Текст книги "Веселие Руси. XX век"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)
Глава 5
Свержение царя и воцарение «ханжи»
В.Б. Аксенов
Как и любой период социальных брожений, 1917 год негативно отразился на повседневной жизни людей. Ломка центральных и местных институтов власти приводила к анархии в системе снабжения населения, провоцировала всплеск преступности, рост социальной напряженности в стране в целом. Временное правительство, ставшее во главе Российского государства, не смогло стабилизировать обстановку. Никакие политические альянсы в его составе не приводили к росту доверия со стороны широких социальных слоев, следствием чего становились постоянные митинги протеста, ухудшающие и без того сложную социальную ситуацию.
Первая мировая война явилась не только катализатором революции, – она сыграла определенную роль в дальнейших социальных и политических процессах. Если отдельные левые партии непрестанно твердили о необходимости выхода России из империалистической войны, а Временное правительство пыталось сохранить верность союзническим обязательствам России, то среди населения страны какого-нибудь единства в этом вопросе не существовало. Не было и четкого классового деления в отношении к вопросу войны и мира. И среди рабочих, и среди буржуазии можно было встретить как противников, так и сторонников обеих точек зрения. Люди дружно жертвовали деньги в пользу правительственного Займа Свободы, а затем не менее дружно отправлялись на антивоенные демонстрации. Пожалуй, солидарность в антивоенных настроениях проявляли лишь солдаты запасных батальонов, которым предстояло в ближайшее время отправиться на фронт. Именно они в период Петроградского восстания первыми нарушили присягу, перейдя на сторону восставшей толпы. Многие же фронтовики считали предательством выход России из Первой мировой.
Война вела к серьезным социальным последствиям. Таковым стал увеличивающийся в геометрической прогрессии процент дезертиров. Согласно печально знаменитому Приказу № 1 Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов в армии вводился институт комиссаров, получивший право пересматривать решения командного состава. Следствием стало не просто падение авторитета офицерской власти, а фактически развал всей армии, солдаты которой перестали подчиняться приказам своего командования. Многие считали себя вправе покидать части и отправлялись в столицу «мир повидать да себя показать».
Дезертирство имело и более глубокие корни. За неполные два десятка лет ХХ века Россия успела пройти через унижение русско-японской войны, первую революцию и теперь переносила тяготы далеко не такой победоносной, как хотелось бы, мировой войны. Физические и психические силы людей на третий год военных действий были на исходе. Солдаты, вчерашние крестьяне, теряли последние капли мотивации своего участия в войне, а когда грянула революция и зазвучали лозунги земельного передела, они бросили винтовки и отправились по домам – отбирать у помещиков землю.
Уставшие от окопной жизни солдаты несли с собой и привычные формы релаксации – употребление спиртных напитков не по традиционным деревенским поводам, а как средство поддержания организма в постоянных экстремальных условиях. Таким образом, вместе с волной дезертирства по стране началось победное шествие «ханжи».
Веселие власти – позор народа
Революции 1917 года предшествовал процесс «десакрализации» монархии[288]288
См.: Колоницкий Б.И. К изучению механизмов десакрализации монархии. Слухи и «политическая порнография» в годы Первой мировой войны // Историк и революция. СПБ., 1999. С. 72–86.
[Закрыть]. Именно в период мировой войны стали появляться слухи, оскорблявшие царственных особ и мгновенно становившиеся достоянием общественности. В первую очередь они касались «историй» с Григорием Распутиным. По стране ходили рассказы о том, как царица развратничала со старцем. Слухи о чудовищных оргиях в Царскосельском дворце циркулировали среди представителей совершенно разных социальных слоев[289]289
См.: Тайны Царскосельского дворца. Пг., 1917; Тайны Царского двора и Гришка Распутин. М., 1917.
[Закрыть].
Будучи немкой, не совсем чисто говорившей по-русски, Александра Федоровна воспринималась населением России как чужая (особенно во время войны с ее родиной). Ходили слухи о том, что Алиса (доправославное имя императрицы) и вовсе не говорит по-русски, содержит немецких шпионов и выдает им государственные военные тайны. Именно этим пытались объяснить военные неудачи Первой мировой. А. Франс в статье «Предатели России» прямо написал: «В настоящее время с несомненностью установлено, что германскому штабу все хорошо известно через дворцовых агентов русской императрицы»[290]290
ГАРФ. Ф.1788. Оп. 1. Д. 24б. Л. 42.
