Текст книги "Веселие Руси. XX век"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Весной 1943 года, когда ГКО и Сталин вновь озаботились проблемой регламентации водочной раздачи в войсках, объемы потребления выглядели следующим образом [663]663
  Такала И.Р. Указ. соч. С. 247.


[Закрыть]:

Лимит расхода водки для войсковых частей действующей армии на апрель 1943 года

Как видим, речь идет о громадных объемах расхода сорокаградусного алкоголя ежемесячно. Можно предположить, что многочисленные нарушения постановлений и приказов, а также, возможно, воровство и злоупотребления потребовали изменений в регламентации снабжения и распределения водки в войсках. В том же апреле председатель ГКО Сталин опять вернулся к алкогольному вопросу. 30 апреля 1943 года он подписал постановление «О порядке выдачи водки войскам действующей армии».

Первый пункт полностью скопирован с решения 11 мая 1942 года: «1. Прекратить с 13 мая 1943 года массовую ежедневную выдачу водки личному составу войск действующей армии». Пункт № 2 был посвящен укреплению дисциплины и назначению ответственных за нее: «Дачу водки по 100 грамм в сутки на человека производить военнослужащим только тех частей передовой линии, которые ведут наступательные операции, причем определение того, каким именно армиям и соединениям выдавать водку, возлагается на Военные Советы фронтов и отдельных армий». Фраза со слов «каким именно» и до конца предложения принадлежит, опять-таки, не кому-нибудь, а непосредственно Сталину[664]664
  Бабиченко Д., Сидоров Н. Указ. соч.


[Закрыть].

Осенью 1943 года, уже после Курской битвы и в условиях явственно обозначившегося перелома в ходе Великой Отечественной войны, Сталин решил вновь вернуться к вопросу о распределении «боевого» напитка в войсках Красной Армии. 23 октября

1943 года он подтвердил ставшие уже привычными нормы отпуска алкоголя. Однако на сей раз в число «легитимных» потребителей впервые попали части НКВД и железнодорожные войска, которые «освоили» с 25 ноября по 31 декабря 1943 года водки столько же, сколько весь Северо-Кавказский фронт. Изменения коснулись также проблем сдачи стеклотары и восстановления стратегических объектов тыла – водочных заводов. Сталин запретил «стекольным заводам Наркомлегпрома СССР и РСФСР производить продажу монопольной посуды другим организациям, помимо водочной промышленности Главспирта Наркомпищепрома СССР». Управление продовольственного снабжения Красной армии было обязано обеспечить в 45-дневный срок «возврат на водочные заводы с момента отгрузки водки не менее 50 % стеклянной посуды и не менее 80 % бочковой тары».

По секретным приложениям к постановлениям Государ – ственного комитета обороны можно зафиксировать, что пили в Красной армии на всех этапах войны, причем одинаково много. В 1942 году за декабрь было выпито 5 млн 691 тыс. литров водки, за тот же месяц 1943 года – 5 млн 665 тыс. литров [665]665
  Бабиченко Д., Сидоров Н. Указ. соч.


[Закрыть].

Такова официальная история водки как «оружия победы». Однако реальная живая история военной повседневности дает нам представление о многообразных практиках «боевого применения» сорокоградусной. И здесь лучшим источником являются воспоминания ветеранов войны.

Военные байки

Проблема «война и алкоголь» родила и продолжает рождать своеобразный фронтовой фольклор. В нем, в частности, находится место для юмористического взгляда на боевые солдатские будни: «Один ветеран-фронтовик рассказал в Калининграде любопытную историю. В канун нового, 1943, года штрафной роте, где он служил, выдали для согрева по 100 граммов водки. – Лучше бы не давали, – вздохнул фронтовик, – потому что действительно стало и теплее, и на душе веселее. Да еще Новый год! «А не послать ли нам гонца?» – задумался командир, переглянувшись со своими отчаянными солдатами. И послали. Бывшего вора-рецидивиста. Тот умудрился незаметно для немцев (окопы которых были в сотне метров перед позициями штрафроты) по снегу добраться до фашистской траншеи и вбить в бруствер колышек с зарубкой для веревки. Получилось что-то вроде блока. Когда гонец вернулся, к веревке привязали валенок и фанерную дощечку с надписью: «Мы вам валенки, вы нам – шнапс». Через колышек-блок с помощью веревки отправили посылку немцам и стали ждать. Вскоре с той стороны приехала бутылка. Ушел к врагу и второй валенок… В общем, немцам «для сугреву» нужнее были валенки, а нашим – шнапс. Разулась вся штрафная рота.

