Текст книги "Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Студенческая группа Калиновского была связана с офицерским союзом Сераковского – Домбровского. Брат Константина – Виктор был одним из создателей и руководителей этой организации. Он был близок к Сераковскому, знаком с Чернышевским и Шевченко. Известный историк Костомаров, рассказывая в своих мемуарах об «оживленных вечерах» у него на квартире в конце 50-х годов, в числе постоянных посетителей наряду с Чернышевским, Шевчен-ко, Сераковским, Желиговским называет и Калиновского. Долгое время исследователи, и в их числе автор этих строк, считали, что Костомаров имеет в виду Балтазара Калиновского – магистра Петербургского университета. Однако внимательный анализ мемуаров Костомарова и вновь обнаруженные данные о деятельности Виктора Калиновского заставляют сделать вывод, что именно он был участником этих встреч. Отошедший от демократического движения Костомаров дает в своих мемуарах многие факты в искаженном виде. Это отразилось и на характери-

стике Виктора Калиновского. Он называет его человеком не от мира сего, не интересующимся текущими политическими событиями. Но крайне денно свидетельство мемуариста о глубоких исторических познаниях Виктора Калиновского, особенно по истории Литвы и Белоруссии. Несомненно, что Виктор не таился от своего младшего брата и посвящал его во все обсуждавшиеся с его участием политические и научные проблемы. В этой связи становятся яснее истоки той революционно-демократической позиции, которую занимал Константин Калиновский в решении аграрного и национального вопросов.

Вероятно, при содействии Виктора Константин Калиновский и его товарищи из руководящей группы студенческого общества вошли в состав петербургской офицерской организации, посещали собрания, политические диспуты и литературные вечера. Сближение и дружба с Сераковским – важная веха на жизненном пути К. Калиновского.

В нелегальных офицерских и студенческих кружках в столице и провинции зачитывались «Колоколом» и «Современником», горячо и страстно обсуждали статьи Чернышевского, Герцена и Добролюбова, новые романы Тургенева, вели споры о приближавшемся восстании и его программе. Здесь, в кругу друзей – выходцев из Белоруссии, Литвы, Польши, Украины, мечтал о приходе новой эры, эры дружбы народов, вдохновенный Сераковский. Здесь Чернышевский убеждал польских товарищей отказаться от притязаний на украинские и белорусские земли. В ходе дружеских дискуссий лучшая часть польской молодежи, обучавшейся в обеих столицах, приходила к выводу о необходимости революционным путем создать такие условия, чтобы «Польша развивалась в своих этнографических границах и чтобы свобода мысли всякой другой народности в пределах прежней Речи Посполитой была гарантирована и поддержана».

В полной жизни и огня атмосфере творческих споров, дружеских дискуссий формировалось мировоззрение целого поколения революционеров. Огромное значение имели они и в жизни Калиновского. К моменту

окончания университетского курса он был уже сложившимся революционером, твердо стоял на демократических позициях, считал принципы «Современника» и «Колокола» великими философскими идеями.

Из Петербурга братья Калиновские поддерживали связь с демократической интеллигенцией Вильно, Минска и Гродно. Они были достаточно известны у себя на родине, если преподаватель Виленского дворянского института, либерал Александр Зданович предостерегал своего сына – студента Петербургского университета от знакомства с Калиновскими. Сын не внял советам отца и стал одним из ближайших соратников Константина.

В 1861 году при участии Константина Калиновского и его товарищей по университету Эдмунда Ве-риго и Петра Эммануэля Юндзилла среди ремесленной молодежи, молодых чиновников и учителей Вильно возник нелегальный кружок. Его члены ставили задачей развертывание революционной агитации среди крестьянства, ремесленников, учащейся молодежи. На собраниях и литературных беседах с участием молодых ремесленников и старших гимназистов читали и обсуждали стихи Мицкевича и Шевченко, повести Гоголя, статьи Герцена.

Накануне восстания 1863 года приверженцы идей революционного демократизма находились во многих пунктах Литвы и Белоруссии, а «Современник» и «Колокол» получили широкое распространение в крае.

