Текст книги "Веселие Руси. XX век"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Архивные документы свидетельствуют, что на уровне низовой власти кипевшие страсти нередко выливались в личные драмы их героев. Наглядный пример тому письмо (от 12 февраля 1927 года) жителя хутора Большая Таловая Донского округа, бывшего председателя сельсовета В.И. Бутченко на имя его знакомого и бывшего сослуживца, теперь члена ВЦИК Н.Т. Опанасенко. Автор послания просит помочь в восстановлении в избирательных правах и констатирует, что по его приезде на хутор в 1924 году «органы управления стояли не на высоте своего положения»: «Председателем сельсовета был некий Скворцов, человек не то что любит выпить, а просто алкоголик, грубый и почти неграмотный человек. И этот человек почти бесконтрольно и даже самостоятельно вершил судьбы населения хутора». Его преемник на посту председателя сельсовета Ткаченко «просто до тех пор допился, что даже замотал 300 рублей налоговых денег». После отдачи прежних председателей под суд за растрату Бутченко, возглавившему сельсовет весной 1925 года, было направлено в помощь два партийца из райисполкома. Но это не смогло предотвратить конфликт между беспартийным председателем и секретарем сельсовета – кандидатом в члены партии, который стал писать доносы в партийную ячейку, достигшие своей цели[551]551
  ГА РФ. Ф. 1235. Оп. 140. Д. 1163. Л. 2–4.


[Закрыть].

Самое большое возмущение местных жителей вызывали руководители-коммунисты. Как отмечалось в одном анонимном письме в «Крестьянскую газету» от 30 августа 1928 года: «Набрали в партию всякой своры. Я наблюдаю все время, и все хуже. В 1917 году лучше были люди. Были и плохие некоторые, но мало, а сейчас все хуже: все карьеристы и пьяницы, лишь бы ему лучше было… Белогвардейцы в карательных отрядах мучили бедноту, убивали, а теперь пролезли в партию – тоже братья. Партеец напьется и буянит. Я не знаю ни одного, которые не надругаются над бедными женщинами, где квартируют»[552]552
  Соколов А. К. «Создадим единый фронт борьбы против нэпа» (Анализ общественных настроений конца 20-х годов по письмам и откликам рядовых советских граждан) // НЭП: завершающая стадия. Соотношение экономики и политики. М., 1998. С. 134–135.


[Закрыть]. Вот еще одно анонимное письмо в редакцию «Крестьянской газеты» из Донбасса, написанное летом 1928 года: «Вся нечистота забралась в партию. Широкая дорога в партию! Они этого хотели. Они теперь воцарились у власти, у руля, а крестьянин-рабочий уже потерял надежду в справедливость выборов. Собрание рабочих или крестьян на селе – наше дело проголосовать, а уж выборный есть партиец-пьяница», для которого создан «настоящий коммунизм – курьерские поезда, в вагонах шампанское и чего твоя душа желает, а рабочий работай, есть не проси»[553]553
  Там же. С. 136–137.


[Закрыть]. Крестьянин Брянской губернии С.А. Карнеев в письме в редакцию «Крестьянской газеты» жаловался, что их деревню «замучили наши братья коммунисты»: «как понесет наш темный крестьянин свои гроши в сельсовет сдавать, деньги отдаст сельсовету, а сельсовет деньги пропьет»[554]554
  Крестьянские истории. Российская деревня 20-х годов в письмах и документах. С. 115.


[Закрыть]. На крестьянском митинге в Поподьинской волости Рязанского уезда 31 января 1925 года было сделано ответственное заявление: «у нас коммунисты каждый день пьяные находятся. ни одного собрания не проведут не пьяные, все вдрыск… все пьянствуют»[555]555
  Там же. С. 205.


[Закрыть].

В октябре 1927 года в ЦК поступали многочисленные сведения с мест однообразного содержания: «Работа сельсоветов и виков при пьяных руководителях слаба и ограничена сбором налогов»[556]556
  Куликова Г.Б. Нэп и проблема вовлечения масс в деятельность государства // Нэп в контексте исторического развития России ХХ века. М., 2001. С. 101.


[Закрыть]. Хотя это и не совсем так. Многие крестьянские письма тех лет свидетельствуют о распространенности такого явления, как взяточничество, шедшее бок о бок с пьянством и развратом. То есть сфера шкурных интересов таких горе-руководителей распространялась намного дальше радения за государственное дело. За примерами не надо было ходить далеко. Селькор «Зоркий глаз» из Смоленской губернии в обращении в «Крестьянскую газету» 30 декабря 1927 года рассказывает о несправедливом решении волостной земельной комиссии о разделе имущества. Главным аргументом в споре стало самое банальное угощение: «Когда кончился суд, тогда гражданки Анастасии Степановой ее отец Степан Петрович взял всю земельную Комиссию и своего свидетеля и повели их в трактир…»[557]557
  Крестьянские истории. Российская деревня 20-х годов в письмах и документах… С. 167.


