Текст книги "«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том I"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)

Глава 13 НЕМЕЦКИЙ ШПИОНАЖ И ДВОЙНОЕ ПОДДАНСТВО

Из службы практики прошлого времени можно привести много примеров по делам шпионажа. Вот один из более характерных.

В Варшаве задолго до войны молодой человек, именовавшийся Розовым, служивший в складе фотографических материалов, начал постоянно бывать в мелких ресторанах и пивных, которые находились вблизи штаба округа и посещались низшими его чинами. По натуре своей Розов был человек веселый, бойкий, разговорчивый, и эти качества давали ему возможность легко знакомиться с неприхотливыми посетителями, которые находили удовольствие проводить время в его обществе. Легкости таких знакомств в большей мере способствовало и то обстоятельство, что Розов не был скуп на угощение, а небогатые завсегдатаи этих харчевен никогда не отказыва лись от предложений щедрого посетителя распить с ним бутылку-другую пива или стакан польского меда.

Но при кажущемся добродушии Розов преследовал свою определенную цель: его внимание было всегда особенно обращено на штабных писарей. Именно с последними он охотнее всего сходился и в веселых пирушках старался, незаметно для собеседника, выяснить точно его место занятий, т.е. тот или иной отдел управления штаба.

Среди таких знакомств Розов чаще и чаще стал беседовать и присматриваться к писарю Федотову, в особенности после того, как узнал, что последний служит в военно-разведывательном отделе штаба.

Федотов был человеком очень осторожным и наблюдательным. Как тонко и искусно ни вел с ним разговоры Розов, он из отдельных, с внешней стороны ничтожных, фраз вынес впечатление, что Розов неспроста ведет компанию с ним и другими штабными чинами, а делает это в целях шпионажа.

После некоторых размышлений Федотов решил высказать свои предположения непосредственному своему начальнику. Последний отнесся к

России'^^в мемуарах

докладу Федотова внимательно и вдумчиво, а затем сообщил обо всех изложенных обстоятельствах в Варшавское охранное отделение.

С этого момента началась деятельность розыскных чинов, которые учредили неослабное наблюдение за Розовым. Федотову же даны были мною указания не прекращать знакомства и встреч с его «приятелем». Впрочем, последнего распоряжения можно было и не делать, так как сметливость Федотова подсказала ему необходимость, в интересах успеха дела, продолжать дружбу и поддерживать добрые отношения с Розовым.

Таким образом, Федотов сделался фактически секретным сотрудником охранного отделения, но не «провокатором», как неправильно называли секретных агентов враждебно настроенные к правительственной власти социалисты.

Как-то случилось, что Розов, как бы находившийся в хорошем расположении духа, стал добродушно упрекать Федотова в том, что последний никогда не приглашает его к себе в гости, а встречаются они только в кабаках. Этот разговор несколько озадачил Федотова, который вовсе не был склонен принимать заподозренного им случайного знакомого у себя в квартире, к тому же расположенной в казенном здании. Однако смущение Федотова продолжалось недолго, и он так же шутливо и добродушно отклонил желание Розова под предлогом запрещения начальства принимать мелким квартирантам гостей. Тем не менее вскоре Розов повторил свое намерение – побывать на дому у Федотова. На этот раз последний, сообразно полученным от охранного отделения инструкциям, сказал, что приглашает Розова не к себе, а в квартиру проживающей по Гожей улице своей двоюродной сестры, у которой можно очень весело провести время.

В действительности названная «кузина» по фамилии Макова состояла в Варшавском охранном отделении агентом – филером, причем ей давали иногда особые поручения.

Розов согласился, и Федотов их познакомил. Молодая, веселая, интересная женщина произвела сразу впечатление на своего гостя, который весь вечер рассыпался в любезностях и просил перед уходом у хозяйки позволения чаще бывать в ее обществе.

Макова в свою очередь заметила Розову, что она давно не встречала такого интеллигентного и воспитанного человека и что она после своих дневных занятий в качестве дактило-технической конторы, все вечера проводит в одиночестве дома, а потому с особым удовольствием просит бывать у нее

РоссшК^в мемуарах

чаще, чтобы вместе поболтать, посмеяться, поиграть в карты и таким образом приятно проводить длинные зимние вечера.