Под давлением демократической общественности, в страхе перед растущим крестьянским движением царское правительство пошло на отмену крепостного права. Отмечая обстановку, сложившуюся в стране, Калиновский писал позже, что царское правительство оказалось в вынужденном положении, не соответствовавшем его характеру, что оно стало на путь реформ под давлением: «Народ в Петербурге, Москве и по всей России возмутился и потребовал, что если правительство не даст воли, то он повсюду 19 февраля восстанет. Царь испугался, велел собрать Сенат и объявил народу, что в пост получит волю». Однако

объявленный царем манифест, по словам Калиновского, только «переменил неволю», обманул народное ожидание.

Современники указывали, что Константин покинул Петербург вскоре после известных варшавских происшествий. Его отъезд из столицы был ускорен начавшимися в Польше, Литве, Белоруссии массовыми патриотическими манифестациями. Как раз в середине февраля он успешно защитил диссертацию, получил диплом кандидата С.-Петербургского университета и мог покинуть столицу. Начавшаяся в это же время перестройка структуры и изменение всей деятельности революционной организации Сераковско-го – Домбровского также требовали отъезда Калиновского на родину.

В тревожные дни февраля 1861 года Калиновский, завершивший свое образование, покинул Петербург. По свидетельству современников, он уехал в Литву, чтобы сделать то, что не удалось свершить во время Краковской революции 1846 года Э. Дем-бовскому, а именно – соединить польское национальное движение с борьбой крестьян за землю и волю, обеспечить победу принципов аграрной революционной демократии.

В последних числах февраля (и не позже 1—2 марта) 1861 года Калиновский прибыл в Вильно. После неудавшейся попытки поступить на службу в канцелярию генерал-губернатора он уезжает в отцовский хутор Якушовка, не порывая, однако, с виленскими товарищами, часто наведываясь в столицу края и подолгу живя в ней. В эти предгрозовые месяцы он часто посещал квартиру поэта-демократа Л. Кондратовича (Сырокомли), работавшего над переводом произведений Т. Г. Шевченко на польский язык, близко сошелся с его семьей, обучал детей поэта русскому языку. Калиновский был желанным гостем и в квартире Эвстахия Врублевского —■ ветерана революционного движения, связанного в дни своей студенческой молодости с Кирило-Мефодьевским братством, с Шевченко и Костомаровым. Особенно близко подружился Константин с племянником хо-

зяина дома – Валерием Врублевским – воспитан' ником Виленского дворянского института и Петербургского лесного института, работавшего инспектором егерской школы в окрестностях Гродно.

Ход событий все более властно ставил перед Калиновским и его товарищами задачи сплочения революционных, патриотических сил, подготовки вооруженного восстания. Манифестации в городах и местечках края, начавшись с панихид по жертвам расстрелов в Варшаве, все отчетливее принимали характер массового движения. Вскоре, по словам одного царского вельможи, вся Литва «представляла вид поли-тически-религиозной демонстрации». В храмах вместо псалмов все чаще звучали патриотические гимны. Н. Костомаров вспоминает, что, прогуливаясь по улицам Вильно вместе с Э. Врублевским, был немало поражен, услышав из костела напевы «С дымом пожаров» – революционного гимна, проникнутого ненавистью к панам и прелатам. 6(18) августа в Вильно состоялось грандиозное шествие к могиле Конарского, в котором участвовало более 5 тысяч человек. Против войск, преградивших путь манифестации, были пущены в ход камни, после жаркой схватки войска отступили. Калиновский имел основание говорить крестьянам, что горожане в те дни сражались за свою и их вольность. С другой стороны, деревни и села Литвы и Белоруссии весной и летом 1861 г. также являли далеко не мирный вид, были охвачены волнениями крестьян, боровшихся против грабительских «Положений 19 февраля». В ряде пунктов (Ивье, Руд-ки и др.) волнения охватывали тысячные толпы крестьян и перерастали в рукопашные схватки с войсками, вызванными для их «успокоения». Полицейские и мировые посредники отмечали, что среди крестьян все чаще стали появляться «подстрекатели» – лица, призывавшие их не ждать милостей от царя, а готовиться к восстанию. Это, как позже выяснилось, были члены возникшей в крае повстанческой организации.