[Закрыть].
Общественное отношение к супруге императора прошло путь от обвинений в германофильстве и шпионаже, до подозрений в супружеской измене. К самому же царю его подданные испытывали либо жалость, либо неприязнь, как к неудачнику. Согласно исконной русской традиции такой царь должен был заливать свое горе вином. В политической сатире Николай нередко изображался за столом, с бутылкой и, практически всегда, с печальным лицом, на котором «барометр усов» отмечал низкое расположение духа. Одна из таких карикатур под названием «Семейная идиллия втроем» была напечатана в газете «Московский листок» вскоре после революции: за большим столом, в центре которого возвышается самовар, а сбоку от него стоит бутылка с известным содержимым, по обе стороны сидят Алиса и Распутин, а из-за самовара выглядывает маленькая поникшая голова императора[291]291
Московский листок. 1917. 10 марта. С. 1.
[Закрыть].
Чуть позже среди петроградцев и москвичей распространился следующий акростих:
Под одной из опубликованных в 1917 году карикатур на Николая и Распутина имелась подпись: «У них были две общие «платформы»: выпивка и Алиса»[293]293
Стрекоза. 1917. № 19. С. 4.
[Закрыть].
Представление об императоре как об обманутом муже и неудачливом политике приводило к обвинениям в бездеятельности в целом. Российская общественность, скорее, начинала испытывать симпатии к германскому кайзеру Вильгельму II, нежели к «родному» царю. Если первого уважали за энтузиазм, рациональную политику, проявленную при подготовке к войне, то Николая II ругали за пассивность, которая тут же связывалась с пресловутым пьяным вопросом: «Вильгельм «сорок лет» готовился к войне, а «наш пробочник» ничего не делал, только водкой торговал»[294]294
Цит. по: Колоницкий Б.И. Указ. Соч. С. 84.
[Закрыть].
Убийство Распутина в декабре 1916 года уже не могло восстановить прежний авторитет власти. Один из главных символов позора императорской фамилии был устранен, но чувство оскорбления, которое переживало общество, сохранялось. От веры в «доброго царя», «наместника Бога на земле» ничего не осталось. Николай II, может быть, и оставался в восприятии людей добрым человеком, но его легитимность как царя, императора, серьезно пошатнулась. Любовь и уважение народа сменились жалостью или презрением. Царь-рогоносец, царь-пьяница не мог оставаться во главе государства, так как это оскорбляло национальные чувства российских граждан.
Начало февральских «гуляний»
Февральские беспорядки 1917 года начались в праздничный день 23 февраля. Толпы женщин-работниц вышли в четверг утром на улицы Петрограда с красными флагами и отправились в шествие по городу. Так началось празднование Международного дня работницы (23 февраля по старому и 8 марта по новому стилю). Однако завершиться празднику суждено было несколькими днями позже и совсем не так, как ожидали правительство, население и сами труженицы петроградского производства.
Принято считать, что февральские беспорядки, ставшие началом русской революции, явились следствием продовольственного кризиса, поразившего российские столицы. В существовании продовольственных, в первую очередь хлебных, проблем сомневаться не приходится. Однако сомнения вызывает представление о февральском социальном взрыве как о непосредственном следствии хлебного кризиса.
Действительно, учитывая весьма сложное экономическое положение России в связи с мировой войной, трудности с доставкой продуктов ввиду загруженности железнодорожных путей, вопрос о хлебе в столице стоял достаточно остро. Цены на мучные изделия поднимались, росли очереди в продовольственные лавки. Некоторые горожане с января начали выпекать хлеб, в первую очередь белый, в домашних условиях[295]295
Ростковский Ф.Я. Дневник для записывания… М., 2001. С. 72.