[Закрыть]

Аналогичное заявление в ЦК партии поступило от группы комсомольцев-красноармейцев, побывавших в отпуске в августе 1924 года в Курской губернии. В деревне Гордеевка, где «на каждом шагу пьянство, взятки и разбойничество», «в июне месяце сего года был общий передел земли. От всей земли в конце получился кусок небольшой площади земли в остатке. По размещению председателя сельсовета товарища Родченко И. земля была продана за самогон – за ведро десятина. Второй пример. Уездный уголовный розыск послал своего агента в нашу деревню для борьбы с самогоном. Агент приехал – и прямо на квартиру к председателю сельсовета. А председатель сельсовета в это время как раз гнал самогон с секретарем ячейки РКП(б) товарищем Белоусовым и членом бюро ячейки. Ну какая здесь борьба, когда само начальство пьет и гонит самогон? Агент соблазнился и начал пить самогон, пока не свалился. В это время мимо проходили два крестьянина. Они были задержаны и арестованы. Когда их обыскали, то у них обнаружили 1 револьвер системы наган. Агент уголрозыска стал шутить, но шутки бывают недолго. Получился выстрел, и был наповал убит член бюро ячейки РКП(б). Сейчас же был составлен акт, в котором говорилось, что член бюро застрелился сам. На этом и кончилось без всякого разбирательства»[558]558
  Там же. С. 145.


[Закрыть].

Кстати, случаи пьяного произвола со стороны местных властей не были такой уж редкостью. В письме Е.П. Горбатенко из города Кобеляки в «Крестьянскую газету» (1925 год) подробно описан суд над бывшими агентами транспортного отдела ГПУ, которые «аресты, обыск самогона и оружия» производили «в пьяном виде, под самогонными парами». При этом «арестованных жестоко избивали кулаками и ладонями по лицу, шее, спине, шомполами по пятам ног и концам пальцев рук, дулом револьвера наносили удары в живот и в полость рта, выкручивали руки, жгли ноги бумажками, продетыми меж пальцев, предварительно облив их и все ноги керосином или бензином, опаивали чрезмерно водою, давая неизвестно какие пить порошки, названные обвиняемыми морфием, давили и крутили за половые ядра»[559]559
  Там же. С. 157.


[Закрыть].

Весьма нередки были случаи, когда пьяные продинспектора, перепутав, что нужно выколачивать из крестьян – то ли продналог, то ли самогон с закуской, подвергали данников издевательским экзекуциям. Похоже, что за обычным опьянением стояло «опьянение от власти». М.М. Пришвин видел в этом некоторую закономерность функционирования нового режима: «Получается такое впечатление, будто власть эта в существе своем имеет зло, кто бы ни взялся за нее, всяк будет делать зло:…деревенский писака, чтобы добыть себе самогона и т. д.». Более того, по его мнению, «честным человеком можно назвать такого, который трудится и не занимается местной политикой при помощи самогона»[560]560
  Пришвин М.М. Указ. соч. С. 147, 151.


[Закрыть].

Хотя зачастую местные власти проявляли полнейшее бездействие в борьбе с пьянством, просто не зная, как себя вести в той или иной ситуации. Из письма И.В. Попова со станции Алпатьево Московско-Казанской железной дороги (Рязанская губерния) видно, что низовое начальство было поставлено в двусмысленное положение соответствующим законодательством. По данным председателя сельсовета в селе Алпатьево Котомкина, до 30 % жителей занимаются производством самогона. Председатель сельсовета, «заметив однажды дикую попойку на железнодорожной будке, зашел туда и конфисковал самогонку». И вот в чем правовой парадокс: за подобную самодеятельность ему теперь грозит статья 106 Уголовного кодекса (за превышение власти), а если бы он не конфисковал самогон, то подпадал бы под действие статьи 105 УК (за бездействие власти)[561]561
  Крестьянские истории. Российская деревня 20-х годов в письмах и документах. С. 120.


[Закрыть]. «Зигзаги» Центра в отношении производства и продажи спиртных напитков ставили местную власть в весьма щекотливое положение, вынуждая давать маловразумительные ответы на вопросы: что заставило советскую власть продавать русскую горькую? почему она дорогая и какая польза государству? почему советская власть борется с самогоном, тогда как сама выпускает 30-градусную горькую? и т. п.[562]562
  Там же. С. 203, 205.