Быть может, Розов милым разрешением кузины Федотова несколько злоупотреблял, так как стал бывать у нее почти ежедневно. Но это обстоятельство стало вскоре вполне понятным, так как Розов был действительно шпионом.

В несколько дней умелыми разговорами Макова внушила Розову полное доверие к себе, а он, восхищенный своею новой знакомой, подарил ей золотые часы и браслет.

Тут же выяснилось, что эти щедрые подношения были сделаны не напрасно, так как Розов, вполне доверившись Маковой, прямо предложил ей добыть при посредстве Федотова секретный приказ по Варшавскому военному округу за N 74.

Естественно было волнение Маковой, как ей поступить. Она притворно согласилась и обещала постараться исполнить желание Розова. В то же время об этом факте она доложила своему начальству. По справкам оказалось, что упомянутый приказ, касавшийся дислокации войск, был незадолго перед тем отменен и, следовательно, никакого практического и фактического значения не имел. Поэтому в согласии с военными властями было решено просимый Розовым документ ему передать.

Нетерпение Розова было очень велико, а Макова нарочно оттягивала передачу ему приказа, но наконец с большою таинственностью вручила Розову так сильно интересовавшую его служебную бумагу.

С этого момента Розов стал считать Макову своею сообщницею, но не посвящал ее ни в свою деятельность, ни в свои намерения. Все чаще и чаще Розов обращался к ней с просьбами добыть опять-таки при посредстве Федотова тот или другой секретный военный документ. По соображениям техники розыска приходилось кое-какие бумаги, не имевшие значения, выдавать Розову, получение же им желательных важных документов под благовидными предлогами оттягивалось.

Однажды Розов, сообщив Маковой о приезде в Варшаву из Сосновиц двух знакомых комиссионеров, пригласил ее поехать в их компании в театр, а затем в ресторан ужинать. Макова согласилась и, уединившись во время ужина с одним из компаньонов, очень сильно охмелевшим, успела взять из его кармана бумагу, оказавшуюся зашифрованной. По разборе ее выяснилось, что текст содержит разного рода вопросы военного характера, поставленные данной группе шпионов немецким генеральным штабом.

Россшг^^в мемуарах

Параллельно шла работа наблюдательных агентов, которые выяснили, что Розов проживал вместе с отцом и сестрою в доме N 12 по улице Шопена, причем настоящая фамилия его и родных была Герман, псевдонимом же «Розов» он пользовался по конспиративным соображениям. За сестрою и отцом Розова тоже было учреждено наблюдение. Так как при слежке за стариком Германом были установлены его посещения многих офицеров, с которыми он при встречах на улице иногда беседовал, то в наблюдение были взяты и эти воинские чины, причем круг их все расширялся, и среди них оказались лица, занимавшие большое служебное положение.

Эти наблюдения вызывались исключительно необходимостью, потому что шпионская деятельность по своей природе и психологическим особенностям настолько сложна, что при расследовании розыскной орган делается сугубо подозрительным. Практика показала, что и под мундиром военных чинов, и под личиною людей, пользующихся доверием и уважением, часто скрываются предатели и шпионы.

Дальнейшее негласное расследование выяснило, что все военные, которых посещал Герман, были лютеране и что цель его посещения маскировалась сбором денежных пожертвований на расширение лютеранской церковной школы, при которой Герман был казначеем. Во время этих визитов Герман выставлял себя русским патриотом, неизменно подчеркивал доблесть и ум русских полководцев и всегда переводил разговор на современное состояние русской армии, причем порою получал интересовавшие его сведения и по стратегическим вопросам. Конечно, в пожертвованиях отказа не было. И только один товарищ прокурора, тоже лютеранин, отказался дать Герману денег, ибо не считал возможным материально содействовать развитию немецких школ в Польше, где российское правительство стремилось расширить русское национальное влияние.

Независимо от этого наблюдение за сестрою Розова-Германа дало весьма серьезные результаты. Дело в том, что названная девица неожиданно выехала в С.-Петербург. Установленною за нею в столице слежкою было выяснено несколько лиц, группировавшихся около одного подозрительного отставного военного, который в то время служил в мобилизационном отделе железной дороги и имел связи с тем же отделом Министер тва путей сообщения.

Приведенные результаты секретного розыска вызвали у меня два опасения: с одной стороны, стоявшие вне всякого подозрения офицеры могли,

Россшг^^в мемуарах

бессознательно для себя, в беседах с Германом быть излишне откровенными, а с другой – слишком затянувшееся наблюдение могло быть случайно замечено и, значит, испортить все дело.