И тут, как предписывал план партполитработы, штрафников пришел поздравлять с Новым годом высокопоставленный генерал. От увиденной картины он обомлел. Пьяные, разрумянившиеся штрафники спали вповалку на дне окопов – в ботинках с обмотками. В тридцатиградусный мороз! Перегарный дух плыл над траншеей… Речь генерала была короткой и эмоциональной. Немедленный расстрел изменникам Родины, вступившим в сговор с врагом, был самой слабой угрозой. Переведя дух после нескольких связок матюгов, генерал чуть успокоился и сказал: «Мне еще поздравлять ваших соседей справа. У вас есть полчаса, чтоб вернуть валенки». – И генерал, посмотрев на часы, со свитой удалился. Отчаянные бывшие бандиты с невыветрившимся хмелем в головах молча, без криков «ура» пошли на немцев. Без единого выстрела, с ножами в руках заняли окопы врага, некоторых прирезали, остальным набили морды и обезоружили. Забрали валенки, оставшийся шнапс, опохмелились и вскоре задорно стояли в строю перед генералом, сбивая его с ног ветром перегара. «Вот теперь я вижу перед собой настоящих бойцов Красной Армии!» – начал поздравительную плановую новогоднюю речь начальник»[666]666
  Тютюнник С. Война и водка. Градус «боевых» потерь // Донбасс. 2000. 10 февраля. № 26.


[Закрыть].

Между тем, война ежедневно давала примеры как мужества и героизма, так и величайшего сострадания. Своеобразным образом водка вмешивалась в формирование на войне так называемого «образа врага» – неотъемлемой части «психологии комбатанта». В каких-то случаях она могла его смягчить или затуманить, в других – вызывала большее озлобление по отношению к захватчикам. В эпизодах, связанных с «наркомовскими 100 граммами», отражаются и эти важнейшие стороны жизни людей на фронте. В 1999–2000 годах в русскоязычной монреальской газете «Место встречи» печатались воспоминания Надежды Матвеевны Оцеп. Двадцатилетней девчонкой, только что получившей диплом врача, она ушла на фронт и прошла всю войну с медсанбатами и полевыми госпиталями. В Канаде много русских, и эти воспоминания читали взахлеб, передавали из рук в руки, дошли они и до Москвы. Вот какой эпизод из жизни фронтового госпиталя, в частности, описывает Н.М. Оцеп: «Продвижение по белорусской земле не было триумфальным шествием. Бои шли тяжелые, но настроение было боевое, вера в победу незыблемая. Все менялось. Навстречу нам шли немецкие военнопленные, таща на себе грязные, рваные тяжелые шинели, набухшие от сырости, с трудом передвигая по грязи отяжелевшие, отекшие, натруженные, а позднее обмороженные ноги. Измученные, изможденные, обросшие щетиной лица, безнадежность, безразличие и тоска во взгляде, грязные повязки со следами крови – все это вызывало у нас, медиков, не столько ненависть, сколько жалость к страдающим людям. Вспоминается такой случай. Среди наших раненых оказался совсем юный немецкий летчик, катапультировавшийся со сбитого горящего самолета. У него были множественные тяжелые ожоги ног и рук. Ни есть, ни передвигаться самостоятельно он не мог. Раненые бойцы, еще ошалевшие, не остывшие от возбуждения боя и подогретые 100 граммами «наркомовской» водки, встретили немца «в штыки», и только вмешательство военных фельдшеров остудило накалявшиеся страсти и предотвратило возможную беду. Мы долго не выходили из операционной палатки, а когда вышли, увидели незабываемую картину – раненые кормили (!) летчика супом и говорили какие-то успокаивающие слова. Ненависть сменилась жалостью»[667]667
  Знание – сила. 2001. № 6.