[Закрыть]

На пути к перманентному пьянству

Под давлением как экономических, так и социальных факторов большевистские правители окончательно сдали «командные высоты» на антиалкогольном фронте как раз ко времени свертывания нэпа. До конца 20-х годов Сталин в целом был сторонником сдерживания пьянства. Он поддерживал антиалкогольную борьбу, придерживаясь так называемой «политики пресса», когда сверху планировалось систематическое сокращение выпуска и общедоступности водки (например, по части выпуска спиртных напитков был утвержден не госплановский вариант I-го пятилетнего плана, а несколько сокращенный план, рожденный в недрах ОБСА), а регламентация торговли спиртными напитками в регионах была отдана в юрисдикцию местным Советам.

Однако планы первых пятилеток окончательно похоронили утопию всеобщей трезвости. С одной стороны, расширение продажи спиртных напитков стало важным внутренним источником поступления средств на нужды форсированной индустриализации (в 1929 году стране впервые был спущен план по водке), а с другой, спаивание народа позволяло сохранять бездефицитный бюджет[563]563
  Подробнее см.: Треншел К. Проблема пьянства в России и антиалкогольная кампания в годы первой пятилетки (1928–1933) // История России: Диалог российских и американских историков. Саратов, 1994. С. 91–93.


[Закрыть].

После принятия политических решений о свертывании нэпа накал на фронте антиалкогольных битв резко пошел на убыль. Сначала власти поддержали общественную инициативу по закрытию пивных и винных лавок в Ленинграде в 1931–1932 годах, но уже в сентябре 1932 года Ленинградский облисполком направил в

адрес районных исполкомов секретное предписание заранее согласовывать с ним все подобные случаи. Еще через год областные власти приняли решение об открытии новых винных лавок для усиления реализации водочных изделий. Были закрыты издаваемые в Москве и Харькове журналы «Трезвость и культура», фактически полностью прекратилась антиалкогольная пропаганда, перестали публиковаться сведения и статистические данные о распространении пьянства в стране.

Новым лозунгом дня стали слова тогдашнего наркома пищевой промышленности СССР А.И. Микояна: «Какая же это будет веселая жизнь, если не будет хватать хорошего пива и хорошего ликера?» Основная тенденция в области алкогольной политики прорисовывалась вполне определенно: в целях обеспечения «веселой жизни» к 1940 году производство спирта вдвое превысило довоенные показатели. Однако не стоит забывать, что первым шагом на пути всеобщей алкоголизации страны стал, несомненно, год «великого перелома», грандиозностью и масштабностью большого скачка затмивший скромный и незаметный поворот «пьяной» политики.

Тип жильца ночлежного дома (1926 г.)

Типы волжских грузчиков, пьющих чай во время отдыха (1928 г.)

Внутренний вид комнаты рабочего общежития (1928 г.)

Демонстрация во дворе механического завода им. Калинина, устроенная школьниками в антиалкогольную неделю (Москва, 1929 г.)

Плакатная выставка по борьбе с алкоголизмом в наркодиспансере (Москва, 1929 г.)

Плакат на улице (1929 г.)

Антиалкогольная выставка в Третьяковской галерее (1929 г.)

Комсомольцы Черкизовского клуба кустарей с агитационными плакатами по борьбе с алкоголизмом готовятся к эстафете на велосипедах (Москва, 1929 г.)

Пионеры у винной лавки с плакатами (Астрахань, 1930 г.)

Автомобиль с антирелигиозными и антиалкогольными атрибутами в парке культуры и отдыха (Москва, 1930 г.)

«Черная» касса для прогульщиков в виде бутылки на заводе «Пролетарский» (Ленинград, 1931 г.)

Внутренний вид винно-гастрономического магазина (1935 г.)

Отдых колхозников колхоза им. Чапаева в выходной день (Сталинградская обл., 1938 г.)

Товарищеский вечер в честь 31-й годовщины Октября на квартире знатного стахановца завода «Совкабель» И.В. Шпектрова (Ленинград, 1948 г.)

Покупатели в гастрономическом магазине (Сталиногорск, 1949 г.)

Гости и молодожены – шофер совхоза «Ленинский» В. Трушко и доярка Г. Правда за свадебным столом (Северо-Казахстанская обл., 50-е г.г.)

Прием, устроенный ЦК ВЛКСМ в Большом Кремлевском дворце в честь иностранных делегаций, принимавших участие в работе XIV съезда ВЛКСМ (1962 г.)

Король Лаоса Шри Саванг Ваттахана, Л.И. Брежнев, А.Н. Косыгин поднимают бокалы в честь правительственной делегации Лаоса (60-е г.г.)