Вследствие этого я решил ликвидировать наблюдение путем производства обысков одновременно в Варшаве, С.-Петербурге и Сосновицах.

Ликвидация была произведена днем, когда Герман возвращался домой с портфелем в руках. Обыски были очень сложны, так как приходилось считаться с тонкими ухищрениями шпионов и нельзя было оставлять без внимания ни одной находившейся в их квартире вещи. Действительно, весьма существенные для изобличения Германа бумаги были обнаружены под привинченною мраморною доскою умывальника. На страницах каталогов, лежавших у Германа на письменном столе, оказались сделанные химическими чернилами невидимые для глаза конспиративные записи. В двух кухонных банках с надписями «соль» и «сода» были обнаружены химические порошки, необходимые для воспроизведения скрытых текстов и их проявления, т.е. реактива.

Все подвергнутые аресту лица были немедленно изолированы друг от друга, а затем допрошены.

Герман и его дочь дали чистосердечные показания. Оказалось, что старик состоял в двойном подданстве – германском и для пользы шпионского дела в русском. Не отрицая своих посещений офицеров-лютеран, Герман откровенно рассказал, что в беседах с ними он всегда прикидывался русским патриотом и вскользь затрагивал интересующие его вопросы. В итоге он узнал, куда были предназначены к переводу кавалерийские полки, точное расположение в Привислянском крае 46 воинских частей, выяснил адреса крепостных офицеров, а затем все собранные данные сообщил в Берлин. По его словам, склад фотографических аппаратов, в котором служил молодой Герман, был явочным местом для приезжавших шпионов, причем в пачках светочувствительной бумаги присылались из берлинского главного штаба инструкции.

Действительно, организованною в упомянутом складе полицейскою засадою было вскоре задержано несколько лиц, изобличенных в шпионстве отобранными у них вещественными доказательствами. Среди этих арестованных оказался, между прочим, один немец – лесопромышленник, который доставлял германским военным властям обширные статистические сведения, интересные в стратегическом отношении по Западному и Северо-Западному краю.

мемуарах

Дочь Германа созналась в том, что она сообщила в Германию добытые ею в С.-Петербурге при посредстве упомянутого выше отставного офицера данные о передвижении русских войск за последний перед ее арестом месяц.

Из допроса Германа-Розова выяснилось, что он прошел при немецком штабе курс техники по добыванию военных секретов в иностранных государствах. Между прочим, по поводу отобранного у него полного списка адресов офицеров варшавского разведывательного отдела молодой Герман рассказал, что он как-то заметил у одного из знакомых ему штабных писарей памятную книжку. Он решил ее добыть, надеясь найти в ней интересные для него сведения. Тогда Розов пригласил этого писаря в одну из небольших гостиниц, в номере которой устроил ужин с большим количеством спиртных напитков. Когда совершенно опьяневший писарь уснул за столом, Герман беспрепятственно овладел означенною книжкою, в которой были записаны адреса всех варшавских разведывательных офицеров, и эти адреса он тут же переписал, пока его недавний собеседник спал тяжелым непробудным сном.

Остается сказать, что финалом этого дела был для всех суровый судебный приговор.

Глава 14 ОГРАБЛЕНИЕ ПОЕЗДОВ

По организации ограблений поездов, банков, почтовых отделений, а равно террористических актов был исключительным специалистом глава Польской социалистической партии, а впоследствии начальник Польского государства небезызвестный Пилсудский (революционная кличка «Дзюк»), Организованная им в Кракове боевая школа выпускала массами подготовленных убийц и грабителей.

Следует отметить, что при совершении налетов и грабежей преступники убивали не только жандармов и чинов полиции, но и поляков, являвшихся помехою для успешного совершения «экса» (грабежа), так как широко проводился вообще принцип «лес рубят, щепки летят».

На захваченные путем таких грабежей деньги партийные лидеры проживали довольно буржуазно за границею, вне пределов досягаемости русской власти, и спокойно вырабатывали дальнейшие планы грабежей и убийств для осуществления национальных и социалистических стремлений. А оборванные, полуголодные «боевцы», фактические исполнители заданий партии, подвергались тяжким уголовнымкарам, вплоть до смертной казни.