[Закрыть].

Разумеется, далеко не все на войне пользовались «универсальным средством» поднятия боевого духа, снятия стресса и усталости. Находились и убежденные трезвенники. Вспоминает режиссер Григорий Чухрай: «Нам в десанте давали эти пресловутые «сто грамм», но я их не пил, а отдавал своим друзьям. Однажды в самом начале войны мы крепко выпили, и из-за этого были большие потери. Тогда я и дал себе зарок не пить до конца войны. Было несколько отступлений – вынужденно-необходимых… Те, кто придумал эти сто грамм «для храбрости», ссылались на авторитетное мнение медиков: водка снимает стресс. Кстати, на войне ведь почти никто не болел, хотя и спали на снегу, и лазили по болотам. Нервы были на таком взводе, что не брала никакая хворь. Все само проходило. Обходились и без ста грамм. Все мы были молоды и воевали за правое дело. А когда человек ощущает свою правоту, у него совсем другие рефлексы и отношение к происходящему. Запрет на спиртное был снят мной в День Победы. Этот самый радостный и незабываемый день я встретил на австрийской границе» [668]668
  Бабиченко Д., Сидоров Н. Указ. соч.


[Закрыть].

А вот что говорит еще один ветеран войны артист Евгений Весник: «Говорить о ста граммах в связи с шестидесятилетием начала Великой Отечественной войны как-то несолидно. Любой фронтовик, действительно воевавший на передовой, в лучшем случае улыбнется. Я был «на передке» вместе с пехотой, а вообще воевал в артиллерии с 1942 года. Мои военные воспоминания не связаны с «водочной темой». Какие уж тут байки – это было трагическое явление. И счет шел не на граммы, а, скорее, на литры. Утром привозили водку с расчетом на, условно говоря, сто бойцов, а к вечеру их оставалось, дай бог, восемьдесят. И так каждый день! Кончалось все тем, что вместо положенных ста выпивалось граммов по четыреста-пятьсот»[669]669
  Там же.


[Закрыть].

Принято считать, что водка поднимала боеспособность и способствовала таким образом большей «неуязвимости» воина в бою. Одним из традиционных и широко распространенных мифов об алкоголе является представление, будто он «хранит» человека в ситуациях, в которых трезвый практически не имеет шансов на выживание. Война являлась своеобразной проверкой действенности этого мифа в условиях смертельных боев с врагом. Вот что пишет по этому поводу режиссер Петр Тодоровс – кий: «В связи с фронтовыми ста граммами мне вспоминается встреча Нового 1945 года. Мы стояли в обороне в лесу на Висле. 31 декабря выбрали елочку и принарядили ее, чем могли: повесили свои пистолеты, несколько банок консервов. В двенадцать часов встали вокруг елки со спиртом, налитым в металлические кружки. На Новый год и пошли наши сто грамм. Вообще выдавали их только перед самой атакой. Старшина шел по траншее с ведром и кружкой, и те, кто хотел, наливали себе.

Те, кто был постарше и поопытнее, отказывались. Молодые и необстрелянные пили. Они-то в первую очередь и погибали. «Старики» знали, что от водки добра ждать не приходится. А молодым после ста грамм море было по колено – выскакивали из окопа прямо под пули. После одного-двух ранений такая «удаль» обычно проходила.

Второй случай был 2 мая 1945 года. Наша 47-я армия участвовала во взятии Берлина. 1 мая нам уже казалось, что все заканчивается. В ночь на 2-е хорошо мы погуляли и легли спать. Утром, часов в семь, разбудили нас выстрелы. Пробуждение было тяжелым. Помню, выглянул я из окна дома, где мы расположились, и увидел, что по улице идут колонны немцев. Это была знаменитая история. 40 тысяч немцев пытались прорваться к американцам, которые в то время уже стояли на Эльбе. Мы стали прямо из окон бросать гранаты. Решили уже, что дело плохо. Тут подоспела наша авиация – штурмовики начали сверху рассеивать эти колонны, а нам дали команду спрятаться в подвал.