Семья шофера В. Козина у себя дома за чаепитием (УССР, Ровеньки, 1971 г.)

«Вослед уходящей эпохе». Фотографии С.В. Подгоркова (из книги: Олег Григорьев «Птица в клетке» Изд-во Ивана Лимбаха, СПб., 1997)

«Вослед уходящей эпохе». Фотографии С.В. Подгоркова (из книги: Олег Григорьев «Птица в клетке» Изд-во Ивана Лимбаха, СПб., 1997)

Глава 8
Год «великого перелома» или «пьяный бюджет» возвращается

И. В. Курукин

««Красная Бавария» – все для пролетария»

Советские пивовары и виноделы быстро учли конъюнктуру новой эпохи. Их продукция получала соответствующие названия: «Стенька Разин», «Красная Бавария», «Октябрьское», с анонсом в газетах: «Партийным, профсоюзным, воинским и гражданским учреждениям скидка – 15 % с оптовой цены». На улицах появилась броская реклама казенной продукции и ее конкурентов:

«Красная Бавария» – все для пролетария»;

«Трехгорное пиво выгонит вон ханжу и самогон»;

«Не забудьте запастись пивом и медовым шампанским кустарно-химического производства «Александр Балогурский» в Москве»;

«Ты говоришь, к Пасхе нельзя купить коньяк? Так купи вино В. Г. Сараджева».

Под такими лозунгами в 1920-х годах шло вытеснение с алкогольного рынка подпольного товара. После введения в 1925 году новой – уже советской – водочной монополии эту метаморфозу потребовалось объяснить тем, кто еще не понимал, каким образом атрибут проклятого прошлого уместен при построении социалистического общества.

Официально в тезисах Агитационно-пропагандистского отдела ЦК ВКП(б) водочная монополия рассматривалась как вынужденная мера из-за крайней нужды в средствах для поднятия народного хозяйства. В качестве второй причины называлась необходимость противодействия самогоноварению, которое, как утверждалось, стало «средством перекачки сотен миллионов рублей от бедняцко-середняцких слоев крестьянства к наиболее зажиточным слоям» и к тому же потребляло значительное количество товарного зерна.

В 1927 году Сталин в одной из бесед с иностранными рабочими, часто приезжавшими в то время в СССР для ознакомления с практикой построения социализма в отдельно взятой стране, разъяснил причины принятого решения вставшей перед властью альтернативой – либо «пойти в кабалу капиталистам, сдав им целый ряд важнейших заводов и фабрик, и получить за это известные средства», либо «ввести водочную монополию для того, чтобы заполучить необходимые оборотные средства для развития нашей индустрии своими собственными силами». Сталин ссылался и на Ленина, который, по его словам, признавал, что «в случае неполучения необходимых займов извне придется пойти открыто и прямо на водочную монополию, как на временное средство необычного свойства»[564]564
  Сталин И.В. Соч. Т. 10. С. 232–233.


[Закрыть]. Далее в беседе, отмечая государственный доход от продажи водки (более 500 миллионов рублей), генеральный секретарь высказывал сомнение относительно снижения алкоголизма в случае прекращения водочной торговли, указывая на то, что «крестьянин начнет производить свою собственную водку, отравляя себя самогоном». В конце концов Сталин сформулировал задачу советской власти относительно «водочного вопроса» следующим образом: «Сейчас наша политика состоит в том, чтобы постепенно свертывать производство водки. Я думаю, что в будущем нам удастся вовсе отменить водочную монополию, сократить производство спирта до минимума, необходимого для технических целей, и затем ликвидировать вовсе продажу водки»[565]565
  Там же.


[Закрыть].

Заявление было обстоятельным и аргументированным, но генсек, как это не раз бывало, лукавил. Никаких достоверных подтверждений о принятии Лениным этой идеи не имеется. Известно, правда, ленинское письмо Сталину для членов ЦК от 13 октября 1922 года, заканчивавшееся фразой: «С Внешторгом мы начали рассчитывать на золотой приток. Другого расчета я не вижу, кроме разве винной монополии, но здесь и серьезнейшие моральные соображения…»[566]566
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 223.


[Закрыть]. Таким образом, «винная монополия» упоминалась Лениным явно в негативном плане, да к тому же лишь применительно к сфере внешней торговли и валютных поступлений. Но, по словам самого Сталина, эта ссылка помогла на пленуме ЦК партии в октябре 1924 года убедить колебавшихся и принять решение о введении водочной монополии[567]567
  См.: Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 191–192.


[Закрыть].