[Закрыть]. В то же время правительство держало под контролем проблему продовольствия. Однако, учитывая падение авторитета центральной власти и стихийно распространяющиеся слухи, хлебный вопрос представлял собой реальную опасность для общественного спокойствия. Произошло то, что правительство не смогло предугадать – началась паническая закупка хлеба про запас. Народная молва сделала свое дело: в течение дня во многих пекарнях товар действительно исчез, порождая, в свою очередь, волну новых страхов.
Сами хлебопеки видели, как какой-нибудь человек, купив хлеб в одной лавке, тут же становился в очередь к другой. «Хвосты» в этой ситуации росли неимоверно быстро, возбуждая беспокойство у другой части публики. В «Русских ведомостях» в статье «Развитие паники» отмечалось: «Откуда причина такой паники – сказать трудно, это нечто стихийное. Но, во всяком случае, в эти дни для нее не было оснований, ибо в Петрограде все-таки имеется достаточный запас муки…»[296]296
Русские Ведомости. 1917. 26 февраля. С. 4.
[Закрыть]
Хлебные очереди стали той клоакой, из которой выплеснулось всеобщее народное негодование. Продовольственный кризис в этой ситуации стал лишь поводом. И совсем не стремлением получить хлеб в действительности была проникнута революционная толпа. В Петрограде был устроен настоящий погром. Люди, врываясь в хлебные лавки, не разбирали хлеб и муку, а разбрасывали их по улице, уничтожали имевшиеся запасы, а в самих магазинах били стекла[297]297
ГА РФ Ф.1788. Оп. 1. Д. 74. Л. 14 (об.)
[Закрыть]. Кроме того, в февральские дни разгрому подверглись ювелирные магазины, откуда пропали самые ценные украшения[298]298
Там же. Л. 7.
[Закрыть].
Но наиболее привлекательными для толпы были не хлебные лавки и даже не ювелирные магазины. Чаще всего «революционные» массы врывались в аптеки, где хранились запасы спирта, купить который, кроме как по специальному разрешению, было невозможно. Вышедшие на улицу современники наблюдали, как в разных местах города происходил разгром аптек и винных магазинов «группами солдат и уличных бродяг»[299]299
Сорокин П. Дальняя дорога. Автобиография. М., 1992. С. 29.
[Закрыть]. Английский гражданин Д. Стинтон, находившийся в февральские дни в Петрограде, отмечал, что «в большинстве случаев толпа врывалась в аптеки, из которых выносились любые виды спирта, который тут же на месте выпивался, в результате чего в «революционной толпе» было значительное количество пьяных и обезумевших элементов»[300]300
Stinton J. Russia in Revolution. Being the Experience of an Englishman in Petrograd During the Upheaval. London. 1917. P. 118.
[Закрыть].
После разгрома очередной аптеки хлеб терял свою актуальность для «революционеров», и его без зазрения совести можно было разбрасывать по мостовой (все равно в качестве закуски он особой ценности не представляет). Зато пробудившийся пьяный кураж звал на подвиги: побить витрины и окна, остановить и перевернуть вагон трамвая. Уже 23 февраля около семи часов вечера толпа, в которой выделялись активностью погромщики аптек и винных лавок, следуя по Суворинскому проспекту, между делом останавливала встречные трамваи, забирала у вагоновожатых ключи от моторных вагонов, некоторые вагоны переворачивала, в других била стекла[301]301
ГАРФ. Ф. 1788. Оп. 1. Д. 74. Л. 6 (об.)
[Закрыть]. Вообще, перевернутый вагон трамвая, а то и два – моторный и прицепной, – стал типичным февральским явлением, которое в первую очередь отмечал взгляд современника[302]302
ГАРФ. Ф.1788. Оп. 1. Д. 24б. Л. 35.
[Закрыть].
Еще одна характерная особенность февральских беспорядков – ассортимент оружия «революционного пролетариата». Наиболее распространенными были куски льда и поленья, сложнее, в силу погодных условий, было вооружиться булыжником, хотя и их хватало в руках рабочего люда. Но уже на третий день беспорядков, 25 февраля, полицейские и городовые в своих донесениях стали отмечать, что толпы начинают кидать в них пустые бутылки[303]303
ГАРФ. Ф. 1788. Оп. 1. Д. 74. Л. 17 (об).