Война для нас кончилась только 8 мая, когда мы с тяжелыми боями вышли на Эльбу. Особенно ожесточенное сопротивление немцы оказывали перед самой рекой. Как раз на нашем участке был мост, через который они до последнего переправлялись к нашим союзникам. И вот наконец все было кончено, и наступила оглушительная тишина. Тут уж в ход пошло все, что было под рукой, – и «фронтовые», и самогон, и немецкая водка…»[670]670
  Там же.


[Закрыть]

«Пьяная» преступность

Были в истории водки на войне и совершенно другие страницы. Во все времена, мирные и военные, неумеренно употребляемый алкоголь порождает правонарушения и различные формы антисоциального и преступного поведения. Великая Отечественная война не являлась в этом смысле исключением. Здесь, однако, надо различать реальную преступность, особенно тяжелую и насильственную, которая нарушала воинскую дисциплину и, тем самым, угрожала обороноспособности, и – с другой стороны – проявления репрессивной практики режима по отношению к военнослужащим. Зачастую в военной обстановке люди иначе оценивали себя и государство, забывая, что они, по мнению вождя, всего лишь винтики могучей государственной машины. Неслучайно считается, что в условиях войны у фронтовиков оживало чувство гражданственности, переосмысливалась роль простого человека в обществе и государстве. Иногда под влиянием алкоголя, когда страх перед репрессивным механизмом совсем или почти совсем исчезал, бойцы и командиры вели себя так, как будто имели дело не со сталинским режимом, а с «обычным» государством, которое не может, не имеет права жестоко и, возможно, несправедливо карать своих защитников. Как правило, расплата за подобные иллюзии была безжалостной.

«Пьяная» преступность военнослужащих во фронтовой и прифронтовой зоне являлась серьезной проблемой и немало беспокоила руководство страны. Так, 27 июля 1944 года нарком внутренних дел Л.П. Берия направил на имя И.В. Сталина, В.М. Молотова, А. И. Антонова (Генштаб Красной армии), А.С. Щербакова (ЦК), В.С. Абакумова (ГУК НКО «Смерш») совершенно секретную сводку о преступлениях военнослужащих в июне-июле 1944 года. Немалая часть описанных в сводке преступлений была совершена либо под влиянием алкоголя, либо во имя его. В частности, Берия докладывал о вопиющем по меркам военного времени и сталинского СССР преступлении: «15 июля на станции Знаменка Одесской железной дороги группа пьяных краснофлотцев учинила дебош на рынке. Один из краснофлотцев – Шелохвост – вмешался в действия работников милиции, задержавших двух спекулянтов. Шелохвост был задержан и доставлен в КПЗ.

Через некоторое время группа краснофлотцев, с целью освобождения Шелохвоста, ворвалась в помещение милиции, избила и обезоружила милиционеров и освободила из КПЗ 13 арестованных, в том числе Прохорова, осужденного по статье 58 пункт 1 к 15 годам тюремного заключения, отобрала у дежурного по отделению милиции принадлежавшие задержанным документы и, раздав их задержанным, распустила последних.

Военная комендатура никаких мер к ликвидации бесчинств не приняла. Прибывшими бойцами войск НКВД порядок был восстановлен. Из числа освобожденных арестованных задержано шестеро, остальные разыскиваются. Организаторы бесчинства – краснофлотцы Новороссийской морской базы Черноморского флота Шелохвост, Ионцев и Аксютин – арестованы. Расследование ведет военный прокурор Одесской железной дороги»[671]671
  ГА РФ. Ф. Р-8401. Оп. 2. Д. 66. Л. 40–46. Копия, машинопись.


[Закрыть].

Действительно, незаконно освободить из-под стражи кого-либо, осужденного по 58 («политической») статье, – для этого нужно было быть абсолютно отчаянными. Причина этой бесшабашности была одна – затуманенность сознания алкоголем. Похмелье у заступившихся за товарища краснофлотцев было очень горьким.