Ограбления поездов производились обыкновенно по шаблону, поэтому для иллюстрации подобных преступлений достаточно привести один пример.

В 1908 году Варшавским охранным отделением была получена из Сед-леца телеграмма, сообщавшая, что на станции Соколово произведено нападение на почтовой поезд и его ограбление. Тотчас же по телеграфу были даны соответствующие инструкции местным властям, и в Седлецкую губернию выехал срочно летучий отряд названного охранного отделения.

На станции Соколово были еще следы разрушения от брошенных разрывных снарядов; оставались нетронутыми до приезда судебных властей трупы: жандарма, железнодорожных служащих и неизвестных лиц. На запасном пути стоял поврежденный почтовый вагон, из которого была похищена крупная сумма денег. Никто из грабителей в то время задержан не был,

Россшг^^в мемуарах

но за ними местные власти организовали погоню, а вместе с тем была предпринята проверка населения в окрестностях станции. Вскоре вблизи Соко-лово, на одной мызе, чинами полиции были арестованы двое молодых людей – мужчина и женшина, которые накануне под благовидным предлогом просили добрых пожилых домовладельцев разрешить им переночевать. Задержанные оказались участниками преступления, причем молодой человек, назвавшийся «Янеком», увлекшись своею спутницею и не последовав примеру других членов шайки, не ушел подальше от станции.

Утомленный, измокший, без гроша денег, «Янек» решил дать откровенное показание и «засыпать» своих товарищей.

«Янек» рассказал следующее:

«Однажды, недели три тому назад, на фабрику к выходным воротам во время обеденного перерыва ко мне подошел “Титус” и сказал, чтобы я, по получении в конторе расчета, явился на Волю (местность в Варшаве), в дом своей сестры Гали. В тот день, вечером, я направился к квартире Гали и, осмотревшись, чтобы убедиться, нет ли за мною “шпицеля” (так называли поляки служащих охранного отделения), дал два свистка. На этот условный сигнал тотчас в дверях появилась моя сестра и знаком показала мне, что я могу войти. Я не смел без этих предосторожностей войти в квартиру Гали, так как мне было известно, что там должен находиться “руководитель”, который мог иметь секретные дела, не касающиеся рядового боевца. В комнате я увидел “Титуса” и неизвестного мне до того времени молодого человека, которого называли “Радек”. Последний расспросил меня о частной моей жизни и семейном положении, а затем, узнавши с моих слов, что я лично убил семь полицейских-городовых и участвовал в трех грабежах, встал, крепко пожал мне руку и сказал, что о моих подвигах давно известно в партии и что Дзюк” особенно любит и ценит таких товарищей и их никогда не забудет. Вслед за сим “Радек” дал мне 18 рублей, заметив, что это “пока”, и прибавил, что дальнейшие инструкции я получу от “Титуса”, который будет за старшего в нашей “пятерке”. Должен пояснить, что у нас в партии каждое “дело” выполнялось пятерками, т.е. группами в пять человек каждая, которые сводились в отряды численностью до 30 человек, под начальством десятников и общим руководством начальника отряда. Люди одной пятерки не должны были знать людей другой. При нападении на поезд на станции Соколово принимало участие пять пятерок: одна – с бомбами, другая была предназначена для похищения ценностей из почтового

ГЛАВА 14 ОГРАБЛЕНИЕ ПОЕЗДОВ

Росгшг^Хв мемуарах

вагона, две должны были предупредить возможное сопротивление со стороны пассажиров и одна заняла здание станции. В состав пятерок входили и женщины, из коих некоторые, как, например, Островская, Галя, Роте и Са-лецкая, отличались особой жестокостью. В партии ими очень дорожили еще и потому, что они в поездах обращали на себя менее внимания, чем мужчины. Само собою разумеется, что число назначаемых для “дела” пятерок находилось в зависимости от обстановки и сложности задуманного предприятия.

Далее “Радек” справился о времени по своим золотым часам и заметил, что мне пора уходить. Откровенно говоря, я сильно позавидовал “Радеку”, когда увидел у него такие большие дорогие часы. Он это прочитал в моих глазах и, хлопнув меня по плечу, сказал: “Работай, товарищ, и ты будешь иметь часы и деньги, а Польша будет тебе благодарна всегда”.