[Закрыть]. До 27 февраля, когда полиция еще пыталась восстановить порядок в городе, около разбитых лавок не было условий для спокойного «опустошения» винных бутылок. Последние приходилось брать с собой и идти дальше по улицам «делать революцию». Когда же бутылки опорожнялись, естественным становился вопрос об их «утилизации». Бросить тут же на мостовой – дело нехитрое; значительно интереснее и полезнее в революционных целях запустить бутылку в голову какого-нибудь хранителя порядка.
Учитывая роль «зеленого змия» в данных беспорядках, не стоит, как это делали раньше, переоценивать «классовую сознательность» толпы. Примечательно здесь поведение рабочих. Оставив заводы и выйдя на улицу, они очень скоро «вспомнили» о своих товарищах на продолжавших работу заводах, и тут же отправились им на выручку. Так, к Литейному проспекту, № 3, где располагались ворота Орудийного завода, подступила толпа численностью до 200 человек. Ворота были взломаны, и толпа ворвалась на территорию завода, в частности, в раздевалки рабочих, где, очевидно, в рамках революционной борьбы и на ее нужды было похищено 10 пальто и разбито около 20 стекол. Никакая «классовая солидарность» не смогла пересилить воровские инстинкты, да еще в состоянии алкогольного опьянения.
Это состояние можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, основную массу так называемого «революционного народа» составляли неквалифицированные рабочие и солдаты, исконно тяготевшие к ненормированному употреблению спиртных напитков, а в период социальных брожений выступавшие именно той маргинальной массой, которая всегда готова к проявлению бунтарских наклонностей. Во-вторых, как уже отмечалось, в условиях «сухого закона» употребление спиртных напитков наполнялось политическим содержанием, символизируя акт неповиновения официальной политике властей. В-третьих, погода заставляла людей, уже вне зависимости от их социального происхождения и политических симпатий, искать способы погреться.
С подачи американского советолога Р. Пайпса распространилось ошибочное утверждение, что в февральские дни в Петрограде неожиданно произошло потепление, температура поднялась до 8 градусов выше нуля, вследствие чего такие массы людей и вышли на улицы[304]304
Пайпс Р. Русская революция. М. 1994. Т. 1. С. 305–306.
[Закрыть]. В действительности средняя суточная температура в феврале составляла 13, 44 °C ниже нуля. Выше нуля она поднялась лишь 12 марта, и то составила всего 0,3 градуса, а до 8 градусов тепла поднялась только 31 марта[305]305
См.: Еженедельник статистического отделения Петроградской городской управы. 1917. № 5-13.
[Закрыть]. И, хотя для русской зимы 11 градусов мороза – не мороз, влажный климат Петрограда и пронизывающий морской ветер при этой температуре навевали на горожан мысли о «сугреве». Поэтому и шли к аптекам, а после по национальной традиции пели песни (только чаще исполняли иностранные «Марсельезу» или «Интернационал»), выкрикивали лозунги «Хлеба!» и «Долой самодержавие!» (хотя сами крикуны и уничтожали хлеб, громя лавки и разбрасывая его по улицам, а самодержавие уже было ликвидировано в 1905 году образованием представительной законодательной Государственной думы). Известно, что активные дыхательные упражнения способствуют выветриванию алкогольных паров. Толпа в подавляющем большинстве не понимала своих лозунгов, просто, чтобы протрезветь, нужно было петь и кричать, а что кричать – значения уже не имело.
«Все на штурм!»
Начало Великой французской революции 1789 года символизировало взятие парижанами Бастилии – неприступной крепости-тюрьмы, олицетворявшей тиранию монархии. Петроградским аналогом парижской цитадели выступала Петропавловская крепость, в которой содержали наиболее опасных политических заключенных. В разное время в царской тюрьме побывали декабристы, М. Горький и др. В начале февраля 1917 года тюрьма крепости практически пустовала, однако в ночь с 26 на 27 февраля камеры Трубецкого бастиона заполнились девятнадцатью солдатами 4 роты Павловского полка. 26 февраля в 3 часа дня эта рота первой перешла на сторону народа, оказав вооруженное сопротивление отряду полиции. Благодаря этому февральские народные беспорядки получили вооруженную поддержку. Началось солдатское восстание, сделавшее возможным свержение монархии. Но вечером того же дня вернувшихся в казармы павловцев взяли под конвой и отвели в Петропавловскую крепость, где их ждала смертная казнь.