Другой описываемый Берией эпизод связан с алкогольным дебошем в эшелоне, везшим на фронт штрафников: «7 июля на станцию Ржев Калининской железной дороги прибыл эшелон № 42857, следовавший к линии фронта. В составе эшелона находилось 700 штрафников. Начальник эшелона – капитан Шестаков и бойцы-штрафники, будучи в нетрезвом состоянии, ворвались в пассажирский поезд № 72, начали бесчинствовать, грабить пассажиров, избили и обезоружили работников милиции, пытавшихся навести в поезде порядок. Задержаны двое грабителей – Ковтыков и Бакаевич, пытавшиеся дезертировать с эшелона. Для задержания остальных преступников к месту назначения эшелона – город Невель, в Управление «Смерш» 2-го Прибалтийского фронта направлены оперативные работники»[672]672
  Там же.


[Закрыть].

С пьяными бойцами-штрафниками связан и такой эпизод: «22 июня на станцию Елец Московско-Донбасской железной дороги прибыл эшелон № 42633, в котором следовало 600 штрафников. Часть штрафников, будучи в нетрезвом состоянии, совершила несколько квартирных краж, на станции Елец ограбила двух граждан. Для задержания грабителей к эшелону последовательно прибыли: опергруппа милиции, работники комендатуры и 45 автоматчиков, выделенных по просьбе милиции начальником другого эшелона. Все они встретили сопротивление и к эшелону допущены не были. Военный комендант станции подполковник Варакса запретил применение оружия против инициаторов бесчинства и отправил эшелон со станции, в результате чего грабители задержаны не были»[673]673
  Там же.


[Закрыть].

Часть воинских преступлений была связана с тем, что водка в войска доставлялась не только по официальным государственным каналам. Где для этого имелась возможность, алкоголь приобретали на базарах, однако цены там были весьма высоки, особенно для военнослужащих действующей армии. Происходила также несанкционированная поставка в боевые части алкоголя и продуктов всякого рода мешочниками и нелегальными снабженцами. Кроме того, некоторые бойцы и офицеры, что называется, «кормились» с мешочников, отбирая у них продукты или собирая своеобразную дань. Любые попытки комендатуры или милиции лишить их этой возможности встречались в штыки. Мешочничество – неизменный спутник войны, и, как свидетельствуют документы, оно оказывало достаточно многообразное влияние на фронтовой и прифронтовой быт, включая «пьяную» преступность военнослужащих: «7 июля на станцию Дарница Юго-Западной железной дороги прибыл воинский эшелон № 42759. Толпа пьяных офицеров из эшелона напала на милиционеров, сопровождавших снятых с поездов «мешочников», и распустила задержанных. Через некоторое время группа пьяных офицеров избила и обезоружила постового милиционера, ворвалась в помещение оперпункта милиции, избила, обезоружила и пыталась застрелить начальника пункта Мигунова. Вмешательство начальника эшелона подполковника Колесниченко результатов не дало. Дебош был ликвидирован только с помощью бойцов войск НКВД. Арестовано 8 зачинщиков дебоша, в том числе лейтенанты Брашников, Пашилов и Выхват. Материалы расследования вместе с арестованными переданы военному прокурору Киевского гарнизона.

29 июня на станции Славянск Южно-Донецкой железной дороги к работникам милиции, снимавшим с поезда «мешочников», подошли 13 краснофлотцев, избили работников милиции и, угрожая оружием, стали возвращать «мешочникам» изъятые продукты. Один из краснофлотцев – Мельник – выстрелами из револьвера тяжело ранил в голову милиционера и ранил сержанта войск НКВД. Участники бесчинств задержаны. Мельник при задержании оказал вооруженное сопротивление и был убит работником военной комендатуры. Дело передано военному прокурору гарнизона Харьковского военного округа.

29 июня на станцию Красноармейская Южно-Донецкой железной дороги прибыл товарный поезд, в котором находилось до 200 «мешочников» и который был обстрелян из автоматов группой краснофлотцев, ехавших в том же поезде. По прибытии поезда на станцию Авдеевка состав был оцеплен работниками оперативной группы. «Мешочники» и краснофлотцы оказали сопротивление, избили двух работников опергруппы. Бойцы войск НКВД и работники милиции были вынуждены применить оружие, в результате чего убито 3 и ранен 1 «мешочник». Арестовано 6 «мешочников» и зачинщики бесчинств – краснофлотцы Косинов, Коршунов и Бондарев. Следствием установлено, что в пути краснофлотцы занимались грабежами, брали у «мешочников» деньги, продукты и самогон, обещая защищать их в пути от милиции. Дело передано военному прокурору ЮжноДонецкой железной дороги»[674]674
  Там же.