Оказавшись на родине в столь бурное, тревожное время, Константин Калиновский развернул кипучую

деятельность по объединению существовавших в крае разрозненных нелегальных кружков и групп в одну революционную организацию. Время требовало отважных, быстрых решений и дел. Константин оказался в состоянии их предпринять, пройдя великолепную революционную школу среди демократов Петербурга. Он быстро возобновляет старые знакомства, заводит новые и вскоре становится во главе демократически настроенной молодежи Гродненской губернии. Его сподвижник тех лет Феликс Рожанский вспоминает, что Константину удалось создать тайное общество, в которое вошли: Эразм Заблоцкий – губернский секретарь и его брат Юлий – доктор, офицеры Валерий Врублевский – инспектор егерской школы, и Ян Ванькович, землемеры Феликс Рожанский, Иль-дефонс Милёвич, а также несколько революционно настроенных ксендзов из Гродно и окрестностей. Современники называли друзей Калиновского людьми страстных революционных взглядов. Организация развивалась по Гродненской, Виленской, Минской и Ковенской губерниям, посылала на должности учителей и волостных писарей учащуюся молодежь и других патриотов.

Гродненские демократы приняли решение «обратить всю возможную силу пропаганды на крестьян» и перенесли центр своей деятельности в деревню. Это была ставка на крестьянскую революцию. Даже чиновники позже признавали, что Калиновский имел «влияние на народ». Создаваемая им демократическая организация связалась с другими близкими ей по направлению революционными группами и прежде всего с офицерским кружком, руководимым Людвиком Звеждовским – капитаном генерального штаба, адъютантом Виленского генерал-губернатора, с организациями Сераковского в Петербурге и Потебни в Царстве Польском.

Л. Звеждовский и его единомышленники стремились создать в войсках революционную организацию, способную повести за собой армию на стороне восставшего народа. При этом они ссылались на революционные традиции Пестеля и Кузьмина-Караваева.

У Звеждовского были единомышленники в войсках Виленского военного округа. В гарнизонах Гродно, Вильно, Слонима, Белостока, Бреста, Минска распространялись нелегальная литература, прокламации, шла пропаганда в войсках.

В Ковенской губернии энергичную подготовку к восстанию проводил выдающийся литовский революционный демократ Антанас Мацкявичюс. В Новогрудском уезде сплачивал молодежь энергичный доктор Борзобогатый – стойкий защитник интересов крестьян. В Минске и окрестностях действовал бывший студент Московского университета, сын почтового смотрителя Антон Трусов, известный в революционных кругах под именем «Титуса». «О нем говорили, – свидетельствует один из современников, – как о человеке, принявшем на себя не только наружную форму крестьянина, но что его цель и пропаганда – стремиться к достижению равенства в классах народа». Трусов был убежденным сторонником единства с русским революционным движением и не раз говорил товарищам, что цель военного восстания – освобождение всех народов, что враг не русский народ, а царское правительство. Он был связан с революционной группой прапорщика Федора Ельчанинова, действовавшего в частях Минского гарнизона.

Особое значение в пропаганде идей революционного демократизма, в подготовке крестьянских масс к вооруженному восстанию имела созданная Калиновским при участии Врублевского, Рожанского и Сонгина «Мужицкая правда». С июля 1862 года по апрель 1863 года вышло семь таких воззваний, получивших большое распространение среди крестьян. «Мужицкая правда» срывала с царя маску доброжелателя крестьян, вскрывала крепостнический характер политики правительства, разъясняла, что единственным путем для удовлетворения требований трудящихся является восстание. Призыв к революции – основная заслуга «Мужицкой правды», этого замечательного бесцензурного издания эпохи падения крепостного права, как бы младшей сестры знаменитого «Колокола». Она призывала народ к уничтожению

самодержавия и крепостничества с наделением землей крестьянства. Калиновский указывал, что крестьянин «усвоил мысль, что вся земля есть его достояние, оспариваемое только помещиками», и всегда отстаивал это справедливое народное требование. Поднимая трудящихся на борьбу против царизма, Калиновский пропагандировал мысль, что «не народ создан для правительства, а правительство для народа». После свержения царя он предлагал создать правительство, которое будет «заботиться о счастье людей, слушать народ и делать так, как народу лучше». В своих призывах, обращенных «к народу земли литовской и белорусской», Калиновский призывал крестьян осуществлять правосудие и расправляться сурово с теми, кто противится воле народа.