Расчеты на полное вытеснение самогона казенной водкой, особенно в деревне, так и не оправдались, и это были вынуждены признать в 1929 году организаторы новой противоалкогольной кампании. Ведь из пуда хлеба можно было выгнать 10 бутылок самогона, стоивших на рынке примерно 10 рублей. Выгода была очевидной, поскольку пуд муки стоил всего 50–60 копеек, и часто беднейшее население деревни гнало самогон специально на продажу, что обеспечивало верный и сравнительно легкий заработок. «3–4 раза прогонишь как следует, можно, пожалуй, и лошадь купить», – оценивали преимущества этого промысла сами крестьяне, тем более что согласно классовому подходу с бедняка брали гораздо меньший штраф. Кроме того, самогоноварение становилось главным источником дохода для крестьянских вдов и их детей (иначе общине пришлось бы содержать их за свой счет); по традиции оплачивали спиртным и общественную «помочь». По расчетам экономистов, около трети всего производимого самогона шло на рынок, и это давало продавцам доход в 280 млн рублей[568]568
  См.: Виноградов Л. О водке // Спутник агитатора. 1925. № 19. С. 41–42; Литвак К.Б. Самогоноварение и потребление алкоголя в российской деревне 191920-х годов // Отечественная история. 1992. № 4. С. 85.


[Закрыть].

Власти и формально, и по сути свернули борьбу с самогоноварением. Новый уголовный кодекс 1927 года вообще не предусматривал какого-либо наказания за домашнее производство самогона[569]569
  См.: Литвак К.Б. Самогоноварение и потребление алкоголя в российской деревне 191920-х годов… С. 77.


[Закрыть]. Этот странный и единственный в 70-летнем советском законодательстве шаг способствовал распространению самогоноварения и приобщению к нему крестьян, в том числе молодежи.

По-видимому, Сталин не случайно обошел молчанием проблему народного здоровья и недвусмысленно дал понять, что рассматривает водку, прежде всего, в качестве средства увеличения государственного дохода. Более интеллигентные партийные и государственные деятели, такие, как ведущий идеолог Емельян Ярославский или нарком здравоохранения Николай Семашко, на первый план выдвигали как раз необходимость «вытеснения более опасного для здоровья и более доступного населению самогона»[570]570
  См.: Правда. 1925. 29 августа; Против пьянства. М., 1925. С. 4.


[Закрыть]. Твердо был настроен на временный и исключительный характер этой меры и нарком финансов Сокольников: «По пути пьяного бюджета мы пойти не можем и не должны… разрешив эту продажу, мы должны вместе с тем взять твердый курс ограничения потребления алкоголя в стране», которое должно было составлять более 1/3 от объема довоенного выпуска[571]571
  См.: Сокольников Г.Я. Новая финансовая политика: на пути к твердой валюте. М., 1991. С. 245.


[Закрыть]. Но уже в январе 1926 года Сокольников был снят со своего поста.

Плоды принятого в 1925 году курса появились очень скоро. К 1928 году производство водки стремительно возросло: с 4 до 41 млн ведер в год. Доходы от ее продажи были уже вполне сопоставимы с дореволюционными, хотя и уступали по доле в бюджете: 12 % в 1927 году против 26, 5 % в 1913 году. Помянутые Сталиным 500 млн рублей весьма внушительно выглядят на фоне суммы 800 млн рублей – всех государственных капитальных затрат в 1926 году[572]572
  См.: ДейчманЭ.И. Алкоголизм и борьба с ним. М.-Л., 1929. С. 143.


[Закрыть]. После некоторых колебаний цены (вызванных поиском ее оптимальной величины, чтобы составить конкуренцию самогону) она установилась в 1926 году на приемлемом для работающего горожанина уровне – 1 руб. 10 коп. за бутылку. При этом иные «совработники» старались убедить других и себя в том, что пьянство останется атрибутом классово чуждых элементов и послужит к их скорейшему исчезновению: «Пусть буржуазия прокучивает свои деньги в ресторанах, пивнушках и кафе – это принесет только пользу советскому государству, которое еще больше обложит налогом владельцев пивных и ресторанов»[573]573
  Григоров Г., Шкотов С. Старый и новый быт. М.-Л., 1927. С. 133.


[Закрыть].

Однако потребление росло вопреки этим идеологически выверенным прогнозам. «Монопольная статистика безжалостно свидетельствует, что за три года продажи вина столицы дошли уже до 65 % довоенного потребления, и что еще хуже – потребление продолжает расти», – искренне удивлялся такому противоречию опытный врач и участник дореволюционного «трезвенного движения» Д.Н. Воронов.

Тем не менее, по вполне официальным данным самого Центроспирта, к 1928 году на среднюю российскую душу приходилось уже 6, 3 литра водки, что составляло 70 % от довоенного уровня[574]574
  См.: Воронов Д.Н. Алкоголь в современном быту. М.-Л., 1930. С. 65, 73, 92.