[Закрыть].

Некоторые проявления «пьяной» преступности военнослужащих носили характер, обычно более свойственный не военному, а мирному времени, настолько они и типичны, и привычны для нашей страны. Если не знать, что дело происходило в Великую Отечественную, можно подумать, что описанные далее эпизоды являются частью заурядной сводки криминальных происшествий: «4-го июня на станцию Лозовая Юго-Западной железной дороги прибыл воинский эшелон № 23731, в котором следовали офицеры и краснофлотцы Волжской воинской флотилии. Восемь краснофлотцев ворвались в помещение вокзального буфета и потребовали водки. Получив отказ, краснофлотцы учинили дебош, забрали в буфете 6 литров водки и избили прибывшего из эшелона для наведения порядка мичмана Скобелева. После отбытия эшелона краснофлотец Антонов пытался убить Скобелева. Защищаясь, Скобелев выстрелом из винтовки убил Антонова. Узнав о случившемся, толпа краснофлотцев пыталась учинить над Скобелевым самосуд и, когда последний, спасаясь, спрыгнул на ходу с поезда, обстреляла его из автоматов. Эшелон убыл по назначению на станцию Черкассы.

4-го июня на станцию Кирсанов Московско-Рязанской железной дороги прибыл эшелон № 42096 с офицерским составом, следующим на фронт. Несколько офицеров, будучи пьяными, устроили на рынке дебош. Милиционер Галагазин, призвавший их к порядку, был избит лейтенантом Корицким. Прибывший на место работник гарнизонной военной комендатуры лейтенант Канцельсон с двумя бойцами задержал Корицкого, который при попытке к бегству был легко ранен и доставлен в поликлинику. Вскоре к поликлинике явилась группа офицеров и стала избивать лейтенанта Канцельсона и милиционера Галагазина. Преследуя Галагазина и Канцельсона, ушедших в здание райотделения НКВД, офицеры увлекли за собой большую толпу из местных жителей. 25–30 офицеров ворвались в здание НКВД и, требуя выдачи скрывшихся, избили и обезоружили работника НКВД, не допускали никого к телефону. После неоднократных требований работников НКВД, начальник гарнизона выделил команду бойцов, задержавшую зачинщиков бесчинства. Прибывший на место начальник штаба гарнизона подполковник Коронкевич отвез задержанных на своей машине и передал их начальнику эшелона, вследствие чего зачинщики арестованы не были»[675]675
  Там же.


[Закрыть].

Алкоголь в тылу

Водочная политика государства в тылу значительно отличалась от тех мероприятий по «боевой алкоголизации», которые осуществлялись на фронте. 30 октября 1941 года Сталин подписал совершенно секретное постановление ГКО «О торговле в г. Москве». Первое из двух лаконичных положений тайного документа гласило: «Продажу водки и вина в г. Москве формально не воспрещать, а на деле прекратить». Это постановление положило начало правительственной программе наступления на торговлю горячительными напитками и использования ее регулирования как части общей программы мобилизации тыла и укрепления обороноспособности страны. Постановление ГКО по Москве было перенесено органами власти на все местные торговые сети. Изъятие водки из свободной продажи, с одной стороны, объяснялось необходимостью обеспечить достаточные ее запасы для потребления в действующей армии. С другой стороны, задача поддержания трудовой дисциплины на предприятиях тыла, особенно обеспечивавших нужды фронта, диктовала необходимость борьбы за трезвость работников. Вместе с тем, возможность государства монопольно производить и распределять алкоголь позволяла использовать его в качестве поощрения ударного труда в тылу. На фоне общего дефицита товаров первой необходимости водка в «стахановских продуктовых наборах» стала поистине божественным подарком (весь такой набор мог состоять из нескольких метров холста, куска хозяйственного мыла, килограмма соли и 1–2 литров керосина). В первые два года войны водка в «стахановских наборах» полагалась только тем, кто выполнял и перевыполнял особо срочные и особо важные правительственные задания, задания высшей категории сложности. Другими словами, далеко не каждый стахановец или «ударник сталинского призыва» мог стать счастливым обладателем заветной бутылки как части полагавшегося ему набора.