Уничтожения старых порядков, по мысли Калиновского, еще недостаточно, чтобы вырвать крестьянина из нужды и построить жизнь, «какой не было у наших отцов и дедов». Одним из средств обеспечения народного счастья он считал развитие просвещения, требовал обучения на родном языке (по-литовски, по-белорусски), мечтал открыть для крестьян двери в науку. Просвещение народа, возрождение его национального языка и культуры Калиновский связывал с победоносным исходом крестьянской революции.

Идея организованного выступления – один из самых главных вопросов революционной демократии тех дней. Она нашла свое отражение на страницах «Мужицкой правды», во всей деятельности Калиновского и его соратников. Революционные деятели России, Польши, Белоруссии, Литвы разработали план вооруженного выступления, приурочивавшегося к весне 1863 года. Намечалось создать одновременно на окраинах страны – в Польше, Литве, Белоруссии, Поволжье – мощные колонны повстанцев, которые, двигаясь к центру и объявляя крестьян собственниками земли, образуют ядро будущей революционной армии. Этот план был конкретизирован в Польше Домбровским и Потебней, а в Белоруссии и Литве – Калиновским, Сераковским, Звеждовским. Восстание

на западе страны мыслилось как начало всеобщего выступления. Современники указывают, что в спорах, происходивших в те годы между революционными деятелями, Калиновский высказывал мнение, что вос-стание белорусских и литовских крестьян должно послужить ободрительным примером для крестьян соседних великорусских губерний.

«Мужицкая правда» пользовалась большим авторитетом среди крестьян. На нее они ссылались в спорах, а имя «Яськи-господаря из-под Вильно», которым были подписаны все номера ее, сделалось весьма популярным. И теперь еще нельзя читать без волнения сухие сообщения полицейских, отбиравших у крестьян отдельные номера газеты, завязанные в платки вместе с деньгами, вырученными от продажи на ярмарке скудного урожая. Царские власти, напуганные популярностью в народе «Мужицкой правды», сурово расправлялись с лицами, принимавшими участие в ее распространении. Но царизму не удалось приостановить издание и распространение первой белорусской революционной газеты

Ф. Рожанский – один из ее издателей – вспоминал позже, что вместе с Калиновским предпринимал своеобразные путешествия по краю. Переодевшись в крестьянские свитки, они пешком обходили село за селом, посещали ярмарки и базары и распространяли революционные издания, беседовали с крестьянами, раскрывая им правду, разъясняя, на чьей стороне она и как надо бороться, чтобы добыть землю и вольность. В Врублевский рассказывал друзьям, что ночами он ездил верхом по деревням, расклеивал газету на заборах и стенах домов. Другой современник указывает, что «Мужицкая правда» Калиновского расходилась в тысячах экземпляров, нагоняла страх на помещиков.

О революционной работе, проводимой Калиновским и его товарищами среди крестьян, в скором времени узнали царские власти. В секретной канцелярии гродненского губернатора было заведено специальное дело «О дворянине Калиновском, распространявшем возмутительные брошюры между крестьянами» Из этого дела видно, что Калиновский во время поездок

по краю распространял среди крестьян свою газету. В начале октября 1862 года, проезжая из Якушовки в Гродно, он с повозки разбрасывал прокламации. Был отдан приказ о его аресте, но Калиновский исчез. Он перешел на нелегальное положение Меняя квартиры и внешность, он скрывался под разными фамилиями. В описаниях полицейских он именовался и белокурым, и рыжим, и черноволосым. Народ надежно укрывал своего любимца.

К лету 1862 года революционные группы и кружки красных в Царстве Польском объединились и создали Центральный национальный комитет с местом пребывания в Варшаве. Он возглавил дело подготовки восстания. Образование Центрального национального комитета и опубликование его программы побудили Калиновского и его товарищей определить к ним свое отношение Для этого в конце июля в Вильно собрались руководители организаций в литовских и белорусских губерниях: К. Калиновский, Антоний Зале-ский, Эдмунд Вериго, Зыгмунт Чехович, Эразм Заб* лоцкий, Ян Козелл, Ежий Кучевский. Присутствовал также Нестор Дюлёран – служащий управления железной дороги, назначенный комиссаром Центрального национального комитета в Вильно.