[Закрыть]. При этом сохранялись прежние питейные традиции: горожанин пил намного больше крестьянина, хотя и в деревне потребление спиртного увеличилось, во многом благодаря фактической легализации самогоноварения. Одновременно к дореволюционному уровню приблизились показатели прямых и косвенных потерь от пьянства, заметно помолодевшего. Исследования бюджетов рабочей молодежи показали, что в 1925 году юные строители социализма тратили на спиртное уже больше, чем до революции. Только за 1927/1928 год было зарегистрировано 300 ООО «пьяных» преступлений, ущерб от которых оценивался (вероятно, по разной методике подсчета) от 60 млн до 1 млрд 270 млн руб.[575]575
  См.: Коган Б.Б., Лебединский М.С. Быт рабочей молодежи. М., 1929. С. 64; Дейчман Э.И. Указ. соч. С. 124; Трезвый взгляд на пьянство // Экономика и организация производства. 1974. № 4. С. 50.


[Закрыть]

Не оправдалась и надежда на снижение масштабов самогоноварения. Попытка вытеснить самогонку путем выпуска в продажу казенного вина при цене 1 руб. 10 коп. за бутылку, увенчалась успехом в основном в городах, где цена на самогонку держалась сравнительно высоко – 70 коп. за бутылку и выше. При такой разнице в ценах городской потребитель предпочитал покупать менее вредное «казенное вино», что легче было сделать в многочисленных торговых заведениях, нежели разыскивать продавца самогонки и подвергать себя неприятностям со стороны милиции. Но для деревенского потребителя слишком соблазнительной была дешевизна самогонки, заготовительная цена которой была ниже цены казенного вина в 4 раза, а покупная цена на местном рынке – в 2, 5 раза. В итоге в деревне самогоноварение и при водочной монополии не только не уменьшилось, но даже возросло, особенно после временного увеличения цены на водку до 1 руб. 50 коп. «У нас самогон все село пьет… Как же! Через каждый двор – свой завод. Нам Госспирта не надо, мы сами себе – Госспирт! У нас только покойник не пьет», – простодушно рассказывал деревенский парень корреспонденту молодежного журнала.

Безуспешная конкуренция казенной водки с самогонкой побудила правительство коренным образом изменить свою политику в этом деле: с 1 января 1927 года оно вовсе отказалось от преследования самогонщиков, обеспечивавших свои «домашние надобности», и переключило милицию на борьбу с явно промышленной самогонкой. В новый УК РСФСР 1927 года было внесено дополнение: «Ст. 102. Изготовление и хранение самогона для сбыта, а равно торговля им в виде промысла – лишение свободы или принудительные работы на срок до 1 года с конфискацией всего или части имущества. Те же действия, но совершенные, хотя бы и в виде промысла, но вследствие нужды, безработицы или по малосознательности, с целью удовлетворения минимальных потребностей своих или своей семьи – принудительные работы до 3 месяцев».

Проведенная ЦСУ РСФСР акция по оценке потребления водки и самогона в стране через специальные анкеты, заполняемые на местах 50 тысячами добровольцев-«статкоров», выявила «веселенькую» картину: к 1927 году количество пьющих хозяйств в деревне достигло 84 %, при том, что в переводе потребления спиртных напитков на 1 душу приходилось 9, 3 литра (0, 76 ведра). Причем из этих 9,3 литра 7, 5 литра составляло потребление именно самогонки.

К присланным статистическим данным «статкоры» добавляли и свои личные наблюдения и оценки. Из них, в числе прочего, можно увидеть, что в деревне местами еще сохранился, несмотря на все революционные бури, традиционный крестьянский уклад, где праздники и гуляния подчинялись древним традициям. Вот, например, сообщения из Вологодской губернии:

«Наше селение относится к малопьющим спиртные напитки, и объясняется это тем, что в нем нет казенной продажи водки; ближайший магазин с водкой находится в 9 верстах, и бегать за 9 верст за бутылкой водки охотников мало, покупать же у шинкарей по 1 руб. 60 коп. – 1 руб. 80 коп. под силу очень немногим. Поэтому население пьет только по торжественным случаям – в Рождество, на масляной, в Пасху, в храмовой праздник – Покров и на свадьбах; остальное время население вполне трезво. Все свадьбы справляются обязательно по обычаю – с вином».

«В нашем селении (Дымовское, 24 двора) больше всего хлеба тратится на пивоварение, на справление праздников. Мною было подсчитано, сколько израсходовано на пиво, оказалось 120 пуд. ржи по 1 руб. 50 коп. – всего 180 руб., да хмелю 80 кило по 2 руб. 50 коп. на 200 руб., да чаю с сахаром в праздник уйдет на 30 руб., так что каждый храмовой праздник обходится нам в 410 руб., а их в году 2 храмовых, да Пасха, да Рождество, да масляница, вот что стоят нам праздники».