Стремление государства соблюдать трезвость тыла не выдержало испытания суровой действительностью военной поры. Признание роли алкоголя в качестве действенного стимула к ударному труду со временем потребовало расширить практику выдачи водки особо отличившимся на трудовом фронте. Государ – ство ввело плановое обеспечение водкой рабочих и служащих, при этом исключительное право разрешать выдачу поощрительных алкогольных фондов принадлежало только Государственному комитету обороны и Совнаркому Союза ССР. Собственные поощрительные фонды на водку при этом имело Главное управление лагерей НКВД, а назначением и распределением указанных фондов ведал лично Сталин[676]676
  См. Такала И.Р. Указ. соч. С. 248.


[Закрыть]. Среди гулаговских объектов, удостоенных внимания вождя, был уже упоминавшийся нами в связи с предвоенным письмом Закитина Норильский никелевый комбинат НКВД, созданный на базе норильского исправительно-трудового лагеря. Туда, за Полярный круг, по распоряжению Сталина на первую половину 1945 года было доставлено 68 тысяч декалитров водки и вина на 10 тысяч рублей. Все это предназначалось для энкавэдешной администрации комбината и отчасти инженерно-технического состава. Удивительно, но уже в зимние месяцы 1945 года производительность труда на комбинате возросла на 40–50 % против нормативной.

Между тем, представители партийно-государственной и военной номенклатуры отнюдь не ограничивали себя в употреблении разнообразных напитков. Как в довоенный период в советском обществе существовала «иерархия потребления», означавшая разную степень доступности товаров и продуктов для различных социальных групп и слоев, так и в годы войны, в условиях различных ограничений и фактического запрета продажи алкоголя в государственных торговых сетях, быстро сложилась «алкогольная иерархия». В годы войны пайки стахановцев и близко не могли сравниться с продовольственными наборами спецбуфетов, причем это касалось в равной степени алкоголя и продуктов. Особенно разительный контраст с простыми тружениками представляла, разумеется, высшая номенклатура. Например, обеспечение самого молодого сталинского наркома – тридцатичетырехлетнего Дмитрия Устинова выглядело так: «Доставлено 6 июня 1942 г. на дачу наркома: водки – 3 бутылки, отборного вина и шампанского -8 бутылок, пива – ящик, икра зернистая, колбасы, севрюга, сухая дыня, лимоны, шоколад в наборах…»[677]677
  Там же


[Закрыть].

Как в Центре, так и на местах номенклатура была далека от голодающего населения. Особенно вопиющая картина складывалась в тыловых областях и районах, где в самое голодное время начальство открыто и вызывающе вело «шикарную жизнь». Ряд документов проливает свет на конкретные формы «алкогольной иерархии». В сентябре 1942 года жительница Челябинска Р.А. Роговская написала члену ЦК ВКП (б), заместителю председателя Совета народных комиссаров Р.С. -Землячке: «Мое письмо вызвано необходимостью сообщить Вам, Розалия Самойловна, о делах, по-моему мнению, недопустимых в настоящее время. Дело в том, что я в течение двух месяцев работала в центральной столовой города и была свидетельницей ряда банкетов, устраиваемых рядом организаций (Наркомстрой, Обком ВКП(б) и Облисполком, Киевский Мединститут и др.) На этих банкетах расходовались остродефицитные продукты в больших количествах (мясо, масло животное, яйца, мука, хлеб, рыба, овощи, водка и др.) и тратились большие деньги. Обком ВКП(б) и Облисполком на банкеты расходовали средства из местного бюджета.