На собрании Дюлёран внес предложение безоговорочно одобрить программу Центрального комитета и признать его руководящую роль. Его поддержали многие из собравшихся, но Калиновский, как вспоминает Кучевский, «возражал против всего, никому не дав говорить, поэтому мы его попросили, чтобы он разрешил нам сначала договориться между собой, а потом уже с ним вместе. Он согласился и ушел с заседания». Следовательно, Калиновский уже на первых заседаниях руководящего состава повстанческой организации убедился, что его радикальная программа многими не принимается. Однако и в большинстве, ему противостоящем, не было единства. После ухода Калиновского собравшиеся «не могли понять друг друга. Одни высказывались за немедленное восстание без всякой подготовки, другие говорили о необходимости подсчитать резервы, накопить силы».

Излагая позицию лиц, принявших участие в споре, Кучевский указывает, что Э. Вериго утверждал, что городское население, объединившись со шляхтой, в состоянии обеспечить победу восстания, и высказался за немедленное выступление. Шляхтич А. Залеский верил, что его сословие примет участие в борьбе. Ян Козелл играл роль самого крайнего революционера и полушутя заявлял, что и горшки в руках восставших – грозное оружие и медлить с выступлением нечего. Че-хович не верил в возможность совместного выступления крестьян и дворян. Кучевский и Дюлёран решительно отстаивали программу «Руха» – завоевание независимости общими силами всех сословий, ведение пропаганды в национальном духе.

Калиновский согласился с тем, что весь народ надо поднять на борьбу с царизмом, и в этом его позиция внешне сближалась с программой «Руха». Но он хотел, по словам Кучевского, не дворянско-помещичьего восстания, а подлинно народного. «Калиновский, – продолжает не без раздражения Кучевский, – имея за плечами опыт общения с народом, искал в крестьянах, помнящих о страданиях крепостнического рабства, ту силу, которая сможет поднять народ на восстание, сделав его рыцарем, сражающимся во имя попранных человеческих прав.

Он ощущал биение этого пульса в крестьянах всей страны. Он намеревался действовать в этом направлении, и именно на этот исходный пункт он и указывал».

Собравшиеся руководители литовского движения в своем большинстве не согласились с Калиновским. Они были не в состоянии подняться до последовательного проведения революционно-демократических принципов и одобряли, несмотря на возражения Калиновского, программу Временного Национального правительства. Собравшиеся решили именовать революционный комитет в Вильно Литовским провинциальным комитетом и утвердили его печать с гербом Польши и Литвы и надписью по краю «Мужество и благоразумность».

В газете «Знамя свободы» (№ 1 от 1 января

1863 года) – официальном органе Литовского провинциального комитета отстаивался революционный путь борьбы за национальную независимость и гражданские свободы. Только «силою равенства своих сынов» Может возродиться Польша. В качестве знамени восстания поднимался принцип равноправия всех сословий и вероисповеданий, без ущерба чьей бы то ни было собственности и свободы совести. Это означало, что Литовский провинциальный комитет придерживался компромиссной программы, принятой Центральным комитетом, то есть восстановление Польши в «исторических» границах и проведение антифеодальных, буржуазных по своему содержанию реформ, но без ликвидации помещичьего землевладения. Эта программа была рассчитана на объединение в рядах единого национального движения всех сословий. Но если и в Царстве Польском ее половинчатость и ограниченность мешали развертыванию народного сопротивления, то в Литве и Белоруссии ошибки и недостатки этой программы были особенно очевидны и губительны. Как справедливо заметил Калиновский, это были «теории, лишенные практичности», и в Литве «они должны были пройти без влияния». Основной их недостаток Калиновский видел в слабости аграрной программы, а именно это было наиболее важно для края, где, как справедливо он заметил, господствовало сельское население. К тому же и национально-религиозные отношения в Литве и Белоруссии имели много отличных от Царства Польского черт, а их-то и игнорировала программа «Руха».