27 февраля весть об аресте революционной роты распространилась по городу. Идея штурма Петропавловской крепости носилась в воздухе, тем более что и Волынский полк был теперь на стороне восставших. Однако российская революционная масса не пошла по парижским мостовым 1789 года. Подготовка к штурму началась по исконно русским традициям: для начала, трехтысячная вооруженная толпа в 5 часов вечера разгромила спиртоочистительный завод на Александровском проспекте[306]306
Глобачев К.И. Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения // Вопросы истории. 2002. № 9. С. 64.
[Закрыть]. Это мероприятие заняло какое-то время, и потому до Петропавловской крепости удалось добраться лишь к раннему утру 28 числа. В 10 часов утра крепость капитулировала под напором не на шутку разгулявшегося народа, и девятнадцать узников Трубецкого бастиона присоединились к своим спасителям.
Параллельно толпы «прошлись» и по другим тюрьмам, вызволяя как томящихся в неволе политических узников, так и уголовников-рецидивистов. Низшие чины охраны были только рады встретить «веселых» освободителей, с которыми они охотно братались, допивая в качестве своеобразного ритуального действа принесенные остатки спирта. Не были забыты и узники, которые, очутившись на свободе, тут же принимались «догонять» своих благодетелей.
Следует отметить, что освобожденные из тюрем «политические» терялись в массе сбежавших под шумок уголовных элементов. У последних были свои интересы в происходящих беспорядках: первым делом был организован «крестовый поход» на Окружной суд, Главный полицейский архив, Охранное отделение, полицейские участки и сыскную полицию. Организаторов интересовали уголовные дела, которые они выбрасывали на улицу, складывали в кучи и поджигали, из-за чего вечерние улицы Петрограда скоро озарились бликами полыхающих костров. Обыватели радостно приветствовали это огненное зрелище, собирались вокруг и грелись, протягивая руки к исчезающим в пламени делам о разбойных нападениях, убийствах, квартирных кражах, незаконном производстве и распространении спиртных напитков, наркотиков и т. д. и т. п. Впоследствии у многих воров-рецидивистов, задержанных летом-осенью 1917 года, находили документы, похищенные из Охранного отделения во время его февральского разгрома[307]307
Ведомости комиссариата московского градоначальства. 1917. 1 сентября. С. 3.
[Закрыть], но значительная часть уникального сыскного материала была уничтожена.
Огонь стал символом революции, на который в первую очередь обращали внимание сторонние наблюдатели. Французский посол в Петрограде М. Палеолог 27 февраля записал: «Окружной суд представляет из себя лишь огромный костер; арсенал на Литейном, дом министра внутренних дел… здание слишком знаменитой «Охранки», около двадцати полицейских участков объяты пламенем; тюрьмы открыты, и все арестованные освобождены; Петропавловская крепость осаждена; овладели Зимним дворцом…»[308]308
ПалеологМ. Царская Россия накануне революции. М., 1991. С. 343.
[Закрыть]. Вполне возможно, что у кого – то, видевшего зарево пожара над российской столицей, рождались ассоциации со знаменитым пожаром времени Нерона. Подвыпивший император (как говорят, сам отдавший приказ поджечь Рим) декламировал тогда стихи, глядя на гибнущий в пламени «вечный город»; в 1917 году пьяная толпа, устроившая пожар, пела песни и отплясывала на догорающих поленьях старого строя. Однако тлевшие угли февральского переворота вспыхнули вновь в октябре 1917 года и обернулись новым, уже настоящим пожаром гражданской войны. В эту эпоху стало не до плясок и веселья, хотя «веселие» продолжалось.