Теперь, когда каждый грамм продовольствия расценивается на вес золота и каждая копейка должна идти на оборону нашей родины, руководящие организации г. Челябинска, находясь в глубоком тылу, не желают переносить трудностей войны и допускают разбазаривание продовольственных фондов и денежных средств. Время на этих банкетах проводится так, как будто мы переживаем расцвет нашей страны, а не ужасную, кровопролитную, чудовищную войну. На фронтах льется кровь рекою, а здесь водка»[678]678
  ГА РФ Ф. 5446. Оп. 56. Д. 7. Л. 90–87.


[Закрыть].

Роговская не ограничилась голословными обвинениями, а привела список банкетов (примерно за три месяца) с точным указанием количества съеденных на них продуктов и выпитого алкоголя[679]679
  Там же. Л. 91.


[Закрыть]. Помимо безусловного лидера – хлеба (его на четырех банкетах в период с 1 июля по 7 октября 1942 года было съедено 680 кг), сотрапезники употребили мяса и рыбы на 616 кг, сыра на 122 кг, сметаны и сливочного масла соответственно 102 и 84 кг, икры кетовой – 77 кг. Среди этих цифр внушительно выглядят 533 литра выпитой водки, к которой можно добавить и 133 литра портвейна. На десерт было съедено 135 кг торта, 108 кг мороженого и 1514 штук пирожных. Примечательно, что наименьшей популярностью на банкетах пользовалась вермишель, которой убавилось всего на 18 кг.

Действительно, местное тыловое начальство не жалело скудных военных фондов ни на себя, ни на приглашенных «орденоносцев сельского хозяйства» и прочих. Однако всему есть предел, и Наркомат государственного контроля РСФСР посчитал, что невиданный размах банкетных торжеств в самый драматический период сражений на фронтах не вполне уместен. Впрочем, наложенные на провинившихся взыскания не были слишком строгими. Отчет о проведенной проверке, направленный Р.С. Землячке, гласил: «За незаконное расходование государственных средств и продовольственных товаров на устройство банкета по поводу отъезда артистов Государственного Академического Малого театра из г. Челябинска, приказом от 3 ноября 1942 года № 689 Наркомат Государственного контроля РСФСР объявил строгий выговор организатору банкета и.о. Председателя исполкома Челябинского городского совета Павлову В. Д. и произвел на него денежный начет в размере 3000 руб.

Председателю исполкома областного совета т. Белобородову А.А. Наркомат государственного контроля РСФСР указал на произведенное незаконное расходование государственных средств и продуктов на банкет по поводу награждении передовиков сельского хозяйства.

Исполкому Челябинского областного совета предложено наложить взыскание на заместителя заведующего Челябинским Облторготделом Столбоушкина и директора Челябинского городского треста столовых Рукавишникова И.М., допустивших незаконное расходование вверенных им продовольственных фондов.

Проверкой выявлено, что в первом полугодии 1942 г. Наркомат по строительству организовал в Челябинске 3 банкета, на устройство которых затрачено 97 944 рублей. Материалы, относящиеся к этим банкетам, представлены мною Наркомату Государственного контроля СССР.

Народный комиссар Государственного контроля РСФСР Н. Васильев»[680]680
  ГА РФ Ф. 5446. Оп. 56. Д. 7. Л. 95 об.


[Закрыть].

Как свидетельствуют документы, в том числе письма рядовых граждан во власть, довольно много начальников всех видов и уровней, знаменитых «тыловых крыс» ежедневно отличалось, причем открыто, на глазах населения, в разнообразных алкогольных подвигах и похождениях. Естественно, это возмущало людей, часто лишенных возможности не только выпить, но и нормально питаться. Рядовым труженикам тыла пайковую водку нужно было еще заслужить, у начальников же она, казалось, всегда была под рукой. Особенно усердствовали в этом деле снабженцы. Вот какую картину нравов в Отделах рабочего снабжения рисует в письме уже упомянутой Землячке рабочий Опарин в мае 1942 года: «Город наш на севере Урала. Жители – шахтеры. Рынка нет. В городе лазарет, детские ясли, эвакуированные семьи и дети. Появился и тиф. Все нуждаются в питании, и каждый грамм продуктов, завозимых издалека, на учете. Продукты расхищаются и преступно, под «легальным» предлогом разбазариваются.