попова Дмитрия Игоревича.

Выражает благодарность за участие в организации подготовки рукописей воспоминаний: преподавателям Московского авиационного института (государственного технического университета) – заведующему кафедрой истории Порохне Виктору Сидоровичу и доценту Юрченко Ивану Юрьевичу

Выражает благодарность за помощь в создании макета настоящего тома:

Редакторам Каревой Валентине Павловне, Лидяевой Наталии Игоревне и Федуловой Татьяне Михайловне;

Выражает благодарность за финансирование издания настоящего тома:

Руководителю внутригородского Муниципального образования «Басманное» в городе Москве, Председателю муниципального собрания Мороз Ивисталине Васильевне