Но количество тюрем ограничено, а революционный энтузиазм постоянно требует действия. 27 февраля нападению толпы подверглось здание Мариинского театра. Это произошло как раз после разгрома Литовской тюрьмы, поэтому в толпе было достаточное количество пьяных уголовников. Нападавшие набросились на оставшихся в театре режиссера П.И. Мельникова и артиста В.В. Киселева, обвиняя их в том, будто из окон здания ясно виднеются стволы пулеметов. Служителям Мельпомены с большим трудом удалось убедить толпу не устраивать разгром в храме искусства, а выбрать несколько человек для осмотра здания. Когда выборные от народа обошли театр, они поняли, что за стволы пулеметов ошибочно приняли концы вентиляционных труб[309]309
Безпалов В.Ф. Театры в дни революции 1917 года. Л., 1927. С. 23.
[Закрыть]. Часто опьяненная толпа представляла угрозу жизни человека, пытавшегося противодействовать разрушительным инстинктам «надравшихся» «революционеров».
Директор императорского Эрмитажа граф Д.И. Толстой вспоминал, как ночью в музей «ворвалась толпа человек двадцать, вооруженных, страшно возбужденных и сильно пьяных солдат»[310]310
Революционное время в Русском музее и Эрмитаже. Воспоминания графа Д.И. Толстого // Российский Архив. М., 1992. Т. II–III. С. 336.
[Закрыть]. Солдаты настаивали, чтобы их немедленно проводили на крышу, на которой якобы расставлены пулеметы. «Я.И. Смирнов, не отдававший себе отчета в том состоянии, в котором они (солдаты) находились, стал горячо их убеждать, что провести их наверх он не может, так как, имея заряженные ружья, они способны случайно нанести непоправимый вред, попортить картины и пр. Тут выскочил вперед один молодой преображенец и накинулся на Якова Ивановича с непечатной руганью и криком: «Тебе твои вещи дороже солдатской жизни! Тебе, с… с…, все равно, что солдата пристрелят? Тебе только жаль твоих дурацких картинок!» Когда Смирнов начал горячо возражать… солдат свалил его толчком на мраморный пол и стал яростно замахиваться на лежащего то прикладом, то штыком. Момент был очень страшный… казалось – вот-вот приклад размозжит череп или штык вонзится в живот… Более благоразумные, или, лучше сказать, менее пьяные, оттянули буяна прочь, а унтер-офицер велел Смирнову встать, но тут же приставил ему под нос громадный парабеллум, повторяя ту же ругань и те же упреки в недостаточной заботе о солдатской безопасности»[311]311
Там же. С. 336–337.
[Закрыть]. В конце концов, благодаря вмешательству рабочего персонала Эрмитажа, солдат удалось уговорить перенести осмотр на другой день. Следующим утром пришли новые, трезвые, и после осмотра крыши убедились, что никаких пулеметов на ней нет, да и не было.
Февраль: пьяный разгул или сознательный переворот?
Тем не менее представлять февральское торжество свободы в России исключительно в виде всеобщего пьяного дебоша было бы необъективно. Учитывая роль «несознательных» элементов в те дни, необходимо отдавать должное и сознательным процессам.
В первую очередь, это переход войск на сторону восставших под красные революционные знамена. Если бы народные беспорядки, носившие стихийный характер, не переросли в солдатское восстание, то начавшиеся февральские погромы вскоре были бы подавлены конной полицией и казаками. Слишком стихийно и неподготовленно вспыхнул Февраль, поэтому рассчитывать на руководство со стороны тех или иных политических партий и их лидеров не приходилось.
Солдаты и младшие офицеры, наоборот, вносили рациональный элемент в происходившие события. Перейдя на сторону народа, войска нередко пытались предотвратить разгромы винных лавок и прочих магазинов, те или иные случаи мародерства. Правда, следует отметить, что это справедливо лишь для тех небольших отрядов, которые находились на улице под командованием офицеров. Именно последние были инициаторами подавления погромов.