Через два дня после этого разговора неизвестная девочка лет 12 принесла мне домой хлеб, в котором, разрезавши его, я нашел завернутый в клеенку “браунинг” и записку “Титуса” из четырех слов: “В среду 11 вечера”. Ранее было условлено, что такое извещение будет означать время выезда из Варшавы для совершения нападения на почтовый поезд. На Брестский вокзал я с сестрою отправились пешком и по пути все время проверяли, не было ли за нами наблюдения. Вблизи вокзала нас поджидал “Титус”, который вручил мне билет 3-го класса, и я поместился в четвертом вагоне, так как на билете была карандашом отмечена цифра 4. В вагоне я увидел “Вацека”, “Вацлава” и “Зигмунда”, но, по принятому правилу, мы сделали вид, что друг друга не знаем. По дороге “Титус” передал, что на станции “Соколово” деньги мы возьмем с поезда и что наша пятерка назначена “к пассажирам”. После остановки поезда на указанной станции “Титус” скомандовал нам – по местам! – и мы прошли по всем вагонам с криком “Руки вверх, ни с места!”, причем держали револьверы наготове Одновременно раздавались выстрелы и взрывы бомб, а через 5-7 минут все затихло и мы услышали свисток и приказание расходиться. Вдали виднелась отъезжавшая повозка, на которой обычно увозили захваченные вещи и деньги. Мы же врассыпную отправились в разные стороны, заранее указанные, с тем чтобы по прибытии в Варшаву всем собраться в явочной квартире на “Старом Месте”».

У названного «Янека» оказались адреса нескольких его знакомых, находившихся в седлецкой боевой организации, по обыскам у которых были

Россшг^^в мемуарах

взяты заготовленные для следующей экспроприации разрывные снаряды и оружие.

Нужно заметить, что ограбления совершали иногда и непартийные группы, обыкновенно сформированные из недовольных, которые в этом случае уже ничего не давали партийной кассе из похищенных денег. Таких «отщепенцев» партийные пепеэсы ²⁵называли «бандитами , и иногда между ними происходили серьезные кровавые свалки.

Характерно, что на упомянутой партийной квартире в Варшаве («Старое Место») полицейской засадой были задержаны все участники ограбления поезда на станции Соколово, причем последний явился лишь на семнадцатый день.

Глава 15 ПОКУШЕНИЕ НА ЖИЗНЬ ГЕНЕРАЛА ГА СКАЛОНА

В 1906-1908 годах партиям: социал-демократам Польши и Литвы ²⁶и «Второго пролетариата» ²⁷– Варшавским охранным отделением были нанесены жестокие удары с отобранием у них всех тайных типографий и складов литературы, с уничтожением бюро и явок и, наконец, арестом главарей, в том числе кокаиниста Феликса Дзержинского, ныне советского комиссара – садиста и палача.

Политическое и противоправительственное движение в Привислянском крае вто время базировалось главным образом на деятельности «народовой демократии» ²* и Польской социалистической партии. Эта последняя составляла вначале одну организацию, с течением времени в среде ее членов все чаще и чаще возникали споры по принципиальным и тактическим вопросам. В результате произошел раскол; одна часть лидеров настаивала на осуществлении широкой общей социалистической программы, другие же придерживались убеждения, что все партийные стремления должны быть сужены и ограничены лишь запросами польского пролетариата. В результате партия раскололась на «левицу» и «правицу», широко проводившую террор. Каждая считала себя преемницей старой партии со всеми ее традициями и авторитетом ²⁹.

Следует заметить, что вожди различных партий в Польше не отличались уживчивостью и терпимостью друг к другу. Все польские организации свою деятельность направляли на борьбу с русским правительством, а силы свои зачастую растрачивали во взаимных спорах и разногласиях.

До раскола Польская социалистическая партия включила в свою программу террор, который непрерывно и осуществляла. Некоторые ее боевые предприятия обращают на себя внимание своею сложностью, как, например, покушение на убийство варшавского генерал-губернатора Г.А. Скалона.

Летом 1906 года генерал-губернатор жил в Бельведерском дворце, расположенном в Лазенках, весьма живописной местности, с огромным пар-

Poccu›f‹^e мемуарах

ком, соединенным с Варшавой широкой тенистой аллеей. Лазенки и Уяздов-ская аллея всегда являлись излюбленным местом прогулок городских жителей; здесь можно встретить и стариков, и детей, и нарядных барынь, и небогатого среднего обывателя с скромно одетою семьей.