Зато в других местах традиционный деревенский уклад жизни быстро разрушался:

«Пьянство в нашей местности увеличилось; увеличение произошло за счет пьянства молодежи от 15 до 20 лет. Молодежь пьет потому, что нет никакого культурно-просветительного развлечения – красного уголка, избы-читальни, клуба, а самогонное есть» (Иваново-Вознесенская губерния).

«В нашем селе Порецком самогон не гонят, а привозят из соседних деревень, платят 40–50 коп. за бутылку. Пьянство распространяется. Я знаю многих, которые прежде вина в рот не брали, а теперь пьют и пьют; молодежь раньше стеснялась пьянствовать, а теперь считают, кто не пьет – баба или плохой человек» (Чувашская автономная область).

«До войны женщины и малолетки не пили совершенно, а теперь и женщины пьют при всяком случае – на праздниках, свадьбах, на базаре, в городе… Пьющие женщины – все замужние, девицы не пьют»[576]576
  Алкоголизм в современной деревне. М., 1929. С. 49, 53.


[Закрыть].

Улицы больших городов через 10 лет после революции стали напоминать о «старорежимном» быте: «Недалеко, в темноте, ярко горит пивная. Окна и двери открыты настежь… Около дверей толпятся рабочие. Уже пропившиеся просят денег у товарищей и клянутся, что завтра же отдадут. Некоторые падают, другие тут же за дверью, прислонясь к стене, громко, на всю улицу вякают. В пивной не пройти и не продохнуть…»[577]577
  Левин А. «У нас только покойник не пьет!» // Юный коммунист. 1929. № 5. С. 61;Жига И.Ф. Новые рабочие. М.-Л., 1931. С. 51.


[Закрыть].

Столичная пивная поприличней, где можно было и газету почитать, и послушать куплеты на злободневную тему, выглядела так: «У входа елочки в кадках, на стенах картины: «Утро в сосновом лесу» Шишкина, «Венера» Тициана, плакаты: «Если хочешь быть культурным, окурки и мусор бросай в урны», «Здесь матом просят не крыть» или «Неприличными словами просят граждан посетителей не выражаться». Были и другие плакаты, такие как: «Лицам в нетрезвом виде пиво не подается», «За разбитую посуду взыскивается с посетителя»»[578]578
  Цит. по: Андреевский Г.В. Москва: 20-1930-е годы. М., 1998. С. 244.


[Закрыть].

Тогдашние председатели Совнаркома и Совета труда и обороны Алексей Рыков и Лев Каменев вынуждены были признать: «Не бывать бы счастью, да несчастье помогло. Введение крепкой водки ставит во весь рост вопрос об алкоголизме. Раньше на него не хотели обращать внимания. Теперь он встал как социальная проблема»[579]579
  Цит. по: Страшун И. Водка – яд бедноты. М., 1926. С. 2.


[Закрыть]. Сам Сталин в 1927 году вынужден был оправдываться не только перед иностранной аудиторией. В ответ на критику в адрес водочной монополии он решительно заявлял (в письме некоему Шинкевичу): «…если нам ради победы пролетариата и крестьянства предстоит чуточку выпачкаться в грязи – мы пойдем и на это крайнее средство ради интересов нашего дела»[580]580
  Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 192.


[Закрыть].

Так проблема, приглушенная на несколько лет бурными политическими событиями, в середине 1920-х годов вновь стала вполне очевидной и получила широкое освещение в печати. Тогда выходило множество книг и брошюр, разъяснявших политику партии в этом вопросе и излагавших научные сведения о вреде алкоголя. Выпускались даже примерные сценарии суда над пьяницей, которого, как это подразумевалось в то время, спаивал классовый враг[581]581
  См.: Горбов В.С. Зеленый змий. М.-Пг., 1923; Мендельсон А.Л. На пьяном фронте. Л., 1924; Бурак Ю.Я. Как и почему Советская власть борется с самогоном. Л., 1925; Ковалев И.И. Алкоголь и борьба с ним. М., 1925; На борьбу с самогоном. М., 1925; Страшун И.Д. На борьбу за новый быт. М., 1925; Успенский А. Почему мы пьем спиртные напитки и какой от этого вред. М., 1925; Воронов Д.Н. Указ. соч.; Березовский С. Против алкоголизма. Л., 1929; Сигал Б. Суд над пьяницей Иваном Никифоровым. Самара, 1925.