Оказавшись в меньшинстве, Калиновский проводил гибкую революционную тактику. Он боролся внутри комитета за торжество своих принципов и в вопросе об отношении к русскому народу добился принятия своей точки зрения. Верой в непобедимость народных масс веет от заключительных строк органа Литовского провинциального комитета: «Народ московский содрогается при мысли о нашей вековой кривде, он свободным братом нашим, а не угнетателем жаждет быть и ответственность за нашу железную неволю возлагает решительно на царизм, обреченный на гибель. Итак,

вместе, братья, за дело, и когда придет время, поднимем знамя свободы, и проклятая сила угнетения, как туман перед солнцем, рассеется».

На июльском совещании, ставшем как бы учредительным, Литовский провинциальный комитет согласился не только с программой, но и организационными принципами Центрального комитета (система десяток). Калиновский неодобрительно относился к этой системе и упрекал руководство движения в том, что оно увлекается созданием узкой секты заговорщиков, не ведя подготовку широких масс к восстанию, не выдвигая лозунгов, способных ясно и конкретно указать народу цели и задачи движения. Приняв систему десяток в качестве основного принципа построения повстанческой организации, Литовский провинциальный комитет под влиянием Калиновского внес в нее существенные изменения, направленные на смягчение узкозаговорщической тактики. В частности, было решено создавать специальные приходские (парафиаль-ные) революционные группы для пропаганды среди мужиков.

Калиновский и его соратники не прекращали пропаганды своих идей среди крестьян, мещан, ремесленников. Продолжала выходить «Мужицкая правда», нагонявшая страх на помещиков. Внутри Литовского провинциального комитета к Калиновскому все более внимательно прислушивались, чаще и чаще с ним соглашались Бонольди, Длуский и Вериго. Вне комитета решительную поддержку ему оказывали А. Мацкя-вичюс, А. Трусов, В. Врублевский. Действия революционной организации Белоруссии и Литвы приобретали все более радикальный характер.

По словам лидера литовских белых Я. Гейштора, социальные идеи появились у молодежи вследствие их отношений с русскими юношами, на которых действовали сочинения Герцена. Студенческая молодежь, продолжает Гейштор, обучаясь в Москве и Петербурге, почерпнула из сочинений русских писателей крайне демократического направления идеи социальной революции и народной войны, по его мнению, якобы совершенно чуждые полякам. Проповедуя народную вой-

«у не только против царского правительства, но и против дворянства, Калиновский и его сторонники утверждали, что все прошлые восстания за независимость Польши были неудачны потому, что ими руководили дворяне. Решительно порывая с традициями -прошлого, они, по словам Гейштора, брали из истории Польши только одного Костюшку. Стремясь опереться на массы, они глубоко верили в силу организации, распространявшей свое влияние в народе-, и были убеждены, что в минуту восстания «за ними пойдет весь народ...» «Немногочисленная партия действия, – продолжает Гейштор, – негодующая на дворянство, что оно хочет идти легальными дорогами и ничего не делает, кричала на помещиков. Перед восстанием несколько печатных листков, как, например, «Мужицкая правда», было издано их старанием... В пропаганду такую я не верил и считал ее не только бесполезной, но и вредной».

Особое внимание Калиновского к вовлечению крестьян в ряды организации, выход «Мужицкой правды», изменения, внесенные им в систему десяток, все более и более настораживали комиссара Центрального комитета Дюлёрана. Дюлёран – сын польского эмигранта, родился и вырос во Франции. Прибыл он в Вильно недавно, был очень тщеславен и желал разыграть роль своего рода провинциального диктатора. Он усмотрел в действиях Калиновского «опасность для национального единства», постарался заручиться поддержкой шляхты, недовольной действиями Калиновского и Литовского провинциального комитета, переходившего все более и более под его влияние. Комиссар слал в Варшаву рапорт за рапортом, заявляя, что Калиновский губит дело, готовя восстание «на таких началах, которые вовсе не устраивали сословия землевладельцев». Не удивительно, что Дюлёран находил гораздо больше сочувствия в среде белых, чем в комитете, при котором состоял.