В качестве примера можно привести случай, произошедший 28 февраля, когда офицера с небольшой группой солдат на Моховой улице окружила встревоженная толпа студентов и женщин. Они сообщили о происходящем по соседству очередном штурме пьяной толпой винного склада и попросили предотвратить разгром. Когда офицер с солдатами поспешили к указанному месту (на этот раз громили винный склад Удельного ведомства), они увидели, что «в воротах какие-то солдатики уже оттискивали прикладами напирающих во двор дома уличных подростков, босяков и чернь. Солдатики выбивались из сил, они охрипли от криков. Офицер стал действовать решительно. С отрядом солдат он быстро спускается в подвалы. Там кучка усталых, вспотевших, забрызганных с ног до головы красным вином добровольцев – бьет носками, прикладами и поленьями бутылки, которыми подвалы были набиты до потолка. Офицер приказывает вышибать днища огромных винных бочек. И вот – отовсюду хлынуло с шумом вино и залило, пенясь розовой пеной, каменные полы. Подвалы затопили, и почти по колена ходили люди в винном море… И только тогда, когда все вино было испорчено и разлито, офицер поставил у двора крепкие караулы – чтобы ни одной капли не досталось толпе»[312]312
Лукаш И. Павловцы. Пг., 1917. С. 23.
[Закрыть].
Офицеры, как и большинство образованных людей, предвидели последствия «народного веселья», способного погубить дело революции. Любопытно, что в связи с этим вспоминалась и предыдущие события 1905 года. Многие говорили, что разгром кронштадтского мятежа был непосредственно связан с массовой попойкой матросов, доставшихся «тепленькими» правительственным войскам. Ходили даже слухи, что министр внутренних дел А. Д. Протопопов специально приказал открыть винные склады, стараясь перепоить восставших и потопить в вине начавшуюся революцию[313]313
Там же.
[Закрыть].
Российские политики, вошедшие как во Временное правительство, так и в появившийся тогда же Совет рабочих депутатов, направили стихийное уличное восстание в политическое русло, перехватив власть у императора и поставив его перед неизбежностью отречения. Поэтому, говоря о движущих силах революции, необходимо отличать социальные процессы от политических – если в основе первых лежали стихийные явления и движущей силой выступала толпа как особый социально-психологический организм, то политический переворот стал возможен благодаря сознательному переходу войск на сторону восставшего народа. Однако ни то, ни другое не могло произойти независимо друг от друга. Эта двойственная природа революции так и сохранилась на всем ее протяжении. Осознанные политические действия постоянно будут сопровождаться всевозможными стихийными эксцессами разрушительного свойства, пропитанными специфическим запахом алкогольных паров.
После образования Временного правительства и отречения Романовых февральские беспорядки, завершившиеся революционной победой, казалось, должны были прекратиться. Однако то ли с похмелья, то ли в силу культурных особенностей далеко не все смогли «вписаться» в поворот революции на новый путь мирного строительства свободной России. Кураж февральских погромов еще не выветрился из памяти отдельных «революционеров», которые и дальше продолжали «углублять» революцию.
Так, в Петрограде в начале марта несколько мужчин вошли в двухэтажный деревянный дом на Везенбергской улице, в котором на протяжении нескольких десятков лет располагалась аптека. Незнакомцы вызывающим тоном потребовали отпустить им спирт, не предъявляя в то же время ни рецепта, ни разрешения. Фармацевт отказался; тогда мужчины, отпустив в его адрес несколько ругательств, вышли на улицу и подожгли аптеку. Фармацевт кинулся разыскивать военные патрули или милицию, но, пока искал, дом сгорел до основания[314]314
Петроградский листок. 1917. 7 марта. С. 3.
[Закрыть].
В марте продолжались и разгромы частных квартир. В этих случаях алкоголь тоже был виновником происшествия. Утром 16 марта четверо одетых в военную форму и вооруженных ружьями людей явились в квартиру купца Н.А. Тер-Матеузова, в доме № 2 по Кабинетской улице, и заявили, что по предписанию коменданта они должны произвести обыск, так как в квартире Тер-Матеузова находятся большие запасы вина, подлежащие конфискации. Жена Тер-Матеузова сказала, что в квартире находится около 20 бутылок разного вина для домашнего потребления. «А по моим сведениям, – возразил «вольноопределяющийся», – в этой квартире производилась тайная торговля винами». Самозванцы стали угрожать уголовной ответственностью, намекая, что дело можно уладить тысячи за три. Хозяйка обещала подумать и просила зайти через некоторое время. Когда они ушли, вернулся муж. Узнав о происшествии, он тут же заявил в местный комиссариат, откуда на квартиру прибыли несколько милиционеров, устроивших засаду. В конце концов преступников задержали[315]315
Там же. 17 марта. С. 4.