[Закрыть]. Иллюстрированный журнал для крестьян «Лапоть» отвел в 1924 году целый номер проблемам пьянства и хулиганства в деревне.

Появлялись и фантастические проекты организации «красных трактиров» с идейными трактирщиками-агитаторами, читальнями, юридической консультацией для крестьян и отсутствием спиртного. Попытки «совместить» просветительскую деятельность с торговлей спиртным были высмеяны в фельетонах молодого М.А. Булгакова («Библифетчик» и др.) о том, как заведующие культурных «уголков» назначались одновременно и продавцами пива для посетителей: «Вам пивка или книжку?»[582]582
  См.: Буров Я. Красный трактир. М.-Пг., 1923; Трезвость и культура. 1986. № 2.


[Закрыть]

На XV съезде партии уже возник вопрос о постепенном свертывании выпуска водки и расширении таких источников государственного дохода, как радио и кино. Однако уровень развития радиофикации и киноиндустрии еще не позволял этим отраслям стать в финансовом отношении заметными статьями дохода. В директивах по составлению пятилетнего плана съезд подчеркнул необходимость «повышения культурного уровня населения города и деревни» как одного из условий индустриализации. Там же провозглашалось: «Необходима энергичная борьба за решительное переустройство быта, борьба за культуру, против пьянства, за настойчивую ликвидацию неграмотности, за трудовую сознательность и трудовую дисциплину рабочих и крестьянских масс»[583]583
  См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е изд. T.4. С. 46–47.


[Закрыть].

«На баррикадах быта»

В 1920-е годы появились и ростки нового антиалкогольного движения в наиболее восприимчивой ко всему новому молодежной среде – причем раньше, чем оно стало официальной «линией» комсомола. В 1924 году по инициативе Сокольнического райкома РКСМ в Москве был создан первый отряд комсомольцев-наркодружинников, прошедших специальную медицинскую подготовку.

С их помощью создавались «противоалкогольные уголки» на заводах и фабриках и «боевые группы» по борьбе с пьянством. Комсомольцы устраивали агитсуды над любителями спиртного, вручали им специальные «почетные дипломы», организовывали публичные выступления порвавших с алкоголем людей [584]584
  См.: Ковганкин Б. Опыт борьбы с алкоголизмом в Сокольническом районе // Комсомольская учеба. 1926. № 11–12. С. 34; Он же. Алкоголизм и борьба с ним // Там же. № 13–14. С. 23–26.


[Закрыть].

В преддверии скорого наступления коммунизма комсомольские ячейки тех лет принимали решения: «Не пить всем с 15 числа сего месяца», «Всем бросить курить, а то скоро износимся!»; боролись с самогонщиками, устраивали «красные вечеринки», на которых высмеивали местных пьяниц и хулиганов. Однако проводившиеся в то время социологические исследования показали, что как раз комсомольский «актив» пьет больше других[585]585
  См.: Микоян А.И. В начале двадцатых… М., 1975. С. 252; Ты помнишь, товарищ: Воспоминания комсомольцев-ветеранов. Вологда, 1958. С. 81; Нас водила молодость: Говорят ветераны комсомола Чувашии. Чебоксары, 1972. С. 83, 94; Выросли мы в пламени, в пороховом дыму. Киров, 1958. С. 184; Коган Б.Б., Лебединский М.С. Указ. соч. С. 82.


[Закрыть].

В 1926 году пленум ЦК ВЛКСМ рассматривал этот вопрос как важнейшую политическую проблему. Докладчик, один из видных комсомольских лидеров А. Мильчаков, достаточно объективно объяснил причины роста пьянства и хулиганства социально-экономическими причинами: «Безработица и беспризорность в городах, перенаселение деревни, тяжелые жилищные условия значительной части молодежи, вовлечение в производство новых общественно и культурно отсталых слоев молодняка из деревни»[586]586
  Мильчаков А. Комсомол в борьбе за культурный быт. С. 57.


[Закрыть]. В качестве мер противодействия предлагалось перестроить всю идейно-воспитательную и просветительскую работу.

Выступавшие призывали удовлетворить «культурно-бытовые и общеобразовательные запросы» молодежи; разъяснять необходимость здорового образа жизни, привлекать юношей и девушек к новым формам организации досуга (под лозунгом: «Вместо бутылки пива – билет в театр!»), образовать на добровольной основе кружки и объединения молодежи по интересам. Вожди комсомола направили всем организациям письмо с призывом к объединению в кружках по борьбе с алкоголизмом и созданию нетерпимого к пьянству и хулиганству общественного мнения: «Пьянство несовместимо со званием коммуниста, комсомольца, нового человека»[587]587
  Там же. С. 70.


[Закрыть].