Как указывают современники, Калиновский хотел строить свободную Литву не по традициям польских магнатов, а по принципам Герцена, не останавливаясь перед уничтожением дворянства ради полного

освобождения крестьянских масс. Для гарантии социальных и национальных прав народа он требовал от Центрального комитета точного определения статуса Литвы. Не удовлетворяясь неопределенными посулами федерации (с чем соглашались даже Звеж-довский и Сераковский), Калиновский отстаивал полное равноправие Литвы, ее право самой свободно определить свою судьбу. В конечном счете за ним пошла большая часть демократической молодежи края.

С осени 1862 года Белоруссия и Литва были на военном положении. Продолжалась борьба временнообязанных крестьян против «Положений 19 февраля». Население казенных имений выступало против увеличения денежных платежей и уменьшения земельных наделов. Росло недовольство горожан политикой правительства. Царские власти все чаще прибегали к военной силе для подавления народных волнений. Рекрутский набор, объявленный в крае в конце 1862 года, еще более обострил положение. Бегство молодых крестьян, подлежащих набору, – одна из форм народного протеста – часто наблюдалось в Литве и Белоруссии и до событий революционной ситуации. Бежавшие часто оказывали вооруженное сопротивление преследовавшей их полиции и воинским командам. Набор 1862 года вызвал еще более упорный протест. Он особенно задел пограничные районы края, население которого до этого освобождалось от рекрутской повинности. Молодые крестьяне скрывались в леса, нападали на корчмы и фольварки, поджигали помещичьи усадьбы.

Накаленную предгрозовую атмосферу тех дней передает пятый номер «Мужицкой правды»: «...не давать уж больше рекрутов, а если царь захочет их взять, так, сговорившись всей громадою, дайте ему отпор». Газета призывала население к сплоченности, разоблачала маневры и произвол властей, ставила вопрос о восстании как единственном пути избавления от насилия и гнета: «Говорят, что мужики около Варшавы взбунтовались и не дали рекрута. Тогда царь поневоле должен был отступить. Так что же нам, мужики, делать, я вас спрашиваю?!»

10 (22) января 1863 года Временное Национальное правительство призвало польский народ к оружию для завоевания национальной независимости и освобождения от феодального ярма. Повстанческие группы произвели нападение на гарнизоны царских войск. Калиновский указывал, что восстание в Царстве Польском началось неожиданно для Литовского провинциального комитета. В самом конце ноября

1862 года Потебня и Падлевский, возвращаясь из Петербурга, заверили Калиновского, что восстание не начнется ранее весны, что молодежь, подлежащую набору, решено вывести из городов и укрыть от полиции, но восстание не начинать. Однако этому не суждено было осуществиться.

Восстание, по мнению Калиновского, началось преждевременно из-за провокационного набора и нераспорядительности руководства, поддавшегося на царскую провокацию. Руководство, готовя восстание, делало ставку не на крестьянскую революцию, а на заговор. Под знамя, поднятое варшавскими революционерами, отказались стать помещики Литвы и Белоруссии. Не удовлетворил манифест 10(22) января

1863 года и крестьян, мечтавших о получении земли. Программа, выработанная для объединения ради «национального дела» всех классов и сословий, на деле не удовлетворяла ни крестьян, ни дворян. «Самые преданные народному делу помещики, – говорил Калиновский, – имея значительный запас честолюбия, ввиду того, что в них только живет традиция, меру народного правительства об отдаче земли крестьянам старались выставлять своим собственным даром. Крестьянин, видя не обрезанные еще когти своих господ, не мог им довериться и стал смотреть на дело польское как на затею помещичью, органы же правительства такое понятие крестьянина старались поддерживать».

Несмотря на ограниченность январского манифеста и свою многомесячную борьбу с правицей красных в Варшаве, революционные демократы Белоруссии поддерживают восстание. «Польское дело – это наше дело. Это дело свободы», – заявил Калиновский.

1 февраля Литовский провинциальный комитет официально присоединился к программе Временного правительства и призвал революционные силы Белоруссии и Литвы к восстанию. Манифест, изданный в Вильно, провозглашал ликвидацию всех сословнофеодальных привилегий, передачу крестьян без выкупа тех земель, которыми они до этого пользовались ^а повинности, наделение безземельных повстан-цев-крестьян небольшими участками земли. В заключительных строках говорилось: «Кто ослушается этот манифест, будь он или мужик, урядник, или кто иной, будет наказан».