По Уяздовской же аллее всегда проезжал и генерал-губернатор при поездках в город. Однако такие выезды были ограничены и происходили лишь в неотложных случаях, так как Варшавское охранное отделение имело достоверные сведения о готовившемся на него покушении, хоть раскрыть заговор и не удавалось. Впоследствии это обстоятельство нашло себе объяснение: один из чиновников охранного отделения, ведавший секретной агентурой, тайно перешел в революционный лагерь, продолжая служить в отделении.

При осуществлении своих террористических намерений «пепеэсы» (так назывались члены упомянутой партии) прежде всего остановились на необходимости точно выяснить всю обстановку, при которой возможно было рассчитывать на успех задуманного ими посягательства. Проживавшие в Кракове руководители заговора потребовали от варшавских исполнителей такого наблюдения, которое бы выяснило точно наружность генерал-губернатора, время его выездов, силы сопровождавшей его охраны и т.п.

Мужчины и женщины – члены партии, смешавшись с толпою гуляющих, установили все, что необходимо было им знать.

Однако результаты разведки польских революционеров показали, что при тех маршрутах, которыми пользовался генерал-губернатор во время своих выездов, совершить террористический акт было бы чрезвычайно трудно: число секретной охраны, усиленные наряды полиции, невозможность отступления без ареста не допускали свободы действий боевиков; необходимо было осуществить дело иначе Тогда «пепеэсы» задумали заставить генерал-губернатора Скалона проехать непременно по намеченному ими пути и в это время его убить. Для сего три женщины – члены партии, Ов-чарек, Островская и Крагельская, наняли небольшую квартиру с балконом вблизи дома, в котором помещалось германское консульство. Обитательницы квартиры не привлекали к себе ничьего внимания, а скромным образом жизни и ласковым обращением с соседями вызвали к себе даже симпатии. Вскоре после этого в Варшаве произошел случай, возбудивший сенсацию. К варшавскому германскому генеральному консулу во время обычного приема посетителей явился с каким-то ходатайством (заведомо не подлежащим удовлетворению) человек, одетый в форму русского офицера, и в несколько грубой форме настаивал на исполнении своей просьбы. Принятый этим

мемуарах

офицером тон беседы вызвал у консула раздражение и даже негодование, после чего офицер этот нанес германскому консульскому представителю удар рукою по лицу и скрылся.

С этого момента начинаются тревога и волнение у исполнителей задуманного дела. Они предположили, что после такого исключительного поступка, как удар по лицу консула могущественной державы офицером русской армии, представитель высшей власти в крае должен будет выразить перед потерпевшим сожаление по поводу печального инцидента. Начальник края действительно решил посетить консула и на следующий день утром выехал к нему в парной коляске, сопровождаемый конвойными казаками. Когда при возвращении от консула экипаж генерал-губернатора проезжал мимо квартиры трех вышеупомянутых полек, в него с балкона было брошено несколько бомб. Цели бомбы не достигли, но был ранен ребенок, сын дворника этого дома.

Ряд взрывов привлек внимание огромной толпы любопытных. Это способствовало тому, что метавшие бомбы, выйдя на улицу, скрылись, смешавшись с людьми.

Впоследствии было установлено, что оскорбивший консула был вовсе не русским офицером, а членом Польской социалистической партии. Задержанные впоследствии польки при допросе их мною дали полное описание покушения на жизнь генерала Скалона, отметив, что предполагалось бросить бомбы, когда генерал-губернатор ехал к консулу; но под влиянием напряженного состояния они сильно изнервничались, и в момент первого проезда с одною из них сделался столбняк, а другая почувствовала крайнее ослабление организма; они оправились только ко времени возвращения генерала от консула, когда и бросили бомбы.

Действительно, бывали часто случаи, когда боевики в последний момент перед совершением террористического акта испытывали упадок энергии и сил, и часто из-за этого «дело» их проваливалось. В общежитии же это неправильно называют трусостью.

Неуспех этого покушения «пепеэсами» был приписан неудачной работе по изготовлению разрывных снарядов В самом деле бомбы их значительно уступали в силе взрыва бомбам, изготовлявшимся социалистами-рево-люционерами, но зато польские разрывные снаряды хорошо выдерживали перевозку и не давали неожиданных взрывов.