[Закрыть].
Другое показательное происшествие имело место 3 марта на Александровском вокзале. Напившийся конторщик, то ли почувствовав вдруг свою значимость, то ли решив свести давние счеты со своим начальством, взял да арестовал всех начальствующих лиц вокзала. По-видимому, именно так в пьяном виде многим представлялась революция. Конечно, это недоразумение вскоре выяснили и всех арестованных освободили[316]316
Газета-копейка. 1917. 4 марта. С. 3.
[Закрыть].
Но послефевральское пьянство охватило не только потенциальных или действительных алкоголиков. Оно приобрело угрожающий характер, захватив властные структуры революционизированного общества.
Милиция и «пьяный вопрос»
Создание новых органов власти происходило достаточно стихийно. Это утверждение справедливо как для высшей власти – Временного правительства, – так и для низших исполнительных органов. Среди них, в первую очередь, следует остановиться на городской милиции – органе власти, который является (должен являться) не только гарантом личной и имущественной безопасности граждан, но и символом порядка и стабильности существующего политического строя в целом [317]317
Более подробно об особенностях отношений между милицией и городскими слоями см.: Аксенов В.Б. Милиция и городские слои в период революционного кризиса 1917 года. Проблемы легитимности // Вопросы истории. 2001. № 8. С. 36–50.
[Закрыть].
Весьма показателен набор первых милиционеров, наспех проходивший в конце февраля в духе самого февральского восстания. Множество воззваний, заполнивших улицы Петрограда и Москвы в эти дни, пестрели призывами к самоорганизации людей в отряды милиции[318]318
Морозов Н. Семь дней революции. События в Москве. Дневник очевидца. М., 1917. С. 11.
[Закрыть]. Один из очевидцев вспоминал, как среди всеобщей неразберихи то там, то здесь раздавались призывы: «Кто хочет вербоваться в милицию, идите на Лиговку, к дому Перцова получать оружие…»[319]319
Солнце России. 1917. № 366. С. 14.
[Закрыть]. А оружия, учитывая разгром Арсенала и полицейских участков, было достаточно. Находившегося в февральские и мартовские дни в Петрограде С. Джонса особенно поразило всеобщее вооружение народа, от мала до велика взявшего в руки либо винтовку, либо пистолет, либо шашку и т. д. Даже респектабельные представители среднего класса держали в руках ружья, а у детей карманы были набиты патронами[320]320
Jones S. Russia in Revolution. L., 1917. P. 119.
[Закрыть]. Секретарь управления петроградской городской милиции З. Кельсон описывает «модную» в те дни форму одежды: сабля, винтовка, револьвер, ручная бомба и перекинутая через плечо пулеметная лента[321]321
Кельсон З. Милиция февральской революции // Былое. 1925. № 1. С. 164.
[Закрыть]. Такие колоритные, «вооруженные до зубов» личности, часто имевшие за плечами уголовное прошлое, стали своеобразной «визитной карточкой» Февраля.
Желавших получить оружие было довольно много. Но тем, кто при старом режиме постоянно находился в конфликтах с властью, представлялось еще более привлекательным самим стать носителями власти. Кельсон отмечал, что уже к 1–2 марта милицейских удостоверений в Петрограде было выдано до 10 000 и почти столько же в последующие дни, «поэтому было бы неудивительно, если все взрослое мужское население Петрограда в эти дни оказалось на службе в милиции»[322]322
Там же. С. 166.
[Закрыть].
Существенным недосмотром со стороны властей было то, что при наборе в милицию у записывавшихся не требовали никаких документов, удостоверявших личность. В Москве начальник городской милиции А.М. Никитин спохватился только в мае, когда в Приказе № 24 постановил обязательную проверку документов у поступавших на службу и у тех, кто уже служит, но при поступлении документов не предъявил[323]323
Ведомости комиссариата московского градоначальства. 1917. 2 мая. С. 1.
[Закрыть]. Как и следовало ожидать, приказ в целом не был исполнен и многие милиционеры так ничего и не предъявили.
